Текст книги "Ох уж эта жизнь молодая да сельская! Или жизнь после жизни (СИ)"

Автор книги: Егорина Ленина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

Парень принялся вырываться из моей хватки. Только прибывшие молча наблюдали за нами. Разрядил ситуацию Куч. Он принял нашу суету за игру и начал бросаться на парня, толкая передними лапами. Второй толчок отправил Игната в канаву у дороги. Я летела следом, так как не расцепила рук на его рукаве. Опять лежим, но уже в снегу.

– Тебе так нравится в сугробах валяться? – вытащил меня Виктор.

– Безумно! – отфыркивалась я.

– Ей еще нравится воротники отрывать. – подсказал из снега Игнат. – Странная девка, как по мне. Но ты Виктор, не теряйся! Просто дай ей вороты свои драть и она твоя!

Я обалдела. Это что еще такое?

– Куч! – щенок преданно заглянул мне в глаза. – Он твой! – я указала на лежащего в снегу.

Кучик, не долго думая, подбежал к пытающемуся улизнуть парню и поднял заднюю лапу. Умничка! Я была отомщена.

Папа сидел на санях и бесстыже ржал. Игнат, громко ругаясь, оттирался снегом и шустро перебирал ногами в сторону своего дома. Виктор отряхивал меня и странно улыбался. Куч весело гарцевал.

– Убери от меня руки! – оттолкнула я соседа. – Лыбится он еще! Папа, уводи Смолку и идем домой ужинать!

– Командовать научилась? – уставился на меня Виктор. – Мне отец это сразу сказал. С первого взгляда определил.

– Папа, как ты мог так про меня сказать? – охнула я и повернулась к исчезающему на участке соседей отцу. – Я же трепетная фиалка! Итить вашу за ногу!

– Это мой отец сказал, а не Владияр.

Я смерила парня презрительным взглядом.

– Больно твой отец разбирается!

– Иначе бы не получил свой пост. – заступился за родителя Виктор.

– Вот-вот! В мужиках он может и понимает, а в слабом женском – ни шиша! – я ткнула пальцем парню в грудь – Тебя-то не поставил ни на какую должность. Даже по родственным связям.

– Меня в городе считают простым солдатом. О том, что главнокомандующий – мой отец, знают лишь несколько человек. И жители Речного. Но я просил молчать, чтобы не пихнули меня на кабинетную работу. – Виктор схватил мою руку и посмотрел в глаза – Мне нравится, что ты интересуешься мной.

Дальше прошло как в тумане! Я пихнула свободную руку в карман тулупа, прихватила снега, что набилось туда, когда я с Игнатом валялась в заснеженной канаве, и смачно провелась комком по морде этого городского потомка высокопоставленного батеньки. Еще пнуть хотела, но меня оттащил подбежавший папенька. Уже дома папа усадил меня на стул и спросил:

– Ну и что это было?

– А чего он? – веско ответила я.

– Вот сбежит, и где потом искать его будешь?

– Я?! Ты никак головой где ударился?

Даже встала и осмотрела папину голову на предмет ушибов. Ничего.

– Мать твоя такая же была. – вдруг высказался отец. – Также не принимала меня. Вообще. Только когда я не пришел в очередной раз к ней свататься, она сама явилась.

– Ну ты, конечно, сравнил! Себя и этого. – возмутилась я. – И вообще! Ты не забыл сколько мне лет?

– Семнадцать.

Я задумалась. Ну да, мне семнадцать. Но мне и семьдесят пять!

– Я забываю, что ты, на самом деле, бабуля. – улыбнулся папа.

– Я тоже порой забываю. – призналась я. – Со всеми забываю, а с этим резко вспоминаю.

Мы помолчали. А что тут сказать, когда дельный совет еще придумать надо? Лучше поесть да идти кормить скотину. Дела всегда отвлекают от всех мыслей.

Снился мне Виктор. Я от него бежала, я его била, я на него орала... Разок даже нажала на кнопочку ядерного чемоданчика. Только улыбка была в ответ. Аж бесит! Негодяй!

Утрата и приобретение.

Я резко потянулась. Хорошо-то как! Раньше мама постоянно говорила, что дети, когда спят, то растут и при потягивании весь организм принимает эти обновления. Вот был бы номер, если бы я за ночь вытянулась на пару сантиметров и ноги мои стали торчать из-под подола. Распутница, бесстыдница, шала... Мда! Надо просыпаться.

Солнышко еще даже не думало подниматься, но я уже научилась определять время. Где-то пять-шесть часов. Пора приниматься за работу! Домашнее хозяйство не любит ленивых и бездельников.

На кухне сонный папа пытался закинуть полешки в печь. Не выходило. Я подошла и заглянула внутрь. Свет огарка от свечи показал, что заслонку папенька не удосужился вытащить.

– Не проснулся еще?

– Нет, Олена. Всю ночь думал как бы обустроить чердак. – папа провелся ладонью по лицу. – Деньги-то мы заработали на материалы.

– Может план составим? Дизайнерское решение подберем, подумаем как лучше организовать пространство. И кто там жить-то будет?

– Марита и Владимир. Они уже все обползали и одобрили.

Я подпалила спичкой щепку и вставила ее между поленьев внутри печи. Огонь затрещал и бодренько принялся разгораться сильнее. Маленькая печурка еще только нагревала чайник, а мы уже колдовали над бумагой.

– Вот тут надо перегородку делать.

– Нет, если тут, то получится, что одна комната станет проходной. Надо сделать маленький коридорчик с двумя дверьми. Дети-то разнополые! Нечего им объединяться.

– Ну тогда вот так!

– Ага. И окна бы пошире. Хорошо, что их там два. Как раз по одному на детскую выйдет.

– Тогда надо еще стекла заказать в Песчанке.

– Я с тобой поеду. Не была там еще. Вот тут можно стол поставить. А в угол кровать. А здесь шкаф небольшой...

Мою речь прервало шипение выкипевшей воды. Чай заварила в литровом чайничке, закрыла крышкой и сверху накрыла полотенцем. И только я повернулась к столу, как застала умилительную картину – спящий папа на столе. Лишь бы не грохнулся.

– Пойдем, – я потормошила его за плечо – Я помогу до кровати дойти.

– Аглаю подоить надо. – слабо засопротивлялся папа.

– Подою, если ты имеешь ввиду корову. С соседкой мне не справиться.

– Олена, то что у меня глаза не открываются, еще не значит, что я глухой и не смогу тебе щелбан за такие непристойности дать!

Увела этого поборника морали в комнату и стала собираться с духом. Вид ведра для молока меня неслабо так удручал.

Двойной подсвечник освещал скотный двор. Овцы лежали, но при виде меня резво подскочили. Корова мученически взглянула на меня и тоже тяжко поднялась. Накормив мелкий скот, я накидала сена для Аглаи. И пока она мирно жевала я стала доить. Вспомнился бабулин кошак, который вечно отирался около бабули во время дойки. Та подкармливала этого крысолова, направляя струю молока прямо в кошачью пасть. Надо бы и нам котика завести. А то шуршание мышей по ночам порой сильно мешает спать.

Сделав дело, я вошла в кухню и застала дядьку Григо беседующего с папой.

– ... брус сто на сто и вагонки. Я приду позднее и договоримся о количестве.

– Олена, здравствуй! – дядька Григо повернулся ко мне. – Я пришел тебе книгу передать, но отец твой взял меня в оборот. – он скосил глаза вниз и добавил – И собака ваша тоже.

Куч прогрызал на носке мужчины дыру на большом пальце. Ну вот, еще один стриптизер на мою голову!

– А вы уже таким оголенным пришли или это Куч вас начал раздевать?

Дядька покраснел. Папа нахмурился. Куч грыз. Я улыбалась. Когда еще доведется увидеть выглядывающий из носка мужской большой палец?! Сплошной разврат! Аж жарко стало.

Мужчина накрыл бесстыжесть второй ногой. Ну вот! Опять стал приличным человеком!

– А что за книга? Я ж читать не умею.

– Виктор передал. – благодарно посмотрел на меня дядька Григо за то, что я тему перевела. – Сказал, что сам не успевает к вам зайти. А меня встретил у старосты.

Папа вперил в меня пристальный взгляд. Я выпучилась на него. Что? Что я такого сделала опять?

Книжка была занятной. Похожа на нашу азбуку, только не цветная и буквы-закорючки мне неизвестны. Хотя... Прослеживается небольшое сходство. Вот это явно буква О. Но это не точно. А может быть Р. Хвостик какой непонятный. Или это опечатка? Рукописная книжонка-то.

– Кхе-кхе! – оторвал меня от разглядывания папа. – Ты пойдешь со мной на пилораму?

– А? Да-да! – очнулась я. – Естественно я с тобой! Не сомневайся. Я всегда, везде, в любой ситуации, в непогоду, в ураганы, снежные бури...

– Я понял. – перебил мое словесное недержание папа.

Дядька Григо круглыми глазами проводил меня и бочком-бочком сбежал, на ходу натягивая валенки. Все бы ничего, но они были мои и по размеру ему не подходили.

– И куда мне с такой обувкой? – растерялась я, рассматривая валенки дядьки Григо.

Примерила. В одном могло поместиться обе мои ноги. Ну я обе и пихнула. А кто мне указ?

Дядька Григо вернулся. Поставив аккуратно мою обутку, он вопросительно уставился на мои ноги в одном валенке. Я тоже уставилась на его дырявый носок.

– Скажит-те пож-жал-луйст-та, – проговорила будто эстонка на русском – Вы с Трофимом Гордеевичем часом не родственники?

– Н-нет, а что? – прошептал дядька.

– Стиль одежды у вас схожий. – тоже прошептала я, указывая на прореху. – Видать, дизайнер одежды у вас один на двоих.

Папа подошел ко мне сзади и подхватил подмышки. Усадив на стул, он разул меня и отдал валенок Григо.

– И что это было? – спросил папа, когда мы остались вдвоем.

– Любопытство? – неуверенно отозвалась я.

– Разливай молоко иди. – вздохнул папенька. – Я завтрак приготовлю пока.

Ну и хорошо. С этим я быстро справлюсь. После завтрака папа отправил меня в курятник, а сам пошел делать замеры и высчитывать количество требуемого материала.

Солнышко уже встало и его свет отразился от белоснежного покрывала, которым была накрыта земля. Чистота, свежесть... Надо бы простыни на снегу разложить. Отбеливателя здесь нет, а мама раньше так белье освежала после стирки.

Курятник меня встретил довольно приветливо. Петруччо встопорщил свои белые перышки и величаво прошагал к месту кормления. Курочки проследовали за своим атаманом. Какой послушный гарем!

Рассыпая зернышки в корыте, я заметила шевеление в углу у дверей. Медленно повернулась и уставилась на лиса.

– Ах ты же ж птицелов штопаный! Ты на кого попер, блохастый? Ты куда свой длинный нос суешь? Да я тебя сейчас на воротник выкручу!

Перепугалась я знатно! Столько раз слышала про бешенство диких животных, что сейчас меня просто накрыло. Раскрутив кастрюлю с зерном, я швырнула ее в зверя. Мимо! Лис заметался и попал под крепкий клюв Петруччо. Шерсть и перья полетели во все стороны. Я рванула к двери и распахнула ее настежь. Ошалевшее от нашего гостеприимства, животное на сверхзвуковой метнулось на улицу, унося с собой курочку.

Домой я пришла пришибленная. Рыжая шерсть, белые и коричневые перышки торчали у меня изо всех мест. Казалось, что даже в нижнем белье у меня появился шерстяной начес.

Папуля оторопел.

– Что случилось?

– Пап, – слезы потекли по щекам ручьями. – Он рябу утащил. Совсем! А я ничего не смогла-а сде-ела-ать!

– Кто? Где? Ты цела? Какая ряба? – папа осмотрел меня с головы до ног и, не обнаружив повреждений, крепко обнял. – Кто это был?

– Лис. – шмыгнула носом, успокаиваясь.

– Цела сама? Не укусил?

Я отрицательно помотала головой.

– А ряба – это кто?

– Курочка. Петруччо перья немного растерял, но поколотил рыжего. А пока я дверь открывала, чтобы зверя выпустить, он курочку схватил и утащил. – сквозь вновь выступившие слезы прошептала я.

Отец усадил меня у горячей печи, сунул в руки чай и отправился в курятник. А когда вернулся, то немного меня успокоил.

– Там следы от когтей в углу. Расковырял, видимо, лаз и залез. А тут ты! Ты не горюй, Оленка. Петруччо и ты постарались на славу. Одна кура пропала, а вот четыре цыпленка вылупились.

– Это что? Мама их пропала?

Слезы снова хотели рвануть волной, но папуля остановил это мокрое дело:

– Отставить! – и рукой по столу хлопнул. – Умывайся, одевайся и идем на пилораму!

– А как же...

– Вот так! Вы зверя прогнали, дыру я заколотил. Как сходим за досками, то и расскажем местным охотникам об этом.

– То есть они лиса убьют? – слезы все-таки полились.

Папа простонал и заставил меня умыться холодной водой.

Дойдя до таверны, мы свернули на укатанную санями дорогу к пилораме. Открытое помещение с двух сторон было начинено какими-то приспособами из металла. Высокая крыша держалась на двух стенах и множестве столбов. Рядом стоял небольшой рубленый домик, из трубы которого струился в небо дымок. Вокруг этого домика бегали ребята. Дак вот почему я детей почти не вижу в селе – они тут "тусуются".

Папа отправился договариваться о заказе, а я осталась снаружи. Не женское это дело лезть туда, где царят мужики. Особенно, когда это место меня совсем не привлекает! Так подумала я, пока из домика не вышли трое мужчин. Двое простых работяг лет за сорок, а вот третий... Ммм! Какой красавчик! Молодой, высокий, широкоплечий, беловолосый. Рабочий тулуп, как и рубашка, распахнут на груди. Загорелая кожа притягивала взгляд. Не мужчина, а мечта всех любителей мачо!

Когда-то и я провожала таких взглядом. Вот только, при личном знакомстве, никаких хороших внутренних качеств я не отмечала в таких парнях. Красивая обертка и не более. А конфетка так себе.

Мачо прошелся по мне взглядом и замер. Я оглянулась. За спиной никого. Посмотрела на него с прищуром. Тот улыбнулся и поманил меня пальцем, прямо как в фильме "Девчата". Ну, я ж с такими не танцую! Сложила руки на груди и "обласкала" презрительным взором этого наглеца. Мачо скинул тулуп и продефилировал ко мне.

– И чего стоишь? – открыто улыбнулся он. – Я вообще-то жду!

– Скорую психиатрическую? – съязвила я.

– Чего?

– Чего ждешь?

– Кто?

– Ты.

– Я?

Идиот что ли? Я обошла его вокруг и всмотрелась в лицо. Красавчик, тут уж не поспоришь. Прямой нос, твердый подбородок, четкие скулы, высокий лоб... Последнее обычно у довольно сообразительных людей. А этот дефектный какой-то.

– Сам сказал, что ждешь. Чего ждешь-то? – осторожно уточнила я.

Вдруг и правда идиот? А они бывают буйными.

– Девчонки на меня обычно посмотреть да вешаться сюда приходят... – пробормотал он.

Я оглянулась и присмотрелась к крыше и балкам. Ничего нет такого.

– И где петля?

– Какая петля? – не понял он.

– На которой девчонки вешаются после того, как посмотрят на тебя.

– Никто здесь не вешался! – даже перекрестился мачо.

– Сам же сказал! – возмутилась я. – Мол, девчонки пришли, посмотрели на тебя и повесились!

– На меня. На мою шею. – уточнил он. – Показать как?

И не дожидаясь моего ответа, схватил мои ладошки, пригнулся и закинул себе на шею. Да еще и руками за талию меня обнял и прижал к себе. Глазки мои повылазили, а рот открылся. Вишу на шее у мачо и ножками болтаю.

– Олена! – за спиной раздался папин рык.

– Папуль, – затрясла я ногами активнее – Спасай!

– Папуль? – удивился мачо? – Владияр, это дочка твоя?

– Именно! И я не понимаю, что она делает на тебе!

Мачо расцепил свои руки и я проскользила по его телу на землю. Высокий, зараза!

– Папуль, это не я! Это он! А я просто мимо проходила. И вообще! – мой палец уткнулся в голую кожу на груди этого нахала – Что ты себе позволяешь?

– Невинные обнимашки с племяшкой? – предположил он.

– Обнимашки?! – разошлась я и тут же затормозила – С кем обнимашки?

Папа сопел у меня за спиной. Мачо широко улыбнулся и развел руки в стороны для... Ну да, для обнимашек.

– Любомир, не суй свои загребущие лапы к моей дочери! – папа запихнул меня за спину. – И что ты здесь делаешь?

Хоспаде! Еще и Любомир! Имечко под стать, а возможно, что и отражает суть.

– Работаю иногда. – ответил родственный мачо. – Что мне теперь, с родственницей и обняться нельзя?

– Нельзя! – я высунулась из-за плеча. – Я тебя вообще впервые вижу, а ты уже руки распустил!

– Я ж не знал!

– Теперь знаешь! Не суйся к нам! – отрезал батенька.

Папа развернул меня и повел подальше отсюда. Я обернулась. Любомир стоял расстроенный.

Домой шли в раздрае душевном. На мои вопросы папуля не отвечал. Совсем. Просто шел и молчал. А мне-то интересно! Кто этот красавчик? Неужели во мне тоже такие гены? Ох и детки у меня красивые будут... Стоп! Чего? Какие детки, Олена? Окстись!

Уже дома я дожала папеньку. Просто ходила и ныла в уши. Даже под дверьми туалета стояла. А когда начала петь куклу колдуна КИШа, то папу чуть удар не схватил. Хорошо, что он был в "кабинке задумчивости".

– Что это за страх господний?! Неужели ты на таких песнях росла там? – схватился за сердце обеспокоенный родитель.

– Это почти классика! – гордо кивнула я. – Скажи кто это был, иначе второй куплет начну петь!

Папа покачал головой и ушел на чердак. Я за ним.

– Дядя это твой. Марьянин младший брат. – нехотя ответил отец. – Я его в последний раз видел на своей свадьбе. Ему тогда было лет восемь.

– Как же ты его узнал-то? – поразилась я. – Столько лет прошло...

– Издали еще видал иногда. – пояснил папа. – Да и на Матвея, деда твоего, похож до безобразия. Только что выше на голову.

Мда-а-а... Ростик у дяди ого-го! Уж насколько папа высокий, а тот еще на полголовы выше.

Больше расспрашивать не стала. Видела как неприятно и больно было отцу вспоминать.

Чтобы отвлечься, мы стали разбирать чердак. До самого вечера с перерывом на обед, папа скидывал все в сени, а я растаскивала по стенам, оставляя дорожку между дверью в жилое помещение и дверью на крыльцо. Тяжелый матрас и два сундука, в которых когда-то были ткани мамы, папа спускал сам.

Когда помещение опустело, то я решила не мыть полы наверху, а только вымести песок да мелкий мусор. Все равно тут стройка будет и мусору еще нанесут. Пока махала метлой, то услышала стук в двери с улицы и последующий громкий разговор. Я быстро спустилась вниз и застала рассерженного отца и Любомира.

– Нечего тебе тут делать! Как отказались от нас, то и дорогу можете сюда забыть!

– Я не знал что так все вышло. – спокойно отвечал колоритный дядя. – Даже о существовании Олены только сегодня узнал.

– Меня это не касается! И к дочери не подходи!

Папуля разозлился не на шутку. Стоит красный и кулаки сжимает. Я подбежала к нему и крепко обняла.

– Папочка, тише, пожалуйста. – шептала ему успокаивающие слова на ухо и махала одной рукой Любомиру, чтобы свалил.

Мы-то можем и потом поговорить, а здоровье отца не резиновое. Вон какой бордовый стал. Как бы удар не схлопотал. Срочно надо бежать за Василеной – одно ее присутствие его успокаивает.

Напоив батеньку настоем валерианы, предупредила, что за знахаркой отправляюсь. Натягивая на голову шаль, я выскочила в сени и врезалась в Любомира. Да что такое-то! Постоянно в кого-нибудь влетаю.

– Тихо! Я тебя провожу! – схватил он меня за руку и потащил на улицу.

По дороге я почти бежала. Дядя следовал широкими шагами и не отставал.

– Я не знал, что отец натворил такое. – начал он первый. – Я вообще думал, что Владияр уехал. По крайней мере, так мне было сказано.

– А сейчас что поменялось? – пропыхтела я сбиваясь с шага.

– А сейчас я оказался не один. Лет десять уже как меня отец выгнал. – усмехнулся Любомир и еле успел меня поймать за шиворот, когда я от таких откровений споткнулась.

– Чегой-то? – повисла я на его руке.

– Женился он после смерти матери, да на девице, что ему в дочери годится. – он поставил меня на ноги и подхватил под руку. – А та на меня глаз положила, когда мне семнадцать стукнуло. Когда отказ получила, то наговорила выдумок и прости прощай.

– И где ты сейчас живешь?

– А где придется. Из-за девок нигде житья нет! – и покосился на меня.

– Чего ты смотришь? – я затормозила. – Я не собираюсь на тебя вешаться.

– Я заметил.

В дом знахарки влетела. Василена подозрительно уставилась на гостя, но когда я про папу сказала, то она схватила сумку с лекарствами, быстро оделась и на бегу крикнула, что дети остаются на мне.

Любомир только квадратными глазами посмотрел ей вслед. Потом перевел взгляд на меня.

– Она явно к отцу твоему неравнодушна.

– Василена почти моя мачеха. А это, – показала рукой на Мариту и Владимира – Почти что мои сестра и брат!

Дети смотрели на Любомира оценивающе. Новоявленный дядя поежился:

– Давненько меня так не пробирало от взгляда.

– Привыкай! – "успокоила" я родственничка и хлопнула того по плечу – То ли еще будет!

Бизнес-план и новый жилец.

Пока мы сидели у Василены «в гостях», дети прощупали Любомира во всех смыслах. Марита и я задавали вопросы, а Владимир ерзал на коленях у дяди и отвлекал внимание на себя. Вот дядюшка, не замечая наших маневров, и вывалил всю подноготную.

Жизнь его была прекрасна до того, как Марьяна, моя мама, вышла замуж за папу. Там появилась я и мамы не стало, а дед отказался от родной внучки. Двойного горя не перенесла бабушка и ушла вслед за мамой.

Вот тогда-то Любомир и познал всю соль этой жизни. В восемь лет остался без сестры, а в девять и без матери. Его отец как с цепи сорвался и начал во всех грехах упрекать оставшегося сына. Но это он еще как-то терпел. Все же дед Матвей является купцом, а посему частенько был в разъездах. Оставаясь в одиночестве, Любомир сбегал к соседям и за еду помогал на работах или по хозяйству на земельных участках. Так он стал сначала пастухом, затем печником, потом бочкарем... Ну, и много кем еще. И все это за пять лет, пока на горизонте не замаячила мачеха, которая была ровесницей Марьяны. Та два года жила и шпыняла парня за любой вздох или косой взгляд, а когда тот вымахал в росте и оформился в фигуре, то вообще залезла к нему в кровать. Возмужавший Любомир выставил мачеху и рассказал об этом отцу. Разразился скандал, который, впрочем, за пределы этой чудесной семьи не вышел. Матвей, вместо того чтобы урезонить молодуху, взял и выпроводил сына на все четыре стороны.

После такого фортеля родного отца, мой дядюшка стал жить совершенно самостоятельно. Обучившись множеству профессий, он легко находил себе работу. Вот только внешность его не оставляла равнодушными девчат. Везде, где бы он ни поселился, находились мамзели типа мачехи. И, вроде бы, выгнать его теперь никто не может, а вот отцы и матери этих девиц портили жизнь Любомиру только так! То работы не дадут, то оплату, то слухи распустят, то еще что придумают.

Таким образом, Любомир полсвета объехал, нанимаясь в охрану или просто находя дело в удаленных точках от деревень и поселков. В последний год он жил в Больших Колоколах, но и там его одолела младшенькая дочурка градоправителя. Донимая своим вниманием и преследуя где только можно и нельзя, она вконец оборзела и заявила своему папаше, что Любомир ее попортил. Лекари опровергли ее заявление, но это не спасло дядю от злых слухов, домыслов и отвратительного отношения на работе в артели гончаров. И вот он в Речном.

Странное дело, но в прошлой жизни у меня ни дядей ни тетей не было. Дальних полно, но чтобы родных... Ну здравствуй, что ли?

– Женить тебя может? – поинтересовалась моя будущая сестричка.

Дядюшка подавился отваром и забрызгал весь стол.

– Олен, – обратилась ко мне Марита – Чего это твой дядя такой нежный?

– Понятия не имею. – пожала я плечами и взяла тряпку чтобы прибрать за родственничком. – Может быть, он еще не понял, что конкретно попал?

– Кха-кха! Куда попал? – прокашлял Любомир.

– Предположительно, в семью.

Я, Марита и Владимир хищно оскалились.

Все время до возвращения Василены, дядя просидел в углу, поглядывая на нас. А мы просто играли в кубики пока я рассказывала сказку про Золушку. На моменте превращения тыквы в карету, он не выдержал:

– Ты же понимаешь, что рассказываешь детям чушь и небылицы?

– Ты еще про Буратино не слышал! – авторитетно заявил Владимир.

– А это кто? Жених Олены?

Я закашлялась.

– Деревянный мальчик, у которого от вранья нос растет. – пояснила Марита.

– Это Пиноккио. – поправила я. – Буратино был в театре и ел варенье в гостях у кучерявой собаки и девочки с голубыми волосами.

– Почему волосы голубые? – не понял Любомир.

– А то, что она живет с говорящей собакой, тебя не смущает? – посмотрел на него Владимир.

– Меня уже все начинает смущать. – признался мачо. – И то, что ты, малец, так серьезно рассуждаешь, тоже!

– Терпи. – кивнула Марита. – Олена от тебя не отстанет. Ты ей понравился и она причинит тебе добро. Возможно, будет больно, но ты не пугайся. Это все любя, правда? – последний вопрос она задала мне.

Я кивнула, пряча смех за кашлем.

Знахарка вернулась спустя три часа, когда уже стало совсем темно. Я наварила каши с мясом и мы сидели за столом и дружно работали ложками. Даже Черныш отведал моего варева и завалился под стол, пихнув свою голову мне под ноги.

– Меня накормят? – Василена вошла и скинула с себя верхнюю одежду.

Любомир напрягся, ожидая безусловного обожания к его персоне, но знахарка на него внимания не обратила.

– Естественно. Ты одна голодная в этом доме осталась. – я поставила тарелку на стол и спросила – Как папа?

– Все хорошо. Я его отпоила и снотворное дала. Так быстрее лекарство возьмется. – Василена пристально вгляделась в синие глаза дяди – Попрошу вас более не доводить Владияра до такого состояния! Я не готова стать вдовой еще раз.

Любомир кивнул и посмотрел на меня.

– Меня можешь доводить. Я крепкая – выдержу! – и мило похлопала ресницами – Или отомщу.

– П-понял! – кивнул он.

Василена вымыла руки и присоединилась к нам. Пока мы ели, дети наперебой пересказывали сказку, добавляя и упуская незначительные детали. Перед чаем, я вспомнила про мыло.

– Василеночка...

– Говори уже. – хмыкнула знахарка. – Вижу, что что-то опять задумала.

– Ну чего ты?! – возмутилась я. – Ничего я не задумываю. Вот вообще!

– И сейчас ты тоже ничего не придумала?

– Ну... Как тебе сказать? – замялася и все же решилась – Давай мыло с тобой варить?

Молчание повисло в отдельно взятом доме. Даже Черныш перестал храпеть под столом. Все уставились на меня большими глазами и не моргали.

– Не надо так молчать на меня! Я дело предлагаю. Наварим мыла со всякими полезными травками, будем благоухать ромашками да репейником и выйдем на междугородний рынок. Озолотимся! – размечталась я.

Василена скептически посмотрела на меня:

– И ты знаешь как его варить? С травами я помогу, а вот как мыло делать я не знаю. – покачала она головой. – Это к косметическим алхимикам надо идти, но они свои секреты не выдадут.

Я загрустила. Вот, как раз, состав мыла-то я и не знала. Ну глицерин, а что еще-то? В прошлой жизни можно было заказать мыльную основу и уже к ней добавлять все, что душе угодно. Хоть травы, хоть настои, хоть масла... А из чего делают эту самую основу?

– Я знаю как его варить. – удивил нас Любомир. – Работал когда-то у мыловара в Малых Пичужках. Дегтярное, – кивнул он в сторону умывальника – Это его работа.

Дальнейший чуть агрессивный диалог был между мной и Василеной.

– Надо его в долю брать!

– Сомнительный он какой-то. Чуть Владияра не угробил.

– Мы его перевоспитаем.

– Такого лося? Не малыш уже, чтобы воспитанием заниматься!

– Если что, то рога этому лосю поотшибаем!

– Некогда мне, Олена, этой дурью маяться.

– Сейчас зима! Чего делать-то собираешься? Травы под снегами искать?

– Вот именно, что зима! Всегда кто-то болеет. А у тебя, насколько я помню, заказы на шапки есть.

– У меня муза вязательная пропала. Хочу другим чем заняться, пока она не вернулась.

– Папа-то знает о твоей затее?

– Ты когда такой вредной стала?

– Когда с тобой связалась!

– Будешь со мной мыло варить?

– Буду!

На этом мы успокоились и продолжили мирно пить чаек.

– А меня никто спросить не хочет? – ошарашенно поинтересовался Любомир.

– О чем? – не поняла я.

– Я, может, не хочу в вашей затее участвовать?

– А ты не хочешь? – посмотрела на него Василена.

– Хочу!

– Ну, а чего тогда выделываешься? – спросили дети хором.

Любомир помолчал. Рассматривая каждого присутствующего за столом, он немного струхнул под видом наших решительных выражений лиц.

– Вы со мной, как с табуреткой прямо! – обиделся он. – Даже мнением не интересуетесь.

– Ты просто еще не привык. Но это временно.

Почему-то мои слова его не утешили. Странно.

Домой шли вдвоем. Дядюшка решил проводить меня по темноте.

Луна спряталась за тучами и стало совсем ничего не видно. Ветер шелестел остатками сухой листвы на деревьях и кустах и бросал мне в лицо колючие снежинки. Поскользнувшись несметное количество раз, я ухватилась за руку Любомира. Фонари придумали бы какие что ли! Ноги ж переломать можно.

За поворотом показались огни. Что там такое интересно? Поздний вечер уже. Обычно все по домам сидят или спать укладываются.

В саду между домом старосты и церковью мелькали два факела. То слева, то справа, они выныривали из-за стволов деревьев и приближались к нам.

– Олена? – раздался мужской голос – Кто это с тобой?

К нам пробрались Ясмина и отец Митрий. Романтический вечер среди сугробов? Затейники какие!

– Дядюшка это мой. Знакомьтесь – Любомир Матвеич. – я махнула рукой в сторону парочки и продолжила – А это святой отец Митрий и его невеста Ясмина.

– Дядя? – девушка пригляделась к родственнику – А я тебя знаю! Ты в Заостровье охотником был пару лет назад.

– Было дело. – кивнул Любомир – Сейчас здесь на пилораме тружусь.

Батюшка пристально смотрел то на меня, то на мои руки, что вцепились в рукав дяди, а то и на самого дядю. И что он там себе напредставлял? Фантазер, ей богу!

– Владияр знает, что ты в ночи гуляешь с мужчиной?

– И даже поощряет! – рыкнула я. – Никак замуж спихнуть не может, вот и выгоняет охотиться на мужиков.

Отец Митрий покачал головой и заявил:

– Я поговорю с ним. Совсем твоим воспитанием перестал заниматься.

– А вы что тут в темноте делаете? – перешла я в наступление. – Али ограничитель любопытства где потеряли, а теперь с факелами ищете?

Меня за руку дернул Любомир, слегка тормозя. А вот не надо лезть в чужую семью! Я ж ничем противозаконным и антиморальным не занимаюсь. При этом каждый видит во мне бог знает что!

– Мы тропы расчищаем. – фыркнула Ясмина. – Скоро праздник будет. Надо подготовиться.

– Что за праздник? Я что-то запамятовала.

Ответил батюшка:

– Окончание года и наступление снежной тишины.

Новый год, чтоль? Мой любимый праздник. Надо бы подарочки какие сообразить.

– А когда он будет?

– Олен, ты никак все позабыла? – нахмурился батюшка – Приходи завтра в храм, я тебе освежу память. И помолимся. И воды еще тебе дам святой. И в грехах покаешься. И...

– Это лишнее. – остановила я отца Митрия. – Но я приду. А то и правда позабыла.

Лишь бы в жертву меня не принес, а там я разберусь. Хорошо что боженька наш мирный. Вот был бы какой-нибудь Сатана... Воображение ярко нарисовало брутального отца Митрия в балахоне и с ритуальным окровавленным тесаком. Вот он заносит надо мной свое орудие и, с криком "покайся", обрушивает его на бочку со святой водой. Вода с шумом придавливает ко дну купели и я тону. Даже моя фантазия не лишила бзика отца Митрия в отношении водных процедур. Факел в его руке еще больше подстегнул мои фантазии. Бррр!

– Ну, это... До свидания, что ли? – мурашки стадом пробежались по моей спине.

Ну и зачем я такое напридумывала? Спать-то теперь как ложиться?

– Ты, Любомир, тоже приходи.

– Как только выдастся свободная минутка. – кивнул дядя.