Текст книги "Камни его родины"

Автор книги: Эдвин Гилберт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 35 страниц)

– Как, как? – заинтересовался ведущий инженер.

Мгновенно прикинув в уме возможные варианты, Винс взялся за карандаш. Инженер встал, уступил ему свое место, и Винс молча набросал два эскиза классной комнаты: план и поперечный разрез.

– Другими словами, – объяснил он, кончив чертить, – попытаемся опустить эффективную площадь класса ниже, сделать своего рода амфитеатр и только на периферии выйти на уровень ваших полов... – Он подождал, не будет ли возражений, потом снова заговорил: – Это даст вам широкий коридор для прогулок, в который можно поставить передвижные стенды и всякие витрины с наглядными пособиями. Дети быстро устают, начинают скучать (как часто слышал он жалобы на это от своей сестры!), а такое устройство полов даст им пищу для глаз. К тому же уменьшится толкотня в коридорах.

Армстед Звери немедленно оробел и спросил, не приведет ли такое устройство к несчастным случаям.

– Два фута? – спросил Винс.

– Да, это не опасно, – согласился инженер.

– Что ж... – Звери беспокойно погладил подбородок.

Винс почувствовал на своем плече руку Гэвина и понял, что вопрос решен. ОВернувшись, он увидел, что его патрон улыбается.

– То самое. Прямо находка, – весело сказал Гэвин. – Винсент, вы попали в самую точку. – Глядя на бледное, растерянное лицо Звери, он добавил: – Армстед, это находка.

– Думаете? – спросил тот.

– Давайте-ка провернем это, пока мы все в сборе, – отмахнулся от него Гэвин. С обычной своей энергией и расторопностью он позвонил председателю строительного комитета, видному нью-хейвенскому адвокату, и уговорил его немедленно прийти в контору.

В тот же день новое устройство классных комнат было одобрено и принято.

О своем обещании позвонить Трой Винс вспомнил только после того, как у него в номере задребезжал телефон и Бланш Ормонд сказала, что ждет его внизу, в вестибюле. Он попросил ее подняться к нему. Начисто забыл обо всем! Ладно, в Бостон можно позвонить попозже, когда Бланш уйдет.

Винс включил торшер у письменного стола и приспустил шторы – на улице все еще светило солнце.

Он был весь наэлектризован: Бланш уже поднимается к нему в лифте.

Легкий стук, потом дверь открылась, и Бланш Ормонд вошла в комнату.

– Привет, привет! – воскликнула она. Ее вульгарная интонация покоробила Винса.

Он смотрел на нее, и разочарование его росло, хотя она была все та же: крепкая красивая девушка с густыми золотистыми волосами.

– Как поживаете, Бланш? – Винс постарался подавить неприятное чувство, но тем не менее он невольно выпрямился во весь рост и протянул руку за пачкой «Парламентских». Бланш показалась ему совсем не такой соблазнительной, как в тот вечер, когда Рафф подцепил ее У «М. и М.». «Третий сорт!» – сказала бы Трой. Ему стало не по себе. Не стоило связываться!

– Не возражаете, если мы пообедаем в номере? Я жду телефонного звонка. – Винс вдруг испугался, что их увидят вместе.

– Ну что ж... – Ярко-красные губы надулись.

– Садитесь, Бланш, – нетерпеливо сказал он.

Она продолжала стоять.

– По-моему, вы изменились. Не такой, как были.

– Все мы изменились.

– Вы, вроде, и разговариваете по-другому, – сказала и поспешно добавила: – Но мне и так нравится, на одного вице-президента нашей компании. Сам-0 он из Бостона и, когда говорит...

– Да садитесь же, Бланш! – повторил он почти грубо.

К концу обеда она так надоела ему, что он мечтал об одном – поскорее от нее избавиться. Он очень быстро завершил вечер.

Провожая ее до лифта, он с трудом заставил себя быть вежливым и внимательным: отвращение к ней нисколько не уменьшилось. Ее дешевый костюм из магазина готового платья, ее глупая болтовня – все раздражало Винса, и он с нетерпением ждал возможности позвонить в Бостон и услышать прелестный, мягкий голос Трой.

18

Обсуждая с Эбби и Винсом условия совместной работы, Рафф Блум никак не мог подавить тревогу. С одной стороны, он боялся этого сотрудничества; с другой – считал чуть ли не фатальным то обстоятельство, что работу у «П. и П.» он потерял в день смерти Вернона Остина.

Тем временем Винс Коул мысленно поздравлял себя с победой, хотя в ней, как почти во всякой победе, содержался элемент нежелательного компромисса, имя которому – Рафф Блум. Впрочем, может быть, удастся справиться и с этим. Важно другое: они действительно вот-вот организуют фирму. Эта идея исходила от Трой, и Эбби, вернувшись из Бостона, сразу начал переговоры с будущими компаньонами.

Теперь Эбби сидел за столом и просматривал свои заметки в записной книжке.

– Если каждый из нас внесет по полторы тысячи долларов или эквивалент этой суммы, я считаю, дело можно начать.

Винс кивнул.

– Послушай, Эбби, – сказал Рафф, который стоял, прислонившись к маленькой чертежной доске, – что касается меня, то ни о каких чеках на полторы тысячи и речи быть не может.

– Пожалуйста, Рафф, оставь свои возражения при себе, – усмехнулся Эбби. – Ты можешь внести эквивалентный вклад: например, получать только половину своего жалованья, а вторую половину оставлять на счету фирмы. Не будем застревать на дурацких мелочах, – добавил он великодушно.

– Есть тут еще одно обстоятельство, – нерешительно продолжал Рафф.

Винс с надеждой смотрел на него.

– Заранее знаю, что ты скажешь, – сказал Эбби. – Ты умеешь работать только в одиночку, поэтому желаешь сидеть на утесе, как Торо, и ждать, чтобы мир...

– Брось! – Рафф засмеялся. – Просто я хотел сказать, что не знаю, споемся ли мы втроем...

– Пожалуй, этот вопрос следует тщательно обдумать, – быстро вставил Винс. – Три точки зрения и...

– Чепуха! – заявил Эбби. – Как раз это и позволит нам заниматься самыми разнообразными объектами.

– И все-таки в словах Раффа есть здравое зерщно, – сделал еще одну попытку Винс и посмотрел на Эбби.

– Добраться бы до реки, а брод найдется. – Эбби был непреклонен.

– Но на одном я настаиваю: если у Раффа есть хоть какие-то сомнения, мы не должны тащить его насильно.

– А я вовсе и не тащу его, – возразил Эбби.

– Мне лично, – продолжал Винс, стараясь разжечь спор, – всегда будет казаться, что Рафф связался с нами только во имя «дружбы прежних дней»[41]41
  Строчка из стихотворения Роберта Вернса «Застольная».


[Закрыть].

– Что ж, – согласился Рафф, – отчасти так оно и есть.

Эбби взглянул на своих друзей.

– Ну как, есть у вас в запасе еще какие-нибудь возражения?

«Еще бы, – подумал Винс. – Целая куча. Пока на дверной дощечке будет красоваться это третье имя, не видать фирме тех заказов, о которых он так мечтает».

– В таком случае, – заключил Эбби, – единственное, в чем мы еще нуждаемся, – это клиенты. – Он повернулся к Раффу. – А поскольку с нами Винс Непобедимый, я и на этот счет спокоен.

«Да, клиенты», – с тревогой думал Рафф.

Винс ждал, продолжая надеяться, что Рафф заговорит, выскажет еще какие-нибудь сомнения. Но Рафф молчал.

– У меня кое-что наклевывается, – сказал наконец Винс. Он покосился на Раффа. – Я счел бы невозможным Для себя вступить в фирму, если бы не был уверен, что эскоре смогу предложить вам выгодную работу.

Рафф знал, что это правда: Винс никогда не ушел бы от «Гэвина и Мура», не подготовив почвы в Тоунтоне и окрестностях.

– Я говорю о ньюхиллской начальной школе, – продолжал Винс. – Мне случайно удалось выяснить, что Ральф Гэвин старается заполучить этот заказ и подсунуть им свое обычное старье. Но у меня там есть неплохой шанс.

– Вот будет здорово, если мы с места в карьер отхватим такой проект! – воскликнул Эбби.

– Это будет чудо, – констатировал Винс. – Где слыхано, чтобы новая фирма получила заказ на школу? Впрочем, там будет видно. Пока мне нужно только одно: чтобы строительный комитет согласился меня выслушать. А у тебя, Рафф, есть какие-нибудь заказы на примете?

Заказы? Да, один заказ есть, но о нем и упоминать неохота. Винсу вот-вот поручат большую школу, Эбби строит банк, а у него...

– Слышали вы когда-нибудь, – выдавил он из себя, – о коктейль-баре Коркорана?

– Коктейль-бар? – переспросил Винс.

– В общем, это обыкновенный кабак на Бостон Пост-роуд, – сказал Рафф. – Там отличное пиво и отменные свиные ножки. Коркоран – мой приятель. Он хочет перестроить помещение. – Рафф принужденно засмеялся. – Чертовски соблазнительный заказ, а?

Винс воздержался от комментариев, но внутренне весь ощерился: ничего другого и нельзя было ожидать от Раффа Блума!

– Какая разница! – сказал Эбби. – Не в таком мы положении, чтобы капризничать. А как насчет церкви, Рафф? Помнишь, ты рассказывал о встрече со священником.

– А ведь правда! – обрадовался Рафф. – Хорошо, что ты мне напомнил. Он удивительный парень. Я позвоню ему.

Винсу пришлось отказаться от последней надежды, и они с Эбби заговорили на другие темы. Они решили оставить у себя Лема Херши, старого чертежника, работавшего над проектом Тринити-банка: пусть по-прежнему ведет все дела с подрядчиками. Если заказов будет достаточно, они пригласят еще Бинка Нетлтона: Бинк живет один, Эйлин бросила его и уехала в Алабаму. Обсудили они также текст рекламных проспектов и фирменных бланков. Что касается секретаря, работа которого будет сводиться главным образом к составлению спецификаций, то тут инициативу проявила Нина. Она договорилась со своей бывшей соученицей по тоунтонской средней школе Сью Коллинз, которая несколько лет служила в хартфордской страховой компании. У Сью был трехлетний сынишка, а ее муж, офицер резерва военно-воздушных сил, погиб в январе прошлого года во время маневров.

– Итак, – сказал под конец Эбби, – по-моему, мы договорились.

– Согласен, – подтвердил Винс и украдкой бросил взгляд на Раффа.

Рафф все еще колебался: он никак не мог подавить в себе какое-то внутреннее сопротивление.

– А ты как полагаешь, Рафф? – умоляюще спросил Эбби.

Винс с раздражением подумал, не притащить ли сюда духовой оркестр и красную дорожку, чтобы Рафф Блум соизволил согласиться.

– Не знаю... – начал Рафф, и Винс еще раз воспрянул духом.

– Но, Рафф, подумай только, какой получится огромный потенциал, если мы трое соединим наши способности! – воскликнул Эбби с необычной для него самоуверенностью. – Мне так этого хочется! Не представляю себе, чтобы мы...

Внезапно по комнате раскатился смех Раффа.

– Эбби, ах ты йог проклятый, если ты действительно так думаешь, я немедленно вхожу в фирму: с меня довольно и того, что, когда ты говоришь об этом, у тебя лицо светится, как эта чертова неоновая реклама на Сколлей-сквер.

И тогда Эбби вскочил и начал трясти руку Раффу, а потом пожал руку Винсу, и фирма была основана.

В десять часов утра матовое стекло входной двери, ведущей в контору, уже украсилось надписью, выведенной мелкими золотыми буквами:

ОСТИН, КОУЛ И БЛУМ

АРХИТЕКТОРЫ

19

В тот самый день, когда новая фирма начала свою деятельность, Нина поехала в город. Лимузин она решила оставить в гараже неподалеку от Мэйн-стрит. Взглянув на себя в зеркало заднего вида, она потуже стянула черной лентой свои светлые волосы, взяла новую черную кожаную сумочку и, открыв дверцу, велела гаражному рабочему заправить и вымыть машину.

Она медленно шла по Мэйн-стрит вдоль аккуратных бело-розовых кирпичных зданий, сплошь занятых отделениями больших нью-йоркских универсальных магазинов; тут торговали главным образом одеждой и всякой галантереей для загородного обихода. Когда Нина девчонкой Играла на улице возле унылой конторы своей матери, этих магазинов еще не было. Они появились позже, и она с Удовлетворением вспоминала, как часами простаивала у витрин, умирая от желания купить выставленные там платья; она никак не могла понять тогда, почему мама отказывает ей в этом, хотя Элен и объясняла ей, что, если она хочет изучать искусство в действительно первоклассном колледже, им нужно экономить каждый цент.

Какое счастье, что Элен настояла на своем!

Но теперь, думала Нина, пришло время отблагодарить маму. И с процентами. Через несколько месяцев к их дому будет пристроено крыло, и матери в ее преклонные годы не придется унижаться, навязывая покупателям земельные участки, разрекламированные в этих гнусных проспектах.

В прежние дни, продолжала она вспоминать, проходя мимо кондитерской Хейдмена, в прежние дни какой это был праздник для нее и Элен – позавтракать в длинной темной кондитерской, где под потолком вращались огромные деревянные лопасти вентиляторов! Сэндвич с яичным салатом и чашка горячего шоколада с горкой взбитых сливок. Тридцать пять центов.

А сегодня она поведет маму завтракать в тоунтонский загородный клуб: они будут сидеть на террасе под зонтом и закажут грудку цыпленка со спаржей по-голландски, а потом Нина просто подпишет счет. И мужчины, возвращаясь с площадки для гольфа, будут мимоходом обольщать ее пристальными, липкими, грязными взглядами – до чего же противные, гнусные типы, и вдобавок все до единого женатые!

Нина знала, что Трой собирается торжественно отметить сегодняшний день; поэтому она решила зайти в цветочный магазин Хьюниджера. Хьюниджер немного похож на длинную белобрысую резиновую куклу, но зато ужасно забавен, и у него прекрасный вкус и масса выдумки. Нина объяснила ему, что ей нужно.

Хьюниджер, прямой и тонкий, как палка, задумчиво выпятил губы и прислонился к витрине.

– Дорогая, – сказал он (у него все женщины – «дорогие»), – а что, если я сделаю букет в форме рейсшины?.. Нет, это будет чересчур, правда? Цветы должны быть в честь всех троих, так ведь? Бог-отец, бог-сын и святой дух. Почему бы вам не присесть, дорогая, – он указал на складной стул, – и не выкурить сигарету, пока я буду составлять букет?

Букет получился красивый и – для Хьюниджера – довольно простой.

– Очаровательно, Поль, – сказала Нина и вдруг почувствовала, что остро ненавидит эти цветы.

Она сама отнесла их Эбби в контору. Вполне можно было бы отправить букет с посыльным, но Нине хотелось увидеть Сью Коллинз, вернее – хотелось, чтобы Сью Коллинз увидела ее.

– Привет, – сказала Нина, кладя цветы на кресло. – Я вижу, ты тут совсем обжилась.

– Привет, Нина. – Сью весело улыбнулась. – Да, вроде бы обжилась. – Она окинула взглядом маленькую квадратную приемную. – Уверена, что мне здесь будет хорошо. Так мило с твоей стороны...

– Не стоит благодарности, – ответила Нина (обаятельная миссис Остин). – Если тебе что-нибудь понадобится, Сью, или...

– Спасибо, мне ничего не нужно, – ответила Сью и тут же воскликнула с искренним восхищением: – Ох, Нина, какой у тебя шикарный вид! И какая прическа!

– К лицу мне? Ужасно надоело все время что-то вытворять с волосами: так гораздо проще. – «Да, проще, – подумала она, – и куда благороднее». А какой контраст между сегодняшней Ниной и той тоунтонской девушкой, которая пришла на весенний школьный бал в перекроенном и перешитом платье из белой кисеи! Не меньший контраст, чем между Эбби Остином и Филом Коллинзом. В те времена он был настоящей звездой среди старшеклассников, а потом стал продавцом автомобилей и летчиком. – Великий человек занят? – спросила она. – Я принесла ему цветочков на счастье.

Когда Нина вошла с цветами в кабинет Эбби и увидела, как он улыбнулся и как сразу оттаяло его усталое, озабоченное и словно замороженное лицо, она неожиданно почувствовала прилив нежности к мужу и упрекнула себя за то, что не слишком часто балует его даже такими знаками внимания. А это смягчило бы его и помогло бы ему забыть о своих обидах.

Право, не так уж трудно быть милой в мелочах. Легче, чем вести гнусные сражения по ночам, и, во всяком случае, легче, чем согласиться родить ему ребенка.

Трой считала, что первый день существования фирмы необходимо отпраздновать. Надевая новый костюм фасона «Для беременных» («господи, как Винсент будет его ненавидеть!»), она решила к концу рабочего дня заехать в контору и привезти с собой шампанское.

Она застегнула широкую юбку, накинула свободный Жакет с воротничком из белого пике, вдела в уши жемчужные серьги и в одиннадцать часов вышла из своей старой мельницы.

Направляясь к машине, стоявшей под навесом, Трой вдруг заметила на берегу речки светловолосого, краснолицего человека, окруженного детворой.

Он тоже заметил ее, помахал рукой и, когда она подошла к нему, спросил с неуловимым иностранным акцентом:

– Ничего, что я забрел сюда? Хочу показать этим сорванцам, что такое мускусная крыса, какая она есть из себя. Пусть запомнят, что от животных зла не бывает.

– Ну, Пит, пойдем же! – Один из мальчуганов потянул его за штанину.

– А я и не знала, что здесь водятся мускусные крысы, – улыбнулась Трой краснолицему.

– Еще как водятся. Я сколько времени следил за одной. Вот такой крошечный крысенок.

– Это они строят плотины? – Трой была по-настоящему заинтересована.

– Нет, то бобры.

«Пит, – размышляла Трой. – Настоящее имя, должно быть, Пьетро». Что-то в его лице выдавало в нем итальянца. На нем были белые штаны, узкие и грязные, и старый коричневый свитер. Ноги были босые.

– Неужели все это ваши дети?

– Нет, – засмеялся он. – Мои – дома, с хозяйкой. А это соседские. Мы славно проводим время, когда я свободен.

– Вот оно что!

– Я живу тут рядом. – Он показал пальцем на жалкий домишко наверху, у самой дороги. Трой часто проходила мимо этой лачуги. Она заметила, что итальянец прищурился и с дружелюбным интересом разглядывает ее фигуру.

– Видать, скоро у меня будет еще один дружок. Когда же – в декабре? или в январе?

– В январе, – ответила Трой, стараясь скрыть удивление.

– Вот и хорошо. На досуге буду нянчить его.

– Правда? Это будет дивно! Мне понадобится помощник.

Какой милый! А жизнь у него, наверно, была ужасная, и уж ему-то не раз приходилось сталкиваться со всяческими предрассудками, особенно в этой части Коннектикута. И как это его угораздило обосноваться в Тоунтоне?

– Вы только дайте мне знать, – продолжал Пит. – Я за всем присмотрю. Я ребенка одной рукой могу перепеленать, если понадобится.

Сидя за рулем, Трой не переставала думать о Пите. Она проехала мимо его дома – да, вид вызывающе непочтенный. Она заметила во дворе несколько старых ящиков с проволочной сеткой – видимо, самодельные курятники, лохматую черную собаку и белую кошку.

Необходимо помочь ему. А как он, бедняга, одет! Должно быть, перебивается с хлеба на воду. Нянчить ребенка... Такой мужчина, подумать только! Видимо, был очень красив в свое время.

Как ей повезло, что она набрела на него!

В Нью-Хейвене Трой побывала у доктора Хатчинза, приятеля Эба, и прошла ежемесячный осмотр. Заодно попросила доктора послушать, бьется ли сердце у младенца; тот снисходительно послушал. Трой была без ума от Хатчинза. Необыкновенный врач! Осматривая ее, он без умолку болтал о последнем детективном романе Сименона и доказывал, что этот Сименон куда более талантлив, чем принято считать.

Вернувшись в Тоунтон, она поехала в центр и, наскоро позавтракав, помчалась в ратушу на собрание Лиги женщин-избирательниц.

Сперва она посещала эти собрания из чувства долга, но потом начала усматривать в этом некий политический вызов: дело в том, что Трой и еще одна молодая женщина по имени Пэт Милвин были единственными демократками в этой якобы беспартийной организации.

После собрания Трой отправилась на Мэйн-стрит в винную лавку Джексона, носившую претенциозное название «Шипучий источник», купила шесть бутылок хорошего американского шампанского, ведерко со льдом и бумажные стаканчики и тут же отправила все с рассыльным в контору. Потом зашла в «Вандомскую гастрономию» за икрой и крекерами.

Обнаружив, что у нее в запасе есть еще немного времени, Трой поехала в дом Вернона и расплатилась с садовником за прошлые месяцы. Они с Эббом так и не решили, что делать с этой старой берлогой, но обоим не хотелось продавать ее. Во всяком случае, сейчас.

В контору она попала около пяти. Эб познакомил ее со Сью Коллинз, и они вместе расставили шампанское, икру и крекеры на одном из пустых столов в чертежной. Усевшись вокруг него, Трой, Эб и Лем Херши стали ждать Винсента и Раффа Блума, которые вот-вот должны были вернуться.

Эбби внимательно смотрел на сестру и расспрашивал, что ей сказал доктор Хатчинз, и не чересчур ли она полнеет, и можно ли заранее определить, кто родится – мальчик или девочка. Эб куда больше интересовался всем этим, чем Винсент.

Трой чувствовала себя отлично. С приятным собственническим чувством она оглядела чертежную: деловой союз, на который она так настойчиво подбивала трех друзей, стал наконец реальностью.

В это время Винс, возвращаясь из Ньюхилла, подводил итог событиям дня. Возможно, думал он, тактика, благодаря которой он добился согласия Джошуа Ханта на свое выступление перед строительным комитетом школы, не совсем безупречна; возможно, она даже не слишком этична. Но, если на то пошло, разве Ральф Гэвин всегда так уж строго придерживался требований этики?

Винс держал себя с Хантом, председателем школьного совета, очень независимо – не настолько, однако, чтобы испортить дело. Стараясь добиться своей цели, он пустил в ход имя Уйды Реннинг. Когда летом он был с визитом у этой родственницы Трой, ему удалось выяснить, что год назад она и Джошуа Хант были выбраны делегатами в какую-то комиссию и вместе заседали в Хартфорде. Винс не замедлил воспользоваться этим козырем.

Итак, первая встреча с Хантом прошла удачно. Джошуа Хант, седовласый, седоусый и суровый янки старого образца, был человек осторожный и в общем консервативный. Свое состояние он частично унаследовал, частично приобрел, занимаясь продажей земельных участков. Он был старостой конгрегациональной церкви, президентом ньюхиллского Кладбищенского общества и президентом местного отделения Новоанглийского общества охраны природы и памятников старины. К современной архитектуре он был равнодушен, но и не отвергал ее, понимая, что в конечном счете она экономичнее старой.

– О чем вы хотели поговорить со мной, мистер Коул? – спросил Хант. после того как они поболтали об Уйде Реннинг.

– О проекте начальной школы.

– Вы знаете, а может, и не знаете, что пригласить архитектора для переговоров может только строительный комитет. Так что лично я ничем не могу быть вам полезен, – сказал Хант и с нежностью взглянул на маленькую модель фрегата на столе.

– Я это знаю, сэр, – ответил Винс. – Но я как раз затем и пришел к вам, чтобы поговорить насчет приглашения. – Он сделал паузу. – Видите ли, мы сами молоды, и фирма у нас новая. Вот мне и захотелось познакомить вас с нашими принципами, чтобы вы могли решить, будет ли интересно комитету выслушать нас.

Хант кивнул.

– Должен сказать, что архитекторы нас просто одолевают. Не стану скрывать, что мы ищем архитектора с большим опытом, такого, который не только уложится в смету, но еще и сэкономит. А вы, молодежь, этому вряд ли обучены.

Винс внимательно слушал и в то же время украдкой оглядывал комнату. Увидев на стенах всевозможные кустарные тарелки, документы, грамоты, он немедленно сделал вывод, что подлинная страсть (или слабость) Ханта – это история Новой Англии, история ее материальной культуры, ее пионеров и их семейств.

– В общем, сэр, – снова заговорил Винс, – это зависит от точки зрения. Не думаю, чтобы, скажем, Тринити-банк доверил строительство своего тоунтонского отделения архитектору, который...

– Тринити?

– Да. Это отделение строим мы. Один из моих компаньонов, Эббот Остин...

– Вы хотите сказать, старый Вер...

– Нет, его племянник, – поправил Винс.

– Племянник... Ах да, конечно.

– Молодой Эб – тоже очень одаренный парень, – сказал Винс и усмехнулся. – Впрочем, вы вполне можете мне возразить, что все Остины были незаурядными людьми – и верховные судьи и капитаны клипперов. – Винс остановился, чувствуя, что зашел достаточно далеко и, может быть, даже слишком далеко. Он беспокойно задвигался в жестком виндзорском[42]42
  1 Стиль деревянной мебели, распространенный в XVIII веке в Англии и США.


[Закрыть] кресле, но Хант сидел, чуть подавшись вперед, и, видимо, ждал продолжения. – Да, – закончил Винс, – замечательный клан. – Он снова усмехнулся и наградил собеседника доверчивым взглядом. – Мне ли этого не знать? Ведь моя жена тоже Остин!

– Вот как? – Твердокаменное лицо Ханта смягчилось, стало добродушным, отечески-ласковым. Потом он вдруг спросил прежним резким голосом: – А кто третий? Забыл его имя...

– Рафферти Блум, – скороговоркой произнес Винс и прибавил уже медленнее и как бы между прочим: – Человек редких способностей – даже в Йеле таких не много.

– Так, так, – сказал Джошуа Хант.

И тут Винс наконец облегченно вздохнул. Он открыл портфель и достал перспективный вид вест-ганноверской начальной школы, выполненный цветными карандашами.

– Вот один из проектов, в которых я принимал участие, когда работал у «Гэвина и Мура».

– Вот как? – Надев очки без оправы, Хант погрузился в чертеж.

Потом Винс показал ему цветные фотографии школьных зданий, которые он проектировал для «Г. и М.».

– Отличная фирма, – великодушно заявил он.

– Да, – согласился Хант, – отличная.

– И я прекрасно понимаю те строительные комитеты, которые прибегают к услугам этой фирмы, – добавил Винс. – Конечно, если нам будет предоставлена возможность выступить перед вашим строительным комитетом, мистер Хант... Знаете, всякая новая фирма вроде нашей согласна поступиться частью гонорара, чтобы получить такой заманчивый заказ, как ньюхиллская школа.

– Гм, – сказал Хант и кивнул. – А вы знаете, что одним из первых губернаторов Коннектикута тоже был Остин?

Винс собрался уходить, и Хант проводил его до самых дверей.

– Почему бы вам не выступить перед нами в будущий понедельник? Я не сомневаюсь, что комитету будет интересно познакомиться с вашими соображениями.

– Очень признателен вам, сэр, – сказал Винс и добавил, словно это только что пришло ему в голову: – Я хотел бы обсудить мое выступление с Эбом Остином. У вас случайно нет под рукой цифр?

Вот он и получил то, что хотел, что так пригодится ему, когда члены комитета начнут его допрашивать: количество учащихся, перспективы дальнейшего расширения школы, численность автобусного парка и топографический план участка.

Винс возвращался в отличном настроении: результаты обнадеживают, есть чем похвастать в конторе. На Эба это, конечно, произведет впечатление., Если дело выгорит, гонорар будет внушительный.

Но придется разделить его на три части.

Вот в чем неудобство такого делового союза. Ведь это вопиющая несправедливость. Человек, который единолична добился такого заказа – предположим, заказ уже получен, – положит в карман только треть гонорара! Одну треть. Винс быстро подсчитал в уме. Скажем, здание обойдется в пятьсот тысяч долларов – это по самой скромной оценке. И, скажем, гонорар составит пять процентов от этой суммы, то есть двадцать пять тысяч. Но если разделить эти двадцать пять тысяч на три, получится только восемь тысяч с небольшим.

Против дележа с Эбом, разумеется, ничего нельзя возразить. Это дело особое, вроде вклада в солидное предприятие.

Винсент внезапно притормозил и свернул на Хай Брукроуд; ему почему-то захотелось еще раз как следует посмотреть на старый дом Вернона Остина. Проехав с милю, он остановил машину на подъездной дорожке, вылез и долго глядел на здание, которое скоро перейдет по наследству к Эбби и Трой.

Он обнаружил, что смотрит на дом совсем другими глазами, чем прежде. Это уже не дощатый музей, не мышеловка, которая мгновенно захлопнется в случае пожара, а старинный домашний очаг одного из Остинов. Почтенная перечница с огромной дымовой трубой в центре и чудесно отделанной входной дверью. Правда, до сегодняшнего дня Винс считал, что по горло сыт такими особняками – их в Нью-Хейвене и окрестностях полным-полно. А все-таки у этого дома есть индивидуальность. Разумеется, не такая, чтобы импонировать современному архитектору. Но именно поэтому все заговорят о Винсе, если он все-таки поселится в этом доме.

Винс закурил. Нужно как-то развить свою индивидуальность, сделать ее богаче. Он становится слишком шаблонным – настоящей копией, слепком Эба Остина. Это никуда не годится. Пусть люди говорят о нем. Взять хотя бы Раффа Блума – сколько о нем разговоров. А он, Винс, не привлекает к себе внимания, и это главный его просчет. Так продолжаться не может.

Перечница старого Вернона Остина. Теперь Винс уже хотел заполучить ее. Ему давно не терпелось спроектировать и построить себе дом, но он ни за что на свете не прикоснулся бы к деньгам Трой. Берлога Вернона одним махом решала и проблему собственного дома и проблему собственной индивидуальности.

Сигарета догорела до мундштука. Винс размахнулся, собираясь бросить ее в траву, но передумал, вышел на дорожку и тщательно затоптал окурок в гравий. Жаль портить такой великолепный газон.

Когда он разворачивал машину, налетел ветер, и на него остро пахнуло запахом свежескошенной травы.

Винс чихнул раз, другой. Ему стало не по себе: отчего он чихает – оттого, что так сильно пахнет сеном, или оттого, что заразился насморком от Бланш Ормонд?

Позже всех вернулся в контору Рафф Блум. Увидев стол, уставленный бутылками шампанского, и всех, кто сидел за этим столом, а главное, встретив настороженный взгляд Винса Коула, Рафф почувствовал стыд и вместе с тем гордость: карманы его были набиты старыми накладными и счетами, на обороте которых пестрели цифры, заметки, наброски будущего коктейль-бара Коркорана на Пост-роуд.

Сперва он ничего не сказал о своих переговорах с Коркораном. Трой протянула ему бумажный стаканчик с шампанским, и он выпил вместе со всеми. Впервые ему бросилось в глаза, как округлилась стройная фигурка Трой, как мягко светятся ее глаза. У беременных женщин часто бывают такие глаза, но у Трой они особенно привлекали внимание: глядя в них, никто не усомнился бы, что ребенок – это счастье.

Рафф внимательно слушал Винса, который сдержанным, размеренным голосом рассказывал о том, как ему удалось добиться приглашения выступить в будущий понедельник перед строительным комитетом ньюхиллской школы. Экое все-таки спокойствие, экая небрежность – начиная с коротких завитков каштановых волос и кончая манерой снимать пиджак и словно машинально расстегивать клетчатый вязаный жилет! Можно подумать, что этот жилет – часть его обычного рабочего костюма! Несмотря ни на что, Рафф бесконечно восхищался Винсом и понимал, как необходим новой фирме такой вот человек, способный поехать на несколько часов в Ньюхилл и, вернувшись, как ни в чем не бывало доложить, что у них наклевывается важный и выгодный заказ!

Потом настал черед Эбби, и он так мучился, сообщая о фиаско, постигшем его в Бриджпорте, что Раффу даже захотелось скрыть свою собственную маленькую удачу с перестройкой бара.

– Мне ужасно неприятно, – начал Эбби, наклонив узкое лицо и глядя исподлобья виноватыми улыбающимися глазами, – но у меня абсолютно ничего не вышло. – Эбби замолчал, и Рафф понял, что он ждет вопросов Винса. Но Винс воздержался от реплики, и Эбби заговорил снова. – Должно быть, я погорячился, но тут было от чего взорваться. – Он беспокойно поерзал на стуле. – Им, изволите ли видеть, нужен обычный романский фасад, только слегка модернизированный и смягченный. Банк есть банк, он должен выглядеть традиционно – на этом Этвуд уперся, и ни в какую! Нам, говорит, не подойдут архитекторы, которые не понимают разницы между банком и заводским корпусом: к этому сводились его возражения. Я прямо из себя выходил, доказывая, что он не прав. Потом я почувствовал, что все равно его не переубедишь, и сделал попытку как-нибудь договориться. Я ведь отлично понимаю, что такой заказ нельзя упускать. Во всяком случае, в теперешнем нашем положении. Но было уже поздно. Этвуд разозлился и ничего не захотел слушать. – Эбби посмотрел на Винса с некоторым вызовом. – Возможно, я не нашел правильного подхода к нему.