Текст книги "Смерть служанки"

Автор книги: Джудит Кук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Глава 3
Расследование коронера

Саймон обычно легко засыпал, особенно если предыдущей ночью ему приходилось вставать. Но события так закрутились, что он никак не мог выкинуть их из головы: тело, с которого стекает вода, знакомое лицо девушки, предположения о том, что с ней могло произойти, семейство сэра Уолфорда со всеми его проблемами, встреча с прекрасной Оливией. Лица двух молодых женщин: одно – белое и безжизненное, другое – полное жизненных сил – мелькали перед его мысленным взором.

Образ мертвой девушки, с волосами подобными водорослям в пруду в Уилтшире, заставили его вспомнить то, о чем он предпочел бы забыть. Отсутствующий отец, который был или не был женат на безразличной матери, образование, которое он начал получать в бесплатной школе через луг от дома и продолжил в средней школе в Салисбери, где учителя пророчили ему великое будущее, что было весьма необычно для мальчика из его среды. Но денег не было, как не было и тех, кого интересовала его дальнейшая учеба там, куда он всей душой рвался, а именно в Оксфорде. Как и другие ученики его класса, он мог надеяться получить рабочую специальность, в лучшем случае, стать ремесленником.

Но он мечтал о возможности изучать новые науки, доступные тем, кто, предполагалось, был лучше его, – например, звезды, математику и особенно медицину. Но тут ситуация осложнилась, потому что он впал в немилость у местного землевладельца, который и без того терпеть его не мог, считая, что парень слишком много о себе воображает. Споры по поводу общественной земли привели к столкновениям с обеих сторон, его ошибочно записали в лидеры протестантов, и в результате он просидел двенадцать месяцев в местной тюрьме.

Выйдя оттуда с клеймом нарушителя спокойствия и без всяких видов на будущее, Саймон сделал то, что делали до него многие молодые люди, – отправился в Европу в качестве наемного солдата, при случае собирая медицинские познания, иногда даже на поле сражения. Он с удовлетворением понял, что у него большие способности к этому делу. Наконец, скопив немного денег и выучив во время путешествий итальянский, он поехал в Италию и поступил в Миланский университет на факультет медицины и астрологии. Там он очень преуспел и мог бы остаться навсегда, если бы не скучал так по Англии. Иногда ему казалось, что он принял неверное решение. Возвращение домой напомнило ему, что, невзирая на его квалификацию и опыт, существует огромная пропасть между ним и высокообразованными сынками богачей, которые гордо величают себя врачами.

Только к утру перетруженный мозг Саймона успокоился и он заснул беспокойным сном, от которого пробудился, совсем не отдохнув. К тому же он проспал. Был уже десятый час, когда он вскочил с кровати и ринулся, зевая, вниз, к насосу, а расследование должно было начаться точно в половине десятого. Вернувшись в комнату, он надел на себя все черное в соответствии с обстоятельствами, а сверху накинул длинную мантию, как полагается по профессии. Он очень злился на себя, поскольку опять не осталось времени, чтобы сделать записи о предыдущих пациентах. Он отмахнулся от завтрака, предложенного Анной, выпил кружку эля, заел его яблоком и направился в кабинет, чтобы достать две склянки с лекарством и баночку с мазью. Затем позвал Джона Брейдеджа.

Тот появился, держа в руках начищенные сапоги господина и его рапиру в ножнах. Саймон сел и натянул сапоги.

– Я тут написал, куда эти лекарства отнести, – сказал он, показывая на склянки. – Можешь отправляться сейчас.

– А как насчет этого? – Джон помахал рапирой, потому что Саймон направился к дверям. Носить рапиру вместе с длинной ученой мантией было крайне неудобно, да и вообще, в качестве врача он редко ходил вооруженным, хотя многие уважаемые граждане никогда не выходили из дома, не ощущая сбоку привычной тяжести.

Саймон вышел из дома под еле пробивающиеся лучи солнца. День был получше, чем накануне, но все равно было необычно холодно и резкий ветер бороздил воду Темзы. На реке он заметил несколько лодочников, похожих на водяных жуков, которые перевозили своих пассажиров на другой берег. Он закрыл за собой дверь, повернулся и увидел мужа Сары, который переходил через дорогу. Прекрасно зная, что времени у него в обрез, он все-таки не смог пройти мимо старика, потому что по его лицу было видно, что случилось.

– Она отошла к Господу? – спросил он.

Глаза старика наполнились слезами.

– Когда начался отлив, часа в четыре, заснула как дитя. Сироп, что вы ей дали, успокоил ее, и она умерла во сне, держась за мою руку. Она была хорошей женщиной и хорошей женой. Мы были вместе сорок лет, и за эти годы она ни разу не принесла мне печали, никогда не обманула. Господь не был к ней милостив, сделав ее бесплодной, так что у нас нет ни сыновей, ни дочерей, чтобы проводить ее до могилы. – Он вытер слезы. – Ее хоронят завтра. Может быть, вы смогли бы прийти, сэр?

– Если смогу, обязательно приду. – Саймон похлопал старика по руке. – Она отмучилась. Болезнь съедала ее легкие, ей приходилось бороться за каждый вздох. Но теперь мне пора, иначе я опоздаю к началу следствия.

Он прикинул, как лучше идти – вдоль реки, но там придется пробираться через торговцев, или рискнуть пойти напрямик через закоулки и переулки, составляющие владение епископа Винчестерского в Бэнксайде. Он выбрал второй вариант и ускорил шаг. Как только он двинулся вперед, парень, стоящий у стены дома напротив, выпрямился и последовал за ним, держа дистанцию в несколько шагов.

Попав в сам Бэнксайд, Саймон чертыхнулся, выругав себя за неразумное решение. Легкое потепление вывело на улицы толпы народа, причем все, как казалось Саймону, шли ему навстречу, отчего он вынужден был проталкиваться или рисковать выпачкаться в канаве, проходящей по центру улицы. Человека, идущего за ним следом, он не заметил. К тому же преследователь наполовину прикрыл лицо шарфом.

Часы на башне Спасской церкви пробили половину десятого, и Саймон понял, что опоздал. Дорога впереди была не только забита людьми, но к тому же перекрыта двумя столкнувшимися телегами. Возчики орали друг на друга, никто не хотел уступить дорогу. Справа, между двумя складами, был узкий проход, который, если он правильно помнил, выведет его снова к реке, причем совсем близко от гостиницы «Якорь». Вид у этого прохода был крайне неприятный: очень темный, с крыш капает вода и течет по стенам, мерзко пахнет мочой. Саймон немного поколебался, испытывая тягостное чувство, и огляделся по сторонам. Вроде бы, он был один и не было никакого здравого повода отказаться сократить путь при такой спешке. Недолго думая, он нырнул в темноту, и только эхо от стука его сапог нарушило тишину.

Он прошел уже почти полпути, когда почувствовал, что что-то не так. Он скорее ощутил, чем услышал, шаги, резко повернулся и увидел мужчину, с наполовину закрытым лицом, который надвигался на него, держа в поднятой руке кинжал. Саймон отреагировал мгновенно. Он попытался схватить нападающего за запястье, но ему мешали мантия, теснота и скользкий от воды грунт. Несколько минут они молча боролись, слышно было только напряженное дыхание, потом Саймону удалось схватить нападавшего за запястье с такой силой, что он вынужден был бросить нож, успев, однако, полоснуть Саймона по руке. Поняв, что попытка убийства не удалась, человек развернулся и убежал.

Саймон смотрел ему вслед, зализывая рану. Времени гнаться за ним не было, а если бы и было, то вряд ли это имело смысл. Пока он выйдет из этого прохода, несостоявшийся убийца скроется между старыми складами. Он пожал плечами, затем быстрыми шагами вышел из прохода на дневной свет, чтобы осмотреть рану. Рана не была серьезной, но сильно кровоточила. Выругавшись про себя, Саймон снял платок, обмотал им руку и зубами затянул узел, надеясь, что этого будет достаточно до возвращения домой. Он уже очень сильно опаздывал, но «Якорь» был совсем рядом. Следствие наверняка начали без него. Несмотря на это, Саймон не сразу направился к гостинице, а несколько минут простоял, глядя в воду. Если напавший на него человек был обыкновенным грабителем, он бы просто сбил его с ног и украл кошелек, но не пытался бы убить.

* * *

Скамейки для публики в большой комнате в гостинице «Якорь» были заполнены только наполовину. Там сидели обычные ротозеи, которые получали удовольствие от вида мертвого тела и ужасных подробностей преступления, а также несколько пожилых домовладельцев, которым нечем больше развлечься. Один из них, старина Джордж, был непременным участником всех заседаний здесь и даже в других районах. Несколько пожилых женщин, скорее всего живущих по соседству. Эти сгрудились в уголке и принесли с собой вязание. Если бы речь шла о трупе известного злодея или знатного мужчины, или женщины, на скамьях бы не осталось свободного места, но, когда стало известно, что погибшая – горничная, большого интереса она не возбудила. В помещении было прохладно и стоял запах застарелого перегара и давно не стираной одежды.

Ровно в половине десятого дверь открылась и появился констебль, вышагивающий впереди маленького пожилого человечка в мантии судьи, который держал перед лицом флакон с ароматическими солями. За ним шел судебный клерк, он нес свитки пергамента и несколько перьев. Он сложил все это на стол перед стулом, на который должен был усесться коронер.

– Труп не принадлежит знатному человеку, – пробормотал Джордж своему соседу, – иначе бы мы увидели коронера Дэнби, не этого старого ворчуна Монктона.

– Всем встать, – произнес клерк и затем прочел следующее: – Это следствие проводится сегодня для расследования смерти некой Элизабет Паргетер коронером Ее Величества сэром Томасом Монктоном. Следствие проводится в Саутуарке, в графстве Кент, 12 июня 1591 года, в 34-й год правления Елизаветы, да пребудет с ней Господь, королевы Англии, Франции и Ирландии, защитницы веры, в присутствии вышеупомянутого сэра Томаса Монктона и тела Элизабет Паргетер, почившей в бозе. Члены суда присяжных должны теперь принести клятву.

Послышался шум и топот ног шестнадцати присяжных, которые вошли в зал, взглянув предварительно на тело Элайзы в конюшне гостиницы. Каждый по очереди поклялся на Библии, предоставленной клерком, и сообщил свое имя, фамилию и род занятий. Все они были почтенными людьми средних лет из торговцев и высшей гильдии ремесленников.

– Вы видели тело? – спросил Монктон.

– Да, ваша честь, – ответили они хором.

– Выбрали ли вы из своего числа старшего?

– Мы решили, что старшим должен быть Кристофер Маунтджой, который делает парики и шляпы, – сказал один из присяжных.

– Спасибо, вы можете сесть. – Монктон взглянул на скамью, где обычно сидели свидетели, и обнаружил там одного-единственного темноволосого человека в аккуратном сером костюме.

Коронер нахмурился.

– Я предполагал, что доктор Форман собирается прийти и дать показания.

– Именно так, сэр, – подтвердил клерк. – Похоже, он опаздывает.

– Мы не можем ждать, чтобы доставить ему удовольствие, – сердито объявил Монктон, что вызвало у молодого человека на скамье свидетелей улыбку. – Давайте начинать.

Клерк встал и откашлялся.

– Мы здесь собрались, чтобы расследовать смерть Элизабет Паргетер, чье тело было обнаружено в Темзе утром 19 июня этого года Уиллом Хадсоном, лодочником.

– Лодочник здесь? – поинтересовался Монктон.

– Нет, сэр. Доктор Форман с ним говорил и отпустил его заняться своими делами.

– Тем больше резону для него появиться здесь, причем вовремя, – пробурчал Монктон. – Есть здесь свидетель, способный точно опознать жертву? – Клерк указал на молодого человека, сидящего на скамье, и тот тут же встал. Монктон повернулся к нему:

– Ваше имя и занятие?

– Фрэнсис Даун, сэр Томас. Личный секретарь сэра Уолфорда Барнеса, купца города Лондона.

– Пожалуйста, поклянитесь, мастер Даун, – сказал клерк. Когда Даун вышел вперед, открылась дверь и появился доктор Форман. Коронер жестом остановил процедуру, а Даун уставился на вновь прибывшего, как бы оценивая ситуацию.

– Вы опоздали, доктор Форман, – рявкнул Монктон. – Не соблаговолите ли объяснить, почему вы сочли возможным выказать такое неуважение к следствию?

Саймон поднял правую руку, замотанную пропитавшимся кровью шейным платком.

– Смиренно прошу прощения, но меня задержали. К сожалению, на меня напал грабитель, когда я шел сюда, и я был ранен. – Среди присутствующих сразу возник гул, люди поворачивались друг к другу, чтобы посетовать, какие плохие нынче дела, раз человек не может спокойно пройтись по общей дороге среди бела дня, не говоря уже о ночи, причем громче всех высказывался Джордж, утверждавший, что в его время «детишки воспитывались как истинные христиане, их даже водили в Тайберн, чтобы посмотреть, как вешают преступников, и внушить, что с ними будет то же самое, если они нарушат закон. Он тогда сам был еще совсем маленьким». Его сосед начал громогласно с ним соглашаться, но клерк призвал их к порядку.

– Тогда продолжим, – заявил Монктон. – Вы можете сесть, доктор Форман. То, что с вами случилось, это, безусловно, примета времени, в которое мы живем. Продолжайте, мистер Даун.

Даже не взглянув на Формана, Даун повернулся к коронеру.

– Я готов поклясться, что тело в гробу там, снаружи, принадлежит Элизабет Паргетер, личной горничной леди Оливии Такетт, жене сэра Маркуса Такетта и дочери сэра Уолфорда Барнеса.

– Если у вас какие-либо предположения, идеи, почему она была найдена в таком состоянии?

– Нет, сэр. Леди Оливия обнаружила, что она пропала два дня назад и опросила других слуг, не видел ли ее кто, но никто не знал, где она может быть. Миледи удивило ее отсутствие, потому что она была хорошей и надежной горничной.

Коронер подумал:

– Вполне возможно, что она упала в воду случайно, но в такого рода случаях всегда приходится задать один вопрос: не знаете ли вы причин, которые могли бы заставить ее покончить с собой?

– Нет, сэр. Но, – добавил он, – она была девушкой скрытной, хотя, возможно, кто-нибудь может что-либо знать.

– Вы решительно отрицаете, что ее выгнала госпожа за какой-нибудь проступок?

– Тут я могу ответить с полной уверенностью. Ничего подобного не происходило. Я уже говорил, что служанкой она была хорошей, миледи ей вполне доверяла.

– У нее есть семья?

– Ее родители в услужении у сэра Уолфорда, в его загородном имении. Как только я вчера вечером увидел тело и убедился, что это Элайза, миледи сразу же послала посыльного, чтобы известить родителей.

– Благодарю вас, вы можете сесть. Теперь вы, доктор Форман!

Саймон поклялся на Библии и остановился перед коронером, сообщив ему свой адрес в Бэнксайде и свою профессию – врач и хирург.

– Ваша квалификация? – спросил коронер. – Непривычно видеть человека вашего положения в такого рода суде. Я полагаю, у вас есть официальное признание?

Саймон вздохнул.

– Я учился в Милане, сэр. Но я признан Университетом в Кембридже, а также Королевским колледжем врачей. – «Последним – с большой неохотой», – подумал он, но ничего не сказал.

Монктон наклонился вперед.

– Если не возражаете, поведайте нам, каким образом вы оказались замешанным в это дело.

– Я возвращался домой от больного и проходил мимо лестницы, ведущей к воде, около моего дома. Посмотрел вниз и заметил, как лодочник и его пассажир пытаются вытащить из лодки тело женщины и поднять его по ступенькам. Они попросили меня помочь, что я и сделал. Я сразу понял, что девушка мертва, а разглядев лицо, узнал ее. Она приходила ко мне за советом четыре месяца назад. Поскольку лодочник уже и так потерял много драгоценного времени, я предложил перенести ее в мой дом, чтобы я мог известить власти.

– Ясно. – Монктон нахмурился. – И какой совет ей был от вас нужен?

– Она хотела, чтобы я составил гороскоп, сказал, повезет ли ей, – ответил Саймон, слегка изменив правду. – Многие девушки обращаются с такой просьбой. И еще она попросила снотворное для своей госпожи.

– Она сказала, кто ее госпожа?

– Нет, сэр, не сказала. Я дал ей маленькую склянку слабого макового сиропа, что обычно предписывается в таких случаях, но предупредил, что, если госпоже понадобится еще лекарство, она должна будет прийти ко мне сама, потому что с этим снадобьем следует обращаться осторожно. Что касается гороскопа, то мне мало что удалось, скорее всего, потому, что у нее не было будущего, у бедняжки.

Монктон посмотрел на лежащий перед ним листок.

– Как я понял, вы осмотрели тело? Почему?

– Потому что я врач. Я полагал, что смогу помочь суду.

Монктон посмотрел на него с сомнением.

– А разве есть разногласия? Девушка утонула. Нужно только решить, произошло это случайно или по ее собственной воле.

– Она и в самом деле утонула, сэр. Но я хочу сразу заявить, что не было никакого несчастного случая или самоубийства. – Заявление снова вызвало гул в зале. Клерк вынужден был предупредить, что, если сидящие на общественных скамьях не будут соблюдать тишину, он очистит зал.

Саймон продолжил:

– Присмотревшись к телу, я заметил, что ее запястья недавно были связаны тонкой веревкой – следы хорошо видны, если вы не посчитаете за труд присмотреться. Меня еще удивили ее зрачки, размер и цвет которых сильно изменились с того времени, когда я видел ее впервые. Я бы предположил, что ей дали сильное лекарство, какой-нибудь опий, вроде макового сиропа, чтобы она не сопротивлялась.

– Вы хотите сказать, что ее бросили в реку с дурными намерениями? – спросил Монктон в крайнем изумлении.

– Я не вижу другого объяснения. Вас также может заинтересовать тот факт, что осмотр показал, что у нее примерно трехмесячная беременность.

Монктон раздраженно стукнул рукой по столу.

– Вот вам и прекрасный повод для нее покончить с собой, разве не так? Она не хотела опозорить свою семью и дом сэра Барнеса, где работала.

– Весьма возможно, только вряд ли она бы сначала приняла сильное лекарство, а потом попросила кого-то связать ей руки.

Коронер выглядел явно недовольным.

– Я собирался спросить обоих, – джентльмены, не считаете ли вы вероятным, что девушка упала в реку случайно, но, похоже, доктор Форман уже пришел к другому выводу. Что скажете вы, мастер Даун?

Фрэнсис снова встал.

– Я не знаю, сэр. Раз мы не знаем, где она упала в реку, трудно решить, произошло это случайно или нет. Вдоль реки много опасных мест. Но это опять же не объясняет, почему она предпочла уйти из дома. Однако если предположение доктора Формана насчет беременности Элайзы соответствует действительности, то это объясняет, как вы уже изволили заметить, почему она решила расстаться с жизнью.

– А как насчет предположения доктора Формана, что она была перед смертью связана и, следовательно, сброшена в воду кем-то неизвестным?

– Я не врач, – скромно признал Фрэнсис Даун, – но это звучит неправдоподобно. У меня нет возможности узнать, так это или нет. Но если хотите знать мое мнение, то я считаю, что Элайза, к сожалению, покончила с собой.

Коронер подумал, потом сказал:

– Благодарю вас, джентльмены. Вы можете сесть. Вы, доктор Форман, наверняка хотите побыстрее вернуться домой и заняться своей раной. – Кровь уже сочилась сквозь повязку. Повернувшись к присяжным, Монктон продолжил: – Джентльмены, вы слышали, как мастер Даун сказал, что лично он не знает, по какой причине эта девушка могла решить покончить с собой, хотя он не исключает такой вероятности. Вы также узнали от доктора Формана, что она была беременна и связана перед смертью. Это, разумеется, всего лишь его личное мнение. Третья версия следующая: девушка поскользнулась и случайно упала в реку, но, как справедливо заметил мастер Даун, нам трудно решить, был ли это несчастный случай, не зная, где именно это произошло. Так что вы должны решить, была ли ее смерть случайной, утопилась ли она по собственной воле – не забывайте, что она носила ребенка, не будучи замужем, – или, как предполагает доктор Форман, ее связали, а затем силой сбросили в воду, что означает преднамеренное убийство.

Присяжные удалились, а Монктон шепотом затеял разговор с клерком. Саймон и Фрэнсис сидели рядом на скамье в неуютном молчании.

Первым не выдержал Фрэнсис.

– Вы все слишком драматизируете, доктор Форман. А вдруг вы ошибаетесь? Ведь эти следы на руках – если они и в самом деле есть – вполне могли возникнуть по другой причине. Она могла поцарапать руки о кусты или деревья где-нибудь на берегу или столкнуться с каким-нибудь препятствием в воде. Я склонен был считать ее смерть несчастным случаем, пока вы не сказали о ребенке. Теперь же наиболее вероятное объяснение – самоубийство.

Саймон, которому Даун не приглянулся еще при первой встрече накануне, почувствовал, что начинает испытывать к нему настоящую неприязнь.

– Я не ошибаюсь. Следы веревки четко видны на обоих запястьях. Пойдите и взгляните сами. Скорее всего, она была жива и беспомощна, когда ее бросили в реку.

Даун взглянул на окровавленный платок.

– Плохой порез. Вам повезло, что так легко отделались.

– Тут вы правы, – согласился Саймон, – потому что у меня есть твердая уверенность, что человек, напавший на меня, не простой грабитель. Возможно, мне повезло, потому что я нахватался приемов во время войны. В честной схватке с рапирой, полагаю, я лучше многих. Пожалуйста, поделитесь этой информацией с теми, кого она может заинтересовать.

Прежде чем Даун успел ответить, в зал вернулись присяжные, и клерк приказал всем присутствующим встать.

– Вы вынесли приговор? – спросил Монктон Маунтджоя.

– С трудом, сэр. Нам было ясно, что у девушки были основания, чтобы покончить с собой, но доктор Форман, эксперт в таких делах, считает, что ее связали перед смертью, что означает, что сделано это было намеренно и с дурными целями. Ни тот, ни другой приговор не удовлетворит всех, но, учитывая все обстоятельства, мы склонны согласиться с доктором Форманом: Элизабет Паргетер была убита неизвестным или неизвестными.

– Ясно. – Монктон был явно раздосадован таким приговором, потому что он означал, что расследование надлежит продолжить. – Вы все пришли к такому заключению?

– Да, сэр.

Монктон откашлялся.

– Прекрасно. Поскольку решено, что она не кончала жизнь самоубийством, она может быть похоронена по христианским обычаям. Те, кто собирается востребовать тело, должны позаботиться о том, чтобы его увезли. В противном случае, ее похоронят в общей могиле для нищих.

Фрэнсис Даун встал:

– Моя хозяйка дала мне деньги, чтобы я позаботился о приличном гробе и отправил тело ее родителям в Эссекс для захоронения.

– Тогда займитесь этим! – рявкнул Монктон и удалился.