Текст книги "Ох уж эта жизнь молодая да сельская! Или жизнь после жизни (СИ)"

Автор книги: Егорина Ленина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

– Ну а щенка я тебе принес? Где вот он? Избавилась? – негодовал этот... этот... Не знаю как и обозвать-то!

– Это какой щенок? – вдруг тихо, но четко спросил староста. – Это не нашей ли Бульбы щен? Не тот ли, которого я договорился продать старосте Мостовок?

– Ыть! – Максимка вжал голову в плечи и ткнул пальцем в меня.

– Пап, – я повернулась к родителю – Я чего-то не знаю? Какой щенок?

– Не было ничего подобного. Ни в доме, ни на участке. – только развел он руками, и повернулся к хмырю – А сегодня ты зачем хотел Олену утащить?

Мы все уставились на поникшего парня в немом ожидании ответа. Лишь мать Максимки как-то суетливо затеребила воротник платья да глазами зло стреляла в мою сторону.

– Я это... Ну это... – замялся парень, но потом поднял голову и заявил – А потом бы женился. Честно!

Я выпала в осадок! Следом за мной выпали все присутствующие. Мать Максимки уже оторвала левую часть воротника.

– Это что же получается? – медленно проговаривая каждое слово начала я – Ты б меня того, а я потом довольная и счастливая стала бы готовиться к свадьбе? – к окончанию голос мой звенел.

– Ну а кому ты порченная была б нужна? – ухмыльнулся хмырь.

Я медленно встала и направилась к печи. Еще при входе я заметила на шестке ведро с замоченными яблоками. Эти снаряды уже однажды показали себя на отлично. Правда эти были крупными, но и ситуация, прямо скажем, из ряда вон выходящая.

Раз! Яблоко точно попало в лоб хмыря и развалилось на части. Максимка от удара опрокинулся на спину на пол.

– Ой, уби-и-ила-а! – заголосила мамаша сыночки-корзиночки и упала, закрывая Максимку сверху. – Да за что же? Да женился б потом! Ой, покалечила-а-а!

Трофим Гордеевич тяжело посмотрел на жену. Та, почуяв неладное, замолкла.

– Дак это ты, Валина, науськала сына?

Староста встал и грозно навис над лежащей парочкой.

– Трофимушка, – быстро проговорила его жена – Девка-то справная же! По хозяйству бы помогала да обшивала б семью нашу...

– Дак ты на тряпки засмотрелась да прислугу себе искала? – зарычал староста.

Валина быстро подобрала сыночку и выскочила с ним в сени. Трофим Гордеевич, глядя на их побег, тяжело упал на лавку держась за сердце.

– Прости, Владияр. И ты, Олена, тоже прости меня. Не увидел змеищу рядом, не уследил за сыном...

Папа сидел будто палку проглотил. Василена держала его за руку и гладила по плечу. Я оставила яблоки и обняла отца со спины.

– Все хорошо, пап. Успокойся. – тот дрогнул. – Трофим Гордеич, есть у вас что крепкое выпить?

Староста махнул рукой в сторону занавешенного шкафа. Там я вынула бутыль мутного самогона и поставила ее на стол. Василена тихо поставила миски с квашеной капустой и хлебом. Мы переглянулись и тихо вышли из дома, забрав детей и ведро яблок.

На улице толпа не расходилась. На все вопросы я ответила, что староста сам расскажет, если захочет. Толпа возмутилась, толпа загудела, толпа стала расходиться.

Знахарка с детьми ушли домой, а я, забрав свою и отцовскую корзины, пошла разбирать то, что насобирали. Ну не пропадать же добру! Чернику и бруснику я пустила на морс, а грибочки потушила с картошкой. Вкусненько! Яблочки так и лежали в ведре. Зачем я их прихватизировала-то?

Пока я ела, то задавалась вопросом: а чего это я так относительно спокойно отнеслась к произошедшему? Вывод был таким – либо я не до конца все осознала, либо, по прожитии более семидесяти лет, я подзабыла о такой мелочи как девственность.

Самогонку мне в печенку! Я ж нонче девица!!!

Это осознание заставило меня вскочить и забегать по дому. Дома было мало и я выскочила во двор. Оббегая вокруг уже раз в пятый, я вдруг споткнулась и полетела в кусты смородины. Прямиком в то место, где усердно удобряла Смолка, соседская кобылка. Это было давненько да и убрали мы все, но во что-то черное, теплое и мягкое я все же воткнулась.

"Куча вернулась" – подумала я. Куча посмотрела на меня и тихонько запищала. Черная шерсть пушилась вокруг маленькой мордашки, белые "носочки" на лапках поджимались под тушку, ушки прижаты к голове.

"Щенок" – вторая мысль, посетившая меня после забега. Мы смотрели друг на друга лежа на земле под кустом. Романтика. Собачий детеныш, обнюхивая меня, принялся подползать по солдатски.

"Боец" – третья мысль, поднявшая меня на ноги.

Я погладила собакена. Тот не стал сопротивляться и уткнулся мне в ладонь мокрым носом. Что в итоге я имею? Дите не кормлено, не поено, не стирано, не гуляно... Хотя последнее уже лишнее. Наскоро вымыв тушку щенка, я забрала его в дом и стала с умилением смотреть как он ест простоквашу. Милаха чернявенький.

Все мысли о моей девичьей доле меня враз покинули. Какая такая доля? Я теперь мать собачья! В смысле хозяйка пса. Не важно! Ути-пути-тютечки...

Корова и я. Начало дружбы.

В октябре еще тепло, как ни странно. Вот только световой день укоротился. Со времени, как я вышла от старосты, прошло уже три часа. Папа еще не вернулся. Я помоталась по дому, потетешкалась с щенком и, все-таки отправилась за коровой на пастбище.

Принарядилась как на праздник. Плотная кофта, переделанная из старого платья, широченная юбка в пол, шаль на плечи и ботинки. Все это "веселого" коричневого цвета. В номинации "леди унылая печаль" я бы заняла одно из призовых мест. Но кто же знает, как на меня отреагирует наша буренка?! Может извазюкает в осенней грязи, а я уже в цвете заявлюсь.

Дорога, протоптанная стадом рогатых, привела меня к огромному загону огороженному забором. На пастбище вдалеке гуляло еще достаточно много коров, но недостаточно для количества сельских домов. Видимо, часть буренок уже разобрали.

Папа, еще когда я только здесь очнулась, нашей корове выкрасил кончики рогов в синий цвет. Данный экстравагантный образ был ей дан для того, чтобы я могла узнать свою корову и не бросилась отбирать чужую у соседа (мне бы хоть со своей-то разобраться!). Но это оказалось лишним. Аглая-корова увидела меня и стала медленно, как черно-белый ледокол, продвигаться в мою сторону. Это хорошо. А то пришлось бы рассматривать синеющие рога в этой живой массе. От стада также отделился пастух на коне.

Кроме Смолки соседа, я не встречала здесь других скакунов. Толи я такая занятая, толи всех непарнокопытных от меня попрятали. Хотя лошадей я любила с детства. Еще дедушка первый раз посадил меня в седло, когда мне было лет пять. Он же обучил меня неким навыкам "вождения" живого транспорта.

Правда, когда мне было лет семь, я зачем-то выпустила весь табун из загона. Мне тогда показалось, что лошадкам скучно и им хочется на волю. Скучно никому не было дня два, пока собирали и сгоняли обратно всех беглецов. Меня тогда не отругали, но лишили права кататься верхом на месяц. Такое себе наказание. Через три дня я с детворой выпустила на волю коров. Детворе влетело, а мне наказали сидеть дома и не отсвечивать.

Уже взрослая и живя в городе, я хоть изредка, но посещала конный клуб. Ну, или ходила на городские праздники на площади, куда приводили для покатушек спокойных, разукрашенных яркими лентами лошадок и пони. Конезаводчики говорили, что я неплохо держалась в седле. Мои отбитые полупопия так бы не сказали.

К забору рядом со мной подошли две девицы, примерно моего возраста. Плюс-минус. Их коровки также пошли в нашу сторону. Итого, к нам продвигались пастух на коне и пять коров. Я оглянулась, но нас было только трое.

– Три моих. – пояснила мне черноволосая и чернобровая девушка.

– Ничего себе! Я не знаю как с одной-то управиться, а ты с тремя сразу! – восхитилась я.

Девушка только гордо вскинула голову, но покрасневшие щеки говорили о том, что моя реакция пришлась ей по душе.

– Какой же он... – прошептала вторая девушка.

Блондинка с шикарной косой и курносым носиком прижала к груди сжатые в кулачки руки и тяжко вздохнула.

Я повернулась туда, куда она смотрела. Длинные, тонкие снизу ноги были мощными сверху. Черная грива плескалась на ветру как волны. Гнедой конь был прекрасен своей статью и блеском шкуры. Чего не сказать обо мне, хотя я сегодня тоже "гнедая".

– Аниса, его отец с отцом Велеи уже должен был договориться о помолвке. – брюнетка вернула девушку в реальность.

– С кем помолвка? – не поняла я. – С конем?

Блондинистая Аниса поперхнулась воздухом, а черноволосая расхохоталась:

– Велее и правда, конь бы больше подошел в мужья!

– Глафира, что ты говоришь такое?! – тихо воскликнула Аниса.

– А что я? Я не ты! Я не стану смотреть как парень, который нравится, будет женихаться с другой. Даже по воле отца! – жестко ответила Глафира.

– Что же мне делать? Ведь и слушать никто не станет меня. – почти прошептала девушка.

– Может, ты хотя бы поговоришь с парнем? – поинтересовалась я. – Может он не в восторге от Велеи?

Глафира одобрительно кивнула моим словам. Аниса же только косу затеребила.

Подъехавший к нам пастух спрыгнул с коня и стал вытаскивать доски у ограды, которые загораживали выход. Я без лишней скромности рассматривала парня. Лет двадцати, блондинист, хорошо сложен и высок. Но папа мой выше. Широкие плечи обтягивала серая рубаха, на которую сверху был накинут утепленный жилет. Ноги в черных брюках и высоких черных сапогах. Хорош, не спорю.

– Привет, девчата. – весело поприветствовал он нас. – Разбирайте своих рогатых.

Три коровки Глафиры первыми вышли из загона. Девушка погладила каждую по морде, махнула нам рукой на прощание, развернулась и отправилась домой. Коровы паровозиком двинулись за ней.

Вот это чудеса дрессировки! А у меня так получится? Будто услышав мои мысли, Аглая-корова мотнула головой и медленно стала продвигаться вдоль забора подальше от меня. Метрах в десяти она встала хвостом в нашу сторону и принялась жевать клевер.

Корове Анисы парень накинул на рога петлю, а конец веревки вложил девушке в руку. И мне показалось, что свою руку-то он подзадержал на ее руке. Дак может быть...

– Держи, Аниса. Сегодня твоя Ромашка была самой примерной в стаде. – ласково улыбнулся пастух.

Девушка кивнула, не поднимая на парня глаз, и пошла в село. И было непонятно кто кого ведет – Аниса Ромашку или наоборот. Эх, дети!

– Как будем договариваться? – я достала кусок хлеба из кармана юбки и протянула своей Аглае. – Я тебе взятку принесла. Идем домой?

Корова мотнула хвостом и прошла от меня еще несколько шагов, прижавшись боком к забору.

– Эй, дом в другой стороне! – я всплеснула руками и уставилась на пастуха в немой просьбе о помощи.

– Обычно Владияр приходит. Что-то случилось? – спросил тот.

И было в его вопросе что-то такое, что давало понять – это не простое любопытство. Действительно переживает. Хороший парень.

– Он со старостой обсуждает поведение Максимки. – и, видя непонимание, поправилась – Максимельяна то есть.

– Максимки? – парень улыбнулся. – Так ему больше подходит. Что-то серьезное натворил?

– Не успел. – ответила я и перевела тему – Как мне мою капризницу домой доставить? Есть идеи?

Пастух понял мой маневр и принял его.

– За отцом твоим она сама идет. Ты хоть раз подходила хоть к ней? – поинтересовался он, заводя меня за локоть в загон.

– Нет. Я только издали смотрела и все.

– Как ты со скотиной-то справляешься? – изумился пастух – Или все на Владияре?

– Да нет. – отмахнулась я – Овцы и куры мои. А к корове как-то боязно подходить. Смотрит на меня как на вошь. А сегодня выбора нет. Не оставлять же ее здесь?!

– Нет, конечно. – парень как-то задумчиво осмотрел меня с головы до ног и выдал – Ты, вроде, нормальная... Давай так! Услуга за услугу.

– Что значит нормальная? – выпучила я глаза.

– Ну... На парней не вешаешься, сплетни не собираешь и такое прочее. Хотя с прибабахом, но это так. К делу не относится.

– С каким еще прибабахом? Нормальная я! Можешь у людей спросить. – возмутилась я.

– Дак недавно с отцом Митрием беседы вел... – начал объяснять парень, но я его перебила. Ибо ничего путного батюшка сказать обо мне не мог.

– Что за услуга? И зовут-то тебя как?

– Алексий. – рассмеялся он и протянул мне руку для пожатия. Я пожала. От меня не убудет. – Узнай про Анису. Есть у нее кто? Мне отец велит на Велее жениться, а я даже смотреть не могу в ее сторону.

– Что, так плоха? – усмехнулась я и мысленно похвалила себя за наблюдательность.

– Может и не плоха, а только не люблю я таких людей. – видя мои приподнятые брови он добавил – Не буду говорить почему.

Про Велею я у Аглаи-соседки спрошу. Любопытненько. Надо прощупать почву.

– Ты сам-то к Анисе как относишься? Что такого увидел в ней?

Я двинулась в сторону коровы. Парень топал сапогами рядом.

– Она хорошая. Очень. Помочь готова всегда, добрая, не ругается. Раньше веселая была, а в последнее время и говорить-то перестала со мной. А я и не знаю – может обидел чем...

– Я тебе вот что скажу – я остановилась и внимательно посмотрела Алексию в глаза – Ничего рассказывать и вынюхивать про Анису я не стану, но... Но! Помогу вам поговорить друг с другом. Идет такая сделка?

– Идет-то идет... А вот пойдет ли тебе МОЕ решение твоей проблемы? – хитро прищурился он, задержав свой взгляд на моих ногах.

– Смотря како-о-е-е-е...

Этот садист взял меня за талию и забросил корове на спину на манер конного ездока. Ма-ма!

Понятно теперь почему он юбку мою разглядывал. Сначала прикидывал буду ли я прилично выглядеть верхом, а потом и меня прикинул вверх на корову. Я ошарашенно смотрела на рога коровы и не знала куда девать руки и за что схватиться. Ноги мои были прикрыты, а вот под попой ткань сбугрилась. Почти седло. Корова стояла будто и не заметила, что ее только что повысили до гордого скакуна.

– Аглаюшка, спокойно, милая. – прошептала я, а в сторону долбанного решателя проблем зашипела как змея – Ты что творишь? Здесь ведь ни стремян, ни поводьев. Как рулить? И, если ты не в курсе, то я тебя просвещу. Это не лошадь, а корова!

Алексий только расхохотался.

– Владияр как-то рассказывал, как корова ваша катала тебя маленькую на спине. Ну вот, – он приглашающе махнул рукой в сторону выхода – Вспоминайте детские годы! И про услугу не забудь.

Под скрежет моих зубов корова медленно развернулась и, покачивая широкими боками, повезла меня на выход. Шла медленно. Так что я устроилась более-менее удобно. Хоть не сваливаюсь и на том спасибо. Всю дорогу домой я бубнила себе под нос:

– Ну, юморист! Я тебе отомщу! Так отомщу – не помилую!

Аглая везла меня в верном направлении. Покачиваясь на ее спине, я изредка получала по ногам ее хвостом. Если бы не встречные люди, которые застывали с открытыми ртами, то наше возвращение домой могло бы сойти за легкую, верховую вечернюю прогулку.

Аглая-корова, с величием королевы скотного двора, гордо прошла через открытые ворота и остановилась у входа на скотник. Повернув голову вбок, она коротко взмумукнула. Я приняла это как приказ "слазь". Перекинула ноги на один бок и скатилась с коровы как с горки. Она ткнула меня носом в грудь и прошла на свое место. Будем считать, что меня одобрили.

Я разобралась с курами и овцами и только присела, как меня пронзила одна единственная мысль – а как корову доить? Лихорадочно вспоминая все, что видела в детстве и то, что успела подхватить здесь, я приготовила ведро, помыла руки и отправилась к скотине. Ну что может случиться? Мы, вроде бы, подружились... Или нет?

Как бы я себя не накручивала, все прошло благополучно. Я цела, корова тоже, ведро наполнено литров на пятнадцать. Хотя, Аглаюшка так укоризненно вздыхала, когда я приступила к этой экзекуции... "С кем приходится иметь дело" говорили ее вздохи. Боги, меня осуждает животное! Дожила. Да еще и овцы в соседней секции наблюдали за мной через деревянное ограждение. Ну чисто цирк с доставкой на дом!

После вечерней дойки я решила сходить на разведку к соседке. Та уже расправилась с домашними делами и сидела за шитьем. Увидев меня, Аглая бросила свое занятие и утащила меня на чайную церемонию. Она болтать, а я слушать и пить. Походу беседы я тихонько направила русло словесного поноса... то есть потока, в сторону загадочной Велеи.

Ничего загадочного здесь не было. По описанию соседки, я вспомнила высокую, фигуристую, рыжеволосую красотку с задатками конченой стервы. На ярмарке та вела себя по-хамски как с торговцами, так и с односельчанами. Могла кому-нибудь назло перекупить ненужную ей вещь или облить чем-нибудь прилавок с тканями, если ей там не оказали королевский прием.

Велея старше меня на год, а значит, что ей уже восемнадцать. Выходит – перестарок по местным значениям. На это девушке было, мягко говоря, плевать. Она искала свою жертву. Выходить замуж за местных сельских парней она и не собиралась. Да и Алексий, по словам Аглаи, ей не нужен. Велея искала богатого и власть имущего жениха. Желательно городского и тюфякового характера, чтобы можно было власть его прибрать к своим ручонкам. Поэтому она ездила с отцом во все поездки в город и искала себе выгодную партию. Купец Барият, папа Велеи, только потакал капризам доченьки. Все ж единственный ребенок в семье.

Гормональный бунт, нереализация своих гипертрофированных ожиданий, завышенная самооценка и общее недовольство от простой жизни. Такой себе психологический анализ приятной на вид девицы. Хотя, быть единственной дочерью одного из крупнейших (во всех смыслах) купцов пяти сел в округе, это почти королевское положение. Только без власти над людьми. Составив такой нелицеприятный портрет об одной из селянок, я вернулась к себе домой.

Уже стемнело, а папа еще не вернулся. Может сходить?

Пока я маялась сомнениями, кто-то громко затопал в сенях. Нечленораздельно что-то объясняя друг другу, в кухню вошли пьяные вдрызг папа и староста. Ну как вошли... Запнулись о порог и влетели парочкой синих голубей! Хорошо что хоть не сизых. Не хватало еще синяки с них сводить.

И вот, обнявшись, лежат они мордами в пол, но продолжают порыкивать и мычать. Аглая-корова одобрила бы их мычательный дуэт. Возможно, даже приняла бы за песню.

Я подошла к этим собутыльникам и, присев, подняла голову отца. Он спал. Староста тоже. Блин, я в культурном шоке! Это ж надо было пройти в таком состоянии полсела, рухнуть на пол и уснуть! Синхронно. А звуки, издаваемые ими, были просто храпом.

Еле-еле я перевернула папу на спину, сняла с него сапоги и, тяжело пыхтя, потащила за руки в его комнату. Папа лежит на полу на спине, руки вверх. Я стою, смотрю на него и собираю остатки сил чтобы взвалить его на кровать.

– Да что ж ты такой большой и тяжелый?! И почему я такая маленькая и слабенькая?!

Ругаясь как только могла, я посадила отца, а потом, рывками, закинула его на кровать. Если у него и не было синяков по возвращении домой, то сейчас я ими его обеспечила!

– А теперь – стриптиз!

Намурлыкивая мелодию из репертуара Саманты Браун, я стянула штаны и рубашку с родителя. Похихикивая над этой сценой, укрыла папеньку одеялом и вышла на кухню. И остолбенела. Про старосту я забыла пока хлопотала. Ну, уж этого колобка я точно не подниму. Пришлось спустить с чердака тюфяк, расстелить его вдоль печи и закатить туда Трофима Гордеевича как бревно. Почти. Почти бревно и почти закатила. Из-за большого живота старосты прицел сбился и до колен ноги его оказались на голом полу. Я это расценила как знак – сапоги снимать не стала.

– Все! Я иду в баню. Всем оставаться на своих местах. – хотелось добавить "работает ОМОН", но это было не в тему.

Наскоро ополоснувшись чуть теплой водой, я замоталась в полотенце и вышла из бани. Ночью стало холодно. Все ж почти середина осени. Зябко и сыро. Черное небо мерцало мириадами звезд. Луна беззастенчиво заглядывала в окна и освещала мне путь.

Идя по мосточкам к дому, я составляла план на завтра. Надо бы максимально поработать над шалью, которую я хотела преподнести в дар на свадьбу. Папа решил, что пара стульев молодоженам не помешают, а Василена приготовила разнообразные косметические настойки. А раз так, то следующие пару дней до торжества, я проведу над своей затеей.

Входя на кухню, я застала премилую картину. Щенок, виляя хвостиком, вылизывал лицо старосты. Трофим Гордеевич мотал головой из стороны в сторону и возмущенно похрапывал. У себя в комнате я соорудила из корзины и старого одеяла лежанку и уложила туда спать собаку. Сама же еле ворочая конечностями добрела до кровати. Наконец-то этот день закончился.

Подготовка к свадьбе.

Утро наступило беспощадно рано. Нет часов с будильником, но есть петух. Эх, Петруччо! Как бы я тебя не ухандокала, как несколько твоих механических аналогов в бытность мою студенческую.

В корзине зверя уже не было. Была лужа и была куча. Щенок резвился с маленьким клубочком, который скатился со стола. Я осмотрела пасть, но ниточка, успешно оторванная, бала спешно проглочена. Решив, что это натуральный продукт, я не стала наводить панику, а просто отправилась кормить шерстяное дитя и чистить корзину от детских неожиданностей.

На кухне картина изменилась только тем, что староста скинул один сапог. Большой палец ноги зазывно привлекал внимание через дырку в носке. Вот ведь уважаемый человек, а какой бесстыдник! Хоть бы наготу прикрыл.

Зайдя к папе в комнату, я обнаружила того лежащим на полу. Поза морской звезды ему определенно идет. Надо будет, при случае, ему об этом сказать.

Пока щенок аппетитно чавкал крошениной хлеба в бульоне от супа, я разливала по кружкам рассол от огурцов. Как известно, это первое средство от похмелья. Один огурчик я загрызла. Вкусный, хрустящий. Сразу видно – папа солил. Я попыталась было сама, но в небольшой бочке только продукты перевела. Папа когда увидел цвет получившегося рассола, сказал чтобы я не варила зелья самостоятельно, а доверилась профессионалу, то есть Василене. Но я не обиделась, а просто взвалила заготовки на крепкие плечи родителя. Вот теперь радуюсь его кулинарным умениям.

Развела огонь в большой печи и поставила чугунок. "Кашу-кашу-кашу" – предвкушающе урчал мой желудок. С тоской посмотрев на ведро, я отправилась доить корову. На скотном дворе, с моим приходом, воцарилась тишина. Овцы уставились на меня, ожидая бесплатное представление, а Аглая-корова горестно вздохнула.

– Я погляжу, Аглая, у нас полный аншлаг. – я раскланялась перед мелким скотом как актриса театра, а как конферансье объявила – По многочисленным просьбам от почитателей моего таланта и из-за невозможности заставить отца восстать из посталкогольного сна, наша труппа вновь предлагает вашему вниманию сцену под названием "Олена и муки коровьи".

Корова не оценила мой пассаж и пнула ведро копытом. Пришлось идти мыть посудину. Теперь уже помятую. Дальше шло все гладко: овцы смотрели, Аглая вздыхала, а я молчала и доила. Надо почаще практиковать молчание. Может и жизнь наладится...

Разливая молоко по мискам и крынкам, я краем глаза смотрела на старосту. Что же они употребляли, что не проснулись от моего хозяйственного шума? Хотя, я ж сама бутыль доставала. Вроде бы самогон. Тогда другой вопрос – сколько они выпили?

Наскоро позавтракав, я накормила еще раз песеля. Ну ма-а-аленький же! Жа-а-алко! А вот пшенной каши на молочке да с маслом не жалко. Вот!

Отец еще спит, а пришло уже время выводить Аглаю в коровы. В смысле на пастбище. Выйдя из ворот скотника, корова встала и махнула головой.

– Му-у!

– И что стоим? Пошли к подругам!

– Му-у! – корова снова махнула головой, но уже в бок.

– Чего киваешь? Моя твоя не понимать!

Аглая ткнула носом меня в грудь и махнула себе за спину.

– Му-у!

– Мне на тебе ехать что ли? – опешила я.

–Му-у-у!

– Ни-за-что!

– Му, му-у-у! – Аглая развернулась и вернулась во двор на свое место.

Здрасте! Вчерашняя вечерняя прогулка, видимо, породила в душе коровы гордого скакуна рогатой породы. Пришлось идти переодеваться из платья во вчерашнюю широкую юбку, кофту и шаль. Когда вернулась к скотнику, то Аглая-корова уже стояла на улице около чурбачка, на котором папа колет дрова. Я залезла на этот чурбачок и с него прыгнула на корову и поправила юбку. Я ж приличная девица, а не профурсетка с оголенными лодыжками!

– Поехали! – махнула рукой – Отныне, Гагарина моя фамилия.

Шли мы гордо. Аглая гордо хлестала себя хвостом, а я гордо сидела верхом и старалась не свалиться.

– Олена, ты что это над скотиной измываешься? – попыталась меня пристыдить Любомира, жена кузнеца Ороена.

– Не идет она сама. – пожаловалась я и почесала подбородок – Может она меня так прикладывает вместо разогревающего пояса, чтоб спина не болела?

Хохот народа, ведущего своих буренок, отозвался многоголосым лаем собак.

Алексий, увидев меня, чуть с коня не свалился.

– Ты хоть слезала с коровы-то? Или так и спали вместе? Вон и одета как вчера.

Он соскочил на землю и, подбежав ко мне, помог спуститься.

– Вошла во вкус! – не подала я вида. – Скоро будем осваивать бег трусцой и галоп. Возможно, научимся плавать баттерфляем.

Под заливистый гогот односельчан, я пошла домой. Меня еще ждали куры и овцы. И собутыльники.

С животиной оказалось проще чем с похмельными мужиками. С первыми уже привычно, а со вторыми сталкивалась чрезвычайно редко.

Дом меня встретил ласково, почти любя. Папа, держась за голову, пил рассол из кружки, а староста, сидя на тюфяке, припал губами к ведру с водой, в котором плавали яблоки. Что ж, у каждого свои методы лечения. К тому же ведро-то его.

Пока меня не было, Трофим Гордеевич снял второй сапог и поставил рядом с порогом. Вторая нога была не менее эротичней первой. Дыра в носке на пятке не оставляла простора для фантазии. Какой шалун!

Присмотревшись, меня разобрал смех. Сапоги старосты были в говн... Эмм... В экскрементах были сапоги. Производитель данного вещества бегал по кухне и вилял хвостиком.

Трофим Гордеевич отлип от ведра и посмотрел на меня красными глазами. Рукой он показал на свою обувь.

– Оленушка, что это?

– Это не я! – быстро открестилась я и побежала к столу разливать вторую порцию живительного рассола.

Через час, приведя себя в относительный порядок, мужчины начали интересоваться о вчерашнем дне. Память частично отказала обоим, но кое-какие обрывки всплывали в памяти неопытных алкашей. Из этих обрывков вырисовывалась следующая картина. Как только мы с травницей и детьми ушли, отцы-молодцы начали накидываться хреновухой. Так староста окрестил свой самогон. В изрядном подпитии, Трофим Гордеевич выволок сыночку из дома под крики жены и запер того в сарае. Саму Валину он запер в комнате. Все же мадама, как ни крути. Путь до нашего дома не помнил ни один из них, а вот все, что было непосредственно в моем присутствии, я в красках и лицах рассказала.

Стыд, неверие, непонимание и желание провалиться под землю – вот то немногое, что отразилось на лицах этих начинающих забулдыг. Но старосте это не помешало спросить о "лечебных" ста грамм.

– Значит так! – я хлопнула ладонью по столу, от чего мужчины подпрыгнули – Похмеляться я вам не дам! Нечего алкоголизм поощрять. Приходим в себя, берем себя в руки, включаем режим разрешителя всех проблем и вперед! На ратные подвиги во имя добра и справедливости.

Папа и староста смотрели на меня открыв рты.

– Через три дня уже свадьба. Надо уже сегодня начинать приготовления. Помощь по-любому нужна. – пояснила я.

– Кто женится? Когда ты успела? Где этот смертник? – наперебой загомонили эти безпамятные.

– Амита и писарь. А я вообще замуж не собираюсь выходить никогда. – и, подмигнув, добавила – С тобой жить всегда буду, папочка.

Уже хотела идти по своим делам, но взгляд мой упал на щенка.

– Трофим Гордеич, это ваша животина? Я его вчера нашла, когда от вас домой ушла.

– А? – он глянул вниз и закивал – Да-да. То есть нет.

Я непонимающе посмотрела на старосту.

– Ну, его уже ты пристроила... – он замялся, но все же продолжил – Это, скажем так, в качестве извинений тебе за сына. У меня собака – волкодав, редко дает щенков. Ценные очень. Будет тебе охрана. – видя мои поднятые от удивления брови, он быстро добавил – Естественно, это ни в коей мере не снимает с меня вины за содеянное сыном. Эх, прошляпил его! – пригорюнился староста.

– Дак, мы ж вчера порешали Максимельяна. – вклинился папа.

– Как порешали? – ахнула я – Насмерть?

– Живой. Судьбу мы его вчера порешили. Ну, на службу военную отправить собрались. – поправился отец.

– А-а! Точно! Мы ж вчера прошение писали с тобой! – обрадовался Трофим Гордеевич.

Заметавшись, староста кинулся к двери, подхватил сапоги, развернулся, поклонился нам, повернулся и, не обуваясь, стартанул в сторону своего дома.

– Думаешь поможет это Максимке? – спросила я папу.

– Военное дело исправит то, что недоглядели родители. – пожал он плечами.

– Ага. Или испортит окончательно. Но это видно будет не сразу. – согласилась я и отправилась вязать шаль в бешенном темпе.

За день до свадьбы я отправилась к соседям

Соседи были в приподнятом настроении. Баба Мия от того, что со внуком все в порядке (пришла весточка от него), а дед Влас от того, что скоро праздник и пригубить можно будет сегодня вечером (весточка пришла от отца невесты).

Празднество было решено провести в таверне, а точнее в ее дворе. Но, имея в наличии лишь девять столов (папа расстарался), Варлам, хозяин таверны, решил позаимствовать на день мебель из ближайших домов. За это его хотели побить живущие поблизости женщины. Но, все же, решили, что денек без столов они проживут, а без свадьбы с праздничными закусками и напитками совсем никак. Это решили их мужья.

Споря о том, где и как удачнее расставить мебель, жители села сплотились и почти подрались по-семейному. Я в этих забавах не стала принимать участие, а решила поговорить с Варламом о предоставлении комнаты молодым на ночь в качестве подарка от заведения. Ну а где им проводить первую брачную, если родители жениха будут гостить у родителей невесты, а жить молодожены собираются в городе? Трактирщик согласился с моей идеей и добавил к этому завтрак "в нумера".

Женщины выметали и отмывали все, что могли вымести и отмыть, мужики колотили помост для музыкантов и вкапывали деревянную арку. Арка, украшенная цветами, будет стоять во главе столов, а под нее поставят стулья с высокими резными спинками для молодоженов.

Явился отец Митрий с ведром святой воды. Косо поглядывая в мою сторону, он освятил арку, столы, стены, зал трактира и людей до кучи. Все стояли мокрые и с разными чувствами. Мужики злились, но молчали (батюшка все же). Женщины всех возрастов приглаживали мокрые волосы и млели, глядя на святошу (отец Митрий тот еще красавчик).

Баба Мия отдала приказ приготовить тройку лошадей и телегу. Мужики рванули по дворам в поисках лучшей телеги. Несколько женщин отправились по домам за украшениями для лошадей и повозки. Остальные собрались в кучу составлять меню. Все ж народу много и семьи брачующихся явно не справятся. Постояв немного над душой у компании отпетых кулинарок, я дала рецепты заварного крема и взбитых сливок для торта. Записывали за мной все. Даже трактирщик.