Текст книги "Химеры старого мира. Из истории психологической войны"

Автор книги: Ефим Черняк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц)

ВАНДЕЯ

Весной 1793 года на севере Франции – в Вандее и Бретани запылала гражданская война. Она была разожжена против революции местным духовенством и дворянством, установившими тесную связь с контрреволюционной эмиграцией и получавшими материальную помощь из Лондона. Поводом для мятежа они избрали набор во французскую армию для борьбы против контрреволюционного нашествия коалиции во главе с буржуазной Англией.

Реакционный мятеж был начат под демагогическим лозунгом «Долой войну, долой набор в армию!». Уже при занятии в марте 1793 года небольших городов, в которых не было войск, вандейцы учиняли поголовную резню жителей – республиканцев. Так, в городке Машкуле было убито свыше 500 человек; такое же избиение повторилось в городе Шоле.

Религиозный фанатизм, без устали насаждавшийся католическим клиром, принес кровавые плоды. Священники уверяли своих прихожан, что пули не берут борцов за веру, показывали даже людей со шрамами на шее, якобы оживших после того, как их обезглавили на гильотине. В бой шли вместе с мужчинами женщины и дети. Опьяненные обещаниями священников, убежденные в собственной неуязвимости, готовые принять мученический венец, десятки тысяч людей безрассудно жертвовали жизнью во имя черного дела, глубоко противоречившего интересам нации. Невиданная свирепость, с которой вели войну вандейцы, подвергавшие пленных самым изощренным пыткам, закапывавшие патриотов живыми в землю, предававшие их долгой мучительной казни [17]17
  Напр.: L. Blanc, J. Cretineau‑Joli, Les guerres de Vendee. Loos, 1960, p. 62 f.


[Закрыть], вызвала ответное ожесточение республиканских войск [18]18
  J. Godechot, La contre‑revolution 1789–1804. Paris, 1961, p. 231.


[Закрыть].

Летом 1795 года в бухте Киберон англичане высадили армию дворян – эмигрантов. 30 июня стоявший во главе этих войск граф Жозеф Пюизе, который именовал себя «генерал – лейтенантом армий короля, главнокомандующим католической королевской армии в Бретани», издал обращение к французскому населению.

Он объявлял, что его армия «прибыла с мирными намерениями». Граф пытался играть на противоречиях в политике термидорианцев, пришедших к власти после свержения якобинской диктатуры в июле 1794 года. Жозеф Пюизе обвинял парижское правительство в том, что оно, декларируя свою «умеренность», не вступает в соглашение с роялистами, именовал руководителей всех течений, принимавших участие в революции, преступниками, отцеубийцами. Почему не освобожден из заключения сын казненного короля, не восстановлена свобода отправления католического культа?

Используя нападки термидорианцев на якобинцев, «Обращение» вопрошало, почему же новые правители Франции пожинают плоды преступления прежних. «Мы тоже стремимся к миру», – говорилось далее в декларации, – но стоит ли вступать в соглашение с людьми, которые не могут его гарантировать, поскольку после недолгого пребывания у власти они уступают ее очередной фракции? В устах революционеров слова о справедливости являются лишь «политическим шарлатанством», предлогом для пролития крови. «Божественная справедливость» уже покарала большинство этих преступников, скоро настанет очередь остальных.

В «Обращении» содержался призыв к республиканским войскам: «Генералы, офицеры и солдаты, не желающие оставаться орудием угнетения, отказывайтесь быть палачами ваших братьев».

Республиканским солдатам рекомендовалось переходить на сторону роялистов, чтобы «вернуть Франции ее старинное благоденствие» и стать «спасителями нашей родины» [19]19
  D. Lacroix, Guerre de Vendeens. 1792–1800. Paris (s. d.), pp. 462–466.


[Закрыть]. Все «Обращение» сочетало типичные лозунги монархической реакции с использованием фразеологического словаря революции, твердило об освобождении от власти тиранов.

На деле эмигранты не могли скрыть своего презрения и в отношении своих верных союзников – вандейцев. И даже эти заклятые враги республики быстро стали смотреть с открытым недоброжелательством на своих бывших сеньоров [20]20
  E. Gabori, Les grandes heures de la Vendee. Paris, 1961, pp. 336–337.


[Закрыть]. Через месяц, 21 июля 1795 года, роялистская авантюра закончилась полным крахом. Отряды эмигрантов были разгромлены республиканскими войсками под командованием генерала Гоша. Часть роялистов бежала на английских кораблях, остальные были взяты в плен вместе с запасами английского вооружения на армию в 40 тысяч человек [21]21
  J. Godechot, La contre‑revolution…, p. 277.


[Закрыть]. Были обнаружены также прихваченные с собой эмигрантами фальшивые деньги более чем на 10 миллиардов ливров – недурной прообраз той «свободы», которой роялисты собирались облагодетельствовать Францию.

В годы Республики идея восстановления «старинной конституции» и старинных вольностей, получивших божественную санкцию и выражающих интересы исторического развития и совершенствования страны, стала любимой темой роялистской пропаганды. Разумеется, это вполне сочеталось с проповедью божественного права монарха, ограничиваемого лишь законами природы человека и религией. Монарх объявлялся воплощением воли народа, направленной на его спасение даже вопреки ему самому. Нередко сама идея народного суверенитета именно таким образом обращалась против революции и республики. Роялисты использовали в своей пропаганде также идею естественных прав человека, идею общественного договора, великие идеалы Просвещения, фальсифицированные и увязанные с восхвалением монархии, роли знати как «посредника» между королем и народом, традиционализма, религии как предпосылки политики, как гарантии справедливости и общественного порядка. Все это связывалось также с повторением теорий, изображавших государство в виде сложного организма, который может быть лишь разрушен революционными взрывами и потрясениями [22]22
  P. H. Веik, The French Revolution, Seen from the Right. Social Theories in Motion, 1789–1799. Philadelphia, 1956, p. 107 a. o.


[Закрыть].

Около полумиллиона человек, павших в вандейских войнах [23]23
  А Billaud, La guerre de Vendee. Fontenay‑Ie‑Comte. 1963, p. 308.


[Закрыть], – такова цена, которую пришлось заплатить французскому народу за бешеную контрреволюционную агитацию дворянства и духовенства против Республики, не считая жертв других роялистских мятежей.

Это была далеко не единственная попытка в те годы обратить против революции религиозное рвение наиболее отсталых слоев крестьянства. Примеру Вандеи старались подражать в ряде районов Бельгии, в некоторых швейцарских кантонах.

В 1799 году кардинал Руффо навербовал на юге Италии из крестьян «армию веры», которую натравил на неаполитанских республиканцев, этих друзей «безбожников – французов», казнивших своего короля и изгнавших теперь его родственника – короля Неаполя Фердинанда. Для обмана солдат кардинал временно отменил некоторые налог и феодальные повинности. Когда французские войска, занявшие Неаполь, должны были отступить, «армия веры» учинила кровавую расправу над всеми противниками королевского абсолютизма. «Судили мужчин, женщин, стариков и безусых юношей, – писал один современник. – Самые уважаемые и справедливые люди карались смертью за то, что они оскорбили изображение короля, удившего рыбу и ловившего птиц (это было любимое занятие Фердинанда)… До 4000 людей, почитаемых за свою ученость и добродетели, были лишены таким образом жизни. Зато король щедро наградил палачей. Руффо получил земли и 10 тысяч дукатов пожизненной ренты».

Подобные «армии веры» не раз использовали испанские реакционеры против революции на протяжении всего XIX века, да и позднее.

УСПЕХ – ЛУЧШИЙ ОРАТОР

Переворот 18 брюмера (9 ноября 1799 г.) привел к власти Наполеона Бонапарта в качестве первого консула Французской республики. После установления военной диктатуры он был в декабре 1804 года провозглашен императором французов. От социальных завоеваний революции было сохранено лишь то, что соответствовало интересам буржуазии как класса, и отброшено все, что отражало требования общественных низов. Однако бонапартистская власть тщательно старалась замаскировать подлинную классовую суть своей политики, заигрывая с народными массами. Надо учитывать при этом, что среди народа были живы воспоминания о годах революции и требовались немалые усилия, чтобы обеспечить широкую опору новому правительству.

В силу ряда причин, и, прежде всего, вследствие позиции крестьянства, получившего землю в годы революции и опасавшегося феодальной реставрации, эта политика оказалась успешной, тем более что она сопровождалась целым рядом победоносных войн, разжигавших французский шовинизм. Сама природа бонапартизма и породившая его историческая обстановка способствовали возведению при нем пропаганды в ранг государственной политики и постоянному вниманию к вопросам идеологического воздействия на население. Главным в наполеоновской пропаганде было убедить французскую буржуазию в том, что режим империи обеспечивает ее интересы и от угрозы восстановления феодальных порядков, и от выступлений народных масс. И в то же время Наполеон изображался массам как олицетворение революции.

Недаром в течение целого пятилетия после установления империи Наполеон разрешал сохранять на монетах магическое название «Французская республика», столь много говорившее сердцу народа. Лишь находясь уже на самой вершине славы и могущества, рискнул Наполеон отказаться от этой маскировки. Свое невиданное по масштабам пропагандистское наступление на французское общество Наполеон сопровождал психологической войной против народов покоренных стран.

Как известно, наполеоновские войны, носившие империалистский характер и ставившие целью установление всеевропейской гегемонии французской буржуазии, сопровождались в части покоренных стран ломкой старого феодального строя. Главная задача наполеоновской пропаганды заключалась в том, чтобы завуалировать захватническую суть войн французского императора и доказать, что завоеватель заботится о коренных интересах порабощенных народов. Иначе говоря, в годы империи политика бонапартизма находила яркое отражение в пропаганде, рассчитанной не только на Францию, но и на население других европейских стран. Наполеон откровенно формулировал в беседах с приближенными принципы ведения психологической войны. «Правительство ничто, – отмечал он, – если оно не опирается на общественное мнение». Наибольшее значение он придавал всемерному пропагандистскому использованию одержанных военных и политических побед. «Лучший оратор в мире – это успех», – повторял император. Когда не имелось действительных побед, следовало, по его мнению, изобретать мнимые. «Правда и вполовину не столь важна, чем то, что люди считают правдой», – с цинизмом поучал Наполеон своих приближенных.

Можно без всякого преувеличения сказать, что вся наполеоновская администрация в большей или меньшей степени участвовала в ведении психологической войны. Сам Наполеон в качестве первого консула и позднее императора заполнял пропагандой послания Сенату и другим высшим правительственным учреждениям, свои приказы по армии и знаменитые военные бюллетени, а также публикуемые по его повелению письма вице – королям, министрам, маршалам обширной империи. Однако главная часть деятельности Наполеона на поприще пропаганды оставалась скрытой от глаз публики и выражалась в постоянном контроле над соответствующими отделами его огромной административной машины. Император давал подробные указания о ведении пропагандистской войны наместникам и вассалам: своим братьям – Людовику, королю Голландии, Жерому, королю Вестфалии, Жозефу, королю Неаполя, своему зятю Мюрату – великому герцогу Берга, а позднее неаполитанскому королю, военным губернаторам: в Гамбурге, Берлине, Вене, Варшаве, Риме и в далеких иллирийских провинциях. Пропагандистский характер носили многие речи в законодательных учреждениях: Сенате, Государственном совете, Трибунате, и заявления этих высших законодательных учреждений империи, а также резолюции и адреса генеральных советов департаментов и других органов местного управления.

Особое место в направлении политической пропаганды принадлежало министерству полиции, которое много лет возглавлял известный политический хамелеон, профессиональный предатель

Жозеф Фуше, герцог Отрантский, которого в 1810 году сменил на этом посту начальник жандармерии Савари, герцог Ровиго.

Помимо них, основную роль в руководстве аппаратом министерства и через него пропагандой играли Паскье, Реаль и Дюбуа, ставший префектом парижской полиции. В провинции эти функции выполняли префектуры полиции и отдельные полицейские чины. В министерство полиции входило и специальное бюро печати, во главе которого стоял Ф. Лагард. Министерство полиции включало также цензурное управление, которое осуществляло контроль над прессой. Кроме того, цензурное управление имелось в составе министерства почт, руководимого Лаваллетом.

Почтовому ведомству был поручен просмотр корреспонденции. Цензура министерства внутренних дел осуществляла наблюдение за издаваемыми книгами. Оно имело также отдел, контролировавший учебные заведения всех ступеней, а также театры. Различные пропагандистские обязанности возлагались на военное министерство, министерство иностранных дел, министерство религиозных культов, на генерального директора музеев, на императорскую музыкальную академию, даже на министерство финансов и другие, казалось бы, чисто экономические ведомства, а также на ряд высших сановников империи. Специальный чиновник Луи Рипо обязан был представлять Наполеону ежедневно отчет о неполитических газетах и журналах, раз в пять дней– о плакатах и Объявлениях и раз в десять дней – о появившихся книгах и памфлетах.

Аналогично была построена пропагандистская машина в вассальных государствах – в Голландии, герцогстве Варшавском, Итальянском королевстве, в Неаполе, в оккупированных областях Испании и т. д. [24]24
  R. Ноllman, Napoleonic Propaganda. Louisiana State University Press, 1966, pp. 37–41.


[Закрыть].

Любимой темой наполеоновской пропаганды были уверения, что империя установила мир внутри Франции, закрепила принципы Свободы и Равенства, завоеванные в годы революции. Постоянно повторялись утверждения о единстве Франции, о полном доверии народа Наполеону, о процветании французской экономики, о безграничности ресурсов страны, о непобедимости ее армии, о блестящем внешнеполитическом положении империи. Особые старания прилагались к тому, чтобы развить у французов чувство гордости вследствие принадлежности к «великой нации», к «наиболее цивилизованной стране мира», показавшей пример другим странам в создании государственной системы.

Французская империя, уверяла бонапартистская пропаганда, сочетает выборность властей, равенство перед законом, свободу, порядок, гарантии от восстановления феодализма и, более того, наделяет этими благами другие народы. Неизменно подчеркивалось мнимое стремление Наполеона к миру, вина за войны возлагалась на противников – Англию, Россию, Австрию, Пруссию. Бонапартистская печать пыталась, мешая быль с небылицами, составить обвинительный акт против всех правительств, с которыми воевала тогда Франция. Нападки на народы враждебных стран перемежались с доказательствами, что они обмануты их правителями. Своих противников Наполеон обвинял в нарушении законов ведения войны, в убийстве пленных, в попрании принципов международного права, в игнорировании интересов нейтральных стран, в вероломном нарушении своих договорных обязательств, а также (в конце империи) в попытках реставрации Бурбонов, которая противоречила коренным интересам французского народа. В содержание психологической войны включались доказательства внутренней слабости врага, например, Англии. Подробно описывались внутренние конфликты во вражеских странах и столкновение интересов между участниками антинаполеоновских коалиций. Все континентальные страны, писала наполеоновская печать, имеют общие интересы, в корне противоположные интересам Англии – этого «врага челове – чества».

Отгораживаясь от «якобинизма», бонапартистская пропаганда старалась эксплуатировать справедливый, освободительный характер войн Французской революции и представлять в качестве их прямого продолжения империалистские войны Наполеона. Подчеркивались якобы оборонительная сущность наполеоновских войн и одновременно те прогрессивные буржуазные преобразования, которые следовали за французским завоеванием, при полном замалчивании насильственного, грабительского характера военных походов императора. В этой связи газеты, выходившие в каждом из оккупированных государств, обязаны были демонстрировать на примере собственной страны блага французского завоевания. Так, после занятия части Испании печать на контролируемых французами территориях писала о недостатках прежней администрации и необходимости важных преобразований, введения новой либеральной конституции в интересах страны и народа.

Французы, писал в 1800 году официальный орган наполеоновского правительства газета «Монитёр», обеспечили Италии мир, свободу, условия для быстрого развития промышленности, торговли, искусства и образования, ликвидировав последствия несчастий, которые жители Апеннинского полуострова терпели по вине Австрии и Англии.

Большое число газетных статей и памфлетов было написано лично Наполеоном или по приказу императора его приближенными, министрами, наместниками и генералами.

Учитывая недоверие части публики к официальной пропаганде, Наполеон уделял много внимания распространению выгодных слухов. Министр полиции Фуше имел триста агентов, в обязанность которых входило довести такие слухи до сведения парижан.

Во время кратковременного Амьенского мира с Англией (1802–1803) наполеоновский представитель Фиеве пытался подкупить отдельные английские газеты.

Разумеется, наполеоновская пропаганда вполне разделяла судьбу других попыток достигнуть с помощью психологической войны исторически недостижимые цели. Недаром императору доносили о крайне слабой эффективности публикуемой в испанской столице официальной «Gazette de Madrid» или «Journal du Capitole», издаваемой в Риме. Нельзя было убедить народы в благодетельности иноземного завоевания.

В наполеоновской пропаганде легко обнаружить в более или менее развитом виде многие характерные черты современной психологической войны – утверждения о единстве в собственном лагере и разладе у противников; дифференцированный подход к различным группам; замалчивание неблагоприятных известий и выпячивание выгодных, пусть и маловажных, новостей; использование доводов от соответствующим образом фальсифицированной истории; выдвижение легкодоступных лозунгов; постоянное повторение особенно полезных и удобных тезисов, включая и явные фальшивки; искажение сведений и аргументов враждебной печати; настойчивые попытки осмеяния неприятеля; обвинения его в собственных преступлениях или действиях, за которые несли в равной степени ответственность обе стороны, и т. д.

Характерно, что консульству и сменившей его в 1804 году Первой империи было присуще теснейшее переплетение психологической войны и тайной войны, в равной мере поставленных на службу захватническим устремлениям и специфически бонапартистской политике в самой Франции и в завоеванных ею странах. Внешне это выражалось в невиданном прежде систематическом объединении действий полиции, разведки и политической пропаганды, которые осуществлялись преимущественно одними и теми же ведомствами бонапартистской империи и очень часто одними и теми же лицами. Дело идет не только о руководителях полиции и разведки, министерства иностранных дел – о Фуше, Талейране, Дюбуа, Демаре, Савари, Лаваллете, о наполеоновских вице – королях и наместниках, вроде Жозефа Бонапарта, Евгения Богарнэ, Мюрата, Нея, Даву и других наполеоновских маршалах, генералах, высших сановниках империи. Совмещение функций, начинавшееся на верхах иерархической лестницы, нередко кончалось на самых ее низах. Доверенные агенты, которым поручалось выискивать следы роялистских заговорщиков в парижских салонах или недовольных французским владычеством в Рейнских областях Германии, одновременно были обязаны заниматься идеологической обработкой «изучаемого» ими общественного мнения. Разведчики, засылаемые во вражеский лагерь, вербовались из числа наемных памфлетистов и после выполнения порученной миссии приступали к описанию ее в официальной и официозной печати. Профессии тайного агента и агента психологической войны сплошь и рядом оказывались настолько смежными, что трудно было провести между ними разграничительную черту. В газетах печатались ложные сведения о ходе военных действий, которыми Наполеон стремился дезориентировать противника [25]25
  Е. В. Тарле, Печать во Франции при Наполеоне I. M., 1958, Соч, т. 4, стр. 496.


[Закрыть].

Антинаполеоновская пропаганда тоже не дремала. В противовес легенде о «маленьком капрале», спасителе страны, мудром правителе, непобедимом полководце, отце своих солдат, созданкой императорской пропагандой, вопреки этой наполеоновской легенде, которая в силу ряда обстоятельств десятилетиями жила сначала в либеральных, а потом консервативных кругах [26]26
  Ср.: A Malvardi, Napoleon et sa legende Toulon, 1965, pp. 45–46, 61, 90—100 e. a.


[Закрыть], возникла и противоположная антинаполеоновская легенда. Ее создала печать Англии и ряда других государств с помощью эмигрантов – роялистов. Согласно «черной легенде» Наполеон предстает исчадием революции и слугой сатаны, корсиканским убийцей, Аттилой и Чингисханом, кровожадным деспотом, чудовищем, живьем пожирающим грудных младенцев, душителем свободы, заклятым врагом французского народа, честолюбивым циником и эгоистом, сластолюбцем, трусом, тупицей, шарлатаном, обманщиком и даже совершенно бездарным генералом и т. д. [27]27
  J. Tulard, L'Anti‑Napoleon. La legende noire de l'Empereur. Paris, 1965.


[Закрыть]