Текст книги "Смерть служанки"

Автор книги: Джудит Кук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Глава 4
Совет секретаря

Когда Саймон вернулся после заседания, Анна на кухне накладывала в миску мужа жаркое. Оба заохали и засуетились при виде завязанной и окровавленной руки.

– Согрей мне воды, Анна. И найди, чем перевязать, пока я ищу мазь, чтобы обработать рану, – крикнул он им, проходя к себе в кабинет. Он вышел оттуда через несколько минут с маленькой бутылочкой. Аккуратно размотал платок и осмотрел рану. Порез был длинным, от безымянного пальца почти до запястья, но рана уже не так кровоточила, поэтому он промыл ее, смазал мазью и попросил Анну покрепче забинтовать ему руку. Затем тоже сел за стол.

– Так что случилось? – спросил Джон, когда Саймон с энтузиазмом набросился на мясо с овощами.

– На меня напал какой-то человек в проходе у складов Хенслоу, рядом с таверной «Берлога».

Слуга хмыкнул:

– Сейчас в Бэнксайде по паре бандитов на каждого честного человека.

Саймон был с ним согласен, но решил высказать собственные сомнения.

– Наверно, но я не думаю, что это был простой воришка. Он крался за мной, не пытался стащить мой кошелек, но готов был всадить мне нож в спину. Кстати, – опередил он упреки Джона, – никакой пользы от рапиры в этом узком проходе не было бы, даже если бы она была со мной. Там слишком узко, даже оружие не выхватишь, и нападавший это явно учел. Нет, полагаю, меня выбрали не случайно, хотя зачем и по какой причине, я пока не понимаю.

Джон воздержался от комментариев. Он находил привычку своего хозяина путаться в чужие дела весьма сомнительной, ведь у него и так было полно работы с пациентами.

Саймон припомнил недавнее расследование. Коронер явно был очень раздражен его показаниями и тем влиянием, которое они оказали на приговор. Вне всякого сомнения, сэр Томас Монктон слышал о сэре Уолфорде Барнесе и его богатстве, возможно, был даже знаком с ним лично и вообще не мог понять, зачем столько суеты по поводу смерти обыкновенной горничной. Если бы не показания Саймона, все сомнения касательно того, как умерла девушка, были бы забыты, а закон, Сити и знать в лице неоперившегося еще сэра Маркуса Такетта сплотили бы ряды ради избежания публичного скандала. Саймон грустно улыбнулся по поводу своей собственной, уже привычной реакции на отношение власть имущих к тем, кто ниже их по статусу. Когда в шестнадцать лет сэр Джайлс Эсткорт из Куидхэмптона приговорил его к тюремному заключению, он получил урок, который не забыл до сих пор.

Теперь же он не мог выбросить смерть Элайзы из головы. Каким бы влюбчивым он ни был, Саймон мог честно признаться, что узнать, как она умерла, он хотел не потому, что она казалась ему привлекательной, – им руководило стремление к простой справедливости. К этому еще стоило добавить утреннее происшествие. Возможно, это просто совпадение и не имеет ничего общего с его визитом к сэру Уолфорду Барнесу накануне, но… Он снова вспомнил реакцию прелестной Оливии и ее мужа. Способен ли кто-то из них позаботиться, чтобы он не смог явиться на следствие и дать показания? А что семья Элайзы? Как они ко всему этому относятся? Что бы они ни чувствовали, тот факт, что и мать, и отец работают в услужении у сэра Уолфорда и его жены в загородном поместье, вряд ли дает им возможность требовать выяснения правды, ведь их кров и кусок хлеба зависят от сэра Уолфорда Барнеса.

Была уже среда. Если тело Элайзы увезли сразу после следствия, то на место ее привезут где-то в середине следующего дня, и даже если родители уже извещены о трагедии, как утверждал Даун, все равно понадобится время на приготовление к похоронам и рытье могилы. Следовательно, вряд ли похороны смогут состояться раньше, чем в пятницу. Саймон отправился в кабинет и посмотрел на свой календарь, чтобы узнать, есть у него в ближайшие дни что-нибудь срочное. Ничего особенного не намечалось. Он решился. Может быть, разгадка тайны смерти девушки находится не в Лондоне, а в Эссексе? Возможно, она не имеет никакого отношения к дому купца, а гнездится в ревности влюбленного негодяя, которого бросили в деревне? Он решил, что сделает все возможное, чтобы это выяснить.

Раздумья о похоронах Элайзы напомнили ему о старушке Саре, которую хоронили на следующее утро. Он пойдет туда, как и пообещал, а затем направится в Стратфорд-Сен-Энн, что в Дедхэм Вейл, и возьмет с собой Джона Брейдеджа. С этой целью он велел слуге позаботиться, чтобы его лошадь привели оттуда, где ее держали, в середине утра и чтобы он сам нашел себе лошадь.

Саймон был не единственным, у кого голова ломилась от самых разных мыслей. Фрэнсису Дауну тоже было о чем подумать, пока комната освобождалась от присутствовавших на следствии. Первым делом он направился в конюшню и еще раз взглянул на тело Элайзы. Он пожевал нижнюю губу, разглядывая руки девушки, теперь благочестиво сложенные на груди, и сам заметил следы веревок, о которых говорил доктор. Ее глаза были закрыты, и ему не хотелось поднимать ей веки и разглядывать зрачки. Он некоторое время стоял, задумчиво глядя на нее, потом повернулся и вышел.

Договорившись о покупке приличного гроба у живущего по соседству плотника, он пустился на поиски подходящего транспорта. Нашел возчика, сказал, что именно придется везти в Эссекс, и заплатил ему с тем, чтобы он выехал из Лондона в Статфорд сразу же после того, как тело положат в гроб и надежно закроют крышку. Очень важно, сказал он возчику, чтобы гроб был доставлен родителям девушки как можно раньше, на следующий день. Затем он зашел в ближайшую таверну и заказал дежурное блюдо.

Он ел свой пирог в окружении шумных людей, чьи манеры за столом оставляли желать много лучшего. В другое время это бы его раздражало, но сейчас голова его была занята сомнительными обстоятельствами, окружающими смерть Элайзы, и он почти не замечал шума. Некоторым образом они с Элайзой были похожи. Оба из схожих семей, оба тщеславны и амбициозны, оба стремились добиться большего. Фрэнсис тоже был сыном слуг в большой усадьбе, но в его случае старый лорд-вдовец проникся симпатией к единственному сыну горничной своей жены и поощрял его стремление научиться читать и писать. Когда отец Фрэнсиса внезапно умер от лихорадки, старый лорд не бросил мальчишку, а заплатил за его обучение в ближайшей начальной школе, заверив его мать, что имеет на него большие планы, пусть только вырастет. Если у Фрэнсиса дела пойдут хорошо, он, возможно, поможет ему поступить в университет. Но судьба распорядилась иначе. Благодетель умер, хозяином стал его сын, который всегда терпеть не мог Фрэнсиса и ревновал к нему отца, считая, что тот уделяет мальчишке слишком много внимания.

Фрэнсис сразу же отправился в Лондон и немедленно принялся искать ступеньки, по которым можно было бы подняться повыше. Он работал у многих хозяев и постепенно заработал репутацию хорошего секретаря, отличавшегося смекалкой и умением держать язык за зубами. Он не позволял ничему встать на его пути, даже болезнь матери и ее смерть не могли заставить его покинуть Лондон. Сэр Уолфорд обратил на него внимание лет пять назад, когда его предыдущий наниматель, знакомый купца, узнал, что тому нужен хороший надежный секретарь. Поскольку сам он сокращал штат работников, то порекомендовал Фрэнсиса сэру Уолфорду, и таким образом он попал в дом купца.

Пообедав, он вернулся к перевозчику, чтобы убедиться, что его указания выполняются, и с облегчением увидел, что гроб уже забрали из гостиницы и повозка вот-вот тронется в путь. Затем он прошел через Бэнксайд к Лондонскому мосту, перешел через него и ранним вечером вошел в дом сэра Уолфорда. В доме было очень тихо, потому что хозяин уехал в Сити по делам.

Оливия Такетт направлялась в свои покои, когда он остановил ее. Когда она попыталась обойти его, Фрэнсис расставил руки в узком проходе, загораживая ей дорогу.

– К чему такая спешка, миледи? – спросил он. – Вы наверняка желаете знать, что произошло.

Она безуспешно попыталась протолкнуться мимо него.

– Я не хочу знать ничего лишнего. Элайза мертва, скоро ее похоронят. Ее не вернуть. Все кончено.

Он схватил ее за плечо.

– Если вы так думаете, то вам наверняка стоит кое-что узнать. Первое, доктор Форман жив и здоров и соответственно смог свидетельствовать перед коронером. Полагаю, это по вашему указанию какой-то недотепа пытался помешать ему появиться на следствии? – По ее лицу он понял, что угадал. – Я считал вас умнее. Что же, если вмешательство Формана нельзя было предвидеть, это нападение было верхом глупости. Есть лучшие пути разобраться с ним, если понадобится и когда наступит время. Все, что вы сделали, – это подтвердили его подозрения, что девушка умерла в результате нападения. О, нет, дело совсем не закончено, Оливия, совсем не закончено. Приговор был – преднамеренное убийство.

– Убийство! – Она побледнела. – Что ты говоришь? Этого не может быть.

– Теперь ты понимаешь, почему нам надо поговорить? И здесь совсем не подходящее место.

Оглянувшись через плечо, она неохотно впустила его в свою комнату.

– Хорошо. Но поспеши, говори, что хотел. Будет ужасно, если отец или Маркус застанут нас здесь вместе.

– Ты не всегда была так осторожна, – заметил Даун, закрывая за ними дверь и прислоняясь к ней. Она нетерпеливо отвернулась от него, но он продолжил: – Твой парень только и сумел, что порезать доктору руку во время борьбы, и после этого сбежал. Это нападение заставило Формана опоздать на несколько минут на заседание, но он уже сделал определенный вывод. Если бы ты воспользовалась каким-нибудь менее драматичным способом задержать его, например ложным вызовом к тяжелому пациенту или к умирающему, тогда присяжным пришлось бы выбирать только между несчастным случаем и самоубийством. Даже сообщение о том, что она беременна, не имело бы значения. Но об убийстве и речи бы не зашло.

– Теперь же, – безжалостно продолжил Фрэнсис, – Форман не только сообщил следствию о ребенке. Если бы он этим ограничился, то приговор был бы вполне подходящим. Но он пошел дальше, начал рассказывать о следах веревки на запястьях, странно выглядевших зрачках и своей убежденности, что тут речь идет о преступлении. – Он подошел к ней поближе. – Послушай моего совета. Оставь пока Формана в покое. Сейчас нужно время, чтобы все затихло и было забыто. Смерть горничной в результате преступления или чего-то иного не имеет значения, и приговор явно вызвал раздражение коронера. Поэтому я советую тебе написать ему – объяснить, что ты была слишком расстроена, чтобы сделать это раньше, но что теперь, узнав о приговоре, ты считаешь, что он должен знать, что у девушки был буйный любовник, по поводу которого ты ее много раз предупреждала, а также, что драгоценность, которая исчезла вместе с ней, была возвращена твоему отцу доктором Форманом.

Оливия покачала головой.

– Я уже сказала. Не хочу больше даже думать об этом.

Даун подошел к ней и крепко схватил за руки.

– О, нет, миледи, для этого уже слишком поздно. Заставив меня играть роль по твоему желанию, ты сделала себя моей сообщницей.

Она попыталась вырваться.

– Зачем ты так себя ведешь? Ты тоже хочешь денег?

Он засмеялся.

– Ты очень хорошо знаешь, что я хочу.

Она в отчаянии посмотрела на него.

– Хорошо, я сделала глупость, послав за доктором Форманом слугу-недотепу. Но ведь ему надо закрыть рот, пока он не наделал еще больше вреда? Не думаю, что он все так оставит. Ты можешь об этом позаботиться для меня?

Фрэнсис Даун продолжал держать ее за руки, но молчал.

– Вот, – вскричала она, стаскивая с пальца кольцо, – оно принадлежало еще моей бабушке, камень тут рубин. Стоит не меньше пятисот гиней.

– Ты предлагаешь мне кольцо за жизнь человека? Тогда, когда с первой смертью еще не разобрались? Леди, вы все еще плохо соображаете. Что касается доктора Формана, то это вовсе не наивная девица, он уже предупрежден, причем до такой степени, что счел нужным сообщить мне, что может быть опасным противником. И я ему верю. Повторяю, оставь его пока в покое. – Он грубо притянул ее к себе и поцеловал. – Не нужно мне твоего кольца, Оливия. По меньшей мере я хочу, чтобы отношения между нами были такими же, как раньше. Одного часа в твоей постели, когда мужа нет дома, мне недостаточно. Мы – две половинки одной и той же монеты. Тебе следовало выйти замуж за меня.

Она попыталась вырваться из его рук.

– Ты рехнулся? Вспомни о разнице в нашем положении. И это воля Господня. – Она возобновила попытки вырваться, освободила одну руку и закатила ему пощечину. Он поморщился, а потом подтащил ее к длинному зеркалу, висящему на стене, и приблизил свое лицо к ее лицу.

– Загляните к себе в душу, миледи, и увидите там меня. Там вся правда. Я тебе ровня. – Он отпустил ее и оглядел комнату.

– У тебя есть перо и бумага? Садись и пиши письмо коронеру. – Он оставил ее перед зеркалом, со слезами ярости на щеках.

Глава 5
Деревенские дела

На следующее утро погода определенно улучшилась: иногда проглядывало солнце, а крепкий бриз приносил в затхлые переулки Бэнксайда свежий запах моря. Саймон, направляющийся на похороны Сары, с удовольствием вдохнул свежий воздух и порадовался, что, скорее всего, ему не грозит промокнуть до нитки во время сегодняшнего путешествия.

Небольшая группа родственников и знакомых уже собралась на кладбище, чтобы проститься с усопшей. Среди них были постоянные покупатели старой женщины и соседи. Рядом с мужем Сары стояли две женщины – одна полная, средних лет в приличном коричневом плаще и юбке, другая помоложе, одетая в темный бархат. Муж Сары тепло пожал руку Саймона и повернулся, чтобы представить его двум женщинам.

– Это Мэри, сестра Сары, и моя племянница.

Саймон поздоровался с женщинами и спросил сестру Сары, издалека ли они приехали.

– Из Кента. Я выехала сразу, как только узнала, что Сара так больна, – печально сказала она, – но она умерла еще до того, как я добралась до дома моей дочери в Сити. Дочери и ее мужа не было в Лондоне, и они слишком поздно узнали о болезни тети. – Она похлопала молодую женщину по руке. – Это моя младшая дочь, Авиза.

Саймон с любопытством взглянул на молодую женщину. Наверняка, плод любви Сары. Она была симпатичная, с гладкой кожей и большими, очень темными глазами, скорее всего унаследованными от отца-цыгана. У нее были приятные черты лица, а волосы, насколько он мог судить по нескольким прядям, выглядывавшим из-под капора замужней женщины, тоже были темными.

– Значит, вы живете в Сити? – спросил Саймон.

– Как вышла замуж, – тихо ответила она.

– Моя дочь вышла замуж за Уильяма Аллена, торговца шелком, – сообщила ему Мэри с некоторой гордостью, затем повернулась к мужу Сары.

Саймон еще раз взглянул на Авизу. Она тоже посмотрела на него, и ее щеки слегка зарумянились. Но, прежде чем он успел ей что-то либо сказать, прибежал запыхавшийся викарий и начал похоронную службу. Денег на такую роскошь, как колокола, гимны и дополнительный молебен, не было.

Затем гроб опустили в могилу, провожающие бросили туда по горсти земли и веточки или цветы и разошлись. Только несколько человек, включая Мэри и Авизу, решили вернуться в маленький домик Сары вместе с ее мужем. Саймон еще раз высказал свои соболезнования.

Авиза Аллен действительно очень красивая молодая женщина, думал Саймон, быстрым шагом направляясь к дому. Скорее всего, она и понятия не имеет, что только что похоронила свою настоящую мать.

* * *

Ближе к полудню Саймон и Джон уже пересекали Лондонский мост верхом. Прилив был низким, и они могли видеть женщин, которые, подобрав юбки, копались в прибое в поисках дикой редиски. Джон и Саймон проехали по узким улочкам Сити на восток – мимо складов и особняков купцов, спрятанных за высокими заборами, и выехали в Алдгейт, совсем иной мир. Соблазн быстро растущего города привлекал деревенскую бедноту, убежденную, что в городе можно заработать состояние. Еще через десять минут езды им стали попадаться бедные жилища, около которых в грязи и мусоре копались босоногие дети с лицами стариков.

Один или два из них кинули во всадников камнями, когда те проезжали мимо, что заставило Джона задержаться и погрозить им дубинкой, которую он всегда брал с собой в такого рода поездки.

– Помойные крысы! – крикнул он, когда камень пролетел очень близко. – Родились только для того, чтобы быть повешенными. – Он пришпорил лошадь и вскоре догнал своего хозяина. – Можно не сомневаться, что их старшие братья давно уже бандиты, а сестры – шлюхи.

Саймон был с ним согласен.

– Ты, конечно, прав, но какой шанс у них есть, если нет профессии и работы? Меня больше всего волнует, как быстро среди них распространяются болезни. Уже отмечены случаи смерти от чумы и лихорадки. Начавшись здесь, эти болезни начнут расползаться, и мы получим новую эпидемию.

Выбравшись из разросшегося пригорода, они перешли на рысь. Дорога вела их через долину Уонстед, славящуюся грабителями с большой дороги и разбойниками. Джон снова покрепче вцепился в свою дубинку, но все было тихо, и они добрались до Гэллоуз Кросс без приключений. Там дорога сворачивала на северо-восток и проходила через несколько маленьких поселков. Вышедшее наконец солнце ярко освещало подтопленные поля и подмерзшие сады. Хорошего урожая ждать не приходилось.

Саймон так спешил, что они остановились на окраине Челмсфорда, только чтобы сменить лошадей и быстро выпить пинту эля с хлебом и сыром, который им дала с собой Анна. Вид дымящихся блюд, которые подносили к столам, не улучшил настроения Джона. Он даже пробормотал, что, прежде чем гоняться неизвестно за чем, не мешало бы как следует поесть.

– Перестань ворчать, любезный, – сказал ему Саймон, допивая эль. – Чем быстрее мы туда доберемся, тем скорее ты увидишь перед собой блюдо с бараньей ногой. Если девушку хоронят завтра, мы не можем мешкать.

Чем дальше они ехали, тем хуже становилась дорога. Продолжительные суровые морозы, за которыми последовали проливные дожди, образовали глубокие ямы, отчего дорога местами превращалась в узкую тропинку. В центр Колчестера они попали в сумерках, а к гостинице в деревне Стратфорд-Сен-Энн они подъехали уже в восемь часов.

– Мы остановимся здесь, Джон. Дружеская беседа с хозяином или хозяйкой, а также внимание к собеседникам за столом пойдут нам на пользу.

Хозяин оказался дружелюбным и приветливым и, отдав приказание конюху позаботиться о лошадях, провел гостей в большой зал с длинным столом в одном конце, вокруг которого уже сидели за ужином люди. В комнате было тепло, потому что, несмотря на лето, в большом камине горели дрова. Судя по всему, это было любимое местечко здешних жителей – они сидели полукругом на стульях и беседовали. Хозяин, оценив плащ Саймона и его камзол из хорошей шерсти, решил, что для него найдется отдельная комната, а слуга, если захочет, может спать на чердаке.

– И у нас сегодня пирог с голубями и сладкий крем, если пожелаете. Моя жена Маргарет считается хорошей стряпухой.

Джон и Саймон уселись за стол, поприветствовав сотрапезников, и энергично принялись за еду, которую перед ними поставили. Насытившись, Саймон подтолкнул локтем Джона, кивком головы указав на компанию выпивох у камина, а когда его слуга, поняв намек, встал и направился в их сторону, сам сел в укромный уголок, чтобы наблюдать за происходящим.

Так вышло, что им повезло, потому что еще через несколько минут дверь пивной открылась и вошел пожилой человек, чьи плечи были покрыты мешком, а руки выпачканы землей. Хозяин по собственной инициативе налил эль в большую кружку и поставил перед ним.

– Твоя работа вызывает жажду, верно, могильщик?

– Да уж. – Могильщик поблагодарил трактирщика и дал ему монету. – Особенно если приходится кончать работу в темноте.

– Какую бедную душу хоронишь на этот раз? – спросил один из выпивох, тогда как его сосед заметил, что год выдался тяжелый, тут уж никто не поспорит, и наверняка это не последние похороны.

– Дочку Мэри Паргетер, – ответил могильщик. – Ту, которая поехала в Лондон в услужение к мисс Оливии. – Новость мгновенно заставила всех замолчать. Могильщик, почувствовав себя в центре внимания, еще раз от души приложился к кружке.

– Смилуйся, Господь! – воскликнут тот, кто заговорил первым. – Как же так вышло… она ведь совсем молоденькая? – Его сосед побледнел и, заикаясь, спросил:

– Да сохранит нас Господь, это ведь не чума, могильщик?

Могильщик сделал паузу для пущего эффекта.

– Да какая чума, сосед Оатс, – с важным видом сказал он, – но дело тут странное, это точно. Говорят, что горничную нашли в Темзе, утонула вроде. – При этом сенсационном заявлении несколько выпивох сгрудились вокруг него, причем один потребовал еще эля для рассказчика, а другой настаивал, чтобы он поскорее продолжал. Могильщик, наслаждаясь каждым мгновением, сделал, прежде чем продолжить, несколько медленных глотков. – Пастор сказал, что было следствие, боялись, что она сама утопилась и тогда ее нельзя хоронить в священной земле. Но там потом решили, что бедняжка нечаянно свалилась и утопла. – Последовал целый град новых вопросов, но могильщику уже надоело. – Я больше ничего не знаю, – твердо сказал он, приканчивая эль. – Теперь домой – и в койку.

Значит, решил Саймон, так и будет здесь считаться: несчастный случай, никаких подозрений в убийстве, дней девять, и все забудут. После ухода могильщика многие посетители тоже потянулись к выходу, и скоро в таверне осталось всего несколько человек, сидящих вокруг огня. Среди них был и тот, к кому обратились как к соседу Оатсу. Лишившись своего компаньона, он повернулся к Джону, спрашивая, из каких он краев. Джон спокойно ответил, что он с господином (он кивком указал на угол, где сидел Саймон) едут из Лондона по делам. Затем он предложил купить Оатсу выпивку, добавив, что случайная смерть девушки – настоящий кошмар.

– Если это в самом деле несчастный случай, – мрачно заметил Оатс, беря предложенную кружку. – И девчонка не кончала жизнь самоубийством. Было там следствие коронера, не было ли, эти наверху, навроде сэра Уолфорда, могут все устроить по-своему, не в пример бедным. Когда малышка Джинни Дейкин утопилась, потому что залетела от Сэма Беруика две зимы назад, ее, бедняжку, похоронили на обочине. Мать ее сама вскоре ушла в могилу.

Джон торжественно кивнул, соглашаясь, что деньги могут все. И спросил:

– А кто такой этот сэр Уолфорд?

Оатс сплюнул.

– Сразу видно, что ты не из этих мест, раз спрашиваешь. Он владеет имением старого Филда в Вейле и недвижимостью в Лондоне. – Оатс явно был местным скандалистом и потому был несказанно рад найти себе слушателя.

– Знатный древний род? – поинтересовался Джон.

– Ну, уж нет! – презрительно вскричал Оатс. – Это его жена унаследовала все от отца, старого сэра Джона Филда. Вот он был настоящим джентльменом, – добавил он, обрадовавшись новой теме. – Видишь ли, у сэра Джона остался только один ребенок, оба его сына померли смолоду, а этот сэр Уолфорд хотел получить хорошее имение, вот он и женился на дочери Филда, хотя ей было уже за тридцать и личико – отворотясь не насмотришься. Только ничего путного из этого не вышло.

Джон поинтересовался почему.

– Потому что и у него нет сына, чтобы наследовать его имущество, только дочка, которую он выдал замуж за этого лорда из Кента. Но он очень влиятельный человек, этот сэр Уолфорд, и здесь, и в Лондоне. Говорят, он делает что хочет. А что касается мисс Оливии, его дочки, то это та еще штучка. Всегда все делает по-своему, как и ее отец, обуздать ее невозможно. Если она сказала, чтобы девчонку Паргетер похоронили по-христиански, то по-христиански ее и похоронят. Утонула девушка, и все.

– А у горничной тут любовника не было? – спросил Джон. – Который бы надругался над ней, а жениться отказался?

Сосед Оатс немного подумал.

– Она была смазливенькой по-своему, и поклонники у нее были, но я так не думаю. Стоило ей податься в Лондон, она так задрала нос, что на местных парней и не смотрела. Если с ней такое и случилось, то я думаю, что она подцепила какого-то негодяя в городе.

Саймон забавлялся, наблюдая за действиями своего слуги. В подобных обстоятельствах Джон дорогого стоил. Видя, что дела идут хорошо, он зевнул и поднялся. Он притомился от езды верхом, и к тому же день был длинным, ведь он присутствовал на похоронах Сары с самого утра. Пожелав слуге спокойной ночи, он поднялся наверх. Разделся, лег и задул свечу. Воспоминание о похоронах Сары напомнили ему о темноволосой и красивой Авизе Аллен, ее дочери, не ведавшей, кто ее настоящая мать. Интересно, а ее муж, торговец шелком, – один из пронырливых новых дельцов, или пожилой купец, решивший приобрести себе симпатичную вторую жену? Он так и заснул, размышляя над этим интересным вопросом.

По виду Джона Брейдеджа на следующее утро можно было сделать вывод, что пил он много и допоздна: когда он, спотыкаясь, спустился вниз, доктор уже успел позавтракать. Однако ему удалось вспомнить почти все из вчерашних рассказов собутыльника, о чем он теперь и поведал, добавив, что, как ему представляется, похороны состоятся рано утром. Поскольку из пивной кладбище было отлично видно, пропустить похоронную процессию было просто невозможно, Саймон и Джон устроились поудобнее и принялись ждать. Саймон, который никогда не путешествовал без чтива, сел у окна и погрузился в «Подробное описание природной астрологии», написанное неким Джоном Индаджайном Пристом, а Джон так крепко заснул в углу, что прислуга, моющая пол, не смогла его разбудить и ей пришлось мыть пол вокруг него.

Примерно через полчаса снаружи послышался шум и грохот повозки. Саймон выглянул и увидел, что повозка остановилась у ворот кладбища, а за ней следует группа провожающих в темной одежде. Четверо мужчин выступили вперед и подняли простой деревянный гроб, на крышке которого лежали белые цветы, связанные белой лентой. Они поставили гроб на камень у калитки, и тут начал звонить колокол. Первые шесть ударов возвещали о смерти женщины, следующие восемнадцать отбивали каждый год ее жизни и затем, когда мужчины подняли гроб и понесли его к могиле, колокола перешли на похоронный звон.

Без лишних церемоний Саймон хорошенько встряхнул Джона и вытащил его через дверь, не обращая внимания на сонные протесты. Дорожка, ведущая к церкви, была густо обсажена деревьями и кустами, так что вполне можно было остаться незамеченными и все видеть. Женщину в черном, очевидно, мать Элайзы, поддерживал молодой парень – цвет его волос и глаз свидетельствовал о родственных связях с умершей. Рядом с ними стояла девочка лет десяти, такая же светлая, как и остальное семейство. Присутствовали еще две молодые женщины с небольшими букетиками трав – судя по одежде, служанки из имения – и важного вида мужчина постарше. «Наверное, – подумал Саймон, – дворецкий Уолфорда». В этот момент появилась карета и остановилась недалеко от могилы. Дворецкий тут же бросился к ней, открыл дверцу и услужливо помог сидящей там даме в сером бархате спуститься на землю. По всей видимости, то была леди Барнес.

Когда все приблизились к могиле, им навстречу вышел священник, высокий и худой, который без всякого предисловия повернулся и начал читать похоронную молитву. Резкий ветер уносил его слова прочь от Саймона и Джона, но они не смели передвинуться, боясь, что их обнаружат. И все же похоронная служба показалась Саймону слишком короткой, почти такой же, как и у бедной Сары, родственникам которой было нечем заплатить за более богатые похороны. Когда гроб опустили в могилу и все присутствующие бросили туда по горсти земли, молодой парень, скорее всего брат Элайзы, отошел от матери, приблизился к священнику и, судя по их виду, сказал ему что-то неприятное. Это привело к дальнейшей ссоре, потому что один из тех, кто нес гроб, по-видимому отец, тоже подошел к священнику и, что-то ему резко сказав, увел прочь дочь и сына. Тем временем его жена, бросив последний взгляд на открытую еще могилу, сделала реверанс перед госпожой и поспешила за своей семьей. Леди Барнес, даже ни с кем не поздоровавшись, вернулась в карету под неусыпным присмотром дворецкого.

После того как все ушли, священник несколько минут стоял у открытой могилы и задумчиво смотрел им вслед. Саймон решил воспользоваться возможностью, подошел к нему и поклонился.

– Доктор Саймон Форман к вашим услугам. Прошу простить меня за то, что присутствовал здесь во время похоронной службы. Мне рассказывали о вашей замечательной старой церкви, а поскольку эту ночь я провел в деревне, то решил зайти и взглянуть на нее перед отъездом в Лондон.

Священник ответил ему вежливым поклоном. Саймон сразу понял, что он далеко не бедный священнослужитель, живущий на подачки богатых прихожан, потому что его мантия из отличного материала была оторочена отменными кружевами, а длинный плащ сшит из прекрасной шерстяной ткани. Можно сказать, он выглядел джентльменом. Он представился как доктор Джеймс Филд и согласился, что церковь и в самом деле очень хороша, особенно великолепны витражи на восточной стороне, которые он советует посмотреть доктору Форману.

Саймон, заметив, что Джон неловко мнется в сторонке, сказал, что был бы счастлив, вот только распорядится, чтобы слуга позаботился о лошадях, так как днем они возвращаются в Лондон.

– Как я догадываюсь, доктор Форман, вы медик, а не священнослужитель, как я? – спросил Филд.

– Окончил Кембридж, сэр. И еще учился в Милане.

Священник, видимо, принял какое-то решение.

– Тогда я приглашаю вас к себе на бокал вина, потому что очень нуждаюсь в совете.