Текст книги "Приключения 1976"

Автор книги: Эдуард Хруцкий

Соавторы: Пётр Проскурин,Сергей Плеханов,Октем Эминов,Иван Сибирцев,Григорий Стан,Константин Тенякшев,3иновий Шейнис,Олег Туманов,Анатолий Шавкута,Борис Ресков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 34 страниц)

Владик сдерживал себя. Ася нередко не замечала его либо вовсе забывала о его присутствии, и он прощал ей это.

Пока в тот вечер она не ушла с Андреем.

– Спасибо, – сказал Андрей, вставая из-за стола. – Давно я не пил такого вкусного чаю. Алексей Львович смахнул слезу.

– Утешили, Андрей Дмитриевич! Видит бог, утешили и просветлили. Это такое счастье, что вы не погнушались заглянуть в нашу сирую обитель! – Он обвел взглядом низкую гостиную: тахту, покрытую вытертой полостью, пожухлый буфет, продавленные кресла у ломберного столика, и патетически поднял палец. – Но я не ропщу! Мытарства каждому русскому художнику на роду написаны!

– Папочка! – укоризненно и устало попросила Ася.

– У вас легко дышится, Алексей Львович, – сказал Андрей. – И варенье вишневое с косточками. Я с детства не пробовал такого. За это вас благодарить надо, Ася Алексеевна. – Он на миг задержал холодные Асины пальцы и сказал: – Я засиделся, извините.

– Да что вы, Андрей Дмитриевич! – воскликнул Алексей Львович. – Может, заночуете у нас?

Ася прижала пальцы к вискам.

– Оставайтесь, – не унимался Алексей Львович. – Час поздний. Мы бы вас устроили, конечно, не так удобно, как вы привыкли, но все же…

Ася молчала.

– Спасибо, – сказал Андрей, – но я пойду.

– Идите, – сказала Ася. – И что бы ни случилось, будьте, ради бога, осторожны, – поспешно добавила она и скрылась.

Едва он сделал два десятка шагов, как из-за деревьев выскользнула тень и двинулась вслед за ним. Андрей продолжал идти не оглядываясь. Луна скрылась за минаретами. В бледном свете ее они казались столбами, подпиравшими темное небо. Андрей тихо ступал по вытертому кирпичному тротуару, но еще тише двигался тот, кто следовал сзади. Андрей миновал длинную улицу, пересек площадь и, так и не встретив никого, свернул в переулок, где стоял дом Мирахмедбая. Ночная птица захлопала крыльями, забеспокоилась в ветвях платана, и тут же послышался стон: кто-то лежал у широкого подножия дерева.

Андрей наклонился и узнал одутловатое лицо официанта Гусейна-заде. Натужно замычав, Гусейн-заде попытался привстать, опираясь о толстый ствол, но сполз по нему и упал навзничь.

– Очень прошу тебя, дорогой, потише немножко, пожалуйста, – произнес он с трудом. – Я из грузовика выскочил, когда в тюрьму они меня везли. Упал только, разбился совсем. Везде болит. Дышать прямо невозможно. Еле, еле сюда дополз.

– Почему сюда?

– К тебе добирался, Долматов. К тебе, дорогой.

– Вот что, – сказал Андрей, – я оставлю вас по этим деревом и буду молчать.

– Не уходи, пожалуйста, Долматов, – быстро проговорил официант, – забери меня, спрячь. Умоляю тебя! Они меня мучат, понимаешь? – добавил он совсем уже тихо и застонал.

На миг из-за туч вышла луна, и оба они заметили, как вжалась в стену темная человеческая фигура. Тогда, превозмогая, очевидно, и впрямь невыносимую боль, официант проговорил, неожиданно перейдя на «вы»:

– Долматов, вы обязаны меня укрыть. Это приказ самого хозяина. – Он затих, скорчившись.

– Никаких хозяев у меня нет, слышите! – четко произнес Андрей. – И вообще – ничего общего с вами. Играйте сами в свою игру. Я здесь человек временный. – Он открыто обращался теперь не к официанту, а к тому или тем, кто прятался во тьме, следя за ними и ловя каждый звук. Спокойным шагом дошел Андрей до угла, а затем стремительно обежал квартал и вернулся к тому же дереву, но уже с другой стороны. Над Гусейном-заде стоял Синяев. Слышался его брезгливый, раздраженный голос:

– Ты что ж это, скотина, не смог или не захотел вывести на чистую воду большевичка! Тебе жить надоело? Я тебе помогу, коли так, – блеснул наган.

– Ладно, стреляй, – выдавил из себя официант, – все равно жить не буду: все поотбивали, все поломали мне…

– Еще не так нужно было отделать тебя, подлеца. Три слова произнести не мог, как я тебя учил, дубина! – Синяев резко повернулся и направил дуло нагана на человека, появившегося сзади.

– Какая встреча, князь, – с обычной своей иронией произнес Семен Ильич Терский.

– А-а, это вы, Мефистофель… Как всегда, появляетесь из мрака.

– Понимаю, я некстати. Вы, князь, разумеется, шли по пятам за своим счастливым соперником, а на это гнусное тело наткнулись совершенно случайно.

Наутро Андрей встретился в коридоре с Аскар-Ниязом. Бывший поручик был на удивление трезв и чем-то обеспокоен. С Андреем он поздоровался рассеянно, но очень долго смотрел вслед ему, а когда Андрей был уже у выхода, окликнул его:

– Господин Долматов! У меня новости для вас. Я только что вспомнил, что господин Шахрух Исмаили просил меня передать вам его приглашение. Он прослышал о вашем прибытии и ждет вас.

– Зачем я понадобился ему?

– Кажется, что-то стряслось с радиоприемником. – Аскар-Нияз догнал Андрея, извлек из наружного кармана визитную карточку и отдал ему.

«Высокочтимый господин Долматов, – было начертано уверенным почерком на оборотной стороне карточки, – буду счастлив видеть вас у себя в доме в среду после полудня».

На лицевой стороне было обозначено:

«Шахрух Исмаили, советник департамента иностранных дел».

– Благодарю вас, поручик, – Андрей спрятал карточку.

– Кстати, – поинтересовался Аскар-Нияз, – вы вчера вернулись без особых приключений?

– Не понимаю вас.

– Здесь нужно, Андрей Дмитриевич, беречься ударов в спину. В грудь здесь не бьют.

Уже две недели Андрей служил в торговой фирме «Электро», на складе которой скопилось много неисправных радиоприемников и телефонных аппаратов. Он хотел было открыть небольшую мастерскую в сарайчике, прилепившемся к дому Мирахмедбая, но хозяин; узнав об этом намерении, сам посоветовал Андрею пойти на службу к Султанбеку.

Султанбеком звали владельца фирмы «Электро». Это был моложавый золотозубый узбек, тоже выходец из Коканда. Он по-честному признался Андрею, что в технике не силен и потому назначает Андрею сдельную плату: пять процентов стоимости каждого исправленного аппарата.

Работал Андрей по собственному желанию с утра до темноты. Торговля кончалась в восемь, а он еще долго возился на складе. Иногда к нему походя заглядывал хозяин.

– Э-э, Андрей-джан, зачем столько работаешь? спрашивал он по-русски, сияя золотозубой улыбкой успевая охватить мгновенным взглядом все вокруг: закуток, где Андрей устроил мастерскую, складское помещение, тонущее в полумраке. – Куда спешишь, чем спешишь?

– Уезжать надо, хозяин, – отвечал Андрей. Далеко уезжать.

– Зачем ехать? Сиди здесь. Работу тебе даю, жену захочешь – две найдем.

Андрей отмалчивался, улыбаясь, прищурив глаз, и продолжал копаться в паутине проводов.

Случалось, Андрей отправлялся к клиентам на дом. Однажды он попросил Султанбека, чтобы тот разрешил ему взять с собой подростка-слугу, который поможет нести инструменты. Мальчик этот, хозяин называл его Касымом, был крутолоб и весьма высок для своих четырнадцати лет. Иногда он украдкой следил за работой Андрея. Он уже знал не только названия деталей, но и их назначение, тем более что Андрей охотно рассказывал ему, что к чему.

Золотозубый Султанбек однажды с неудовольствием сказал Андрею:

– Зачем малая к своему делу приучаете? У нас говорят: из петуха муэдзин не получится.

И все же Андрей продолжал просвещать Касыма, обучать его премудростям радиотехники.

Каким-то образом о дружбе этой прослышал Аскар-Нияз; отнесся он к ней совсем по-иному.

– Э, Андрей Дмитриевич, Андрей Дмитриевич! Голуба душа, – расчувствованно произнес подвыпивший поручик. – Дать бы вам в обучение полсотни таких гололобых Касымов…

– Там, – Андрей показал на север, – это называется – техникум.

Янтарные глаза Аскар-Нияза смотрели добро, но недоверчиво.

Больше он не разговаривал с Андреем о Касыме. Но вскоре судьба свела вместе всех троих. Случилось это после визита к Шахруху Исмаили.

Слуга встретил Андрея у решетчатых ворот особняка, вежливо пропустил его, затем взял чемодан из рук Касыма и жестом преградил мальчику путь.

– Он пойдет со мной, – сказал Андрей. – Это мой помощник. Он нужен мне.

Слуга был в затруднении, но перечить не посмел.

Из глубины прихожей навстречу Андрею уже шел с распростертыми объятиями советник департамента иностранных дел господин Шахрух Исмаили.

– Не скрою, – произнес он, показывая великолепные зубы, – я счастлив, что этот дрянной немецкий ящик умолк. Благодаря этому я обрел счастье услышать ваш голос, дорогой господин Долматов. – Он театрально погрозил пальцем. – Нужно ли было ждать повода? Неужто нельзя было запросто навестить старого приятеля? – Шахрух приблизился, легонько обнял Андрея за плечи и чрезмерно внимательно заглянул ему в глаза. – Вы ли это, дорогой Андре? – спросил он и после этой, такой обычной, фразы многозначительно умолк. – Как недавно и как давно это было, – сказал он, убедившись, что Андрей выдержал его взгляд. – Наш лицей, наши наставники… Наши проказы.

Шахрух Исмаили подвел Андрея к маленькому столику и налил в рюмки коньяк.

– За нашу юность! – патетически произнес Шахрух, все так же вглядываясь в лицо Андрея.

Андрей выпил и спросил:

– Я, наверное, мало изменился за это время?

– Мы были мальчиками в те счастливые годы, – уклончиво ответил Шахрух. – Теперь мы мужчины, и даже усатые. – Он коротко хохотнул и провел пальцем по губе, украшенной тонкой черной полоской. – По скольку нам было в ту блаженную пору?

– По пятнадцати, не больше. Вот как Касыму сейчас. – Андрей приветливо кивнул мальчику, который еще не двигался с места. – Вы разрешите ему, господин Исмаили, присесть у вашего приемника. Не беспокойтесь, во всяком случае, он ничего не повредит.

– Да-да, конечно, – поспешно произнес Шахрух. Он перехватил полный обожания и благодарности взгляд, который бросил Касым на русского, и помрачнел, но сказал сдержанно: – Не забудь прочитать очищающую молитву.

– Да-да, господин, – торопливо согласился мальчик, и прежде чем прикоснуться к вещи, созданной неверными, пробормотал фразу из корана.

Шахрух поморщился.

– Ты плохо молишься, – сказал он. – Произнеси трижды всю молитву от начала до конца. – Он повернулся к Андрею: – Вы помните, конечно, дорогой Андре, нашего арабиста? Вот кто умел привить любовь к корану, понять всю неисчерпаемость этой великой книги! Как, кстати, его звали?

– Я тоже забыл, – сказал Андрей.

– М-да, – произнес Шахрух.

– Помню только – круглый, пыхтящий, как самовар, – продолжал Андрей. – «Омин облогу акбар», – пропел он дребезжащим тенорком.

Шахрух вздрогнул от удивления, но тут же овладел собой:

– Как живой! – воскликнул он, рассмеялся и тут же посерьезнел. – А драку нашу вы мне простили? – спросил он со значением.

– Какую? – Андрей задумался. – Чего не бывает по мальчишеству? – Он махнул рукой.

– Но след-то, наверное, до сих пор остался? – настойчиво продолжал Шахрух.

Наступила тишина. Только слышно было похожее на всхлипывание бормотание Касыма. Андрей отпил из рюмки и похвалил коньяк.

– За те двенадцать лет, что прошли после лицея, – сказал он, – я был во множестве переделок. На теле моем появилось немало зарубок на память. Ваша, наверное, не самая глубокая, хотя зубы у вас были острые. Может, сами узнаете? – Андрей закатал рукав. Повыше локтя виднелся белый искривленный след от зубов.

Шахрух с деланной небрежностью взглянул на него,

– Извините, дорогой господин Долматов, – сказал он сочувственно. – Я каюсь, что пригласил вас к себе не только как старого друга, но и по ничтожнейшему поводу: из-за этого радио. – Он кивнул в сторону приемника, у которого возился Касым. – Но в нашей глуши, – заключил Шахрух, – не сыщешь специалиста.

– Вот растет ваш собственный радиотехник, – Андрей вновь показал на Касыма. – Ну-ка, парень хороший, что там? Доложи-ка.

Круглые глаза Касыма смотрели недоуменно.

– Всего-навсего проводок оборвался, мастер, – запинаясь, произнес он.

Андрей поднялся, заглянул в аппарат и сказал, потрепав мальчика по затылку:

– Ты прав! Из-за такого пустяка все ваши волнения, господин Шахрух.

– Надо же! – воскликнул Шахрух. – Тысяча извинений, господин Долматов! Дорогой Андре…

Громко заговорило радио. Это Касым уже успел припаять провод и включил приемник. Передавалась политическая беседа.

«…Как хорошо известно нашей уважаемой общественности, – с деланной заинтересованностью произносил высокий голос, – курды не способны к самоуправлению…»

Касым застыл, оставив руку на рычажке.

«…Главари их фанатичны и столь же ленивы, сколь и жестоки. Напомню вам, господа, что во время последних курдских волнений, которые, хвала аллаху, были быстро прекращены нашим мудрым правительством, свирепый, не ведающий жалости даже к своим близким шейх Гариби-Сеид собственноручно умертвил свою жену только потому, что она во имя спасения малолетних детей желала сдаться с ними на милость правительственных войск…»

Полуоткрытый рот Касыма чернел на бледном лице.

Шахрух вскочил, чтобы выключить аппарат, но то ли по незнанию, то ли от волнения повернул ручку в другую сторону, и радио завопило:

«…Изверг не пощадил и детей своих. Все они, окровавленные, были найдены у трупа несчастной матери…»

– Нет, – сдавленно произнес Касым. И вдруг закричал отчаянно: – Нет! Неправда! – Слова мешались с истерическими всхлипами… – Она есть… Не умерла… Он не такой. Нет!

Шахрух с остервенением выдернул вилку из розетки.

– Они лгут, лгут, – сквозь всхлипы повторял Касым. Шахрух не дал ему продолжать. Лицо Шахруха по-прежнему было ласково, а холеные пальцы сжали губы Касыма так, что мальчик застонал.

Вбежали двое слуг.

– Отведите мальчика в комнату для гостей, – сказал им хозяин. – Угостите его, развлеките. Я потом приду, проведаю тебя, дорогой.

Но Касым, едва Шахрух отпустил его, кинулся к двери.

– Стой! Куда? – закричал Шахрух, на миг потеряв себя.

Отчаянный вопль донесся уже с улицы.

– Мастер! Спасите! Они убьют меня, убьют…

Секунду спустя все уже были внизу. Там дюжий дворник деловито заламывал Касыму руки за спину. Мальчик укусил его за руку, но детина только поморщился и поволок Касыма к решетчатым воротам особняка.

Мимо проезжал извозчик. Желая, очевидно, узнать, что происходит у дома самого знатного в этом городе человека, он придержал коней.

Тут же Андрей вырвал Касыма из лап дворника, подхватил мальчика под мышки, бросил его в экипаж, вскочил на подножку, взял у опешившего извозчика кнут и стегнул коней так, что они понесли.

– Стойте, – повелительно закричал вслед Шахрух. – Стойте, господин Долматов. Вы – в чужой стране. Извольте чтить ее законы!

Андрей не оглянулся.

Тогда Шахрух жестом подозвал к себе нескольких, будто по заказу появившихся зевак, и, хотя лицо его было перекошено от гнева, спросил четким голосом:

– Вы все видели?

– Да, господин, – ответили хором люди.

– Тогда хорошенько запомните, что произошло похищение мусульманского отрока неверным. Вам придется еще рассказывать об этом – я уверен.

Он резко повернулся и пошел к своему автомобилю.

У площади Андрей придержал коней, отдал кнут остолбеневшему, ничего не понимающему кучеру, подхватил Касыма на руки – мальчик был в беспамятстве, – пересел на другого извозчика, и через четверть часа оказался у дома Мирахмедбая. Он уложил Касыма в постель, раздобыл у мадам Ланжу кое-какие лекарства, и вскоре мальчик открыл глаза.

– Ну как ты? – спросил Андрей

– Хорошо, господин Долмат, – ответил Касым и вдруг расплакался. – Он убить меня хотел. Я знаю, знаю!

– За что тебя убивать? – спросил Андрей.

Касым не успел ответить. Тяжелые кулаки забарабанили в дверь. Андрей едва успел открыть; в комнату ворвался возбужденный торговец Султанбек. Вместе с ним был здоровенный бритоголовый детина – один из приказчиков Султанбека. Султанбек пошарил глазами по комнате, увидел Касыма и, облегченно вздохнув, велел мальчику:

– Ну-ка, собирайся! Поедем домой. Я напою тебя чаем, позову муллу и табиба.

Бритоголовый детина грозно двинулся вперед. Андрей закрыл собой мальчика.

– Господин Султанбек, – произнес он, с трудом сдерживая себя, – в этой комнате хозяин – я. Извольте выйти!

– Кудрат! – крикнул Султанбек, зло сверкнув глазами. – Возьми щенка!

Бритоголовый вытащил из-за голенища нагайку, но Андрей перехватил волосатую руку, и в тоже мгновение здоровенный мужчина с воплем рухнул на пол. Андрей толчком отправил за дверь торговца Султанбека, а вслед за ним вышвырнул едва поднявшегося на четвереньки слугу.

Тут же дверь затряслась снова. Султанбек сыпал проклятиями и угрозами.

Послышалось еще несколько взволнованных голосов, и наконец все покрыл бас Мирахмедбая.

– Пророк праведный, – рокотал он. – Что за наваждение на мой дом? – Он, по-видимому, тут же понял, что к чему, и прошипел по-узбекски. – Не будь бараном, Султанбек! Не хватает, чтобы полиция вмешалась в это дело. Убирайся из моего дома со своим малаем. Я сам все улажу.

– Простите, почтенный, – пробормотал торговец. – Я бы сам не посмел, но господин Шахрух велел доставить мальчишку живым или мертвым. Если этот проклятый Долмат узнает, что Касым…

– Умолкни! Да не откроется твой рот вовеки!

Шаги удалились.

Андрей посмотрел на Касыма. Глаза мальчика светились неожиданным восторгом.

– Как вы их ловко выбросили, господин Долмат! – произнес он дрожа. – Вот бы мне так научиться!

– Научишься, – пообещал Андрей. Он налил в пиалу чаю, капнул туда несколько капель из флакончика. – Вот выпей. И рассказывай обо всем без утайки. Это не для меня нужно, а для тебя. Если я все буду знать, все, ты понял, тогда мне легче будет защищать тебя. Мальчик выпил, но молчал.

– Как тебя зовут? – спросил Андрей.

– Касым… Газими, – сказал мальчик, побледнев. – Так меня называли прежде, – несмело продолжал он.

– Где?

– На севере. Я жил в горах с отцом и матерью. – Мальчик всхлипнул. – И братьев было много.

– Ты курд?

Газими вздрогнул.

– Я слышал, как ты бормотал по-курдски, когда тебя тащили.

– Да, – еле слышно ответил мальчик. – Я курд.

– Как ты попал в этот город?

– Не помню. Я был совсем маленький.

– Где ты жил?

– У разных людей, пока был мал, а потом меня отвезли к толстому Абдурашиду, который смушки у крестьян собирает. Абдурашидбай сказал мне, что я – его племянник, а родители мои умерли. Я так и жил у него, работал тоже. Меня кормили вместе с рабочими на складе и чай давали. Только бил меня Абдурашидбай почти каждый день. Один раз я взял без спросу горсть орехов, так он меня даже ногами топтал. Я сознание потерял, очнулся, слышу, он шепчет: «Только бы не умер. Спаси его аллах!» Вроде бы испугался за меня. А чего ему пугаться? «Одним ртом меньше – остальным жратвы больше» – это старшая ханум Абдурашидбая так говорила всегда.

Мальчик умолк, опустив голову. Андрей налил ему еще чаю.

– Потом я понял, почему он за меня боялся, – продолжал Газими. – Это после того, как меня украли.

– Как – украли?

– Очень просто. Меня со двора никуда не выпускали, а однажды случился пожар на соседнем дворе. Все побежали туда, воду таскали, чтоб к нам огонь не перекинулся, ну и забыли про меня. Я у раскрытых ворот стоял, на пожар смотрел, и тут сзади – мешок мне на голову и поволокли. Я испугался. Кто-то посадил меня впереди себя в седло, застучали копыта.

Увезли меня далеко-далеко, за степь, к самым горам. Потом пришел человек, высокий такой, с усами. Усадил меня за стол, а на нем всякие угощения, и говорит: «Ты ничего не бойся. Я твой старший брат. Зовут меня Рашиди. Теперь, – говорит, – никому тебя не отдам. Будем жить вместе, пока отца не освободим». А я спрашиваю: «Где наш отец?» – Газими поднял на Андрея взгляд, полный ужаса и надежды.

– Не бойся, – Андрей обнял его за плечи.

– Ладно, – согласился Газими и продолжал шепотом: – Отец наш, сказал тогда Рашиди, самый большой курдский вождь. Он весь наш народ против врагов поднял, хотел, чтобы мы свободными стали. Но у врагов были английские винтовки и пулеметы, а у курдов – только охотничьи ружья и кинжалы. И многие курды погибли. Нас враги схватили, но Рашиди от них сумел убежать. Он сильный и ловкий и ничего не боится. Как вы, господин Долмат! А отец… Ой, господин Долмат, сколько я вам наговорил! – в страхе воскликнул Газими.

– Ты же веришь, что я – твой друг.

– Верю, – горячо сказал мальчик.

– Так что ж ты? – мягко ободрил его Андрей.

– Отец у немца служит, – шепотом произнес Газими. – У того самого, который за всякие черепки большие деньги дает. Кроме немца, никто не знает, что отец – курдский вождь. Узнали бы, сразу бы убили отца.

– Та-ак, – протянул Андрей. – Почему же тебя твой брат Рашиди торговцу Султанбеку отдал?

– Он не отдавал меня, – сказал мальчик. – Я у Рашиди две недели прожил. Мы далеко в горы забрались и ехали еще дальше, но утром к речке спустились, а на нас со всех сторон солдаты как кинутся. Рашиди троих из винтовки застрелил, я сам видел, как они повалились. Ей-богу! И сам он упал тоже… А меня солдаты схватили, привезли в этот город, долго держали в какой-то конуре. Потом пришел Султанбек, у которого все зубы золотые. Принес всяких гостинцев, начал со мной говорить. Спрашивал, что за люди, которые меня увезли, о чем они мне рассказывали, нет ли среди них моих родственников. А я, вы не смотрите, господин Долмат, что я неграмотный! Я ой, какой хитрый! Я сказал, ничего никто мне не рассказывал, никаких родственников у меня нет, но, говорю, кормили меня хорошо те люди. А кто они – не знаю.

Султанбек пришел и на другой день и еще. А как-то говорит: «Ты меня слушай. Открою тебе всю правду. Ты, – говорит, – узбек из Коканда. Тебя привезли маленьким с советской стороны, а твоих отца и мать большевики убили, они всех убивают, кто не хочет от аллаха отречься. Я тебя, – говорит, – возьму к себе, потому что все узбеки – братья, и значит, ты мой брат. И зовут тебя, ты же знаешь! – тоже по-узбекски – Касым».

А я уже знал, что я Газими. Только молчал.

И начал я жить у Султанбека вместе со сторожами. Они и склад сторожили, и меня – тоже. И никуда меня не отпускали, пока вы не появились.

– Почему же со мной начали отпускать?

– Они все время за нами следили, господин Долмат. Вы-то не замечали, наверное, этого?

– Нет, – простодушно сообщил Андрей.

– И когда мы к господину Шахруху Исмаили этому ходили, двое тоже за нами все время тайком шли, я видел. И еще я вам хотел сказать…

– О чем?

– Господин Шахрух Исмаили один раз, уже темно было, на своем автомобиле к Султанбеку приехал. Я услышал – окно было открыто – он Султанбеку говорит: «Надоумило вас с вашим Мирахмедбаем. Держали бы щенка под замком, как прежде, так нет: решили на этого живца поймать Долматова! А мальчишка нам ой как нужен…» А Султанбек спросил: «Что же делать, эффенди?» А господин Шахрух отвечает: «Аллах велик. А если мальчишка раскроется – уберем его». Тут Султанбек поднялся и пошел к окну посмотреть, не подслушивает ли кто, и я убежал.

Газими опустил голову и тут же вздрогнул, потому что в дверь постучали. На этот раз – сдержанно.

– Кто там? – спросил Андрей.

– Это я, Андрей Дмитриевич, – ответил Аскар-Нияз. – Я безоружен, и у меня с собой бутылочка настоящего коньяку. – Он появился на пороге и развел руками. – Не скрою, я с миссией от достопочтенного нашего Мирахмедбая. Пустите?

– Милости прошу, – сказал Андрей.

Аскар-Нияз потрепал по затылку Газими, бросил на ходу: «Жив, джигит?» – присел к столу, откупорил бутылку, налил себе и Андрею и выпил, как всегда, не дожидаясь. Он начал, казалось бы, издалека:

– Потрясающая способность у вас, Андрей Дмитриевич, наживать врагов. Синяев, к примеру. У князя и ненависть к вам, и вдобавок ревность. И то и другое по вашей вине. Теперь вот работы лишились и Шахруха восстановили против себя. А Шахрух Исмаили – личность сильная и, не скрою, весьма опасная. – Аскар-Нияз пожевал лимон и, отвечая своим мыслям, покачал седеющей головой. – Нет, так не ведут себя, – сказал он и спохватился, что произнес это вслух.

– Разве человек может себя вести по-другому! – Андрей посмотрел на Газими. Мальчик не понимал, о чем беседуют взрослые, потому что говорили они по-русски, но был весь в напряжении.

– Ты ляг, подремли, – сказал ему Андрей. – Мы здесь с дядей о своих делах поговорим.

Газими подчинился и даже глаза прикрыл вздрагивающими веками. Аскар-Нияз посмотрел на Газими и ответил Андрею:

– Вы правы. Человек иначе поступить не может. Я, как и вы, имею в виду то, что произошло сегодня в доме Шахруха Исмаили. Мне рассказали об этом, а я легко представил, зная эту публику, как все происходило на самом деле. Вы вступились за мальчишку, чужого вам по крови, по вере. Нищего, забитого, никому не нужного. И навлекли на себя кучу неприятностей. Шахрух Исмаили – человек крайностей и к тому же в ярости слепнет.

– Вы на моем месте, поручик, поступили бы так же. Я убежден.

– Спасибо, – сказал Аскар-Нияз и опустил глаза. – Впрочем, вы переоцениваете меня. Я не уверен, что вступился бы за этого маленького раба. В былые времена – может быть. В ту пору, когда я относился к породе людей. Но вся наша проклятая жизнь убивает эту породу. В войнах, революциях гибнут единицы. Проклятая повседневность убивает человеческое в миллионах душ, и это самое страшное.

– Нет, – возразил Андрей. – Все не так мрачно. К счастью, люди не только тупеют, но и поднимаются. Целые народы возрождаются. И мы оба живы. Вот за это и выпьем.

– Дай бог, чтоб так, – тихо произнес Аскар-Нияз, Он выпил торопливо и сказал: – Сейчас вы подумаете обо мне иначе, Андрей Дмитриевич. Я хочу увезти мальчишку.

– Куда?

– Это неважно, – уклончиво ответил Аскар-Нияз. – Суть в другом: ни вас, ни его в покое они не оставят. Слава богу, Шахрух почему-то не вмешивает в это дело полицию. Или того хуже – жандармерию. Но так или иначе, не мытьем, так катаньем мальчишку они у вас отнимут.

– Я уже говорил, что верю вам, поручик. Знаю, что зла мальчику вы не причините. А остальное уладится. Я сам скажу ему, пусть идет с вами. Только не сейчас, наверное. – Андрей посмотрел на окно. – Уже стемнело.

– Вы-то не боитесь ходить по ночам, – многозначительно возразил Аскар-Нияз. – Ну и я не робкого десятка.

– Касым! – решительно позвал Андрей. – Пойдешь с господином Аскар-Ниязом. Он отведет тебя к хорошим людям и позаботится о тебе. – Он помолчал и добавил: – Это все равно, что ты пошел бы со мной. Ты понял?

– Да, – тихо ответил Газими, опустив голову.

– Вы гений, – сказал Аскар-Нияз, ухмыльнувшись. – Будь я даже подлецом, у меня не оставалось бы иного выхода – только порядочность! – закончил он вполне серьезно и положил руку на голову Газими. – Пойдем, мальчик. Ты увидишь, все будет так, как сказал господин Долматов.

На улице стоял экипаж. Всхрапывала лошадь, и возница поругивал ее. В слабом свете, падающем из окон, была видна грузная фигура Мирахмедбая.

– Молодцом, господин юзбаши! – похвалил он, открыл дверцу и пропустил Аскар-Нияза, державшего мальчика за руку.

Экипаж помчался по освещенному бульвару и свернул в кривой темный переулок. Стук копыт стал глух: экипаж катил по разъезженной пыльной колее. Он проехал двести метров, и тут черная фигура, похожая на огромную птицу, обрушилась сверху на кучера и сшибла его с облучка. Возница даже не вскрикнул. Лошадь шарахнулась в сторону, фаэтон попал колесами в арык и опрокинулся. Минуту спустя из него выбрался Аскар-Нияз. Он вытащил вслед за собой мальчика, прижал его к стене и хрипло приказал тому, кто прятался в темноте, выжидая:

– Ни с места! Пристрелю!

Все было тихо. Вспыхнул карманный фонарь. Тонким лучом Аскар-Нияз быстро нащупал темную фигуру, прислонившуюся к дереву. На миг явилось заросшее лицо и рука, сжимавшая кинжал. Аскар-Нияз выстрелил дважды подряд, но оба раза в землю. Кто-то сзади ударил его по руке, и она бессильно повисла. Аскар-Нияз опустился на колени и начал шарить вокруг в надежде найти свое оружие. Темная фигура бросилась на Аскар-Нияза. В то же мгновение раздался голос Андрея Долматова: «Остановитесь!» – тут же глухой удар и стон.

Неизвестный успел схватить мальчика и ринулся в боковую улицу. За ним помчался, бормоча проклятия, Аскар-Нияз. Андрей бежал позади всех, прижимая ладонь к плечу и раскачиваясь на ходу. Оба они, Аскар-Нияз и Андрей, едва поспевали за могучим похитителем. Неожиданно шаги впереди стихли. Тяжко дыша, остановились и Андрей с Аскар-Ниязом.

– Так-то, дорогой! – Аскар-Нияз все-таки гмыкнул по-своему. – Отдаю вам должное: обезоружили вы меня мастерски. – Он попытался пошевелить кистью правой руки, но вскрикнул от боли.

Андрей молчал. Аскар-Нияз зажег фонарик, посмотрел на Андрея и произнес:

– Ого! Да у вас все плечо в крови.

– Погасите фонарь, – с трудом произнес Андрей. – Укроемся где-нибудь, потом во всем разберемся.

Издалека донесся полицейский свисток. Андрей с трудом поднялся.

– Бежим, поручик, – произнес он глухо.

Аскар-Нияз все-таки ухитрился оторвать длинный лоскут от своей рубашки.

Теперь уже стал слышен топот сапог.

– Оставьте меня, поручик, – превозмогая боль, попросил Андрей, – зачем вам попадать в полицию?

Аскар-Нияз кое-как закончил перевязку.

– На кой черт вы закрыли меня собой? – спросил он.

– Вам нужно жить, – ответил Андрей.

– Благодарю! – воскликнул Аскар-Нияз. – Вы что, знаете бандита, который напал на меня?

– Догадываюсь, кто он.

– Тогда я спокоен, – сказал Аскар-Нияз. – Доберитесь до какой-нибудь аптеки и будьте пока здоровы. Счеты успеем свести.

И он пошел навстречу полицейским.

Они вернулись все вместе: князь Владислав Синяев, Семен Ильич Терский и бывший поручик Аскар-Нияз.

Владик потребовал бутылку рому, выцедил ее стакан за стаканом, разбил бутылку о стену и пошел к себе спать. Терский переоделся и быстро умчался из дому, а поручик Аскар-Нияз зашел в кабинет к Мирахмедбаю.

– Утащили у меня мальчишку, – сказал он с порога. – Но я найду его, клянусь.

Мирахмедбай встал, прошелся по своему кабинету с массивным письменным столом на львиных лапах. К Аскар-Ниязу он, однако, не приблизился, руки ему не подал, а уронил жестко:

– Знаю. Но ваши клятвы даже на позеленевшие медяки не разменяешь.

– За что же обижаете меня, почтенный? – спросил Аскар-Нияз. – Слово мое твердо.

– Кто же утащил щенка?

– Мальчишку уволок высокий, здоровый, как бык, человек с замотанной рожей. Но я отыщу его.

– Именно на это мы и надеемся, юзбаши. Но не только этим вы подтвердите свою верность исламу.

Глаза Аскар-Нияза угрожающе сузились. Он вскочил.

– Сядьте, – велел Мирахмедбай. – И успокойтесь. Я только предлагаю искупить вину. Не возмущайтесь, все произошло из-за вашего упрямства. Я же советовал вам – оставить Касыма у меня и держать его здесь взаперти.

– Долматов поверил, что я передам мальчика хорошим людям, Касым послушался его. А у вас в подвале, простите, не лучшее место на свете.

На этот раз передернулось лицо Мирахмедбая.

– Нашли перед кем отстаивать свою честь, – произнес он презрительно. – Я считал, что ваша дружба с этим Долматовым – всего лишь игра, что вы хотите прощупать его, узнать, чем он дышит.