Текст книги "Теплая вода под красным мостом"

Автор книги: Ё. Хэмми

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Ё Хэмми
Теплая вода под красным мостом

Теплая вода под красным мостом

Бабочка

Попытаюсь поведать о том, что произошло со мной в сравнительно недавнем прошлом. Да, в очень, очень недавнем прошлом. Я беспрестанно размышляю о том, что же такое творится в окружающем меня мире, о некоем странном круговороте причин и следствий. Н-у-у… Например, далеко-далеко, в заштатном маленьком городке над лужицей воды машет крыльями бабочка-капустница. Её маленькие крылышки едва трепещут, вызывая неуловимое испарение воды в луже. Но я искренне убежден: столь незначительное действие способно повлечь за собой грандиозные перемены в большом мире – от катаклизмов до зарождения новой жизни. Первое же трепетание воздуха вызывает сотрясение соседних слоев атмосферы, испаряющаяся вода, закручиваясь в спираль, вызывает ещё более мощную реакцию, звенья цепи нанизываются друг на друга, и где-то, за сотни километров от этой самой лужи, начинается проливной дождь. Само собой, перед бабочкой простирается бескрайнее будущее, а ливню предшествует бесконечное прошлое. Весь наш мир обвивает пояс памяти, не имеющий ни начала, ни конца, но связующий самые ничтожные события с ужасающими катастрофами. Вот такие мистические чувства обуревали меня в то время. И мне захотелось совершить путешествие в одиночку – и по возможности проследить весь этот путь – от трепетания крыльев бабочки до начала ливня, последовать за движением воздуха, полететь дорогой ветра.

С самого первого дня, когда я поступил на работу в страховую компанию, меня прямо-таки преследовала эта мысль. Неожиданно из токийской головной фирмы меня перевели в маленькое пригородное управление нашей конторы. То, о чем я сейчас поведаю вам, случилось именно в тот период моей жизни.

Был воскресный июньский день, середина сухого дождливого периода цую. Кажется, это было начало второго месяца моей работы в городке S, выходящем к заливу Сагами. Я зашел за покупками в супермаркет «Канэкоя». С этого момента начинает разматываться цепь событий, в которых я стал невольным участником.

Сыр

У полки с импортными сырами стояла женщина с потрясающе длинной шеей. У меня-то шея короткая, а потому я стоял у соседней полки с хлебом и пялился на неё, глаз не мог оторвать. Шея была не просто длинная, а к тому же ещё безупречно красивая и тонкая, без единой поперечной складочки. Женщина напомнила мне фламинго.

И тут рука женщины потянулась к полке с сырами. Двумя пальчиками она ухватила, как несвежий носовой платок, плоскую лепешечку, похожую на печенье в форме листочка – похоже, какой-то редкостный вид сыра – и как бы невзначай опустила добычу в сумочку. Вот те на! Магазинный воришка! – осенило меня. Но до меня не сразу дошло.

Ей бы сразу смыться с места преступления, но она продолжала стоять, как вкопанная. С ней явно творилось что-то странное. Глаза расширились, персиковые губки скривились и задрожали, словно она пыталась превозмочь что-то. Карие глаза вспыхнули, пронзив светом стойку с импортными сырами. Казалось, что она ничего не различает перед собой. Внутри неё словно работала какая-то необоримая сила, глаза как будто против воли излучали энергию, сконцентрировавшуюся внутри. Шея дергалась, словно по ней ползло какое-то насекомое. Золотистые серьги в ушах затряслись. Державшая сумочку изогнутая левая рука тоже слегка дрожала. Сережка, сверкнув, выпала из крупной мочки и покатилась по полу.

Женщина повернулась в мою сторону и пошла ко мне. Кровь прилила к лицу, длинная шея окрасилась красивым бледно-розовым цветом.

Я было хотел сказать ей, что она обронила серьгу, но не успел. Она уже повернулась спиной ко мне. Белое платье прилипло к заду – словно незнакомка сильно вспотела. Разминувшись с длинношеей «фламинго», я пошарил по полу на том месте, где она только что стояла. На бежевом полу стояла лужица воды. В ней плавала, посверкивая, сережка в форме золотой рыбки. Вообще-то в нашем мире лужи бывают где угодно, но эта была какая-то необычная. Ведь там только что стояла женщина, похожая на фламинго, а фламинго обитают возле водоемов, и теперь в луже плавала похожая на рыбку золотистая сережка. Я выудил рыбку из лужи. Кончики пальцев стали слегка влажными.

Прежде, чем броситься вслед за «фламинго», я взглянул на сыр, похожий на печенье в форме листка, тот самый, который украла женщина. На полке ещё оставалось пять упаковок того же сорта. На плоской поверхности бросались в глаза оранжевые полоски. Под целлофановой упаковкой сыр источал белую «слезу». Я пробормотал про себя длинное название сыра. Может быть, в нём – ключ к загадке странного состояния «фламинго» в последние минуты?

«Фромажио-аль-пеперончино»…

Оглянувшись, я увидел, что «фламинго» уже проскочила мимо кассы и вот-вот улизнет из супермаркета. Одинокая золотая рыбка серьги сверкала в одном ухе. Зажав в кулаке вторую рыбку, я устремился вслед за женщиной. По дороге я проскочил мимо Сумирэ Кавасимы, одетой в штатское. На бегу я промямлил что-то невнятное в знак приветствия. Она только молча сверкнула глазами. Кавасима была первым человеком, которого я попытался застраховать в этом городе, и она первая отказала мне.

Кавасима служила в супермаркете «Канэкоя». Одетая, как обычные женщины, она караулила магазинных воришек. Некоторые покупательницы, с виду благопристойные домохозяйки (особенно те, что ходят, загребая носками внутрь), – самые отъявленные магазинные воры, поведала мне она. Кавасима была ужасающе сутулой и толстой, как кабаниха. Она следила не только за загребающими ногами домохозяйками – она не спускала бдительного взгляда со всех покупателей.

Между тем «фламинго» торопливо бежала по переходу первого этажа к автомобильной стоянке. Она ужасно загребала ногами, вывернув внутрь носки. Постоянно оглядываясь – а не идет ли за мной Сумирэ Кавасима, я спешил следом за «фламинго». Мы вышли на автомобильную парковку. Солнечный свет прямо-таки впился в глаза, ослепив на мгновенье, мир вокруг сделался похожим на белый экран. Когда я слегка проморгался, то увидел следующую картину. Из будки охранника игриво высунулась чёрная рука, навстречу ей потянулась белая и приняла ключи от машины. Вслед за белой рукой я разглядел длинную шею. Подойдя сзади, я окликнул «фламинго». От звука моего голоса она буквально оцепенела, словно проглотила отраву. Прошло секунды три, прежде чем она посмотрела на меня. Однако когда она обернулась, вид у неё был как ни в чем не бывало. Краснота уже сошла с шеи, лицо было холодное, как иссиня-белое рыбье брюшко.

– Вы по поводу сыра, да? – слабым голосом вяло поинтересовалась она. Женщина произнесла слово «сыр» нарочито рассеянным тоном. Её тон привел меня в такое восхищение, что до меня даже не сразу дошел смысл брошенной фразы. А когда дошел, я разжал пальцы и показал мокрую золотую рыбку.

– Нет. Я не по поводу сыра. Вы обронили вот это. Это ведь ваша серьга?

Мокрая золотая рыбка переплыла из моей ладони в её. Однако женщина не выразила никакой радости. Её карие глаза сфокусировались на моих. Я отвел взгляд, но её глаза последовали за моими.

– Вы видели, да?

– Что именно? – в свою очередь поинтересовался я.

– Всё! – бросила она и её обалденно длинная шея, покачиваясь, поплыла к машине.

У меня было такое ощущение, что я шагаю рядом с настоящим фламинго. Она была на полголовы выше. На ходу я что-то мямлил насчет того, что я не охранник, так что ей нечего бояться, даже сунул визитку, мол, прошу любить и жаловать. При этом я всё время озирался – а не следит ли за нами Кавасима. В это время от ног женщины доносилось какое-то едва различимое хлюпанье, словно она шагала по мелководью. Может, послышалось? Я постарался не зацикливаться на этом, тем не менее хлюпанье не прекращалось. Хлюп-хлюп.

– А что – фромажио-аль-пеперончино настолько вкусный? – спросил я, стараясь, чтобы это не прозвучало как упрек. Земля была просто раскалена солнцем. Женщина шла, выворачивая ступни носками внутрь и словно раздумывая над смыслом фразы. Хлюпанье не прекращалось. Потом его заглушил её голос – очень серьезный.

– Вы бы не могли не говорить о том, что видели?

– Да приходится….

Не успел я закончить фразу, как женщина резко оборвала меня.

– Замолчите, совсем!

– Ничего не поделаешь.

Она стояла спиной к белой машине. Против света. Её карие глаза, казалось, смотрели прямо в мои глаза. Она потянулась руками к своей длинной шее, вдела золотую рыбку в пустую мочку. Глаза потухли.

– Что же мне теперь делать с этим сыром? – Женщина щелкнула замком сумочки и извлекла фромажио-аль-пеперончино.

– Если заплатить за него сейчас, выйдет только ещё хуже. – Мой голос прозвучал хрипло.

– Тогда… А давайте съедим его? Вместе! – предложила она.

Разговаривая, женщина выгнула спину и опустилась на водительское сиденье. Белые ноги остались снаружи. Потом, приподняв их, она согнула колени. И тут с наклоненных каблучков потекли какие-то серебристые капли. Вода?

Капли упали на раскаленный бетон и с шипением испарились. Тьма салона втянула в себя белые ноги, дверца захлопнулась с резким лязгающим звуком. Я уже ничего не видел, кроме белой-пребелой машины. Машина рванула с места и умчалась. Я опустил глаза и посмотрел на бетон. На нём не было ни пятнышка. Только одинокая белая бабочка, невесть откуда взявшаяся, порхала у самой земли под ногами.

Акция длиной в несколько месяцев

Это была какая-то странная, загадочная встреча. Образ женщины отпечатался в моей голове как фото с неправильной экспозицией.

Эта встреча случилась как раз после того, как головная фирма и сто пятьдесят разбросанных по всей стране филиалов и контор одновременно начали «акцию длиной в несколько месяцев». «Акция» – это такая крупномасштабная кампания по поиску новых клиентов и заключению с ними договоров о страховании. Она развернулась в июне – июле, накануне очередной годовщины создания фирмы. Каждое местное отделение в соответствии с полученными от руководства компании разнарядками должно было мобилизовать всё ресурсы для выполнения поставленных задач. Короче говоря, даже штатные работники вроде меня, не говоря уже о внештатных, должны были без всякого предупреждения вламываться в дома потенциальных клиентов с целью убедить их подписать соглашение. В такой обстановке как-то не до мыслей о женщинах.

Тем не менее, открывая дверь очередного незнакомого дома, я всё надеялся, что сейчас ко мне выйдет та самая женщина с красивой длинной шеей. При этом мне почему-то и в голову не приходило, что сама память об эпизоде у кассы супермаркета вообще давно должна была без следа раствориться в июньском небе. Прежде чем нажать на кнопку домофона, я всякий раз призывал: «Ну выйди, фламинго, выйди ко мне!» К сожалению, у выходивших женщин шеи не были длинными: они были либо короткие, как у сов, либо толстые, как у собак. Если же – а такое случалось чрезвычайно редко – у женщины, открывавшей дверь, шея всё-таки была длинная, её сплошь покрывали морщины, как змеиное тело.

Облачившись в серый костюм, я обходил дома потенциальных клиентов и с пылом миссионера толковал им о «безопасности» и о «низких паевых взносах», бесплатно раздавая хозяевам бумагу для выпечки и мерные стаканчики. Количество выданной мне бумаги и стаканчиков сильно поубавилось, однако до заключения хотя бы одного контракта дело так и не дошло. Первоначально за мной был закреплён Западный квартал в новом жилом микрорайоне, где, как мне сказали, будет относительно легко найти новых клиентов, но потом меня перебросили на густонаселенный Восточный квартал. Местные жители оказались весьма неподатливы на уговоры, к тому же я довольно плохо ориентировался в новом месте. Яркие, солнечные дни сменяли друг друга. А контрактов всё не было. Женщина с длинной красивой шеей тоже всё не попадалась.

Мост

Я в растерянности облокотился на перила моста, не зная, куда мне податься дальше. Река будто остановила свой бег и была похожа на застывшую в стойке змею. Стояла сильная жара, казалось, что всё существующие в мире связи и циклы вдруг оборвались. Лишь под мостом резвились карпы.

Кроме меня, на мосту торчали два худых негра, которые были похожи друг на друга, как два близнеца. Одетые в одинаковые жёлтые майки, они стояли, перегнувшись через перила моста, и с воплями кидали резвившимся внизу рыбам маленькие кусочки хлеба. В ухе у каждого из парней поблескивала серебристая серьга. Их тела были настолько похожи друг на друга, а движения настолько синхронны, что мне подумалось, уж не двоится ли у меня в глазах.

Водная гладь рябила от телесного цвета кружочков. Это были раскрытые ротики карпов. Стремясь перехватить добычу, рыбы устроили давку, отталкивали друг друга. Я несколько раз переводил взгляд с негров на соперничающих карпов. И тут-то мне стало ясно, что даже в столь жаркий день существующие в нашем мире связи и циклы вовсе не оборвались. В самом деле, эти два темнокожих близнеца прилетели из Америки и мотаются по Японии, в данный момент они стоят на мосту и бросают карпам хлебные крошки. Карпы, которые с жадностью заглатывают скармливаемые им прилетевшими из Америки неграми крошки хлеба, будут прибавлять в весе, скажем, грамма по два, у них появится потомство… Я по привычке дал волю воображению.

Вдруг у меня перед глазами появилось нечто зелёное. Когда я поднял голову, то понял, что надо мной раскрыт зонтик зелёного цвета. Мне даже почудилось, что под зонтиком тонко благоухает свежая зеленая трава. Я увидел женское лицо, как бы пронизанное зелёновато-белым светом.

У женщины была длинная-длинная шея. Шея фламинго. Я даже не успел удивиться, как голова вместе с зонтиком плавно приблизились ко мне. Женщина произнесла: «Спасибо Вам за недавнюю любезность». Оказывается, она заметила меня, покупая грейпфруты в лавке недалеко от моста.

Женщина тоже слегка перегнулась через перила моста. Зонтик сместился, и оказалось, что платье, только что казавшееся зеленым, на самом деле белое-белое. Итак, теперь на мосту нас было четверо – два негра, женщина с длинной шеей и я. Из-под моста доносился запах резвившихся в реке карпов, он немного отдавал болотной тиной. Как бы желая отделить себя от этого запаха, женщина повернулась ко мне (я всё ещё стоял как громом пораженный) и прошептала:

– Эти негры… – Она показала ручкой зонтика в сторону чернокожих парней.

Зелёная тень пришла в движение, и профиль женщины окрасился в зелёные и белые тона:

– Говорят, по ночам они приходят к мосту, заходят в реку и руками ловят карпов. А ведь карпов запрещено ловить, это городская собственность. Они рабочие, строят ресторанчик на набережной. Там будут подавать жареное мясо. Похоже, они приехали не из Америки, а из Африки. В темноте они не могут отличить золотых карпов от чёрных, хватают всех без разбора и в ведре уносят с собой.

Таинственный голос женщины долетал до водной глади, и многочисленные карпы казалось, заглатывают её слова. Похоже, женщина всячески старалась обойти стороной эпизод у касс супермаркета. Во всяком случае, это был какой-то странноватый разговор:

– Говорят, по ночам они жарят пойманную рыбу. Говорят, они едят даже золотых карпов. Об этом мне рассказал хозяин фруктовой лавки. Они раздеваются, заходят по пояс в воду и ловят рыбин. Лавочник говорит, что они чёрные и страшные, он боится им что-то сказать. Он их всегда боится – и в темные, и в лунные ночи.

Мне же хотелось услышать об истории с сыром, поэтому я решил прервать её:

– Всё это какие-то предрассудки.

Женщина словно ждала от меня этих слов: во всяком случае, тут же согласилась, что и в самом деле, всё это предрассудки. Она повернула свою головку на длинной шее в сторону реки и замолчала. Затем, словно вручая мне эстафетную палочку, протянула свой зелёный зонтик. Когда я раскрыл его над ней, женщина вытянула губы и плюнула в воду. Слюна была похожа на белую вату. Один из плескавшихся в реке карпов широко раскрыл рот и проглотил плевок.

– Пойдем ко мне и съедим этот сыр, а? – предложила она. – У меня дома. Это недалеко, можно пешком.

Не дожидаясь ответа, женщина пошла вперёд. Спустившись с моста, она повернула направо и зашагала по набережной в направлении нижнего течения реки, размахивая сеткой с грейпфрутами. Держа в руках её зелёный зонтик и свой чёрный портфель, я устремился следом. Я устал от бестолковой «неожиданной агитации» в пользу компании и уже подумывал о том, что, возможно, мне удастся «подписать контракт» с этой самой особой с такой длинной шеей.

Когда я догнал женщину и раскрыл зонтик, небо над нами снова приобрело зеленоватый оттенок. В этом месте река настолько обмелела, что кое-где даже обнажилось дно; на каменистом русле валялся высохший серебряный карась.

Женщина говорила нараспев:

– Меня зовут Саэко. А река называется Кигосигава. Мост, который мы перешли, называется Итинохаси. Если миновать следующие мосты Нинохаси и Саннохаси, и спуститься дальше вниз по реке, то мы окажемся у четвертого моста – Ённохаси. Он рядом с морем. А сразу за ним – мой дом. Если на машине, то надо ехать через Саннохаси, а если пешком – перейти Ённохаси. По нему на машине не проедешь.

Зеленый свет, исходивший от зонтика, словно окутывал нас двоих. Мы не спеша шли вниз по течению вдоль реки. Краденый сыр ждал нас в доме женщины, до которого было уже рукой подать. Раскрыв зонтик, мы идём есть сыр. Сыр будет съеден нами. Всё взаимосвязано. Необычность ситуации пьянила меня, как вино.

Река в этом месте была такая же обмелевшая. Мы подошли уже к Нинохаси, который оказался такой же заурядной железобетонной конструкцией, как и Итинохаси. Не заходя на Нинохаси, зонтик и мы переместились к Саннохаси. Между мостами водный поток кое-где почти прерывался, местами река разделялась на несколько рукавов, которые потом снова сливались, – словом, слабое течение худо-бедно сохранялось на всём протяжении речного русла.

Саэко оказалась на два года старше меня. Она сказала, что делает на дому японские сладости и поставляет их в городские и пригородные магазины.

– Я делаю рисовые лепешки-моти с начинкой из проваренной в сахаре фасоли, пирожки мандзю с начинкой из цедры лимона, сигурэ – это такие пирожки с особыми трещинками, лепешки-моти, завёрнутые в солёные вишнёвые листья, цуябукуса – блинчики с начинкой из сладкой фасоли, куримуси ёкан – фасолевую пастилу с каштанами… Да всё, что угодно. Сейчас особенно хорошо идёт пудинг из аррорута. Пудинг из аррорута нельзя хранить долго, поэтому приходится крутиться.

По мере приближения к Саннохаси отмели стали попадаться реже, и река, наконец, превратилась в настоящий водный поток. Вдоль набережной тянулись магазины и заведения – пластмассовые игрушки, велосипеды, парикмахерская, зоомагазин – всё они выходили фасадами к реке. Нигде не было ни одного клиента. Как бы по обязанности, вяло крутилась полосатая вывеска парикмахерской.

Саэко выпорхнула из-под зонтика и подошла к зоомагазину. Последовав с зонтиком в руках за женщиной, я вдруг ощутил резкий тяжелый запах, напомнивший мне индийские специи, и чихнул. Зайцы, сурикаты, мартышки, скворцы, луговые собачки… Разноцветные глаза разморенных жарой зверей взирали на нас уныло и отрешённо.

Женщина стояла перед металлической клеткой в глубине магазина и смотрела на каких-то больших чёрных существ:

– Я так хочу их купить. Посмотрите, какая прелесть – что глаза, что носики! Я всякий раз захожу посмотреть на них. Но не знаю – смогу ли я ухаживать за ними, как нужно…

Это были летучие мыши. Две. Как те два негра на мосту, они настолько походили друг на друга, что различить их было практически невозможно. Наверное, пара – самец и самка. На прикреплённой к клетке табличке было написано научное название этих существ – Egypttian But Rousettus – «Египетские летучие собаки» – и указана их цена – по 32 тысячи иен за одну особь. Грудки обеих мышей были элегантно задрапированы чёрными складками, словно мантией, тонкие лапки плотно охватывали прутья клетки, при этом летучие мыши висели в своём убежище вниз головой, взирая на мир своими широко раскрытыми глазками, похожими на чёрные бусинки.

Неожиданно женщина прошептала мне на ухо:

– Пожалуйста, никому ничего не говорите о том, что видели.

– Видел? Что видел? Летучих мышей?

– Нет, не мышей, а тот эпизод с сыром.

– Никому не расскажу. Ни за что на свете!

– Ну, тогда пошли, полакомимся.

Я вновь соорудил зелёное небо над нашими головами. Это зелёное небо пришло в движение, когда мы тронулись с места. За зоомагазином росла ива, её ветви свисали к реке, и казалось, что ива тянет к воде руки, страдая от жары. Поддеревом, развалившись, дремала собака с высунутым языком. Нос у неё был сухой. Под ивой был вход в двухэтажный дом. Вывеска гласила: «Фехтовальный зал Ханамура». Однако в полумраке за окнами первого этажа не было видно ни блеска клинков, ни вообще признаков присутствия человека: сейчас там царили тишина и покой. Примерно в десяти шагах от фехтовального зала был мост Саннохаси. За ним располагалось двухэтажное деревянное здание акушерско-гинекологической клиники Кикудзима. Через облупившихся бежевые панели проглядывали старые доски. За матовыми стеклами тоже не было видно ни одной человеческой тени, изнутри не доносилось ни голосов медсестер, ни крика младенцев. Мост Саннохаси, точно такой же, как Нинохаси, мы тоже обошли стороной. Встречавшиеся на пути прибрежные отмели и перекаты ярко сверкали на солнце, как покрытое амальгамой зеркало. Мне никогда не доводилось бывать в этих местах, однако пейзаж почему-то направил поток моей памяти в далёкое-далёкое прошлое; голова закружилась, сердце временами колотилось как бешеное.

Река, как и зонтик, окрасилась в полупрозрачный зелёный цвет с примесью синего. Мы всё ближе подходили к мосту Ённохаси. По водной поверхности как-то боком медленно двигалась рыбина. Она не плыла, а скорее вымученно передвигалась, словно обваренная кипятком. Видно, жара действует и на рыб, подумалось мне. Иногда рыбий бок почти целиком высовывался из воды; солнце ярко освещало чёрные полосы, рыбий рот, похожий на клюв, судорожно открывался и закрывался. Это была маленькая рыбёшка из семейства окунёвых. Ба, да это морская рыба! А как она сюда попала? Почему плывет вверх по течению?

Когда я показал женщине на рыбину, её персиковые губки скривились.

– Уже близко, совсем рядом. Вот Ённохаси, – ответила она. Между словами «вот» и «Ённохаси» передние зубы ярко блеснули. С трудом оторвав глаза от этого блеска, я увидел перед собой ярко-красный мост. Это и был Ённохаси. Деревянный горбатый мост, настолько красный, что слепил глаза.

– Мы почти у моря, поэтому здесь смешиваются солёная вода и пресная вода. Здесь, в этом месте, море и река заходят друг в друга. Тут странная вода. Её, кажется, называют солоноватой.

Я смотрел на покрытую лёгкой рябью водную поверхность, в которой отражались красные перила моста. Цвет воды был странный – словно в синеву плеснули немного зелени; казалось, будто в этом месте водная масса не движется никуда, причудливым образом сконцентрировавшись вокруг мостовых свай. Ощущение тоже было какое-то странное.

– Тогда она, наверное, вкусная? Вон, сюда заплывают рыбы, которые должны обитать в других водах. Как та небольшая рыбешка. Но выжить здесь могут только особые породы!

Тут Саэко вышла из-под зонтика, который я держал в руке, и пошла вверх по горбатому мосту. Я в нерешительности топтался у моста. Может, на меня так подействовал рассказ о здешней воде? Но если я не перейду через него, разорвется цепь, что я выковал с таким трудом! К тому же меня мучила жажда, я мечтал о глотке холодной воды. Так что я тоже поднялся на горбатый мост. Звуки шагов метались между сваями моста и поверхностью мелкой реки.