Текст книги "Дорога к замку"

Автор книги: Дзюнъити Ватанабэ

Соавторы: Ясуси Иноуэ,Кэндзи Маруяма,Синъитьиро Накамура,Такако Такахаси,Дзиро Икусима,Оока Сёхэй
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

Тадао прошёл в угол комнаты, наклонился и приподнял тряпку, прикрывавшую длинный и узкий деревянный ящик. Зайцы зашевелились и зашуршали, косясь на Тадао.

– А где чёрный? – спросил он.

– Прирезал.

– Зачем?

– Ушанку тебе сделал, – ответил дедушка.

– Где она?

– Потом отдам.

– А чего ты зайцев не выставил на солнце?

– Не, сегодня не стоит.

– Почему?

– Им, по–моему, больше нравится лежать в темноте и спать.

– А–а.

Тадао ещё разок взглянул на зайцев и опустил тряпку.

Дедушка жил во флигеле отдельно от всех. Здесь была только одна маленькая комната с очагом посередине.

Дедушка уселся на своё обычное место у камелька и, поставив железный чайник, стал ломать сухие ветки и бросать их в очаг. Тадао сел напротив. Ему нравилось сидеть так.

– Ты с мамой приехал? – спросил дедушка.

– Угу.

Тадао скомкал перчатки и засунул их в карманы пальто.

– А где ушанка‑то?

– Сейчас.

Дедушка достал из сундучка яблоневого дерева, где у него хранились разные старые вещи, ушанку и бросил её Тадао.

– Ну‑ка надень.

Шапка была такая же, как у дедушки, только поменьше. К ушам были приделаны тесёмки, чтобы завязывать под подбородком.

Тадао надел ушанку. Дедушка привстал и поправил перекрутившиеся тесёмки.

– Ну как, тёплая?

– Ага.

В едва тлевшем очаге затрещали ветки, по ним побежал огонь.

Из окна флигеля виднелась криптомериевая роща, там с чириканьем носились воробьи.

– Много зайцев наловил?

Тадао поднял руку и потёр мягкий мех ушанки.

Дедушка подбросил в огонь веток. Чайник начал тихонечко посвистывать.

– Ну сколько?

– А? – Дедушка поднял глаза и посмотрел на Тадао. – Ни одного. Снег все время валил.

Дедушка снова опустил голову и стал выбирать из охапки веток те, что посуше.

– Снег‑то кончился.

– Кончился.

Дедушка глянул в окно и побросал отобранные ветки одну за другой в огонь.

– Выпьем? – спросил он.

– Выпьем.

В очаге что‑то стрельнуло. Дедушка чуть приоткрыл окно и дал дыму выйти. Потом протёр полой жилета большую чайную чашку. Приподнял одну из досок пола и достал небольшой кувшин. Когда он снял с кувшина крышку, сильно пахнуло спиртным.

Тадао не сводил глаз с дедушкиных рук. Дедушка накапал в маленькую деревянную ложечку сливянки и вылил в чайную чашку. Совсем немножко.

– Ещё чуть–чуть, – попросил Тадао, поглядев на чашку.

– Нельзя, голова заболит.

– Ну и пусть болит.

Дедушка впервые за все время улыбнулся и налил Тадао в чашку ещё ложечку сливянки.

– Только маме не говори.

– Не скажу.

Дедушка залил вино кипятком из чайника и помешал ложечкой. Потом поставил кувшин на место, в подпол.

Тадао дул на кипяток, держа чашку обеими руками, и наблюдал, как расходится в кипятке сливянка.

– А за зайцами не пойдём? – спросил он, отхлебнув немного.

– Сегодня нет.

– А когда?

– Не знаю.

– Снег‑то перестал.

– Да, перестал.

Дедушка залпом осушил чашку неразбавленной сливянки и задохнулся.

– Чего ты кипятку не налил?

– Так лучше.

– Ты же всегда наливаешь.

– Так согревает быстрее.

Даже сюда из дома доносились голоса. Тадао допил своё питьё и стал прислушиваться.

Солнце стояло высоко, в лучах, проникавших сквозь дверные щели, кружились пылинки.

Шум в доме стал сильнее. Послышался женский смех. Тадао только потом понял, кто это смеялся.

– Пойдём, что ли, – сказал дедушка.

– Куда?

– За зайцами.

– Правда?!

Тадао поспешно вскочил на ноги и бросился надевать сапоги.

– Идём скорей!

– А ты поел?

– А, ничего. А ты, дедушка?

– Я тоже ничего, – ответил дедушка.

Тадао снял со стены две пары снегоступов – большие и маленькие.

– Может, пойдёшь спросишься у мамы?

– Да ну. Не пойду.

– Ну, тогда в путь.

Дедушка подвязал соломенной верёвкой штанины и натянул на ноги резиновые сапоги. Потом достал из кармана жилета вязаные наушники, надел их, а поверх – чёрную меховую шапку. Нарезал кусачками проволоку, сложил обрезки в пучок и засунул его за пояс. Вложил в ножны из древесной коры топорик и повесил на плечо. Обухом топорика дедушка бил по голове пойманных зайцев.

Они вышли наружу. Дедушка, прищурив глаза, посмотрел на солнце, взял Тадао за руку, они вскарабкались на насыпь и вышли на широкую заснеженную дорогу. Перед тем как идти дальше, дедушка оглянулся на дом и зашагал прочь.

Они шли вдоль речки. Воды в ней стало ещё больше, чем утром, и течение убыстрилось. Бескрайние поля и горы вдали были покрыты снегом, смягчавшим очертания и приглушавшим краски.

Тадао нёс снегоступы на плече. Когда показалась водяная мельница, ему стало вдруг очень весело.

– Сколько сегодня наловим, а? – спросил он.

– Сколько наловим – все наши.

– Хорошо бы побольше, да, дедушка?

– Хорошо бы.

– Интересно, как там твои силки?

– Их все снегом засыпало.

– Ну и что, они же все равно целы.

– Дай бог, – сказал дедушка. – Хорошо, что я их по норам расставил.

– Ага.

Они прошли по бревенчатому мостику через речку мимо водяной мельницы. Колесо не работало, с водоспуска свисали длинные сосульки. Тадао подбежал и отломил самую большую. Дедушка подождал, пока он вернётся, и они пошли дальше.

– Здоровая, да? – сказал Тадао, держа сосульку за толстый конец.

– Ага. Если подняться по речке повыше, там и побольше найдутся.

– Да?

Тадао отшвырнул сосульку прочь. Блеснув на солнце, она вонзилась в снег.

Тадао шёл, задрав лицо кверху. Небо было ясным, в противоположном от солнца краю висел прозрачный месяц. У подножия горы, сверкая стёклами, поднимался по шоссе автобус с лыжниками.

Они все шагали вверх по течению. Когда снег стал доходить до колен, пришлось остановиться.

– Давай сюда снегоступы.

Тадао положил снегоступы на снег. Дедушка нагнулся, чтобы помочь ему справиться с завязками, но Тадао хотел сам.

– Так не пойдёт, сразу свалятся, – сказал дедушка и, присев на корточки, завязал верёвки наново, крепко.

Тадао попробовал пройти по снегу. Ноги увязали только до щиколоток – вполне можно было идти.

– Нормально, не проваливаюсь, – сказал Тадао.

– Ещё наст не растаял.

Чтобы снегоступы не цеплялись один за другой, приходилось шагать, широко расставляя ноги.

Домов уже не было видно. Дедушка и Тадао дошли до первой горы. Высоко над головами вытянулись криптомерии. Нижние ветки у всех деревьев были обрублены, и казалось, что стволы снизу подвязаны ярким, сияющим солнечным поясом.

Извилистая тропинка, протоптанная углежогами, тянулась к вершине горы.

Дедушка и Тадао сняли снегоступы, перевязали сапоги верёвками, чтобы не скользить, и стали подниматься по горной тропинке, впереди дедушка, следом Тадао. Топор постукивал на ходу в своих деревянных ножнах. Там, где на крутых склонах снег не мог удержаться, виднелась поросль мелкого бамбука. Тадао вспотел, ему стало жарко.

Вдали раздался ружейный выстрел, по горам прокатилось эхо.

– Кто это? – спросил Тадао.

– А кто его знает.

– Дедушка, а ты когда‑нибудь стрелял из ружья?

– Угу.

– Правда?! И у тебя есть ружьё?

– Теперь нет.

– А когда было?

– Никогда. Мне его давали, – ответил дедушка. – Когда я ходил на войну, вот тогда мне и давали ружьё.

Тадао остановился.

– Ты стрелял в людей?

– Угу.

– А сколько застрелил?

– Много. Ну, пойдём же.

Дедушка стал карабкаться выше.

– Устал?

– Ага.

– Если не поторопимся, все зайцы разбегутся.

– Ага.

Между верхушками поредевших криптомерий показалось белесое солнце. Потом деревья кончились, и теперь гора просматривалась до самой вершины. За горой начинались холмы и лес, где они обычно охотились.

Тадао и дедушка спустились по пологому склону, занесённому снегом. Следов человеческих ног нигде не было видно.

– В лесу никого нет, – сказал Тадао, когда дедушка снова завязывал ему тесёмки на снегоступах.

– Сюда никто не ходит.

– А тот, с ружьём?

– Он сюда не придёт.

– Он зайцев из ружья стреляет, да?

– И лисиц.

– Хорошо, когда ружьё есть.

– Не нужно мне оно.

Дедушка стал завязывать свои снегоступы.

– Почему не нужно?

– А не нужно, и все.

– Да–а?

– Ну пошли.

– Ага. Дай проволоку понести.

Тадао взял связку проволоки и сунул её под мышку.

Оставляя две пары следов от снегоступов – большие и маленькие, – они, широко расставляя ноги, вошли в лес.

Солнечные лучи не проникали сквозь переплетение густых ветвей, но от снега в лесу все равно было светло. Повсюду лежали осыпавшиеся красные ягоды нандины.

Высоко на дереве засвистел свиристель. Тадао, разинув рот, поднял голову кверху. Красный хвост свиристеля метался среди ветвей. Ветки качались, с них сыпалась снежная пыль.

– Свиристель, да? – Тадао вспомнил и с удовольствием произнёс название птицы.

– Ага.

Дедушка продолжал идти вперёд.

– Они только зимой бывают, да, дедушка?

– Да.

– А что они делают летом?

– Улетают далеко–далеко.

– Куда далеко?

– На север.

Дедушка свернул с тропинки и медленно пошёл среди мелкого бамбука, внимательно глядя под ноги. На снегу было множество заячьих следов.

– Ещё больше, чем тогда, – сказал Тадао, понизив голос.

– Ага, – ответил дедушка и, свернув с заячьей тропы, пошёл в другую сторону.

– Можно же и здесь, – сказал Тадао.

– Здесь потом. Сначала надо силки проверить.

– Ах да! Вдруг их снегом занесло, да?

– Может, и занесло.

– А места помнишь?

– Да уж не забыл, – ответил дедушка.

Тадао запихнул связку холодной проволоки в карман пальто и стал придерживать её сверху рукой.

– Не здесь?

– Немножко дальше.

– А, здесь норы, – сказал Тадао.

– Помнишь?

– Ага. Интересно, попались или нет?

– Я четыре поставил. Хоть один‑то уж попался.

– Наверно, попался.

Тадао догнал дедушку и пошёл с ним рядом. Они спустились на дно высохшего ручья и прошли по нему немного. В зарослях прибрежного бамбука, в глинистой почве виднелись норы. Тадао взбежал на берег.

Заячью тропу, которую он видел здесь в прошлый раз, засыпало снегом. Тадао встал на колени и заглянул в нору. Ржавая проволока была натянута.

– Дедушка! – закричал Тадао. – Есть, есть! Иди скорей!

Дедушка засмеялся и пошёл быстрее.

– Скорее! – торопил его Тадао.

Дедушка отодвинул внука в сторону, сунул руку в нору, ухватил зайца и положил его на снег. Заяц был мёртв, он весь уже закоченел. Железный прут впился ему прямо в шею. Когда Тадао стал его выдёргивать, с шеи слез белый пух и обнажилась розовая кожа.

– Он давно попался? – спросил Тадао.

– Давно.

Дедушка перевернул зайца.

– Пух лезет.

– Да, этот мех уже ни на что не годен, – сказал дедушка.

– На мясо пойдёт, да?

– На мясо.

Дедушка достал верёвочную сумку, взял зайца за задние ноги и засунул туда.

В остальные три силка никто не попался. Дедушка установил их снова, натянув проволоку топорищем.

Они пошли к другим ловушкам.

– Жалко, что мы пораньше не пришли.

– Снег сильный шёл.

Тадао посмотрел дедушке в лицо. Оно было таким же, как всегда, только глаза немножко запали. Он вцепился в широкую дедушкину ладонь и повис.

– Ну, сколько их ещё, угадай? – спросил дедушка.

– Чего?

– Чего–чего, силков.

– Три.

– Ан нет, четыре, – и дедушка громко засмеялся.

Они углубились в чащу. Среди криптомерий стали попадаться берёзы, сначала отдельные деревья, потом сплошь.

Тадао смотрел на дедушкину спину, где вверх ногами висел заяц, глаза его были затянуты тонкой плёнкой. Тадао вынул руку из кармана и потрогал свою ушанку. Мочки ушей под ней были горячими. Он начал почти беззвучно насвистывать.

Вдруг дедушка замер на месте и, ухватив Тадао за плечи, притянул его к себе. Тадао посмотрел туда, куда дедушка показывал пальцем.

У подножия сросшихся стволами трёх берёз через равные промежутки времени снег фонтаном взлетал вверх.

– Попался! – закричал Тадао.

– Помолчи, – тихо сказал дедушка. – А то он начнёт метаться и шкурку попортит. Оставайся тут.

Он, стараясь не дышать, бесшумно вынул топор из ножен и поднял его кверху.

Тадао напрягся всем телом, глядя вслед крадущемуся дедушке. Ему вдруг очень захотелось по–маленькому.

Дедушка опёрся рукой на берёзу, взмахнул топором и прыгнул вперёд. Раздался глухой звук, как будто ударили по деревяшке. Тадао помчался к берёзе. Дедушка поправил съехавшую набок шапку и показал ему зайца, подняв его в руке.

– Уй, какой большой!

– Здоровый, верно?

У зайца на заду ещё оставалась коричневатая шерсть. Тадао взял зверька за уши и подержал на весу. Он был ещё тёплый, рот остался открытым, и виднелись передние зубы.

– Тяжёлый, – сказал Тадао.

– Ага.

– Совсем взрослый заяц.

– Ага.

– Он, наверно, уже дедушка.

– Может быть.

Дедушка взял у Тадао зайца и положил в сетку.

– Этот заяц жил долго.

– Ага, – ответил дедушка. – Ну, что из него сделать? Ты как считаешь?

– Ушанку.

– У тебя же есть.

– Есть. У меня чёрная, а ты сделай белую.

– Ладно, сделаю.

Дедушка голой рукой разгрёб верхний скрипучий слой снега, зачерпнул в ладонь снежку помягче и стал есть.

– Я тоже хочу, – сказал Тадао.

– Ну так ешь.

– А нельзя.

– Кто сказал?

– Мама.

– Почему это?

– Она говорит, живот будет болеть.

– Ничего, не заболит.

– Конечно не заболит.

Тадао, не снимая перчатки, захватил горсть снега и засунул в рот.

– Ну как, вкусно?

– Угу. Ты только смотри, дедушка, не проговорись.

– Не проговорюсь.

– Гляди, обещал.

– Ладно.

Дедушка вынул одну проволочку из связки, что нёс Тадао, и снова зарядил силок – натянул проволоку на вбитый в землю колышек, присыпал сверху снегом и разровнял снегоступом.

– Ещё попадутся? – спросил Тадао.

– Может быть. Хотя вряд ли.

– Почему?

– Человечий запах остался.

– А–а.

Тадао потянул за заячью ногу, высунувшуюся из сетки. Дедушка вошёл в азарт охоты не меньше, чем внук. Берёзовая роща осталась позади. Теперь кругом были только мёртвые, засохшие буки.

Многие деревья уже упали и лежали на снегу, то и дело приходилось перелезать через поваленные стволы.

Самая последняя ловушка осталась нетронутой, а в три остальные попалось по зайцу. У одного все брюхо выела лисица, а двое были живы, но уже обессилели и не двигались. Все вокруг было усыпано клочками шерсти.

Дедушка убил обоих зайцев, ударив каждого обухом топора.

– А лисица‑то, – сказал Тадао.

– Что лисица?

– Чего это она всего зайца не съела?

– У неё сейчас жратвы хватает.

– А почему она у него только живот съела?

– Самое вкусное.

Дедушка положил убитых зайцев в сетку, а того, которого объела лисица, вынув проволоку, кинул в заросли.

Дедушка и Тадао спустились до опушки леса. На свежей вырубке они присели на пни. Сзади был лес, впереди тянулась открытая равнина.

Подперев щеку, Тадао смотрел вдаль. В самом низу змейкой вилась речка. Она разделялась на несколько протоков, и все они блестели на солнце.

Тадао сидел тихо, ждал, пока холодный пень под ним нагреется. Дедушка достал трубку и закурил.

– Сегодня больше всего поймали, – сказал Тадао.

– Ага, – согласился дедушка, взглянув на сетку, лежавшую у его ног.

– И всех – одним ударом!

– Чего?

– Убивал всех одним ударом.

Тадао потрогал топор, висевший у дедушки на плече.

– Да?

– Ну да. Ты их всегда раза по три бьёшь.

– Неужели?

Дедушка посмотрел на Тадао.

– Конечно. Чего ты нахмурился?

– У тебя же целый день лицо было нормальное.

Дедушка выдохнул большой клуб дыма и стал смотреть вдаль. Выбил о ладонь трубку и бросил пепел на снег.

– Дедушка! —Тадао весь сжался и пригнулся к деду. – Заяц!

– Где? – тихонько спросил дедушка, замерев на месте.

– Сзади, сзади!

– Не двигайся.

Дедушка взялся рукой за топорище.

– Сюда спускается?

– Ага.

– Один?

– Один. Давай скорей, а то убежит!

– Пока вниз не спустится, не убежит. Спускаться они плохо умеют.

– Почему?

Тадао от возбуждения стало трудно дышать.

– Задние лапы у них длинные, мешают, – ответил дедушка. – Ну все, замолкни.

Тадао уставился на дедушкины руки, боясь моргнуть глазом. Лицо горело огнём. Он пытался услышать, как приближается заяц, но в ушах стучало. Во рту пересохло. Один разок из‑под прикрытых век Тадао медленно перевёл глаза за дедушкино плечо. Там, где только что никого не было, шевелился снег. Показались уши, розовые глазки, а потом и весь заяц.

Заяц встревоженно огляделся и продолжал спускаться по склону прямо перед ними.

Дедушка рывком вскочил на ноги. Тадао, чуть не упав, кинулся следом. Ему не было видно, куда побежал заяц. Дедушка, изогнувшись всем телом, прямо в снегоступах прыгнул вниз. Тадао остановился.

Заяц пронзительно завизжал. Дедушка забарахтался в снегу; поднялся и упал топор. Обычного глухого звука не было.

Тадао, переведя дух, увидел, как дедушка встаёт, держа в руках зайца и топор.

Истоптанная, изрытая снежная поверхность была забрызгана красным. Из рассечённой пополам головы зайца струйной стекала кровь и капала на снег, который делался похожим на клубничное мороженое.

Дедушка вытер окровавленной рукой кровь со лба и улыбнулся.

– У тебя кровь, – сказал Тадао.

– Бог с ней, с кровью.

– А почему кровь?

– Да я ударил этой стороной, – показал дедушка на лезвие топора.

– Ошибся, да?

– Нет, не ошибся.

– Шкурка пропала.

– Плевать.

Дедушка вытер топор о снег. Сумка была полна, и он понёс зайца в руке.

– Зачем ты его так убил? – спросил Тадао.

– Да ладно, одно го‑то ничего, – весело ответил дедушка.

Они не спеша спускались вниз по холму.

– Когда кровь, зайца жалко.

– Ерунда. Ему все равно – он что так, что этак мёртвый, – сказал дедушка, и лицо его вдруг стало очень серьёзным. Тадао пошёл впереди, чтобы не видеть, как из зайца капает кровь.

Обратно они возвращались короткой дорогой, вдоль поймы реки. Солнце начинало клониться к закату, на равнину от гор легла длинная тень. Похолодало.

Дедушка всю дорогу почти не открывал рта. Они перешли через длинный деревянный мост.

Середина моста так и осталась сломанной после прошлогоднего тайфуна. Тадао посмотрел на бежавший внизу поток, остановился и, вцепившись в перила, стал вглядываться в воду.

– Дедушка, – позвал он, не оборачиваясь. – Как ты думаешь, они ещё там?

– Кто?

Дедушка подошёл и тоже посмотрел на реку.

– Рыбы.

– Нет.

– Они вернутся, когда снег сойдёт, да?

– Ага.

– Тогда снова будем ходить на рыбалку, правда?

– Угу, – ответил дедушка. – Будем ходить.

– Каждый год, вдвоём, да?

– Каждый год.

– Ага, и много–много лет.

– …Да.

Тадао взглянул на зайца в дедушкиной руке. Кровь уже не капала.

Когда они перешли мост, Тадао понял, что ветерок дул только над рекой.

– Когда умирают, становятся холодными–холодными, да? – сказал он, трогая на ходу заднюю ногу зайца.

– Да, холодными.

– А почему?

– Потому что кровь останавливается.

Дедушка смотрел куда‑то вперёд, вдаль.

– Когда умираешь, всему конец, – сказал он.

– Чему всему?

– А всему.

– Ну чему всему?

– И еде, и работе, и сну.

– И ты, дедушка, тоже умрёшь?

– Умру. Скоро уже, – ответил дедушка. – Все умирают.

– И все зайцы тоже?

– И зайцы. Все, кто живёт.

– А хорошо бы никогда не умирать, да?

– Если живёшь слишком долго, устаёшь.

– Наверно, – сказал Тадао. – Бабушка была такая холодная.

Далеко в горах прогрохотало, как во время грозы. Они посмотрели в ту сторону. Над освещённым вечерним солнцем ущельем белой тучей поднялась снежная пыль.

– Лавина, – сказал дедушка.

– Вот это да! – восхитился Тадао.

III

Когда они вернулись, солнце уже зашло и стало совсем темно.

В доме горели огни, там было все так же шумно. Тадао пошёл прямо к дедушке во флигель. Дедушка включил свет. Тадао постучал снегоступами один о другой, чтобы отряхнуть снег, и повесил их на место.

Дедушка с размаху швырнул сетку с добычей поверх ящика с зайцами. Потом сел к камельку. Длинными щипцами он разгрёб угли, подхватил тлеющий уголёк и отложил его в сторону. Собрав тонкие и сухие ветки, дедушка бросил на них сверху уголёк и стал дуть.

Тем временем Тадао, приподняв кусок мешковины, заглянул в ящик с зайцами. Те спали, но от внезапного света зашевелились и, косясь на Тадао, неохотно захрупали пожелтевшей травой. Тадао подошёл к очагу и сел напротив дедушки. Он подвинул ноги в промокших штанах поближе к огню. Скоро от штанин и носков пошёл пар.

– Ругать будут, – сказал Тадао.

– Кто?

Дедушка подкинул в огонь несколько сучьев.

– Мама.

– За что?

– За то, что ходил за зайцами.

– Она что, говорила, что нельзя?

– Ага. Сегодня, говорила, нельзя.

– Ничего.

– Конечно ничего.

Тадао сидел и смотрел в темноту за окном. С крыши свисали сосульки. Бумага, которой была заклеена треснувшая стеклянная дверь, отошла и, тихо шелестя, дрожала на сквозняке.

– Ветер задул, – сказал Тадао.

– Да. Снегопад будет.

Дедушка не смотрел на Тадао, ровными движениями он все ломал сухие ветки и подбрасывал их в огонь.

Они замолчали.

Было слышно, как в доме открылась дверь, кто‑то шёл к флигелю. Подмёрзший к вечеру наст сухо скрипел под ногами.

– Кто‑то идёт.

Тадао посмотрел на дверь. Она с шумом распахнулась, и в комнату вошли мама и тётя. Обе они были в фартуках.

– Тадао! Ты где был? – спросила мама.

– В горах.

– С дедом?

– Ага.

Мама увидела сетку с зайцами.

– Опять на зайцев охотились?

– Ага.

– Ох, папа, – тонким голосом сказала тётя дедушке, – такой день, а ты зверей убиваешь. Мама ведь умерла.

Дедушка ничего ей не ответил.

– Как ты можешь! – сказала тётя. – Сердца у тебя нет.

– Тадао, пойдём.

Мама взяла Тадао за руку.

– Пора ужинать.

Тадао, глядя на дедушку, стал надевать сапоги.

– Папа, ты будешь кушать? – спросила тётя.

– Да ладно, – ответил дедушка.

– "Да ладно" – это значит не будешь?

– Угу.

Мама потянула Тадао за руку, и они вместе с тётей вышли наружу. Дул ветер.

– Бедная мама! – сказала тётя.

– Хорошо тебе, сестрёнка, что ты замуж не вышла, – сказала мама. – Ох уж эти мужики!

– Твоя правда. А как маму жалко!

Тётя и мама заплакали.

IV

Тадао поужинал в одиночку. Он заглянул в большую комнату. Там возле незаколоченного гроба сидели гости, ели, пили вино и разговаривали между собой.

– А почему, – спросил Тадао у тёти, – они не уходят домой?

– Сегодня они останутся здесь до утра, – ответила тётя, опуская в кастрюлю с кипящей водой бутылочку сакэ.

– А почему?

– Чтобы бабушке не было одиноко, они побудут с ней.

– И останутся здесь навсегда?

– Нет, только на эту ночь.

– А потом что?

– А потом бабушку закопают в могилу.

Тётя, обернув руку краем передника, вытащила бутылочку из кастрюли.

– Хочешь спать? – спросила она.

– Ага.

– Ну ложись тут.

– Я буду спать у дедушки.

– Туда не ходи.

– Там лучше.

– Странный ты какой‑то.

– Почему странный?

– Да ладно, это я так.

Тётя поставила бутылочку на алюминиевый поднос и понесла гостям.

– Скажи ему, чтоб он тебе побольше футонов постелил.

– Угу.

Тадао побежал по ночному саду к флигелю.

Дедушка сидел у очага все в той же позе.

– У тебя буду спать, – объявил Тадао.

– Ну–ну, – ответил дедушка.

– Ты что, есть не будешь?

– Неохота.

– А–а.

– Ну, будем ложиться?

– Не хочу ещё.

– Я тебе постелю пока.

Дедушка достал из тумбы толстый футон. Тадао помог ему положить подушки. Дедушкина подушка, набитая сухой травой, была тяжёлой и похрустывала. Тадао разделся и залез под одеяло. Дедушка сверху накрыл его ещё одним тюфяком, снял жилет и штаны и лёг рядом.

Тадао повернулся на бок, лицом к дедушке, и сжался в комок. Ноги мёрзли. Дедушка закрыл глаза, веки у него были все в морщинах.

Тадао вспомнил про ушанку, встал и сходил за ней. Лёг и завернулся в одеяло.

– Что, хорошая? – спросил дедушка.

– Ага. Ты мне сделай ещё одну такого же размера.

– Ладно.

– Когда сделаешь?

– Как‑нибудь.

– А завтра нельзя?

– Так быстро не получится.

– Жалко.

– Надо снять шкурку, высушить.

– Ну ладно, в следующий раз.

– Ты теперь когда приедешь? – спросил дедушка.

– Не знаю. Но я обязательно приеду, обещаю.

Из дома доносился непрерывный шум голосов.

– А бабушка умерла, – сказал Тадао.

– Угу.

Дедушка быстро встал и, дёрнув за шнурок, погасил свет.

– Пусть бы горел.

– Не уснёшь так, – сказал дедушка.

Комнату теперь освещал только красноватый свет догорающего очага.

– Бабушка умерла, – снова сказал Тадао.

– Угу.

– Завтра хоронить будут.

– Сначала сожгут.

– А зачем?

– Чтобы остались одни кости.

– А потом уже закопают, да?

– Да.

Угли догорели, и лица дедушки стало не видать.

– А зайцев всех убивают?

– Некоторые дохнут сами.

– Их тоже закапывают?

– Не знаю.

В ящике зашуршали зайцы. Тадао прислушался и услышал, как они жуют траву. Гости в доме шумели все громче.

– А жалко, что ты того зайца окровенил, – сказал Тадао.

– Говорят, когда человек умирает, ему одиноко.

– Бабушке, говорят, одиноко, потому что она умерла.

– Это кто тебе сказал?

– Тётя.

– Ничего не одиноко, – сказал дедушка. – Когда умираешь, все на этом кончается.

Тадао понемногу согрелся и вытянулся на футоне. Он понял, что дедушка повернулся к нему спиной.

– Давай‑ка спать, – сказал дедушка.

– Давай.

Тадао сжал в руках свою ушанку.

Зайцы зашуршали в ящике травой, но когда в комнате наступила тишина, они тоже притихли. Дедушка несколько раз перевернулся с боку на бок.

– Не можешь уснуть? – тихо спросил Тадао.

– Сплю, сплю, – ответил дедушка.

– Завтра опять будет идти снег?

– Будет.

– А бабушка…

– Все, спи.

– Ага.

Тадао хотел ещё поговорить о зайцах, но скоро уснул.

Поздно ночью он проснулся от стонов. Тадао повернул голову и посмотрел в окно. Небо было ясным, светил месяц. Стонал дедушка. Он лежал к нему спиной, и Тадао при свете луны видел, как широкие дедушкины плечи мелко дрожали. Стоны не прекращались долго, и, прислушиваясь к ним, Тадао снова заснул.

Утро. Когда Тадао проснулся, за окном густо валил снег. Снег лежал даже на оконных переплётах. Дедушка на улице гремел лопатой.

А потом за Тадао под зонтиком пришла мама.