Текст книги "Былой войны разрозненные строки"

Автор книги: Ефим Гольбрайх

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 33 страниц)

«Гершеле Острополер» и его автор

В июне 1944 года, открывая пятый пленум союза писателей Украины, Максим Рыльский начал свой доклад с прочувственного слова о литераторах, погибших в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками. Вторым в этом горьком и почетном списке он назвал имя Моисея Гершензона. Вероятно, это вообще был первый случай, когда почтили память писателей, погибших в Великой Отечественной войне, – война еще шла, и печальный список пополнялся…

Сейчас уже мало кто помнит этого добродушного красавца с пышной вьющейся шевелюрой и большими веселыми глазами. Между тем в двадцатые и тридцатые годы имя этого одаренного человека часто появлялось на афишах еврейских театральных коллективов в качестве драматурга, режиссера, а иногда и актера.

Моисей (Мойше) Гершензон родился 18 июля 1903 года-более ста лет лет назад в небольшом еврейском местечке Черняхов на Житомирщине. Его детство ничем не отличалось от трудного, несытого детства сверстников. Товарищи любили его за общительность и веселый нрав – мог рассмешить любого.

Едва закончилась гражданская война, он, как и многие ребята из еврейских местечек, полуголодный, с тощей котомкой за спиной, на товарняке подался в Киев, где поступил на высшие еврейские педагогические курсы. Здесь проявился его организаторский талант: вместе с группой одаренных ребят он создал молодежный еврейский театр «Мешулахес» («Наваждение»), став душой этого коллектива.

Театр остро реагировал на все события, высмеивал отсталые нравы и обычаи, рутину, воспевал то новое, что, казалось, несла революция. По существу, это была эстрада, с песнями, танцами. Автором большинства театральных представлений был Миша Гершензон. Он писал песни, частушки, одноактные пьесы, скетчи, был постановщиком, сам выступал на подмостках.

Это было непросто – каждую неделю новый спектакль. Выступали в рабочих клубах, школах, не только в Киеве, но и во многих городах и местечках Украины. Вскоре и театр, и Михаил Гершензон стали популярны, известны, и не удивительно, что когда в Киеве организовался ГОСЕТ, одним из первых туда пригласили Моисея Гершензона.

Он инсценирует еврейских классиков – Шолом-Алейхема, Менделе Мойхер-Сфорима, Ицхака Лейбуша Переца, пишет статью «Каким был бы Тевье-Молочник в наши дни?». Его энергии можно было позавидовать. Талантливый артист и режиссер, он не пропускал ни одной литературной дискуссии, активно участвовал в них, горячо отстаивал свою точку зрения.

А по ночам писал пьесы. Его блестящая инсценировка бессмертной повести Шолом-Алейхема «Мальчик Мотл» пользовалась огромным успехом и была поставлена практически во всех еврейских театрах страны, которых тогда еще было немало. На многих профессиональных и самодеятельных сценах с успехом шли его пьесы «Директор» и «Утиль».

Но вершиной театрального успеха Гершензона была постановка в главном еврейском театре страны – московском ГОСЕТе его пьесы «Гершеле Острополер». Сам факт, что такой требовательный и разборчивый в выборе репертуара великий актер и режиссер, как Михоэлс, остановил свой выбор на этой пьесе, говорит о многом.

Словосочетание «Гершеле Острополер» неизменно вызывает у евреев старшего поколения добрую улыбку. Молодежь, к сожалению, его не знает. Хитрец и мудрец, защитник бедных, всегда веселый и никогда не унывающий – любимый и популярный герой еврейского фольклора.

В день премьеры счастливый автор дал жене лаконичную телеграмму: «Двенадцать раз давали занавес!». (Первое представление «Гершеле» состоялось в 1939 году в киевском ГОСЕТе.)

Несмотря на то, что Гершензон был уже известным драматургом, он все еще не вступал в Союз писателей, считая, что «не дорос». Его буквально заставили, втянули. Скромен он был необычайно.

За год до войны московский еврейский театр приехал на гастроли в Киев. В первый же вечер произошла встреча Михоэлса с Гершензоном. Помня об успехе «Гершеле Острополера», прославленный режиссер спросил, не написал ли автор что-то новое. Гершензон уже давно обдумывал народную комедию «Холмские мудрецы». Режиссера заинтересовал замысел драматурга. На читке первого акта присутствовал сам Михоэлс, талантливейший Зускин, другие актеры. Начало комедии всем понравилось, и уже стали говорить о распределении ролей. Вернувшись в Москву, театр стал активно готовиться к постановке «Мудрецов», были заказаны декорации, приглашен композитор.

Все планы сломала война.

С небольшим чемоданчиком, в котором лежала незаконченная комедия «Холмские мудрецы», Моисей Гершензон попадает в Башкирию, где пишет очерки о героях труда, башкирских нефтяниках, стихи и басни, высмеивающие оккупантов, много выступает перед рабочими и колхозниками, часто бывает в воинских частях.

Но его любимый Киев и родная Украина под немцами, и он рвется на фронт. Отказ за отказом: нестроевик, в тылу принесет больше пользы.

Неожиданно из Москвы приходит правительственная телеграмма: ГОСЕТ вызывает в Москву для завершения работы над «Холмскими мудрецами»! По-видимому, и в это тяжелое время – осень сорок первого – необходимость народной комедии была очевидна для многих. В затемненном холодном номере «Метрополя» драматург дописывает последние сцены.

Но постановке не суждено было состояться. Театр эвакуировался в Ташкент, а Гершензон возвращается в Башкирию, затем перебирается с семьей в Алма-Ату. (Первое представление «Мудрецов» состоялось уже после войны в Вильнюсе).

Закончив пьесу, Гершензон с еще большей настойчивостью рвется на фронт и, наконец, добивается исполнения своего заветного желания: его направляют на курсы пулеметчиков. С гордостью пишет он своей дочери в Алма-Ату: «Теперь ты можешь смело смотреть людям в глаза: твой отец уже солдат».

По окончании курсов лейтенант Гершензон был назначен командиром пулеметного взвода 3-й стрелковой роты 221-го стрелкового Полка 16-й стрелковой дивизии. Солдаты любили его за то, что он не отсиживался в землянке, был всегда с ними, умел пошутить в трудную минуту, был терпимым, не дергал людей по мелочам. Кто поверил бы, что это бывший нестроевик?

Недолгой была его военная судьба. В ожесточенных боях под станицей Крымской 16 апреля 1943 года Моисей Гершензон погиб смертью героя. Но о нем помнили. Через тридцать лет в газете «Правда Украины» (16 ноября 1973 года) было опубликовано письмо его однополчанина Николая Ивановича Малахова: «Разыскиваю родственников писателя Михаила Гершензона, который пал в бою 16 августа (ошибка автора письма) 1943 года. Он возглавил батальон в атаке. Последние его слова: «Наши прорвались вперед! Я умираю недаром»».

И родственники нашлись. Они репатриировались в Израиль. Это жена Моисея Гершензона Хана Моисеевна (ныне покойная), его дочь Рума Моисеевна, внуки и правнуки.

Живы и его пьесы. В послевоенные годы, когда благодаря «мудрой интернациональной» сталинской политике почти все еврейские театры в СССР прекратили свое существование, «Гершеле Острополер» и «Холмские мудрецы» с успехом шли на еврейских сценах Франции, США, Румынии, Канады, Израиля. Как они туда попали и в каких еще странах были поставлены – родным до сих пор неизвестно. Но факт остается фактом.

В 1990 году в Киеве на украинском языке в переводе и с предисловием Илие Мазоре вышел томик пьес Моисея Гершензона. Туда были включены «Холмские мудрецы» и «Гершеле Острополер».

Кто такой Илие Мазоре, написавший предисловие к изданию? Судьба этого человека необычна. Она тесно переплелась с судьбой автора, и поэтому необходимо сказать о нем несколько слов.

Илие Мазоре родился в глухой молдавской деревне, но с детства тянулся к знаниям. У его деда был Ветхий завет на иврите и русском языках. Илие заинтересовался, увлекся и, пользуясь тем, что книга была двуязычной, выучил иврит.

По соседству жил еврей-портной, который поведал, что есть еще и язык идиш. У соседа была чудом сохранившаяся в войну единственная книга на идиш. И это был «Гершеле Острополер»!

Илие стал ее читать, бегал к соседу спрашивать значение слов, составил словарь и, овладев языком, понял, что перед ним незаурядное произведение, а его автор – еврейский Гоголь.

Он захотел с ним познакомиться, поговорить, узнать, что он написал еще, каковы его творческие планы… И он послал письмо, адресованное Гершензону, в Союз писателей Украины, с просьбой ответить и встретиться… Но ответа не было. Илие решил, что маститый автор не имеет времени, чтобы отвечать на письма, а может, просто зазнался и посмеялся над наивным письмом. Но в Союзе писателей Украины нашелся порядочный человек. Это был тогдашний секретарь Союза Тельнюк, который спустя много времени, когда Илие уже потерял всякую надежду, ответил на его письмо: «Вы опоздали на двадцать лет. Его нет в живых. Он погиб в боях за Родину».

И тогда Илие Мазоре задался целью собрать все, что когда-либо написал Моисей Гершензон, издать его произведения, заново открыть его имя. Это и стало делом его жизни.

На идиш он уже говорил свободно, но писать и читать еще не мог. По всей Украине он искал пишущую машинку с еврейским шрифтом, что в те годы сразу навлекло на него подозрение. (В чем? В сочувствии к евреям?). Мазоре поступил на филологический факультет Киевского университета, много сил и времени отдавал изучению еврейской литературы. Единственный из восемнадцати тысяч студентов, среди которых были и евреи! – он выписывал еврейский журнал «Советише геймланд»! Над ним смеялись, ему угрожали, на его тумбочке и на его конспектах рисовали шестиконечные звезды… Он не обращал внимания.

Узнав, что в Киеве живет вдова Моисея Гершензона, встретился с ней, и она много ему рассказала о своем погибшем муже.

Мазоре самостоятельно изучил иврит, и с конца семидесятых годов преподавал его для готовящихся к репатриации в Израиль.

Работая старшим научным сотрудником литературного музея Украины, он продолжал изучать и творчество Моисея Гершензона, поставив перед собою цель восстановить обстоятельства его подвига и гибели. Будучи членом Союза журналистов и молдаванином по национальности – еврея бы вряд ли допустили – Мазоре поехал в Подольский военный архив, выписал там адреса всех однополчан Гершензона, вернувшихся с войны, размножил его фотографию, полученную от родных, и разослал несколько сот писем.

Прошло много лет, кто-то уже ушел из жизни, кто-то просто за давностью лет не мог вспомнить лейтенанта, тем не менее ответов было много. Но все они были неутешительными…

И вот, неожиданная удача! Пришло письмо из Северной Осетии от бывшего командира роты, в которой Моисей Гершензон был командиром пулеметного взвода, Ясона Джадоева. Он писал: «Я подтверждаю, что лейтенант Гершензон при встречах со мной говорил о литературе, читал мне свои стихи. Лейтенант Гершензон ловко обращался с индивидуальным санитарным пакетом, бинтовал, перевязывал раненых, помогал тем, кто этого сам не мог. Часто что-то записывал в своей записной книжке. Был он ловким, красивым, веселым, рассказывал о своем народе. Я был ранен 29 марта. В середине апреля в медсанбат стали прибывать раненые из взвода М. Гершензона, и эти раненые говорили, что в результате сильного артиллерийского и минометного огня противника при обороне взятой им высоты погиб лейтенант Гершензон. Когда на этой высоте убило батальонного командира, М. Гершензон поднял батальон в атаку. По фотографии я, конечно, сразу узнал М. Гершензона. Та же улыбка. Он беспредельно верил в Победу». (Сохранен стиль письма Джадоева).

Илие Мазоре работал в киевском университете на кафедре еврейской литературы, преподавал идиш и иврит. Одновременно читал лекции по еврейской литературе на еврейском отделении в Киевском театральном институте. По его инициативе студенты еврейского отделения в качестве дипломной работы поставили «Холмских мудрецов».

Вот и говори после этого, что нет понимания между народами. Низкий поклон Илие Мазоре от всех евреев.

Побывал он и на месте гибели Моисея Гершензона. Когда Илие подошел к братской могиле, в которой – это было доподлинно известно – был похоронен Моисей Гершензон, он не обнаружил там его имени.

Кому нужна еврейская фамилия! «Евреи не воевали. Они отсиживались в Ташкенте». Мазоре пошел в сельсовет. Там он обнаружил списки захороненных, нашел фамилию и заставил дописать на обелиске – Моисей Гершензон.

Статьи

Виктор Суворов и его» теория»

Идет уже седьмое десятилетие со Дня Победы в Великой Отечественной войне. В активную жизнь вступило второе послевоенное поколение. Оно не знает войны. Не знает оно и правды о войне. Этим пользуются некоторые авторы беззастенчиво и, к сожалению, небезуспешно искажающие исторические факты. В этом особенно преуспел Виктор Суворов, утверждающий, что Сталин собирался напасть на Германию, но Гитлер его просто опередил. С какой целью? С целью ускорить мировую революцию.

Но для Сталина, в отличие от Троцкого, мировая революция отнюдь не была идеей фикс и он не был способен пожертвовать страной ради этой безумной идеи. Сталин не был фанатиком мировой революции и не стал бы развязывать Вторую Мировую войну ради ее приближения. Не надо приписывать ему лишнего. Грехов у него и так хватает.

Еще в 1925 году на Пленуме ЦК ВКП(б) Сталин сказал: «Если война начнется, мы, конечно, вступим последними, самыми последними, чтобы бросить на чашу весов гирю, которая могла бы перевесить».

Как видим, Сталин не исключал вступления в войну, но вовсе не собирался ее развязывать или начинать.

Не утихают споры и нет однозначного отношения к договоренности Сталина и Гитлера 1939 года. А была ли альтернатива? Из-за нерешительной и непоследовательной политики западных держав договориться с ними не удалось и пришлось договариваться с Гитлером. Сталин пытался выиграть пространство и время, чтобы подготовиться к войне, неизбежность которой он понимал. Понимал это и Черчилль, сказавший: «Пакт Молотова-Риббентроппа был циничен, но необходим». В противном случае, говорит он дальше, война началась бы на год раньше и неизвестно, как бы она закончилась.

Нет оснований не верить Черчиллю.

После прихода Гитлера к власти Кремль обратился к нему с вопросом: остается ли в силе его высказывание из «Майн кампф» о необходимости перехода к политике территориальных завоеваний, и что сама судьба указывает ему на Россию?

Ответ последовал 22 июня 1941 года.

17 апреля 1940 года (позорная финская война закончилась в марте) на совещании комсостава Красной Армии, анализируя неутешительные итоги кампании – потери советской стороны в пять раз превосходили потери противника: 130 тыс. против 25, Сталин сказал: «Культурного, квалифицированного и образованного командного состава у нас нет или есть единицы. Требуются хорошо сколоченные и искусно работающие штабы. Их пока нет у нас. Затем, для современной войны требуются хорошо обученные, дисциплинированные, инициативные бойцы. У нашего бойца не хватает инициативы. Он индивидуально мало развит. Он плохо обучен».

По данным военных историков А. Печенкина и В. Стрельникова в Красной Армии «в начале 1941 года служили 579 тысяч командиров, из них высшее образование имели только 7,1 %, среднее 55,9 %, окончили ускоренные курсы 24,6 %, а 12,4 % вообще не имели образования».

Надо обладать очень богатой фантазией, чтобы предположить, что Сталин уже через год решится с такой армией напасть на Германию, уже завоевавшую пол-Европы.

Как и все советское военное руководство, Сталин считал наступление главным видом боевых действий, решающим исход войны, и перенос военных действий на территорию врага само собой разумеющимся. Он полагался на собственный анализ обстановки, исключал ведение Гитлером войны на два фронта и все разведдонесения (а их было предостаточно!) считал искусной дезинформацией.

Это было трагической ошибкой, приведшей к катастрофе.

Естественно, для того, чтобы «бить врага на его территории» нужны и карты этой самой территории, т. е. сопредельной стороны. Представлять наличие этих карт и разговорников, как доказательство намерения СССР напасть на Германию – по меньшей мере наивно. Но Виктора Суворова это не смущает. Примерно так же обстоит и с минами, в изобилии доставленными в район границы. Чтобы на них подорвались «наступающие» красные части, или чтобы преградить, затруднить путь наступающим германским войскам? И здесь вывод Суворова противоречит элементарной логике. Выставить их уже не успели…

Сотни тысяч пар сапог были переброшены к границе. Для чего? Чтобы начать войну, утверждает Суворов. Трудно установить прямую связь между сапогами и наступлением, но он это делает с легкостью. Я и многие мои товарищи начинали воевать в обмотках и такая странная мысль не приходила нам в голову.

Разрушение и разоружение укрепрайонов, чтобы не путались в ногах наступающих – представляется вполне логичным. Но в том-то и дело, что все обстояло наоборот! Военный историк В. А. Анфилов пишет: «До последнего мирного часа вели гигантское по размаху и стоимости строительство оборонительных сооружений. Вели днем и ночью, при свете фар и костров! За ПЯТЬ ДНЕЙ до войны получили «Постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР об УСКОРЕНИИ приведения в боевую готовность укрепленных районов». Строили не одну, как было на старой границе, а две укрепленных полосы, в 23-х стройуправлениях работало 136 тыс. строителей, в т. ч. 18 тыс. вольнонаемных».

И это все для НАПАДЕНИЯ на Германию?!

Еще одно «доказательство» – «новогодние» (январь 1941) военные игры: Жуков– Павлов и Павлов– Жуков, «красные» и «синие». Суворов подробно описывает эти игры, интерпретируя их, как несомненную подготовку к нападению на Германию. А что, если Сталин их затеял, чтобы припугнуть Гитлера и убедить его не начинать войны с СССР, войны на 2 фронта – война в Европе уже шла.

Бредовая мысль, что Советский Союз победил, потому что Сталин вовремя уничтожил руководящие военные кадры – «увешанные орденами дураки не должны быть причастны к войне», а Германия потерпела поражение, потому что «добрый» Гитлер этого не сделал – вызывает сомнения в здоровье автора «Ледокола» и других его книг.

5 мая 1941 года в Кремле состоялся выпуск военных академий. Собравшихся предупредили, что никаких записей делать нельзя. (Предупреждение оказалось напрасным: через несколько недель все, что говорил Сталин, стало известно противнику от наших пленных). А Сталин сказал: «У нас было 120 дивизий, теперь – 300. Они меньше по составу, но более маневренные, из 100 дивизий две трети танковые, а одна треть моторизованные».

Не сказал он лишь о том, что 90 процентов танкового парка и 80 процентов парка самолетного – легкие машины устаревших конструкций. Да, их было больше, чем у противников, но это преимущество было сведено на нет в т. ч. этим обстоятельством.

Далее Сталин сказал, что война с Германией неизбежна и если ее удастся немного оттянуть – ЭТО СЧАСТЬЕ. Из дальнейших его слов следовало, что война начнется не раньше 1942 года. Никаких намеков на июль 1941 не прозвучало. Откуда Виктор Суворов взял эту дату – июль 41-го – загадка.

В том же выступлении Сталин призвал перейти от оборонной политики к наступательной. Но когда Генштаб, приняв это за чистую монету, уже через десять дней представил правительству новый вариант стратегического развертывания внезапного удара, Сталин отверг эту идею, отказавшись от собственных слов: «Я так сказал, чтобы подбодрить присутствовавших, чтобы они думали о победе, а не о непобедимости германской армии». – Но то, что он не собирался нападать на Германию 6 июля – очевидно.

Особое внимание, в подтверждение своей теории упреждающего нападения на Германию, Виктор Суворов уделяет записке Наркома Обороны С. К. Тимошенко и Начальника Генштаба Г. К. Жукова, о превентивном нанесении германским войскам удара «когда они будут находиться в стадии развертывания и не успеют организовать фронт и взаимодействие родов войск». Эта записка прямое следствие слов Сталина о переходе к наступательной политике, сказанные им 5 мая, которые он же дезавуировал. Записка датирована 15-ым мая! – завидная оперативность. Записка не была подписана и неизвестно была ли представлена Сталину. Скорей всего – нет, так как не ложилась на его концепцию. Это рабочая заготовка, которая сразу легла в архив. Характерна и ее первая фраза: «докладываю на ваше рассмотрение соображения по плану стратегического развертывания Вооруженных сил СССР на случай войны с Германией и ее союзниками».

За ПЯТЬ недель до войны у военного руководства еще не было уверенности, что война начнется так скоро! Месяц с небольшим – слишком малый срок, чтобы провести сколько-нибудь действенные мероприятия.

Подготовка к войне, тем более к нападению, дело сложное и хлопотливое. Не только армия, но и тыл, промышленность, транспорт, резервы, должны быть приведены в состояние готовности. Невероятно, чтобы такая огромная мобилизационная работа не отразилась хотя бы в каких-либо документах. Но их нет! И все построения Виктора Суворова строятся на его собственных домыслах.

6 мая Сталин был назначен Председателем Совнаркома вместо Молотова «в целях полной координации работы советских и партийных органов». Со времени его предыдущего выступления на выпуске военных Академий прошло шесть лет. За это время сменилось 9 замнаркомов обороны, 4 начальника Генштаба, многие командующие округов, флотов, дивизий, арестовано около 600 представителей высшего комсостава, уволены из армии 40 тысяч командиров. Большинство из этих людей расстреляно.

Полнейшая неготовность наших войск к оборонительным боям, отсутствие в Красной Армии опытных командиров, растерянность высшего руководства страны во главе со Сталиным привели к катастрофе.

Я давно живу на свете и еще помню, как в тридцатые годы напротив нашей школы висел транспарант «Шесть заветов Ленина», подписанный Сталиным. Один из них гласил: «Товарищ Ленин завещал нам укреплять и РАСШИРЯТЬ Союз Советских Социалистических Республик». И расширяли: Западная Украина и Западная Белоруссия, Прибалтика, Тува, Карельский перешеек. Но и в первые годы советского режима, не без нашей помощи, были попытки революций в Венгрии и Германии, которые провалились и показали, что рассчитывать на мировую революцию не приходится.

У Сталина по этому поводу не было никаких иллюзий. Он прекрасно понимал, особенно после войны с Финляндией, что плохо обученная, состоящая в массе своей из малограмотных крестьян (я помогал некоторым писать письма домой), вооруженная, в основном, винтовками одиночного боя армия не в состоянии противостоять германским войскам, уже имеющим опыт современной войны в Европе, и всячески стремился ее избежать или, хотя бы, отодвинуть. Нападение 22 июня повергло его в ужас и растерянность. Но военная доктрина «бить врага на его территории» оставалась и действовала. Времени на ее пересмотр уже не было.

Красная Армия готовилась к наступательным боям лишь в ответ на нападение извне, а вовсе не как к упреждающему удару, что бы ни говорил Виктор Суворов.

Многое из того, о чем пишет Виктор Суворов – объективные факты. И танки БТ на колесно-гусеничном ходу предназначались не для российских, а для западных, читай германских, дорог, и самолеты ТБ-3 могли достичь Берлина. И достигли.

Вот одно из свидетельств нашей подготовки к «нападению» на Германию. Вспоминает Давид Розенблат, башенный стрелок 78 танкового полка 39-й танковой дивизии, стоявшей в Черновцах: «В дивизионном парке было 170 танков Т-26, участвовавших в финской войне. Все они стояли на КОЛОДКАХ. По тревоге успели «обуть» только десять машин. Но вскоре кончилось горючее и боеприпасы и эти десять остались на дорогах…» ТАК мы собирались напасть на Германию.

Гитлер и Сталин. Можно без большой натяжки поменять местами эти две фигуры ушедшего века, во многом определившие его судьбу. Гитлер, считающийся «преступником номер один» (есть книга Д. Мельникова и Л. Черной с таким названием), поднял Германию с колен после Версальского мира. Сталин уничтожил интеллигенцию, разорил крестьянство и обрек страну на голод. Часто ссылаются на Черчилля, сказавшего: «Сталин принял страну с сохой, а оставил с атомной бомбой». Но кто докажет, что при демократическом правлении она не достигла бы большего?

Сталин проморгал подготовку Германии к нападению на СССР. Мало того, до половины седьмого утра 22 июня он не давал разрешения на ответные действия. В докладе Жукова о полководческой деятельности Сталина говорится: «…Кроме просчетов в оценке обстановки, неподготовленности к войне, с первых минут возникновения войны в Верховном руководстве страной в лице Сталина проявилась полная растерянность в управлении обороной страны, использовав которую противник прочно захватил инициативу в свои руки и диктовал свою волю на всех стратегических направлениях».

Остается добавить, что значительную долю вины за все это несет и Начальник Генерального Штаба, которым был Жуков перед войной и в самом ее начале. Но об этом в докладе нет ни слова.

Возвращаясь к Виктору Суворову и его теории превентивного нападения СССР на Германию, нелишне вспомнить неожиданный афронт, полученный Суворовым с противоположной стороны.

В середине 1940 года генерал Паулюс был назначен заместителем начальника главного штаба сухопутных войск (главным квартирмейстером) и начальник штаба, генерал Гальдер, поручил ему ДОРАБОТАТЬ (обратите внимание на это слово) план нападения на Советский Союз. Естественно, в основу разработки такого плана ложатся, прежде всего, данные разведки о стране, с которой собираются воевать. Это элементарно.

В своем выступлении в качестве свидетеля на Нюрнбергском процессе Паулюс заявил буквально следующее: «Никакими данными о ГОТОВЯЩЕМСЯ НАПАДЕНИИ СССР на Германию штаб НЕ РАСПОЛАГАЛ»!

Ими располагает Виктор Суворов.

Но еще задолго до этого и еще более определенно высказался сам Гитлер. 9 января 1941 года в ставке Вермахта Гитлер сказал: «Поскольку Россию в любом случае необходимо разгромить, то лучше это сделать СЕЙЧАС, когда русская армия ЛИШЕНА РУКОВОДСТВА и ПЛОХО ПОДГОТОВЛЕНА и когда русским приходится преодолевать большие трудности в военной промышленности. (Совершенно секретно. Только для командования)».

Напрасно автор иронизирует над мифами Отечественной войны. Я мог бы привести примеры и помимо «28-и героев-панфиловцев» и не делаю этого, чтобы не причинить боли их родственникам и потомкам. Не их в этом вина. Армия позорно отступала, немцы стояли у стен Москвы, страна была в смятении. Это было время, когда «тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман». Время требовало героев. И они были. Иногда не те, о ком писали. Но были. Просто рядом с ними не оказалось, или не осталось, свидетелей и не было корреспондентов. Солдат, совершающий подвиг, совершенно не думает, будет ли он оценен и награжден. Он просто делает свое дело и в эту минуту мысль, что он совершает подвиг, едва ли придет ему в голову. Если он остался жив, что случается не часто, он не станет об этом говорить.

Иронизирует Виктор Суворов и над нашими наградами, дескать советские ордена и медали продаются и в бывшем СССР и в Германии, а немецкие – нет. Тоже продаются, правда не в таких масштабах. К сожалению, это так. Но не сам ли Виктор Суворов приложил к этому руку, упорно внушая, что наша Победа не победа, а поражение, и наши боевые ордена, и медали – ничего не стоящие значки.

Поразительно, писаниями Виктора Суворова «вдохновилась» Валерия Новодворская, сказавшая: «Теперь (т. е. после публикаций Суворова – прим. авт.) фронтовики могут выбросить свои ордена и медали на помойку». От комментариев воздерживаюсь.

Несколько слов о книге Виктора Суворова «Тень Победы». Если отвлечься от потока ненависти автора к герою книги Жукову, густо разлитому от первой до последней страницы, следует признать, что многое в ней неоспоримо свидетельствует о крупных ошибках и просчетах полководца. Но ничего принципиально нового в книге нет. Все это, за исключением некоторых деталей и подробностей было известно и ранее.

Через всю книгу проходит откровенное желание автора реабилитировать Сталина. При этом он начисто игнорирует то, что в те годы Сталин сосредоточил в своих руках всю полноту власти в стране – партийной, государственной и военной. Он был Верховным Главнокомандующим и без него не решался ни один вопрос. Изображать Жукова при вожде, вроде еврея Зюсса при вюртенбергском герцоге – это попытка вывести Сталина из-под удара. У них обоих достаточно «статей».

Еще один упрек автору – его упорное желание пересмотреть историю Великой Отечественной войны. Слов нет – она нуждается в уточнении. При Сталине была одна история, при Хрущеве другая, при Брежневе третья. Некоторые выводы автора неубедительны, другие вызывают сомнения. Книга написана торопливо, поспешно. Этой поспешностью и объясняется многословие. Бесконечные повторы в разных вариантах одних и тех же фактов разжижают повествование и затрудняют восприятие.

Полемика по поводу Виктора Суворова и его книг началась не сегодня. Несколько лет назад вышла книжка профессора Тель-Авивского и Оксфордского университетов Г. Городецкого «Миф «Ледокола», аргументировано критиковавшего «теорию» Виктора Суворова… Но его грубо одернул Бар-Селла, непонятно почему уверовавший в правоту Суворова. Еще дальше пошел П. Винников, обрушившийся на содержательную статью И. Вула «То ли еще будет». П. Винников пишет: «…Вторая мировая война была схваткой двух тираний, схваткой коричневого и красного фашизмов». Добро бы речь шла о Советском Союзе – отдельные черты советского тоталитарного режима сродни гитлеровскому. Но записывать в тирании такие демократические страны, как США и Великобритания (где «Хартия вольностей» была принята еще в XIII веке) очень смело. А ведь британцы и американцы были союзниками СССР по антигитлеровской коалиции. Были и другие выступления на эту тему. Так британский профессор Джефри Хоскинг, известный специалист по истории России, на вопрос, считает ли он, что Гитлер просто опередил Сталина на две недели, ответил: «Однозначно – нет. В архивных документах нет данных, дающих повод предположить, что наступление СССР на Германию готовилось именно летом 1941 года. Конкретных данных о распоряжениях к подготовке наступления нет».

Но вернемся к Виктору Суворову. Истинные причины его предательства достаточно прозаичны. Их приоткрывает его бывший коллега А. Кадетов, отметивший, между прочим, некоторые успехи Резуна в разведработе. Через редактора журнала «Международное обозрение» Рональда Фурлонга он раздобыл описание нового натовского танка «Леопард-2» и технические характеристики некоторых видов вооружения НАТО. Фурлонг был кадровым сотрудником британской разведки. Британцы предъявили Резуну фальшивую телеграмму, якобы перехваченную в советском посольстве, где послу в Швейцарии Лаврову предписывалось по распоряжению министра иностранных дел Громыко первым же рейсом отправить Резуна С СЕМЬЕЙ в Москву. С семьей! Резун не мог не понимать, что это означало конец карьеры. И он попросил убежища в Великобритании. В его судьбе не было ничего мученического, а в побеге ничего героического. Он не был ни диссидентом, ни правозащитником. Элементарный перебежчик.