Текст книги "Насмешница"

Автор книги: Джулия Тиммон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

Смеюсь.

– Разумеется, ты достойна лучшего.

– И заполучу его! – объявляет Каролина. Ее веснушчатое лицо делается хитрым. – Может, уже заполучила, – добавляет она.

Я округляю глаза.

– О чем это ты?

Каролина внезапно краснеет, запрокидывает голову и заливается счастливым смехом. Я, еще только догадываясь, в чем причина ее радости, уже чувствую укол зависти, как тогда, когда узнала о беременности Рейчел.

Позор! – стыжу я себя. Это никуда не годится! Надо срочным образом заняться самовоспитанием!

– Эдгар такая прелесть, что лучше мне, наверное, не найти, – говорит Каролина, глядя влюбленным взглядом куда-то вдаль. – И, по-моему, вот-вот сделает предложение, – добавляет она, чуть наклоняя набок свою рыжую голову. – Я уже решила, что скажу «да».

Не рановато ли ты решила? – думаю я, с улыбкой глядя на ее вдохновленное лицо. Чудная она и такой была всегда. Бойкая и знает себе цену. Может, этот ее Эдгар и вправду то, что ей нужно?

– Его фотография у тебя есть? – спрашиваю я.

Каролина спохватывается и торопливо достает из кармана сотовый.

– Конечно! В телефоне… Сейчас… – Она нажимает на кнопки, находит нужный снимок, поворачивает ко мне экранчик трубки и замирает в ожидании.

Едва взгляд падает на изображение ее парня, я жутко озадачиваюсь и боюсь, как бы этого не заметила подруга. Нет, ее избранник весьма симпатичный. С накачанной грудью, выразительным взглядом и очень приятной улыбкой. Только вот он, подобно Мишель, темнокожий.

– Ну как? – нетерпеливо спрашивает Каролина. – Правда чудо?

Все кругом, ей-богу, посходили с ума, мелькает в моей голове мысль. Или не в себе только одна я, а остальные в полном порядке?

– Гм… очень… очень привлекательный.

– Эй! – возмущенно вскрикивает Каролина. – Что это за тон?! Может, ты у нас расистка, а? И только притворялась добренькой?

Ее слова пугают.

– Да ты что?! – защищаюсь я. – Просто ты никогда раньше не встречалась с афро… Вот в первую минуту я и растерялась. Только и всего.

– Дура была, что не встречалась, – мечтательно протягивает Каролина. – Или просто время не пришло. А теперь никак не пойму: почему я любила белых, точнее вообще кого-то еще, кроме него?

Я вдруг задумываюсь о том, что в последнее время случается очень уж много странных совпадений: два близких мне человека примерно в одно и то же время сошлись с людьми другой расы. Что бы это значило?

– У Терри теперь тоже… черная, – машинально слетает с моих губ.

Каролина бросает на меня быстрый вороватый взгляд, который совсем сбивает с толку.

– Правда? – Она изумленно вскидывает брови. – С чего ты взяла?

– Я сама их видела.

– В каком смысле? – спрашивает Каролина.

Пожимаю плечами.

– В обыкновенном. Они вместе пришли в ресторан.

Каролина фыркает.

– Подумаешь! В ресторан можно прийти с кем угодно. Во всяком случае, это еще ничего не значит, – скороговоркой выпаливает она. – По-моему, Терри не из тех, кому безразлично с кем встречаться. На мой взгляд, он по-прежнему влюблен в тебя.

– Серьезно? – спрашиваю я, обнаруживая больше чувств, чем хотелось бы.

Каролина торжествующе улыбается, но я уже не пытаюсь понять, что это значит.

– Конечно, я могу и ошибаться, – с таинственным видом произносит она. – Но чутье мне подсказывает, что если ты захочешь, то в два счета сможешь его вернуть.

Кривлю губы, вспоминая, с каким независимо гордым видом Терри удалился после развода.

– Не знаю.

– Не знаешь, хочешь ли его вернуть или сможешь ли? – уточняет Каролина.

Усмехаюсь.

– Не знаю ни того ни другого.

Она похлопывает меня по плечу.

– Мой тебе совет: побыстрее найди ответы. И помни: такие, как твой Терри, на дороге не валяются, – многозначительно подняв бровь, произносит она.

– Что ты имеешь в виду?

– То, что, если Терри засидится один надолго, его обязательно приберут к рукам, – со знанием дела говорит Каролина. – Та же темнокожая, с которой ты его видела, – добавляет она, отводя взгляд в сторону.

Я погружаюсь в глубокую задумчивость. Да, она права: если я буду тянуть резину, потеряю Терри навсегда. С другой же стороны, нельзя стремиться к повторному сближению с ним, пока я не пойму, что это мне по-настоящему нужно. Черт знает что такое! Один вопрос влечет за собой другой, третий, четвертый и пятый, а конкретных ответов почему-то все не находится.

– Будь я на твоем месте, – говорит Каролина, – не упускала бы столь блестящую возможность.

– Какую? – безрадостно спрашиваю я.

– Сегодняшний вечер, – с видом фокусника отвечает она. – Он ведь создан для того, чтобы все начать заново…

– Что значит… – пытаюсь возмутиться я, но подруга не позволяет мне это сделать.

– Ладно, не начать заново! – быстро и с жаром поправляется она. – Но хотя бы еще раз мирно побеседовать, прикинуть, не стоит ли, приложив немного усилий, дать друг другу последний шанс.

Медленно качаю головой, хоть и, признаюсь, идея Каролины мне приходится очень даже по сердцу.

– Как ты это себе представляешь?

– Очень просто! – восклицает она. – Поскольку сегодня вы условились прикидываться мужем и женой, ненавязчиво возьми его за руку или хотя бы поулыбайся ему. Если разговор вернется к поездке, не сиди с таким видом, будто одно слово «Флорида» повергает тебя в ужас. А притворись воодушевленной, жаждущей поскорее отправиться в дорогу. Сделай вид, что повторение медового месяца для тебя предел мечтаний. На Терри это в любом случае подействует, – произносит она с монотонностью гипнотизера. – А там, увидишь, все получится само собой.

– Или не получится. – Я пребываю в мучительных сомнениях.

– Мыслей о провале не допускай! – продолжает учить меня Каролина. – Думай о том, чего хочешь, представляй, что тебе все удалось!

– Если бы знать, чего я хочу…

Каролина меня будто не слышит.

– Между прочим, ты обещала рассказать, в связи с чем ты так потрясающе видоизменилась! – напоминает она, рассматривая мою прическу.

Вяло взмахиваю рукой, больше не желая ничего обсуждать.

– Ни с чем. Просто так, захотелось чего-нибудь новенького.

– Может, и мне стать блондинкой, а? – Каролина порывисто хватается за свою рыжую прядь. – Как ты думаешь, мне пойдет?

Не успеваю я представить ее со светлыми волосами, как она кривится и качает головой.

– Вообще-то нет. Эдгар в восторге от моего цвета. Говорит, я как огонь и не похожа ни на кого. Ой! – Она спохватывается. – Меня ведь послал за тобой Бэзил, переживает, что ты не слушаешь «восходящую звезду». А этот Джереми, кстати говоря, очень даже…

– Эй! – прикрикиваю на нее я. – Ты же сказала: лучше Эдгара просто не бывает!

Каролина с невозмутимым видом пожимает плечами.

– Так оно и есть. Но и тот и другой гитаристы. В последнее время они моя слабость.

Неодобрительно хмыкаю. Подруга улыбается плутовской улыбочкой и хватает меня за руку.

– Ну идем! А то, чего доброго, Бэзил обидится!

Нехотя встаю со скамьи.

– И выше нос! – советует мне Каролина, когда мы уже поспешно идем в дом. – Мужчины не очень-то любят унылых и дерганых. Пусть думает, что ты счастлива, будет больше ценить!

Решение еще не принято, но в душе поселяется неясное чувство: иначе нельзя. Как только мы возвращаемся, я беру сумочку, иду в ванную, припудриваю лицо и подкрашиваю губы. Надо быть красивой, улыбчивой и спокойной, пульсирует в висках. Будет больше ценить, снова и снова вспоминаются слова подруги.

Ставлю помаду на полочку над раковиной и с минуту смотрю немигающим взглядом на свое отражение в зеркале. Если все обстоятельства говорят за наше воссоединение, значит, не стоит противиться.

По спине бегут мурашки, грудь заполняет то самое поминутно разрастающееся волнительное чувство. Названия ему пока нет, но я знаю: что бы оно ни велело, я подчинюсь ему.

Выхожу из ванной в совсем другом, приподнято-торжественном настроении. Что-то должно случиться уже сегодня, шепчет, как мне кажется, все вокруг.

Терри, когда я вновь появляюсь в столовой, встречает меня до боли привычным взглядом. Так смотрит только любящий муж на отлучившуюся по непонятным причинам жену. Все ли в порядке? Ничего не стряслось?

Этот взгляд поражает меня сильнее любых слов и действий, и сердце, бог знает почему, наполняется благодарностью. Садясь на свое место, я вместо ответа на миг прикасаюсь рукой к руке Терри. В эту самую секунду что-то невидимое и непреодолимое крепко-накрепко связывает нас. Такое чувство – теперь навсегда.

7

– Ну, дед! – восклицает Терри, уже стоя на пороге. – Ты нас сегодня порадовал!

– Правда? – счастливо блестя глазами и сознавая, что праздник удался на славу, но желая услышать подтверждение этому, спрашивает дед. – Не скучали?

– У тебя заскучаешь! – восклицаю я, со смехом вспоминая, как виновник торжества разойдясь пустился в пляс и вскоре танцевал уже на сцене, возвышаясь над всеми остальными, которые тоже не усидели на местах и пошли поразмять кости. – Я давненько так не веселилась!

– Ну и замечательно! – довольно бормочет дед.

– Если честно, когда ты закружил вокруг Джереми, я стал побаиваться за твое сердце, – говорит Терри, похлопывая старика по худому плечу.

Тот взмахивает рукой.

– Смех и танцы моему сердцу только на пользу.

Все вместе смеемся.

– Идемте, я провожу вас до машины, – говорит дед, кивая на дверь.

Втроем выходим во двор. Мы уезжаем самые последние. Первыми поспешили домой Тайбор и Рейчел – ее опять стало подташнивать и она не захотела в случае чего переключать на себя всеобщее внимание. Потом Каролине позвонил Эдгар и она, вся вспыхнув от удовольствия, тоже умчалась. Потом одновременно ушли Кларксоны и Фредди. На нас с Терри с тех пор, как я вернулась из ванной и до самого конца, больше никто не бросал многозначительных взглядов и никто целый вечер не делал прозрачных намеков. Поэтому-то теперь я чувствую себя так, будто в развод мы просто играли, а сегодня все вернулось на круги своя.

– Ну спасибо вам, ребята! – Дед обнимает нас обоих, опять сдвигая наши головы. – Вы уж не забывайте старика, почаще навещайте!

– Эх, – вздыхает Терри, – мы бы с удовольствием, но вечно не хватает времени!

– А вы старайтесь распределить его так, чтобы удавалось почаще выбираться ко мне, – настойчиво просит дед.

– Постараемся! – обещает Терри.

Мы вдвоем садимся в машину. При мысли, что сейчас она тронется с места и отпадет нужда притворяться семейной парой, у меня что-то больно сжимается внутри. Дед машет нам рукой, я отвечаю ему тем же. Вот мы выезжаем со двора, достигаем конца улицы, сворачиваем на соседнюю…

Я сижу, боясь шелохнуться. Терри не произносит ни слова, напряженнее обыкновенного вглядывается в дорогу и не включает ни радио, ни DVD-плеер. Помалкиваю и я. Кажется, если кто-то из нас заговорит, мы безвозвратно вернемся в действительность и тогда вновь станем не мужем и женой, а двумя жалкими разведенными.

Я не слежу за дорогой, хоть все время смотрю в окно. Даже думать – совершенно ни о чем не думаю. Просто не хочу, чтобы вечер заканчивался, и стараюсь надышаться близостью Терри.

Машина останавливается. Я вздрагиваю, заставляю себя перенестись в реальность и замечаю, что мы возле нашего дома. Возле того самого, в котором до недавнего времени делили на двоих довольно тесную, столь действовавшую мне на нервы, но такую родную квартирку.

Поворачиваюсь к Терри.

– Куда это ты меня привез? – В моем голосе, как ни удивительно, не звучит ни капли возмущения. Напротив, он исполнен неуместной нежности. Клянусь, так выходит невольно, я это не нарочно.

Терри шлепает себя по колену.

– Черт! Я по привычке. Извини. – Он горько усмехается. – Слишком увлекся игрой.

Игрой! – спохватываясь, думаю я. Да-да, это была всего лишь игра. Глупо приписывать ей то, чего на самом деле давно нет, смешно повторно увлекаться мечтой, которая однажды уже не сбылась.

Надо бы сдержанно проститься с Терри, выйти из машины и поймать такси. В крайнем случае попросить, чтобы он отвез меня домой, но я не в силах разомкнуть губы и как будто утратила власть над собственным голосом.

Мы молчим очень долго. Быть может, четверть часа или гораздо больше – сказать сложно. Я словно потерялась во времени. Наверное, если бы Терри так ничего и не сказал, я сидела бы тут до утра и даже не чувствовала бы себя дурой, ничего не стыдилась бы.

– Может, на минутку поднимемся? – наконец тихо спрашивает он, кивая на освещенный фонарями дом. – Выпьем по чашке кофе?

Я поворачиваю голову и смотрю ему прямо в глаза.

– На минутку?

Его лицо вмиг преображается. Из груди вырывается не то смех, не то стон. Он сгребает меня в объятия, прижимается губами к моему виску и вдыхает запах моих волос.

– Это я не всерьез. Побоялся тебя спугнуть.

Тихо смеюсь, чувствуя себя так, будто все, чего я ждала и жаждала, – это снова оказаться у его груди, опять ощутить, что я принадлежу ему вся без остатка. Мы вновь замираем и какое-то время не смеем ни двигаться, ни говорить.

– Так что? – шепотом спрашивает Терри.

Вместо ответа я отстраняюсь, достаю из сумки сотовый и набираю номер.

– Папа? – виновато говорю я, слыша по голосу, что отец уже спал. – Прости, что разбудила. Ты меня, пожалуйста, не жди. Я сегодня останусь у… Каролины.

– Молодец, что предупредила, – говорит он. – Привет… гм… Каролине.

– Ага. – Густо краснею. Его не проведешь, как ни хитри! – Непременно передам!

Не знаю, может, я не вполне нормальная, но ласками мужа, с которым делила постель целых восемь лет, упиваюсь так, будто он мой новый беспредельно желанный и совершенно фантастический любовник. В минуты, когда его знающие, то невообразимо нежные, то требовательные руки скользят по изгибам моих бедер, по округлости груди, мне кажется, что все остальное в мире совершенно ни в счет, не имеет ни малейшего смысла. И что мы переживем любое ненастье, лишь бы больше в жизни не разлучаться.

Утро отчасти воскрешает сомнения. Принимая душ, я вдруг вспоминаю о Мишель, представляю, что она стояла на этом самом месте и что тешилась теми же радостями, которыми Терри одаривал меня, и делается тошно.

Надо привести в порядок мысли и обо всем спокойно подумать, говорю я себе. Мы теперь снова вместе, это ясно, но не стоит бросаться в прежнюю жизнь очертя голову. По большому счету, совершенно такой, какой была раньше, она уже никогда не будет. Мы изменились, и нельзя не принимать это в расчет.

Выхожу в гостиную уже одетая. Терри – в халате – замирает с двумя чашками в руках и дурашливо, как ребенок, выпячивает губы.

– А я-то надеялся… что мы еще вернемся в постель.

До чего он мил, проносится у меня в голове. И как я могла надеяться, что заживу без него спокойнее, благополучнее и счастливее? С улыбкой беру у него чашку и делаю глоток кофе.

– Валяться в постели не время.

– Сегодня же воскресенье! – восклицает Терри.

– У занятых людей воскресений не бывает, – с важным видом заявляю я, опуская чашку на стойку.

Лицо Терри внезапно серьезнеет. Он поднимает указательный палец и о чем-то раздумывает. Судя по всему, о каких-то делах, про которые я невольно ему напомнила.

– Да, это верно. У занятых людей… – Он смотрит на меня, умолкает на полуслове, и его губы растягиваются в улыбке, а глаза становятся такими ясными, какими бывали в самые безоблачные времена. – Пообещай, что ужинать сегодня будешь со мной, – просит он.

Я уже собираюсь кивнуть, но меня что-то останавливает. Ах да, сегодня вечером я собиралась встретиться с Джимми. Конечно, можно было позвонить ему и сказать, что мои планы меняются. Но, во-первых, как-то это было бы непорядочно, а во-вторых, я чувствую, что мне нужен небольшой перерыв – чтобы, так сказать, перевести дыхание.

– Сегодня – нет, – как можно мягче произношу я.

Терри заметно грустнеет.

– А вот завтра – пожалуйста, – быстро добавляю я, подходя и кладя руки ему на плечи.

Он заглядывает мне в глаза и в какое-то мгновение кажется уязвимым и полностью зависимым от меня. Словом, таким, каким бывал во времена нашей совместной жизни в те минуты, когда поверял мне секреты и признавался в чувствах. Всматриваюсь внимательнее в голубизну его глаз.

Нет, сейчас в его взгляде есть что-то новое. По-моему, это боязнь вновь меня потерять. Она придает мне значимости в собственных глазах, дает повод поважничать.

Сознаю, что если вновь возомню себя королевой, то опять стану чего-то требовать и качать права. На миг делается страшно. Нет! На эту дорогу больше сворачивать нельзя. Она приведет туда же – в тупик.

Терри слегка сужает глаза.

– В чем дело? – спрашивает он, чувствуя, что мое настроение внезапно переменилось.

Качаю головой и улыбаюсь.

– Ни в чем. Все хорошо.

– Серьезно? – с легкой тревогой произносит Терри.

– Да.

Он целует меня и обводит мое лицо восхищенным взглядом. Легонько шлепаю его по плечам и убираю руки.

– Ну, я побегу.

– Я отвезу тебя, – говорит Терри, берясь за пояс халата. – Вот только ополоснусь и переоденусь.

Он уже делает шаг в сторону спальни, но я удерживаю его за руку.

– Спасибо, не нужно. Я доеду на такси.

Терри смотрит на меня растерянно, даже как будто с испугом. Клянусь, я ни капли не желаю мучить его. Хочу, напротив, доказать, что умею быть терпеливой, заботливой и бесконечно любящей.

– Просто отец меня заждался, – быстро объясняю я. – Еще начнет придумывать какие-нибудь истории. О том, как меня насильно напичкали наркотиками или сбили на дороге. – Усмехаюсь. – Думаю об этом, и душа не на месте.

Терри приковывает ко мне испытующий взгляд.

– Точно?

Приподнимаюсь на носочки и чмокаю его.

– Точно, – шепчу сразу после поцелуя, еще касаясь своими губами его губ.

– Если обманешь, я снова закурю.

– Снова? Значит, ты уже бросил?

– Вчера вечером.

– Прекрасно! Не люблю курильщиков.

– Завтра в семь я тебя жду, – говорит Терри.

– Гм… в семь я не смогу, – сообщаю я, вспоминая о своей новой работе. – Давай в половине девятого?

Терри на миг о чем-то задумывается и кивает.

– Где? – спрашиваю я. Мне на ум вдруг приходит безумная мысль: предложить встретиться в том самом ресторане, в котором он был тогда с Мишель. Но я не позволяю глупой шутке слететь с уст.

Взгляд Терри делается мечтательным.

– Может, в нашей любимой кафешке? С огромным мороженым в витрине?

Это кафе мы открыли для себя, когда сразу после свадьбы обратились в агентство недвижимости, расположенное напротив, чтобы на первое время снять жилье. Потом долго ездили туда в выходные и по вечерам, хоть и жили поначалу не в Манхэттене. Было что-то романтическое и в этой витрине с гигантским вафельным рожком и шариком мороженого сверху, и в кремово-розовой обстановке, и даже в изящных лампах на столиках. Потом нас закружил водоворот семейных дел, и мы мало-помалу забыли о своей милой традиции.

От радости, что Терри так к месту про нее вспомнил, я даже немного подпрыгиваю.

– Отлично! – Уже берусь за дверную ручку, когда он окликает меня. Поворачиваю голову.

– Минутку подожди. Хочу кое-что тебе отдать. – Он бежит в спальню, возвращается с пиджаком, в котором был вчера у деда, достает из кармана конверт, извлекает один билет и дорожный чек и протягивает их мне. – Пусть хранятся у тебя, – шепотом произносит он.

Как залог того, что мы поедем в это путешествие, говорит его горящий взгляд. Без слов беру бумаги, и какое-то время мы просто смотрим друг на дружку. Новых обещаний еще не сделано, не намечено нового пути, не сказано самых важных слов – в общем, нет никаких гарантий. Я не успела рассказать о том, что устроилась в салон, не осмелилась спросить, кто такая Мишель, не описала, как несладко мне жилось в разлуке. Но слова пока не нужны, а гарантии… Разве можно в любви что-либо гарантировать?

– Буду ждать завтрашнего вечера с огромным нетерпением, – шепчет Терри, проводя пальцами по моей голой руке и глядя на нее так, будто она музейная ценность.

– Я тоже, – отвечаю я. Порывисто сжимаю его руку и, пока из меня не хлынули фонтаном обострившиеся чувства, спешу уйти.

– Очень просто, – говорю я, прикидываясь невозмутимой, но при этом взволнованно теребя расстеленную на коленях салфетку. – Мы оба почувствовали, что не можем друг без друга, и сил бороться с этим нет.

Джимми покусывает губу и сидит, скрестив руки на груди. Он тоже хочет казаться спокойным, но у него это получается еще хуже, чем у меня.

– Как-то это странно, непоследовательно.

Киваю.

– Согласна! Но ведь в жизни странности на каждом шагу. Только задумайся! Их намного больше, чем закономерностей и нормальностей.

– А с этой, с другой? – спрашивает Джимми, и я, мгновенно понимая, о чем речь, чувствую в сердце ядовитый укол ревности. – Со своей темнокожей он что, уже порвал? – медленно, будто специально меня дразня, договаривает Джимми. – Любопытно.

С удовольствием сделала бы вид, что я не услышала вопроса, но он задал его довольно громко, а теперь пристально смотрит на меня, ожидая ответа. С излишним усердием расправляю рюшку на коротком рукаве блузки, потом вскидываю голову.

– Насчет этой его… я пока ничего не знаю. Меня волнует единственное: что Терри скучал по мне и мечтает все вернуть. Остальное неважно.

Я говорю раздраженно, даже отчасти злобно. Потому что ближе к вечеру стала мучиться мыслью: а вдруг Терри, как и я с Джимми, решил устроить со своей Мишель прощальный вечер? Вдруг пожелает в последний раз насладиться ее прелестями? Или не в последний? Теперь, когда мы почти помирились, представлять их в объятиях друг друга просто невыносимо.

А воображение, как назло, рисует их в самых непристойных позах. И, надо заметить, выглядят они на этих проклятых картинках весьма и весьма возбуждающе. Он светлый, солнечный, она темная, как непроглядная ночь. Меня передергивает.

– И что, вы решили снова пожениться? – как мне кажется, с насмешливыми нотками в голосе интересуется Джимми.

– Я же сказала: мы еще ничего не обсуждали! – восклицаю я, теряя терпение.

– Но уже точно знаете, что поедете во второй медовый месяц, – бесстрашно и дерзко глядя мне в глаза, произносит Джимми.

– Да, представь себе! – Мну салфетку и кидаю ее на стол, рядом со своей тарелкой. – Если ты намерен весь вечер надо мной подтрунивать, тогда я лучше поеду домой! Не желаю портить себе прекрасное настроение!

– Мне показалось, оно у тебя далеко не прекрасное, – замечает Джимми.

Хватаю сумочку и привстаю. Он поднимает руки.

– Ладно-ладно. Не кипятись, я постараюсь выбирать слова… помягче.

Я, гневно сопя, сажусь на место.

– Просто я переживаю за тебя, – говорит Джимми с подкупающей лаской, из-за которой делается совестно. – Если бы мне было плевать, я сидел бы и поддакивал, качал бы головой.

Смотрю на него, стараясь отбросить слепящий гнев. В его глазах светится грусть, губы он сжимает плотнее обычного, как когда чем-то огорчен – я давно заметила эту его привычку. Эгоистка! – обзываю себя. Приехала сюда с намерением все по-человечески ему объяснить и поблагодарить за поддержку, а сама сидишь и только и думаешь, что о Терри и о раскрасавице Мишель.

– О подруге Терри, клянусь, я больше не упомяну ни разу!

– Ты сам говорил, что в его поведении, когда мы видели их двоих, чувствовалась какая-то фальшь! – с пылом восклицаю я, опять забывая про свои благородные планы и угрызения совести. Эх, как же мне не хватает выдержки и умения владеть собой!

Джимми часто кивает, очевидно боясь, что я снова засобираюсь уйти.

– Да, говорил. Потому что так оно и было.

– Каролина вообще считает, что они бывшие одноклассники или друзья детства! – заявляю я, значительно искажая слова подруги.

Джимми расставляет руки.

– Вполне возможно.

– К тому же ты сказал, что она как неживая картинка! – почти кричу я, привлекая к себе внимание людей с соседнего столика.

Джимми делает утешающий жест рукой.

– Чего ты так шумишь? Я прекрасно помню, что говорил. И не отказываюсь от своих слов.

– А еще, что я красивее, – гораздо тише, насилу подавляя в себе желание заплакать, добавляю я.

– Глупенькая, – бормочет Джимми, беря меня за руку. – Разумеется, ты красивее. И никогда в этом не сомневайся.

Глубоко вздыхаю и смотрю на него с признательностью и острым желанием ему верить.

– Теперь, когда ты дала Терри понять, что готова начать все заново, – продолжает Джимми, – готов поспорить: он и думать забыл о Мишель и обо всех остальных. А глупые вопросы я задаю… так, из зависти. – Он смеется грустным смехом.

Меня охватывает теплое чувство, от которого немного щемит в груди.

– Спасибо тебе… за все, за все! У меня был очень тяжелый период, и выстоять, не утонуть в горе мне помог ты. Потому что всегда был рядом.

Джимми хитро улыбается.

– Сейчас опять назовешь меня другом?

– Гм… – Я не знаю что сказать.

Он вновь негромко и печально смеется.

– Ладно, не бери в голову. Я ведь с самого начала знал, что никогда не смогу занять место Терри.

– Правда? – удивляюсь я. – А мне казалось… были времена, когда ты надеялся… Я и сама порой задумывалась: может, чуть погодя, как только я немного приду в себя…

Джимми смотрит на меня с улыбкой.

– Надеяться не грех, даже когда это бессмысленно. Иной раз даже самая глупая мечта помогает выжить, дотянуть до лучших времен. А что касается тебя… – его глаза немного сужаются, – признайся честно, ты ведь никогда – ни до развода, ни после – ни на минуту не переставала любить Терри?

Краснею, опускаю глаза и долго молчу. Да, он прав. Даже скандалы я устраивала мужу из любви, как ни жутко это звучит. Если бы чувства остыли, я ушла бы от него давным-давно и гораздо спокойнее.

– Ну, что ты притихла? – добродушно спрашивает Джимми.

Пожимаю плечами.

– Не знаю, что говорить.

– Правду, – подсказывает Джимми.

Медленно киваю.

– Да, ближе Терри… роднее его…

– Желаннее, – тихо добавляет Джимми, и я отчетливо слышу в его голосе боль, но смягчить ее не в силах.

Опять киваю.

– И желаннее тоже. Такого человека на свете нет и не будет. Теперь я это точно знаю. – Поднимаю голову и открыто смотрю в задумчивые глаза Джимми. – Но если бы его не было, я знаю, что из всех мужчин выбрала бы тебя! – выпаливаю я в приступе товарищеской любви. – Пообещай, что мы всегда будем друзьями! – Крепко сжимаю его руку.

– Обещаю, – говорит Джимми. – Если, конечно, Терри не убьет меня. – Смеется.

– За что это? – изумленно спрашиваю я.

– За то, что я пытался ухаживать за тобой, – просто объясняет Джимми. – И за то, что сейчас ты не с ним, а опять со мной.

Вспоминаю, что, дабы пощекотать нервы Терри, называла Джимми своей новой половиной, и усмехаюсь. Надо бы поскорее рассеять туман, чтобы между ними и правда не вспыхнуло драки.

– Не беспокойся, – уверяю я его. – Терри тебя не тронет, уж об этом я позабочусь.

Он поднимает бокал.

– Тогда за вечную не испорченную любовными драмами дружбу!

Смеюсь. Он в самом деле бесконечно мил и в самом деле мог бы завоевать мое сердце. Если бы оно не принадлежало Терри.

– За дружбу!

– Не забудь привезти мне флоридского вареного арахиса, – говорит Джимми почти веселым голосом, каким-то образом ухитрившись прогнать тоску.

С широкой улыбкой киваю.

– Привезу целых два фунта.

Мы чокаемся, скрепляя договоренность о бесконечной дружбе, и выпиваем до дна.

В понедельник я, окрыленная мыслями о предстоящем ужине с Терри, собираюсь на работу раньше времени и остающиеся до выхода десять минут решаю провести в обществе отца. Он сидит в очках, листая «Нью-Йорк пост» и потягивая кофе. Ему доставляет удовольствие никуда не спешить по утрам и спокойно знакомиться с последними новостями, поэтому он встает пораньше и доставляет себе такую радость.

Я тихонько сажусь напротив и заглядываю в газету, раскрытую на страницах, посвященных бизнес-новостям. Думаете, меня интересуют финансовые анализы? Ничуточки. Просто надо переключить на себя папино внимание и сделать это так, чтобы он подумал, будто сам отвлекся от обожаемых нудных статей.

– Чего это ты сегодня такая счастливая? – спрашивает он, не поднимая на меня глаз.

– Счастливая? – Я, стыдливо краснея, хихикаю. – Почему ты так решил?

– Сдается мне, виной тому отнюдь не Джимми, – произносит отец, пропуская мои слова мимо ушей и переводя на меня взгляд. – И даже не новая работа. А что, если не секрет? Или кто? – многозначительно добавляет он. – Неужели Каролина?

Гуще краснею и пытаюсь сдержать улыбку, но губы меня не слушаются и растягиваются сами собой. Признаться, я хотела повременить, рассказать отцу про Терри после, когда можно будет ни в чем не сомневаться, но молчать почти нет сил.

– Позавчера я… – Резко умолкаю – в прихожей в моей сумке звонит сотовый. – Прости! – Вскакиваю, объятая радостным предчувствием, и несусь прочь из кухни.

Когда мой взгляд падает на экранчик, телефон чуть не выскальзывает из руки. Кому скажи: чуть не прыгает от счастья, потому что звонит муж, с которым она развелась, ведь не поверят!

– Алло?

– Привет, – звучит из трубки бодрый голос Терри. – Я тебя не разбудил?

Усмехаюсь. Теперь я, если работаю в первую смену, встаю куда раньше, чем прежде.

– Ты что?! Я давным-давно не сплю.

– Звоню просто так, без причины, – сразу объясняет Терри. – Точнее, нет, причина есть, и немаловажная. По-моему, я успел соскучиться, – говорит он бесконечно знакомым мне и любимым дурашливо-нежным голосом.

У меня в душе распускаются цветы и заливаются трелями птицы. Наверное, я лишь в эту минуту до конца осознаю, что отец был прав. Что, дабы сохранить такую ценность – отношения с самым дорогим человеком, – стоило испробовать все возможные средства. Ничего, мысленно говорю себе. Судьба дает мне второй шанс. Уж им-то я непременно воспользуюсь!

– Такое чувство, что до вечера остается не несколько часов, а целых три жизни, – произносит Терри серьезным тоном.

– Мне тоже так кажется, – негромко, но с чувством отвечаю я.

– Правда?

– Да.

– Радость ты моя, ребенок.

Боже! Никто никогда в жизни не сумел бы назвать меня так просто и так ласково. Я тоже скучала! – рвется из сердца. По этому голосу, по «ребенку», по нас двоих. Но в горле стоит ком и говорить нельзя, а то я заплачу.

– Постарайся не опаздывать, – просит Терри.

– Постараюсь, – шепчу я.

В кухню я возвращаюсь бегом, вся сияя и не пытаясь это скрыть. Смотрю на часы.

– Ой, мне пора! Удачного тебе дня!

Целую изумленного отца, не заботясь о том, что, когда наклоняюсь к нему, жестоко мну его драгоценную газету, выпрямляюсь, в приступе беспредельного счастья секунду-другую кружу на месте, заливаюсь легким звонким смехом и бегу прочь.