Текст книги "Дорога к замку"

Автор книги: Дзюнъити Ватанабэ

Соавторы: Ясуси Иноуэ,Кэндзи Маруяма,Синъитьиро Накамура,Такако Такахаси,Дзиро Икусима,Оока Сёхэй
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

Часа три он развозил пассажиров, курсируя между различными злачными местами большого города. Ночью у таксиста, конечно, меньше возможностей заработать, чем днём. Прохожих почти нет, значит, клиентов тоже немного. Изредка посчастливится найти пассажира, которому нужно ехать куда‑нибудь далеко, однако чаще всего такие заказы передают по радио из диспетчерской.

Но Рёскэ знал, где найти пассажиров и глубокой ночью. К тому же днём можно попасться на глаза "коллеге" по таксопарку, а в темноте никто даже не разглядел бы его номера.

За три часа Рёскэ обслужил больше десятка клиентов, счётчик нащёлкал по ночному тарифу более десяти тысяч иен. Совсем неплохо.

Ещё три–четыре часа, и тридцать тысяч будут в кармане, довольно подумал Рёскэ, поворачивая назад в город. Когда он отъехал километра на два от станции Синагава, перед машиной на проезжую часть, голосуя, выскочил мужчина с чемоданом. Это был молодой парень довольно бандитского вида, в чёрном костюме. У Рёскэ возникло нехорошее предчувствие, он хотел было объехать парня, но в последний миг решил не пренебрегать возможностью заработать и притормозил. Молодой мужчина рванул дверь и плюхнулся на заднее сиденье. Из внутреннего кармана пиджака он выхватил пистолет и приставил ствол к затылку Рёскэ.

– Сиди тихо и не рыпайся.

Парень пытался говорить страшным басом, но голос у него сорвался. "Грабитель!" – вздрогнул Рёскэ, но тут же успокоил себя: вряд ли его станут убивать. Обидно терять выручку, но жизнь дороже. Даже попытался мысленно подшутить над собой: жаль, что нельзя будет обратиться в полицию – у самого рыльце в пуху.

– Босс, скорее сюда! – крикнул парень, и к такси направились ещё двое мужчин, прятавшихся в тени. Один из них, судя по всему, был ранен – второй вёл его под руку. С трудом они уселись в машину.

– Трогай, и поживее! – приказал Рёскэ тот, который поддерживал раненого. – Гони в Акасака. И быстрее. Только смотри, чтоб патруль не сцапал.

Поняв, что грабить такси они не собираются, Рёскэ немного успокоился, хотя ощущение приставленного к затылку пистолета было не из приятных. Ничего не попишешь, подумал он, придётся делать все, как они хотят. А что касается патруля, то здесь их желание полностью совпадает с его собственным. Если вся эта команда попадёт сейчас в руки полиции, Рёскэ тоже арестуют – за угон.

– Как вы, босс? – волнуясь, спросил парень с пистолетом. – Наломал я дров. Извините меня!

Второй гангстер, мужчина лет тридцати пяти, со злостью бросил:

– Тебя, суку, убить мало. Даже баранку крутить как следует не умеешь. Сматываться надо, а он машину – в столб! Такси из‑за тебя ловить пришлось. Если боссу станет хуже, ты, зараза, будешь в ответе!

Раненый слабым голосом сказал:

– Не ори ты так. В рану отдаёт. Доедем до Акасака, у меня там врач знакомый. Такую ерундовую дырку он в два счета заштопает.

– Ну, босс, не ожидал я, что у этой швали окажется пушка. Я думал, как мы наставим на них стволы, они сразу в штаны наложат. А они – стрелять!

– За ними стоит банда Мурамацу. Поэтому и публика там собирается такая, что режется в маджан по тысяче иен за очко. Я как прослышал про такое дело, сразу решил: накроем эту лавочку и все деньжата цап–царап. Ну и пусть за ними ребята Мурамацу, эти‑то обиралы – мелочь пузатая. Я тоже хорош, от шестёрок каких‑то пулю схлопотать!

– Но, босс, монеты‑то мы все‑таки забрали. В чемоданчиках, поди, миллионов шестьдесят будет, а?

Прислушиваясь к разговору бандитов, Рёскэ понял, что они только что ограбили игорный притон. Видимо, якудза [27]27
  Якудза – японская мафия.


[Закрыть]прознала, что шулера–любители устроили подпольную игру, и решила их обчистить, а один из содержателей притона открыл стрельбу, ранив главаря гангстеров. Но выручка все же досталась налётчикам. Скорее всего, хозяева притона побоялись затевать настоящую перестрелку, чтобы не наделать лишнего шума. «Ничего себе – по тысяче иен за очко», – поразился Рёскэ. Наверное, там собираются одни богачи. Проиграешь десять тысяч очков – плати десять миллионов! Ничего удивительного, если в тех чемоданах действительно столько денег.

При мысли о том, что сзади лежат шестьдесят миллионов, Рёскэ вдруг разъярился. Да ему за всю жизнь не заработать и половины этой суммы. Будь у него столько денег, он мог бы не ломать спину и Масако училась бы сколько захочет.

В Акасака, под холмом Ногидзака, грабители велели остановить машину возле какого‑то ночного клуба. Он уже закрылся, внутри не было видно ни души. Тем не менее трое бандитов, кажется, собирались войти. Однако главарю стало хуже, и идти сам он уже не мог.

– Эй, помоги мне, – сказал мужчина лет тридцати пяти парню. – Придётся босса вдвоём вести. Один чемодан возьми с собой, другой пока оставь здесь. Потом за ним вернёшься.

Он впился глазами в лицо Рёскэ и прошипел:

– Я твою рожу хорошо запомнил. Название фирмы и номер машины – тоже. Только попробуй легавым настучать – я тебя под землёй достану. Пока вот он не вернётся за вторым чемоданом, сиди тихо, понял?

Решив, что шофёр достаточно запуган, гангстеры взяли своего босса под руки и скрылись в дверях ночного клуба.

Не успела за ними закрыться дверь, как Рёскэ дал полный газ. Не сбавляя скорости, он домчался до кладбища Аояма, остановил машину и достал с заднего сиденья чемодан. Потом вылез из автомобиля, захлопнул за собой дверцу и, пройдя на соседнюю улицу, остановил такси.

Только подъезжая к дому, Рёскэ наконец пришёл в себя и, глубоко вздохнув, рассмеялся. Лицо‑то, может, они и запомнили, но ни его имя, ни адрес им не известны. Все, что записано на карточке в такси, не имеет к нему ни малейшего отношения. В полицию эта братия жаловаться не станет, покусает себе локти с досады – только и всего. А его в огромном городе им не найти. Ловко он их надул!

Вернувшись домой, Рёскэ тайком от Масако пересчитал банкноты. В чемодане, битком набитом купюрами по тысяче и по десять тысяч, оказалось более сорока миллионов иен.

Свои миллионы Рёскэ положил в несколько банков, и теперь, казалось бы, они с дочерью могли жить припеваючи. Он, конечно, не мог сорить деньгами из опасения встревожить Масако, но рисковать свободой, угоняя такси, больше было не к чему.

Три дня Рёскэ провёл дома, но отдыха не получалось, он почему‑то не находил себе места. На четвёртый день он проснулся ровно в полночь и почувствовал, что больше дома без дела не высидит. Какое это было наслаждение – проходить через ночную диспетчерскую, выбирать из всех стоящих в гараже машин одну, садиться в неё и вырываться на волю! А кружить по городу, высматривая пассажиров, и думать: вот он, мой! Видно, мне на роду написано быть таксистом, подумал Рёскэ. Без этой работы, без этого напряжения нервов и сил я скисну, превращусь в старую развалину.

Он встал и пошёл в пижаме на кухню варить кофе.

– Пап, ты чего? – высунулась из своей комнаты Масако. – Ты же собирался отдохнуть от работы.

– Собирался. Но, видать, без работы мне нельзя.

Вспомнив о лежащих по банкам сорока миллионах, Рёскэ, оправдываясь не столько перед дочерью, сколько перед самим собой, сказал:

– Да и нельзя долго отдыхать. Вредно для здоровья.

– Ну, тогда я приготовлю тебе поесть.

Рёскэ не спеша, как всегда, собрался, и дочка проводила его до двери. Поджидая на улице такси, он раздумывал: куда бы наведаться сегодня? На душе было хорошо, и он вдохнул ночную прохладу полной грудью.

Синъитиро Накамура

Дорога к замку

– Мама, куда мы идём? – спросила дочка, глядя на мать снизу вверх.

– Мы идём с папой, – ответила мать.

– Папа, куда мы идём? – спросила дочка теперь уже у отца, стараясь заглянуть ему в лицо.

– В одно хорошее место. Тебе не понять, – отрывисто бросил отец и, поджав губы, потянул ребёнка за руку.

– Ну куда? Куда? – не унималась девочка.

– В очень хорошее место, – успокаивающе ответила мать настырной малышке, быстро взглянув на упрямо молчавшего мужа. Тогда девочка позволила родителям, державшим её за обе ручонки, вести себя дальше по людной улице. Никогда ещё её не выводили из дома в такое позднее время. Все было ей в новинку, и она шагала с папой и мамой, разглядывая освещённые витрины магазинов. Если их яркие огни загораживал какой‑нибудь прохожий, девочка выгибала шею, чтобы ни на минуту не терять из вида захватывающее зрелище. Вот она снова подала голос:

– Мама, я есть хочу!

Отец сердито взглянул на дочь.

– Сейчас не до того! – сказал он матери раздражённым тоном, в котором явственно слышалось: "Разбаловала дочку, совсем вести себя не умеет". Девочка почувствовала прозвучавшее в папиных словах осуждение, и ей стало жалко мать. Плаксиво сморщив личико, она посмотрела в мамино лицо, а та решила, что дочка плачет от голода.

– Надо покормить ребёнка, бедняжка проголодалась, – все тем же примирительным тоном сказала она, робко глядя на мужа.

– Ладно. Вон булочная, купи ей там чего‑нибудь. – Отец остановился и тихо добавил: – Да, ты спроси, может, они знают дорогу в Замок.

Он быстро оглянулся на дочку, чтобы проверить, услышала ли она слово "замок". Девочка поняла: они идут в какой-то замок, но, не желая показать родителям, что все слышала, притворилась увлечённой чем‑то на улице.

Они втроём вошли в булочную. Пока мама покупала булку, отец вполголоса расспрашивал продавца. Девочка видела, как его губы произнесли слово "замок".

– Какая хорошенькая! – воскликнула кассирша. – Скольте тебе лет, деточка?

– Пять, – ответила девочка и вдруг, ни с того ни с сего засмущавшись, прижалась к матери.

Семья вышла на улицу.

– В общем, более или менее понятно, – сказал отец, остановившись посреди тротуара. – Надо идти прямо, а у светофора свернуть налево.

– Поскорее бы, а то уже темнеет.

– Чего спешить, теперь уж все одно, – с укором возразил ей отец.

– Мама, я пить хочу, – сказала дочка.

– Тут за углом парк, в нем был фонтан. Там и попьёшь, – отозвался отец. Они вошли в небольшой сквер и сели на скамейку. Девочка вдруг почувствовала, что есть совсем не хочется, но, чтобы мама не беспокоилась, стала откусывать от булки.

– Не ешь быстро. Воспитанные девочки так не делают, – обругал её отец, но было видно, что думает он о другом.

– Наверное, все‑таки зря мы взяли с собой ребёнка, – сказала мама.

– А я тебе утром говорил: давай оставим её у бабушки, – сердито ответил отец. И, помолчав, негромко добавил: – Смотри‑ка, совсем уже стемнело. Все фонари зажглись.

– А если мы сегодня не найдём это место, что тогда? – спросила мать.

– Будем идти всю ночь, – отрезал отец.

– Но как быть с ребёнком?

Услышав мамин вопрос, девочка капризно сказала:

– Мама, я устала.

– Она на ногах с шести утра. Совсем вон сонная.

Мать посадила дочку на колени и обняла. Девочка зажмурила глаза, и вечерние огни зарябили сквозь закрытые веки белым, зелёным и красным.

– Ничего, что мы дом так оставили? – прошептала мать.

– Да черт с ним, с домом. Мы уж туда не вернёмся, – снова раздражённо прошипел отец.

– Моё вязанье так и осталось в гостиной… – как будто не слыша, продолжала мать.

– Ого, а это ещё что такое? Смотри‑ка, у меня в кармане ключ от двери. Весь ненужный хлам – на помойку, иначе нам никогда не найти Замка.

Ключ с плеском бултыхнулся в фонтан. Девочка вспомнила, что забыла напиться. Но открывать глаза было нельзя – мама с папой сразу же прервали бы свой разговор, и она продолжала прикидываться спящей. Прикидывалась-прикидывалась и уснула по–настоящему.

Открыв глаза, девочка увидела, что находится в незнакомой комнате с белыми, омытыми светом стенами.

– Это Замок, да? – спросила она.

– Что–о? – рассердился отец. – Как ты смела подслушивать разговоры взрослых!

– Но ведь она уже не маленькая, – вступилась мать. – Лучше ей обо всем рассказать.

– Давай‑ка вставай. Мама тебя оденет.

Отец отошёл к умывальнику, находившемуся в углу комнаты, и начал бриться. Мать поставила дочку на ноги и, застёгивая на её спине пуговки платьица, объяснила:

– Это ещё не Замок. Замок мы сейчас пойдём искать.

Девочка обрадовалась – на неё надели её самое любимое платье, а гулять целый день за руку с папой и мамой так здорово! Хорошо бы они искали этот Замок подольше.

После полудня семья вышла к шоссе, по которому непрерывным потоком с грохотом и лязгом катились тяжёлые грузовики. Пешеходов здесь почти не было.

– Это же загород, милый, – встревоженно сказала мать.

– Верно. А Замок должен быть в центре города.

– Тебе вчера в булочной точно сказали свернуть налево?

– Ну конечно влево. Может, мы не у того светофора свернули?

Отец озабоченно сложил руки на груди и задумался. Девочка посмотрела на свои красные туфельки, и ей вдруг стало их жалко – такие они были пыльные.

– Да, делать нечего. Пошли назад, – решил наконец отец и зашагал в обратном направлении. Мать, держа дочку за руку, последовала за ним. Отец шёл все быстрее и что‑то бормотал себе под нос. Мама напряжённо думала о своём и старалась не отставать. Девочка некоторое время покорно тащилась за ней, но потом остановилась и сказала:

– Больше не хочу идти.

– Подожди! – крикнула мать вслед отцу. Он обернулся и пожал плечами:

– Ну что ты с ней будешь делать!

Голос у него был непривычно тихий, и девочке это не понравилось. Уж лучше бы он кричал и ругался, подумала она.

– Возьми её на руки, – приказал отец, и мать, молча подхватив дочку, догнала его. Не разговаривая, плечом к плечу, они пошли дальше. Постепенно женщина стала отставать, и тогда муж пересадил девочку себе на плечи.

– Говорят: "Замок тонет в золотых лучах заката". Наверное, надо идти на запад, – прервал молчание отец и свернул на одну из улиц. Перед глазами у девочки оказался огненно–красный шар, и она зажмурилась от нестерпимого света. Потом, сидя на плечах отца, она, кажется, уснула, потому что, когда снова открыла глаза, то была уже на руках у матери и смеркалось. Отец сидел на ступенях каменной лестницы, ведущей к запертым воротам.

– Опять неудача, – обратился он к стоявшей перед ним маме. – Я так верил, что мы на правильном пути, и снова тупик.

– Ничего, – пытаясь ободрить его, сказала она, – мы найдём Замок, нам ведь теперь ничего другого не остаётся.

– Совсем я тебя замучил, – невнятно буркнул отец.

– Не думай об этом. Давай лучше ещё раз все хорошенько продумаем. Мы были слишком легкомысленны.

Отец медленно поднялся на ноги и сплюнул на дорогу.

– У нас нет карты, – произнёс он, как бы размышляя вслух. – Да и не будет Замка на карте‑то…

– Но у нас есть воля. Если очень захотеть, желание непременно исполнится, хотя бы на это ушла вся жизнь, – продолжала утешать его жена.

– Это верно. Конечно верно…

– Ты вспомни, когда мы решили пожениться, было то же самое.

Тут в разговор вмешалась дочка:

– А когда вы ещё не поженились, вы тоже были папа и мама?

Родители, переглянувшись, рассмеялись.

– Мы были детьми, – ответил отец.

– А я кто была? – снова спросила девочка.

– Ты тогда ещё не родилась.

– А кто я была, когда ещё не родилась?

Отец, не зная, что ответить, посмотрел на мать.

В этот момент из маленькой двери под фонарём появился молодой мужчина. Он подошёл к отцу и тихо зашептал ему что‑то на ухо. Мать встревоженно прижала ребёнка к себе.

Лицо отца просветлело, их разговор с незнакомцем становился все более оживлённым. Потом, достав из внутреннего кармана пиджака конверт, отец вынул из него пачку бумажек и отдал молодому мужчине. Тот отошёл к фонарю и стал пересчитывать, а отец вернулся к матери и радостно объявил:

– Этот человек отведёт нас в Замок.

– Правда отведёт? – тревожно спросила мать, недоверчиво глядя на незнакомца, но тот обернулся и улыбнулся ей:

– Не беспокойтесь, сударыня. Я много раз отводил туда таких, как вы. Будете мне благодарны. И делаю я это не из‑за денег.

– Так или иначе, мы не можем торчать тут вечно, – сказал отец. – Доверимся ему и идём вперёд.

Молодой мужчина повёл семью за собой. Они долго плутали по узким, безлюдным улочкам, в особенно тёмных местах проводник зажигал карманный фонарик.

– Туда можно попасть только в это время года. Самый лучший сезон, да и места там сейчас сколько угодно. Народ о Замке знает мало, а рекламой там не занимаются. Так что без такого проводника, как я, вам не обойтись…

Молодой мужчина не умолкал всю дорогу, и, слушая его весёлый, уверенный голос, мать понемногу успокоилась.

– Мне неудобно, что я в таком виде, – сказала она проводнику.

– Ничего страшного. Там никто не обращает внимания на одежду. Да и потом, я вас отрекомендую честь по чести. Я там всех знаю, считайте, вам повезло. Без такого провожатого, как я, ночью этой дороги нипочём не найти, – хвастался мужчина. – Ну вот, уже почти пришли. Подождите меня здесь. Я пойду договорюсь, – объявил вполголоса проводник, когда они оказались у подножия какого‑то холма. Наверху все было чёрным–черно. Девочка и её родители стояли на обочине и смотрели в спину поднимавшемуся по дороге проводнику. Он вдруг остановился и обернулся. – Вот что, отдам я вам, пожалуй, свой фонарик. Когда наверху зажжётся свет, это будет вам сигнал, что пора идти. Я встречу вас там. Сам‑то я могу подняться и без фонарика, дорога знакомая, – громко крикнул мужчина и стал спускаться к подножию холма. Отец пошёл навстречу и взял у него фонарик.

Потом семья долго ждала в темноте. В ночном безмолвии атмосфера спокойной уверенности, которую создавала жизнерадостная болтовня проводника, постепенно исчезла, ей на смену пришло недоброе предчувствие.

– Все ли в порядке? – прошептала мать.

– Не знаю… Давай подождём ещё немного, – ответил отец, мучительно вглядываясь в ночную темень. – Я отдал ему больше половины денег.

– О господи! – жалобно простонала мать. Испуганная её криком, девочка, которая клевала носом и сначала не чувствовала напряжения родителей, заплакала.

– Не надо нервировать ребёнка! – раздражённо рявкнул отец. Мать молча обняла девочку.

Они стали подниматься наверх, освещая путь фонариком. От долгого стояния на месте и нарастающей тревоги ноги были как ватные, а подъем казался бесконечным. Девочка, пригревшись на спине у матери, затихла. За два дня впечатлений и треволнений она так устала, что не чувствовала собственного тела.

– Дорогой, мы уже наверху, – прошептала мать. Под ногами лежала ровная дорога, подъем кончился.

– Вроде да, – отозвался отец, и его голос словно растворился в ночной тьме.

– Посвети вокруг фонариком, – снова шёпотом попросила мать.

– Сейчас.

Отец разрезал мрак лучом фонарика. Вокруг ничего не было.

– Какое‑то поле!

– Да. Поле.

Ничего похожего на здание не было и в помине. Если напрячь глаза, можно было различить в темноте под ногами только полосу дороги, которая вела куда‑то вдаль.

– Неужели он нас обманул? – спросила мать, в её дрожащем голосе звучало отчаяние.

Еле волоча ноги, семья побрела через поле. Это было похоже на сон: переставляешь ноги, а с места не двигаешься. Время от времени отец светил по сторонам фонариком, но луч терялся в непроглядной тьме. Наконец он сказал:

– Делать нечего, переждём до утра где‑нибудь здесь.

Пристроившись на обочине, семья приготовилась заночевать в поле. Холод пробирал до костей. Тепло было только девочке, которая крепко спала, припав к материнской груди. Родители все говорили и говорили тихими голосами. Один раз, когда девочка заворочалась во сне, мать прижалась щекой к её волосам. И она сквозь сон услышала, как отец тихо прошептал:

– Тяжело тебе со мной. Без тебя я бы пропал…

Прошло много времени, и девочка проснулась, потому что было уже светло. Она лежала на траве посреди широкого поля. Сверху на неё смотрел отец.

– А где мама?

Отец нежно обнял дочь и мягко сказал:

– Ну, пойдём дальше.

– А мама?

Он молча грустно покачал головой, и девочка поняла, что про маму спрашивать нельзя. Ей показалось, что за одну ночь отец как‑то разом поник и состарился. Значит, мне надо быть весёлой за двоих, решила девочка.

В этот день, когда они шли по дороге, отец рассказал ей о многом. Главная их цель – найти Замок, конечно, очень важна, говорил он, но не менее важен и сам путь, которым они идут к этой цели. Дочь чувствовала, что он обращается не столько к ней, сколько к исчезнувшей матери. И ещё ей показалось, что сама она стала гораздо старше. Больше девочка о матери не спрашивала: она поняла, что есть вещи, о которых не говорят.

Через какое‑то время она вдруг заметила, что они вышли на ту же улицу, по которой шли в первый день путешествия.

– Папа, та же самая улица! – закричала девочка, дёргая отца за руку. Он огляделся по сторонам и с сомнением ответил:

– Да? Что‑то я не припоминаю.

Девочка ещё раз почувствовала по неуверенному тону отца, как он постарел. И нарочно громко, чтобы подбодрить его, продолжила:

– Вон та булочная, где ты спрашивал дорогу. Помнишь?

– Булочная? – переспросил он, безуспешно пытаясь вспомнить.

– Да вон же, смотри, – показала она пальцем. За стеклом булочной девочка увидела ту самую кассиршу, которая назвала её "хорошенькой деточкой".

– Здравствуйте, тётенька, – крикнула она, заходя в магазин.

– Добро пожаловать, – ответила кассирша.

– Вы помните, как мы у вас покупали булку? – спросила девочка.

– Правда? Когда же это? – удивилась женщина.

– Ну как же! Я стояла вот здесь, рядом с мамой… – стала объяснять девочка.

– Ах, та самая девчоночка! – поразилась кассирша. – Как же ты выросла! Тогда тебе было… пять лет, точно? А где же твоя мама?

Девочка, не зная, что ответить, посмотрела на отца, а он молча взял её за руку и вывел на улицу. Со страхом она взглянула на своё отражение в стеклянной двери и увидела перед собой девочку лет десяти. И ничего удивительного, подумала она, ведь папа так постарел. Да и воспоминания о матери уже потускнели, стёрлись. Они с отцом пошли дальше, и было уже неябно, кто кого ведёт за руку – мужчина девочку или девочка мужчину.

Прошло ещё много времени – не то несколько часов, не то несколько лет, – и отец с дочерью оказались у дверей огромного здания, похожего на склад.

– Ну вот наконец и наш Замок, – сказал отец. – Как бы была счастлива твоя мать. Жаль только, слишком поздно.

Девочка – нет, уже почти совсем взрослая девушка, – вздохнув полной грудью, возразила ему:

– В жизни ничто не приходит слишком поздно, папа. Не грусти.

– Да, ты права, – ответил отец. – Ну, подожди меня здесь. Пойду узнаю, как тут и что.

– Папа, дай я тебе воротник поправлю.

Девушка внимательно осмотрела отца, где‑то что‑то пригладила, расправила, и он, ссутулившись, вошёл в здание, в стенах которого не было ни одного окна.

Дочь* проводила его взглядом и, повернувшись лицом к улице, огляделась вокруг. На тротуаре дети играли в камешки, через дорогу, в тени дерева, шептались о чем‑то влюблённые, поодаль, у речки, сидели с удочками рыболовы.

– Ты – что тут делаешь? – раздался сзади звонкий молодой голос. Обернувшись, девушка увидела крепкого, спортивного юношу, который, широко расставив ноги, стоял на тротуаре и весело ей улыбался. Она почувствовала неожиданное смущение – у него были такие ясные, полные света глаза, казалось заглядывавшие ей в самую душу.

– Я жду отца.

– А где он?

Прислонившись к стене здания, они начали разговаривать. Юноша громко расхохотался:

– Замок? Ну, умора! Да нет на свете никакого Замка!

– Ты оскорбляешь моего отца! – воскликнула девушка, и её глаза наполнились слезами. Ей так понравился этот юноша, но теперь она была готова его возненавидеть. Увидев у неё на глазах слезы, парень сразу посерьёзнел:

– Прости меня, пожалуйста. Я и не думал никого оскорблять. Просто, по–моему, незачем тебе, такой молодой, дурить себе голову нелепыми фантазиями.

– Да отец всю жизнь ищет этот Замок! Мы столько шли, столько шли…

– Но это – его жизнь. А ты имеешь право жить по-другому, как захочешь. Поехали со мной кататься на яхте. Для нас, молодых, лучше моря ничего нет!

Девушка вытерла слезы и отрицательно покачала головой:

– Нет, я не могу бросить здесь отца одного.

Сказала и подумала: все, теперь я этого юношу никогда больше не увижу, и её сердце пронзила щемящая боль. А парень вдруг взял её крепко за руку и предложил:

– Тогда вот что. Иди внутрь и разыщи отца. Все лучше, чем ждать здесь неизвестно сколько. Я подожду.

Девушке стало вдруг очень легко. Её заплаканное лицо осветила благодарная улыбка, и она ответила на пожатие его руки. И бегом бросилась к дверям здания.

Внутри было сумрачно. Сбоку от входа, над стойкой, виднелась белая табличка с надписью "Регистрация", но там никого не было. Наверх вела лестница, и девушка стала подниматься по её деревянным ступеням, опираясь рукой на истёртые перила. Подъем кончился стеной, а выше начиналась новая лестница. За ней снова стена – и новый пролёт. И ещё, и ещё. Девушка упорно поднималась выше, выше. Она чувствовала, что с каждой ступенькой все дальше отдаляется от ждущего её снаружи юноши. Ей уже начинало казаться, что никакого снаружи вообще не существует. Есть только эта бесконечная лестница, и больше ничего. Но наконец девушка оказалась перед какой‑то дверью. Она медленно провела рукой по её деревянной поверхности, потом приложила ухо и прислушалась.

Ей показалось, что она слышит людские голоса, точнее, только голос отца. Такой знакомый, он с гордостью рассказывал кому‑то о ней, его дочери. Было ясно, что рассказчику никогда не надоест говорить на эту тему.

Девушка улыбнулась и толкнула створки.

– Папа! – ласково позвала она, и, нажав сильнее, приготовилась переступить порог – и чуть не упала, еле успев ухватиться за ручку.

За дверью ничего не было – ни комнаты, ни стены, ни неба. Пустота. Девушка смотрела в Ничто. Пустоту невозможно даже увидеть, пронеслось у неё в голове. И она знала, что, обернувшись, не увидит лестницы, которая привела её сюда.