Текст книги "Ох уж эта жизнь молодая да сельская! Или жизнь после жизни (СИ)"

Автор книги: Егорина Ленина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

– Вы что-то против имеете? – невинно захлопала я глазами и наступила папе на ногу.

– Правда, Трофим. Я вот не умею читать, дак и не научу сам. Василена только старый забытый знает. Травничьи книги на нем написаны. А ты бы мог подсказать к кому... – начал папа, но был перебит.

– Я научу. Когда, в следующий раз, приеду сюда, тогда и начнем. – ровно сказал Виктор, не поднимая головы от документа.

– Ясмина, может ты научишь? – пискнула я.

Ну не хочется мне с этим гадом время проводить. Даже в целях обучения. Не нравится он мне. Или нравится... Ну уж нетушки!

– Нет, Олена. Не хочу я время терять. Дружить с тобой я буду, но ругаться не хочу. – покачала она головой.

– Чего ругаться то? Я ж прилежной ученицей буду. Не высшую математику прошу объяснить, а алфавит только. – попыталась я ее "уломать", но тщетно.

– Есть у тебя уже учитель. А я лучше девиц от Митрия отгонять буду. – она кинула ласковый взгляд на батюшку. – Чтоб не увел никто.

Ого-го! Встрял Святой отец по-полной. Хотя, он, вроде, и не против. Вон, сидит и улыбается. Надо хоть узнать, как она так быстро его в оборот взяла. Любопытненько!

– Тебя математика тоже интересует? – спросил Виктор, спокойно глядя на меня.

Меня? Я, между прочим, экономист! С высшим образованием! Нашел кого учить. А в слух ответила:

– А ты и в математике шаришь? Ой, ну какой же ты замечательный! – прижала я ручки к груди. – Надо Велее рассказать. А то девка, может еще сомневается насчет тебя, но после математики точно втрескается по уши! Будешь дебет с кредитом сводить. Десять в доход, тридцать в расход...

Глядя, как он сначала изумился, а потом скис и ухмыльнулся, я была почти счастлива. Самую малость.

– Пап, ты же говорил, что хотел Ясмину к нам в охрану поставить. Я тебя неправильно поняла?

– Если в договоре будет сумма больше, то мне нечем будет перекрыть. – вдохнул он.

Трофим Гордеевич встрепенулся.

– Ты тоже поедешь? Тогда надо будет тебя в список включить. Для отчетности! – поднял он указательный палец вверх. – А охрана распространяется на весь караван. Дешевле выйдет, уж поверь!

– Ты тоже поедешь? – спросил меня соседский внучок, покосившись на мешок, который он оставил у порога.

– Тебе-то что? – фыркнула я. – Захочу и поеду!

Заседание за столом продолжилось без меня. И так было ясно, что девушка согласится на условия старосты. А сколько, кому и за что, я уже выяснила из разговора.

Пока я ходила кормить кур, все разошлись. Только Ясмина задержалась и радостно сообщила, что все в порядке и мы едем вместе.

Заходя в дом, меня притормозил папа.

– Там мешок тебе оставил сосед. – он кивнул в угол у порога. – Сказал, что это подарок. И если надумаешь ему вернуть, то он выбросит все в яму.

Мешок был легким. Развязывая шнурок, я и не предполагала, какое там сокровище – клубки разноцветных ниток покатились по полу. И это он хотел выкинуть? Да ни за что! Сокровище! Моя пре-е-ле-е-сть!

Имя дать – не чай попить! Тут подходящее надобно.

Время тянется, когда заняться нечем. Мое же летело только так. Нитки крутились, нитки вертелись, нитки сплетались и преображались.

Папа терпел долгую неделю, но не выдержал. Зашел резко в мою комнату, вытащил из рук очередную заготовку и навис надо мной.

– Четыре!

– Что четыре? – тихонько просипела я.

– Четыре крючка! Четыре крючка ты извела за семь дней! – возмутился он. – И ведь не сломала, а сточила!

Я глянула на кучу вязаных вещичек на столе и тихонечко прикрыла подолом еще два крючка, собственно, уже без крючков. Не вышло.

Молча папочка поставил меня на ноги, укоризненно посмотрел в мои очень грустные глаза, повертел в руке очередные замученные инструменты, закинул меня к себе на плечо и вынес в сени. А там холодно!

– Пап, ну ты чего? Пап! Ну я же не специально! – заканючила я. – Тут холодно, между прочим. А ты тиран, папочка! Слышишь? Ты родную кровиночку почти с голым задом из дому выставил.

– На, прикрой свой голый зад. – он натянул на меня тулуп и пихнул мои ноги в валенки.

Вытащив ошалевшего щенка из кухни, папа затянул петлю на шее у малыша и вручил мне конец веревки.

– Эт-то что? – выпучилась я. – Не буду я его вешать! Ты с ума сошел?

– Это ты с ума спрыгнула со своими нитками! – стукнул ладошкой он меня по лбу. – Выгуляй поди собаку свою. А то сама на моль похожа стала. Только руками как крыльями машешь да шерстью питаешься. И пока ты не дашь имя своему питомцу, домой можете не возвращаться! – и выставил нас на улицу.

Пока мы шли к калитке, до меня еще доносился бубнеж о том, что папа еще разберется с соседом и его дорогим, но таким поганым подарком, который его дочурку в могилу скоро сведет.

– Ну и что ты уставился на меня? – спросила я у подросшего щенка. – Вот как я тебе имя дам, если даже не знаю какого ты пола?! Назову Кешей, а окажешься Ксюшей. И как тогда быть?

– Гр-раф! Р-раф-граф!

Мы вышли за калитку и двинулись вдоль дороги. Я оставляла на свежевыпавшем снегу следы от валенок, а щенок следы лапок и желтые пятнышки.

Проходя мимо дома вдовы Мартыны, меня кто-то схватил сзади, заткнул рот рукавицей и потащил за сугроб у забора. Резко пнув наугад ногой, я попала негодяю по лодыжке, но валенок смягчил удар. Жаль.

– Тихо, Олена! Это я. – Пронька развернул меня к себе лицом и заставил пригнуться. – Чего брыкаешься-то?

– А по-твоему я должна радоваться, что меня в кусты потащили? – тихо возмутилась я.

– Я тебя за сугроб утащил. – поправил он меня.

Я схватила Пронькину голову и повернула вбок, показывая, что мы сидим под рябиновым кустом, на котором еще алели ягодки.

– Зануда! – фыркнул парень.

– Что за конспирация? На нас напали враги?

– Скажешь тоже! Сейчас тут сани купцовы проезжать будут. Хочешь покататься? – глаза парня озорно заблестели.

– Ты давно по шее не получал? Не видать тебе дочери Серафима Фомича! – охолодила я парня.

– Да не его сани-то! К Серафиму Фомичу я со всем уважением, а вот на санях Велеиного бати можно и прокатиться. – подмигнул Пронька. – Тебе это должно быть интересно.

– С чего бы это? – удивилась я. – Да и нельзя мне кататься. Дитя у меня.

Я ласково погладила собаку. Пронька выпучил на меня голубые глазищи.

– От Виктора что ль? А он знает? Да и не заметно по тебе, что дитя ждешь...

– Ку-ку совсем?! Думай что говоришь! Причем тут этот гад? Я тебе про собаку говорю.

Я потрясла щеночком перед носом парня. Тот скосил глаза и замер.

– Ты чего? Собак чтоль не видал? – насторожилась я.

– Таких наглых еще нет. Твой пес, Олена, меня только что обоссал!

Пронька начал суматошно очищать штаны снегом. Я повернула щенка к себе мордой и поцеловала его в нос. Умничка какая! Надо натренировать на определенных людей.

– Пронь, ты прости меня. Он случайно. А ты не знаешь – кто это? – закинула я удочку.

Ну вдруг. Потом и имечко какое на ум придет.

– Ты блаженная? – покрутил он пальцем у виска. – Собака это. Похожа на старостову Бульбу.

– Сам ты такое слово! Я тебя про пол спрашиваю.

Пронька посмотрел под ноги. Шаркнул валенком по снегу и уставился на меня.

– Земляной пол. Сейчас снежный. – и настороженно уточнил – А ты сама что ли не видишь?

– Послал же бог идиота! – простонала я. – Пронечка, – схватила его за воротник, уставилась в глаза и чуть ли не по слогам произнесла – Ты можешь определить пол собаки? Девочка или мальчик? Конкретно этой, моей, черненькой собаки. Вот именно той, которая тебя описала. Принадлежность гендерную. Ты меня понимаешь?

– Ты меня отпусти что ль. Понял я тебя. – попытался он оторвать мои руки от себя.

– Ты мне сначала ответь – можешь или нет? – усилила я хватку.

– Я вам не помешаю? – раздался неожиданно голос сбоку.

Я так увлеклась занимательной беседой с Пронькой, что не заметила, как наше уединение было нарушено. На санях, запряженных каурой лошадкой, восседала Велея. Отец ее сидел спереди и держал вожжи.

– Ну что ты! Можешь присоединиться. – щедро предложила я.

– Я, в отличие от некоторых, по кустам не обжимаюсь с каждым встречным. – высокомерно возвестила эта бестия.

– И очень даже зря! Знаешь какие острые ощущения? – Пронька попытался вырваться, но я была как клещ. – А обжималки в кустах ты щедро компенсируешь валянием в сугробе. Так что не нужно прибедняться, Велеечка.

Отец Велеи вспыхнул и резко повернулся к дочери.

– Что она такое говорит?

– Пап, да она ж сумасшедшая! Не пойми что мелет! – и глазками зырк в мою сторону.

Я активно закивала.

– Да-да! Вы не переживайте Захар Никитич, это со мной она обжималась. – и добавила, когда батенька рыжей подуспокоился – Правда с нами еще один парень был, но это такие мелочи!

Ну а чего эта ржавая себе позволяет? Не трогаю ведь ее. А на меня нападает.

Сани резво стартанули унося Велею навстречу с гневом отцовским. Мы же остались. Так и не расцепившись.

– Олен, – просипел красный Пронька. – Пусти, задушишь...

Я охнула и отпустила бедолагу. В пылу словесной борьбы я слегка придушила парня, представляя на его месте Велею.

– Пойду я, наверное. Покататься не удалось, а мне еще заказ из Молотилок собрать надо.

И бочком-бочком от меня подальше.

– Пронь, – окликнула я – Что насчет пола? Девочка или мальчик?

Парень стремительно скрылся за снежными кучами. Не судьба мне сегодня домой попасть!

– Имя, сестра, имя! – посмотрела я на собаку. – Черныш? Уголек? Негра? Афросельчанка? Кто же ты, дитя Бульбы?

Вышагивая вдоль дороги мы отправились дальше. Крупные снежинки летели красиво кружась и опадая на землю. Как-то по-новогоднему. Спокойно, тихо, предвкушающе.

В легкой медитации мы дошли до дома знахарки. Труба выпускала дымок, расчищенная тропинка приветливо вела к дому, у которого сидел Черныш. Щен заметил собрата и рванул к нему, резко натягивая поводок. Я полетела следом. Сидя на тропинке я смотрела как моя собака тащит на конце поводка мою рукавицу. Хорошо, что не меня.

Из дома выскочила Марита и подбежала ко мне помочь подняться.

– Ты чего сидишь? Простудиться хочешь? Мама вот всегда говорит, что без дела на снегу делать нечего!

Марита смешно говорила правильные вещи. Будто не шестилетка, а умудренная жизнью тетенька.

– Правильно твоя мама говорит. Вот только я не по своей воле тут расселась. Меня собака уронила. – кивнула я на веселящуюся собачью дитятку.

Моя безымянная собака нападала на Черныша и пыталась отгрызть ему ухо. Пес Василены смотрел на это с какой-то апатией. Мол, делайте что хотите.

– Доченька, ты чего на улицу выскочила и не оделась? – знахарка вышла на улицу и увидела меня. – Олена? Ты чего? Ушиблась?

– Нет, Василеночка. Я выгуливала этого маленького разбойника. Или разбойницу? – почесала нос и продолжила – В общем, папа меня выгнал. Сказал, чтобы имя дала питомцу.

– Пойдем, чаю хоть налью. Замерзла небось?

Василена взяла меня за руку без рукавицы и повела в дом. Марита поскакала вперед нас. Черныш проводил взглядом девочку, встал, стряхнув с себя щенка, схватил того за шкирку и потащил следом за ребенком в тепло.

– Вот сейчас и разберемся, – улыбнулась знахарка – Кто там у тебя.

На кухне Владимир игрался с пирамидкой и деревянными зверюшками. Увидев как Черныш волочет в зубах маленькую собаку, он подорвался и быстренько организовал мисочку с молоком. Какой хозяйственный и добрый паренек.

– Ты, я так понимаю, так и не узнала – кто это? – спросила Василена, разливая чай по кружкам.

– Не узнала. У Проньки только что спросила. Тот сказал, что это собака и сбежал. – пожаловалась я и отхлебнула напиток со вкусом лета.

Насыщенный вкус земляники, смородины и чего-то еще согрел меня мгновенно. Хотя я и замерзнуть-то не успела толком. Только рука, которая стараниями мелкой собачонки осталась голенькой.

Владимир поднял хвост щенку и заглянул под него.

– Ты разве не знаешь, что бубенцы есть только у мальчиков? – серьезно спросил он.

Чай пошел у меня через нос. Еле откашлявшись, я прохрипела:

– Как их там увидишь-то в такой густой шерстке? Разве что на мороз собаку выставить и потрясти потом. Если бубенцы зазвенят, то мальчик. А если тишина, то девочка.

Мальчуган хмуро на меня посмотрел.

– Дикая ты какая! Вот же – все видно. Мальчик. Как его зовут?

Мальчик собачьего племени прошелся по кухне, оставляя за собой очередную кучу.

– Сколько можно-то? – простонала я. – Кучи, везде кучи, одни только кучи! Откуда все это в тебе берется?

Щенок радостно залаял и бросился к моим ногам.

– Вот и имя подобралось. – развеселилась Василена.

– Какое? Куча что ли?

Песик заливисто разлаялся и принялся терзать зубами мою юбку.

– Ты Куча? – недоверчиво уточнила я у питомца. – Ты ж мальчик! Может быть ты Куч?

Он положил мне передние лапки на ноги и преданно заглянул в глаза.

– Имечко говорящее. Вот только с этим нужно что-то делать.

– Я уберу сейчас, не переживай.

Марита бросилась на улицу, а вернувшись, быстро убрала снегом следы преступления.

Договорившись идти домой вместе, мы отправились в путь. Черныш шел с нами. Порыкивая и поглядывая на Куча, он пресекал всякие мелкие недоразумения типа помечания подола платья или попытку отгрызть кусок валенка Владимира. Вот это нянька! Одолжить его что ль на неопределенный срок?

Дома меня встретил успокоившийся отец. И вот толи он сам поутих, толи Василена так действует на него. В любом случае, в дом меня пустили и даже вручили наборчик очередных вязальных инструментов. Уря!

Сидя в своей комнате, я устроила модный показ по-Олененски. Дети радостно натягивали на себя манишки, рукавички, шапочки и носочки. Всего я успела связать только три разноцветно-полосатых ярких комплекта. Четвертый лежал недоработанный.

– Какая красота! Это можно подороже продать на ярмарке, а вот эти два простых. Они пойдут чуть дешевле. – наставляла меня знахарка. – Но ты все равно, низко цену не ставь. Шерсть-то вон какая качественная.

Пока папа с Василеной готовили обед, а дети дрессировали собак, я споро довязала четвертый комплект. Там оставалось-то всего ничего!

Два набора "побогаче" я вручила малышне. Пусть порадуются хоть так. Пока наблюдала радостные вертения перед зеркалом, мне пришла в голову интересная мысль – навязать кукол. Да с одеждами! Неделя у меня еще есть. Мысль всем понравилась, но отец пригрозил мне отобрать все крючки, если буду засиживаться за этим делом. Ну что я могу поделать, если муза нитяная меня приобняла?! Не кондратий, и то слава богу.

Через два дня должна состояться праздничная служба в храме. Отец Митрий лично ходил по всем домам и ненавязчиво напоминал об этом событии. К нам он тоже заскочил накануне.

– Бог в помощь семье вашей. – поприветствовал он нас.

– Здравствуйте, батюшка. Дело какое или так зашли, пару демонов изгнать? – вылезла я из комнаты перезапутаная в нитках.

Куч в очередной раз стащил клубок и гонял его по всему дому. Я гонялась за этим безобразником. Папа просто хохотал безудержно.

Отец Митрий замер, глядя на меня в красных нитках. Ясмина, не оставляющая его наедине с женским населением, протолкала батюшку к столу и усадила на стул.

– Олен, тебе помочь распутаться? – девушка достала из рукава нож.

– Нет-нет! Я распутаю. Ничего резать не нужно! – отскочила я от подружки. – Пойдем-ка лучше пошепчемся!

Утащив в свою комнату Ясмину, я принялась выпытывать из нее подробности охмурения неприступного отца Митрия. Оказалось все банально просто! В пылу сражения на тропе в горах, он как девчонку отчитывал рыжую воительницу. Пытаясь обелить свое имя от этих "посягательств" на ее любимое дело и от надуманных товарищами по оружию грязных мыслишек, девушка пустилась в преследование.

Не все подробности Ясмина мне рассказала, но то, что она однажды все-таки догнала батюшку и прижала того к скале, я из нее вытянула.

Прижатый святой отец смотрел в глаза яростной девы и ничего не говорил и не делал. Просто стоял, смотрел и офонаревал. Ясмина приняла это тогда на счет испуга такой грозной собой, но это оказался лишь ступор от осознания привлекательности девушки. Батюшка впервые понял, что он не только церковнослужитель, но и мужчина. Как говорится – любовь нечаянно нагрянет!

Уже здесь Ясмина объяснила батюшке по какой причине у него собирается толпа женщин на службах. Он-то считал, что это люди здесь глубоко верующие, а оказалось... Более отец Митрий не ходит в одиночестве. Даже службы он решил проводить в присутствии свое сердечной зазнобы.

Папа позвал нас испить чаю, пока все не остыло ко всем чертям. Батюшка прочитал папе отповедь на тему чертыханий и сохранения душевного равновесия. Испортила я папочку.

Разливая отвар по кружкам, отец святой добавил каждому в кружку чуток святой воды из фляжки. Потом, посмотрев на меня, добавил в мою кружку еще чуток. А потом еще. Что это за намеки?!

– Давайте уж я из горла хлебну, что ли! – потянулась моя ручонка к отцу Митрию.

– Не стоит. – спрятал тот сосуд во внутренний карман рясы.

А я и не знала, что там карманы могут быть! В связи с этим, принялась осматривать одежды батюшки, соображая где еще могут быть потайные кармашки. Отец Митрий занервничал и задергался. Ясмина, заметив мой интерес, прошипела мне в ухо, что якобы, у меня свой мужик имеется и нечего глазеть на чужого!

Я опешила. Какой это у меня мужик имеется? Я что-то пропустила? Скосив глаза на Куча, мне подумалось, что наши с ним отношения сильно преувеличены.

– Виктора или Проньку разглядывай, а мое не трожь! – пояснила девушка шепотом.

Ясно! Велея разнесла да приукрасила. А вот гад соседский тут причем?

– Завтра служба будет. В честь праздника сохранения души и светлых помыслов в жизни праведной. – батюшка отсел чуть дальше от меня и продолжил – Олена, я тебе рекомендую не пропускать это мероприятие.

Рот мой открылся сам собой. Это что за намеки?!

Батюшка покосился в мою сторону, вздохнул и вытащил фляжку. Поставив ее передо мной он пояснил:

– Тебе нужнее. Я позже еще принесу. – и как ни в чем небывало принялся пить чаек.

Ясмина молча веселилась. Папа хлопал глазами в сторону святоши. Я в шоке!

Куч, шебурша чем-то под столом, довольный вылез и потрусил в мою комнату. Отец Митрий встал и уставился на мокрый подол рясы.

– Это святотатство в чистом виде! – возмущенный рык вырвался из батюшки. – Что это такое? Олена, как тебе не стыдно?!

– Это не я! – открестилась от несправедливого обвинения.

– Это твоя собака! Ты за нее в ответе! – отрезал тот.

– Хорошо. Тогда раздевайтесь. Буду заглаживать вину.

И что я опять такого сказала? Почему я опять под прицелом взглядов разной степени возмущения.

– Что за разврат ты мне предлагаешь?! – воскликнул отец святой.

– Постираю одежды. А вы что подумали? Церковнослужитель, а такие мысли себе позволяете! – попеняла я ему, а затем повернулась к подруге – Ясмина, это уже теперь тебе разбираться с воспитанием отца Митрия.

Разбор полета фантазии святого отца состоялся уже без нас.

В путь. Нападение.

Соблюдая все правила, ранним утром начались сборы в город. Аккуратно складывая все, что собирались продать, мы безраздумно кидали в кучу то, что могло пригодиться в пути.

Папа усиленно пихал мне в руки рейтузы, заботясь о моем здоровье. Я упорно отбрасывала их в кучу, твердя одно и то же – на мне уже три пары и сверху шерстяное платье. Василена молча наблюдала за нами и охраняла свои травяные сборы и хрупкие пробирки с отварами и настоями. Дети ржали.

– Марита, Владимир! – я уперла руки в боки и уставилась на веселящихся. – Угомоните, пожалуйста, его! Ну нет сил уже более.

– Олена, – девочка спрыгнула со скамьи и обняла меня за талию – Владияр ведь твой папа. Почему ты не можешь ему уступить? Он ведь забо-о-отится!

– Я сейчас растаю от жары в трех портках! А на улице замерзну. И кто потом меня лечить будет? – нахмурилась я, глядя на отца.

– Мама вылечит! – уверенно заявил Владимир и тоже подбежал ко мне.

– А я не хочу заболевать! Вот еще! – топнула я ногой и в очередной раз отправила в кучу вещей портки в красный горох.

Откуда только такая дикая расцветка взялась? Не помню, чтобы покупала подобное или ЭТО хранилось в мамином приданом.

Стук в дверь прервал наш портковый спор.

– Собираетесь? – баба Мия вошла, разулась и присела за стол. – Помощь нужна?

– Нет, бабуль, – улыбнулась я подошла, чтобы обнять женщину. – Мы уже все собрали на продажу. Осталось только себя собрать.

– В любом случае, помощь прибыла. – похлопала она меня по плечу и гаркнула – Чего встали? Помогайте идите. Несите в сани да укладывайте хорошо!

В дом вошли веселый дед Влас и хмурый Виктор. Ба! И кто это его светлость обидеть смог? Брови в одну линию, скулы напряжены и взгляд непонятный в мою сторону.

Здрасьте! Я тебя не видела две недели. Какие ко мне претензии? На всякий случай я оглянулась. Никого за спиной нет. Значит, точно мне предназначены эти "ласковые" взгляды. Отпрянув от бабули, я прошла к куче вещей, выхватила гороховые портки и удалилась в свою комнату. Ибо нечего глазеть на столь пикантную расцветку.

На кухне загромыхали, захлопала дверь и послышались голоса. Руководил голос бабы Мии.

– Поаккуратнее, пожалуйста. Здесь Оленины поделки. Ага-ага. А вот это Оленин папа шкатулки вырезал. Правда хороши? О! А вот и Оленины куколки. Прелестно! Просто прелестно!

Они там в сани грузятся или прямо тут торговать вздумали?

– Бабушка, прекрати! – голос Виктора был тверд и суров.

– А что я? Рассматриваю только. Вот кому-то девка достанется!

Я вышла из комнаты, подхватила узел с вязаным товаром, корзину со съестными припасами и хотела уже выйти, как парень выхватил у меня корзину и за локоть потащил к саням.

– Ты чего руки распускаешь? – возмутилась я.

– Слушай внимательно. – закрыл он мне рукой рот. – Сейчас многие едут в Колокола. Об этом знают не только купцы, но и разбойники. Уже есть первые пострадавшие из соседней деревеньки. Владияра я предупрежу. А ты, – ткнул он мне пальцем в нос – Чтобы даже не смела перечить охране каравана! Усекла? Кивни, если я понятно объяснил.

Я вытаращилась на этого гада и принципиально не кивнула, а пожала плечами. Виктор тяжело вздохнул и закрыл глаза.

– С Апронием поедешь. Ясмина тоже за тобой присмотрит. – пробормотал он.

Я сдернула его руку с моего рта.

– Кто еще такой Апроний и чего ты раскомандовался?

– Не знаешь как жениха твоего звать? Похвально! Собаку с собой возьми. Пусть охраняет.

– Ты в каком это месте в этой волосатой булочке охранника увидел? Он жеж малыш еще совсем! Дитя!

Слева послышался скрип снега. Через забор на нас уставилась соседка и жадно прислушивалась.

– Оленка, чей дитя-то? По селу слухи ходят, что ты на сносях, а я и не знаю ничего! – возмутилась Аглая. – Хоть бы на чаек зашла, поболтали бы.

– Кто на сносях? Я? Это кто еще такое мелет? – ахнула я.

– Ну дак, знамо дело, Велея да отец ее. – пояснила первая сплетница. – Говорят, что ты с Пронькой мальчика или девочку обсуждали да имя подбирали.

Вот ведь скумбрия сушеная! И отец-купец такой же. Услыхали полслова, а остальное сами додумали.

– Как из города вернемся, дак я сразу к вам. И на чай и на разговоры. – пообещала я и повернулась к Виктору – Щеночка брать не буду. Маленький еще!

Соседка принялась что-то под забором ковырять и прислушиваться.

– Ему уже пять месяцев. Вырос. Пусть привыкает, что не комнатной собаченкой быть его судьба. – отверг мои слова этот гад и стал укладывать в сани корзину с провизией.

Из дома вышли папа и дедуля. Оба несли в руках табуреты и свертки. Самый крупный сверток несла Василена. Сказав, что это жизненно важные травы, которые нельзя ни в коем случае попортить, она бережно уложила их на подстилку из сена на санях. Затем залезла сама и стала зорко блюсти свою поклажу.

Загрузив все и всех, папа сел вперед и схватил вожжи. Соседская Смолка покорно всхрапнула и медленно потащила нас к дому старосты. Я обернулась, чтобы помахать на прощание детям и бабуле с дедулей. Те активно потрясли ручками в ответ.

Подъезжая к "администрации", мы остановились у таких же "купцов", как и мы. Некоторые объединялись семьями, а кто-то вез товар лично. Например, дед Митяй вез свои излишки картошки вместе с соседским пасечником. У обоих как раз на одни сани все влезло. А вот скорняк ехал только со своим товаром. На санях лежали тюки как с готовыми шубами, так и простые выделанные шкурки. В "одиночку" ехали и бочкари. У тех вообще было трое саней. Пронька спрыгнул на снег и пошел в нашу сторону. Как-то он странно потирает шею. Опять что ли подрался с кем?

– Олена, я поговорить с тобой хотел. Здрасти, дядь Владияр и теть Василен. – парень помог мне слезть с саней и отвел немного в сторону под яблони, запорошенные снегом. – Я не знаю, что ты там задумала, но ты мне как друг. Понимаешь?

Пронька уставился в мои непонимающие глаза. Я уставилась на него, в ожидании продолжения.

– Не хочу я страдать из-за того, что ты решила все за меня! А ведь еще недавно помогала мне исправиться, чтобы привлечь внимание Милании. – он снял шапку и принялся теребить меховые "уши".

– Чего я решила-то? Пронь, я вообще не понимаю о чем ты речь ведешь!

– Слухи разнеслись по селу, что ты дитя ждешь. А Виктор вчера вечером ко мне явился и сказал, чтобы я женился на тебе срочно. – снова потер шею Пронька и уставился на меня.

Мой стон разлетелся по округе. Стая ворон, мирно сидевших на ветках, встрепенулась и рванула от такой тоскливой меня. Снег не выдержал и ухнул на нас, накрывая с головой.

– Ты вообще не можешь без происшествий? – раздался голос и чья-то рука выдернула меня зашкирку из сугроба.

Соседский внук стоял и с высоты своего роста укоризненно смотрел, как снег сползает по моему лицу. Хоть бы отряхнул, гад этакий!

– Я тут совершенно не при чем! – вспыхнула я. – Кто ж знал, что так получится?

– Олен, мы договорились с тобой? – привлек мое внимание Пронька, вылезая из сугроба следом за мной.

– Я конкретно отупела. Вообще ничего не понимаю! Памагити! – пропищала я и прижала ладошки к щекам, сминая губы в трубочку. – О чем мы с тобой договорились?

– Что не будем мы женится. – пробормотал он, тихонько делая шаг назад подальше от Виктора.

– С чего ты вообще взял, что я собираюсь за тебя замуж? С чего вообще кто-то решил, что я когда-нибудь соберусь на это, неугодное мне, дело?

Злоба на непонятность ситуации начала меня рвать на куски. Резко взмахнув рукой, я попала по дереву и очередная снежная лавина накрыла меня с головой. Остыла я мгновенно.

– Ты ребенка ждешь? – вытащил меня снова Виктор.

– Нет! Еще какие-то вопросы будут? – отплевывалась я от снега.

– Велея сказала, что вы пол ребенка обсуждали.

– Собачьего.

– Я ведь уже сказал, что это кобель!

– А папа говорил, что сука!

– Я давно с волкодавами имею дело и лучше знаю как определить!

– А папе я больше доверяю!

– Узнала кем является щенок?

– Не твое дело!

Я вырвалась, хотя никто меня и не держал, и прыгнула в сани. Там на меня уставились три пары глаз. Папы, знахарки и Куча.

– Это еще что такое? Почему ребенок здесь? – грозно прорычала я и схватила щенка, закрывая того полами тулупа, и засюсюкала – Деточка моя замерзла. Деточку мама согреет. Мамочка тихо закопает того, кто деточку принес сюда.

Виктор с Пронькой прошли мимо и остановились рядом с папой. До меня донесся их разговор.

– Поглядывайте по сторонам. Если что-то даже незначительное увидите, то сразу охране сообщайте.

Ясмина подошла к их компании.

– Я договорилась с остальными. Всех предупредила и все готовы.

– Если что, то сразу прикрывайте головы и прячьтесь за сани. Василена пусть будет готова помочь раненым. А Олена... Связать ее что ли?

Виктор оглянулся и посмотрел задумчиво на меня. Вот гад! Я фыркнула. Куч завозился под тулупом, высунул морду через ворот и тоже фыркнул. Мой маленький шерстяной единомышленник!

– Владияр, а собака-то кем оказалась?

– Как ты и сказал – кобель. – ответил папа.

Ну и не надо такую рожу делать! Папе я все равно больше верю.

– Василена, кто Куча привел? – повернулась я к знахарке.

– Я думаю, что ты уже сама догадываешься. – улыбнулась она.

Я пооглядывалась и заметила отирающуюся около купцовых саней Велею. Да настигнет кара соседского внука незамедлительно! Спрыгнула с саней, подбежала к рыжей и потащила ее к Виктору.

– У Велеи к тебе вопросик имеется.

И пихнула нерастерявшуюся девицу вперед. Грудь колесом, томный взгляд, тонкие пальчики, вцепившиеся в полы черной куртки парня. Молодец ржавая. А на душе у меня так тепло стало! Будто райская песня где-то заиграла.

Караван саней тронулся в путь. Впереди ехали опытные купцы с товарами. Мы оказались предпоследними. Последний вел кобылку Пронька.

Снежный пейзаж был однообразным. Мы ехали довольно долго, но все ж таки притормозили за мостом на большой поляне с кострищами. Обед варили быстро. Закинув в себя горячее и размяв мышцы мы тронулись дальше.

Тишину леса разбивали ржание лошадей, разговоры людей и скрип снега. Я развалилась как могла и прикрыла глаза. Хорошо то как. Мерное покачивание саней неплохо так убаюкивало. Стайку птичек я не видела, но отчетливо услышала. Куч завозился на коленях и стал перебирать тяжелыми лапами по моим ногам. Да что такое? Я посмотрела по сторонам, но ничего подозрительного не увидела. Куч же начал порыкивать глядя в лес.

– Пап, Ясмина, что-то происходит.

Отец и девушка повернулись ко мне и я обратила их внимание на поведение собаки. Раздался свист. Несколько стрел пронзили воздух и врезались в наш караван. Кто-то вскрикнул. Началась неразбериха, суматоха и прочее. Ясмина быстро повалила меня на дно саней и набросила сверху тюк с дополнительными теплыми вещами. Василена была уложена рядом. Куч вырвался из рук и ускакал в неизвестном направлении. Хоть бы малыш не попал в беду!

Пытаясь выбраться из-под вещей, я только крепче запутала ноги в подоле. Василена уже выглядывала и оценивала ситуацию.

– Василена, помоги. – пропыхтела я.

– Лежи, Олена. Там нечего нам делать. – раздалось в ответ.

– Да я сейчас тут задохнусь. – взмолилась я. – Разбойники найдут только мое хладное тело.

Тюк с меня стащили. Я вдохнула поглубже холодный воздух и выглянула из-за борта саней. Пронька с оглоблей наперевес отстаивал пространство между нами и каким-то бомжом с ножом. Папа выкручивал руки другому маргиналу. Что с остальными видно не было.

– Василен, кто кричал?

– Не знаю. Наверное, кто-то ранен. Удар стрелы нужно срочно обработать. – и добавила тихонько – Если жив пострадавший.

– Надо идти на помощь.

– Как? Тут же мы под удар попадем!

Я осмотрела мельком пространство между Смолкой и санями впереди и заметила кровь на снегу.

– Глянь. – кивнула я знахарке на находку. – Мы тут сможем пройти. Помощь нужна там.

Я протиснулась между бортом саней и табуретами. Вылезая под ноги лошади, тихо помолилась, чтобы Смолка не припечатала мне копытом промеж глаз. Буду потом овощем лежать да слюни пускать или приведением порхать над селом. Вот отец Митрий обрадуется-то!