Текст книги "Грезы любви"
Автор книги: Джулия Берд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
– Вы все равно не поверите, если я даже и скажу.
Превозмогая острую головную боль, Ричард внимательно смотрел в печальное лицо перса.
– Господи, что ты хочешь сказать?
– Милорд, вы больны потому, что ваше тело хочет очиститься от душевных пороков. Это болезнь души.
Сморщившись от тошноты, Ричард приподнялся на локте.
– Черт-те что… В следующий раз ты скажешь, что это воля Аллаха?
Тарджаман оставался спокойным. Его черные глаза в мрачном свете луны отливали синевой.
– Вы очень долго жили во лжи и компромиссах. Эта жизнь закончилась с началом войны с епископом. Наконец-то ваша душа освободилась от лжи. В это время вы были счастливы, так как обрели любовь. И вдруг все променяли на взятку, обещанную королем.
– Но этим я спас жизнь не одному воину.
– Вы заключили сделку с дьяволом, когда согласились принять Мэрли-Вэйл из рук короля. Ваш дух противится этому. Душевные пороки выходят через болезнь тела.
Ричард застонал.
– Тарджаман, ты так долго жил в Англии, что сошел с ума в чужой стране. Ехал бы ты обратно в Персию. Здесь от тебя толку нет.
– Я говорю правду. Будете слушать?
Ричард лежал неподвижно на тюфяке.
– Продолжай.
– Вам не следовало отдавать лоллардов королю. И не только потому, что они не заслуживают смерти, – вы ведь и сами понимаете, что за убеждения казнить нельзя. Ричард, настало время жить по совести, даже если за это придется поплатиться головой.
Ричард вдруг почувствовал умиротворение, как будто его тело действительно боролось с зараженной ложью душой, а Тарджаман ответил на все вопросы, терзавшие графа. Ричард сознавал, что перс был прав.
– Так ты говоришь, что лучше потерять голову, чем честь, лучше умереть, чем жить, зная, что у тебя не хватило мужества постоять за справедливость?
– Именно так.
Ричард схватил Тарджамана за руку.
– Тарджаман, я ведь сделал все это ради своей земли. Я уберег моих воинов от бессмысленной смерти. Я выдал лоллардов, но вернул себе Мэрли-Вэйл. Разве я поступил неразумно?
– Земля ничего не значит.
Услышав эти слова, Ричард собрал все силы и приподнялся на локте.
– А вот здесь ты не прав. Земля – это все.
– Только в том случае, если не потеряна душа, милорд Леди Тэсс убеждала вас в том же. А теперь выпейте воды, надо восполнить потерянную жидкость.
Он прав, подумал Ричард, смотря измученными глазами как Тарджаман наливает воду из запотевшего кувшина в бокал. Потрескавшимися губами он жадно припал к бокалу. Тэсс тоже была права. «Господи, все правы, кроме меня», – думал граф.
– Я начинаю догадываться, что у тебя с моей женой тайный сговор. Ты мне так и не сказал, почему оставил Кадмонский замок и почему затем так внезапно вернулся.
– Я ушел потому, что все ваши мысли полностью были заняты вашей невестой. Я верил, что леди Тэсс убедит вас помиловать лоллардов.
– А вернулся зачем?
– Я вернулся, когда узнал о вашей размолвке с леди Тэсс, так как хотел убедить вас в том, в чем ей не удалось.
– А тебе-то зачем нужны лолларды?
– Потому что я сам лоллард.
Ричард тихо засмеялся. Окружающий мир казался ему совершенно безумным.
– Что еще ты скажешь?
– А что я могу сказать? Надо спасти леди Гертруду и остальных.
– Почему? – огрызнулся Ричард. – Зачем мне это надо? Потому что они твои друзья? Даже и не надейся, Тарджаман.
– Вы должны сделать это потому, что так будет правильно. Потому, что вы больны. Вам надо вновь обрести гармонию тела и души.
Ричард нахмурился.
– Ты хочешь сказать, что я буду болеть до тех пор, пока лолларды не окажутся на свободе?
– У вас не дизентерия, но вы смертельно больны. Вы можете не дожить до восхода солнца, если не посодействуете их освобождению.
Ричарду стало страшно.
– А если я ничего не предприму?
– Если вы выживете, то будете продолжать свое бездушное существование. Будете творить зло, не чувствуя вины. Но наступит день, когда вы встретитесь с Создателем, и за все грехи вам воздастся. Но, скорее всего, вы умрете до рассвета.
Чувствуя, с какой хладнокровной убежденностью говорит его бывший слуга, Ричард ужаснулся. Он вспомнил слова Тэсс о том, что перс может оказаться ассасином.
– Тарджаман, не говори загадками. Ты, что ли, убьешь меня?
– Что вы имеете в виду? – не ответил на прямой вопрос дрессировщик.
Ричард взглянул на бокал, из которого только что пил. Неужто вода была отравлена, с ужасом подумал он. Граф почувствовал металлический привкус во рту, боли в животе усилились. «Похоже, это первые признаки отравления», – промелькнула мысль в мозгу у Ричарда.
– Нет, – хрипло шептал Ричард. – Я не верю, что ты можешь причинить мне вред.
Он скорчился от боли, возобновились рвота и понос. Усилился жар, и Ричард впал в забытье.
Он проснулся от пения ранних птиц. Снаружи доносился шум – воины собирались в дорогу. Поморгав, Ричард открыл глаза и в розовом свете зари увидел Тарджамана, который, как и ночью, сидел, скрестив ноги.
– Как долго ты здесь находишься?
– Всю ночь.
Чувствуя себя виноватым, Ричард не решался посмотреть персу в глаза. Он был благодарен Тарджаману. С радостью и волнением он понял, что болезнь отступила.
– Я выжил, – сказал Ричард.
Тарджаман печально кивнул головой.
– Теперь вы можете делать все, что пожелаете. Похоже, совесть не будет мучить вас.
– Ты действительно думал, что я мог умереть?
– Да, но я имел в виду смерть духовную.
Ричард слегка улыбнулся.
– Ну и хитер же ты. Ты меня сильно напугал.
– Мое намерение было иным, милорд. – Тарджаман мрачно нахмурился. – А сейчас мне надо идти, я никогда больше вас не обеспокою.
Перс поднялся. Ричард схватил его за руку.
– Несмотря на то, что меня много раз предавали, я всегда доверял тебе, Тарджаман. Ты всегда желал мне добра.
– Я счастлив, что был вам полезен, – сухо ответил Тарджаман.
– Я хочу в последний раз попросить тебя послужить мне.
Тарджаман ждал.
– Возьми фамильный меч Истербаев и продай. – Ричард протянул персу драгоценный меч, с любовью погладив инкрустированные драгоценными камнями ножны. Свыше сотни жемчугов изображали змею, большой рубин и изумруд, величиной с крупный орех, украшали рукоятку бесценного меча.
– Продай этот меч вместе с ножнами. На вырученные деньги подкупи стражников в Тауэре. Выведи лоллардов и помоги им спрятаться. Оставшиеся деньги принесешь мне, я хочу купить моему оруженосцу лошадей, меч, – словом, все необходимое, чтобы он смог стать рыцарем. Перкинс это заслужил. Остальное отвезешь леди Тэсс.
Тарджаман прижал Ричарда к груди; проявление эмоций было ему совсем не свойственно.
– Как вы меня обрадовали, милорд.
– Ничего, – пробормотал Ричард, хлопнув перса по спине. – Я и сам рад.
Когда Ричард со своим войском наконец добрался до Саутгемптона, его поразило большое скопление войск: видно было, что вовсю шла подготовка к войне. Около пяти тысяч человек были готовы погрузиться на суда, и каждый день прибывали все новые и новые полки. В лучах солнца на лазурной воде пестрело множество парусов, ветер шумел в них. Огромные лодки, как поплавки, качались на волнах. Корабли предназначались для перевозки не только рыцарей и стрелков, но и лошадей, пушек, таранов, лекарей, менестрелей, поваров. Все, что было необходимо войску в этой кампании, грузилось на борт.
Сотни палаток окружили небольшой городок. Пахло морем, рыбой, дымом от костров и конским навозом.
Встретившись, Генрих и Ричард сердечно обнялись. Король поинтересовался войском графа. Но поговорить с монархом наедине Ричарду не удалось, и он понял, что король этого не желает. «Генрих, властитель человеческих судеб, может распоряжаться временем, как пожелает, и если он не нашел для меня и минутки, то значит, не простил нападения на Киркингама», – догадался Ричард.
Шли дни, недели. Прибывали все новые войска. Каждый день Ричард и его рыцари отрабатывали боевые действия. По вечерам он пил эль с пэрами. Среди высокопоставленных особ, окружавших Ричарда, были герцог Клэренс, младший брат Генриха, граф Марч, наследник покойного короля Ричарда Второго. Граф Марч стал бы королем, если бы отец Генриха не захватил власть. До сих пор многие дворяне, верные королю Ричарду Второму, хотели видеть его наследника на принадлежащем ему по праву месте. Уставшие от ожидания войны, рыцари без конца обсуждали эту тему, конечно шепотом, но встречались смельчаки, которые отваживались называть Генриха узурпатором, так же, как и его отца. Граф Истербай понял, что, хотя его друг держал бразды правления уже два года, положение его было не очень прочным.
Очень скоро это подтвердилось и на деле. Незадолго до отплытия король раскрыл заговор, целью которого было воцарение графа Марча. Саутгемптонский заговор был большим ударом для монарха. Заговорщиками были Генрих, лорд Скроп Мошамский, Ричард, граф Кембриджский, и сэр Томас Грей Нортумберлендский. Грей был казнен на месте. Ричард и Скроп потребовали суда присяжных из числа пэров, среди которых был и граф Истербай. Суд быстро приговорил знатных заговорщиков к смерти.
Вскоре после их казни король отыскал Ричарда, игравшего в тот момент с Перкинсом в шахматы в палатке на берегу океана. С водных просторов дул свежий бриз, вдалеке слышался крик чаек, волны бились о прибрежные камни.
– Шах и мат, – сказал Ричард, маневрируя королем как раз в ту минуту, когда Генрих заглянул в палатку. Стройный, высокий король был одет в черный расшитый золотом камзол с жемчужными пуговицами. У него было строгое выражение лица. Твердый взгляд короля скользнул по Перкинсу и потеплел, остановившись на Ричарде.
Перкинс вздрогнул, затем упал на колени с возгласом «Ваша милость». Ричард сидел на стуле как вкопанный, не веря своим глазам. Не в силах оторвать взгляда от обворожительных очей своего старого друга, Ричард удивлялся почти божественному магнетизму этого человека. Генрих действительно изменился после коронации, он стал помазанником Божьим, но в нем по-прежнему оставалась человеческая душа.
– Ваша милость, – наконец удалось произнести Ричарду. Он поднялся и поклонился.
Генрих продолжал молча смотреть на Ричарда. Король был здоровым и крепким мужчиной. Его коротко стриженные волосы подчеркивали красивые и строгие черты лица. Высокомерно сжатые губы некогда целовали Ричарда.
– Ричард, я надеюсь, что пережил последний мятеж.
– Да, ваша милость.
– Саутгемптонские заговорщики планировали поднять против меня шотландцев и лоллардов. Но я вовремя их раскрыл и обезвредил.
– С Божьей помощью, – сказал Ричард.
– Да, и еще благодаря наблюдательности верных мне людей. Ричард, я никогда не забуду тех, кто оказался рядом со мной в это трудное время.
– Я готов служить моему королю до последнего вздоха, – сказал Ричард. Он почувствовал, что всегда любил Генриха и всегда придет ему на помощь.
Король удалился. «Он поблагодарил меня за лояльность, но не простил выступления против церкви», – подумал Ричард.
28
Прошло три месяца с тех пор, как Тэсс уехала из Кадмонского замка. Она шла по желтому шуршащему ковру из осенних листьев. Вдыхая полной грудью холодный октябрьский воздух и любуясь увядающей красотой осенней природы, Тэсс старалась отвлечься от невеселых мыслей о Ричарде.
Длительные прогулки в лесу помогали развеять тоску по мужу. Тэсс старалась не произносить его имени, чтобы вновь не ранить себе сердце. Она твердо решила успокоиться и не думать о прошлом.
Поместье леди Лукреции можно было сравнить с раем. Скромный замок, затерянный в девственном лесу, обходили стороной враги и, казалось, само время. Серые каменные стены поместья, заросшие плющом, сливались с природой. Для Тэсс это было как раз то, что нужно. Здесь она могла под присмотром дорогой подруги успокоить свою израненную душу.
В это утро Тэсс не могла отвести глаз от прекрасного убранства осеннего леса. Деревья роняли желтые, багряные и оранжевые листья. Осень обнажила могучие сучковатые дубы, кроны каштанов, в которых мелькали рыжеватые белки. Под ногами Тэсс то и дело видела коричневые шляпки грибов. Она очень любила лес, особенно в это время года. Несмотря на то, что становилось холодно и чувствовалось дыхание скорой зимы, Тэсс была очарована красками увядающей природы. Пусть некоторые считали это время года унылым, Тэсс же наслаждалась осенью.
– Какой прекрасный лес! – произнес мужской голос. За спиной Тэсс хрустнула ветка. Девушка обернулась и от удивления замерла, увидев Тарджамана.
– Тарджаман! Откуда вы? Уж кого-кого, а вас я здесь не ожидала увидеть.
Беспечно улыбаясь, перс спокойно стоял, сжав руки. На нем были серый плащ и черная чалма.
– В вашей стране я люблю это время года больше всего, – сказал он таким тоном, как будто они долго беседовали и всего лишь на минутку прервали разговор. Тарджаман махнул рукой, указывая на роняющие листву деревья. – В моей стране нет таких красок. Вон какой оранжевый, – сказал перс, подняв с земли кленовый лист. Он разглядывал его, крутил между пальцами. – В моей стране только песок и солнце да холодные ночи.
– Я сочувствую вам. Не представляю, как бы я жила без смены времен года.
– А вы тоже изменились, леди Тэсс.
Тэсс поежилась, кутаясь в желтый шерстяной плащ. Старая сердечная рана вновь заныла.
– Не иначе, как в худшую сторону. Люси постоянно твердит, что я очень бледная, и заставляет меня побольше есть.
– Всему свое время, миледи. Всему свое время.
Внезапно подул ветер, и до Тэсс долетел запах фимиама, которым перс обычно окуривал свое жилище. Она задумалась, не со злом ли пришел Тарджаман. Но в его спокойных глазах читалась только доброта.
– Что привело вас сюда, Тарджаман?
– Я хочу сообщить кое-что о лорде Ричарде.
Даже упоминание одного его имени приводило Тэсс в дрожь. Она поплотнее прикрыла шею воротником и отвернулась от перса, чтобы он не увидел в ее глазах страдания.
– Я ничего не хочу о нем слышать, Тарджаман.
– Ну зачем же так, миледи?
Тэсс почувствовала, что ей давно пора было высказаться, излить кому-нибудь душу.
– Даже упоминание о Ричарде доставляет мне боль. – Тэсс было трудно произнести его имя. – Я ведь убеждала его поступить справедливо, даже угрожала покинуть его. Я верила, что он побоится потерять нашу любовь. Даже вы в это верили, Тарджаман. И когда Ричард не уступил моим требованиям, мне ничего не оставалось делать, как уйти от него. Теперь я поняла, как дорого заплатила за свои заблуждения. Ричард не будет жить по моим принципам. Я потеряла свою любовь. Обиднее всего было осознать, что он никогда не любил меня так, как я его. Человек с глубоким чувством не позволит любимой женщине терпеть такие страдания. – Обида на Ричарда за причиненную ей боль обжигающей волной охватила Тэсс. – Разве человек, который любит, может пренебрегать желаниями любимой? Господи, и зачем я в него влюбилась? Мне так его не хватает. Я так тоскую по нему.
Сквозь слезы Тэсс увидела, что проворная белка, держа в лапках желудь, подозрительно смотрит на нее черными блестящими глазками-бусинками и почувствовала на руке прикосновение теплых пальцев Тарджамана. Стараясь как-то успокоить плачущую женщину, перс поднес ее руку к губам и поцеловал.
– Мне очень жаль, миледи. Я сам ошибался в Ричарде, когда давал вам советы. Бедняжка, какой дорогой ценой вам пришлось заплатить за это. Я искренне прошу прощения.
Тэсс улыбнулась, вынула пальцы из теплой руки Тарджамана и смахнула со щеки слезу.
– Тарджаман, я не виню вас. Спасибо, что вы выслушали меня. Пойдемте в замок, расскажите о своих приключениях. Мне интересно, почему вы покинули Кадмонский замок и чем вообще занимались с тех пор, как мы виделись в последний раз.
– Как пожелаете, миледи.
Они не спеша шли по густому лесу.
Тарджаман рассказывал ей о происшедших событиях с такой откровенностью, с какой никогда не говорил в Кадмонском замке. Он говорил спокойно и уверенно, не замолкая даже и тогда, когда они взбирались по крутому склону холма, поросшего чахлыми деревцами. Наверху на скалах росли в основном березы и вязы, овеваемые всеми ветрами и искривленные, как старики. Тэсс казалось, что этот лесок был заселен душами древних жрецов. Стоило только остановиться и прислушаться, как ветер доносил таинственные звуки – шепот, плач, тихий смех.
– Вот так и случилось, – закончил свой рассказ Тарджаман, когда они остановились под деревцами. – Я ушел потому, что посчитал, что вы сможете убедить Ричарда отпустить лоллардов. Узнав, что вам не удалось этого сделать, я вернулся в Кадмонский замок.
Тэсс прижалась к холодному стволу вяза, чтобы спрятаться от ветра.
– Я до сих пор виню себя, что ничего не смогла сделать для лоллардов.
– Нет, миледи, – с чувством сказал Тарджаман. – Сейчас я вижу, что любовь не помогла лорду Ричарду принять верное решение. Не терзайте себя. Если кто и должен винить себя, так это он.
Тэсс посмотрела персу в глаза и поняла, что он говорит вполне серьезно. От поддержки этого человека ей вдруг стало легче.
– Не знаю, насколько вы правы, – произнесла она. – Но я все равно благодарна вам за теплые слова. В любом случае, леди Гертруда с друзьями должны уже быть мертвы. Нет, я никогда не прощу себе, что ничего не предприняла для их спасения.
Тарджаман улыбнулся и протянул Тэсс руку.
– Позвольте. – Тэсс взяла его под руку, и они продолжили свой путь к замку. – Леди Тэсс, я еще не сказал о главном. Я только что из Тауэра. Я подкупил стражников и вызволил на свободу леди Гертруду, сэра Эндрю Уортона и сэра Гарольда Мортимера.
Тэсс остановилась, не сразу осознав услышанное. Она с надеждой посмотрела персу в глаза.
– Что?
– Леди Гертруда на свободе, жива и невредима. Она надежно спряталась в одной деревне, где спокойно проживет до конца своих дней.
– Слава Богу! – вскрикнула Тэсс, от радости обнимая Тарджамана. – Спасибо, спасибо вам, Тарджаман.
Перс улыбнулся.
– Благодарить надо лорда Ричарда. Я пошел в Тауэр по его приказу. Он велел мне продать фамильный меч Истербаев и на вырученное золото подкупить охрану.
– Фамильный меч? – прошептала Тэсс. – Он отдал фамильный меч Истербаев? Вы в этом уверены? А может, это был другой меч?
– Нет, миледи. Ни один меч в королевстве не сравнится по красоте с мечом Истербаев. Его просто невозможно перепутать с каким-нибудь другим.
– Да, я согласна. – Тэсс сорвала дубовый лист с низко висящей ветки. – Только не понимаю, зачем Ричард это сделал.
– В жизни такое случается. Я думаю, лорд Ричард хотел хоть как-то искупить свои грехи.
Тэсс бросила лист, и он, медленно кружась, опустился на землю. Затем с недоброй улыбкой она посмотрела Тарджаману в лицо.
– Вы хотите убедить меня, что лорд Ричард изменился?
– Именно так. Несмотря на риск, он освободил лоллардов, потому что был уверен в их правоте.
Тэсс закрыла глаза, мысленно обращаясь к Богу со словами благодарности. Сбылось ее самое сокровенное желание: ее любимый наконец-то поступил по совести. Как хорошо, что это произошло как раз вовремя, подумала Тэсс, с любовью прижимая руки к животу.
– Тарджаман, я хочу… хочу что-то сказать, это нужно обязательно передать лорду Ричарду, когда вы его увидите в следующий раз.
– Лорд Ричард сейчас в Нормандии, на войне. – О, Ричард, только бы ты остался жив! – Миледи, что с вами?
Тэсс открыла было рот, чтобы заговорить, но тут над ней пролетел черный ворон. Его перья на солнце отливали синевой. Восприняв это как недоброе знамение, Тэсс содрогнулась.
– Тарджаман, когда лорд Ричард посылал вас освободить лоллардов, он не говорил, что любит меня?
Последовала длинная пауза. Тарджаман переминался с ноги на ногу.
– Нет, миледи, не говорил. Но ведь мужчины слишком горды, чтобы заводить разговор об этом.
– Ричард не гордый. – Тэсс не сдержала улыбки. – Это одно из его достоинств. Несмотря на его красоту, он никогда не гордился.
«Он даже не вспомнил обо мне, и совершенный им благородный поступок предназначался не для меня», – подумала Тэсс. Она испугалась, что Ричард, воспользовавшись ее добрыми советами, забудет о ней, как повзрослевший ученик забывает учителя.
– Вы хотите, чтобы я что-то передал милорду? – вежливо спросил Тарджаман.
– Нет, ничего.
Тэсс привела Тарджамана в замок, где дрессировщика тепло приветствовала леди Лукреция. Тем же вечером они ужинали все вместе в небольшом зале возле камина. Леди Лукреция вела затворнический образ жизни и не имела никаких развлечений, поэтому с большим вниманием слушала рассказ Тарджамана о его жизни в Персии. Тэсс тоже слушала, чувствуя большую симпатию к человеку, которого когда-то боялась. Она поняла, что с любовью к Ричарду к ней пришла и мудрость. Раньше ей и в голову не приходило, какое требуется мужество, чтобы любить. Теперь Тэсс знала, что ради любви иногда приходится идти на жертву.
Тарджаман провел в замке леди Лукреции ночь и рано утром оседлал коня. Тэсс стояла у ворот, собираясь попрощаться с ним.
– Спасибо, за все, что вы сделали, Тарджаман, – сказала она, глядя на него снизу вверх и прикрывая рукой глаза от лучей утреннего солнца.
Устраиваясь поудобнее в седле, перс улыбался ей.
– Миледи, я всегда буду вашим покорным слугой. И не волнуйтесь, как только я увижу лорда Ричарда после окончания войны во Франции, я непременно скажу, что вы ждете ребенка. Думаю, он будет очень рад, что скоро станет отцом.
На какое-то мгновение Тэсс замерла, даже перестала дышать. Срок ее беременности был еще очень небольшим. Тэсс удивлялась, как Тарджаман узнал об этом, ведь она не сказала ему ни слова, хотела было сказать, но сдержалась. А в замке он также необъяснимо узнал о кортике.
– Но как вы угадываете все это? Откуда вам известно, что я ношу под сердцем ребенка Ричарда? Вы что, колдун? – Тэсс вовсе не хотела обидеть Тарджамана, но любопытство взяло верх. – Откуда вы это узнали?
Перс натянул поводья, придерживая нетерпеливого коня.
– Просто у вас живот большой, – пожал он плечами. Тэсс схватилась руками за слегка выпуклый живот. – Прощайте, миледи, оставайтесь с миром.
29
Тарджаман уехал из замка Лукреции в пятницу, 25 октября. В тот же самый день войско короля Генриха разбило лагерь возле французской деревни Аженкур.
Французы, численностью около тридцати тысяч, намного превосходили шеститысячную армию короля Англии. Продолжать наступление было полным абсурдом. Французские солдаты с удивлением рассматривали издалека жалкую английскую армию. Они веселились, сидя верхом, и спокойно завтракали под своими знаменами. Некоторые даже ушли – они были уверены, что англичане не осмелятся атаковать столь грозного противника.
Британцы были сильно измотаны долгим походом из Арфлера, где провели удачно осаду. И хотя Генрих торжествовал победу, осада заняла намного больше времени, чем предполагалось. За пять недель у войска закончилось продовольствие. Следуя из Арфлера вдоль побережья на север, затем повернув на восток и вновь на север к Аженкуру, войско держалось на ягодах, орехах и не всегда чистой воде. Люди были голодны и измучены, многие заболели дизентерией. От этой болезни Генрих потерял две тысячи воинов. Примерно такое же количество он вынужден был отправить обратно на лечение. Многие из тех, кто продолжил поход, переносили болезнь на ногах, то и дело бегая в кусты.
Но, несмотря на все трудности, Генрих двигался вперед и развязал величайшую в истории Британии битву под Аженкуром.
Ричард рубил вражеских рыцарей направо и налево. Вместо фамильного меча Истербаев он приобрел другой, тоже хороший клинок.
За час сражения Ричард обезглавил одного воина, другому рыцарю отсек руку, шесть других вышиб из седла. Трое из них были смертельно ранены. И все это он сделал одним мечом, а у графа был еще топор.
Ричард продолжал рубить врагов. От тяжелого меча уже болели мышцы, живот свело от голода. Пот ручейками стекал со лба, застилая глаза. Но у Ричарда на уме была лишь одна мысль – убивать, убивать французов для Хэла, для Англии. Он не ради славы дрался и не думал о себе. Ричард желал лишь одного: перед смертью еще хоть раз увидеть Тэсс. Остаться в живых и тем более одержать победу над многократно превосходящими в численности французами он даже не надеялся. На этот раз амбиции короля Генриха зашли слишком далеко.
Генрих. Ричард заморгал, стараясь смахнуть с ресниц капли пота: он не верил своим глазам. Вдалеке, среди пшеничного поля, мокрого от осенних дождей, стоял безоружный Генрих. Ричард мгновенно узнал золотую корону, изображенную на шлеме монарха. Граф понял, что кто-то выбил меч из рук его старого друга. И тут он увидел французского всадника, галопом несшегося по ратному полю по направлению к королю. На его лице застыл хищный оскал, француз уже радовался, предвкушая выкуп за плененного короля.
– Мой Бог, Генрих! – закричал Ричард, вонзая шпоры в бока коня. Конь взвился на дыбы, а затем стрелой полетел вперед, но Ричарду казалось, что конь едва переставляет ноги. В то время как Шэдоу несся мимо сражающихся насмерть рыцарей, Ричард увидел другую картину, от которой у него застыла в жилах кровь. Еще один французский воин, заметив Генриха, яростно гнал коня, направив меч, чтобы обезглавить английского монарха. Его глаза сверкали от неистового желания получить награду за убитого короля.
– Не смей! – ревел Ричард. – О Генрих, мой король!
Ричард подъехал к Генриху, и тот взглянул на него. В этот момент французский всадник ударил короля мечом по шлему. Король упал, к счастью, в сторону Ричарда.
– Держись, мой король! – крикнул Ричард, ловко схватив Генриха за руку и унося его с обагренного кровью поля. Генрих вспрыгнул на коня за спиной Ричарда, и они стрелой понеслись в сторону английского тыла. Там потрясенный король спешился и посмотрел на своего старого друга.
– Ты спас мне жизнь, Ричард.
– Я только выровнял счет, сир. Вы тоже однажды спасли мне жизнь под Оуэном. Помните?
Король кивнул и с любовью посмотрел на графа.
– Надеюсь, мы больше не окажемся в таких ситуациях.
– Да, ваше величество.
Ричард вновь погнал коня в самое пекло сражения. Слова монарха «Ты спас мне жизнь, Ричард» были как бальзам для старой раны на сердце. Новая же рана не переставала болеть.
Вдруг Ричарда пронзила острая боль в бедре. Вражеский рыцарь ранил его топором. Ричард вскрикнул от боли. Мощным ударом француз выбил его из седла. Упав лицом на землю, граф пополз, выплевывая скрипящий на зубах песок.
– Милорд! – крикнул Перкинс, пробиваясь к графу. – Милорд! О Боже, ваша нога! Господи, спаси и помилуй! Господи, спаси и помилуй! – повторял вновь и вновь бывший оруженосец.
Перкинса посвятили в рыцари совсем недавно. Он больше не был оруженосцем Ричарда, но старые привычки были сильны. Перкинс подхватил Ричарда на руки, забыв о собственной безопасности.
– Господи, спаси милорда!
– Господи, спаси меня, – вторил ему Ричард, теряя сознание.
В кромешной темноте Ричарду грезилась Тэсс. Она протягивала к нему руки, слезы струились по ее лицу.
– О милорд, милорд, – всхлипывала она. Ее карие глаза были полны печали, распущенные волосы беспорядочно спутались.
– Тэсс! Тэсс, я люблю тебя, я люблю тебя. Я был так неправ.
– О милорд, – шептала Тэсс, прикасаясь нежными пальцами к ране. Она не слышала его.
– Тэсс, послушай меня, – превозмогая ужасную боль, бормотал Ричард. – Земля ничего не значит для меня. Ничего. Если я сейчас умру, то на небеса возьму лишь память о тебе. Земля не моя, она принадлежит Богу. А ты… Тэсс, ты моя. Наша любовь соединила нас. Я ведь тоже принадлежу только тебе. Ты слышишь меня, Тэсс, ты слышишь?
– О милорд, – вновь произнесла она, плача над его изуродованной, почти отрубленной ногой.
Но Тэсс не слышала его, и Ричард не понимал почему. Затем ему привиделась вересковая пустошь. Ветер колыхал траву и цветы. Они с Тэсс кружились по вересковому полю, как будто не было битвы под Аженкуром, как будто он не был тяжело ранен. Ричард даже чувствовал аромат нежных цветов. Он крепко прижимал Тэсс к себе, зная, что никогда больше не отпустит ее. Никогда.
А затем вдруг, взглянув вниз, он увидел ребенка, маленькую девочку. Ричард понял, что Тэсс ждет ребенка. Его ребенка.
Затем бред прошел. Как утопающий, выброшенный на мель, Ричард открыл глаза, хватая ртом воздух. Он пришел в полное боли сознание.
– Милосердный Господь, позволь мне выжить. Мне надо жить, – молился Ричард. – Я нужен Тэсс.
30
– Перкинс! – зарычал Ричард. Он хотел было вскочить с твердого тюфяка, на котором лежал, но острая боль пронзила ему бедро, отдаваясь в пальцах ноги, как будто множество осколков стекла вонзилось в мышцу. Граф застонал.
– Тише, милорд, тише. Поберегите себя.
И Ричард подчинился. От нестерпимой боли пот выступил у него на лице. Некоторое время он лежал не шевелясь. Боль слегка отступила. Ричард открыл глаза и увидел склонившегося над ним рыжеволосого Перкинса, своего преданного друга. Вблизи его веснушки казались неимоверно большими. Перкинс положил руку графу на лоб. Ричард почувствовал запах бальзама от трав, которым была смочена его обнаженная грудь.
– Ты выхаживал меня, Перкинс? Ты прикладывал мне примочки с бальзамом? Ты не должен был, ведь ты больше не мой оруженосец, теперь ты – рыцарь.
– Я только помогал лекарю. А теперь помолчите, милорд, вам нужно беречь силы.
– Я хочу лишь узнать, почему тюфяк подо мной ходит ходуном.
Послышался скрип дерева и плеск воды.
– Мы что, в море?
– Да, на королевском корабле. Сам король Генрих повелел взять вас на свой борт. Мы плывем домой.
– Аженкур… А что там произошло?
Перкинс так сильно схватил графа за руку, что Ричард даже поморщился.
– Мы победили, милорд. Победили!
Ослабевший, Ричард не поверил своим ушам.
– Как? Как это могло случиться?
– Эти презренные французы не смогли оправиться от удивления, когда мы все-таки начали наступление. Оказалось, что они были совсем не подготовлены к сражению, думали, что мы не решимся атаковать, – гордо улыбаясь, говорил Перкинс. – А наши стрелки выпустили столько стрел, что французы бросились наутек, как трусы. Их пехота разбежалась, и конница осталась без прикрытия. Французам еще не повезло в том, что солнце светило им в лицо, ослепляя яркими лучами. Щурясь от солнечного света, наклонив головы, они двигались навстречу английским стрелкам. Их кони спотыкались на поле, воинам же, ничего не видящим перед собой, было не до сражения. Французские полководцы лаялись как собаки, их войско было полностью дезорганизовано. Французы впали в панику, куда им до нашего короля Генриха! Когда битва закончилась, поле было сплошь покрыто телами убитых. По меньшей мере, убито семь тысяч французов.
– Господи… Семь тысяч.
– Ваша нога, милорд, вы чуть не лишились ее. Ее хотели ампутировать, но король не позволил. Он решил ждать до последнего, надеясь сохранить вам ногу, и почти не отходил от вас.
– Семь тысяч убитых! Перкинс, стоило ли побеждать такой ценой? Как щедро родит эта политая кровью земля…