Текст книги "Упадок и разрушение Римской империи (сокращенный вариант)"

Автор книги: Эдвард Гиббон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 86 страниц) [доступный отрывок для чтения: 31 страниц]

Все чиновники, чьи должности благодаря своей важности вошли в основную структуру имперского государства, были аккуратно разделены на три разряда: 1) «знаменитые», 2) «уважаемые» и 3) «сиятельные», что можно перевести на английский язык титулом «почтенный».

Последнее из этих трех слов во времена Римской империи использовалось просто как почтительное обращение без четких границ применения и в конце концов было закреплено в качестве титула за всеми членами сената и, следовательно, за теми избранными членами этого почтенного собрания, которых назначали управлять провинциями. Намного позже честолюбие тех сенаторов, кто по положению в обществе и по занимаемой должности мог считать себя выше остального сенаторского сословия, удовлетворили новым наименованием «уважаемый». Титул же «знаменитый» всегда был предназначен для немногих выдающихся лиц, которым подчинялись или которых высоко чтили сенаторы обоих низших разрядов. Этот титул присваивался только: 1) консулам и патрициям; 2) префектам претория, а также префектам Рима и Константинополя; 3) главнокомандующим конных и пеших войск и 4) семи советникам дворца, которые выполняли священные обязанности при особе императора. Эти знаменитые чиновные особы, от которых ожидали сотрудничества друг с другом, старшим в своем кругу стали считать не того, кто выше по должности, а того, кому оказывают больше почестей. С помощью почетных эмблем императоры, любившие прибавлять новые милости к прежним, иногда могли удовлетворить если не самолюбие, то хотя бы тщеславие слабых придворных.

Консулы и патриции

I. Пока римские консулы были первыми должностными лицами свободного государства, они получали право на власть по выбору народа. Пока императоры снисходили до того, чтобы маскировать рабство, которое установили, консулов все же избирал сенат, подлинным или притворным большинством голосов. Начиная с царствования Диоклетиана даже эти остатки свободы были отменены, и удачливые соискатели, которые на год получали должность консула, преувеличенно сожалели о том, как унизительно было положение их предшественников. Сципионы и Катоны были вынуждены заискивать перед плебеями ради их голосов, проходить утомительные дорогостоящие процедуры народных выборов и ставить под удар свое достоинство, которое народ мог унизить позорным отказом. Им же самим более счастливая судьба позволила жить в такое время и при таком правлении, когда награды за добродетель дает государь, безошибочно мудрый и милостивый. В посланиях, которые император направлял двум новоизбранным консулам, объявлялось, что они возведены в должность только его властью. Позолоченные таблички из слоновой кости, на которых были вырезаны их имена и портреты, рассылались по всей империи как подарки провинциям, городам, должностным лицам, сенату и народу. Торжественная церемония вступления консулов в должность проводилась там, где пребывал император, и сто двадцать лет подряд преемники выборных правителей Рима в Риме не жили. Утром 1 января консулы получали символы своей должности. Их просторная одежда была пурпурного цвета, вышита шелком и золотом, а иногда украшена драгоценными камнями, стоившими больших денег. В торжественных случаях их сопровождали высшие должностные лица государства и армии, одетые в сенаторские одежды, и ликторы несли перед консулами бесполезные фасции, украшенные грозными когда-то секирами. Процессия шла от дворца до форума, то есть главной площади города; там консулы поднимались на свое судейское возвышение и садились в курульные кресла, форма которых была такой же, как в древние времена. Они тут же первый раз вершили правосудие – отпускали на волю раба, которого подводили к ним с этой целью. Этот обряд воспроизводил знаменитый поступок Брута Старшего, создателя свободы и консульства, который принял в число своих сограждан верного Виндекса, раскрывшего заговор Тарквиниев. Во всех крупнейших городах несколько дней продолжался всенародный праздник. В Риме его отмечали по обычаю, в Константинополе – подражая Риму, а в Карфагене, Антиохии и Александрии – из любви к удовольствиям и от большого богатства. Две столицы тратили на представления в театрах, цирках и амфитеатрах четыре тысячи фунтов золота в год, что равно (примерно) ста шестидесяти тысячам фунтов стерлингов. Если такие большие расходы превосходили возможности должностных лиц или шли вразрез с их наклонностями, недостающая сумма поступала из императорской казны. Как только консулы выполняли эти предписанные обычаем обязанности, они спокойно могли уйти в тень и весь остаток года, живя частной жизнью, безмятежно любоваться собственным величием. Они больше не были председателями на государственных советах, они больше не решали вопросы войны и мира. Способности консулов (если те не проявляли их на должностях, где было больше настоящего дела) значили очень мало, а их имена служили только официальным названием того года, в котором они занимали места Мария и Цицерона. И все же звание консула было самой завидной целью для честолюбия, самой высокой наградой для добродетели и верности. Сами императоры, которые презирали бледную тень республики, понимали, что, становясь на год консулами, они добавляют себе блеска и величия.

Граница между патрициями и плебеями, которая существовала в первые века Римской республики, была, возможно, наиболее прочной и самой непереходимой границей между сословием знати и народом во все времена и во всем мире. Богатство и почести, государственные должности и религиозные церемонии были почти полностью в руках патрициев, которые с самым оскорбительным для всех прочих усердием ревниво охраняли чистоту своей крови, а своих клиентов держали в показной зависимости. Но эти различия, столь чуждые духу свободного народа, после долгой борьбы были отменены благодаря упорным стараниям трибунов. Самые деятельные и удачливые из плебеев копили богатство, стремились к почестям, роднились со знатью через браки и через несколько поколений усваивали себе гордость знати. Патрицианские же семьи, число которых не пополнялось до последних лет империи, либо угасли естественным образом, либо были истреблены во множестве войн с внутренними и внешними врагами, либо, не имея заслуг или денег, постепенно смешались с общей массой народа. Очень мало осталось семей, которые имели подлинное чистое патрицианское происхождение от времен детства Рима или хотя бы от времен республики, когда Цезарь, Август, Клавдий и Веспасиан создали достаточно много новых патрициев, возводя в это звание сенаторов в надежде обеспечить вечное существование сословию, которое продолжало считаться почтенным и священным. Но эти искусственные пополнения (в состав которых всегда включалась царствующая семья) быстро оказывались стерты с лица земли яростью тиранов, частыми переворотами, изменением нравов и перемешиванием народов. Когда Константин вступил на трон, сохранялось лишь смутное и неясное представление о том, что когда-то патриции были первыми среди римлян. Создание знатного сословия, которое обеспечивало бы монарху авторитет, но при этом могло бы ограничивать его, совершенно не вяжется с характером и политикой Константина, но если бы он всерьез предпринял такую попытку по своей воле установить эдиктом сословие, которое должно ждать, чтобы его существование подтвердили время и общественное мнение, это было бы выше его власти. Он действительно возродил звание ПАТРИЦИЙ, но как личное, а не наследственное. По положению выше патрициев были лишь сменявшиеся каждый год кратковременные консулы. Но патриции стояли выше всех высших чиновников государства и имели самый легкий доступ к правителю. Это почетное звание давалось пожизненно, и поскольку патрициями становились, как правило, любимцы императоров и советники, постаревшие при императорском дворе, подлинное происхождение этого слова от «патер», что по-латыни значит «отец», было неверно истолковано невеждами и льстецами: патрициев Константина чтили как приемных отцов императора и государства.

Префекты, проконсулы и наместники

II. Судьба префектов претория коренным образом отличалась от участи консулов и патрициев. У тех их старинное величие улетучилось, оставив после себя лишь пустой титул. Префекты же, начав с очень низкого места и постепенно продвигаясь вверх, получили в свои руки гражданское и военное управление римским миром. Начиная с царствования Севера и до времен Диоклетиана гвардия и дворец, правосудие и финансы, армии и провинции находились под управлением и надзором префектов. Подобно восточным визирям, они держали в одной руке печать империи, а в другой – ее знамя. Честолюбие префектов, всегда грозное, а иногда и губительное для правителей, которым они служили, опиралось на силу преторианских отрядов, и после того, как эти высокомерные войска были ослаблены Диоклетианом и в конце концов распущены Константином, префекты, чья должность пережила падение преторианцев, без труда были низведены до положения полезных и послушных советников. Когда они перестали отвечать за личную безопасность императора, они отказались от роли начальника всех служб дворца, на которую до этого претендовали и которую исполняли. Когда префекты перестали лично вести в бой цвет римской армии, Константин полностью отстранил их от командования войсками. В конце концов странный поворот судьбы превратил начальников гвардии в гражданских наместников провинций. В той системе правления, которую установил Диоклетиан, четыре правителя имели каждый своего префекта претория, и после того, как Константин снова сосредоточил всю самодержавную власть в одних руках, он по-прежнему продолжал назначать четырех префектов и поручал им те провинции, которыми они правили раньше. 1. Префект Востока осуществлял свою широкую по охвату власть сразу во всех трех частях света, которые подчинялись римлянам, – от порогов Нила до берегов Фасиса и от гор Фракии до границ Персии. 2. У префекта Иллирика одновременно были под управлением важные провинции Паннония, Дакия, Македония и Греция. 3. Власть префекта Италии не ограничивалась той страной, которая была названа в его титуле. Она распространялась и на примыкавшую к Италии область Рецию до берегов Дуная, на зависимые от империи острова Средиземного моря и на часть африканского материка между границами Киренаики и Тингитании. 4. Префект Галлий, как указывает множественное число, управлял, помимо Галлии, родственными ей провинциями Британия и Испания, так что ему подчинялись подданные империи от стены Антонина до подножия горы Атлас.

После того как префекты претория были лишены командования солдатами, гражданская власть, которую им было предписано осуществлять над множеством народов, стала соответствовать честолюбию и способностям самых умелых советников. Их мудрости было доверено верховное руководство правосудием и финансами – двумя областями, которые включают в себя почти все обязанности соответственно государя и народа в мирное время: долг верховного правителя – защищать законопослушных граждан, а народа – отдавать на нужды государства ту часть своей собственности, которая для этого необходима. Денежная система, крупные дороги, почта, зернохранилища, мануфактуры – все, от чего могло зависеть процветание общества, находилось под властью префектов претория. Как непосредственные представители великого императора, они имели право по собственному усмотрению разъяснять, исполнять силой и в некоторых случаях изменять общие эдикты своими постановлениями. Они следили за поведением провинциальных наместников, отстраняли нерадивых и наказывали виновных. К префекту можно было обратиться с жалобой на решение любой низшей инстанции по любому важному делу, уголовному или гражданскому, но его собственное решение было окончательным и обжалованию не подлежало. Даже императоры не принимали никаких жалоб на решение или нечестность должностного лица, которое они почтили таким неограниченным доверием. Его жалованье было достойно его положения, а если главной страстью префекта была скупость, он часто находил возможность собрать богатый урожай поборов, подарков и привилегий. Хотя императоры больше не опасались честолюбия своих префектов, они никогда не забывали уравновешивать могущество, которое давала эта высокая должность, ее ненадежностью и кратковременностью.

Только Рим и Константинополь, как первые по важности и достоинству города империи, были выведены из-под власти префектов претория. Огромный размер Рима и знание по собственному опыту, как медленно и неэффективно действует закон, подсказали умелому политику Августу удачное решение – создать новую должность, носитель которой один мог бы сдерживать раболепный, но буйный народ сильной рукой деспотической власти. Первым префектом Рима был назначен Валерий Мессала – с той целью, чтобы его репутация уравновесила народную ненависть к такой мере. Но через несколько дней Мессала, гражданин в полном смысле этого слова, отказался от должности, заявив со страстью и отвагой, которые были достойны друга Брута, что оказался неспособен осуществлять власть, несовместимую с народной свободой. Когда чувство свободы притупилось, преимущества порядка стали понятнее, и префекту, который, похоже, по первоначальному замыслу должен был устрашать лишь рабов и бродяг, была дана судебная власть в гражданских и уголовных делах над всадническими и аристократическими семьями Рима. Преторы – судьи, которые назначались на год и решали дела согласно закону и праву справедливости, – не смогли долго бороться за место на форуме с энергичным соперником, должность которого была постоянной и который обычно пользовался доверием государя. Их суды опустели; их число, когда-то равное иногда одиннадцати, а иногда двенадцати, постепенно уменьшилось до двух или трех; их важные вначале функции были сведены к дорогостоящей обязанности устраивать игры для развлечения народа. После того как должность римского консула стала пышным маскарадом, который редко показывали в столице, префекты заняли освободившееся место консулов в сенате и вскоре были признаны председателями этого почитаемого собрания. Они принимали прошения от жителей территории радиусом в сто миль, и в законодательстве было указано, что только они являются источником всей муниципальной власти. В выполнении этой требовавшей большого труда должности градоначальнику Рима помогали пятнадцать служащих, иные из которых имели должности, первоначально равные должности префекта или даже более высокие. Обязанностями главных среди них было командование многочисленной городской стражей, которая была создана для борьбы с пожарами, грабежами и ночными беспорядками; охрана общественных запасов зерна и прочей пищи и выдача из них содержания нуждающимся; забота о порте, акведуках, стоках для нечистот, о судоходности Тибра и хорошем состоянии его дна; инспекция рынков, театров, частных и государственных строительных работ. Своей бдительностью они достигали трех основных целей регулярной полиции – безопасности, достатка и чистоты. Доказательством заботы правительства о поддержании великолепия столицы и целости ее украшений служит то, что был назначен специальный инспектор для статуй – хранитель для мертвого народа, который, согласно подсчету одного сумасбродного древнего писателя, по численности лишь немного уступал живому населению Рима. Примерно через тридцать лет после основания Константинополя такая же должность, с той же целью и теми же полномочиями, была введена и в растущей новой столице. Было установлено, что два городских префекта и четыре префекта претория полностью равны между собой.

Те, кто в имперской иерархии имел титул «уважаемый», представляли собой промежуточный слой между знаменитыми префектами и почтенными наместниками провинций. Среди них проконсулы Азии, Ахайи и Африки заявили о своем праве первенства и были признаны старшими в память о том, какими высокими были их должности в далеком прошлом. Единственным признаком их зависимого положения была возможность обжаловать их решения у префекта. Но в области гражданского управления империя делилась на тринадцать диоцез – больших округов, каждый из которых по праву можно было назвать равным по величине сильному царству. Первая из этих диоцез находилась под управлением комеса Востока, и мы до некоторой степени можем представить себе, какими важными и разнообразными были его обязанности, когда узнаем, что в его собственной канцелярии было занято шестьсот служащих, которых мы сейчас назвали бы секретарями, клерками, приставами или гонцами. Должность августейшего префекта Египта больше не занимал римский всадник, но ее название осталось прежним, и чрезвычайные полномочия, которые когда-то стали необходимы из-за местоположения страны и характера ее жителей, по-прежнему были у египетского наместника. Остальные одиннадцать диоцез – Азиана, Понтика, Фракия, Македония, Дакия и Паннония, она же Западный Иллирик, Италия, Африка, Галлия, Испания и Британия – находились под управлением двенадцати викариев, иначе вице-префектов. Название этой должности уже само по себе объясняет, каковы были их обязанности и кому они подчинялись. Можно также добавить, что генерал-лейтенанты римской армии, то есть военные комесы и дуки, о которых будет сказано позже, имели ранг и титул «уважаемых».

Среди императорских советников все больше преобладали зависть и любовь к показному блеску; они продолжали жадно и старательно делить то, чем управляли, и увеличивать число титулов для тех, кто управлял.

Огромные страны, которыми римские завоеватели когда-то правили по одной и той же простой системе, были постепенно разрезаны на мелкие куски, и в конце концов в империи стало сто шестьдесят провинций, каждая из которых содержала за свой счет дорогостоящий штат роскошных чиновников.

Тремя из этих провинций управляли проконсулы, тридцатью семью – консуляры (наместники в ранге консула), пятью – исправители и семьюдесятью одной – главы. Эти наместники носили разные титулы, которые по рангу располагались в последовательном порядке. Символы их достоинства причудливым образом менялись, а положение могло быть более или менее приятным и выгодным в зависимости от случайных обстоятельств. Но все они (кроме проконсулов) одинаково входили в класс почтенных особ и все руководили – пока был доволен государь и под верховной властью префектов или заместителей префектов – администрацией и финансами своей провинции. В толстых томах кодексов и пандектов найдется много материала, чтобы подробно изучить систему управления провинциями и то, как в течение шести веков ее совершенствовали мудрые римские государственные мужи и адвокаты. Но историку достаточно выбрать два необычных и благотворных постановления, направленных на то, чтобы уменьшить злоупотребление властью. 1. Ради поддержания спокойствия и порядка наместники были вооружены мечом правосудия. Они имели право выносить смертные приговоры и решали, сохранить или нет жизнь осужденному за преступление, которое по закону каралось смертью. Но им не было позволено облегчать приговоренному преступнику смерть разрешением самому выбрать род казни и не разрешалось приговаривать к самому мягкому и почетному виду изгнания. То и другое было привилегией префектов. Кроме того, одни префекты имели право налагать большой штраф в пятьдесят фунтов золота, а их заместители – только очень мелкие, весом до нескольких унций. Это различие, которое, как кажется, усиливает более верхний уровень власти, но умаляет нижний, имело под собой очень разумное основание: на нижнем уровне властью гораздо легче злоупотребить. Наместник провинции мог под действием своих страстей часто поступать как угнетатель, если дело касалось лишь свободы или имущества подвластных ему людей, но все же из осторожности или человечности бояться пролития невинной крови. Можно учесть также и то, что изгнание, крупные штрафы и выбор легкой смерти относились прежде всего к людям богатым и знатным, и таким образом наиболее заманчивые жертвы для скупости или злобы наместника провинции были избавлены от скрытого преследования с его стороны и отданы во власть более высокому и менее пристрастному суду префекта претория. 2. Поскольку возникли справедливые опасения, что честность судьи может изменить ему, когда затронуты его интересы или чувства, были приняты законы, строжайшим образом запрещавшие назначать кого-либо наместником в провинцию, где он родился, если нет специального разрешения императора, а наместникам и их сыновьям запрещавшие жениться на уроженках и жительницах подведомственной наместнику местности, а также покупать там рабов, земли и дома. Несмотря на эти строгие меры предосторожности, император Константин, процарствовав двадцать пять лет, все еще жаловался на продажность и произвол вершителей правосудия и с самым пылким негодованием писал о том, что возможность попасть на прием к судье, решение судьи, своевременные полезные отсрочки и окончательный приговор открыто продавались либо самим судьей, либо его подчиненными – судебными чиновниками. Повторение недействовавших законов и бессильных угроз доказывает, что такие преступления совершались в течение долгого времени и, может быть, совершенно безнаказанно.

Все гражданские наместники назначались из числа адвокатов. Знаменитый свод законов Юстиниана был создан для юношей из его империи, изучавших римское право; этот государь снисходит до того, что оживляет их усердие заверением, что со временем они получат в награду за труды соответствующие своим знаниям и умению места среди тех, кто управляет государством. Основы этой приносившей большой доход науки преподавались во всех крупных городах Востока и Запада, но самой знаменитой была школа в городе Берите на финикийском побережье, процветание которой продолжалось более трехсот лет, а началось во времена Александра Севера, который, возможно, и создал это учебное заведение, столь выгодное для его родного края. Пройдя пятилетний курс обучения, студенты разъезжались по провинциям искать богатства и почестей. Им не грозила опасность остаться без дела в огромной империи, уже развращенной многочисленными законами, хитростями и пороками, ее источники не иссякали. Один лишь двор префекта претория Востока мог предоставить работу ста пятидесяти адвокатам, из которых шестьдесят четыре имели особые привилегии, а двух выбирали на срок в один год выступать защитниками по делам казначейства и платили им жалованье в шестьдесят фунтов золотом. Первым испытанием юридического таланта выпускника было назначение от случая к случаю экспертом или консультантом при наместнике. С этой должности его часто продвигали вверх на места председателя того суда, перед которым он выступал как защитник. Адвокаты получали должности наместников провинций и благодаря заслугам, громкому имени или благосклонности правителей постепенно доходили до знаменитых должностей. В своей адвокатской практике эти люди смотрели на разум как на средство ведения споров, истолковывали законы так, как им подсказывали личные интересы; эти же пагубные привычки могли остаться у них и на государственных должностях. За честь свободной адвокатской профессии отомстили те древние и современные адвокаты, которые на самых высоких должностях проявили ничем не запятнанную честность и величайшую мудрость, но в годы упадка римской юриспруденции привычка выдвигать на высшие должности, как правило, адвокатов несла в себе семена смуты и позора. Благородное адвокатское искусство, которое когда-то считалось священным достоянием патрициев и передавалось по наследству только в их среде, попало в руки вольноотпущенников и плебеев, которые действовали хитростью, а не умением, и превратили его в мерзкое и губительное ремесло. Некоторые из них добивались доступа в семьи для того, чтобы ссорить людей, поощрять их желание жаловаться друг на друга в суд и так выращивать урожай заработков для себя или своих собратьев по профессии. Другие запирались в своих кабинетах, становились преподавателями правоведения и с важным видом учили богатого клиента тонким уловкам, чтобы он запутал самую простую правду, и доводам, чтобы он придал правдоподобие своим самым неоправданным претензиям. Эта жившая роскошно и весьма популярная часть адвокатского сословия состояла из тех адвокатов, которые наполняли форум звуками своих напыщенных и многословных речей. Этих безразличных к славе и справедливости людей в основном описывают как невежественных и алчных проводников, которые вели своих клиентов через лабиринт расходов, задержек и разочарований, откуда через много утомительных лет те в конце концов выходили, истратив терпение и почти все свое состояние.

Семь советников дворца

Кроме наместников и старших военачальников, которые вдали от двора властвовали по его поручению над народами и армиями, ранг «знаменитых» получили от императора семь его приближенных служителей, в чьи верные руки он отдавал свою безопасность, совет или казну. 1. Личные покои императора во дворце находились под управлением главного евнуха, который в то время назывался препозит или префект священной спальни. Его обязанностью было сопровождать императора и во время торжественных церемоний, и в часы развлечений и оказывать ему все те мелкие услуги, которым только царственный сан может придать блеск. При государе, достойном править, этот главный камергер (так мы могли бы назвать его) был полезным скромным слугой. Но если ум господина слаб, то хитрый и ловкий слуга, который не упускает ни одной возможности использовать в своих целях его безграничное доверие к себе, постепенно приобретает на него то влияние, которого редко удается добиться суровой мудрости и неуступчивой добродетели. Выродившиеся внуки Феодосия, невидимые для своих подданных и презираемые своими врагами, поставили префекта своей спальни выше всех советников дворца, и даже его заместитель, первый среди пышно разодетых рабов, дежуривших в приемной, был признан достойным более высокого ранга, чем уважаемые проконсулы Греции и Азии. В подчинении у этого управляющего двором были комесы (от этого титула произошло английское слово «каунт» – «граф»), то есть управляющие, которые надзирали за двумя важными провинциями – великолепием императорских нарядов и роскошью императорского стола. 2. В основных делах управления империей император полагался на усердие и способности начальника канцелярий. Тот был главой дворцовых служб, проверял дисциплину в гражданских училищах и военных схолах и принимал со всех концов империи прошения по делам, касавшимся тех, кто в качестве служителей двора получил для себя и своей семьи право не признавать власть обычного судьи – а таких людей было великое множество. Ведение переписки между государем и его подданными обеспечивали четыре скринии, то есть канцелярии, этого магистрата. Первая занималась записками, вторая письмами, третья прошениями, а четвертая – различными документами и распоряжениями. Каждой из них управлял начальник более низкого ранга, имевший звание «уважаемый», а всего этим делом были заняты сто сорок восемь секретарей, выбранных по большей части из юристов, поскольку секретари при выполнении своих функций часто имели дело с выписками из отчетов и справками. Было разрешено иметь отдельного секретаря для греческого языка – в более ранние времена такая уступка считалась бы недостойной величия Рима; были назначены переводчики для приема варварских послов. Но иностранные дела, которые занимают важнейшее место в современной политике, редко привлекали внимание начальника канцелярий. Его ум больше занимало общее руководство почтовыми службами и арсеналами империи. В тридцати четырех городах – пятнадцати на Востоке и девятнадцати на Западе – постоянные артели рабочих непрерывно изготавливали наступательное оружие всех видов и военные машины, которые хранились в арсеналах и время от времени выдавались войскам для применения. 3. Должность квестора за девять веков претерпела очень необычные изменения. В пору юности Рима так назывались двое низших служащих, избиравшихся сроком на год, которые освобождали консулов от возбуждающей вражду обязанности управлять государственной казной, и такой же помощник предоставлялся каждому претору, который занимал командную должность в войсках или управлял провинцией. По мере того как становились больше завоеванные территории, число квесторов постепенно увеличивалось с двух до четырех, потом восьми, затем двадцати; на короткое время, возможно, их стало сорок. Честолюбивые граждане из самых родовитых семей стремились получить эту должность, которая давала им место в сенате и обоснованную надежду на получение государственных почестей. Когда Август делал вид, что сохраняет свободу выборов, он согласился принять привилегию ежегодно рекомендовать, а точнее – назначать на эту должность определенную часть от общего числа соискателей и имел обыкновение выбирать одного из этих получивших отличие молодых людей для чтения своих императорских речей и посланий на заседаниях сената. Последующие правители подражали примеру Августа, разовое поручение сделали постоянной должностью, и этот квестор-любимец, который приобрел новую и более видную роль, один уцелел после упразднения своих бесполезных былых собратьев. Поскольку речи, которые он составлял от имени императора, приобрели силу, а в конце концов и форму обязательных к выполнению постановлений-эдиктов, этот квестор стал считаться представителем исполнительной власти, оракулом для совета и первоисточником гражданского правосудия. Иногда его приглашали занять закрепленное за ним место в Верховном суде империи рядом с префектами претория и начальником канцелярий, часто просили разрешить сомнения имперских судей. Но поскольку квестор не был загружен множеством различных второстепенных дел, он употреблял свое свободное время и свои способности на то, чтобы развивать тот полный достоинства ораторский стиль, который, несмотря на порчу вкуса и языка, по-прежнему поддерживает величие римских законов. В некоторых отношениях должность имперского квестора можно сравнить с современной должностью канцлера, но официальные документы императоров никогда не скреплялись огромной печатью: ее, кажется, ввели в употребление неграмотные варвары. 4. Верховный казначей налогового ведомства носил необычный титул «комес священной щедрости» – видимо, это должно было означать, что все выплаты из казны являются добровольными дарами щедрого монарха. Все мелкие подробности расходов гражданской и военной администрации за год или за день не смог бы держать в памяти сразу даже самый могучий ум: их количество было почти бесконечно. Эту отчетность вели семьсот человек, распределенные по одиннадцати службам, а службы были устроены по хитро задуманному плану, который позволял им инспектировать и контролировать одна другую, что они и делали. Количество этих служащих, которых и так насчитывалась целая толпа, имело склонность увеличиваться, и много раз власти считали целесообразным увольнять и отправлять домой на родину бесполезных сверхштатных чиновников, которые уклонялись от своей законной работы, но очень усердно занимались прибыльными финансовыми операциями. С казначеем вели переписку двадцать девять старших налоговых сборщиков провинций, восемнадцать из них были удостоены звания комеса. Он же ведал рудниками, где добывали драгоценные металлы, монетными дворами, где металлы превращались в деньги, и казнохранилищами главных городов, в которых эти деньги хранились для нужд государства. Внешняя торговля империи также находилась под управлением этого советника, и он же управлял всеми мастерскими по обработке льна и шерсти, где работали в основном женщины из рабского сословия, которые пряли, ткали из пряжи материю и затем окрашивали ткани для дворца и армии. В одном списке перечислено двадцать шесть таких мастерских на Западе, где ремесла появились позже, и можно предположить, что в ремесленных провинциях Востока мастерских было еще больше. 5. Кроме государственных налогов, которые абсолютный монарх мог взимать и тратить как ему было угодно, императоры в качестве богатых граждан владели очень большой собственностью, которой управлял «комес личного имущества». Часть этого имущества, возможно, составляли земли, принадлежавшие в далеком прошлом парям и республикам, что-то могло быть унаследовано от семей, которые одна за другой надевали на себя пурпур, но самая большая часть была добыта из нечистого источника – путем конфискаций и штрафов. Императорская семья имела поместья во всех провинциях от Мавретании до Британии, но богатство и плодородие земель Каппадокии соблазняли монарха приобрести там имения, которые стали бы лучшими из всех. И вот то ли Константин, то ли его преемники использовали предоставившийся случай оправдать свою алчность религиозным усердием. Они упразднили богатый храм богини войны в Комане, где независимым государем считался ее верховный жрец, и сделали своими частными владениями священные земли, на которых жили шесть тысяч подданных или рабов богини и ее служителей. Но не эти обитатели земель представляли ценность: на равнине, которая тянулась от горы Аргеус до берегов реки Сарус, разводили коней прекрасной породы, которая в Древнем мире считалась самой лучшей за великолепные стати и несравненную быстроту. Эти священные животные предназначались для дворца и императорских игр и были защищены законом от попадания в кощунственные руки обычного владельца. Каппадокийские имения имели такое большое значение, что за ними надзирал комес. В других частях империи были представители и государственного, и личного императорского казначея – чиновники более низкого ранга. И те и другие представители при выполнении своих обязанностей были независимы от местных властей, и их попытки контролировать провинциальных представителей власти поощрялись. 6, 7. Избранные воинские части, конные и пехотные, которые охраняли особу императора, находились под непосредственным командованием «комеса доместиков». Всего в этих частях служило три тысячи пятьсот человек, которые делились на семь схол, то есть отрядов по пятьсот человек каждый. На Востоке эту почетную службу несли почти одни лишь армяне. Когда они во время государственных церемоний стояли на карауле во дворах и портиках дворца, их высокий рост, молчание, ровный строй и великолепное оружие, украшенное серебром и золотом, придавали им воинственный и роскошный вид, достойный римского величия. Из семи схол выбирались две роты, конная и пешая, которые назывались протекторы, что значит защитники; почетное место в них было надеждой и наградой для самых заслуженных солдат. Они стояли на страже во внутренних покоях дворца и время от времени получали назначения в провинцию, где должны были исполнять приказания своего господина быстро и решительно. Комесы доместиков унаследовали обязанности префектов претория и, так же как префекты, стремились перейти с дворцовой службы на должность командующего армией.