Текст книги "Смерть служанки"

Автор книги: Джудит Кук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Шум за дверью возвестил о приближении молодого мужа, который был уже в халате. Его сопровождали несколько молодых людей, выстроившихся у кровати, наблюдающих, как он на нее залезает, и подающих ему скабрезные советы, как ему лучше поступить. Молодая бросила свои шелковые подвязки девушкам, которые боролись за обладание ими, чтобы выяснить, кто выйдет замуж следующей, и наконец Оливии показалось, что прошла целая вечность, пока они шумно не выкатились из спальни, оставив молодоженов наедине. Маркус не стал тянуть время. Как только дверь закрылась, он скинул свой халат и, склонившись над ней, сунул руку ей под рубашку. Было очевидно, что ни на какие ласки молодой жене рассчитывать не приходится. Но она вырвалась из его рук.

– Что еще? – раздраженно спросил он. – Я и так ждал несколько часов.

Она подарила ему, как она надеялась, обольстительную улыбку.

– Боюсь, я слишком много съела и выпила. Прежде чем… прежде чем мы продолжим, прости меня, но мне нужно сходить в отхожее место.

– Тогда поторопись, – проворчал он, когда она начала слезать с постели.

– Там стоит графин с вином для тебя, – заметила она, показывая рукой. – Это самое лучшее вино. – Он искоса взглянул на нее и заявил, что выпьет потом. Проходя мимо, она загасила свечи.

– Зачем ты это сделала? – возмутился он, устав от ее выкрутасов.

– Чтобы ты не видел, как я краснею, – ответила она и быстро вошла в стенной шкаф, который был слабо освещен одной свечой.

Элайза ждала там, одетая в точно такую же рубашку. Теперь, когда наступал самый опасный момент, она дрожала от холода и страха. Оливия молча дала ей понять, что все идет нормально, потом, вспомнив, что подарок отца все еще на ней, сняла подвеску и надела ее на шею горничной. Сердце ее колотилось, и когда Элайза выскользнула из шкафа, она плотнее прикрыла дверь, не желая слышать, что там происходит.

Ей показалось, что прошло очень много времени, прежде чем девушка вернулась. Лицо ее было бледным и напряженным, рубашка разорвана.

– Теперь вы можете туда идти, – сказала она, – он выпил вино и теперь храпит как боров.

Оливия принялась шепотом благодарить ее.

Элайза остановила ее.

– Это была сделка, госпожа, и я свою роль выполнила. Не волнуйтесь. Он ничего не заподозрил. Разве не правильно говорят, что в темноте все кошки серые?

Когда наступило утро и Маркус не высказал никаких подозрений в связи с шуткой, которую с ним сыграли, Оливия заплатила Элайзе. Ей с трудом удалось достать деньги, потому что у нее не было собственных денег, и если до свадьбы она выпрашивала у отца какие-то деньги, то вряд ли она могла обратиться к нему за столь значительной суммой. Даже если бы она это делала, он решил бы, что деньги нужны ей, чтобы ублажать своего мужа. А он и так оплачивал все расходы Такеттов.

Она могла собрать такую сумму, только продав кое-что из драгоценностей. Она порылась в своей шкатулке, пытаясь определить, пропажа каких вещей будет менее заметной. Выбрала довольно красивое украшение для прически с жемчугом, которое родители подарили ей на пятнадцатилетие, и довольно безобразный, но дорогой браслет с бриллиантами, доставшийся от тетки. Но как ей ухитриться их продать? Она знала большинство ювелиров в Сити и не могла себе представить, как она объяснит им продажу столь ценных вещей. Хуже того, любой из них мог решить, что ее отцу следует знать, что делает его дочь. Еще больше проблем возникнет, если она пошлет к ювелирам слугу, потому что ни один торговец не поверит, что эти вещи некраденые.

Вот так и вышло, что ей пришлось обратиться за помощью к Фрэнсису Дауну, которого она держала на расстоянии с тех пор, как избавилась от его ребенка, и признаться, зачем ей понадобились деньги. Он слушал ее, не перебивая и глядя на нее прищуренным и расчетливым взглядом.

– Разве не было иного способа? Ты здорово рисковала!

– Ты думаешь, я сама не знаю? – огрызнулась она.

– И что, если Такетт узнает даже сейчас, что его надули? Тебя так опозорят, не отмоешься.

– Но он ни о чем не догадывается и никогда не узнает, – уверенно ответила она. – Что касается иного способа, то да, я могла бы попробовать убедить его в своей невинности, извиваясь и вскрикивая, но он так хвастался своим опытом в этой области, что я не хотела рисковать. И почему ты на меня бросаешься? – с горечью продолжила она. – Не отдайся я тебе, этот вопрос бы не возник.

– Это как? – Он понимающе улыбнулся, но его улыбка ей очень не понравилась. – Разве ты забыла, что кто-то был и до меня? – Она отвернулась от него, и он взял ее за руку. – Посмотри на меня, Оливия. Разве ты не понимаешь, что натворила? Ты говоришь, Такетт никогда не узнает, но откуда такая уверенность? Теперь Элайза может делать с тобой все, что пожелает.

– Элайза мне верна, ей можно доверять.

– До настоящего момента у нее не было повода быть неверной. О, я согласен, она идеальная горничная для леди, лучше не бывает, но я уже давно думаю, что за этой холодной внешностью и видимой скромностью скрывается безжалостная молодая женщина. Поверь мне, радость моя, я узнаю в других то, что есть во мне самом. Ты дала Элайзе то, чего у нее никогда не было, – власть. Это сильный наркотик. По меньшей мере он может развить в ней привычку постоянно требовать деньги.

Оливия оттолкнула его руку.

– Ты говоришь ерунду. У нее здесь прекрасная работа, куда лучше, чем у многих других девушек ее возраста и положения, так что если она так умна, как ты говоришь, то вряд ли станет ставить под угрозу свою работу. Кроме того, на эти деньги она, по сути, сможет купить себе мужа, какого захочет, когда ей приспичит выйти замуж.

Он взял драгоценности и положил их в карман.

– Только не говори потом, что я тебя не предупреждал.

Оливия смотрела на него с растущим нетерпением.

– Продай драгоценности и принеси деньги, чтобы я могла с ней расплатиться, и на этом все закончится. Это была сделка. Она вместо меня в моей постели после свадьбы за сто гиней. Вот и все.

Всего через два месяца, утром, Элайза явилась к своей госпоже и объявила, что она уверена, что носит ребенка.

Когда все эти воспоминания нахлынули на нее в комнате гостиницы «Три голубя», она покачнулась в сторону Саймона, и он кинулся, чтобы подхватить ее. Она начала дрожать и наконец разрыдалась.

– Я никогда не хотела ей смерти, – всхлипывала она. – Я была в отчаянии, но я не хотела, чтобы ее жизнь так закончилась. Почему я решила рассказать все Фрэнсису?

– Тому хитрому секретарю, которого я видел?

– У меня не было никого, с кем бы я могла посоветоваться. Я не знала, что делать, потому что стало ясно, сколько бы денег я не давала Элайзе, она будет требовать еще. Я обратилась к Фрэнсису Дауну в отчаянии. Я ему всегда… нравилась. Он меня утешил, сказал, что он с этим делом разберется, и велел мне забыть о нем. Когда Элайза исчезла, я подумала, что он все решил мирно: каким-то образом уговорил ее покинуть Лондон навсегда. Я надеялась, что она вернулась домой. Я была потрясена так же, как и остальные, когда вы пришли и сказали, что ее нашли в Темзе.

Саймон как-то странно себя чувствовал. Происходящее стало представляться ему нереальным. Казалось, он видел все со стороны, как будто он был зрителем, наблюдающим за незнакомым человеком и женщиной сквозь толстое стекло. Ему трудно было даже говорить, но он все же смог спросить:

– Вы пробовали узнать у Дауна, что произошло?

Она кивнула.

– Разумеется, он все отрицал. Сказал, что предложил ей выбрать: или она клянется никогда больше не вспоминать об этом деле и возвращается домой, или он позаботится, чтобы ее опозорили и высекли, а потом посадили в Брайдуэлл, как шлюху и врунью.

Она явно хотела, чтобы он ей поверил. Повернулась к нему и неожиданно положила голову ему на плечо. Прядь надушенных волос коснулась его щеки. Он одним глотком допил вино и поставил бокал. Кто знает, может быть, она говорит правду. Ему было все труднее и труднее сосредоточиться, привести в порядок мысли. Она подняла к нему голову, и он поцеловал ее. Она ответила на его поцелуй с настоящей страстью и прижалась к нему. Огни свечей за ее плечом танцевали перед его глазами.

– Вам не обязательно уходить, – сказала она очень тихо, но настойчиво, – не уходите! Уже поздно, никто ничего не узнает. Пожалуйста, не оставляйте меня.

Они прошли через комнату к кровати, хотя пол Саймону показался на удивление шатким. Он тяжело сел и принялся снимать сапоги. Лег на кровать, и ему показалось, что комната вращается. Оливия легла рядом, сбросив халат. Вот только если бы его рот не был так неприятно сух. Больше всего ему сейчас нужно было что-то выпить. Выпить… что такое насчет выпить?

– Бог мой! – Он попытался сесть, но понял, что не может. Он с трудом выталкивал слова.

– Маковый сироп… так много… маковый сироп. – Это были его последние слова.

Глава 14
В опасности

Джон Брейдедж прикинул, что доктор Саймон приехал в «Три голубя», как минимум, за два часа до него, ведь его лошадь была куда резвее. Когда он ставил свою в конюшню, то увидел там кобылу Саймона, мирно жующую сено. В гостинице было много посетителей, и в очередной раз он вынужден был сидеть в незнакомой комнате и ждать, что произойдет. Время шло, он заказал ужин. Он недоумевал, почему доктор Саймон так долго остается наедине с леди Такетт и где именно они находятся в таком запутанном месте.

Начало темнеть, пришел парнишка и зажег свечи в металлических подсвечниках. Джон дважды наведывался в конюшню: вдруг доктор уехал, а он его прозевал. Но лошадь была на месте. Время близилось к ночи. Возможно, была очевидная, хотя и не совсем пристойная, причина для его отсутствия. Джон знал слабость Саймона в отношении женщин. Пусть эта дама и леди, но ведь она все равно женщина. Возможно, ей захотелось перемен, а тайное свидание было удобным предлогом. Джон вздохнул. Похоже, ночь будет длинной.

Как только Саймон окончательно потерял сознание, Оливия оделась попроще, выскользнула из комнаты и спустилась по ступеням заднего хода прямо в конюшню, где подозвала конюха и велела ему немедленно найти ее грума. Ее планы поменялись, и она едет домой.

Через несколько минут в ее комнату вошел Фрэнсис Даун, одетый в костюм грума.

– Все в порядке?

Она кивнула.

– Он спит мертвым сном. Он знает слишком много, а еще о большем догадывается. Я попробовала уверить его, что он ошибается, но он мне не поверил.

Даун подошел к Саймону и поднял одно веко.

– Ну, сейчас уже без разницы. Я скажу возчику, чтобы подготовил коляску, затем мы сведем его вниз, хозяину скажем, что он напился в стельку. Он не должен проснуться, но на всякий случай, нет ли у тебя чего-нибудь, чем я мог бы связать ему руки? – Она сняла пояс, он перевернул Саймона на бок и со знанием дела связал ему руки. – Я скоро вернусь. У тебя есть деньги за все тут заплатить? – Она молча протянула ему кошелек. – Тогда я расплачусь и скажу хозяину, что мы все вместе уезжаем. Ты садись с ним в коляску, а я возьму его лошадь.

Он действительно скоро вернулся. Вместе с кучером коляски они подняли Саймона, натянули на него сапоги, затем Оливия пошла впереди, а они потащили Саймона вниз по лестнице. Даун предусмотрительно облил его одежду вином, чтобы все выглядело достоверно. Их появление рассмешило присутствующих, один из которых спросил, успел ли джентльмен осуществить то, за чем приехал, прежде чем так нализался. Даун, когда расплачивался с хозяином, сказал, что поедет на лошади своего хозяина, поэтому, когда они вышли к коляске, она уже была оседлана. Саймона погрузили в коляску, за ним туда села Оливия. Кучер щелкнул кнутом, и коляска резво выкатилась со двора гостиницы. Даун ехал следом.

Когда гостиница скрылась из вида, коляска остановилась и Оливия вышла. Даун спешился и протянул ей поводья.

– Поезжайте как можно быстрее. Я подкупил привратника перед нашим отъездом, он будет ждать, чтобы впустить вас через черный ход. Пусть он поставит лошадь в стойло, а дальше уже все зависит от вас. Если вас кто-то увидит, объясните как-нибудь, почему вы так рано встали. Я вернусь, как только смогу. – Оливия подобрала юбки, чтобы сесть на лошадь, и поскакала в Лондон.

Джон Брейдедж очнулся от дремы и обнаружил, что комната почти пуста. Ему было холодно, тело затекло. Встряхнувшись он вышел наружу и ругнулся, обозвав себя дураком. Лошадь Саймона исчезла. Он вернулся в гостиницу и нашел сонного хозяина, который собирал грязные кружки.

– Я ищу своего хозяина, – сказал он, – но, похоже, он уже уехал.

– Тут многие приезжали-уезжали за то время, что вы здесь просидели, – ответил ему хозяин.

– Он приехал еще днем. До меня. Джентльмен с русыми волосами и небольшой бородкой, хорошо одет, среднего роста. – Хозяин никак не реагировал. Джон начал говорить приятельским тоном. – Он приехал, чтобы встретиться с дамой в отдельной комнате.

Хозяин понимающе подмигнул.

– Этот джентльмен! Ну, не знаю, удовлетворил ли он даму, но он определенно отдал должное моему вину. Слуги только что вынесли его по лестнице и повезли домой. Он стоять не мог, так нализался. Хорошо, что у леди была коляска, потому что он даже по лестнице сам спуститься не мог, его двоим пришлось поддерживать. Парень помоложе сказал, что с ним это часто бывает, он пить не умеет, но вы об этом наверняка знаете.

Джон похолодел.

– Когда это случилось?

– Да минут двадцать назад, – сказал хозяин.

– И в какую сторону они поехали?

– В какую сторону им ехать, чтобы доставить его домой? Они поехали по дороге вдоль реки к Мортлейку.

Дорога в Лондон была длинной, и Оливию замучили мысли. Вот уже второй раз она была соучастницей убийства. Ей было жаль Саймона, он в самом деле казался ей привлекательным, и в других обстоятельствах она бы с удовольствием покувыркалась с ним в постели, более того, она была к этому готова, если бы маковый сироп в сочетании с вином не сделал это необязательным. Но он представлял слишком серьезную угрозу. Она не знала, действительно ли он поверил ее уверениям о той роли, которую она сыграла в смерти Элайзы, но она не сомневалась, что стоит ему прийти в себя, как он захочет снова поговорить с ней или, что еще хуже, пойдет прямиком к ее мужу или отцу. Они тоже могут решить, что следует принять решительные меры, чтобы заставить доктора Формана замолчать, но они также могут поверить тому, что он расскажет. Ей все еще не удается выбраться из лабиринта, хуже того, она оказывается все в большем и большем долгу у Фрэнсиса Дауна.

Но что она одна могла сделать? Когда она рассказала ему, что Элайза ждет ребенка от сэра Маркуса и требует еще денег, он ничуть не удивился.

– Я же тебе говорил, забыла? Я тебя предупреждал, что так и будет. Я не о ребенке, этого я, разумеется, не мог предвидеть, но насчет всего остального я был прав.

– Но я сказала тебе правду, – со слезами проговорила она, – она была такой верной.

Даун провел пальцем по ее шее.

– Зов золота меняет все. К счастью, миледи, я не нахожу его таким же привлекательным, как некоторые другие вещи. Если тебе снова нужна моя помощь, ты цену знаешь.

Они вместе придумали, как им поступить. Оливия должна была сказать, что согласна выполнить требование Элайзы, но на это потребуется время. Это, считали они, даст им возможность найти подходящий момент, чтобы осуществлять их план. Даун сказал, что на этот раз Оливии придется его слушаться.

– Элайза никак не должна догадываться, что ей грозит опасность, иначе она выполнит свою угрозу. Забудь о своем хорошем к ней отношении, ты не можешь позволить сердцу руководить твоей головой.

Хотя Оливия не считала убийство решением проблемы и содрогалась при виде Дауна, который относился к этому как к чему-то обычному, она знала, что другого выхода нет, разве что она предпочтет жить под постоянной угрозой разоблачения. Потому что если Элайзе удастся убедить Маркуса, что это она была в его постели в ночь после свадьбы и носит его ребенка, тогда как Оливии никак не удается забеременеть, можно не сомневаться, Маркус избавится от нее, причем сделает это с максимальным шумом. Скандал коснется и ее отца, о его реакции ей было страшно даже подумать.

– Ты хочешь знать, что я собираюсь сделать, или предпочитаешь оставаться в неведении? – спросил Даун.

Она промолчала.

– Прекрасно, а пока делай то, что я тебе скажу. То, что у нее ребенок, сыграет нам на руку. На это можно ссылаться, если удастся представить все как самоубийство. Еще одна печальная повесть о девушке, обманутой неверным любовником.

– Что, если на это не обратят внимания? – спросила Оливия.

Он немного подумал.

– Мы положим ей в карман какую-нибудь твою драгоценность, пусть думают, что она ее украла. Так, у тебя после свадебной ночи еще остался маковый сироп?

– Элайза принесла еще. Там полно.

– Тогда спрячь получше. – Он резко притянул ее к себе. – Твой муж в игорном доме, отец в Сити, в доме тихо. – Он умело начал расшнуровывать ее корсаж. – А мы с вами, леди, отправляемся в постель.

За три недели после этого разговора Элайза стала заметно беспокойней. Надо было торопиться искать случай с ней разделаться. В этом им помог Маркус. Однажды днем он появился, раскрасневшийся от вина, и сообщил Оливии, что его пригласили на следующий день в Хертфорд, где состоятся спортивные состязания по борьбе, петушиные бои и охота на медведя и что он подумал, что ей с ним ехать не захочется. Она с отвращением передернула плечами и подтвердила, что, разумеется, нет. У нее нет ни малейшего желания провести день среди его приятелей, любителей подобных забав.

– Отлично, – обрадовался Даун, когда она ему все рассказала. – Нам везет. Как ты знаешь, твой отец налаживает совместное предприятие в Индии вместе с сэром Генри Клавеллом, и его пригласили в дом Клавелла, что рядом с Барнесом, на завтра, чтобы обсудить с ним и другими предпринимателями новые начинания. За этим последует парадный ужин. Он собирается остаться там ночевать. Скажи Элайзе, что отдашь ей деньги завтра вечером. А когда твой муж и отец отбудут, мы с тобой поедем кататься.

Она удивилась.

– Это еще зачем?

– Чтобы я мог вернуться позднее и сказать ей, что с тобой произошел несчастный случай – например, тебя сбросила лошадь, ты не слишком пострадала, но ехать верхом не можешь и послала меня за ней. И я ее предупрежу, чтобы она никому ничего не говорила, иначе сэр Маркус рассердится, что мы с тобой вместе катались.

– А я что буду делать?

– Наверняка у тебя найдется подруга, к которой ты можешь заехать и остаться допоздна? Сделай вид, что тебе стало плохо, если так тебе будет проще. Я сумею вывезти Элайзу около десяти часов. Ты тогда сможешь вернуться домой… сама невинность.

Она посмотрела на него с сомнением.

– Мне это кажется рискованным.

– Можешь предложить что-нибудь получше? – огрызнулся он. – Нет? Тогда мы должны надеяться, что нам повезет.

– Куда ты ее повезешь?

– К речушке Челси. Я скажу, что несчастный случай произошел около фермы твоего папаши и что ты ждешь ее на ферме. Я посажу ее в дамское седло за собой, по дороге мы остановимся, чтобы напиться, и я подолью ей сиропа, чтобы ее сморило. Затем я посажу ее перед собой, чтобы она не свалилась по дороге. – Он взглянул на ее шею. – Дай мне свою подвеску. На ней обязательно должны найти что-нибудь ценное.

– Но это свадебный подарок отца, ее специально сделали к свадьбе.

– Тем больше оснований для нее сбежать, если она ее украла.

Оливия неохотно отдала ему подвеску вместе со склянкой макового сиропа. Даун все тщательно спрятал.

– Будь с ней приветлива. Скажи, что подумала и решила, что, возможно, возьмешь ее назад после рождения ребенка, если она поедет рожать в деревню и там найдет себе подходящего мужа. Остальное предоставь мне.

– Что ты собираешься делать? – спросила она.

– Привезти ее к реке и сбросить в воду там, где течение побыстрее. Если ее найдут, все решат, что она утопилась.

Все казалось таким простым. И вот теперь она скачет по темной дороге, а на совести у нее второе убийство.

Саймон с трудом приходил в сознание. Он чувствовал себя совершенно разбитым, дико болела голова, а когда начал соображать, то понял, что руки у него связаны за спиной, а сам он закрыт толстым и вонючим одеялом. Он не должен спать. Он догадался, что лежит на полу в какой-то коляске, потому что ощущал, как она подпрыгивает на ухабах и как шуршат колеса по дороге. Он от души выругался. Во второй раз Джон Брейдедж оказался прав. По меньшей мере он должен был послушаться его совета и взять его с собой.

Но теперь ему было понятно, что она была не одна. То, что никто не прятался в комнате и не стоял за дверью, абсолютно ничего не значило. Хуже всего было то, что он пил, причем в больших количествах, вино, сдобренное его собственным маковым сиропом. Почему, черт возьми, он не узнал этот неприятный привкус, не распознал такой симптом, как сухость во рту? Она каким-то образом добавляла сироп в вино, когда наливала ему, а затем вылила остаток в бутылку, к которой он постоянно прикладывался. Он не мог припомнить, когда она смогла это сделать, потому что весь последний день казался ему несколько туманным. Одно он помнил хорошо: когда она напрямую пригласила его лечь с ней в постель, он с радостью согласился, и это заставило его отбросить всякую осторожность. О, господи, он отдал бы все на свете, только бы этот стук в голове прекратился!

Немного погодя он почувствовал, что коляска остановилась и услышал, как мужской голос сказал, что он, пожалуй, проверит, спит ли их пассажир. Интересно, это он с Оливией разговаривает? Неужели она пойдет так далеко, что примет участие в убийстве? Он был убежден, что именно это его ждет. Он снова выругал себя за глупость, которая довела его до такого положения. Ради чего? Ради часа в постели с хитрой бестией? Он услышал звук приближающихся шагов, затем дверца коляски открылась и кто-то забрался внутрь. Саймон лежал совершенно неподвижно и старался дышать как можно ровнее, когда одеяло сдернули с его головы и мужчина ногой перевернул его.

– Никаких признаков жизни, – крикнул он своему спутнику.

Саймон был почти уверен, что голос принадлежал Фрэнсису Дауну. Неужели он поверил, что Оливия – почти невинная жертва секретаря? Что она обратилась к нему от отчаяния? Они оба замешаны в этом деле с самого начала и были, а может быть, и остаются любовниками. Даун дернул за веревку, стягивающую его запястья, чтобы убедиться, что узел надежен, затем сильно пнул его в бок. Саймон еле сдержался, чтобы не вскрикнуть. Даун вылез из коляски и взобрался на козлы.

– Поехали. Поверни вот здесь и поезжай как можно ближе к реке, там мы с ним и покончим.

Саймон безуспешно пытался растянуть узел, связывающий его руки. Похоже, его ждет та же судьба, что и Элайзу. Если они собираются его утопить, освободят ли они ему руки заранее, как поступили с ней? Возможно, Даун, чтобы уж не было осечек, для верности пырнет его ножом. Он почувствовал, что коляска съехала с наезженной дороги на тропу, потому что колеса протестующе завизжали и коляска начала раскачиваться из стороны в сторону.

Затем она вновь остановилась. Было тихо, только где-то ухала сова, – так тихо, что Саймону, изо всех сил прислушивающемуся, показалось, что он расслышал стук копыт где-то позади. Но он не был уверен, что ему это не кажется. Господи, как же болит голова! Он даже не может думать. Первое, что пришло на ум: никогда никому не продавать маковый сироп! Он будет давать его только в тех случаях, когда будет уверен, что его используют по назначению. Затем он грустно улыбнулся. Все это пустые мечты, вряд ли ему удастся выжить, чтобы осуществить их на практике.

Он услышал, как Даун и кучер слезли с козел. Судя по всему, Оливии с ними не было. После короткой паузы он услышал, как секретарь выругался.

– Я думал, здесь глубже. Ладно, придется зайти в воду самим и подтолкнуть его подальше.

Значит, он был прав. Здесь должна быть речка. Вся эта печальная история – с момента, когда было обнаружено тело Элайзы до сегодняшнего дня, – тесно связана с самой большой рекой в Лондоне.

– Я соглашался только править коляской, – ответил кучер с неубедительной бравадой в голосе. – Никто ничего не говорил об убийстве.

– Какая разница, тебе хорошо заплатили, – ответил Даун.

– Недостаточно хорошо для такого дела. Я ухожу, – сказал кучер, которого явно охватила паника. Послышался топот бегущих ног, затем возня и крик кучера.

– Вставай, дурак. – Похоже, Даун запыхался. – Это мой кинжал щекочет тебе ребра. Повыступай еще, я и тебя убью. Мне это даже больше нравится. Я заколю вас обоих, и все будет выглядеть так, будто он стал с тобой бороться и убил тебя, но до этого ты исхитрился его смертельно ранить. Перестань ерзать и помоги мне вытащить его.

Он открыл дверцу коляски, и они за ноги вытащили Саймона – при этом его голова ударилась о подножку коляски – и бросили его на траву. Где-то в отдалении заржала лошадь.

– Что это? – спросил кучер.

– Лошадь. Что это еще может быть, по-твоему? Наверное, где-нибудь в поле поблизости.

Даун присел на корточки и приподнял веко Саймона.

– Даже не думал, что такое сильное снадобье, – сказал он кучеру. – Ты бери его за ноги, я возьму за голову и потащим его к берегу. – Они с трудом подтащили Саймона поближе к воде. До него доносился шум текущей воды, очевидно ручья. От реки пахло сыростью.

– Теперь, – заявил Даун, – нужно перетащить его через грязь. Ты только не отпускай его.

Они снова подняли Саймона, и он почувствовал, что идут они с трудом, потому что увязают в грязи. Кучер поскользнулся и выпустил его ноги, это вынудило Дауна отпустить его голову. Саймон почувствовал, как грязь залила ему рот и нос, и испугался, что задохнется, прежде чем они его вытащат, но они снова схватились за него, и через несколько минут стало ясно, что они уже идут по воде. Он слышал, как она плещется вокруг его головы.

– Вот так, – сказал Даун, переводя дыхание. – Я разрежу веревки, а потом мы отпихнем его как можно дальше.

– А вы не собираетесь треснуть его по башке или что-нибудь в этом роде? – спросил кучер.

– Только в случае необходимости. Я предпочитаю, чтобы на нем не осталось никаких следов насильственной смерти – просто напился и утонул. – Даун рассмеялся. – По крайней мере, на этот раз не будет никого, кто обратит внимание на следы веревок на запястьях… – Он перевернул Саймона лицом в воду, чтобы разрезать его путы. Как только Даун снова перевернул его и толкнул вперед по течению, Саймон внезапно ожил и попытался сопротивляться, но оказался в крайне неудобном положении. Ему не на что было опереться, чтобы подняться из грязи, причем чем больше он барахтался, тем глубже в нее погружался. К тому же он все еще плохо соображал, маковый сироп продолжал действовать.

– Черт бы все побрал, – выругался Даун, сам поскользнувшись в грязи и обращаясь к кучеру, – не стой как истукан, чтоб тебе пусто было, опусти его голову под воду, а я уж с ним покончу! – Он поднял свой кинжал, и Саймон закрыл глаза, ожидая удара. Но вместо этого послышался громкий плеск воды, затем крик, и его несостоявшийся убийца шлепнулся в грязь и воду. Затем раздался звук выстрела, и заверещал кучер. Прибыл Джон Брейдедж собственной персоной.

Узнав, что Саймон уже уехал, он вскочил на лошадь и поспешил покинуть гостиницу, оставив конюхов качать головами по поводу странных привычек постояльцев. Он не слишком хорошо разбирался, где находится Мортлейк и в какую сторону надо ехать, ведь он никогда раньше не бывал в этих местах, но если доктор все рассчитал правильно и Элайза была сброшена в реку и утонула, то вполне возможно, что убийца мог попробовать повторить этот трюк.

Ему повезло: доехав до места, где от основной дороги ответвлялась другая, малозаметная, он встретил всадника, едущего с другой стороны, и спросил его, не встречал ли тот коляску. Всадник ответил, что встречал, только она ехала навстречу ему, в направлении, противоположном Мортлейку. А до этого его едва не сбил другой всадник. Ему пришлось поспешно посторониться, поскольку этот сумасшедший мчался так, будто за ним гнались демоны. Джон поблагодарил его и пустился в путь, радуясь, что обочины дороги заросли травой и глушат звук копыт. Вскоре он услышал скрип коляски впереди и успел остановиться, когда коляска встала. Он ждал, боясь выдать себя, дождался, когда коляска свернула к реке, и тогда осторожно последовал за ней, подоспев как раз в то мгновение, когда его хозяина убивали.

Теперь он стащил Дауна с Саймона и поднял доктора, с которого стекала вода и грязь, на ноги. Саймон ухватился за своего спасителя, хватая ртом воздух.

– Слава Богу, что ты меня ослушался. Без тебя мне бы пришел конец.

– Это точно, доктор. – У Джона были все основания выглядеть довольным. Он даже не удержался и добавил: – Я же говорил вам, что случится, верно?

– Говорил, и я могу только поблагодарить тебя от всего сердца за то, что ты такой верный друг. – Саймон взглянул на валяющегося в грязи Дауна. За это время уровень воды понизился. – Что ты с ним сделал?

– Дал ему по башке рукояткой моего меча, хотя у меня было сильное желание проткнуть его насквозь.

– А откуда выстрел?

– Кучер собрался сбежать, но я велел ему оставаться на месте и выстрелил поверх его головы, чтобы он понял, что я могу его прикончить. Эй ты, – крикнул он в ту сторону, где около куста смутно виднелась темная фигура, – иди сюда и помоги нам, если не хочешь, чтобы следующая пуля прошила тебя насквозь.

Кучер, вне себя от страха, быстро подошел и послушно присоединился к ним. Втроем они вытащили Фрэнсиса Дауна на берег.

– Я его часом не убил? – всполошился Джон.

– Сомневаюсь. – Саймон встал на колени около Дауна и осмотрел его. – У него неприятная рана там, где ты его ударил, он потерял сознание, но он выживет и его повесят. – Он поднялся, его немного качало. – Нет, – сказал он в ответ на невысказанный вопрос Джона, – я не слишком пострадал: всего лишь царапины и синяки, да тело затекло. Но они меня усыпили, и лекарство все еще действует. – Он повернулся к кучеру и показал на Дауна. – Если не хочешь болтаться с ним рядом на Тайберне, делай то, что я тебе скажу. Мы отвезем его в Лондон, ко мне домой. Я поеду в коляске, чтобы увериться, что мы доставим его в целости и сохранности, лошадь моего слуги мы привяжем сзади, а он сядет рядом с тобой вместе с пистолетом. – Тут он вспомнил. – Моя лошадь! Я оставил ее в гостинице.

– Похоже, кто-то из них забрал ее, доктор, – сказал Джон. – По крайней мере мне так сказали, и ее не было в конюшне, когда я туда заглядывал.

– Ладно, мы попытаемся узнать, что с ней случилось, завтра или, пожалуй, сегодня, попозже. Итак, назад в Бэнксайд. Мы посадим этого парня куда-нибудь, где он не сможет никому навредить, вымоемся, отдохнем и затем, полагаю, обратимся к доктору Филду и спросим, не будет ли он так любезен и не сходит ли с нами в дом сэра Уолфорда Барнеса.