Текст книги "Приключения 1976"

Автор книги: Эдуард Хруцкий

Соавторы: Пётр Проскурин,Сергей Плеханов,Октем Эминов,Иван Сибирцев,Григорий Стан,Константин Тенякшев,3иновий Шейнис,Олег Туманов,Анатолий Шавкута,Борис Ресков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 34 страниц)

Он распахнул дверь, повеяло спокойной, вечерней свежестью. Вдали, будто за тысячу верст от корчмы, засвистал паровоз. Из-под самых ног Крутиса неожиданно шарахнулся кот, и великан опять длинно выругался по-русски.

– Начали, – скомандовал Крутис, бросаясь к забору. – Здесь у меня припасена щель.

Вскоре они оказались в палисаднике и, обогнув мирно спящий дом, углубились в большой фруктовый сад.

– Сейчас снова забор, – предупредил Крутис, – а прямо за ним берег Швентаи.

– Туда нельзя, – запротестовал краснодеревщик. – Если нас оцепили энкавэдисты, мы окажемся в ловушке. В какую сторону оттуда мы ни подадимся, напоремся на засаду. Тогда придется возвращаться обратно. А тем временем они начнут прочесывать местность вокруг корчмы шаг за шагом…

– А ты неплохо разбираешься в обстановке, парень, – оборвал его Крутис, но Крутиса остановил Скочинский:

– И к тому же парень, кажется, прав. Что вы предлагаете?

– Я думаю, лучше вернуться немного назад, этак метров на двести, садами, а затем повернуть налево. Вскоре мы упремся в проселочную дорогу, а за ней начинаются сплошные заросли ольхи. Там не то что НКВД, а наши жены не найдут нас, если б мы захотели от них укрыться. Так мы можем обогнуть все Укмерге и войти в город с той стороны, где нас никто не ждет.

– Согласен, – порывисто произнес Крутис. – Не будем терять времени.

Где-то в стороне прозвучал винтовочный выстрел, за ним другой, третий.

– Друзья встречаются вновь, – усмехнулся Крутис и снова выругался.

Узкой полоской перед густой стеной невысоких деревьев светлела дорога.

– И луна, как назло, – прошептал Пятрас, но Скочинский быстро зажал ему рот.

Метрах в тридцати от них виднелась фигура красноармейца с винтовкой наперевес.

– По одному, – приказал Крутис. – Ну! – и тут же рванулся через дорогу.

– Стой! – прозвенел оглушительный возглас. Прогремел выстрел.

Красноармеец судорожно согнулся и боком упал на дорогу.

– Зачем вы стреляли? – прошипел краснодеревщику Скочинский.

– А что было делать? Что? – возмутился тот. – Пятрас, я вас прикрою. Ждите меня по ту сторону проселка.

Скочинский подтолкнул Жмудиса, и тот одним махом влетел в глухие заросли ольшаника.

– Сюда, – услышал он слева приглушенный голос Крутиса.

К Спустя мгновение через дорогу перебежал и Скочинский. Несколько пуль с опозданием просвистели за ним. И тут же Пятрас увидел, как, будто споткнувшись, краснодеревщик упал прямо на середину дороги.

Жмудис приподнялся на локти и получил здоровенную затрещину от Крутиса.

– Хозяин, хозяин, господин Клудис, – прозвучал жалобный голос с дороги.

– Не время, – придерживая за плечи Жмудиса, прохрипел Крутис. – Парень готов. Будем отходить.

– Но… – вырвалось у Пятраса.

– Никаких «но», Клудис, – ледяным тоном приказал Скочинский. – Вы не сестра милосердия.

Где-то поблизости послышались голоса, переговаривающиеся между собой по-русски.

– Ползком, – прошептал Крутис и пополз первым, вертко, как угорь, изгибаясь всем телом. Так ползли они, прижимаясь к земле, натыкаясь на узловатые корневища, проваливаясь в колдобины.

VIII

– Ну как? – с беспокойством спросил Горбунов тяжело дышащего Шапаса.

Шапас стал докладывать о событиях в корчме.

– Самый ценный из них, кроме Варнаса, конечно, парень со списками, человек среднего роста, с круглым, начавшим полнеть лицом и темными усами. У него адреса всех присутствовавших на сборище, его надо задержать во что бы то ни стало!

– Как глупо выпустили Яниса Варнаса, – сокрушенно заметил подполковник. – Задали сами себе лишнюю работу.

– Товарищ подполковник, а может, это и к лучшему, что так получилось? В корчме они бы отстреливались до последнего патрона. А теперь бандиты деморализованы. И поодиночке с ними будет управиться легче.

– Все может быть, – задумчиво отвечал Горбунов. – Так, говоришь, принимали присягу на мече Витовта? Это они здорово придумали, ничего не скажешь. Бьют на национальную гордость!

Издалека послышался хриплый, надрывный гудок паровоза и один за другим два пистолетных выстрела.

– Это еще что? – прислушиваясь, глухо сказал подполковник, нервно затягиваясь папиросой.

Не прошло и нескольких минут, как за окном раздались чьи-то тяжелые шаги, распахнулась дверь, и в кабинет ввалился человек. Лицо вошедшего было бледным, как марля, на лбу кровоточила рана, правый рукав пиджака разорван, брюки и сапоги в грязи и залиты кровью.

– А все же мы их взяли! – судорожно хватая ртом воздух, сказал он.

– Где остальные? – с беспокойством спросил Горбунов, усаживая его на стул.

– Ничего, товарищ подполковник, не беспокойтесь. Уже прошло. Трое наших ранено, в том числе и Зигмунд Пихович. Ранен в плечо. Перестрелка завязалась на всю катушку, а этот гад, Трубнис, гранату бросил. Такое там творилось, трудно передать. Хорошо, что быстро кончилось…

– А как Пихович?

– Все в здании милиции. Нам повезло – вовремя подоспел военный патруль. С Трубнисом оказалось пять человек, а нас было только четверо. Правда, мы рассчитывали, на мирный исход дела. Подошли с Зигмундом к дому, входим во двор, видим, в двух окнах лампа горит, как и положено. Но тут, как из-под земли, появился здоровенный парнище. Стоит в тени деревьев – и «стой, пароль!». А мы же их пароля не знаем. Зигмунд тогда выступает вперед и говорит ему, что он, Зигмунд Пихович, пришел к товарищу, с которым ему срочно надо поговорить по важному делу. А этот гад ни в какую. «Стойте и не шевелитесь, иначе очередь всажу», – предупреждает нас, а сам пробирается к входной двери. Стукнул в нее несколько раз, ему открыли, мы двинулись было за ним, да он успел закрыть ее на засов. Через минуту, а может больше, раздается голос Трубниса, Зигмунд же его хорошо знает, учились вместе. Спрашивает, что нам надо. Он и ему говорит, я-де Зигмунд Пихович, надо мне с тобой поговорить конфиденциально, а тот как фуганет матом. Я обозлился, толкнул Зигмунда рукой, чтобы стал к стенке, но он стал говорить, что, мол, напрасно Трубнис перестал с нами знаться, что рано, мол, считает себя президентом. Тогда бандюга не выдержал и несколько раз выстрелил, ранив Пиховича. На шум подоспели наши, а за ними – и патрульные. Ну, оцепили мы дом, постреливаем в окна. Вдруг окно – то, что выходит на реку, – распахивается, а из него один за другим выскакивают три человека. Завязалась драчка. Я схватился с одним бандитом, но тут раздается оглушительный взрыв, а потом в окне появляется Трубнис. Выпрыгнул во двор и сразу дернул вправо и в сторону, к кустам, но я успел в него выстрелить. Трубнис споткнулся и упал, тут-то на него и навалились ребята.

– Хорош Трубнис, – сказал Горбунов, – бросил в ваши объятия своих холуев, оглушил взрывом гранаты, а сам под шумок решил улизнуть… Хитер… – Он подошел к телефону и, когда его соединили с милицией, приказал: – Машину с задержанными после оказания им медпомощи под усиленной охраной отправить в Каунас. Раненых сотрудников – в больницу. Остальных ко мне!

В комнату быстрыми шагами вошел начальник местного отделения НКВД,

– Товарищ подполковник, – обратился он к Горбунову, – операция по ликвидации сборища в корчме выполнена! Во время операции ранены три человека. Задержанные, двадцать семь душ согласно списку, содержатся во дворе милиции. У корчмы оставлен пост наблюдения.

Горбунов взял список, пробежал глазами.

– И оба Варнаса здесь?

Начальник кивнул головой, покинул комнату и тут же снова вошел с внушительным, широким клинком.

– Это что? – вскинул Горбунов брови.

– Так называемый меч Витовта, товарищ подполковник. Бутафория. Украден в драматическом театре. Тот самый, на котором клялись заговорщики. И здесь не смогли без лжи. Да что с них брать? Работают на Германию, хотят они того или не хотят, знают или не знают, а клянутся на мече Витовта. Имя-то зачем упоминать его столь кощунственно? Громил Витовт тевтонов всю жизнь. А эти лоботрясы даже родной истории выучить не удосужились.

IX

Перед самым выездом Скочинский спросил у хмуро молчавшего Жмудиса:

– Вы знаете, как отсюда добраться до Утены?

– Еще бы, – удивился Пятрас. – Я же сам оттуда. Но не успели они отъехать на север и пятнадцати километров, как Скочинский приказал остановить машину.

– Здесь должна быть рокадная дорога на Расейняй.

– Это одно только название, что дорога, – возразил Пятрас. – Обыкновенная просека – только и всего.

– Просека так просека, черт с ней. Лишь бы по ней можно было проехать.

– Как-нибудь проберемся. Но раньше шести вечера быть там не обещаю.

Скочинский искоса взглянул на Жмудиса и сунул руку во внутренний карман.

Пятрас весь подобрался, готовый предупредить любое его движение.

– Здесь пропуска в пограничную зону на ваше и мое имя, – сказал Скочинский, доставая какие-то бумаги и передавая Жмудису.

Пятрас удивленно взял их в руки. Это действительно были самые что ни на есть доподлинные пропуска, и что совершенно поразило Пятраса – на бланках их отдела и заверенные печатями.

– И вот еще что, господин Клудис, – продолжал Скочинский. – Перестаньте вы кукситься. Вы что, гимназистка?

– Стасис не выходит из головы, – взглянув прямо в глаза Скочинского, ответил Жмудис. – Краснодеревщик, как вам угодно было его именовать.

– Согласен, это потеря. Но совесть не может нас упрекнуть в том, что мы бросили товарища в беде.

Скочинский задумался, затем продолжал:

– Господин Клудис! Я, пожалуй, должен вас посвятить в некоторые детали нашего путешествия. Прошу вас быть повнимательнее… Мы должны во что бы то ни стало попасть на седьмой кордон Расейняйского лесничества. Это километров десять-двенадцать севернее Юрбаркаса – поворот направо в изгибе речушки, старое шоссе на Таураге.

Жмудис весь превратился в слух, ловя каждое его слово.

– И еще, – будто спохватившись, добавил Скочинский, – хочу вас предупредить на всякий случай. Если нам по каким-либо причинам придется расстаться в пути, вы должны любыми способами добраться до указанного мною кордона; вызвать лесничего Яниса Пиккериса и доложить ему о случившемся. Пароль: «Здравствуйте. Скажите, как выйти к Неману?» Он вам ответит: «К Неману пути закрыты, можете оставаться у меня». – Скочинский немного подумал и закончил: – Вот теперь, кажется, все, что вы должны знать, мой дорогой спутник и телохранитель.

X

В Расейняй приехали без приключений. Погода снова испортилась, моросил мелкий дождь, покрывая каплями ветровое стекло. Пятрас постоянно включал и выключал «дворники», и тогда капли струйкой сбегали по капоту в сторону и вниз.

Разговаривая со Скочинским, он не переставал думать, как бы ему уведомить обо всем Озерова.

Хмурое небо еще больше потемнело. Когда въехали в междулесье, казалось, наступили сумерки, хотя до вечера было еще далеко. Путь был глухим и безлюдным, Но при выезде из лесного массива на гравийную дорогу с указателем «На Таураге» показался пограничный пост. Три пограничника стояли у дороги, четвертый сидел на скамейке у небольшого домика.

– Час от часу не легче, – останавливая машину, сердито произнес Пятрас и добавил: – Будьте готовы, это вам не милиция…

Скочинский внимательно посмотрел на Пятраса. К машине подошел веснушчатый паренек в зеленой фуражке и откозырял.

– Водителя прошу в помещение, там регистрируют пропуска.

Жмудис поблагодарил его и направился по тропинке к помещению. Пограничники равнодушно разглядывали машину.

– Ваша фамилия Клудис? – спросил сидевший за столом пограничник.

– Да!

– Будем знакомы. Лейтенант Андреев! Имею распоряжение комендатуры оказывать вам всяческое содействие.

– Все, что я вам сейчас передам, прошу срочно сообщить следующему за мной капитану Озерову и в каунасский отдел НКВД, – быстро заговорил Пятрас. – Своего спутника, некоего Владислава Скочинского, я везу на седьмой кордон Расейняйского лесничества. Ищите его на карте примерно в десяти километрах севернее Юрбаркаса. Запомните имя: лесничий Янис Пиккерис. Едем к нему.

– Есть такое лесничество! – ткнув карандашом в точку на зеленом фоне карты, подтвердил Андреев.

– Дальше. Скочинский, видимо, покидает нашу Литву. Чувствую, уносит ноги не иначе, как в фатерлянд! Так что передайте Озерову, пусть приготовится принять его у кордона, если решат его брать.

– Так, – проговорил Андреев, – скажите, что вам известно об этом Пиккерисе?

– Ровно ничего! Но предполагаю, что в его лесничестве пересыльный пункт через границу вражеской агентуры.

– Что еще? – сухо спросил пограничник.

– Имейте в виду, возможно, где-то в пути Скочинский покинет меня и будет добираться до лесничества самостоятельно. Мне он передал пароль для связи с Пиккерисом.

– Какой?

Жмудис назвал пароль и продолжал:

– Однако не исключено, что все это сказано им для дезинформации. Кто знает, может, расставшись со мною, он попытается скрыться, изменив маршрут своего движения. Или сам двинется к границе, или попытается вернуться назад. Допускаю также, что в пути он попытается ликвидировать меня, чтобы не раскрывать подлинной явки. И вот еще что, в руки контрреволюционного подполья попадают бланки каунасского отдела НКВД. Те самые, что сейчас лежат перед вами.

– Передам, – согласился Андреев. – Наш отряд выйдет в этот район, кордон номер семь здесь рядом. Однако нас интересует ваш спутник.

– Это, по всей вероятности, немецкий разведчик, поэтому наши товарищи и идут по его следу, – пояснил Пятрас.

– То, что ваши товарищи идут, это их дело. А нам не мешало бы и самим на него посмотреть. Если произойдет что-либо непредвиденное, мы ведь должны иметь о нем какое-то представление.

– Понимаю, товарищ Андреев. Так что, привести его сюда?

– Скажите, что эта процедура необходима при регистрации паспортов в пограничной зоне! – ответил лейтенант, листая журнал записей пропусков.

Увидев вышедшего из домика Жмудиса, Скочинский открыл дверку машины и спросил:

– Ну, что там?

– Господин Владислав, они требуют вас с паспортом!

Скочинский вышел из машины и безучастно спросил у Пятраса:

– Вместе пойдем?

Лейтенант внимательно разглаживал паспорт Скочинского, время от времени бросая быстрые взгляды на его владельца, делая нужные записи в книге регистрации. Скочинский изо всех сил таращил глаза, стараясь разглядеть, что именно там записывают.

– У вас пропуск на пять дней, – возвращая бумаги, напомнил лейтенант. – Прошу не просрочить, при выезде не забудьте снова зарегистрироваться. А сейчас вы свободны, можете ехать!

Позади их машины стоял черный «мерседес», шофер его уже вылез из кабины, направляясь на регистрацию.

Скочинский шел впереди, кутаясь в свой легкий плащ.

Через минуту машина Пятраса покинула погранпост и понеслась по дороге. Немного помолчав, Скочинский повернулся к Жмудису и с благодарностью сказал:

– Я еще раз убедился, что вы настоящий парень. Восхищаюсь вами! И думаю, что в вашей судьбе не произойдет ошибок.

– Благодарю за комплимент! Я тоже так думаю. Однако смотрите вперед, не проехать бы нам поворота…

– Не стоит излишне скромничать. Каждый человек должен знать себе цену.

Жмудис, не отрываясь от руля, повернулся к Скочинскому.

– Не нравится мне этот «мерседес», – озабоченно заметил он.

– А что так?

– А то, что вчера он обогнал нас по дороге в Укмерге.

– Это точно? Вы не ошиблись? – заинтересовался Скочинский. – Какой вы, однако, молодчина. Ну ничего, больше он нас уже не обгонит. Скоро мы приедем.

– Ладно, – ответил Жмудис безразличным тоном. – Посмотрим. Кстати, впереди человек у кустов, не наш ли это проводник?

– Сбавьте скорость, чтобы не проскочить.

От куста отделился человек в черной накидке с корзиной. Он перемахнул через кювет и поднял левую руку. Пятрас плавно остановил автомобиль. Человек в форме лесничего вплотную приблизился к машине и, обращаясь к Скочинскому, густым басом сказал:

– Могу предложить грибы, если подвезете!

– К грибам хорошо бы пару гусей! – отвечал Скочинский.

– Ну, гуси-то будут! – заметил лесничий и, открыв дверку, уселся на заднем сиденье. Был он весь какой-то заросший, будто тина стекала у него со щек и усов. «Настоящий лесовик», – подумал Пятрас.

Проехали с километр и свернули на просеку. В лесу было совсем темно. Жмудис включил фары. По малонакатанной дороге выехали к озеру, обогнули его и оказались у обнесенного частоколом двора. Лесничий вылез из машины, открыл калитку, затем распахнул ворога.

– Машину загоните под навес, а сами приходите в дом, – наказал хозяин и пошел к крыльцу. Там стояла молодая полная женщина в наброшенном на плечи сером плаще и с непокрытой головой.

– Это была чудесная поездка, – сказал Скочинский Пятрасу. – Я восхищен вами, господин Клудис! И должен сказать вам: знаете, почему я не пристрелил вас по дороге? Вы слишком похожи на агента НКВД, для того чтобы им быть.

– Спасибо, – отвечал, улыбнувшись, Жмудис, – комплиментом своим, не могу не признать, вы меня просто огорошили…

Он медленно пошел за своим пассажиром к дому, оглядывая надворные постройки.

– Слышите, какая тишина, – остановившись, мечтательно произнес Скочинский. – Здесь легко можно забыть, что есть на свете тревоги, невзгоды, опасности… А они подстерегают нас на каждом шагу. Заметьте, Клудис, на каждом шагу.

«Что это он начинает играть у меня на нервах?» – промолчав, подумал Жмудис. Тревожное, щемящее чувство на мгновение вспыхнуло в нем.

Висячая керосиновая лампа освещала комнату, куда они вошли. Два письменных стола с грубыми табуретками и несколько шкафов, забитых бумагами и книгами. Две двери, ведущие, вероятно, в другие комнаты дома.

Скочинский снял с головы шляпу, причесал волосы, заглядывая в зеркало на стене. Жмудис присел у края стола. Появилась женщина, которую Пятрас уже видел на крыльце, и певучим голосом сказала:

– Господин Владислав, вас просят пройти сюда!

«Сейчас, наверно, позвали его, чтобы справиться обо мне, – подумал Жмудис, провожая глазами Скочинского, – не иначе… Ну что ж, игра есть игра, и она стоит свеч…» И тут же другая беспокойная мысль толкнула Пятраса: «Да ведь у меня даже нет оружия. Что за черт? Ну зачем мне оружие? Здесь и оно не поможет».

Дом словно замер. Ни одного звука, кроме слабого шипения да потрескивания фитиля в лампе, висевшей над самой головой. И еще мелкая дробь дождя по стеклам задернутых занавесками окон. Глаза Пятраса лениво блуждали по запыленным шкафам, по грязным обоям, засиженному мухами потолку. Он пребывал в таком состоянии духа, когда кажется, что сделано все необходимое и сделано именно так, как того требовали обстоятельства, и когда остается только набраться терпения и ждать дальнейшего развития событий. Но все ли действительно сделано?

Минут через двадцать бесшумно открылась дверь, и вошел Скочинский. Он остановился возле Пятраса и, оттопырив губы, бодро сказал:

– Бросьте, Клудис, ломать голову над проблемами неустроенной Литвы. Все устроится само собой. А пока пройдите в соседнюю комнату. С вами хочет поговорить один господин: вы его очень интересуете.

Непривычно слащавый голос злил Жмудиса, и Пятрас успокаивал себя только тем, что, как там ни говори, а по очкам он у Скочинского пока выигрывает. Пока…

– Не хмурьтесь, Пятрас! Идите же, вас ждут!

Небольшая уютная комната освещалась стоявшей на этажерке лампой. У стола стоял крепкого сложения блондин с прилизанными волосами. Его высокий с залысинами лоб блестел, узкие губы были стиснуты, глаза острыми буравчиками впились в лицо Пятраса. Одет он был как для верховой езды – серые галифе, хромовые, до блеска начищенные сапоги и черная блуза с синей кокеткой на «молнии».

Жмудис прикрыл за собою дверь и остановился в нерешительности.

Видя его замешательство, блондин приветливо произнес:

– Прошу, проходите и садитесь.

Пятрас вежливо поблагодарил и уселся в ожидании вопросов.

– С кем имею честь?

– Пятрас Клудис! – ответил Жмудис, смущенно наклонившись.

– Меня зовут Эгидюс Рокас, – представился блондин, отодвинул стул и, сев против Жмудиса, положил руки на стол. – Господин Клудис, мне необходимо кое-что выяснить у вас. Прежде всего, кто вас послал сюда?

– Господин Пронас!

– Вас инструктировали о ваших дальнейших заданиях?

– Нет. Мне было сказано только, чтобы я выполнял все указания господина Скочинского.

– Хорошо. Мне сказали, что вы человек деловой и расчетливый, поэтому говорю прямо: за вашу работу вы будете хорошо вознаграждены. Только условие: быть предельно внимательным и помнить, что в нашем деле малейшая ошибка подобна смерти.

– Я это знаю, меня господин Пронас предупреждал.

– Ну тогда все в порядке. Советую сначала отдохнуть. А потом мы поговорим подробнее о предстоящих делах. – Рокас подошел к стене и три раза постучал в нее.

В комнату вошел тот самый лесовик и остановился в выжидательной позе.

– Пиккерис, – сказал Рокас, – отведите, пожалуйста, господина Клудиса в комнату у веранды и позаботьтесь о еде для него и отдыхе.

Лесничий привел Пятраса в маленькую комнатку. Тускло горела у окна керосиновая лампа. Рядом с дверью на стене был прилажен рукомойник. Пиккерис подошел к лампе, выкрутил фитиль и молча вышел.

Оставшись один, Жмудис в волнении ходил по комнате. «Вот оно, волчье логово, – думал он. – Неплохо же вы, подлецы, устроились вдали от нашего глаза… Однако что за дурацкий разговор произошел у меня с этим Рокасом? Проверка – не проверка. Все, о чем он меня спросил, он мог узнать и у Скочинского. Зачем понадобилось устраивать эти смотрины?»

А между тем усталость и напряжение взяли свое, и стоило Жмудису прислонить голову к подушке, как он будто провалился в глубокий сон.

Сколько он проспал, сказать трудно. Очнулся же от громкого и заливистого смеха. А затем услышал чей-то глухой разговор за стеной. Затаив дыхание, прислушался. Говорили двое. Высокий мужской голос прерывался другим, гудящим, пропитым, сиплым. Жмудис пытался уловить хотя бы обрывки разговора. Говорили по-немецки Скочинский и Рокас.

– Господин Граймер, – это говорил Рокас, – вы, право, родились под счастливой звездой. Вам чертовски везет в этом запутанном мире. Вы уходите домой, в распоряжение полковника Лигница, а он к вам явно благоволит. И, конечно, отзывает он вас неспроста. Скорее всего он поручит вам хорошую работу в подготовке к новой войне. Ведь нам предстоит поход, который затмит подвиги Карла XII и Наполеона. И Лигниц сейчас тренирует будущих парашютистов для диверсионной деятельности на территории России. Чем для вас не работа? Мы же здесь создадим опорные точки: чтоб было на кого опереться, когда грянет первый выстрел. Все это часть обширного стратегического плана, разработанного самим фюрером. И победа наша будет быстрой и легкой. Так было в Польше, Чехословакии, Франции. Так будет и в России… Мы тоже недаром едим хлеб фюрера!

Слышно было, как Рокас хрипло засмеялся.

– Я так рад, что скоро буду дома! И я хочу знать, дорогой Карстен, как вы думаете перебросить меня – через Неман или мне придется идти на Мемель?

– Думаю, у вас нет и не будет никаких поводов для волнений. До Таураге здесь рукой подать, доедете на подводе. А там поезд с русской пшеницей, и вы, милый мой, в Тильзите! Этот путь уже испытан несколько раз, и никто о нем не догадывается. Но ладно. Скажите лучше, какое все-таки впечатление на вас произвел шофер, который привез вас?

– Самое благоприятное. Смелый, решительный, работает на нас охотно, ненавидит Советы. По-моему, самая заветная его мечта – рассчитаться за все потери, которые он понес.

Больше Жмудис прислушиваться не мог – в комнату вошел лесничий. А когда, расставив на столе тарелки, он удалился, за стеной было уже тихо – видно, беседующие вышли из комнаты.

Жмудис сел к столу и принялся за еду, повторяя в уме все, что ему довелось услышать, «Скочинский – Граймер. Рокаса зовут Карстен. Это уже много…» Покончив с ужином, Жмудис закурил, продолжая раздумывать о своем. Через некоторое время снова появился Пиккерис, собрал посуду и тихо спросил:

– Вам больше ничего не надо?

– Благодарю! Пока ничего! – ответил Пятрас, затягиваясь папиросой.

После ухода лесничего он накинул на плечи пиджак и вышел на террасу, густо увитую плющом. Кругом стояла непроглядная темень. Шумели вековые ели и сосны. Дождь перестал, но из леса тянуло болотной сыростью и запахом хвои. Где-то за постройками, в лесу, прокричала ночная птица, нарушив монотонную тишину. И снова кругом все стихло.

Освоившись с темнотой, Пятрас заметил дорожку, уходящую от террасы в сад. Из-за деревьев, в глубине сада, виднелись очертания небольшого строения, оттуда из зашторенного окна пробивалась узкая полоска света. Скрипнула дверь, на дорожку упал сноп света и тут же исчез. Послышались чьи-то торопливые шаги. Жмудис прижался к террасе, слившись с плющом, и замер. Совсем рядом прошел человек, что-то бубня себе под нос, и скрылся за углом дома. И тут же Пятрас услышал рядом с собой дыхание лесовика:

– Вам что-нибудь нужно?

– Да нет… – небрежно ответил Жмудис. – Но, по правде сказать, кое-куда уже давно хочется.

Бородач засопел еще больше, шаря глазами по невозмутимому лицу гостя, а Жмудис спустился по ступеням в сад и пошел в указанном ему направлении.

Возвращаясь, он как бы между прочим заметил стоявшему у распахнутой двери лесничему:

– В такой темноте да по такой непогоде и кошка медведем покажется… Благодарю вас и желаю спокойной ночи!

Жмудис прошел в свою комнату и притворил за собою дверь. «Так-то будет надежней. А вылазка моя все же оказалась нелишней… Этот молчун, как аргус, стережет свой притон».

Тут-то он и услышал, как в дверь тихо и настойчиво постучали.

* * *

– К вам можно? – улыбнулся, приоткрыв дверь, Скочинский. И вошел, не дожидаясь ответа. Следом за ним в комнате оказался Рокас. Оба уселись возле столика, и Скочинский зачем-то взглянул на часы.

– Кажется, наступило время подвести итог, – заговорил он, – но для этого и мне придется задать вам несколько вопросов, господин Клудис. А вам – ответить на них. Согласны?

– Разумеется.

– Во-первых, начнем с того, что те, кто послал вас со мною, могут быть вами вполне довольны, господин Клудис. Я думаю, что задание свое вы выполнили превосходно.

– Мне остается только радоваться вашей неистощимой щедрости на комплименты, – попытался засмеяться Жмудис. Но вышло это у него плоховато, он чувствовал громадное напряжение. Что могло послужить целью столь позднего и неожиданного визита?

– Да, вы хорошо поработали, – продолжал Скочинский, – но скажите-ка нам: кто вы – литовец или русский?

Жмудис изумленно взглянул на Скочинского.

– Я вас не понимаю, господин Скочинский, – начал он, но Скочинский его разом оборвал:

– А, кстати, почему вы называете меня Скочинским? Разве вы не слышали, что меня зовут Граймер? Здесь тонкие стены, – добавил он, помедлив.

У Пятраса перехватило дыхание. Ах вот как. Ему дают понять, что он может еще поиграть. Ну что же, поиграем, господин Граймер.

– Слышал! – Пятрас развел руками. – Но…

– Да, да, – кивнул головой его бывший пассажир, – вам не хотелось показаться бестактным. О, как я вас понимаю. Я немец, господин Клудис. Но можете называть меня по-прежнему.

– Я знаю, – отвечал Пятрас. – Я догадался.

– А теперь еще одно отступление. Ведь вы точно так же догадались и где вы находитесь?

Жмудис молчал.

– Молчание – знак согласия. Теперь догадайтесь и еще об одном – почему так откровенен был при вас Крутис? Почему так откровенен с вами я? Почему вам дали так много узнать, господин Клудис? – Скочинский поднялся со стула. – Можете не отвечать. Я отвечу за вас. Потому что в выданном вам билете по маршруту – туда и обратно – обратный билет должен был остаться неиспользованным.

– Ах, этот подлец Пронас! – чуть не рванулся с кровати Пятрас.

– На редкость большой подлец! – охотно согласился Скочинский. – Да ведь вы не первый, кому суждено было обрести здесь вечный покой. Но вы мне нравитесь, господин Клудис! А потому ответьте-ка на мой первый вопрос. Литовец вы?

– Разумеется, литовец, – с обидой произнес Пятрас.

– Не очень-то дорожит, как я заметил, жизнями литовцев господин Пронас в своих сладких мечтах о создании независимого Литовского государства. Но нас-то вы должны понять. У людей есть язык. Они могут заговорить. В известных условиях, конечно. А нам слишком дорога здешняя избушка, чтоб мы могли рисковать. риска в нашей жизни и так хватает. Что поделаешь, но мертвецам иногда больше веры. Правда, Рокас? – обернулся он к своему товарищу.

Тот в ответ промолчал.

– Так как вы думаете, господин Клудис, стоит ли жертвовать своей жизнью ради таких, как Пронас? Или лучше избрать другой, более умный путь?

– Я не Пронасу служил, а Литве, – хмуро буркнул Пятрас.

– Кто знает, может, вы и правы, – задумчиво сказал Скочинский. – Может, вы действительно так и думаете. Но тогда позвольте еще вопросик? Что это вы делали на пристани, когда я сходил с парохода? Встречали кого-нибудь?

Вот он, новый удар. Что же он все-таки знает? Значит, заметил тогда.

– То же, что и в мастерской Штольца, – нахально ответил Пятрас.

Скочинский и Рокас переглянулись.

– А, вы и там были, – с удовлетворением констатировал Скочинский.

– Да, я охранял вас, – продолжал Пятрас.

– Конечно, по поручению Пронаса?

Пятрас не хотел отвечать сразу.

– Ну а кто же еще мог отдать мне такое распоряжение?

Скочинский громко расхохотался.

– Действительно, кто? Вряд ли это мог сделать, к примеру, тот краснодеревщик, что пожертвовал своей жизнью, выводя своего хозяина из злополучной корчмы.

– Зачем так жестоко напоминаете вы мне о погибшем? – ледяным тоном спросил Пятрас.

– Не будем о нем, – согласился Скочинский. – А теперь скажите мне, почему это в черном «мерседесе», на который вы столь бдительно обратили внимание у пограничного пункта, сидел человек, бывший вместе с вами на пристани?

Пятрас молчал. Вот, значит, где он ошибся. Сам ошибся. Может, лучше тогда было отвлечь внимание Скочинского чем-то иным? Переборщил? Хотя – в общем – сейчас он, пожалуй, и ждал этого вопроса. Но надо молчать. Пусть думают, что он разоблачен, повержен, сломлен.

– И еще один вопрос? – услышал Пятрас. – Знаете, почему вы так похожи на агента НКВД? Потому что вы и есть агент НКВД.

«А ведь им чего-то от меня надо, – думал Пятрас. – Иначе зачем этот разговор? Что ж – раз надо – значит, заговорят. Но какую маску надеть на себя?»

– И это-то и постыдно для литовца, – впервые заговорил Рокас.

– Если он, конечно, не убежденный коммунист, – поправил его Скочинский.

– Я готов отвечать на все ваши вопросы, господа, – стараясь придать своему голосу интонацию сдержанной готовности, сказал Пятрас. – Но, господин Скочинский, примите теперь и вы мои комплименты – такая наблюдательность, такой проницательный ум, такая расчетливая смелость…

– Не надо, Клудис, – не без удовольствия махнул рукой Скочинский. – Это просто торжество здравой логики. Смекните сами: я, конечно, с самого вашего появления допускал такую возможность. Окончательно же я убедился в этом на КПП. Но я всегда мог вас прикончить, поэтому я и был с вами откровенен. И вы всегда узнавали от меня ровно столько, чтоб эти сведения устаревали уже к моменту их сообщения.