Текст книги "Джон Картер"

Автор книги: Эдгар Райс Берроуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 57 (всего у книги 128 страниц)

Симпатии зрителей были полностью на стороне Гохана. Если он потерпит поражение, игру отложат, а на Барсуме это любят не больше, чем на Земле. Если он победит, это будет, несомненно, означать схватку вождей, которую все надеялись увидеть. Вообще толпа любила игры с многочисленными схватками. В записях сообщалось о грандиозных исторических играх, в которых две-три принцессы доставались победившему в игре вождю…

Зрители осудили У-Дора, обвиняя его в недостатке храбрости. Он был великим вождем и решил овладеть Тарой. Ему не делало чести сражение с рабами, преступниками или неизвестным воином из Манатая. Ставка в игре не оправдывала такого риска. Но уж если обстоятельства игры требовали схватки, избегать ее не следовало.

Но вот началась схватка между Гоханом и оранжевым пантаном. Впервые жители Манатора видели фехтовальное искусство Гохана из Гатола, но Тара из Гелиума знала, что он мастерски владеет мечом. Если бы он видел, какой гордостью сверкали ее глаза, когда он ранил оранжевого! Вождь черных удивился бы, что эти самые глаза сверкали огнем ненависти, когда он покрыл ее губы бурными поцелуями в подземельях дворца О-Тара. Глядя на него, она не могла не сравнить его с величайшим фехтовальщиком двух миров – ее отцом, Джоном Картером из Виргинии, принцем Гелиума, Главнокомандующим Барсума, – и она видела, что искусство черного вождя не проигрывает в сравнении.

Схватка была короткой. Зрители приготовились следить за обычной, средней продолжительности дуэлью, но прежде чем они успели перевести дыхание, последовал блестящий удар. Зрители увидели, как черный вождь отступил и опустил меч острием вниз, а его противник выронил оружие, схватился за грудь, опустился на колени и затем упал ничком.

Тогда Гохан из Гатола взглянул прямо на У-Дора из Манатора. Тот был от него на расстоянии трех полей. Три поля вождь может преодолеть одним ходом и в любом направлении. Зрители поняли намерение Гохана. Все встали со своих мест, когда он двинулся к полю, занятому оранжевым вождем.

О-Тар, сидя в ложе джеддака, нахмурился при виде этой сцены. О-Тар был разгневан. Он сердился на У-Дора, который принял участие в игре за обладание рабыней, в то время как О-Тар хотел, чтобы ее разыграли лишь рабы и преступники. Он сердился на воина из Манатая, который так легко победил жителя Манатора. Он сердился на зрителей, которые проявили открытую враждебность к одному из тех людей, которые много лет грелись в лучах милости джеддака. О-Тар не радовался завтрашнему дню. Окружавшие его тоже хмурились, они тоже были недовольны игрой, игроками и зрителями. Среди них был морщинистый, согбенный старик, глядевший своими слабыми водянистыми глазами на поле и игроков.

Когда Гохан вступил на его поле, У-Дор прыгнул к нему с обнаженным мечом с такой яростью, которая подавила бы менее искусного и сильного фехтовальщика. Через одно мгновение закипела яростная схватка, которая по напряженности превосходила все предыдущие. Встретились два действительно великолепных фехтовальщика. Не прошло и нескольких минут, как многие стали предсказывать, что они являются свидетелями дуэли, которая станет исторической в хрониках джэтана в Манаторе. Все приемы и удары, уходы и атаки, известные в фехтовании, использовали бойцы. Время от времени они касались друг друга остриями своих мечей, и на медной коже обоих появлялась кровь; вскоре оба были красны от засохшей крови, но казалось, ни один из них не в состоянии нанести решающий удар.

Со своей позиции на противоположной стороне поля Тара следила за схваткой. Ей все время казалось, что, когда черный вождь защищается или когда он вынуждает противника отступать, он пренебрегает тысячами возможностями для решающего удара. Она видела эти возможности. Он ни разу не оказывался в настоящей опасности и в то же время ни разу не хотел нанести удара, который принес бы ему победу.

Дуэль продолжалась. И день клонился к вечеру. Приближался внезапный переход от дневного света к ночной тьме. Учитывая очень разреженную атмосферу Барсума, этот переход не сопровождался сумерками, обычными для Земли. Неужели же схватка так и не кончится? Неужели после всего этого игру отложат? Что случилось с вождем черных?

Тара хотела получить ответы на эти вопросы, она была уверена, что ее Туран сражается не в полную меру. Она не думала, что страх делает менее уверенной его руку. Но было ясно, что что-то удерживает Турана от последнего удара. Что это было, она, однако, не догадывалась.

Однажды она заметила, как Туран бросил быстрый взгляд на опускавшееся солнце. Через тридцать минут наступит темнота. А затем и она, и все зрители увидели необычайную перемену в ходе боя. Все предыдущие часы схватки черный вождь играл с великим одваром У-Дором; он продолжал играть с ним и сейчас, но была в этой игре большая разница. Он играл с ним теперь, как хищник играет с добычей, прежде чем убить ее. Оранжевый вождь был теперь совершенно беспомощен перед фехтовальщиком, который несравненно превосходил его своим искусством. Люди смотрели с раскрытыми от удивления глазами и ртами, как Гохан из Гатола ударил своего противника по ребрам, а затем мощным ударом рассек его голову до подбородка.

Через двадцать минут сядет солнце.

18. ИСПЫТАНИЕ ВЕРНОСТИ

Громкие аплодисменты разнеслись над всем полем Джэтана в Манаторе, когда хранитель крепости вызвал двух принцесс и победившего вождя на центр поля. Здесь вождю черных вручили плоды его победы, и затем, как требовал обычай, победившие игроки, возглавляемые Гоханом и двумя принцессами, образовали процессию. Хранитель крепости провел их к месту победителей перед ложей джеддака, где они должны были получить благодарность.

Всадники отдали своих тотов рабам, так как в церемонии участвовали только пешие. Прямо перед ложей джеддака начинался туннель, который, проходя под сиденьями, кончался выходом в поля. Перед входом в туннель отряд остановился, и О-Тар посмотрел на воинов сверху. Вал Дор и Флоран, постепенно пробравшиеся в голову колонны, прошли прямо в ворота и там скрылись от взгляда тех, кто находился в ложе О-Тара. Хранитель крепости мог заметить это, но он был так занят своими обязанностями и необходимостью представить победителей самому джеддаку, что не обратил на это внимания.

– Представляю тебе, О-Тар, джеддак Манатора, У-Кала из Манатая, – воскликнул он громким голосом, слышимым на всем стадионе, – победителя оранжевых во второй Игре Джеддака 433 года правления О-Тара, и рабынь Тару и Лан-О, чтобы ты мог достойно наградить победителей.

Пока он говорил, маленький сморщенный старик, наклонившись над перилами ложи джеддака, всматривался в трех человек, стоявших сразу за хранителем; казалось, он напрягал свои слабые водянистые глаза, чтобы удовлетворить старческое любопытство, ибо чем были две рабыни и простой воин из Манатая для одного из приближенных джеддака О-Тара?

– У-Кал из Манатая, – сказал О-Тар, – ты выиграл ставку. Не часто приходится видеть такое искусство владения мечом. Если оставишь свой город, для тебя всегда найдется место в столице Манатора в личной охране джеддака.

Пока джеддак говорил, старик безуспешно пытался разглядеть черты лица черного вождя. Вдруг он вытащил из кармана пару очков с толстыми стеклами и надел их на нос. Какое-то время он продолжал разглядывать Гохана, а затем, указав на него пальцем, повернулся к О-Тару. Когда он встал, Тара схватила черного вождя за руку.

– Туран! – прошептала она. – Это И-Гос, я думала, что убила его в подземельях О-Тара. Это И-Гос, он узнал тебя…

И тут же выяснилось, что собирался сделать И-Гос. Своим резким фальцетом он закричал:

– Это раб Туран, который похитил рабыню Тару из твоего тронного зала, О-Тар. Он осквернил покойного вождя И-Мала и надел его доспехи.

Мгновенно все превратилось в ад. Воины выхватили свои мечи и вскочили на ноги. Победившие игроки Гохана в полном составе двинулись вперед, сбив с ног хранителя крепости. Вал Дор и Флоран проникли через ворота в королевскую ложу, открыв проход в туннель. Гохан, окруженный своими людьми, повел туда же Тару и Лан-О, и весь его отряд быстро двинулся следом за ним, пока преследователи не разобрались, в чем дело. Они выполнили задуманное, и когда вышли в город, солнце село и все вокруг освещалось лишь древними и неэффективными осветительными системами, бросавшими слабый отблеск на затемненные улицы.

Только теперь Тара догадалась, почему черный вождь затягивал дуэль с У-Дором, и поняла также, что он мог убить его в любой момент. Ей стал понятен план, который прошептал на ухо своим игрокам Гохан перед игрой. Они выйдут из города через Ворота Врагов и предложат свою службу У-Тору, великому джеду Манатоса. То обстоятельство, что большинство из них были гатолиане и что Гохан мог провести освободителей в тюрьму, где томился А-Кор, сын жены У-Тора, по мнению джеда Гатола, подкрепляло их надежды на согласие У-Тора. Но даже если У-Тор откажет им, они будут держаться вместе и пробьются через его войска – двадцать человек против целой армии, но уж из такого материала были сделаны воины Барсума.

Они уже прошли значительное расстояние по безлюдному городу, когда послышались звуки преследования, и вот их уже нагнала дюжина всадников на тотах. Очевидно, это была гвардия джеддака, вернее, ее авангард. Немедленно улица огласилась звоном мечей, топотом тотов и криками сражавшихся.

В первой стычке с обеих сторон пролилась кровь. Двое из людей Гохана упали, а у противника три тота без всадников свидетельствовали о судьбе их хозяев.

Гохан сражался с воином, который казалось, искал только его. Он подскакал прямо к нему, не обращая внимания на остальных, пытавшихся остановить его. Гатолианец, владевший приемами сражения пешего воина с всадником, хотел оказаться слева от тота и немого позади противника – это была единственная позиция, в которой он мог успешно бороться со всадником. Манаторианин понял его намерение и повернул тота, в то время как Гохан пытался занять удобную позицию или найти какую-нибудь брешь в защите своего противника.

Пока они так примеривались друг к другу, мимо быстро проскакал какой-то всадник. Гохан услышал возгласы тревоги.

– Туран! Они схватили меня! – донесся до него голос Тары.

Быстрый взгляд через плечо – и он увидел ее на холке тота этого всадника. С яростью демона Гохан их Гатола прыгнул на своего противника, стащил на землю и одним ударом расколол ему голову своим коротким мечом. Не успело тело убитого коснуться мостовой, как гатолианин был уже на тоте и быстро скакал по улице вслед за уменьшающейся фигурой похитителя Тары.

Звуки схватки замолкли вдалеке, а Туран мчался по улице, ведущей от дворца О-Тара к Воротам Врагов.

Тот Гохана, несший лишь одного всадника, скакал быстрее тота манаторианца, так что, когда враг достиг ворот дворца, Гохан был всего в ста ярдах за ним. И тут, к своему ужасу, он увидел, что похититель свернул в ворота дворца. На мгновение он был остановлен охраной, затем проскакал внутрь. Гохан уже почти нагнал его, но тут послышались окрики, и стражники преградили ему путь. Но нет! Похититель не знал, что за ним гонятся, он не видел Гохана и не ожидал, что тот сумеет так быстро последовать за ним. Если он прошел здесь, то и Гохан сумеет пройти. Разве не одет он в доспехи манаторианина? Эти мысли стремительно пронеслись в голове гатолианина, когда он остановил своего тота и произнес:

– Именем О-Тара!

Стража колебалась.

– Прочь! – крикнул Гохан. – Кто смеет препятствовать посланнику джеддака?

– К кому ты послан? – спросил падвар.

– Разве вы не видели того, кто только что проскакал? – воскликнул Гохан, и, не дожидаясь ответа, пустил своего тота прямо во дворец, и пока стража колебалась, было поздно его останавливать – он был уже во дворце.

Гохан направил тота по мраморным коридорам, и, поскольку он уже проходил здесь, то знал, куда везут Тару – в тронный зал О-Тара. На втором этаже он встретил раба.

– Куда проскакал всадник с женщиной? – спросил он.

Раб показал на ближайший пандус, который вел на третий этаж, и Гохан быстро продолжил преследование. В то же самое время еще один всадник, мчавшийся бешеной рысью, подскакал ко входу во дворец.

– Видели ли вы всадника, преследовавшего другого всадника с женщиной? – крикнул он стражникам.

– Он только что проскакал, – ответил падвар стражи. – Он сказал, что его послал О-Тар.

– Он лгал! – воскликнул вновь прибывший. – Это был Туран, раб, похитивший два дня назад женщину из тронного зала. Тревога! Он должен быть схвачен, по возможности живым. Таков приказ О-Тара.

Стражники немедленно отправились разыскивать гатолианина и передавать тот же приказ тем, кто находился во дворце. Поскольку большинство отправились на игры, тут находилось сравнительно немного людей, но все они включились в поиски, и вскоре не менее пятидесяти воинов рыскали по бесконечным комнатам и коридорам огромного дворца О-Тара.

Когда Гохан достиг третьего этажа, перед ним промелькнула и тотчас же скрылась за поворотом фигура похитителя Тары. Подгоняя тота, он поскакал вперед, но за поворотом обнаружил лишь пустой коридор. Проскакав по нему, он оказался на пандусе, ведущем на четвертый этаж, и поднялся по нему. И здесь вновь настиг воина, который въезжал в дверь в пятидесяти ярдах впереди… Доскакав до двери, Гохан увидел, что тот спешился и тащит Тару к маленькой двери в противоположной стороне комнаты. В то же время сзади раздался звон оружия. Взглянув вдоль коридора, по которому он только что проскакал, Гохан увидел трех бегущих пеших воинов. Соскочив с тота, Гохан захлопнул дверь и защелкнул массивную задвижку. Затем выхватил меч и направился к манаторианину. Тот, увидев угрозу, громко приказал Гохану, остановиться, и приставил острие короткого меча к груди Тары.

– Стой! – воскликнул он. – Эта женщина умрет, но не попадет в твои руки. Таков приказ О-Тара.

Гохан остановился. Всего несколько футов отделяло его от Тары и ее похитителя, но он был бессилен. Воин медленно пятился к раскрытой позади него двери, таща Тару за собой. Тара вырывалась, но воин был очень сильным человеком и легко удерживал ее таким образом, что она не могла даже пошевелиться.

– Освободи меня, Туран! – кричала она. – Не допусти, чтобы меня ожидала участь, которая хуже смерти. Пусть лучше я умру сейчас, когда мои глаза видят верного друга, чем потом, когда я одна буду бороться с врагами за свою честь!

Туран сделал шаг вперед. Воин угрожающе приблизил острие меча к смуглой коже принцессы, и Гохан остановился.

– Я не могу, Тара! – воскликнул он. – Не осуждай меня за эту слабость, я не могу видеть твою смерть! Слишком велика моя любовь к тебе, дочь Гелиума!

Манаторианский воин с презрительной усмешкой продолжал пятиться. Он уже почти достиг двери, как из нее вышел другой. Этот воин двигался медленно, почти украдкой, неслышно ступая по мраморному полу, и приблизился к похитителю Тары сзади. В правой руке он сжимал длинный меч.

– Двое против одного, – прошептал Гохан, и угрожающая усмешка тронула его губы, ибо он не сомневался, что нападут на него. Если он не спасет ее, то по крайней мере умрет за нее.

И друг в глазах Гохана отразилось крайнее удивление вызванное действиями воина, вышедшего из комнаты, в которых была некоторая нелогичность. Он увидел выражение злорадства и удовлетворения на его лице. Он увидел, как большой меч вновь пришедшего описал в воздухе большой круг и нанес быстрый удар. Он увидел, как этот удар рассек сардоническую усмешку похитителя, расколов его череп и все тело до середины груди.

Мертвая рука ослабила хватку, и Тара отпрыгнула в сторону Гохана. Левой рукой он обхватил ее и ждал с обнаженным мечом, что еще приготовила им судьба. Между тем освободитель Тары вытер кровь с меча о волосы своей жертвы. Это был, очевидно, манаторианин. Его доспехи указывали на принадлежность к гвардии джеддака, и тем более необъяснимым для Гохана и Тары был его поступок. Он подошел к ним, вложив меч в ножны.

– Когда человек, стараясь скрыть свое подлинное имя, принимает другое, – сказал он, глядя прямо в глаза Гохану – плохим будет тот друг, который, проникнув в эту тайну, разгласит ее.

Он замолчал, как бы ожидая ответа.

– Твоя честность видна по твоему лицу, и твои губы неизменно говорят правду, – ответил Гохан, мучительно размышляя над задачей, которую ему задали: неужели этот манаторианин раскрыл его инкогнито?

– Мы с тобой согласны, – продолжал тот, – и могу сказать тебе, что, хотя я известен здесь как А-Сор, мое подлинное имя Тасор. – Он остановился и ждал, какое впечатление произведут его слова на Гохана. И был вознагражден быстрым, хотя и трудноуловимым выражением, с каким узнают человека, на лице Гохана.

Тасор! Друг его юности! Сын видного гатолианского придворного, отдавшего свою жизнь в героической, хотя и напрасной попытке защитить отца Гохана от кинжалов убийц. Тасор – и в гвардии О-Тара, джеддака Манатора! Это было невероятно, но факт, в этом не было никаких сомнений.

– Тасор, – громко повторил Гохан. – Но это не манаторианское имя.

Утверждение его было полувопросом, ибо любопытство Гохана было возбуждено до крайности. Он хотел знать, как его друг и верный помощник стал манаторианином. Много лет прошло с тех пор, как исчез Тасор, так же удивительно, как и принцесса Гайя и многие другие жители Гатола. Джед Гатола долгое время считал его мертвым.

– Нет, – ответил Тасор, – это не манаторианское имя. Пойдем, я отыщу для вас укрытие в одной из комнат нежилой части дворца. Там я расскажу в двух словах, как Тасор из Гатола стал А-Сором из Манатора.

Случилось так, что я ехал вдоль восточной границы Гатола с дюжиной моих воинов в поисках цитидаров, пропавших из моего стада. Мы были окружены большим отрядом манаториан. Они взяли нас в плен после того, как половина моего отряда погибла, а оставшиеся были беспомощны из-за полученных ран. Так я стал пленником в Манатае, дальнем городе Манатора, и там был продан в рабство. Меня купила принцесса Манатая, чьи богатства и положение не имели себе равных в этом городе. Она полюбила меня. Ее муж обнаружил эту любовь, и она стала упрашивать меня убить его. Когда я отказался, она наняла другого убийцу. Потом она вышла за меня замуж. Но с ней после этого в Манатае никто не хотел знаться, так как ее подозревали в убийстве мужа. Поэтому мы уехали из Манатая в Манатор в сопровождении большого каравана с лучшими вещами, драгоценностями и золотом. По пути она распустила слух, что мы погибли. Прибыв в Манатор, она взяла новое имя, а я стал называться А-Сором, чтобы нас не могли отыскать по старым именам. Благодаря своему богатству, она купила мне место в гвардии джеддака, и теперь уже никто не знает, что я не манаторианин, так как моя жена умерла. Она была прекрасна, но это был дьявол!

– И ты никогда не пытался вернуться в родной город? – спросил Гохан.

– Никогда надежда не исчезала из моего сердца, – ответил Тасор. – Я мечтал об этом днем и ночью, но всегда приходил к одному и тому же выводу – что есть только один способ бежать. Я должен был ждать, пока судьба не поможет мне попасть в отряд, направляющийся за рабами Гатола. Тогда они меня больше не увидели бы.

– Возможно, у тебя есть сейчас такая возможность – сказал Гохан. – Если преданность твоему собственному джеду не угасла за годы службы в Манаторе.

И это предложение звучало, как вопрос.

– Если бы мой джед стоял передо мной, – воскликнул Тасор, – мое признание не раскрыло бы его инкогнито, и я сложил бы свой меч у его ног и просил бы о высшей милости умереть за него, как мой отец в свое время умер за его отца.

Больше нельзя было сомневаться ни в его искренности, ни в том, что он опознал Гохана. Джед Гатола улыбнулся.

– Если бы твой джед стоял перед тобой, то, несомненно, он приказал бы приложить все твои возможности и отвагу для спасения принцессы Тары из Гелиума, – сказал он многозначительно. – Если бы он располагал сведениями, которые я получил во время своего плена, он сказал бы тебе: "Иди, Тасор, в тюрьму, где томится А-Кор, сын Гайи из Гатола, освободи его, подними вместе с ним всех рабов из Гатола, затем отправляйтесь к Воротам Врагов и предложите свою службу У-Тору из Манатоса, мужу Гайи из Гатола, попросите его атаковать дворец О-Тара и освободить принцессу Тару. А затем попросите освободить рабов из Гатола, дать им оружие и помочь вернуться на родину". Так, Тасор из Гатола, приказал бы тебе Гохан, твой джед.

– Обещаю тебе, раб Туран, что приложу все свои усилия, чтобы выполнить все это, после того как мы найдем подходящее убежище для Тары из Гелиума и ее пантана, – ответил Тасор.

Взгляд Гохана выразил Тасору благодарность. Оба они понимали, что Тасор или выполнит поручение, или же умрет. Любимый вождь возложил на его плечи не только ответственность за жизнь Гохана, Тары, но и за благосостояние, а возможно, и само существование Гатола. И он быстро повел их по заплесневелым коридорам старого дворца, где пыль веков лежала нетронутой на мраморных плитах. Вновь и вновь пытался он открыть двери, пока ему не попалась незапертая. Он ввел их в комнату, серую от пыли.

Рассыпанные меха и шелка лежали у стен. На стенах висело древнее оружие, видны были фрески, краски которых поблекли от времени.

– Здесь будет легче всего, – сказал он. – Сюда никто не придет. Я сам никогда не был здесь, поэтому знаю об этих коридорах не больше вас. Но все равно я сумею найти вас вновь и принести пищу и питье. Эту часть дворца занимал король О-Май во времена своего правления за пять тысяч лет до О-Тара. В одной их этих комнат он был найден мертвым, и его лицо было так искажено, что все, кто видели его, сходили с ума. Но на нем не было никаких следов насилия. С тех пор никто не занимал помещений О-Мая, так как, согласно легенде, духи корфалов преследуют здесь дух убитого джеддака со стонами и скрежетом. Но, – добавил он, как бы желая подбодрить себя и своих товарищей, – вряд ли культура Гатола и Гелиума признает подобные сказки.

Гохан засмеялся.

– Если все, кто смотрел на него, сходили с ума, то кто же подготовил его тело к погребению, которое положено джеддаку?

– Никто, – ответил Тасор. – Его оставили там, где нашли, и до сих пор его распадающиеся кости лежат в одной из забытых комнат этих заброшенных покоев.

Тасор оставил их, уверив, что использует первую же возможность, чтобы увидеться с А-Кором, и что на следующий день принесет им пищу и воду.

После ухода Тасора, Тара подошла к Гохану и взяла его за руку.

– События развертывались так стремительно после того, как я узнала тебя под этой маской, – сказала она, – что я не успела выразить тебе признательность и восхищение твоей отвагой и искусством. Позволь мне еще раз подтвердить, что я у тебя в долгу, и обещаю, что твоя доблесть не останется невознагражденной. Ты получишь награду из рук моего отца в Гелиуме.

– Мне не нужна иная награда, – ответил он, – кроме счастья знать, что женщина, которую я люблю, счастлива.

На мгновение глаза Тары сверкнули прежним высокомерием, затем смягчились, и она печально покачала головой.

– Я не хочу упрекать тебя, Туран, – сказала она. – Ты храбрый и верный друг, но ты не должен произносить слов, которые мои уши не должны слушать.

– Ты хочешь сказать, – спросил он, – что уши принцессы не должны слышать слова любви простого наемника?

– Нет, Туран, – ответила она, – но честь не позволяет мне слушать слова любви ни от кого, кроме того человека, с которым я помолвлена, моего соотечественника, Джор Кантоса.

– Значит ли это, Тара из Гелиума, – вскричал он, – что если бы ты не была помолвлена…

– Стой! – приказала она. – Ты не должен добиваться большего, чем то, что услышал.

– Глаза часто более красноречивы, чем уста, Тара, – ответил он. – А в твоих глазах я прочел, что ты никогда не испытывала ненависти и презрения к пантану Турану – мое сердце говорит, что твои уста лгали, когда ты в гневе кричала "Я ненавижу тебя!"

– Я не ненавижу тебя, Туран, но и не могу любить, – просто ответила девушка.

– Когда я выбрался из комнаты И-Госа, то готов был поверить, что ты на самом деле ненавидишь меня, – сказал он. – Мне казалось, что только ненависть может объяснить твой уход, даже без попытки освободить меня, но теперь сердце и рассудок говорят мне, что Тара из Гелиума не оставила бы товарища в беде. Но я все еще не знаю, как это случилось.

– Едва И-Гос упал от удара моего кинжала, – сказала девушка, как я услышала, что приближаются воины. Я побежала в поисках убежища, рассчитывая переждать и вернуться обратно, чтобы освободить тебя, но попала в руки другого отряда. Они спросили, где ты, я ответила, что ты пошел вперед, а я иду за тобой; так я увела их от тебя.

– Понятно, – только и сказал Гохан, но на сердце у него было радостно, как это бывает у человека, услышавшего от возлюбленной признание в верности и любви.

Пока они беседовали в полутемной комнате, где свет шаров был затемнен толстым слоем пыли, согбенная фигура медленно шла по коридорам, всматриваясь в следы, оставленные на пыльном полу, через мощные стекла очков.