Текст книги "Музыка тропического ливня"

Автор книги: Джудит О'Брэйди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

– О да, теперь вспомнил. Тэмми. Это была Тэмми, не правда ли?

– Да, Тэмми! Ваша жена, оставшаяся дома, или одна из ваших подружек, или кто там еще. И у вас хватило наглости заявить ей, что вы не готовы обсудить создавшееся положение. Вы заняты, видите ли, сочинением романа. Да вам хоть бубонная чума, хоть беременность – ничто не должно мешать сочинять вашу драгоценную книгу! Как же! А беременная Тэмми подождет, ничего с ней не случится.

Он уселся в кресло, вытянул ноги и, улыбнувшись, сказал:

– Тэмми – вымышленный персонаж.

– Причем персонаж беременный, а уж как вы разговаривали с ней – это просто отвратительно! Не понимаю, что все эти женщины находят в вас, почему они названивают? Ведут себя так, словно не могут жить без вас.

– Действительно не могут. По крайней мере жить хорошо. – Он опять улыбнулся – такой счастливый, такой довольный своей работой, жизнью, такой бодрый и энергичный.

Линде хотелось ударить его. Но что изменилось бы, если бы она в самом деле залепила ему оплеуху? В ней самой – ничего. Она уже извлекла для себя урок. Если эти женщины настолько глупы, что хотят его, что ж, добро пожаловать – он в их полном распоряжении. Именно так она относилась к Филиппу и его поклонницам. Ей осточертели ловеласы и бабники – мужчины, которым для самоутверждения нужны женщины, самцы, чье «я» зависело от их сексуальных побед.

– Я умираю от голода, – повторил Джеймс. – Давайте поужинаем вместе в «Плэнтэйшн». Мне хочется растянуть вечернюю трапезу и украсить ее бутылкой хорошего вина.

– Не думаю, что вы собираетесь выпить за предстоящее отцовство, – саркастически заметила женщина.

– Верно, не собираюсь, – спокойно согласился он. – Сегодня мне хотелось бы просто расслабиться, отдохнуть.

– В то время как Тэмми будет обливаться слезами.

– Тэмми не будет обливаться слезами, – сказал он. – Она рассердилась, но найдет выход из создавшейся ситуации. – Мужчина улыбнулся, в его глазах мелькнули смешливые искорки. А в ней шевельнулись неприязнь и чувство неловкости. Что-то тут не так. Это «что-то» пряталось в его глазах, улыбке. Он словно подстрекал ее к чему-то.

– Почему вам смешно? – властным тоном спросила она.

– Из-за вас, – ответил Джеймс. – Из-за того, что вы подняли такой шум, пытаясь защитить человека, которого даже не знаете. Вы не знаете всех фактов, предыстории дела, а услышав сказанное только краем уха, причем сказанное только одной стороной, поспешили сделать ложные выводы.

– Когда женщина говорит мне, что она беременна, мне не нужно делать никаких поспешных и ложных выводов, ибо я знаю четко: эта женщина беременна. И у меня нет оснований не верить ей.

– Не следует верить всему, что вам говорят, – рассудительно заметил он.

– Что вы хотите этим сказать?

– Тэмми не беременна. Она прибегла к этому трюку, чтобы вытащить меня к телефону. Должен признать, трюк весьма удачный. Кстати, Тэмми – моя шестнадцатилетняя сестра, и со мной она хотела обсудить только одно: как купить себе автомобиль на мои, разумеется, деньги. Но как раз эту-то проблему, дорогая Линда, я и не готов обсуждать. – Его лицо озарилось улыбкой победителя, и он спросил: – Итак, не поужинать ли нам вместе в ресторане?

Ну и чего же она в конце концов добилась? А того, что после всех этих громких, возмущенных речей ее попросту поставили на место. Не видя иного достойного выхода из создавшегося положения, Линда в мгновение ока поставила точку на затронутой теме и отбросила жгучий вопрос о беременности, как отбрасывают в сторону горящую спичку.

– Если говорить по правде, то я в самом деле проголодалась. – Она встрепенулась, облегченно вздохнула, а в глазах ее вспыхнул прежний блеск. – Поужинать где-то вне дома – прекрасная идея!

Не прошло и часа, как они уже сидели в роскошном ресторане «Плэнтэйшн», потягивали вино и наслаждались уютной обстановкой. Под ресторан была отведена полукруглая веранда старинного элегантного особняка, которому насчитывались сотни лет. Когда-то здесь была главная усадьба обширной плантации сахарного тростника, особняк этот назывался Большим Домом.

Прохладный вечерний ветерок приносил на веранду пряный аромат цветущих тропических растений. Пальмы нежно шелестели листьями-парусами, а луна выкладывала серебром дорожки на уснувшей глади Карибского моря.

У Джеймса было великолепное настроение. Он был само очарование, предупредительность, веселость. Линда, по его словам, выглядела блистательно. На ней был наряд, приобретенный еще год назад в Париже: шелковая блузка с вырезом, широко открывавшим плечи, и игривая коротенькая юбка. В этом одеянии молодая женщина чувствовала себя легко и непринужденно и почти не думала о том, как она несколько часов назад опростоволосилась перед постояльцем.

Пока они расправлялись с первой порцией артишоков, фаршированных омарами, Линде удалось выяснить, кто были остальные женщины, злоупотреблявшие телефоном. Все они оказались сестрами Джеймса. А точнее говоря, его единоутробными сестрами.

У Джеймса не было ни жены, ни детей, ни подружек, ни любовниц. Зато в его большом доме в Вермонте жили бабушка, мать и четыре сестры, рано обнаружившие одно общее свойство – страсть к путешествиям. Узнав обо всем этом, Линда моментально сменила гнев на жалость. Неудивительно, подумала она, что Джеймс сбежал от них на далекий остров.

Однако сочувствие улетучилось, как только женщина вспомнила о том, сколько зла причинил ей этот человек, воспользовавшись ее наивностью. Всю неделю он играл на ее нервах, скрывая правду, а она, отвечая на звонки, вынуждена была строить всевозможные догадки и предположения. Он притворялся то невинным, то рассеянным, то корчил из себя дурачка – и все ради того, чтобы потом посадить ее в лужу. И она села в нее, да еще как села – просто плюхнулась всей задницей. Надо же было додуматься – выступить перед ним с лекцией о моральных устоях, которые проповедовались еще два века назад!

– А куда подевались все мужчины в вашей семье? – спросила Линда, чтобы как-то отвлечься от мыслей о перенесенном унижении и не заниматься самобичеванием.

Джеймс ответил, что отец бросил их с матерью, когда решил вступить во Французский иностранный легион и отправиться на поиски приключений. Дом, дети и пеленки оказались не для него. Джеймсу было тогда всего три месяца. Девять лет спустя его мать вышла замуж за человека совсем иного склада – фермера по имени Том. Он разводил коров и не мог покидать дом даже в выходные, поскольку коров требовалось доить ежедневно. От него у мамы и родились четыре дочки: Памела, Лиз, Вирджиния и Тэмми. Они жили очень счастливо до тех пор, пока Том не погиб в результате странного несчастного случая несколько лет назад.

– Так что вы теперь глава семейства, его опора, – проницательно заметила Линда.

– Так, кажется, все они считают. – Он криво улыбнулся.

Ужин был великолепный. Свеча, горевшая на столе, придавала вечеру очарование интимного уюта. С моря дул мягкий бриз. Пьянящий запах цветущего жасмина щекотал ноздри. А имбирный мусс, облитый шоколадом, был просто восхитителен.

Линда чувствовала себя заколдованной, завороженной. Его улыбка будоражила кровь, а голос будил желание. А почему бы и нет? Ведь Джеймс оказался вполне добропорядочным, честным человеком. Он серьезно относился к своим обязанностям, заботился о бабушке, матери и четырех единоутробных, но вконец испорченных сестрах. Как же было не влюбиться в такого мужчину?

Когда они возвращались на виллу, светила луна и мелкий песок на пляже будто отливал серебром; берег словно манил к себе.

– Давайте побудем немного на свежем воздухе, – предложил Джеймс.

Линда сбросила «шпильки» и последовала за ним по тропинке на пляж. Через минуту теплая вода ласково заплескалась вокруг ее голых лодыжек. У женщины внезапно возникло желание скинуть одежду, окунуться в море и из воды взглянуть на звезды.

Но лучше все-таки не скидывать. Ее тощее голое тело может так испугать Джеймса, что он скроется в горах быстрее, чем смолкнет эхо его крика ужаса. Нет, надо прибавить еще фунтов пять в весе и тогда уже попробовать пляжный стриптиз. И то без гарантированного успеха. От этих диких мыслей Линде самой стало смешно. Пытаться соблазнить такого мужчину, как Джеймс, – все равно что играть с огнем. Впрочем, игра с огнем тоже не лишена своих прелестей.

Она обернулась и увидела Джеймса: он сидел на песке и наблюдал за ней. Линда устроилась рядом, не задумываясь о том, что юбка может помяться. Да и песок такой мелкий и мягкий, что с ее нарядом вряд ли что-то случится.

Они молчали, прислушивались к шороху волн и любовались звездным небом, ощущая, как между ними растет напряженность. Мужчина и женщина сидели так близко друг к другу, что, казалось, еще немного, и их тела соприкоснутся. Каждая клеточка женского тела словно трепетала в ожидании чего-то, но сама Линда старалась не думать о том моменте, когда мужчина наконец дотронется до нее, прижмется своим сильным телом. Вместо этого она вспомнила минувшую неделю, все телефонные звонки, ту проповедь, которую прочла Джеймсу.

– Я должна извиниться перед вами, – сказала Линда. – Вчера с моего языка сорвалось столько ужасных обвинений и назиданий!

– Но они были облечены в такую великолепную форму, – Джеймс улыбнулся.

Линда засмеялась, и его рука легла на ее руку. От прикосновения мужских пальцев, теплых и сильных, по ее телу побежали электрические искорки; женщина так и вспыхнула.

– А кроме того, – продолжал он, – я сам подтолкнул вас к такой речи. Мне было даже забавно смотреть, как вы ловитесь на приманку. Это было, конечно, подло с моей стороны, но я надеюсь, вы простите меня, – после этих слов он притянул ее к себе и поцеловал.

От жара его губ Линда запылала с головы до ног. Джеймс целовал ее с таким самозабвением и решимостью, с каким, похоже, делал все на свете. Во всех его движениях чувствовались опыт, уверенность, и уже через минуту мужчина уложил ее на спину, заключив в свои объятия так, что у Линды уже не оставалось никакой лазейки для побега. Да она и не собиралась бежать. Ее разгоряченное, становившееся все более невесомым тело таяло в песке, в то время как на него обрушивались все новые и новые каскады возбуждения.

Что же ей оставалось в таком положении? Только одно – сдаться. Они были совсем одни на бархатисто-песчаном тропическом пляже; над ними, над всем этим идиллическим островом сияла луна, а на многие мили вокруг не было ни души. Женщина оказалась один на один с высоким, крепким мужчиной и сексуальным влечением к нему.

Но Джеймс для нее был не просто обычным здоровяком, рост которого превышал шесть футов. И испытывала она при виде его не просто сексуальный зуд, требовавший заурядного удовлетворения. Нет. Джеймс вызывал в ней такие чувства и эмоции, какие она еще никогда не испытывала. Джеймс возымел над ее сердцем и телом такую власть, какую до него не имел никто другой. Джеймс стал для нее мужчиной, в которого она безнадежно, по уши влюбилась.

Так стоило ли сопротивляться и портить такой дорогой наряд? Нет, уж лучше сдаться. Надо смотреть на вещи реально.

5

Какое чудо! Губы Джеймса, упругие и в то же время нежные, касались губ Линды, играли с ее ртом так, словно это был утонченный музыкальный инструмент. Когда его язык начал выделывать эротические пируэты меж ее губами, зубами, вокруг ее языка, в Линде зародилась мелодия сладостного искушения, стал разгораться костер дикого, страстного желания. В блаженном исступлении, словно бредя, она издала легкий стон. Джеймс обнял Линду обеими руками, повернул на бок и сильнее прильнул к ней, не переставая целовать; от его поцелуев, жарких и чувственных, Линда затрепетала. Ее никогда еще так не целовали. Поцелуи Джеймса напоминали сладостный яд, напоенный нежностью, лаской и грубой страстью. Она пила и пила этот яд, а Джеймс гладил ее волосы, спину, безудержно прижимаясь упругим, крепким телом к разгоряченному телу женщины. Затем они оба замерли и больше не шевелились – мужчина и женщина молчали, не разжимая объятия, слушая успокаивающееся дыхание друг друга.

В Линде сразу взыграло столько скрытых желаний, столько тайных надежд… Волнение переполняло ее, она испытывала какое-то странное, не поддающееся описанию чувство, которое, казалось, вырвалось родниковой струей из самых глубин ее существа и заставило… расплакаться. Слезы неожиданно потекли по щекам женщины. Линда попыталась взять себя в руки, но у нее ничего не получилось: потрясение оказалось слишком сильным, чтобы она могла справиться с ним.

Мужчина слегка коснулся губами ее щеки, на секунду замер, даже затаил дыхание, а потом тихо, настороженно спросил:

– Линда, вы плачете?

В горле у нее застрял ком, и Женщина лишь кивнула в ответ.

– Почему?

– Не знаю, – прошептала Линда, и это была правда – с ней такого раньше никогда не случалось.

– Может, потому что я вел себя скверно?

– О нет, нет. Вы вели себя… великолепно. – Она улыбнулась сквозь слезы.

– Настолько, что вы расплакались.

– Вы целовали меня так, словно… – Она судорожно вздохнула.

– Словно как?

– Словно вы делали это искренне, от души.

– Конечно, от души. – Он добродушно рассмеялся. – Иначе зачем бы мне нужно было целовать вас?

Из чувства долга, ответила она мысленно. Но разумеется, это была чепуха. Джеймс вовсе не обязан целовать ее, как это приходилось делать Филиппу. Вот он целовал Линду и спал с ней по обязанности. Потому что думал, будто ей хотелось этого, потому что, в конце концов, они были законными супругами, а исполнять супружеские обязанности раз или два в году, когда он оказывался дома, не такая уж великая жертва. Ей не хотелось вспоминать о Филиппе – счастливчике-донжуане, прожигателе жизни.

Джеймс по-прежнему держал Линду в своих объятиях, и от этого она начала ощущать удивительное спокойствие и теплоту. Затем его пальцы приподняли ее подбородок, а губы прошептали:

– Хотите попробовать опять?

Она молча кивнула.

– И опять будут слезы?

– Не знаю. Нет, не думаю.

Губы Джеймса снова коснулись ее губ, и она вновь отдалась во власть чувственной стихии, разбуженной его поцелуями; на этот раз Линда, крепче обняв Джеймса, сама отвечала поцелуями, старалась с помощью языка выразить свое состояние.

– О Боже, – произнес он. – Вы сейчас поцеловали меня так, словно сделали это искренне, от души.

– Так и есть. – Напряжение ее достигло предела. Она села и глубоко вздохнула, пытаясь совладать с собой. Надо подумать о чем-то неромантическом, решила Линда; но ничего не приходило на ум. Она воспринимала только то, что рядом с ней мужчина, таинственный шепот волн и яркие звезды над головой. Все это было похоже на какую-то мистику. Женщина снова глубоко вздохнула.

– Почему вы не женаты? – спросила она, чтобы нарушить тяготившее ее молчание.

– На моем попечении бабушка, мать и четыре сестрицы, – несколько ворчливо ответил он. – Еще одна женщина в моей жизни – и я быстренько попаду в психушку.

Линда захохотала.

– Может быть, вам следует найти для каждой из сестер по мужу, и тогда они спрыгнут с вашей шеи?

– Я уже думал об этом. Но кто захочет жениться на них?

– Какое невезение, не правда ли? – Она сделала вид, что не уловила юмора в его голосе. – Ну, тогда вы можете попробовать заманить их деньгами – я имею в виду будущих мужей. Такое делается сплошь и рядом. То есть браки по расчету. – Как ей удалось сказать об этом с таким спокойствием?

– Что ж, это идея. – Мужчина нахмурился.

– А освободившись от сестер, вы сможете подыскать себе покорную, послушную жену, которая не станет мешать во время работы, будет вести себя тише воды, ниже травы и мгновенно являться по первому щелчку ваших пальцев. На такую роль вполне могла бы подойти неиспорченная девушка с Востока, но я не уверена, что таких осталось много. Женская эмансипация завоевывает все новые и новые регионы и…

Он внезапно обхватил Линду обеими руками, повалил на спину и засыпал градом жарких, диких поцелуев. Кровь снова вспыхнула в ней фейерверком. Когда водопад его поцелуев иссяк, она почувствовала себя так, будто ее изнасиловали. А ведь он наверняка хотел вызвать в ней именно это ощущение, когда почти касался кончиком языка ее гортани.

– Значит, вы полагаете, что я из тех мужчин, которым нужна послушная жена? – спросил он глухим голосом.

– Нет. Вовсе нет. Вы бы испугали такую женщину до смерти.

Он захохотал и спросил:

– А вас я не испугал?

– Ни капельки. – Женщина лгала. На самом деле она испугалась. Испугалась смятения, в которое он поверг ее душу и тело, смятения, где было больше упоения и тайного восторга, чем настоящего страха.

– Вот и прекрасно, – сказал Джеймс, и его губы заскользили по ее шее вниз, к началу грудей. Линда закрыла глаза. Его теплый, влажный язык нежно, чувственно щекотал кожу, а поскольку Джеймс не делал попыток полностью обнажить ей груди, его сдержанные прикосновения приобретали еще более эротический характер.

Линде уже дышалось с трудом. Не открывая глаз, она гладила шею Джеймса, затылок, ворошила густые волосы. Его губы снова вернулись к губам Линды, а в следующее мгновение он уже осыпал все ее лицо легкими, порхающими поцелуями.

– Вчера вы заявили, что считаете себя экспертом в вопросах распутного поведения мужчин. – Джеймс языком раздвинул губы женщины и осторожно проник в рот, лаская его. – Как вам удалось стать специалистом в этой области?

– Я была замужем за распутником, – ответила она не задумываясь.

– Замужем? – Он резко поднял голову. – Вы же говорили, что у вас нет мужа, но и… не было развода.

– Все равно: у меня нет мужа, и я не разводилась. Я вдова. – Ее голос прозвучал как-то странно, а произнесенные слова будто зависли в безмолвии тропической ночи.

– Понимаю. Вдова того самого супруга, которому вы дали клятву верности и хранили ее все шесть лет замужества?

– Да.

– В то время как он изменял вам.

И это еще не все, подумала женщина. Она заворочалась под телом мужчины и попросила:

– Пожалуйста, давайте не будем обсуждать это, я не хочу.

Такой разговор испортил бы все: омрачил бы чудесный вечер, бросил тень на луну, покрыл ледяной коркой теплое Карибское море. Ее страстно целовал Джеймс, и это мгновение было так прекрасно, что Линда решила: пусть ничто не испортит его.

– Хорошо. Мы не будем говорить об этом. – Джеймс протянул ей руку и помог встать на ноги. Обняв Линду за талию, он на миг крепко прижал ее к себе. Затем снова взял за руку, и они молча зашагали вверх по направлению к вилле.

Войдя в дом, он сразу удалился в кабинет работать, а она отправилась к себе в комнату спать. Так они условились по дороге с пляжа.

Но этого, естественно, ничего не получилось. Молодая женщина не могла заснуть. Его поцелуи пробудили в ней страстные, дикие желания, которых следовало остерегаться. Интересно, подумала Линда, а что бы она почувствовала, если бы рука Джеймса легла на ее голое тело? Что испытала бы в момент близости с ним? Она жадно глотнула воздух и закрыла глаза. Сейчас он в своем кабинете, работает, вертелось у нее в голове. А если она бесшумно проскользнет к нему в комнату, на цыпочках подкрадется сзади, обовьет руками плечи и…

Нет. Такой номер не пройдет. Ведь он категорически против того, чтобы его беспокоили во время работы. Категорически. Это уж точно. Да она, видно, совсем уже спятила, если ей в голову лезли такие сумасбродные идеи. Бедная, изголодавшаяся по любви Линда! Дошло до того, что она впадает в исступление от пары сексуальных поцелуйчиков мужчины, которому осточертели женщины, покушавшиеся на него и его время. А у Джеймса на них времени не было. Даже в такой поздний ночной час он закрылся в кабинете и работал. Возможно, Джеймс писал сейчас о том, как целовал на пляже Нору, как раздевал ее догола, лаская атласную кожу и заглядывая в загадочные, бездонные омуты глаз. Ах уж эта неотразимая Нора!

Она, Линда, всего лишь средство пробудить воображение у этого сочинителя. Женщина уткнулась в подушку и застонала. Какая невыносимая мысль!

На следующее утро она встала в ванной на весы и проследила за движением стрелки. Стрелка пошла вверх. Вместе с ней поднялось и настроение Линды: за последнюю неделю она прибавила в весе целых три фунта! Прекрасно! Старый доктор Кент наверняка порадовался бы за нее. Линда повернулась к зеркалу и внимательно присмотрелась к своему телу. Успехи успехами, а выглядит она по-прежнему слишком худосочной, слишком девственной, слишком невинной. У вдов таких фигур не бывает. А ведь она, Линда Барлоу, вдова. Звучит смешно и странно. Она все никак не могла привыкнуть к этому слову, вызывавшему в памяти образы седовласых дам или маленьких сморщенных старушек, закутанных во все черное, которые доживали свой век в деревнях Испании.

Линда до сих пор не могла свыкнуться с мыслью, что она вдова. Но факт оставался фактом: ей сейчас двадцать пять, а мужа в живых не было. Филиппа скосила пуля, предназначавшаяся дикому кабану. Не раз за время своего шестилетнего замужества Линда мечтала вновь обрести свободу. Но только не такой ценой. И это делало ей честь. Какого бы наказания ни заслуживал Филипп, она никогда не желала ему столь трагического конца.

Линда и Джеймс завтракали – ели сыр из козьего молока и фруктовый салат, когда в дом принесли бандероль. Хозяйке виллы было нелегко сидеть за одним столом с Джеймсом и поддерживать светскую беседу. Как трудно обсуждать политические настроения островитян или буран в Чикаго и в то же время наблюдать за руками мужчины, резавшими сыр, и за ртом, в котором пережевывалась пища. Трудно, потому что Линда летела в пропасть – она безнадежно, по уши влюблялась. И это было ужасно. И опасно. И так прекрасно.

Что-то отвлекло ее от мыслей, не дававших покоя: она взглянула на принесенный пакет – бандероль была от Сьюзен.

– Превосходно! – воскликнула женщина, заранее зная, что внутри упаковки. Взяв нож, она разрезала ее и извлекла наружу два романа.

– Что это за книги? – спросил Джеймс.

– Их прислала моя подруга Сьюзен.

Он взял одну из книг, посмотрел на обложку, потом перевел взгляд на Линду и удивленно изогнул брови.

– Стефания Маккой?

– А чем вам не нравится Стефания Маккой?

– Она же из другого поколения.

– Моцарт, Рембрандт и Шекспир тоже жили до нас.

Он рассмеялся и произнес:

– Вы попали в точку, мне нечего возразить. Но чем же вам нравятся ее истории?

– Они полны романтики и неувядающей молодости. – Линда приложила к губам салфетку. – У них всегда счастливый конец. И конечно же, всегда неотразимые красавцы-герои.

– Значит, вам нравятся романтика и неувядаемость?

– Да. – Она озорно улыбнулась.

– Понятно. – Его задумчивый взгляд устремился куда-то вдаль. Она уже знала этот взгляд, и он ей не нравился. Джеймс слишком сложный мужчина, чтобы в него влюбиться вот так, с ходу. Большую часть времени он был раздражительным и невыносимым. Впрочем, может быть, и не большую. Уж если быть честной до конца (а она, безусловно, честна по натуре), следовало бы признать, что в иные моменты Джеймс проявлял себя с лучшей стороны. Он мог, к примеру, быть настоящим джентльменом, мог оказаться интересным собеседником, а уж когда дело доходило до поцелуев…

Тут она резко нажала на тормоза. Пожалуй, не стоит давать волю воображению, во всяком случае, не во время поглощения козьего сыра и фруктов.

Постоялец положил вилку на стол, откинулся на спинку стула и уставился на женщину немигающими синими глазами, словно пытаясь добраться до самой сути женской души. Затем он сказал:

– Итак, вам нравится все романтическое и неувядающее. А как вы относитесь к суровой реальности?

– Я ею сыта по горло. Для разнообразия мне нужны фантазия, вымысел. Игра воображения исцеляет душу. – Она отрезала ломтик папайи и отправила его в рот.

– И часто вы фантазируете?

– О да, постоянно. – Линда лучезарно улыбнулась, заранее зная, каким будет следующий вопрос.

– О чем же вы фантазируете? – спросил он, слово в слово сформулировав предугаданный ею вопрос.

– Да о чем угодно. Ну например: как бы я себя повела, став президентом Соединенных Штатов, – солгала женщина, и ее лицо расплылось в театральной улыбке. – А Нора часто предается фантазиям?

В его глазах вспыхнули едва приметные смешливые искорки, и он произнес:

– Я должен подумать, прежде чем ответить на этот вопрос.

– Вряд ли она хоть раз воображала себя президентом. – Линда надкусила манго. – В ее фантазиях наверняка присутствуют мужчины. Много мужчин, с которыми она путешествует по джунглям. И все они по очереди страстно влюбляются в Нору, и ей приходится…

– Заткнитесь, Линда!

– О благодарю. Вы чрезвычайно любезны! Я лишь стараюсь аккуратно выполнять свои обязанности и пробуждать в вас вдохновение. – Она смерила Джеймса презрительным взглядом и поднялась из-за стола. – Ну-с, не смею больше беспокоить вас. – Женщина взяла книги и направилась к двери. Но когда она проходила мимо Джеймса, он схватил ее за руку.

– Мне нравится, когда вы беспокоите меня, Линда, – нежным голосом произнес мужчина и крепче сжал ее руку в своей. Женщина заглянула в манящую синеву его глаз и ощутила знакомое щемящее чувство под ложечкой. Однако, преодолев соблазн, словно сжалась в стальную пружину и решительно высвободила свою руку. Затем высоко подняла подбородок, бросила на Джеймса надменный взор и отчеканила назидательным тоном:

– Я не располагаю временем для потех. Меня ждет работа.

Выходя из комнаты, Линда услышала, как он расхохотался, но и сама при этом не могла удержаться от улыбки. На самом деле ее действительно ждала работа: ей нужно было кому-то позвонить, уточнить кое-какие списки, составить меню и т. п. Сегодня вечером у нее ужин с Викторией, за которым Линде придется принять окончательное решение – следует ли ей перебираться на остров насовсем и заняться выращиванием зелени или ей этого делать не следует? Затея казалась заманчивой и в то же время рискованной.

Линда уселась за свой рабочий стол, пробежала глазами по списку намеченных телефонных разговоров и позвонила брату, который только что должен был вернуться из Европы. Джерри сообщил, что их дом в Лондоне купил один арабский шейх и что теперь Линде пора перебираться в Нью-Йорк, чтобы подготовить к продаже имущество, оставшееся в особняке.

Стоял февраль, и температура в Нью-Йорке опустилась значительно ниже нулевой отметки. Вдоль дорог лежали груды грязного снега, а ветер, казалось, дул прямо с Северного полюса. Линда посмотрела на сверкающую гладь моря, и ее всю так и передернуло.

– Неужели мне следует обязательно ехать в Нью-Йорк? – спросила она брата.

– Не обязательно, – отрезал Джерри. – Я намерен продать дом с аукциона.

– Ну хорошо, хорошо. Я приеду. – Она вспомнила о комнате, в которой провела детство, о старой медной кровати, которая стояла в ней. В этой кровати спала еще ее прабабушка. Вспомнила Линда о картинах матери, большом кресле отца. Как часто она сидела в этом кресле на коленях у отца, а он в это время читал ей сказки. Воспоминания наплывали хаотично, без всякой связи друг с другом, и эта река памяти убаюкивала ее, укачивала, ласкала. И вдруг Линда подумала о том, что невозможно даже представить себе, чтобы кресло, в котором она сидела с отцом, оказалось проданным с аукциона, чтобы полотна, нарисованные матерью, перекочевали в чужие квартиры, а в кровати, принадлежавшей ее прабабушке, стали спать чужие люди. С этой мыслью никак нельзя было примириться.

Затем она дозвонилась до Сьюзен, которая наконец вернулась из Швейцарии, где славно покаталась на горных лыжах. Она подробно доложила Линде о своих приключениях, а та терпеливо выслушала ее, как и подобало настоящей подруге. Линда поблагодарила Сьюзен за книги и сказала, что прилетит в Нью-Йорк через пару дней.

– Великолепно! – воскликнула Сьюзен. – Надеюсь, ты задержишься у нас, не правда ли?

– А ты еще не выбросила мою зимнюю одежду? – Сьюзен предложила подруге оставить у нее все теплые вещи, после того как та продала свою фешенебельную квартиру на плоской крыше многоэтажного нью-йоркского дома.

– С ней все в порядке. Сообщи мне, когда прилетаешь, и я приеду в аэропорт встретить тебя.

– Ты навела справки в библиотеке о книгах Джеймса? – спросила Линда.

По словам Сьюзен, даже намеков на существование писателя по имени Джеймса Феличчи ей обнаружить не удалось.

– Может быть, он просто плут? Может, это имя – просто ширма для Джеймса, а сам он – скрывающийся шпион или преступник?

– Да, Сьюзен, у тебя всегда такие гениальные догадки!

– А вдруг это действительно не настоящее его имя? – со смехом предположила подруга. – Ты не спрашивала своего постояльца об этом?

– Нет. Я даже не подумала о таком варианте. – Сам Джеймс тоже не заводил разговора на эту тему. Возможно, это еще одна его маленькая хитрость?

В тот день они с ним не виделись после обеда, а к вечеру оба отправились по разным адресам на ужин. Вернувшись на виллу после встречи с Викторией, Линда заметила под дверью кабинета постояльца свет. Значит, он уже засел за работу.

Линда была слишком возбуждена, чтобы сразу ложиться спать. Вернее, даже перевозбуждена: ее голова шла кругом от переполнявших ее идей. За ужином они с Вики обсудили множество планов, набросали тезисы нескольких документов, составили даже смету, и теперь им казалось, что замысел по выращиванию трав гидропонным способом приобретал реальные очертания. По убеждению двух женщин, выращивание зелени в решетчатых оранжереях на воде, а не на почве могло даже принести ощутимые плоды в борьбе с различными болезнями и вредными насекомыми. И Вики, и Линда провели на этот счет соответствующие независимые исследования.

Линда вздохнула. Она испытывала прекрасное чувство – такое возникает у человека, когда после долгих исканий он находит в жизни настоящую цель, когда перед ним открывается перспектива полезной, созидательной деятельности. Теперь для нее задачей первостепенной важности был поиск участка земли и сооружение на нем гидропонных оранжерей.

Женщина приняла расслабляющий душ, однако длительное пребывание под струями воды не охладило ее пыла. Линде надо было сейчас обязательно отвлечься от будораживших ее мыслей, иначе она вообще не заснет и всю ночь будет думать о гидропонике, а если и задремлет на часок-другой, ей пригрезятся плантации петрушки или заросли укропа, покачивающегося под дуновением теплого бриза.

Как бы хорошо сейчас выпить чашечку настоя ромашки! Он прекрасно помогает при истериках, бессоннице, кошмарах и расстройствах желудка. К сожалению, настой ромашки у нее кончился. Тогда что же оставалось? И вдруг ее осенила мысль: фильм! По телевидению сейчас показывали фильм с Дорис Дэй. Вот кто может прийти на помощь!