Текст книги "Толкователь болезней"

Автор книги: Джумпа Лахири

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

– Она решила дать ему время одуматься, – сказала Лакшми однажды вечером, когда они собирались домой. – Говорит, готова простить его ради ребенка.

Миранда ждала, пока Лакшми выключит компьютер.

– Он приползет назад, и она его примет. – Сослуживица покачала головой. – Я бы ни за что не простила. Если бы мой муж нашел себе другую женщину, я бы поменяла замки. – Она взглянула на фотографию, прикрепленную к перегородке: муж одной рукой обнимал Лакшми за плечи, его колени соприкасались с ее коленями. Лакшми обернулась к Миранде. – А ты?

Та кивнула. Завтра жена Дева вернется из Индии. В тот день он позвонил Миранде на работу и сообщил, что должен ехать в аэропорт, чтобы встретить ее. Обещал позвонить, как только сможет.

– Тебе понравился Тадж-Махал? – спросила она Лакшми.

– Это самое романтичное место на земле. – Вспомнив поездку, Лакшми просияла. – Памятник вечной любви.

Пока Дев был в аэропорту, Миранда отправилась в цокольный этаж «Файлинс» купить себе некоторые вещи, которые, по ее мнению, должна иметь любовница: пару черных туфель на высоких каблуках с пряжками меньше детского зуба, атласную комбинацию с волнистыми краями и шелковый халатик до колена. Вместо колготок, которые обычно носила на работу, она выбрала тонкие чулки со швом. Перебирала вороха одежды на низких столиках и изучала товар на вешалках, отодвигая в сторону один наряд за другим, пока не нашла облегающее коктейльное платье из серебристого материала, подходящее к цвету ее глаз, на бретельках в виде тонких цепочек. Выбирая одежду, она думала о Деве, о том, что он сказал ей в Маппариуме. Впервые мужчина назвал ее сексуальной, и, закрывая глаза, она чувствовала, как его шепот проходит по всему ее телу, забирается под кожу. В примерочной – большом общем помещении с зеркалами по стенам – она нашла место возле немолодой женщины с лоснящимся лицом и жесткими волосами с проседью. Женщина стояла босая в нижнем белье и растягивала в пальцах черный паутинчатый эротический комбинезон.

– Всегда проверяйте, нет ли зацепок, – посоветовала она.

Миранда развернула атласную комбинацию и приложила ее к груди.

Женщина одобрительно закивала:

– То, что надо!

– А это? – Миранда показала серебристое коктейльное платье.

– Блеск! – оценила покупательница. – Он сорвет его с вас прямо на пороге.

Миранда представила свидание в ресторане в Саут-Энде, где Дев заказывал фуа-гра и малиновый суп с шампанским. Она в новом платье, Дев в костюме, тянется к ней через стол и целует руку. Однако когда они увиделись в следующий раз, через несколько дней, в воскресенье днем, он был в спортивном костюме. После возвращения жены Дев по воскресеньям уезжал из дома в Бостон под тем предлогом, что бегает вдоль реки Чарльз. В первое воскресенье Миранда открыла дверь в халатике до колен, но Дев даже не заметил обновку – прямо в тренировочных и в кроссовках понес любовницу в постель и безмолвно овладел ею. Позже она пошла за блюдцем для окурков и надела халатик, но он стал жаловаться, что она лишает его удовольствия любоваться ее длинными ногами, и потребовал снять ненужную одежду. Поэтому в следующее воскресенье Миранда уже не заботилась о том, чтобы выглядеть соблазнительно, и надела джинсы. Красивую комбинацию она засунула в дальний конец ящика, за носки и белье на каждый день. Серебряное коктейльное платье с несрезанными бирками висело в шкафу. По утрам оно частенько оказывалось на полу – бретельки в виде цепочек все время соскальзывали с металлических плечиков.

И все же Миранда с нетерпением ждала воскресений. По утрам она ходила в магазин и покупала багет и кушанья, которые любил Дев: маринованную селедку, картофельный салат, десерт из песто и сыра маскарпоне. Они ели в постели, беря селедку пальцами и отламывая хлеб руками. Дев рассказывал ей о своем детстве, как он приходил из школы и пил манговый сок, ожидавший его на подносе, а потом, одетый во все белое, играл в крикет у озера. В восемнадцать, во время какого-то «чрезвычайного положения»,^[5] его отправили в колледж на севере штата Нью-Йорк. Несмотря на то что в школе обучение велось на английском языке, ему понадобилось несколько лет, чтобы научиться понимать американское произношение в фильмах. Рассказывая, он выкуривал три сигареты и давил окурки в блюдце, стоявшем возле кровати. Иногда он задавал Миранде вопросы: сколько любовников у нее было (три), в каком возрасте она лишилась девственности (в девятнадцать). После еды они грешили на засыпанных крошками простынях, потом Дев дремал двенадцать минут. Миранда никогда не видела, чтобы взрослый человек ложился прикорнуть в середине дня, но Дев сказал, что привык к этому в Индии, где так жарко, что до захода солнца люди из дома не выходят. «К тому же это дает нам возможность поспать вместе», – шаловливо бормотал он, охватывая ее тело рукой, как большим браслетом.

Однако Миранда никогда не засыпала. Она смотрела на часы, стоявшие на тумбочке, или прижималась лицом к волосатым пальцам Дева, переплетенным с ее пальцами. Через шесть минут она поворачивалась к нему, вздыхала и потягивалась, проверяя, спит ли он на самом деле. Он всегда спал. Грудная клетка мерно поднималась, ребра выделялись под кожей, но уже начало образовываться брюшко. Он жаловался на то, что на плечах обильно растут волосы, но Миранда считала его безупречным – никого прекраснее и быть не могло.

По прошествии двенадцати минут Дев открывал глаза, словно и не спал, и улыбался ей с огромным удовлетворением, которого сама она не испытывала. «Лучшие двенадцать минут за неделю», – и он вздыхал, поглаживая ее икры. Потом выпрыгивал из кровати, натягивал спортивные штаны, зашнуровывал кроссовки. Направлялся в ванную и чистил зубы указательным пальцем – говорил, так умеют делать все индусы, чтобы избавиться от запаха сигарет во рту. Целуя любовника на прощание, Миранда иногда улавливала свой запах в его волосах. Но она знала, что его легенда – дневная пробежка – позволяет Деву, не вызывая подозрений, вернувшись домой, сразу же принять душ.

Кроме Лакшми и Дева, из индийцев Миранда знала лишь семью Дикшит, жившую в районе, где она выросла. Вызывая насмешки всех окрестных детей, включая Миранду, но исключая младших Дикшитов, мистер Дикшит вечерами бегал по извилистым улочкам их квартала в рубашке и брюках – одни только дешевые кеды смотрелись к месту. Каждые выходные вся семья – мать, отец, два мальчика и девочка – грузилась в машину и уезжала, никто не знал куда. Мужчины ворчали, что мистер Дикшит плохо ухаживает за своей лужайкой, не сгребает вовремя листья, и все соглашались, что дом Дикшитов, единственный с виниловой обшивкой, портит вид квартала. Женщины никогда не приглашали миссис Дикшит посидеть вместе с остальными у бассейна Армстронгов. В ожидании школьного автобуса младшие Дикшиты стояли отдельно, остальные же дети бормотали вполголоса «Дикшиты-пердикшиты» и разражались хохотом.

Однажды всех окрестных ребятишек пригласили на день рождения к дочери Дикшитов. Миранда помнила тяжелый запах благовоний и лука в доме и кучу обуви, сваленную у входной двери. Но больше всего ей запомнился висевший на деревянной перекладине у подножия лестницы кусок материи размером с наволочку. На нем изображалась голая женщина с красным лицом, по форме напоминающим рыцарский щит, и огромными белыми миндалевидными глазами с точками вместо зрачков. Два круга с такими же точками посередине обозначали грудь. В руке она держала кинжал и размахивала им, а ногой попирала корчившегося на земле мужчину. На шее висело длинное, вдоль всего тела ожерелье из кровоточащих голов. Женщина показывала Миранде язык.

– Это богиня Кали, – весело объяснила миссис Дикшит и немного поправила перекладину, чтобы картинка висела ровно. Руки ее украшал нанесенный хной затейливый рисунок из зигзагов и звезд. – Проходи, будем торт есть.

Девятилетняя Миранда насмерть перепугалась и не могла притронуться к угощению. Много месяцев потом она страшилась даже ступать на ту сторону улицы, где стоял дом Дикшитов, а ей приходилось проделывать этот путь дважды в день, – направляясь к остановке школьного автобуса и обратно. Поначалу она пробиралась мимо жуткого дома, затаив дыхание; точно так же у нее перехватывало дух, когда школьный автобус проезжал мимо кладбища.

Теперь ей было за это стыдно. Теперь, в объятиях Дева, Миранда закрывала глаза и видела пустыни, и слонов, и мраморные павильоны, парящие над озерами при полной луне. Как-то раз в субботу, не зная, чем заняться, она дошла пешком до Сентрал-сквер, завернула в индийский ресторан и заказала цыплят тандури. Пока ела, пыталась запомнить слова и выражения, напечатанные внизу страницы меню: как сказать «вкусно», «вода» и «принесите, пожалуйста, счет». Незнакомые слова быстро вылетели из головы, и она стала время от времени захаживать в книжный на Кенмор-сквер, где в отделе литературы на иностранных языках осваивала по самоучителю бенгальский алфавит. Однажды она даже попробовала записать индийскую часть своего имени, «Мира», в органайзер: рука с трудом выводила непривычные буквы, то и дело останавливалась, поворачивалась и брала ручку по-другому – Миранда и не думала, что можно так держать ее. Следуя стрелкам в книге, она провела слева направо черту, с которой свисали буквы; одна больше напоминала цифру, другая выглядела как поставленный на вершину треугольник. Не сразу удалось добиться того, чтобы написанные ею буквы походили на образцы в учебнике, и даже тогда она не была уверена, что написала «Мира», а не «Мара». Миранде эти черточки представлялись просто каракулями, но ее вдруг поразило осознание того, что где-то в мире эти письмена имеют важное значение.

В течение недели она держалась неплохо. Работа отвлекала от грустных мыслей. Они с Лакшми стали ходить на обед в новый индийский ресторан за углом, за едой приятельница сообщала о последних событиях в семейной жизни двоюродной сестры. Иногда Миранда пыталась поменять тему; эти попытки напоминали ей, как однажды в колледже они с тогдашним ее бойфрендом сбежали, не заплатив, из переполненного блинного ресторана, просто чтобы проверить, удастся ли выйти сухими из воды. Но Лакшми упорно твердила свое.

– На месте сестры я бы полетела прямо в Лондон и пристрелила бы обоих, – заявила коллега однажды. Она разломила лепешку пападам^[6] на две части и обмакнула одну половинку в чатни. – Не понимаю, как можно просто сидеть и ждать у моря погоды.

А вот Миранда понимала. По вечерам она сидела за обеденным столом, красила ногти прозрачным лаком, ела нарезанные овощи прямо из салатника, смотрела телевизор и ждала воскресенья. Тяжелее всего было в субботу: к концу недели казалось, что воскресенье никогда не наступит. Однажды в субботу Дев позвонил ей поздно вечером, и она услышала на заднем фоне смех и болтовню целой толпы людей – Миранда даже предположила, что он на концерте. Но он был в своем загородном доме.

– Я плохо тебя слышу, – сказал он. – У нас гости. Соскучилась?

Миранда взглянула на экран телевизора – показывали глупый комедийный сериал, и, когда раздался звонок, она выключила звук. Она представила, как Дев скользнул в комнату на верхнем этаже и, придерживая ручку двери, шепчет в мобильный телефон, а в коридоре в это время толпятся гости.

– Миранда, ты скучаешь по мне? – снова спросил он.

Она ответила:

– Да.

На следующий день, когда Дев наконец пришел, Миранда полюбопытствовала, как выглядит его жена. Задавая этот вопрос, она волновалась и намеренно дождалась, пока он выкурит последнюю сигарету и решительным жестом раздавит окурок в блюдце. Ей хотелось знать, случаются ли между ними размолвки. Но Дев ничуть не удивился. Намазывая паштет из копченой рыбы на крекер, он ответил, что жена его похожа на бомбейскую актрису Мадхури Дикшит.

У Миранды дрогнуло сердце. Нет, дочь Дикшитов звали иначе, как-то на «П». И все-таки интересно, не родственница ли эта актриса ее бывшим соседям. Девочка Дикшитов была невзрачной, даже в старшей школе неизменно носила две косички.

Через несколько дней Миранда отправилась в индийский продовольственный магазин на Сентрал-сквер, где также давали напрокат видеокассеты. Дверь открывалась с затейливым позвякиванием колокольчиков. Время было обеденное, и других покупателей не наблюдалось. На экране телевизора, висевшего высоко в углу магазина, девушки в шароварах танцевали на пляже, синхронно подергивая бедрами.

– Добрый день, – поприветствовал Миранду человек за кассой. Он ел самос, макая его в темно-коричневый соус на картонной тарелке. Под стеклянным прилавком, на уровне его талии, стояли подносы с другими пухлыми пирожками, а также нечто похожее на бледные мягкие ириски ромбиками, накрытые фольгой, и ярко-оранжевые печенюшки, плавающие в сиропе. – Хотите взять фильм?

Миранда открыла органайзер, где было записано имя, как она его услышала: «Моттери Дикшит». Она осмотрела полки с кассетами позади прилавка. На футлярах красовались фотографии женщин в сидящих низко на бедрах юбках и топах, завязанных на груди, как банданы. Некоторые оперлись спиной на каменную стену или на дерево. С густо подведенными глазами и длинными черными волосами, они демонстрировали тот же тип красоты, что и танцовщицы на пляже. И потому Миранда поняла, что Мадхури Дикшит тоже красива.

– У нас есть фильмы с субтитрами, – продолжал продавец. Он поспешно вытер кончики пальцев о рубашку и достал три кассеты.

– Нет, – отказалась Миранда. – Спасибо, не надо.

Она прошлась по магазину, изучая полки с пакетиками и консервными банками без этикеток. Холодильный шкаф был забит питами в целлофане и неизвестными Миранде овощами. Целые стеллажи занимали упаковки острой смеси, которую всегда грызла Лакшми, – единственный продукт, который Миранда здесь узнавала. Она подумала, не купить ли один пакет для Лакшми, но не решилась – как объяснить приятельнице, зачем ее понесло в индийский магазин?

– Это пикантная смесь, – качая головой, проговорил продавец, обшаривая взглядом фигуру Миранды. – Вам не подойдет.

К февралю муж сестры Лакшми все еще не пришел в чувство. Он вернулся в Монреаль, пару недель жестоко бранился с женой и в конце концов упаковал два чемодана и улетел назад в Лондон. Он требовал развода.

Миранда сидела за рабочим столом и слушала, как Лакшми внушала сестре: на нем свет клином не сошелся, и прямо за поворотом ее ждет встреча с лучшим мужчиной. На следующий день сестра сообщила, что вместе с сыном отправляется к родителям в Калифорнию, чтобы восстановить силы. Лакшми убедила ее по пути заехать на неделю в Бостон.

– Перемена мест пойдет тебе на пользу, – мягко настаивала Лакшми. – А кроме того, мы уже много лет не виделись.

Миранда в надежде взглянула на свой телефон: ужасно хотелось, чтобы позвонил Дев! С их последнего разговора прошло четыре дня. А Лакшми уже звонила в справочное и интересовалась номером салона красоты.

– Что-нибудь расслабляющее, – попросила она. Она записала себя и сестру на массаж, чистку лица, маникюр и педикюр. Потом зарезервировала столик на обед во «Временах года». Тут Лакшми сообразила, что в горячем стремлении взбодрить сестру совсем забыла о мальчике, и постучала костяшками пальцев по перегородке.

– Миранда, ты занята в субботу?

Худенький мальчик с ранцем за плечами был одет в брюки в елочку, красный джемпер с V-образным вырезом и черные кожаные ботики. Лоб закрывала густая челка. Первое, что заметила Миранда, – темные круги под глазами. Они придавали семилетнему ребенку изможденный вид, словно он много курил и мало спал. В руках он держал большой альбом для рисования. Звали мальчика Рохин.

– Спроси меня про столицу, – заявил он, обращаясь к Миранде.

Она оторопела. Было полдевятого, субботнее утро. Миранда сделала глоток кофе.

– Про что?

– Это он играет в такую игру, – объяснила сестра Лакшми, такая же истощенная, как ее сын, с вытянутым лицом и тоже с темными кругами под глазами. Пальто ржаво-красного цвета тяжело лежало на ее плечах. Черные волосы с несколькими седыми прядями на висках были убраны в узел на затылке, как у балерины. – Назовите ему страну, а он скажет столицу.

– Слышала бы ты его в машине, – добавила Лакшми. – Он уже выучил все страны Европы.

– Это не игра, – возразил Рохин. – Я соревнуюсь с одноклассником – кто запомнит больше столиц. Я выиграю!

Миранда кивнула.

– Ладно. Столица Индии.

– Легкотня! – Он куда-то ушлепал, размахивая руками, как солдатик, потом вернулся и подергал мать за карман пальто. – Спроси что-нибудь сложное.

– Сенегал! – сказала та.

– Дакар! – с ликованием воскликнул Рохин и начал носиться расширяющимися кругами. Наконец он вбежал в кухню. Миранда услышала, как мальчик открывает и закрывает холодильник.

– Рохин, не трогай ничего без спросу! – устало крикнула сестра Лакшми. Она с натугой улыбнулась Миранде. – Не беспокойтесь, через пару часов он уснет. И спасибо, что согласились приглядеть за ним.

– Вернемся в три, – известила Лакшми, удаляясь вместе с сестрой по коридору. – Побежим, а то мы припарковались во втором ряду.

Миранда застегнула дверную цепочку и пошла в кухню искать Рохина, но он уже был в гостиной, стоял на коленях на складном стуле у обеденного стола. Он расстегнул свой ранец, отодвинул маникюрный набор Миранды на край стола и разложил цветные карандаши. Миранда встала у него за плечом. Мальчик взял синий карандаш и нарисовал самолет.

– Симпатично, – одобрила Миранда. Он не ответил, и хозяйка дома пошла на кухню налить себе еще кофе.

– Мне тоже, пожалуйста, – окликнул ее Рохин.

Миранда вернулась в комнату.

– Чего тебе тоже?

– Кофе. Там еще много, я видел.

Миранда подошла к столу и села напротив него. Временами он чуть ли не вставал на стуле, чтобы дотянуться до карандаша, и при этом сиденье под ним почти не прогибалось.

– А тебе не рановато пить кофе?

Рохин навис над альбомом, так что его тщедушная грудь и плечи почти коснулись бумаги, а голова наклонилась набок.

– А стюардесса давала мне кофе, – заявил он. – Очень сладкий, с молоком. – Он выпрямился. На рисунке около самолета появилось лицо женщины с длинными волнистыми волосами и глазами-звездочками. – У нее были блестящие волосы, – заключил он и добавил: – Мой папа встретил красивую женщину тоже в самолете. – Мальчик взглянул на Миранду и нахмурился, увидев, как она отхлебывает кофе. – Ну можно мне чуть-чуть? Пожалуйста!

Она подумала: а вдруг, несмотря на свой спокойный, задумчивый вид, Рохин ударится в истерику? Ей представилось, как мальчишка пинает ее кожаными ботинками, визжит и ревет, пока не придут мать с Лакшми и не заберут его. Миранда направилась на кухню и налила ему в кружку, которой меньше всего дорожила, такой кофе, какой он просил.

– Спасибо, – сказал Рохин, когда Миранда поставила перед ним напиток. Мальчик крепко обхватил чашку двумя руками, сделал глоток и продолжил рисовать.

Миранда посидела рядом, но, когда она решила освежить лак на ногтях, ребенок запротестовал. Он извлек из ранца географический справочник в мягкой обложке и попросил поспрашивать его. Страны распределялись по континентам, по шесть на странице, столицы были выделены жирным шрифтом, а ниже приводились короткие справки о численности населения, форме правления и статистические данные. Миранда открыла раздел «Африка» и пробежалась по списку.

– Мали, – назвала она первую страну.

– Бамако, – тут же ответил Рохин.

– Малави.

– Лилонгве.

Миранда вспомнила, как разглядывала Африку в Маппариуме. Выступающая влево часть континента была зеленого цвета.

– Дальше, – потребовал Рохин.

– Мавритания.

– Нуакшот.

– Маврикий.

Мальчик задумался, зажмурил глаза, затем открыл их и признал поражение:

– Не помню.

– Порт-Луи, – подсказала Миранда.

– Порт-Луи. – Он стал повторять это вполголоса снова и снова, словно скандировал лозунг.

Они перебрали все африканские страны, и Рохин изъявил желание посмотреть вместе с Мирандой мультфильмы. Когда мультики закончились, он проследовал за хозяйкой на кухню, встал рядом с ней и наблюдал, как она варит кофе. Через несколько минут она направилась в туалет, мальчик, слава богу, за ней не увязался, но, выходя, она вздрогнула, увидев его у двери.

– Ты тоже хочешь?

Он покачал головой, но в туалет все равно вошел. Опустил крышку унитаза, встал на нее и оглядел узкую стеклянную полочку над раковиной, где Миранда хранила зубную щетку и косметику.

– А это что? – поинтересовался он, взяв в руки пробник геля, который Миранде дали в магазине в день знакомства с Девом.

– Средство против отечности.

– Что такое отечность?

– Вот здесь, – показала она на кожу вокруг глаз.

– Когда ты плачешь?

– Да, наверно.

Рохин открыл тюбик и понюхал его, выдавил каплю крема на палец и втер в руку.

– Жжется. – Он внимательно изучил тыльную сторону кисти, словно ожидал, что кожа изменит цвет. – У моей мамы тоже бывает эта отечность. Говорит, что простудилась, но на самом деле она долго плачет. Даже когда мы ужинаем. Иногда так сильно, что у нее глаза становятся как у жабы.

Миранда подумала, не надо ли накормить ребенка. В кухне обнаружились только рисовые хлебцы и зеленый салат. Она предложила выйти в магазин купить еды, но Рохин ответил, что не голоден, и взял рисовый хлебец.

– И ты тоже съешь, – разрешил он. Они понесли упаковку хлебцев в гостиную и сели за стол. Мальчик перевернул страницу в альбоме. – Нарисуй что-нибудь.

Миранда выбрала синий карандаш.

– Что, например?

Он немного подумал.

– Знаю. – И попросил нарисовать вещи из гостиной: диван, складные стулья, телевизор, телефон. – Так я смогу это запомнить.

– Что запомнить?

– День, который мы провели вместе. – Он протянул руку к следующему хлебцу.

– Почему ты хочешь его запомнить?

– Потому что больше мы не увидимся никогда в жизни.

Точность этого умозаключения заставила Миранду вздрогнуть. Она взглянула на ребенка с легкой печалью. Рохин же не грустил. Он постучал по бумаге:

– Давай.

И она изобразила как смогла предметы из комнаты. Мальчик наклонялся к ней так близко, что иногда она не видела, что рисует. Потом он положил свою маленькую смуглую руку поверх ее руки.

– Теперь я.

Миранда протянула ему карандаш. Он покачал головой.

– Нет, нарисуй меня.

– Не могу, – помотала головой она. – Выйдет непохоже.

Рохин снова насупился, как тогда, когда она отказалась налить ему кофе.

– Пожалуйста!

Она нарисовала его голову, лицо и густую челку. Ребенок сидел совершенно спокойно, с пресным, грустным лицом, скосив глаза на ее рисунок. Миранде хотелось бы изобразить сходство. Но рука ее почему-то не желала передавать то, что видят глаза, как в тот день в книжном магазине, когда она писала свое имя бенгальскими буквами. Ее портрет не имел ничего общего с оригиналом. Когда она выводила нос, Рохин выскользнул из-за стола.

– Мне скучно, – объявил он, направляясь в спальню. Миранда услышала, как мальчик открывает дверь, потом открывает и закрывает ящики комода.

Когда она вошла в комнату, ребенок был в гардеробе. Через мгновение он появился с взъерошенными волосами, держа в руках серебряное коктейльное платье.

– Это было на полу.

– Оно все время падает.

Рохин взглянул на платье, затем окинул взглядом фигуру Миранды.

– Надень.

– Что?

– Надень.

Миранде так и не представилось случая нарядиться в это платье. Она надела его единственный раз – в примерочной «Файлинс», – и было очевидно, что, пока она встречается с Девом, повода не появится. Она знала, что больше они не пойдут в ресторан и он не потянется через стол, чтобы поцеловать ей руку. Они станут встречаться в ее квартире по воскресеньям: он в тренировочных штанах, она в джинсах. Миранда взяла платье у Рохина, встряхнула его, хотя гладкая ткань не мялась, и потянулась в шкаф за вешалкой.

– Надень, пожалуйста, – попросил Рохин, внезапно оказавшись позади нее. Он прижался к девушке лицом, обнимая ее за талию тонкими руками. – Пожалуйста!

– Хорошо, – согласилась Миранда, удивляясь, как крепко он ее обхватил.

Довольный мальчик улыбнулся и сел на край кровати.

– Тебе придется подождать там, – сказала Миранда, указывая на дверь. – Я оденусь и выйду.

– Но мама всегда раздевается при мне.

– Правда?

Рохин кивнул.

– Она даже не собирает вещи с пола. Они так и валяются кучей возле кровати. А однажды она спала в моей комнате, – продолжал он. – Сказала, что после того, как ушел отец, ей там лучше, чем в своей постели.

– Но я ведь не твоя мама, – возразила Миранда, приподнимая его с кровати за подмышки.

Мальчишка отказывался вставать, и Миранда подняла его на руки. Он оказался тяжелее, чем она ожидала, и вцепился в нее, крепко обхватив ногами ее бедра и положив голову ей на грудь. Миранда выставила его в коридор, закрыла дверь и на всякий случай задвинула щеколду. Она надела платье и взглянула в зеркало, занимавшее всю внутреннюю сторону двери. Короткие носочки выглядели нелепо, она открыла ящик комода и достала чулки. Потом покопалась в гардеробе и нашла туфли на высоком каблуке с крошечными пряжками. Бретельки в виде цепочек на фоне ее ключиц походили на два ряда канцелярских скрепок. Платье сидело на ней свободно. Она не могла сама застегнуть его.

Рохин постучал.

– Теперь можно войти?

Миранда открыла дверь. Мальчик держал в руках географический справочник и что-то бормотал себе под нос. Увидев Миранду, он широко распахнул глаза.

– Помоги мне застегнуться, – попросила она и села на край кровати.

Рохин застегнул молнию доверху, Миранда встала и покружилась. Мальчик отложил книгу.

– Ты сексуальная, – объявил он.

– Что ты сказал?

– Ну, секси.

Миранда так и села. Хотя она и осознавала, что это ничего не значит, сердце у нее замерло. Скорее всего, Рохин всех женщин называл сексуальными. Видимо, он услышал это выражение по телевизору или прочитал на обложке журнала. Миранда вспомнила, как в Маппариуме они с Девом стояли на противоположных концах моста. В то время она думала, что понимала значение его слов. В то время они имели смысл.

Миранда сложила руки на груди и заглянула Рохину в глаза.

– Скажи-ка мне вот что…

Мальчик молчал.

– Что это значит?

– Что?

– Эти слова. Сексуальная, секси – что это такое?

Он внезапно засмущался и потупил взгляд.

– Не могу сказать.

– Почему?

– Это секрет. – Он так плотно сжал губы, что они слегка побелели.

– Расскажи мне этот секрет. Я хочу его знать.

Рохин присел на кровать возле Миранды и стал пинать задниками ботинок край матраса. Он нервно хихикал, его тощее тело извивалось, словно от щекотки.

– Расскажи! – настаивала Миранда. Она наклонилась и схватила его за щиколотки, чтобы они не дергались.

Рохин смотрел на нее узкими, как щелочки, глазами. Он попытался снова пнуть матрас, но Миранда не позволила. Мальчик плашмя повалился спиной на кровать, приложил руки ко рту и прошептал:

– Это значит любить того, кого ты не знаешь.

Миранда ощутила, как слова Рохина пробрались ей под кожу так же, как слова Дева. Но ее не бросило в жар – она оцепенела. Это напомнило ей чувство, испытанное в индийском магазине, когда, даже не глядя на фотографию, она поняла, что Мадхури Дикшит, на которую похожа жена Дева, красавица.

– Так сделал мой папа, – продолжал Рохин. – Он сидел в самолете с неизвестной женщиной, она сексуальная, и теперь он любит ее, а не мою маму.

Он снял ботинки и аккуратно поставил их на пол. Потом отогнул покрывало и забрался в кровать Миранды читать свой справочник. Через минуту книга выпала у него из рук, и он закрыл глаза. Миранда смотрела, как ребенок спит, покрывало ходило вверх-вниз от его дыхания. Он не проснулся через двенадцать минут, как Дев, и даже через двадцать. Он не открыл глаз, когда она сняла серебряное платье и опять натянула джинсы, забросила в гардероб туфли на высоком каблуке, скатала чулки и положила их в ящик комода.

Убрав все вещи, она села на кровать, склонилась к мальчику так близко, что рассмотрела белые крошки рисовых хлебцев в уголках его рта, и забрала географический справочник. Листая страницы, она представляла, как Рохин подслушивал ругань родителей в монреальском доме.

«Она красивая? – должно быть, вопрошала отца мать, одетая в свой вечный халат; ее привлекательное лицо исказилось от злобы. – Сексуальная?» Поначалу отец отрицал это, пытался сменить тему. «Скажи мне, – пронзительно кричала мать Рохина, – скажи мне, она секси?» В конце концов отец признавался, что да, и мать беспрерывно плакала в кровати, окруженной грудами одежды, и глаза ее распухали, как у жабы. «Как ты мог? – рыдала она. – Как ты мог полюбить женщину, которую даже не знаешь?»

Вообразив эту сцену, Миранда и сама всплакнула. В Маппариуме в тот день все страны казались такими близкими, что можно было коснуться их рукой, а голос Дева бодро отскакивал от стекла. Его слова пролетели девять метров с другого конца моста и достигли ее ушей, и их задушевность и теплота еще много дней блуждала у нее под кожей. От этой мысли Миранда заплакала еще горше и не могла остановиться. Но Рохин спал. Наверно, он уже привык к женскому плачу.

В воскресенье Дев позвонил Миранде и сообщил, что едет к ней.

– Я уже выхожу. Буду у тебя в два.

Миранда смотрела по телевизору кулинарную передачу. На экране ведущая показывала на ряд яблок, объясняя, какие из них лучше брать для выпечки.

– Не надо тебе сегодня приходить.

– Почему?

– Я приболела, – солгала Миранда, хотя это было недалеко от истины: от рыданий у нее заложило нос. – Валяюсь в постели.

– Да, голос у тебя гнусавый. – Последовало молчание. – Тебе что-нибудь нужно?

– У меня все есть.

– Пей побольше жидкости.

– Дев!

– Да, Миранда.

– Помнишь, как мы ходили в Маппариум?

– Конечно.

– А как мы шептали друг другу с разных концов моста?

– Помню, – игриво прошептал Дев.

– А что ты сказал, ты помнишь?

Тишина.

– «Поехали к тебе», – тихо засмеялся он. – Так что, тогда до следующего воскресенья?

Накануне, плача, Миранда была уверена, что никогда ничего не забудет – даже то, как пишется ее имя на бенгали. Она заснула рядом с Рохином, а когда проснулась, мальчик рисовал самолет на экземпляре «Экономиста», который она спрятала под кроватью. «Кто это, Деваджит Митра?» – полюбопытствовал он, прочитав почтовый адрес.

Миранда представила, как Дев, в тренировочных штанах и кроссовках, смеется в трубку. Через минуту он поднимется к жене, сообщит, что не пойдет на пробежку – потянул мышцу, – и усядется читать газету. Несмотря ни на что, Миранда безумно скучала по нему. Ладно, она встретится с ним еще раз или два, решила девушка, а потом скажет ему то, что и с самого начала было известно: что это несправедливо по отношению к ней и к его жене, что они обе заслуживают лучшего и нет смысла продолжать эти бесперспективные отношения.