355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Э. Джонстон » Убежать от зверя (ЛП) » Текст книги (страница 12)
Убежать от зверя (ЛП)
  • Текст добавлен: 23 мая 2017, 17:00

Текст книги "Убежать от зверя (ЛП)"


Автор книги: Э. Джонстон



сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)

– Я работаю на отца Мэлори, – говорит он. Мы плывем ближе к лестнице, когда толпа редеет. – Рано утром, но зато это означает, что мне не надо работать, когда слишком жарко, и я могу провести это время на пляже.

– Звучит хорошо, – отвечаю я. – Хотя, лично я надеюсь на работу в магазине с кондиционером.

– Каждому свое, – говорит он. – Но если ты когда-нибудь захочешь потусоваться со мной после обеда, я буду более чем счастлив.

Я вспоминаю наш поцелуй, и хотя мне не должно быть тепло в холодной июньской воде, это напоминает мне о том, что я могу быть нежной. Мне нравится быть нежной.

– Было бы здорово, – говорю я, и мы улыбаемся друг другу как идиоты.

– Гермиона, пойдем! – зовет Полли. – Я хочу принять горячий душ перед ужином!

Дион поднимается по лестнице, а я следом за ним.

– Увидимся на ужине, – говорит он и направляется в сторону хижины парней.

– Ты позволила ему снова себя поцеловать? – спрашивает Полли, наклоняясь ближе ко мне, так, чтобы больше никто не смог услышать, но мне все равно, кто может услышать.

– Нет, – отвечаю я. – Но в будущем я не исключаю такой возможности.

– Ты невероятна, – говорит Полли, шлепнув меня своим полотенцем.

– Что? Он перестанет быть одиннадцатиклассником, – я танцую вне зоны ее досягаемости.

– Ага, но ты будешь студенткой, которая собирается уехать осенью в Оттаву, – Полли обворачивает полотенце вокруг себя. Безусловно, слишком холодно, чтобы проводить свободное время снаружи.

– Я пересеку этот мост, когда доберусь до него, – говорю я. – Не все мы можем выбрать один и тот же университет, как и наши половинки.

– Это было совпадение, – протестует Полли. Я рада тому, что этот факт является правдой, но это все еще меня поражает.

– Как скажешь, – говорю я, и поднимаюсь по деревянным ступенькам. – Когда приезжает Святой Игнатий?

– Эйми написала мне прямо перед тем, как я потеряла сигнал, – говорит она. – Они только выезжали.

– Ух, им придется провести три часа на четырехсотом шоссе, – говорю я.

– А также они будут ужинать в «Макдональдсе» вместо здешней столовой, – замечает Полли. – Звучит как выгодная сделка.

– Кстати, об этом, – говорю я, придерживая для нее дверь хижины. – Мама упаковала мне армейские запасы еды, и я готова поспорить, что ваши с Мэлори отцы сделали то же самое. У нас определенно будет настоящий пикник.

– И не будем говорить об этом Тигу, – соглашается Полли.

Когда автобус Святого Игнатия приехал, парни уже вернулись с ужина и рассказали, что у нас в меню. Эйми видит нас сквозь окно и машет нам. Лицо Полли слегка розовеет, но никто не замечает. Эйми подходит к нам, и когда ее лицо начинает светиться, вы практически верите, что это потому, что мы оставили ей картофельный салат.

Глава 30

В воскресенье в шесть тридцать утра нас будит Кэлдон. Вокруг разносится слабое ворчание, потому что списки показательных выступлений были вывешены еще вчера вечером перед ужином, и Палермо Хейтс будут выступать предпоследними. Что означает, нам не добраться до сцены примерно до двух часов, если все пойдет по графику. Но все никогда не идет по графику. Первыми выступает школа Святого Игнатия, в десять часов утра. Мне интересно, они только проснулись, или их тренер разбудил их еще раньше?

– Я не хочу этого слышать, – говорит Кэлдон, пока Астрид ворочается на своей кровати. – Вы все знали, на что подписывались. Через пятнадцать минут я хочу видеть всех вас на завтраке.

– Я не смогу собраться за пятнадцать минут, – протестует блондинка Сара.

– Без одежды, без одежды, – говорит Полли, вскидывая руки вверх и собирая свои волосы в простой конский хвостик. – На это у нас есть целый день.

– Я все еще не понимаю, зачем нам вставать так рано, – стонет Алексис.

– Как и я, – отвечаю я. – Но когда Кэлдон говорит прыгать, я даже не спрашиваю, насколько высоко. Особенно сегодня.

Потому что согласно расписанию завтрак состоит исключительно из шведского стола. У родителей Дженни в Палермо свой собственный продуктовый магазин, и они пожертвовали большое количество умеренно здоровой пищи. Это поможет нам продержаться до вечера. Выступление в два часа дня означает, что нам надо перекусить чем-то легким за ланчем. Я делаю все возможное, чтобы не думать об ужине. К тому времени мы или победим, или проиграем, и гадать об этом бессмысленно.

– Гермиона, передай сок, – просит Тиг. Его кофейная зависимость в такие дни, как этот, особенно тяжелая, но, похоже, он с этим хорошо справляется. Возможно, он достал таблетки с кофеином. Они все еще легальны.

– Зачем мы поднялись? – стонет Лео.

– Потому что мы будем соревноваться снаружи, – отвечает Кэлдон. —Вы никогда не делали этого раньше. В этом случае вы сможете понаблюдать, как первые команды выполняют свои номера, прощупать почву и все еще иметь массу времени, чтобы подготовиться.

– Хорошая идея, тренер, – говорит Тиг. —Я просто надеялся, что для этого вы выберете тот день, когда у меня будет кофе.

– Оставайся сильным, Эндрю, – иронично отвечает Кэлдон. – Это твой последний день сильного черлидера Палермо Хейтс. Сделай его самым лучшим.

– Мы избранные, мы избранные счастливчики! —восклицает Тиг, хватаясь за сердце так, будто его подстрелили из арбалета.

– Вот это другое дело, – одобрительно говорит Кэлдон, пока Флори передает ей молоко.

К десяти часам мы все уже заплетены и наши прически украшены лентами, а парни даже успели вздремнуть. Мы вместе сидим на трибуне, ближе к выходу, в уголке, так чтобы мы смогли уйти, как только Святой Игнатий закончит выступление. Приехало больше родителей, чем я прогнозировала. Они также все украсили себя цветами своих школ, но по факту я могу сказать, что существует немало детей среди зрителей, так что Кэлдон не единственный тренер, кто хочет, чтобы ее команда была вне конкуренции.

Поле было ровным и гладким. Каждый камень заботливо убран, а каждый бугорок вдавлен в землю. Пока мы занимали свои места, спортивные координаторы стелили маты, перепроверяя друг за другом, чтобы быть уверенными, что все крепежи на липучках держатся, и ничто не соскользнет. Земля сухая – этот май не влажный – но выглядит упругой. Наверное, она будет мягче, чем крытый корт, который используем мы. Поскольку поле снаружи, правила слегка изменили, чтобы дать командам пять минут подготовиться на поле, прежде чем начнется отсчет десяти минут до начала конкурсных выступлений. Святой Игнатий, как первая команда этого дня, получает семь минут. Я не совсем уверена в том, что Эйми сможет сделать с этими дополнительными двумя минутами, но в данный момент она, вероятно, рада получить их.

– Смешанные чувства? – шучу я над Полли, когда, зажужжав, оживает звукоустановка позади нас, а ведущий тестирует микрофон.

– Черт, нет, – отвечает она. – В любви и на войне все средства хороши.

– Хорошо, – отвечаю ей. – Я бы не хотела, чтобы ты делала мне сейчас поблажки.

Она ухмыляется, ее белоснежные зубы буквально сверкают, а команда Святого Игнатия выходит на поле на свои семь минут. Представив их, ведущий переключает музыку, и прежде, чем я успеваю понять, что происходит, знакомая музыка наполняет мои уши.

Это было утро, солнечное утро июня, еще две секунды назад, но сейчас темнота последнего летнего вечера августа. Мы не выбираем сами музыку для разминки. Они просто включают что-то популярное и веселое. Естественно, они выбрали это. Басы гудят в земле подо мной, а в воздухе витает запах сосны. Из-за музыки я не могу услышать звуки озера, но я не могла слышать их и тогда. Я не знала об этом, пока они не рассказали мне. Но это не они рассказали мне. Это что-то, что я сама помню.

– Гермиона! – Полли шипит мне прямо в ухо. – Дион, помоги мне!

Они спускают меня вниз с трибуны, вне поля зрения присутствующих. Хотя я все еще могу слышать это, чувствовать этот запах. Дион сжимает меня в объятиях, подхватив под колени и обвив рукой мою талию, и он слишком близко, слишком близко.

– Ради всего святого, опусти ее вниз, – говорит Полли. – Просто опусти ее на землю.

– Ее отец еще не приехал? – спрашивает Дион. Он опускает меня вниз, но не отпускает. Не уверена, что могу стоять. Он никогда снова не поцелует меня. Почему, черт побери, кому-то вообще захочется меня целовать? Я даже не могу нормально дышать.

– Нет, – отвечает Полли. – Но я думаю, мы в порядке.

– Я не думаю, что все в порядке, – говорит Дион, вероятно, потому, что полностью удерживает мой вес, но Полли поворачивается ко мне и игнорирует его.

– Гермиона, или ты что-нибудь скажешь, или я дам тебе пощечину, – угрожает она.

Я хочу сказать ей, что я в порядке. Я хочу быть в порядке. Я хочу, чтобы Дион перестал смотреть на меня так, будто я развалюсь на части. Хочу танцевать перед зрителями, слышать их подбадривания, взлететь и быть пойманной людьми, которым я доверяю. Но я не могу сделать ничего из этого. Больше не могу.

– Гермиона, я не шучу, – Полли на самом деле звучит испуганно. Великолепно. Я и ее сломала. Сейчас мне нужно дышать. Нужно дышать.

– Я здесь, – наконец говорю я. Полли расслабляется, и каким-то образом солнце становится ярче. – Не бей меня.

– Где твой телефон? – спрашивает она. Мне нужно, чтобы музыка остановилась. Слышать это, вспоминать об этом – тяжело, и я не могу делать что-то еще.

– В хижине, – говорю я. – Он не работает, помнишь?

– Пойдем, – командует она, потянув меня и поставив на ноги. К моему удивлению, мои колени не дрожат, и я не падаю. Хотя Дион все еще удерживает меня. На всякий случай.

Полли тянет меня в сторону хижины, а Дион идет следом, окончательно сбитый с толку.

– Мне приходилось, – говорит она строго, красиво и с полной решимостью, – иметь дело с черлидингом последние десять лет моей жизни, так что ты не имеешь права развалиться на куски в последнюю минуту.

Это правда. Полли в черлидинге потому, что она хочет победить. Я должна извиниться, что была последний год плохим другом, в то время как весь этот год Полли поддерживала мой эгоизм. Мы не ссоримся, не по-настоящему, просто она хочет напомнить мне, почему она позволила мне уговорить себя на это, когда мы были в пятом классе.

Полли врывается в хижину и оставляет нас с Дионом неловко стоять в шаге друг от друга. Он не смотрит мне в глаза. Я хочу поцеловать его, и все вокруг снова начинает вращаться.

– Ты можешь вернуться назад, если хочешь, – предлагаю я.

– Нет, – отказывается он. – Я в порядке, если и ты в порядке.

– Я, правда, хочу быть в порядке, – говорю я. Меня пугает то, как сильно я этого хочу.

– Я знаю, – отвечает он.

Полли возвращается с моим телефоном, выглядя при этом весьма триумфально.

– Забавная история, – говорит она. – На самом деле, в лагере неплохой прием сети. Внутри хижины дерево блокирует сигнал, но хижина сотрудников на холме, и в ясный день можно получить одно или два деления.

– Правда? – спрашивает Дион. Я следую за ними на холм к хижине сотрудников.

– Кому я буду звонить? – интересуюсь я.

– Ты позвонишь доктору Хатту, – говорит Полли, не пытаясь скрыть, что закатывает глаза от моей недогадливости. – А он пнет тебя под зад, в каком бы гольф-клубе он ни находился, а затем мы вернемся назад.

– Он, правда, не очень понимает черлидинг, – говорю ей, набирая номер.

– Он понимает тебя. Пойдем, Дион, – она марширует с ним вниз с холма, пока я нажимаю кнопку «позвонить», и через несколько минут раздаются гудки.

– Гермиона! – приветствует он, отвечая на звонок. – Я думал, сегодня у тебя большой слет черлидеров.

– Национальные соревнования, – поправляю я. – И да, я здесь.

– Тогда, почему, черт побери, ты звонишь мне? – спрашивает он.

– У меня случился своего рода срыв, который, как вы мне говорили, у меня мог произойти, – признаюсь я намного тише, чем ожидала. Сейчас, когда мне пришлось сказать это, сейчас, когда мы далеко от музыки, все снова приходит в норму, хотя края и потрепаны, и я чувствую, что могу взорваться в любой момент. – Они включили мою песню.

– Гермиона Винтерс. Я хочу, чтобы ты внимательно меня послушала, – говорит он. На самом деле, у меня не так много других вариантов, поэтому я слушаю. – Вокруг всегда будут спусковые крючки. Ты услышишь эту песню по радио, будешь регулярно проходить мимо сосен большую часть своей жизни. У тебя будут обрывочные воспоминания о той ночи, когда тебя изнасиловали, и совершенно ясные воспоминания, связанные с твоим абортом. Вокруг будут люди, которым ты просто не сможешь доверять, и люди, которым ты доверишь свою жизнь. Не многим своим пациентам я могу сказать эти вещи, но я могу сказать это тебе. Ты смогла адаптироваться, и ты храбрая. Так что, приспособься, иди и выиграй на этих глупых танцевальных соревнованиях, чтобы мне не пришлось консультировать тебя по вопросам развития комплекса неполноценности.

– Не хочу вас оскорбить, – говорю я, – но я все еще считаю вас самым худшим психиатром.

– Я знаю, милая. Поэтому это и срабатывает.

Я никогда не задумывалась, почему доктор Хатт согласился лечить меня. Он говорил, что хотел взяться за еще одно дело, прежде чем выйдет на пенсию, и я поверила ему, но думаю, здесь что-то большее. Он знал, что вокруг меня будут люди типа офицера Плуммер или Лео Маккена, люди, которые смогут увидеть в нападении на меня переломный момент в их собственных жизнях. Он знал, что другие психиатры попытаются построить свою карьеру на моем случае, с газетными статьями и, возможно, изданными книгами, если бы судебное разбирательство было особенно сочным. Доктор Хатт не хочет ничего из этого. Он просто хочет заново собрать меня воедино и спокойно отправиться рыбачить.

А я хочу победить.

– Спасибо, – говорю я.

– Всегда пожалуйста, Гермиона!

А затем, что становится для меня откровенной неожиданностью, он добавляет:

– Удачи.

Я отключаю телефон, не попрощавшись, и спускаюсь вниз к Полли и Диону. Это заняло больше пятнадцати минут. Мы пропустили особое выступление Эйми. Теперь я могу извиниться за все произошедшее, а Полли не скажет мне в ответ, что все нормально. Мы это пропустим. Мы оставим это позади, вместе.

– Извини, что заставила пропустить выступление Эйми, – говорю я.

– Я посмотрю запись, – говорит она, но я знаю, что она поняла меня. – Давайте возвращаться. Я хочу увидеть, как выйдет следующая группа, а потом, наверно, нам следует поправить твою прическу.

– И мою, – добавляет Дион. – Я думаю, что она сместилась на целый сантиметр, когда я поймал тебя.

– Мое сердце кровоточит, – говорю я ему. Полли закатывает глаза, но улыбается, когда берет меня за руку.

Когда мы возвращаемся на трибуны, зрители болеют не за нас. Но я притворяюсь, что это так.

Глава 31

Большую часть утра мы проводим, сидя на полу в хижине девочек и притворяясь, что не умираем от волнения. Технически, лагерь Manitouwabing, не говоря уже о нашем тренере, придерживается строгой политики, когда дело касается хижин для мальчиков и хижин для девочек, но поскольку мы на конкурсе и наша школа подписала отказ от претензий, политика лагеря стала немного мягче. Поэтому мы перетащили матрасы со всех верхних коек на пол, разложив их рядышком, и это выглядело как самая странная студенческая ночевка в мире. У нас было целых пять минут, чтобы привыкнуть к земле на площадке, прежде чем они объявят нас, и сейчас мы решаем, как правильно их использовать.

– Левая сторона выглядит неплохо, – говорит Тиг. Он сидит на моем матрасе и играет с замком на моем спальном мешке. Перед ним макет поля, сделанный из карандашей, ручек, и нескольких моих шпилек, которые не поместились в моих волосах. – Но вот склон на правой стороне они не исправили.

– Справа от нас или от сцены? – спрашивает Дженни. Я рада, что она об этом спросила, так мне не приходится этого делать. Нам с Полли не удалось понаблюдать за второй командой, но они были не особо смелыми в использовании пространства, так что мы бы и не увидели ничего из того, что хотели. – Я имею в виду зрителей.

– От сцены, – говорит Тиг, указывая на карандаш. – На этой стороне можно было увидеть всех подготавливающихся, и их гимнасты практически растерялись.

– Так что на практике нужно, прежде всего, выполнить акробатику, – говорю я. Мы с Полли сидим бок о бок, прислонившись к каркасу кровати, в то время как Мэлори и Карен выглядывают из-за наших плеч. Все сидят очень аккуратно, избегая помять форму или прическу. Выглядит все это немного комично.

– А затем броски, я думаю, – говорит Полли. – Не так, что прямо вверх-вниз, а когда каждый приземляется не в том месте, откуда был подброшен. Зрители, будьте настороже.

– Это не может быть настолько опасно, – замечает Алексис. Она возится с ленточкой, и Камерон отодвигает ее руку в сторону, чтобы она все не испортила. – Или, возможно, они не позволят этому здесь произойти. Плюс в том, что мы все выжили в лагере.

– Веский довод, – замечаю я. – Просвети и меня, ладно?

– Но я пока еще ни разу не уронил тебя, – возражает Тиг, и я ничего не отвечаю, потому что это правда.

Звучит аккуратный стук в дверь, что означает, что это не Кэлдон. Мне интересно, может ли это быть мой отец, неизвестно как предупрежденный о моем обмороке, но когда Карен открывает дверь, за порогом стоит Эйми, все еще в своей форме, хотя ее волосы слегка растрепаны. Там, где были заплетены косички, теперь волны, и она выглядит моложе, чем обычно.

– Позволите взойти на борт? – спрашивает она. – Я имею в виду, я знаю, что технически я враг, но все же.

Все смотрят на Полли, потому что именно она обычно принимает такие решения, и это застигает ее врасплох.

– Входи, Эйми, – говорит Мэлори, и я вспоминаю, что они с Кларенсом долгое время были лучшими друзьями, в любом случае, подмечать такие вещи очень хорошо.

– Ага, – говорю я. – Не то чтобы ты могла чем-нибудь навредить нам.

Я могу видеть, как замечание зависает прямо на кончике языка Тига, пока Эйми подходит к нам. Команда уважает частную жизнь Полли, что заставляет меня гордиться ими. Но сейчас это практически убивает Тига. Полли смотрит на него с расчетливым выражением на лице, а затем тянет Эйми прямо на свои колени. Эйми вскрикивает от удивления, а потом начинает хихикать.

– Кроме того, мы пропустили твой выход, – говорит Полли. Наверно, Эйми видела, как мы покинули трибуны, но так же, наверное, она слышала и музыку. Она знает, что это означает. – Как все прошло?

– О, нет, – протестует Эйми. – Вы не получите от меня никакой секретной информации.

– Господи, Оливер, – говорит Лео. – Что хорошего в том, чтобы иметь внутренний источник, если ты не можешь вытащить из нее информацию?

Как правило, Лео более милый, чем Тиг. Его обращение со мной и немного странные отклонения Тига – еще один намек на то, что все меняется. Так что, я абсолютно уверена в том, что он не собирался говорить то, что сказал.

Тиг начинает так сильно смеяться, что заваливается на пол. Лео становится таким пунцовым, я не думала, что человек вообще на такое способен. Эйми поворачивает лицо к плечу Полли, но я могу с точностью сказать, что она трясется от смеха. Полли выглядит совершенно шокированной. Вероятно, она провела все это время, придумывая остроумные ответы для Тига, и была застигнута врасплох парнем, которому на протяжении месяцев оказывала холодный прием.

– Лео Маккена! – говорит Бренда.

– Нет, нет, вы поняли, что я имел в виду! – протестует он, но в это время все впадают в истерику. – Мне, правда, жаль, – говорит он Эйми. – Я совсем не это… имел в виду.

– Все в порядке, – Эйми заикается, все еще продолжая смеяться. – Я все еще не могу сказать тебе ничего другого, кроме того, что думаю, у нас все в порядке, и прежде всего я рада, что все закончилось.

– Конкуренция? – спрашивает Полли.

– Нет, – отвечает Эйми. – Средняя школа. Моя команда не такая совершенная, как ваша.

Это довольно эффективно убивает весь смех, но не все погружаются в сентиментальные размышления. Девять из восемнадцати членов команды сегодня в последний раз взойдут на танцевальную площадку. Это самый большой выпуск с тех пор, как я присоединилась к команде в девятом классе. Во многом это конец целой эпохи. Больше, чем что-либо еще, я хочу уйти победителем.

Рядом с подушкой Полли пищит будильник, и она встает, чтобы выключить его.

– Час дня, ребята, – объявляет она. – Парни, на выход. Нам нужно сделать последние приготовления, а потом мы встретимся с вами снаружи.

Эйми провожает парней на улицу, а мы поворачиваемся друг к другу, поправляя ленточки и убирая выбившиеся из причесок волосы. Последняя минута уходит на макияж. Дженни хрустит своей шеей, и Мэлори кричит на нее. Мы готовы настолько, насколько возможно. Присоединяемся к парням снаружи и двигаемся в сторону трибун, как команда.

Кэлдон ждет нас, и мы разогреваемся, делая все возможное, чтобы игнорировать музыку и выкрики других команд. Без четверти два она останавливает нас и уходит, чтобы размяться. Она будет наблюдать за нами вместе с Флори и нашими родителями с трибун, но она провела нас настолько далеко, насколько смогла. Остальное зависит от нас.

– Все сюда, – зову я, и моя команда собирается вокруг меня.

Мы проходили уже это в прошлом году и теперь полны надежды. Мы были хороши, но другие команды были лучше. В этом году, я знаю, у нас есть шанс. Мы просто должны отыскать это и показать на площадке. Я делаю глубокий вдох. В воздухе чувствуется аромат сосны, но он больше не беспокоит меня. Команда, которая только что покинула площадку, приближается к нам. Я могу слышать их шепот, такой же, как ветер среди деревьев.

– Это она, – говорят они. – Она именно та.

Моя команда начинает разрывать круг, чтобы найти источник шепотков и заткнуть их. Это тот момент, когда я делаю выбор. Это будет не в последний раз.

– Слушайте все, – говорю я, и вот так просто они снова со мной. – Это наш день. Нам необязательно было пересекать всю страну или даже пересекать провинцию, потому что это наш день. Мы тренировались для этого, готовились и думали об этом. Тиг перестал пить кофе, и я точно уверена в том, что Дженни перестала есть мороженое с мартовских каникул. Из-за тренировок вы проваливали тесты. У вас были дополнительные задания. Каждый из вас выбрал для себя быть здесь. Несмотря на жесткую конкуренцию, вы все решили попробовать. Вы все выбрали отказаться от возможности когда-либо выспаться, чтобы по утрам тренироваться. Вы выбрали ограничить свою социальную жизнь. Также вы выбрали сделать товарищей по команде своими друзьями. И вы выбрали сегодняшний день.

– В течение этого года, в воздухе и на земле, я обращалась с просьбами к большинству из вас. И я собираюсь просить в последний раз, – теперь я практически шепчу, как ветер и деревья, и моя команда наклоняется ближе, чтобы услышать мою речь. – Выберите выйти вместе со мной, еще один раз. Выберите сделать самое лучшее, что можете. Выберите довериться своей команде. Выберите победить, а я знаю – я точно знаю – мы можем это сделать.

Из горла Тига вырывается рычание. Мне никогда не овладеть таким рыком, мой всегда звучит как рев львенка с несварением желудка, но я вместе с остальными присоединяюсь к нему. Это та вещь, которую мы берегли для национальных, наша козырная карта, чтобы отличиться от остальных команд Онтарио. Мы навсегда «Боевые Золотые Медведи», но ради очень особого случая мы можем копнуть глубже.

– Леди и джентльмены! – произносит комментатор. – Из Палермо, Онтарио, пожалуйста, встречайте «Боевые Золотые Медведи»!

Мы выбегаем наружу, яростные и скалящиеся, и я наблюдаю за тем, как акробаты делают свои трюки, как только начинается отсчет времени. Мы выполняем перекрестные броски, чтобы просто посмотреть, как это будет выглядеть, и Тиг рапортует, что земля в порядке. Все-таки, это не приводит к разрушительному эффекту. Когда мы сделаем это по-настоящему, четверо из нас будут в воздухе, и это будет выглядеть намного круче. На выход у нас сорок пять секунд, и Полли ведет всех на их позиции, как только часы останавливаются. Лео встает на свое место около меня, покручивая плечами от нервов, и адреналин в последний раз пробегает по телу, прежде чем инстинкты берут свое.

– Извини, Винтерс, – говорит он, и это все, что я слышу. Меня никто так не называл месяцами. Я скучаю по нему как по другу.

– Спасибо, – отвечаю я, и это ужасно, потому что мы уже нацепили наши фальшивые пластиковые улыбки. – Скажи мне это еще раз, – говорю я. – После.

– Я буду говорить тебе это так часто, как ты захочешь, – говорит Лео. И вот я понимаю, что именно это он и имеет в виду. Он больше не собирается ждать момента, чтобы извиниться, этот момент может и не настать. Он вырос как человек, и в течение следующих пяти секунд меня не волнуют причины этого.

Затем включается музыка, и я знаю, что собираюсь взлететь.

Глава 32

Я не замечаю офицера Плуммер в толпе, пока мы не заканчиваем выступление. До того момента, как музыка остановилась, я не видела зрителей. Некоторые парни и девушки смотрят на своих родителей и осторожно кивают головами (Кэлдон запретила махать под страхом множества, множества кругов бега), но я никогда так не делаю. Моя сосредоточенность – это мое лучшее оружие. Как у флаера, по большей части моя судьба в руках разных людей, в прямом смысле, поэтому я делаю все возможное, чтобы быть стабильной, в надежде, что это поможет другим устойчиво держать меня на высоте.

Так что я исполняю свой номер. И он совершенен. Мы попадаем в каждое приземление, мы тянем каждый носок. В своих выпадах Тиг достигает таких высот, каких я никогда не видела, и толпа звереет в тот момент, когда мы делаем крупномасштабную передачу перекрестных выпадов. С самого начала нашего выступления улыбка черлидера у меня на лице наполовину фальшивая, но с того момента, как Дион подбрасывает меня в воздух, и я пролетаю мимо Полли в руки ожидающих поймать меня Кларенса и Камерона, это все – настоящая я. Когда музыка останавливается, и на пять идеальных секунд дольше положенного мы застываем на наших позициях, зрители аплодируют так громко, что вертолет для тушения лесных пожаров может пролететь прямо над моей головой, а я могу даже не услышать его. А затем мы спрыгиваем на маты, плача и целуясь, именно в этот момент таймер показывает по нолям.

Рядом со мной прыгает Мэлори, выглядя счастливее, чем я когда-либо видела ее. Она обнимает меня, смеясь, и я думаю, одновременно плача, но здесь так шумно, что я не могу ее нормально слышать. Ее рот рядом с моим ухом, и я разбираю повторяющиеся слова «Мы сделали это! Мы сделали это!», прежде чем Полли и остальные выпускники прорываются к нам, и мы становимся массой рук, вздохов и смеха.

– Заткнитесь! Заткнитесь! – говорит Лео, но он не злится. Он просто говорит нам о том, что они вот-вот объявят наши очки.

Каждая команда набрала менее шестидесяти очков со всеми подкатегориями хореографии, синхронности, креативности, техники, исполнения и стиля. На данный момент, первое место удерживает первая команда Британской Колумбии, у них пятьдесят три очка. Я думаю, мы были лучше, заслужили, по крайней мере, одно идеальное очко, но судьи могут видеть то, что мне не видно, и они не склонны быть предвзятыми к моей школе так, как я.

– Давайте, – шепчет Тиг. Его убивает то, что объявление очков длится так долго. Судьи не испытывают каких-либо драматических чувств, и пока соревнования продолжаются, они склонны затягивать оглашение результатов.

– Леди и джентльмены, команда школы Палермо Хейтс зарабатывает… – провозглашает комментатор, – пятьдесят семь из шестидесяти! И занимает первое место!

Комментатор рассказывает о том, где мы потеряли три очка, но я больше не могу его слушать. Семнадцать людей кричат мне в уши, и я сама кричу довольно громко. Это именно тот момент, когда я, наконец, смотрю на зрителей и вижу своего отца, подпрыгивающего на месте и обнимающего маму Полли, пока Кэлдон и Флори свистят и размахивают руками. Рядом с ними офицер Плуммер, которая искренне аплодирует, хоть и выглядит слегка смущенно. Это наверно ее первое нахождение на соревнованиях по черлидингу.

– Двигаемся, ребята, – говорит Полли. Нам нужно привести себя в порядок после слез и поцелуев, так что следующая команда может проходить на свое выступление.

Я не знаю, как оказалась сбоку от группы. Возможно, я пыталась взять инициативу на себя. Возможно, я шла немного не в ногу с остальными. Я не помню. Что я помню, как подняла голову, когда мы проходили мимо команды из Нью Йорка, третьей команды из Онтарио, которые попали на соревнования потому, что Онтарио была принимающей провинцией. Они были в одном объединении с командой Эйми, поэтому мы не сталкивались с ними на Провинциальных соревнованиях. Я не знаю, лучше они нас или нет, но они не смогли победить команду Святого Игнатия, поэтому я не слишком волнуюсь. Кроме того, их цвета красный и черный, и они все одеты в штаны. Прямо до этой минуты это было всем, что я знала об их школе. Когда они проходили мимо и так быстро, что я даже не уверена, что это произошло, я встретилась взглядом с одним из парней.

Я не узнала его, не совсем, но я узнала выражение на его лице. Это выражение мы надеваем на лицо, когда наши учителя говорят нам: «Вы сделали домашнюю работу?». Это то выражение, которое нацепил бы парень, когда офицер Плуммер сказала бы: «Ты подменил образец ДНК, чтобы избежать получения обвинения в изнасиловании и преступной небрежности?». Или так и будет, в зависимости от того, как я решу поступить дальше.

Он видел меня на танцах. Раньше, в лагере, и теперь прямо здесь. Он должен осознавать, что я реальный человек, не неодушевленный предмет. Может, он думал, что был романтичным, если изнасилование с применением наркотиков в лагере черлидеров вообще могло когда-либо считаться романтичным. Может, он просто придурок. В любом случае, он опоил меня, увел меня от моих друзей, изнасиловал и оставил в озере. Теперь выбор за мной. И он знает об этом. Он должен появиться там с пластиковой улыбкой на лице и быть в восторге от талисмана его школы, а здесь его возвращения, возможно, будет ждать взведенный курок. Он не хочет знать об этом до тех пор, пока все не разрушится. Пока я не сделаю выбор, чтобы все разрушить.

Я рассматриваю свои варианты. Я могла бы прямо сейчас убийственно закричать, но у меня нет доказательств. Я могла бы сказать Полли, черт, я могла бы сказать Мэлори, и она бы убила его для меня. Или, по крайней мере, я могла обвинить его во всем и посмотреть, как он побежит, когда его будут преследовать «Медведи». Но это может привести к нашей дисквалификации. Я хочу, чтобы он заплатил, естественно, но также я хочу победить.

Сейчас вся его команда прошла мимо меня, а я вышла из себя. Впереди меня Полли замечает, что я пропала, и оглядывается через плечо, чтобы посмотреть, где я. Она что-то говорит Карен, а затем идет назад, чтобы встать около меня.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю