Текст книги "Взгляд Горгоны"

Автор книги: Джулия Голдинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

За спиной раздался крик:

– А, Кол! Вот ты где. А я тебя ищу. Бабушка хочет, чтобы к шести ты был дома.

Кол в ужасе обернулся, понимая, что у него есть лишь несколько секунд, чтобы предотвратить катастрофу. Из-за деревьев вальяжной походкой шагал его отец, приглаживая рукой упавшие на лоб черные волосы и лениво потягиваясь.

– Спасибо. Ну, тогда до встречи, – крикнул в ответ Кол, помахав отцу рукой и сделав вид, что собирается уходить.

– Погоди! – Мак перешел на рысцу, чтобы нагнать его. – Я подвезу тебя на мотоцикле. Вечером мне нужно будет уйти.

«С Эвелиной, нет сомнений», – подумал Кол и, сменив направление, побежал навстречу отцу, чтобы увести его от фургона. Он не хотел, чтобы это известие разнеслось по поляне, где его может услышать мать.

– Прекрасно… – Кол осекся. Все было далеко не прекрасно. В дверях фургона появилась его мать с пакетом в руках. Она застыла на верхней ступеньке, и взгляд ее был каменным, как взгляд горгоны, хотя, к счастью для Мака, не обладал его убийственной силой.

– Здравствуй, Касси, – выдавил из себя Мак, увидев ее.

– Кассандра, – отрезала она.

– Так ты, я вижу, решила присоединиться к нам, протестующим, – продолжал Мак, безнадежно пытаясь завести учтивую беседу. – Думаю, мне следовало догадаться, что ты приедешь.

– Присоединиться, да только не к тебе! – выпалила она. – Никогда больше не совершу такой ошибки.

От такого оскорбления Мак рассвирепел:

– Ха! Ты на самом деле никогда этого и не делала, даже когда мы были женаты! Насколько я помню, слишком была занята, роясь в земле в поисках змей, – странное занятие для медового месяца, согласись?

– Для меня он не был медовым, уж поверь! Ты – вечно в склизких щупальцевых объятиях своих друзей! «Давай поедем на Багамы», – сказал ты. Ох, какой доверчивой я тогда была. Мне следовало догадаться, что тебя скорее интересуют не пляжи, а Кракен [5]5
  Кра́кен – мифическое морское чудовище гигантских размеров, известное по описаниям норвежских и исландских моряков, из языка которых и происходит его название.


[Закрыть].

– Так ты ревновала! – торжествующе вскричал Мак.

Кол украдкой огляделся: ссора уже привлекала внимание других туристов; начала собираться небольшая толпа. Кол увидел Рэта и его семью, выходящих из автобуса, и подумал, успеет ли он ускользнуть, пока они его не заметили.

– Ревновала? Ревновала – тебя? Ха! Ты, второсортный лицемер, который вечно чувствует себя на коне, оттого что с ревом носится верхом на своей дурацкой жестянке!

– А ты… ты – плетущая интриги гадюка!

Кол вздрагивал, будто уклоняясь от ударов, пока они бранились через его голову. После последней реплики Мака из толпы выдвинулся дюжий детина с бритой головой.

– Он тебе докучает, милая? – спросил он Кассандру.

«Как будто она нуждается в помощи», – подумал Кол.

– Он вечно мне докучает, – резко ответила Кассандра, – но я и сама с ним справлюсь, спасибо. – Она послала мужчине лучезарную улыбку; тот приблизился и встал у ступенек фургона самозваным телохранителем.

Понадеявшись, что обостряющийся конфликт достаточно отвлекает от него внимание, Кол попытался улизнуть, но отец схватил его за шиворот.

– Не уходи, Кол! Пусть тебя не отпугивает стыд за твою мать! – громко сказал Мак.

Теперь Кол почувствовал, что взгляды зевак обратились на него. Он готов был сквозь землю провалиться.

– Стыд за меня! – завопила Кассандра, она пулей метнулась вниз по лестнице и схватила Кола за руку. – К счастью, он унаследовал отвагу своей матери, а не слабость Клэмворси.

– Ты, как всегда, заблуждаешься, Касси: он пошел в меня. Спроси его сама!

Оба они устремили яростный взгляд на Кола, с трудом переводя дух после всех своих воплей. Кол в эта минуту больше всего на свете хотел бы оказаться где-нибудь в другой части планеты, только бы не здесь.

– Хотите правду? Я не желаю быть похожим ни на одного из вас! – выпалил он, вырываясь у них из рук. Он резко развернулся и бросился бежать во весь дух по направлению к Гескомбу – куда угодно, лишь бы подальше от них.

Когда дышать стало так больно, что он не мог больше бежать, Кол скрючился на обочине. Он желал бы бежать вечно – оставить обоих родителей далеко позади и никогда их больше не видеть. В горле застрял болезненный комок, но теперь он был слишком взрослым, чтобы плаката из-за отца и матери. И он смахнул набежавшие слезинки, негодуя на свою слабость, и медленно зашагал вниз по холму.

Рев мотоцикла ясно дал ему понять, что его догоняет отец. Кол не мог свернуть в сторону из-за высоких насыпей по обе стороны дороги, и у него не было другого выбора, кроме как топать дальше, притворяясь, что он ничего не видит и не слышит. Мотоцикл с визгом остановился прямо перед мальчиком, заставив его отшатнуться.

Мак поднял козырек шлема.

– Эй! – сказал он, протягивая ему коричневый бумажный пакет. – Твоя мать хочет, чтобы ты взял это.

Нехотя Кол взял посылку, изумленный тем, что отец соизволил выполнить поручение Кассандры. Он мысленно удивился еще одной вещи: неужто на этот раз ему удалось погасить разгоревшийся скандал своим решительным уходом?

– Забирайся, – сказал Мак, указывая на заднее сиденье мотоцикла. – До дома идти далеко. – Он протянул ему запасной шлем.

Кол помедлил. Начинать ссору сейчас было бессмысленно. Кроме того, хотя он и никогда не говорил об этом отцу, ему нравилось ездить с ним на тарахтящем байке: это было круче, чем топать пешком. Он взял шлем.

– Итак, что же нам делать с Конни? – спросил доктор Брок гескомбских членов Общества, которые собрались на кухне у миссис Клэмворси. На деревянный стол сверху падал свет лампы. Вокруг стола сидели двенадцать обеспокоенных человек.

– Джейн и Аннина пробрались в дом, чтобы увидеться с ней, – сказал Кол. – Они сказали, что она там как в тюрьме. Эта старая карга не выпустит Конни из дома.

– Тогда нам тоже придется проникнута внутрь, – сказал мистер Мастерсон, местный фермер и владелец земли, на которой часто разворачивалась тайная деятельность Общества.

– Мы пытались, – сказала бабушка Кола.

Она поднялась, подошла к мойке и сунула пальцы под струю воды из крана. Почувствовав, как неуловимо изменилась атмосфера в комнате, остальные притихли. Вода обтекала ее пальцы, понемногу принимая очертания одного из ее друзей – водяных эльфов. Наконец в раковине вырисовалась его фигура, переливающаяся, как прозрачный шелк. Миссис Клэмворси закрыла глаза и стала тихо напевать. Все остальные члены Общества благоговейно ждали, пока закончится их встреча.

– Я никогда раньше не видела, чтобы она так делала, – шепнула Эвелина Колу.

– И я не видел, – признался Кол.

Миссис Клэмворси разорвала контакт с водяным эльфом, и существо исчезло в сливе раковины. Она улыбнулась Колу и Эвелине:

– Кто сказал, что нельзя научить старую собаку новым трюкам? На самом деле идея принадлежала Иссуну. Ему не слишком нравится такое проделывать, но сейчас, когда я проявляю некоторую настойчивость, он готов совершить усилие и приходить ко мне домой почаще.

– Что он рассказал тебе, Лавиния? – спросил доктор Брок.

– Повидать Конни там нет никакой возможности. Сад безнадежен: там нет ни пруда, ни источника. Нет выхода к водной системе. – Она взглянула в окно на свой собственный сад, полный бегущих ручейков и маленьких прудиков. – Они следят за домом, как просили их Советники, однако делать это приходится на расстоянии.

– Но все мы знаем, что недостаточно просто охранять ее, – сказал доктор Брок. – Нужно думать об обучении Конни. Советники особенно настаивали на том, чтобы мы не пренебрегали этим. До них, как и до нас, дошли слухи о том, что Каллерво перегруппировал свои силы и мифические существа снова перетекают на его сторону. Недавно исчезла целая компания банши [6]6
  Банши – фигура ирландского фольклора, дух женщины, который, согласно поверьям, является возле дома обреченного на смерть человека и характерными стонами и рыданиями оповещает, что час его кончины близок.


[Закрыть]. Мы думаем, что они присоединились к нему. Мы должны добраться до Конни прежде, чем это сделает Каллерво или его сторонники.

– Все это замечательно, Фрэнсис, – сказала Эвелина, уязвленная тем, что он упомянул об измене некоторых из существ, чьим посредником она являлась, – но не желают ли Советники явиться и самолично заняться моей теткой? Когда я попыталась это сделать, она дала мне резкий отпор, так что я не поручусь за то, что у них есть шансы.

Доктор Брок нахмурился:

– Мы знаем, что Годива – это особый случай. Она будет отрицать даже то, что она вообще могла видеть Советников, насколько я ее знаю.

– А вы что, раньше с ней встречались? – спросил Кол. Он готов был поклясться, что доктор Брок покраснел.

– Да, когда-то очень давно мы были друзьями. В юности она была очень красивой девушкой.

– Тогда, может быть, вам следует побеседовать с ней?

– Нет! – резко сказал он. – Это принесет больше вреда, чем пользы. Мы должны попробовать что-нибудь другое. Хью все еще живет вместе с ней?

Эвелина кивнула:

– Но я боюсь, что командует в доме она.

– Меньшего я от нее и не ожидал. Но у меня есть одна идея, как мы могли бы вытащить Конни из этого дома. Все, что нам нужно, – это правильная наживка.

Тетушка Годива пролистала брошюру с национальным учебным планом [7]7
  Национальный учебный план – курс обучения, введенный в 1988 году во всех государственных школах.


[Закрыть], которую взяла у местной школьной администрации.

– До чего мы дошли? – бормотала она. – Уроки гражданственности – это что еще такое?

Конни молча сидела за письменным столом, который был выделен ей в бывшей детской, пальцы ее играли со старомодной перьевой ручкой. Годива не разрешала пользоваться карандашами на своих уроках.

– Что ж, обо всем этом мы можем спокойно забыть, верно? – объявила Годива, приняв решение и отбросив в сторону брошюрку. – Речь идет о твоем исцелении от влияния Общества. Что необходимо такому юному уму, как твой, так это диета на основе грамматики и арифметики, с добавлением небольшого количества научных фактов. Мы начнем с урока арифметики, потом будет сочинение, а потом – урок латинского языка.

– Латынь!

– Конечно, это очень хороший предмет для того, чтобы научиться строгости ума. Днем мы будем заниматься естествознанием и домоводством.

– Вы шутите? – с надеждой спросила Конни, но лицо ее двоюродной бабки говорило об обратном.

– Я в жизни не была серьезнее. Ты страдаешь галлюцинациями, Конни. Несомненно, ты видишь образы и слышишь голоса, и все это поощряется сумасшедшими из Общества. Усердные занятия этими предметами вернут тебе здравый рассудок.

Ручка брызнула чернилами на пальцы Конни.

– У меня нет галлюцинаций, тетушка.

– Попрошу не спорить. Если я поведу тебя к любому медику-специалисту, он скажет то же самое. То, что, как тебе кажется, ты чувствуешь во время этих ваших собраний в Обществе, не является реальностью – это форма групповой истерии. Сначала я сама этого не понимала, но теперь я вижу, что Общество – это особо опасная секта, которая промывает мозги своим членам… Драконы и крылатые кони, я тебя умоляю! У меня нет сомнений в том, что в наше время они используют еще и запрещенные вещества, чтобы вызывать и более дикие галлюцинации.

– Вы ведь тоже когда-то были членом Общества, да? – тихо спросила Конни. Загадочное поведение ее двоюродной бабушки начало как-то проясняться.

Годива прошествовала к окну и стала смотреть в него. Ее молчание, казалось, подтверждало догадку Конни.

– Для какого вида существ вы были посредником?

Годива в ярости обернулась:

– Я ничьим посредником не была – как и ты. Чем скорее ты осознаешь, что тебя одурачили, Конни, тем лучше. А моя задача – заставить тебя увидеть истину; и я это сделаю, даже если это будет стоить мне жизни! – Она тяжело дышала, волосы ее выбились из тугого узла, который она закрутила на затылке. Приглаживая их руками, чтобы устранить беспорядок, она продолжила: – Открой книгу на первой странице и решай задачи на деление в столбик, которые на ней найдешь, пока я не скажу тебе остановиться. Я хочу, чтобы ты думала о числах – и ни о чем больше, кроме чисел.

Утро практически было на исходе, когда у ворот зазвонил колокольчик.

– Я выйду! – сказала Конни, покидая свой пост за партой: ей отчаянно хотелось глотнуть свежего воздуха.

– Нет, не выйдешь, юная леди. Выйду я. Никогда не знаешь наверняка, кто там может оказаться, – сказала Годива.

Когда она вышла, Конни подошла к окну. Шел сильный дождь. Она видела, как Хью успел к воротам раньше бабушки и проводил в дом двух людей, держа над ними большой зеленый зонтик. Гостями были пожилой уроженец Вест-Индии с седеющими волосами и девочка с туго заплетенными косичками. Конни на цыпочках вышла на лестницу, чтобы послушать.

– Что им нужно? – спросила Годива Хью, пока он стряхивал зонтик на ступеньках.

– О, здравствуйте, мисс Лайонхарт! – послышались раскаты знакомого голоса. – Я друг Конни. Я так понимаю, что она здесь проводит лето, вот я и подумал: не захочет ли она познакомиться с моей внучкой Антонией?

Годива открыла дверь пошире, и на крыльце оказался Гораций Литтл, с которого капала дождевая вода, а рядом с ним – девочка с умными карими глазами. Посредник селки [8]8
  Селки – в фольклоре жителей Оркнейских и Шетландских островов морские фейри, родичи шотландских роанов. Это тюлений народ, добрые существа с карими глазами. Тюленьи шкуры позволяют им жить в море, однако они время от времени должны выныривать, чтобы глотнуть воздуха.


[Закрыть]и его внучка пришли навестить ее.

Годива подозрительно повела носом.

– А откуда вы знаете мою внучатую племянницу, сэр? Вы один из членов этого Гескомбского общества?

Гораций улыбнулся, радуясь тому, что на этот вопрос можно ответить совершенно правдиво.

– Нет-нет, я из Лондона. Время от времени я приплываю сюда на своей лодке.

– Любите мореходное дело, да? – радостно спросил Хью.

– Это моя великая страсть. Я служил на флоте.

– И я тоже! На каком корабле? – Хью явно настроился на долгую беседу на тему моря и флота.

Годива наградила брата снисходительной улыбкой.

«Так у нее все-таки есть слабость! – подумала Конни. – И это Хью».

– Что ж, тогда тебе лучше пригласить их в дом. Можешь провести их через кухню, – поджав губы, сказала Годива, глядя, как на ее безупречно чистом каменном полу собираются лужицы воды.

Не веря своему счастью, Конни сбежала по лестнице вниз.

– Мистер Литтл, как я рада вас видеть!

Гораций потрепал ее по плечу, испытующе глядя ей в лицо – проверяя, все ли с ней в порядке. Она слабо улыбнулась ему.

– Итак, Конни, как твои дела? – громко спросил он.

– Отлично, – коротко ответила она, боясь, как бы Годива не догадалась, что один из членов ненавистного Общества тайно проник под ее кров.

– Ну, мистер Литтл, не желаете ли обсохнуть в кухне? – спросил Хью. – Вы промокли до нитки.

– Ох, подумаешь – немного сырости! Мне не привыкать.

– Ну а как насчет чашечки чаю?

– Не откажусь. Конни, почему бы тебе не показать Антонии дом? Он кажется очень интересным. – Он кивнул на окна у парадного входа.

– Можешь повести ее наверх, в свою комнату, – сварливо возразила Годива. – Мы продолжим твой урок позже.

Конни повела Антонию по лестнице в свою спальню.

– Слушай, да это просто классно! – воскликнула девочка, любуясь множеством плакатов с изображениями животных – от единорогов до дельфинов и чаек, – которые Конни развешала по стенам, чтобы хоть как-то смягчить аскетизм комнаты. Антония села на краешек кровати и пристально посмотрела на Конни; личико ее было нетерпеливым и живым, как мордочка зверька, поводящего носом в предвкушении веселья. И на что это похоже – быть универсальным посредником?

Конни почувствовала огромное облегчение: наконец-то здесь был кто-то, с кем она могла поговорить после всех этих дней, когда она вынуждена была притворяться «нормальной».

– Это удивительно. Думаю, это немного похоже на то, что чувствуешь при своем первом контакте с мифическим существом, но только это повторяется снова и снова. – Конни присела на край металлического стола и улыбнулась, вспомнив всех существ, с которыми она встречалась за последний год.

– Дедушка действительно беспокоился за тебя – и все они тоже. Доктор Брок попросил нас попробовать зайти к тебе в гости, потому что нас-то твоя бабушка не знает. Он подумал, что дедушке, может быть, удастся очаровать их и уговорить отпустить тебя погулять немножко.

– Надеюсь, у него получится. Моя бабушка считает Общество чем-то вроде зловредной секты и пытается излечить меня. Если бы она заподозрила, что он состоит в Обществе, он бы сейчас не сидел у нее на кухне.

Антония пролистала фотоальбом, лежавший на кровати, разглядывая фотографии Гескомба, портреты Кола, Аннины и Джейн. Она задержалась на моментальном снимке чайки Скарка, сидящего на своем любимом буйке. Конни пронзила печаль: это была ее единственная фотография птицы. Она сделала ее незадолго до того, как Каллерво растерзал чайку за то, что птица пыталась ее спасти.

– Не много же у тебя шансов на исцеление, верно? Я и представить себе не могу, чтобы мои родственники не разрешали мне этим заниматься, – добавила Антония. – Они были так взволнованы, когда я оказалась посредником древесных духов: никто из моих братьев не унаследовал этот дар.

Конни была заинтригована: она никогда не встречалась раньше с семьей, помимо своей собственной, в которой некоторые члены не унаследовали дар.

– Разве для твоей семьи это не является проблемой?

– О нет, – усмехнулась Антония. – Ты моих братьев не знаешь. Им в высшей степени наплевать, чем я занимаюсь. У них своя жизнь: футбол, музыка, ну ты понимаешь, – и они думают, что моя работа в Обществе – это только мое дело.

– А много древесных духов в большом городе? Должно быть, в Лондоне нелегко быть их посредником.

– Не так трудно, как может показаться. Каждое дерево, по сути, как отдельный мир. Даже в Брикстоне [9]9
  Брикстон – квартал в Лондоне.


[Закрыть]можно найти древесных духов во внутренних садах и парках.

– Я бы хотела повстречаться с древесным духом. Какие они?

– Они… – Антония осеклась, посмотрела на Конни и расхохоталась. – Нет, тебе я этого рассказывать не буду. Ты же универсальный посредник: ты сама можешь встретиться с ними. Зачем тебе получать информацию из вторых рук? – Она выглянула в окно. – Однако здесь их нет. Ни деревца не видать, да?

Конни подошла к окну и посмотрела на бесплодный, безжизненный сад. Вот что с ним было не так: здесь не было ничего дикорастущего, где могли бы обитать мифические существа. Неудивительно, что последние несколько дней она чувствовала себя такой ослабевшей: ее связь с миром природы разорвалась.

– Конни, – нерешительно прервала Антония ее размышления, – дедушка рассказал мне обо всем, что случилось в прошлом году: о тебе и Каллерво. Ты не будешь возражать, если я спрошу, какой он?

У Конни побелели костяшки пальцев, которыми она держалась за подоконник.

– Я столько слышала о нем всю мою жизнь – папа и мама вечно говорили о нем, но он никогда не казался мне чем-то реальным. Я ушам своим не поверила, когда узнала, что ты встречалась с ним. Я даже не могу себе вообразить, на что он похож.

Конни обернулась и посмотрела на Антонию. Лицо посредника древесных духов выражало любопытство, она жаждала информации.

«У нее был бы совсем другой вид, встреться она с ним сама», – подумала Конни.

Радостное выражение лица Антонии померкло.

– Извини. Какая глупость с моей стороны. Конечно же тебе не хочется об этом говорить.

– Нет, все в порядке, – вздохнула Конни. – Ты не виновата в том, что хочешь это узнать. – Она уставилась на ковер. – Он не похож ни на одно из прочих существ, с которыми я встречалась. Он темен – как море. В его присутствии ты чувствуешь себя кораблем, который разбивает на куски о скалы. Все, что ты знаешь, это что он ненавидит тебя за то, кто ты есть, и все же нуждается в тебе.

Антония содрогнулась.

– Ты очень храбрая, Конни. Я хочу сказать, нужна большая смелость, чтобы жить, зная о том, что он в любой момент может снова захватить тебя. Мне было бы очень страшно.

– А мне и страшно. Но какой у меня выбор? Я не могу изменить тот факт, что являюсь Универсалом, только потому, что боюсь.

– Нет, конечно. Но я все равно считаю тебя храброй.

По молчаливому согласию, девочки сменили тему и болтали о более приятных вещах, перед тем как через несколько минут спуститься в кухню. Там дядюшка Хью и дедушка Литтл вели приятельскую беседу, оживляя в памяти свою юность, проведенную в открытом море.

Гораций полез в карман своей куртки.

– У меня есть кое-что, что может заинтересовать вас с Конни, Хью. Мне от моего старого командира достались бесплатные билеты на выставку лодок в «Олимпии» [10]10
  «Олимпия» – большой выставочный зал в западной части Лондона; в нем проводятся различные ежегодные выставки.


[Закрыть]. Не хотите ли поехать с нами?

Лицо Хью оживилось было, но потом помрачнело, когда он вспомнил о сестре.

– Не знаю, Гораций…

– Мы отправляемся в Лондон завтра. Вы можете поехать вместе с нами на поезде. В конце концов, у Конни летние каникулы.

Хью взглянул на Конни:

– Ты бы хотела поехать, милая?

– Да, если можно.

Он причмокнул, жадно глядя на билеты.

– Посмотрю, что можно сделать. Поездка в Лондон ведь вреда не принесет, верно? Я объясню сестре, что там ты будешь вдалеке от разрушительного влияния из Гескомба.

– Но, дядюшка, я не уверена… – начала Конни. Она не хотела лгать ему. По крайней мере, он должен знать правду, если собирается выступить против Годивы.

– В конце концов, – продолжал Хью, подмигнув Горацию, – она сказала мне, что не желает только, чтобы ты встречалась с членами Общества из Гескомба. А Гораций – из Брикстона: это совсем другое дело.

Конни, дядюшка Хью, Гораций и Антония стояли напротив схемы метро на станции Паддингтон.

– Я только проверю еще раз билеты, – сказал Гораций. Он хлопнул себя ладонью по лбу. Антония усмехнулась и стиснула руку Конни. – Вы только посмотрите на это! Я, должно быть, вовсе выжил из ума: мне следовало прочитать написанное мелким шрифтом: «Специальное предложение действует только для ветеранов флота – эксклюзивный закрытый просмотр».

Хью с несчастным видом зашаркал к выходу.

– Что ж, тогда, думаю, нам следует посмотреть, когда отправляется ближайший поезд обратно.

– Не говорите глупостей, дядюшка, вы непременно должны пойти на выставку, раз уж мы сюда приехали, – сказала Конни, чувствуя, что этот момент был давно запланирован.

– Да-да, это я виноват, дружище. Почему бы вам не отправиться дальше в «Олимпию», а я отвезу девочек в библиотеку, которую посещает Антония. Они там будут в полной безопасности, а днем мы заберем их оттуда.

– В библиотеку, говорите? – переспросил дядюшка Хью, заподозрив неладное. – Какую библиотеку?

– Обычную, с книгами, – улыбаясь, сказал Гораций. Он знал, о чем думает Хью.

– А с ней там ничего не случится?

– Ну что, вы думаете, может случиться в библиотеке, Хью?

Хью поскреб подбородок, разрываясь между желанием целый день наслаждаться лодками и своим долгом защищать Конни от воздействия Общества.

– Ты обещаешь, что останешься там, Конни, и не будешь искать никаких глупых приключений?

– Ну конечно, дядюшка Хью.

– А что вы будете делать целый день?

– Думаю, что читать.

– Хм. Ну хорошо. Я верю, что ты сдержишь слово. И не рассказывай моей сестре, что я оставлял тебя одну.

– Не скажу.

Сняв с себя ответственность, Хью ткнул пальцем в карту метро.

– Ага, «Олимпия» здесь. Встретимся там, Гораций.

– Куда мы едем? – спросила счастливая Конни, совершая побег вместе с Горацием и Антонией по линии Бейкерлоо [11]11
  Линия Бейкерлоо – линия лондонского метро; соединяет станции северо-западных районов города со станциями метро и железнодорожными вокзалами Чаринг-Кросс и Ватерлоо.


[Закрыть].

– В Чаринг-Кросс [12]12
  Чаринг-Кросс – 1) перекресток между Трафальгарской площадью и улицей Уайтхолл, принятий за центр Лондона при отсчете расстояний; 2) конечная железнодорожная станция в лондонском Уэст-Энде; станция метро.


[Закрыть], – ответил Гораций.

– Чаринг-Кросс? Это ведь прямо в центре города, разве нет? Зачем нам туда?

– Ну, – начал Гораций, оглянувшись, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает, – когда Советники узнали, что тебе не позволяют продолжать практические занятия, они решили, что мы должны попытаться начать знакомить тебя с теорией. Вот почему мы везем тебя в штаб-кваратиру Общества: там есть нечто исключительное, что тебе следует увидеть.

Выйдя из поезда на станции Чаринг-Кросс, Гораций повел девочек вверх по эскалатору и через людской поток, стремившийся на Трафальгарскую площадь. Почувствовав присутствие Конни, из парка прилетела стая голубей. Они вились в воздухе, образовав над ее головой столб, который мог бы посоревноваться с колонной Нельсона [13]13
  Колонна Нельсона – памятник адмиралу Нельсону в виде сорокачетырехметровой колонны, увенчанной пятиметровой фигурой адмирала; у основания колонны – четыре льва, отлитые из трофейных французских пушек. Установлен в Лондоне на Трафальгарской площади в 1839–1842 годах.


[Закрыть]. Она кивнула им, отвечая на приветствие, а затем помахала рукой, чтобы они разлетелись, прежде чем на это обратили внимание люди вокруг. Гораций и Антония ничего не сказали, только улыбнулись друг другу. Гораций ускорил шаг и повел девочек вдоль стен большой церкви с впечатляющим портиком, а затем в загазованную суету улицы Странд [14]14
  Странд – одна из главных улиц в центральной части Лондона; соединяет Уэст-Энд с Сити; на ней расположены театры, фешенебельные магазины и гостиницы.


[Закрыть], пока еще кто-нибудь из представителей животного мира Лондона не решил отметить прибытие Конни ярким шоу. Они шли по улице минут пять, а потом свернули направо, в переулок между двумя магазинами. С забитой транспортом улицы Странд они попали в совершенно иной мир – в тихую заводь, где еще сохранился дух старого Лондона. Здания теснились так близко друг к другу, что тротуар у них под ногами был в глубокой тени, холодный и негостеприимный.

Гораций резко повернул налево и распахнул богато украшенные ворота, которые Конни не заметила бы, если бы он не подвел ее прямо к ним.

– Сюда, – сказал он, показывая Конни дорогу под аркой и на вымощенный булыжником внутренний двор, и они вышли из тени на яркое солнце.

Там, прямо перед собой, они увидели изысканное здание, стены которого время окрасило в цвет спелого ячменя. Солнечные лучи отражались от высоких, разделенных средником [15]15
  Средник – средний поперечный брусок в оконных рамах или дверях.


[Закрыть]окон, которые симметрично располагались в три яруса вокруг поддерживаемого колоннами входа. Конни это здание показалось чем-то средним между храмом и маленьким дворцом. Его венчал купол с центральным фонарем и флюгером в виде компаса.

– Вот мы и в штаб-квартире Общества защиты мифических существ, – объявил Гораций.