Текст книги "Музыка тропического ливня"

Автор книги: Джудит О'Брэйди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

4

Джеймс поцеловал Линду сразу, как только услышал ее просьбу. Это был страстный и проникновенный поцелуй, от которого бросало в жар. Каждая клеточка женского тела наполнилась томительной негой. А через несколько мгновений Линда вернула поцелуй, прильнув к Джеймсу так, будто она забыла всякий стыд и приличие, целиком отдавшись мигу необузданной чувственности, бесконечного блаженства. Ей и впрямь не хотелось ни о чем думать. Ей хотелось лишь чувствовать и ощущать.

Она никогда еще не испытывала в жизни чего-либо подобного. Но ведь на ее пути никогда еще и не встречался мужчина, подобный Джеймсу.

Он все сильнее обнимал ее, а она все теснее и искуснее прижималась к нему грудью, животом, бедрами. Близость разгоряченного тела пьянила Линду. Она издала тихий, нежный стон, и эротический танец его языка у нее во рту стал еще более виртуозным и дерзким. Руки Джеймса заскользили по ее спине вниз, и женщина почувствовала, что он тоже сгорает от бурного желания.

С трудом переведя дыхание, они оторвались друг от друга; Линда, склонившись на грудь Джеймса, чувствовала себя обмякшей и беспомощной, как тряпичная кукла. Она улыбалась. В ней играли удивительные ощущения. И у него была замечательная удивительная грудь – такая сильная, удобная, возбуждающая.

Джеймс подхватил ее на руки и понес в дом; дыхание женщины стало прерывистым и частым, она закрыла глаза и обняла его за шею.

– Где ваша спальня? – прошептал он ей на ухо.

Ее спальня. Он нес ее в спальню! Но где же предупреждающий сигнал? Почему не включается красный глаз светофора? Почему не воют пожарные сирены? Нет, Линда ничего не слышала и не видела. И она знала почему: ей не страшно. Ее сердце стучало как барабан, но не от страха. Разве она могла чего-то бояться, когда ее обнимали руки Джеймса?

– Ваша спальня, – повторил он. – Где она?

– Внизу. Вторая дверь справа. То есть, я имею в виду, слева.

Она была не в состоянии даже думать. Нет уж, хватит! Уж слишком много она передумала в последнее время. Сейчас важно только одно – чувствовать. Как это прекрасно, когда можно позволить себе полностью отдаться во власть ощущений! Вот оно, тело Джеймса, рядом с ее телом, тепло его кожи, биение его сердца.

Ударом ноги он распахнул дверь, прошел вперед и бесцеремонно бросил ее на кровать. На секунду она почувствовала себя покинутой. Вновь тиски одиночества, мелькнуло в голове у Линды. В вечернем сумраке стоявший рядом Джеймс показался ей огромной, расплывающейся тенью, она протянула к нему руку и прошептала:

– Останьтесь со мной.

– Не искушайте меня, – пробормотал он.

– Почему бы нет?

– Потому, милая Линда, что утром вы бы меня возненавидели за это. – Он наклонился и поцеловал ее в губы быстро и легко. – Спокойной ночи, Линда!

В середине следующего дня он явился к ней с большим букетом красных роз.

– Я хочу поблагодарить вас за прекрасный ужин, – сказал Джеймс.

– Какой ужин? – спросила она.

– Вчерашний.

– Не помню, что произошло вчера вечером, и была бы признательна, если бы и вы забыли об этом.

– Мне было так уютно, так приятно. – Его губы опять тронула кривая усмешка. – Но, может быть, мои ощущения не соответствовали вашему настроению?

– Пожалуйста, не ставьте меня в неловкое положение.

– Почему же это ставит вас в неловкое положение? – Его усмешка растянулась в широкую улыбку.

– В мои правила не входит просить об этом! А теперь, пожалуйста…

Одним резким движением Джеймс швырнул цветы на стол, заключил Линду в объятия и прервал ее долгим поцелуем. Чувственным и яростным поцелуем зрелого, сильного и страстного мужчины. Его губы были теплыми и властными, а язык – дерзким и неукротимым. Сердце Линды заметалось как пойманный воробышек в клетке. Несколько мгновений спустя он разжал руки, и она высвободилась из его объятий. Синие глаза перехватили ее взгляд.

– Вы не просили об этом, – мягким голосом произнес Джеймс. – Но что вы на это скажете?

Нужные слова никак не появлялись. Она просто потеряла дар речи. Голова кружилась, кровь кипела в жилах, а с телом творилось то же самое, что и вчера вечером. От нахлынувших ощущений Линда просто опьянела. А ведь всего минуту назад она рассуждала вполне трезво. И все из-за него, из-за его колдовского поцелуя. Ей попадалось много сексуальных мужчин, но она лишь отгораживалась от них ледяным панцирем. Почему же Джеймс действовал на нее иначе – так потрясающе?! Нет, она не должна допускать этого.

Он одарил ее дьявольской ухмылкой, развернулся и зашагал прочь. Женщина осталась стоять на месте как вкопанная; она словно впала в забытье и почувствовала себя обманутой дурочкой. Что ж, такой она, очевидно, и была на самом деле. Как она могла допустить, чтобы ее поцеловал этот мужчина? Но, с другой стороны, в последнее время не так уж часто ее целовали. А точнее, и вовсе не целовали. Поэтому неудивительно, что от его поцелуя голова у Линды пошла кругом – уж больно она заморочила ее, уйдя в подполье от простых земных радостей.

Линда плюхнулась в кресло и попыталась собраться с мыслями, что оказалось совсем не просто. Следовало отдать ему должное: он не воспользовался тем, что после вчерашнего ужина ее чувства пребывали в полном смятении. Не всякий мужчина способен на столь сдержанное поведение. Но ведь Джеймс не всякий, он необыкновенный мужчина. Разве не так? Да и чувства, которые она к нему испытывала, тоже необыкновенные.

Еще неделя – и этот феноменальный мужчина переселится к ней. Как же она решилась на это? Как смогла решиться? Из этой затеи все равно ничего путного не получится. Она поступила просто безрассудно. Что побудило ее согласиться на проживание в тихой островной обители – райском приюте спокойствия – какого-то одержимого сочинителя приключенческих романов, опытного целовальщика, бабника?

Линда взяла книгу «Волшебные травы и лечебные настойки на Карибах» и раскрыла на странице с указателем названий. Она должна была найти какое-то сильное средство, которое помогло бы ей спастись от самой себя.

– Мы можем заняться бизнесом вместе, – сказала Виктория, когда они встретились на следующий день за чашкой чая. Подруги сидели за маленьким столиком во дворе «Плэнтэйшн» и наслаждались истинно английской церемонией: было около пяти после полудня, а англичане в это время всегда пьют чай. – Ты бы поставляла свежую зелень, а я – свои сыры. У нас, по сути дела, был бы один и тот же рынок, я уже кое-что прикинула на этот счет. Мы могли бы поделить расходы на рекламу и вместе нанять транспорт.

Линду охватило радостное волнение. Предложение Виктории оказалось для нее неожиданностью. Линда пришла к подруге просто посоветоваться. Ведь в конце концов Вики была очень предприимчивой женщиной с большим опытом и размахом. Ей принадлежали дорогие магазины модной женской одежды в Нью-Йорке, в штате Коннектикут и даже в одной из стран Западной Африки, куда она ездила навестить свою племянницу. Ей удалось не только открыть небольшую фирму по экспорту одежды, но и подыскать для себя мужа. А теперь Вики занималась производством сыра из козьего молока и тоже успешно. Вот уж, действительно, многогранный талант.

Что могло быть лучше, чем бизнес вместе с Викторией Смит? Линда с трудом сдерживала возбуждение.

– Ты говоришь серьезно? – спросила она.

– Мне бы хотелось все взвесить, обдумать, но я полагаю, затея может оказаться очень удачной. – Вики отложила вилку. – Разумеется, нам следует набросать какой-то рабочий план, подготовить смету… Ты сделаешь доброе дело для острова, принесешь пользу его жителям – вот что важно!

– Каким образом мне это удастся?

– Создавая и развивая новые отрасли экономики, обеспечивая людей работой.

Хотя Линда и не помышляла об этом, идея Вики показалась ей весьма заманчивой. Подумать только! Она, Линда Барлоу, развивает экономику целой страны! Пусть этой страной будет лишь крошечный островок, но все-таки!

Вики допила чай, отодвинула от себя изящную чашечку и произнесла:

– Этот остров так красив, что порой забываешь, какая тут царит нищета.

Линда согласилась с подругой. Ведь та уже сейчас давала возможность подзаработать нескольким местным жителям, у которых были семьи, дети. Женщины заказали еще чая и ромовых пирожных и все говорили и говорили, не умолкая. Впереди ждало столько дел!

Прошла неделя, но Сьюзен так и не звонила. Линда подняла телефонную трубку и сама набрала ее нью-йоркский номер. Мадам нет дома, ответила ей служанка с каким-то южным акцентом. В Швейцарии выпал великолепный снег, пояснила она, и мадам укатила покататься на лыжах.

Джеймс перебрался на ее виллу субботним утром. Линда постаралась не попадаться ему на глаза и на весь день уехала с друзьями кататься на яхтах. Вернувшись к вечеру домой, она обнаружила, что постоялец уже полностью расположился в отведенных ему комнатах. Машинка стояла на столе, а к специальным доскам были прикреплены фотографии, в том числе и те, что он сделал в сиротском приюте. Один комплект этих снимков писатель, как и обещал, передал Линде. Фотографии получились великолепными: выполненные на очень высоком профессиональном уровне, они вызывали целую гамму эмоций – от грустных до веселых. Ей особенно понравились снимки, на которых была запечатлена она сама в окружении детей, сидевших у нее на коленях или на полу рядом.

Джеймс долбил по клавишам машинки, с головой уйдя в работу и не замечая хозяйки дома, появившейся в дверях.

– Я вернулась, – сказала она, задержавшись на секунду на пороге.

Джеймс резко повернул голову и взглянул на нее. Его глаза, казалось, слегка остекленели, и смотрели куда-то мимо Линды, словно он не мог сосредоточить на ней свое внимание. Возможно, так оно и было на самом деле.

– Превосходно, – рассеянно ответил он и снова повернулся к машинке.

– Вы не проголодались?

– Нет. Но если откровенно, то да.

– Сейчас я что-нибудь приготовлю.

Он пробормотал что-то нечленораздельное, женщина раздраженно отвернулась. Постоялец едва взглянул на нее, едва заметил ее появление. Процесс сочинительства настолько поглотил его, что, похоже, он пребывал в каком-то ином, ирреальном мире, ни на кого и ни на что не обращая внимания. Ну, конечно же, ему и в самом деле все было безразлично. Ибо он жил в вымышленной стране своей книги, где Линды не было. Но была Нора.

Хозяйка виллы нарвала в саду салата-латука, помыла его и разложила в две большие тарелки. Еще с вечера она замариновала креветки и сига в соусе, приготовленном из лимонного сока, лука, чеснока и прочих специй. Все это разместилось на тех же двух тарелках и было посыпано мелко нарезанной петрушкой. После этого Линда украсила салат из морских продуктов ломтиками спелого авокадо – и ужин был готов. Она быстро накрыла стол и достала из холодильника бутылку белого сухого вина.

Джеймс ел с явным аппетитам, однако говорил мало – его голова была занята сочиняемой книгой; мысленно он пробирался сейчас сквозь джунгли Амазонии или пересекал какую-нибудь пустыню Африки, попадая при этом в самые невероятные приключения. Маленькая пустыня образовалась и в душе у Линды: за столом напротив сидел человек, который все время молчал, думая о чем-то своем, так что, по существу, она ужинала в одиночестве. И потому ела без всякого аппетита.

Да, настроение у Линды в выходные дни оказалось не очень-то радостным. Но ведь в конце концов он переехал сюда не развлекать ее, а работать!

В понедельник вовсю начал звонить телефон. По договоренности с Джеймсом Линда должна была поднимать трубку и записывать все адресованные ему сообщения и просьбы. Нет проблем, сказала она ему. Наивная, бедная женщина. Линда не ожидала, что телефонные звонки обрушатся на нее как водопад. Причем звонки были от женщин. От всех его женщин. Звонила какая-то Памела, Тэмми, Лиз, Вирджиния… И всем им нужен был Джеймс. Они хотели говорить только с ним. Причем немедленно. Ибо вопросы были самые безотлагательные. Все эти женщины пребывали в разном настроении, а потому говорили самым разным тоном: одна – сердитым, другая – высокомерным, третья – заносчиво, четвертая умоляла, пятую отличала воинственность. Причем все они явно полагали, что Линда – это просто служанка, которая не выполняла их просьбы и требования, не желая отвлекать Джеймса от работы и занимать его время телефонной трескотней.

Линда отвечала на звонки вежливо, как и подобает вышколенной секретарше. Каковой, впрочем, она не была. Но ведь в конце концов ее никто не толкал на эту сделку. Просьбы, передававшиеся Джеймсу, она четко и кратко фиксировала в настольном блокноте: «Срочно позвоните Вирджинии в Сан-Франциско. Срочно позвоните Тэмми в Вермонт. Срочно позвоните Памеле в Нью-Йорк. Срочно позвоните Вирджинии домой».

– Я не желаю ничего передавать ему, – хриплым голосом заявила однажды утром Памела. – Где он?

– В кабинете. Работает.

– Каком еще кабинете? Где он остановился? Это гостиница?

– Нет, – ответила Линда. – Это вилла.

– А вы кто?

– Владелица виллы.

Голос в телефонной трубке замер. Линда вежливо кашлянула.

– Значит, Джеймс живет с вами? – допытывалась Памела.

Линда задумалась. Фактически Джеймс действительно жил с ней.

– Да, – сказала она. Ей вдруг захотелось из озорства просто так повредничать. К тому же она не лгала. Разве Джеймс не жил в ее доме? Жил. А если она и задела женское тщеславие одной из его подружек, страшного в этом ничего нет.

Судя по голосам, звонили ему молодые культурные женщины, хотя иные из них не всегда отличались вежливостью. Одна, судя по ее тону, сексуально озабоченная, вела себя довольно нагло, голос другой напоминал бездыханное порхание, третья не говорила, а пела, четвертая выделялась изысканными манерами.

Слушая этих женщин, Линда пыталась представить себе их лица и фигуры. Наверняка у всех у них длинные, переливающиеся, шелковистые волосы, но у каждой – со своим оттенком: каштановые, белокурые, пепельные, рыжевато-медные. У одной глаза голубые как фиалки, у другой – лучисто-карие, у третьей – кристально-зеленые, у четвертой – дымчато-серые. И у всех длинные, стройные ноги и соблазнительные, пышные формы, вызывавшие самые похотливые желания.

Но затем к Линде явилась мысль, принесшая покой и даже радость. Явилась, как дар небес, как звезда, сверкнувшая во мраке: ни одна из этих красоток не жила – по крайней мере, в данный момент – с Джеймсом. А она, Линда, жила!

Ну и что из этого? Он замуровал себя в кабинете и целыми днями, а иногда и ночами работал. Просто потрясающе! Можно только представить, как, должно быть, трещала его голова от того, что он целый день напролет не отрывал взгляда от клавишей машинки. Правда, время от времени Джеймс покидал свою камеру, чтобы приготовить себе чашку кофе или позвонить по телефону в ответ на очередную просьбу, переданную ему хозяйкой. Но чаще он выходил из комнаты, чтобы расспросить ее о чем-нибудь. Ну, например, чем она увлекалась, помимо стряпни, чтения и приготовления тошнотворных настоек из трав? Что думала об экономическом положении на острове, о женщинах, которые служат в армии, о шубах? В какое белье она облачалась на ночь? Из хлопка? Шелковое? Или же надевала пижаму, а может быть, спала голой?

– Вам не кажется, что в наших беседах вы начинаете касаться довольно интимных подробностей? – спросила Линда, – А ведь вы лишь постоялец в моем доме.

– Простите. – Он нахмурился и рассеянно оглянулся вокруг. – Это был просто академический вопрос.

– В исследовательских целях?

– Да, – кивнул писатель.

– Мне совсем не интересно быть предметом ваших исследований, – холодно заметила она.

– Речь не о вас, а о Норе.

Линду уже начало тошнить от одного упоминания этого имени.

– Мне представляется, – сказала она, – что из всех ваших телефонных разговоров вы почерпнули уже достаточно сведений о женском ночном белье, и вряд ли есть необходимость еще и мне просвещать вас на этот счет.

– Нора не такая, как все.

– Умоляю, оставьте меня, – со стоном произнесла женщина.

– В чем же вы ложитесь в постель?

– Не ваше дело.

– Тогда мне ничего не остается, как однажды ночью проникнуть к вам в спальню и самому это выяснить.

– Я сплю в тенниске с надписью.

Мужчина недовольно насупил брови и спросил:

– Что же это за надпись?

– «Только через мой труп». На пяти языках.

К концу первой недели их совместного проживания Линда уже была сыта по горло и самим постояльцем, и стадом его поклонниц. Всякий раз за ужином она клала рядом с его тарелкой сообщения и просьбы, проигнорированные им с утра и пролежавшие весь день у телефона. Обычно он бросал на них косой взгляд, что-то ворчал себе под нос, хмурился, затем делал несколько выборочных звонков или вообще не притрагивался к трубке – все зависело от его настроения.

На следующий день все повторялось сначала. Не всегда было легко сохранять вежливый тон, когда чашу терпения переполнял еще один щебечущий женский голосок, требовавший к телефону Джеймса.

– Простите, его нельзя сейчас беспокоить, но если вы хотите, я могу оставить ему записку. – Линда тараторила всем в трубку одну и ту же фразу, все больше становясь похожей на заезженную пластинку.

– Да когда же вы прекратите бубнить мне одно и то же, черт вас побери? Кто вы такая в конце концов? – огрызнулась женщина на другом конце провода.

– Я ассистентка Джеймса по эффектам творческого вдохновения, – спокойным голосом объяснила Линда и прикусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться.

– Ассистентка чего?

– По эффектам творческого вдохновения.

– Значит, так. Передайте ему, что звонила я и сообщила совсем невдохновляющую новость: на крышу упало дерево, и она теперь протекает.

Так почините ее, подумала Линда, однако воспитание не позволило ей произнести эти слова вслух. До чего же глупая женщина! Надо же. Надеется на Джеймса. Как будто он может что-то сделать с этой дырявой крышей в Вермонте.

– Обязательно передам, – ответила она учтиво. – А пока вы могли бы вызвать кровельщика…

Куда девались покой, тишина и одиночество в ее доме? Что стряслось с ее твердой решимостью разобраться наконец в своих чувствах, своей жизни, своей судьбе? Теперь в доме не было тишины и покоя. Теперь в нем звучала незнакомая музыка, раздавался резкий мужской голос и без конца трезвонил и трезвонил телефон.

Линда вернулась на кухню и принялась готовить ужин. Она, должно быть, уже потихоньку сходила с ума из-за этой возни у плиты ради него. Впрочем, почему ради него? Прежде всего ради самой себя. Вот именно. В конце концов ей нравилось стряпать, к тому же для своей книги по кулинарии она должна была проверить еще несколько новых рецептов!

На следующее утро раздался телефонный звонок из Парижа. Звонила одна из его женщин, которых Линда уже узнавала по голосу. Она записала просьбу и номер телефона. Однако записка весь день пролежала около телефона нетронутой, так что перед ужином Линде пришлось положить ее рядом с тарелкой постояльца.

Выйдя из кабинета, Джеймс уселся за стол и бегло взглянул на листок, вырванный из блокнота.

– Париж! – воскликнул он. – Куда ее занесло! Что она потеряла в Париже?

– Думаю, мне было бы неудобно спрашивать ее об этом, – сказала Линда и отпила глоток вина. – Возможно, ее заманил туда какой-нибудь романтичный французский граф, способный не только чувствовать, но и понимать. Тем более что вы от нее далеко.

Сочинитель бросил на Линду злобный взгляд и отрубил:

– Чепуха. Это не тот случай.

– О нет, вы не страдаете самоуверенностью, не правда ли? – проворковала женщина.

– Если бы даже она и сбежала с кем-то, то скорее всего с каким-нибудь сумасшедшим коммивояжером. – Он вполголоса выругался, схватил листок и вскочил со стула.

– Вам не следует звонить в это время, – рассудительно заметила Линда. – В Париже сейчас полночь, и они уже могут быть в постели. – Она не могла удержаться, чтобы не съязвить.

– Вы находите это смешным? – Его глаза угрожающе блеснули, а ее расширились от испуга.

– Не знаю. А как вы считаете? – пролепетала бедная женщина.

Он промолчал, а Линда с наигранным сочувствием изрекла:

– Должно быть, не легкая работенка держать в поле зрения сразу столько женщин. А уж о том, чтобы всех их осчастливливать, и говорить не приходится.

– Да уж. Но я стараюсь. – Джеймс улыбнулся и отправил в рот кусок мяса.

– Ну а теперь позвольте мне высказать свое мнение, – начала Линда. Волна раздражения и гнева так и распирала ее. – Я не нахожу это смешным, нет. Я считаю все это достойным порицания. Вы безнравственный человек. – Для смелости она хлебнула вина и подождала, пока он сделает то же самое. Женщина знала, о чем будет говорить. Пока она была женой Филиппа, у нее не раз появлялись причины произносить подобные слова.

Сердце у Линды колотилось, а руки дрожали. Справедливое негодование переполнило чашу терпения, и женщина бесстрашно ринулась в атаку. С завидным красноречием и темпераментом она обрушилась на мужчин-бабников, мужчин-недоумков, мужчин, не имеющих внутреннего духовного стержня. Она вспомнила также о моральной ответственности и отсутствии этических и эстетических ценностей. О нравственном упадке современного общества. Вскоре ее выступление превратилось в тираду, причем с каждой минутой все легче подбирались нужные слова, поток которых бурно устремился в сторону Джеймса. В этом потоке проскальзывали такие фразы, как «безрассудное совокупление», «плотские наслаждения», «эксплуатация женского тела». Она говорила и говорила, этой лавине возмущения, казалось, не будет конца.

Но конец все-таки наступил. Высказавшись сполна, женщина удовлетворенно замолчала, и ее настроение сразу поднялось. Откинувшись на спинку стула, Линда бросила вызывающий взгляд на своего слушателя.

– Ну и ну. Вот это, я понимаю, проповедь, – произнес Джеймс, выслушавший ее с удивительным спокойствием. – Я не подозревал, что вы такая сознательная и так хорошо разбираетесь в вопросах распущенности.

– О да, действительно разбираюсь. – Она взяла бутылку и налила в свой бокал вина. – Причем лучше многих. – Глоток бодрящего напитка смочил ее пересохшее горло. На подготовку к этой «проповеди» у нее ушло целых три часа! Почувствовав вдруг, что аппетит начисто исчез, Линда встала из-за стола, отодвинула стул, вышла из кухни и направилась вверх по лестнице. Войдя в свою комнату, женщина бросилась на кровать и расплакалась. Джеймс был ничуть не лучше Филиппа.

На следующее утро позвонила Тэмми и потребовала Джеймса к телефону.

– Простите, но он сейчас работает, его нельзя беспокоить, – автоматически начала Линда. – Я могу оставить ему…

Но Тэмми не желала слушать.

– Мне необходимо переговорить с ним немедленно! Сейчас же! Сию минуту! – Женщина на другом конце линии закричала так, что Линде пришлось отодвинуть трубку подальше от уха.

– Я передам ему вашу просьбу, – вежливым тоном ответила она, когда крик в трубке прекратился.

После непродолжительной паузы Тэмми подозрительно спокойным голосом произнесла:

– Хорошо. Пожалуйста, передайте. Скажите ему, что я беременна и хочу знать, как нам теперь быть.

Трубка замолчала намертво. Сердце Линды словно остановилось. Тэмми беременна. Кто такая Тэмми? Его жена, любовница, просто знакомая? По тону незнакомой женщины, сообщившей столь интимные сведения, Линда догадалась, что Джеймса эта новость не обрадует.

Линду вдруг затошнило. Странно. Ведь залетела-то не она. Вырвав листок из настольного блокнота, хозяйка виллы записала: «Звонила Тэмми. Она забеременела и хочет срочно переговорить с вами». Рука Линды дрожала, и это выводило ее из себя. В конце концов какое ей дело до всего этого? Она уставилась на записку. Может быть, это как раз одно из тех сообщений, которые не следовало оставлять без внимания до обеда или ужина. Ее ноги словно одеревенели, когда она шла к кабинету Джеймса. Постучав в дверь, женщина переступила порог и услышала недовольное ворчание постояльца.

– У меня есть для вас важное сообщение. – Ее слова тупо ткнулись в его спину.

– Я же просил вас не беспокоить меня, черт подери! – Его руки продолжали летать над клавишами машинки, ни на секунду не замедлив темпа.

Линде не нравилось, когда с ней разговаривали грубым тоном. Более того, это раздражало ее. Кровь начинала бурлить так, словно ее перекачивали насосом, а сама Линда моментально теряла способность рассуждать здраво. Ее разумом завладевал дьявол, который и принимал за нее все решения. Хозяйка виллы приблизилась к Джеймсу и резко опустила ладонь на его пальцы. На мгновение в кабинете воцарилась жуткая тишина. Настолько напряженная, настолько давящая, что, казалось, разрядить ее мог лишь какой-то случайный, невиданной силы взрыв. И он произошел: взорвался Джеймс. Как ошпаренный, он вскочил со стула, коршуном налетел на женщину и с перекошенным от гнева лицом прогремел:

– Что вы себе позволяете, черт бы вас побрал!

– Я лишь вывела вас из рабочего состояния, – ровным тоном ответила Линда. Но сама была возмущена до глубины души. И невероятно напугана. От страха у нее дрожали коленки, бешено колотилось сердце и, казалось, плавились мозги. Она очень смутно соображала, что с ней происходит.

– Никогда, никогда не смейте больше делать это! – Его голос был глухим, низким и угрожающим.

Линде с трудом удавалось держать себя в руках. Ее взгляд безжалостно буравил его глаза.

– А вы никогда, никогда не смейте больше разговаривать со мной подобным тоном, – парировала женщина, изо всех сил стараясь казаться невозмутимой. И ей это почти удавалось.

– Я вам уже неоднократно напоминал, чтобы меня не отвлекали во время работы!

Она сделала глубокий вдох, выпрямилась, и ее спокойные, негромкие слова резанули его слух:

– А я все равно решила вас отвлечь. – Случилось чудо из чудес: сдержанный тон ее голоса не изменился, и она продолжала сохранять внешнее спокойствие. – Я решила, что это сообщение не должно валяться весь день как ненужный клочок и что вам следует ознакомиться с ним незамедлительно.

Джеймс взял листок, пробежал по нему глазами и побледнел так, что на его лице, казалось, не осталось никаких следов загара. Он взвился и в два прыжка вылетел из комнаты. А несколько мгновений спустя уже гремел на всю виллу:

– Нам не хватает еще только ребенка в доме! Ты что, рехнулась? – Судя по всему, предстоящее отцовство не воодушевляло Джеймса. Оно не воодушевило бы и Филиппа. В душе у Линды взметнулись сразу два пламени – боли и ярости. Она сделала глубокий вдох и закрыла глаза.

– Как это произошло? – допрашивал беременную женщину разгневанный писатель. – Как ты могла допустить это после всех наших бесед? Я думал, ты тогда образумилась. Ради Бога, где же твои мозги?

Линда крепко сжала кулаки. Она ненавидела Джеймса. Презирала. Отныне и навсегда она будет ненавидеть всех мужчин. Все они эгоистичны, наглы и равнодушны к страданиям других.

После короткой паузы мужчина вновь обрушился на несчастную:

– Тэмми, девочка моя, хорошо, что сейчас тебя нет со мной рядом, ибо тогда я отвинтил бы тебе голову! – В комнате опять воцарилось недолгое молчание. – Нет, я не хочу обсуждать это сейчас! Я пытаюсь писать книгу. Если ты будешь названивать мне, я никогда не закончу ее. Поговорим, когда у меня будет хорошее настроение и предрасположенность к беседе.

Линда услышала, как трубка громыхнулась на место, а минуту спустя Джеймс ворвался в кабинет, где она продолжала стоять как вкопанная. Наконец ее ступни оторвались от пола, и до ушей постояльца донеслись слова:

– Я не буду больше записывать и передавать вам телефонные сообщения. – Из-за переполнявшего ее негодования женщина не могла больше говорить и стремительно вышла из комнаты.

Остаток дня Линда провела на пляже. Пусть теперь Джеймс сам отвечает на звонки своих почитательниц. Женщина заплыла подальше в море и постепенно успокоилась, а когда вышла на берег, даже смогла погрузиться в чтение. Окружавшие ее тишина и покой действовали как бальзам на душу, шоколад был восхитительный, а книга, которую она читала, позволила ей совершить удивительное путешествие: Линда, вообразив себя героиней, попала на Аляску, где вскоре познакомилась с доктором, который самозабвенно и бескорыстно лечил эскимосов, был совестлив, обладал спокойным характером и не имел гарема.

Сумерки в тропиках наступают внезапно, опускаясь стремительно, как занавес; около шести вечера Линда уже собрала свои пляжные вещички и отправилась домой. На вилле было тихо. Не звучала музыка, не трезвонил телефон. Подкравшись на цыпочках к двери кабинета, она услышала ритмичное постукивание клавишей. Джеймс все еще работал. Ладно. Нетрудно представить, какие приключения происходили сейчас с персонажами его книги. Наверняка на страницах романа царили секс, насилие и отвратительные типы без всяких моральных устоев.

Она приняла душ, вымыла волосы, освежила тело лосьоном и облачилась в длинный свободный халат. Бросив презрительный взгляд на холодильник, женщина очистила банан и принялась за него. Она не была голодна, и ей не хотелось возиться с ужином. А значит, и готовить. Пусть поголодает.

Линда зашла в столовую и включила телевизор. Просмотрев половину фильма, она отправилась на кухню, чтобы выпить чашечку кофе. Джеймс все еще не подавал признаков голодного существования. Ну и пусть.

Едва Линда снова включила телевизор, как в коридоре послышались шаги постояльца, а на экране герой поцеловал героиню. Глаза ее сверкнули молнией, и в ту же секунду смельчак получил звонкую пощечину. И тут в комнату вошел Джеймс.

– Вы женщины, – бодро начал он, – привыкли вечно визжать и раздавать пощечины налево и направо. От вас нет житья мужчинам.

Негодование вспыхнуло в Линде с новой силой, во рту пересохло, и брошенная ею фраза прозвучала скорее грубо, чем строго:

– Убирайтесь!

– А как насчет моего ужина?

– Готовьте его сами. – Глаза ее горели гневом и презрением.

– Может быть, я ошибаюсь, но мне сдается, у нас с вами есть договоренность. – Его брови высокомерно взлетели вверх.

Выключив телевизор, она бросила ему в лицо:

– Я больше не подхожу к телефону и не готовлю для вас ужин. Я вам не наложница. И не служанка. Если вас не устраивает моя вилла, перебирайтесь куда-нибудь в другое место – скатертью дорога!

– Да что с вами случилось? – На его лице было написано полное недоумение.

– Со мной? Это мне надо спросить: что случилось с вами? Вы, наверное, уже забыли о телефонном звонке сегодня утром? Каким тоном вы разговаривали с беременной женщиной? И не пытайтесь упрекать меня в том, что я подслушиваю чужие разговоры. Вы орали так, что вас могли услышать даже в Риме! Вы просто гадкий, самовлюбленный недоносок! – Вот так ему! Так ему и надо. Как же хорошо на душе после высказанных слов! Словно гора свалилась с плеч.

Постоялец нахмурился и сказал: