Текст книги "Слава, любовь и скандалы"

Автор книги: Джудит Крэнц

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 33 страниц)

– Но, Эрик! – Фов со смехом села в постели. Шелковистые пряди волос до половины скрывали ее нежные розовые соски. – Мы оба были детьми, а дети не женятся. Ты ведь это понимаешь, правда? – Эрик не ответил. – И я не могла выйти за тебя в шестнадцать лет. Я бы так и не узнала, что значит самой вести дела, зарабатывать деньги. Невеста-дитя… Эта роль вряд ли пришлась бы мне по вкусу. Ты ведь просто пошутил, да?

Эрик коснулся пальцем высоких скул, очертил нежный овал лица, который он не смог забыть за все эти годы. В комнате повисла тишина, наполненная ожиданием. Так бывает в консерватории, когда закончена лишь часть произведения и просвещенная публика боится, что менее искушенные слушатели примут это за окончание произведения и зааплодируют не вовремя.

– Конечно, я пошутил, – наконец ответил ей Эрик. – Среди ночи солдатам в голову приходят самые экзотические фантазии. И это была не самая сумасшедшая из моих грез. Даже тогда у нас обоих было слишком много здравого смысла.

– Иногда мне хочется, чтобы его у меня было поменьше. Я так устаю от собственной приземленности. Тебе попадались книги, где написано, что мы должны проживать каждый день так, словно он последний? Мне их авторы кажутся садистами, проповедующими всеобщую неудовлетворенность.

– Интересно, как выглядел бы мир, если бы все на самом деле проживали каждый день как последний на этой земле? – задумчиво произнес Эрик.

– За всех я тебе ответить не могу, но, если бы для меня не было завтра, я знаю, что стала бы делать.

– Что? – спросил Эрик.

– Сейчас я тебе покажу, – пообещала Фов, упала обратно в мягкую долину матраса, притянула Эрика к себе и прижалась губами к его рту.

За окном день медленно клонился к вечеру, но ни Фов, ни Эрик этого не замечали. Только когда в комнате через улицу зажгли свет, она резко села в кровати.

– Господи, а который сейчас час?

Эрик протянул руку к тумбочке и посмотрел на часы.

– Десять минут седьмого.

– О нет, нет! – Фов вскочила, бегом бросилась в ванную комнату, включила свет и уставилась на себя в зеркало. – Им достаточно будет только взглянуть на меня, и они сразу поймут, как я провела свободное время! – в панике воскликнула она. – Я должна принять душ, заново наложить косметику и сделать что-то с волосами, чтобы никто ни о чем не догадался. Эрик, во сколько закрывается Ватикан? Ты знаешь? Нет? Что же мне делать? Как все это уладить?

– Минутку, дорогая. Не сходи с ума, обдумай все спокойно.

– Обдумать? На раздумья нет времени! Я должна вернуться в гостиницу как можно быстрее и по дороге молить бога о том, чтобы девочки ждали меня там. А вдруг их там нет? – Фов голышом металась по ванной комнате, пытаясь одновременно включить душ и найти в сумочке расческу. Она ничего не соображала, напуганная тем, что позволила себе расслабиться и не следить за временем.

– Дорогая, ты реагируешь чересчур бурно. И потом, ты совсем замерзла. Посмотри, ты вся покрылась гусиной кожей, – Эрику удалось поймать ее, завернуть в одеяло, подхватить на руки и унести обратно в постель, не обращая внимания на ее протесты. – А теперь помолчи и позволь мне позвонить. В каком отеле вы остановились? В «Гранде»? – Набрав номер, он заговорил на хорошем итальянском с оператором.

– Но что я им скажу? Повесь трубку, я должна все обдумать. – Фов попыталась помешать ему, но Эрик одной рукой прижал ее к кровати.

– Позовите, пожалуйста, синьорину Айви Коламбо, – сказал он.

– Нет, только не Айви. Она самая умная. Лучше Бэмби-два.

Эрик не обратил на ее слова никакого внимания.

– Мисс Коламбо? Добрый вечер, это Эрик Авигдор. Да, тот самый. Как вам понравился Ватикан? Вдохновляет? Я так и думал. Фов? Она присела отдохнуть на скамейку и попросила меня позвонить вам. Нет, с ней все в порядке, просто ей немного не по себе. Да, это все перелет и клаустрофобия. Мы только что вышли из катакомб… Да, катакомбы святого Каллисто… Это на старой Аппиевой дороге… Нет, это уже за чертой города… Очень далеко… Боюсь, это я во всем виноват. Я совершенно упустил из вида, насколько здесь темно и тесно. Но как только попадаешь в катакомбы, приходится не отставать от гида, иначе можно потеряться и не найти дороги назад… Но ведь нельзя же пропустить катакомбы, если интересуешься ранними христианскими мучениками… Это мое увлечение, я повел себя как законченный эгоист. А сейчас час пик, и я не знаю, когда мы вернемся. Именно поэтому я вам и звоню. Боюсь, мы приедем поздно, даже точное время назвать не могу. Фов очень сожалеет, что бросила вас… Никаких проблем? Вы все закажете ужин в номер и пораньше ляжете спать? Вот и прекрасно, это самое разумное, что вы можете сделать. Я скажу Фов, чтобы она к вам не заходила и не волновалась за вас.

– Напомни, чтобы их разбудили, – прошипела Фов.

– Не забудьте попросить телефонистку, чтобы вас разбудили утром… Нет, не стоит полагаться на будильник. Да, я все передам Фов. Спокойной ночи, мисс Коламбо… Что?.. Айви? Спокойной ночи, Айви. Спасибо за ваше благоразумие. Фов будет за вас спокойна.

Эрик повесил трубку.

– Катакомбы! – воскликнула Фов. – Она тебе не поверила.

– Мне казалось, я был убедителен.

– Что да, то да. Я и не знала, что ты умеешь так лгать. Но кто ходит в катакомбы солнечным весенним днем?

– Те же самые люди, которые идут в Ватикан.

– Ах вот как?

– Мне кажется, это называется боевой ничьей. – Эрик наконец отпустил Фов.

– Ты хочешь сказать, что я потеряла власть над ними?

– Тебе и так едва удавалось держать их в повиновении. Ну ничего, завтра ты опять облачишься в свой строгий наряд, наденешь туфли на низких каблуках и примешься изо всех сил руководить.

– Как ты думаешь, чем они заняты на самом деле? Ты ей поверил?

– Почему нет? Она и в самом деле показалась мне усталой.

– Айви? Ни в коем случае! Она сейчас отбивает чечетку от радости, – мрачно предположила Фов.

– Ужин в номере я тебе гарантирую, – сказал Эрик, целуя ее в шею и на этом заканчивая дискуссию. Он прекрасно слышал, как в номере Айви вылетела пробка из бутылки с шампанским. Но стоило ли говорить об этом Фов?

На следующее утро Фов с ангельским видом терпеливо ждущего человека сидела в вестибюле гостиницы «Гранд» и читала газету. У нее отлегло от сердца, когда ее модели выплыли из лифта вовремя и выглядели свежими и отдохнувшими. Она проводила их к Валентино, где девушкам предстояло провести весь день до вечера, пока на них будут подгонять наряды новой коллекции.

Выйдя на улицу, Фов вдохнула свежий весенний воздух и решила, что день просто замечательный, хотя март в Риме бывает холодным и сырым. Но сейчас люди уже сидели за столиками в уличных кафе, в воздухе витал мягкий аромат эспрессо, повсюду нежно зеленели деревья, и на каждом углу появились прилавки с цветами.

Она купила сотню крошечных, терпко пахнущих темнокрасных гвоздик, и едва смогла унести всю охапку в обеих руках. Сердце Фов наполняла непривычная, опьяняющая нежность. Она казалась самой себе розовым воздушным шариком, свободно летящим в лазурно-голубом небе. Зачем ей столько цветов. Ах да, ей же надо навестить трех манекенщиц из агентства, которые работали в Риме последние шесть недель. Все девушки оказались дома и в отличном настроении, так что Фов оставила каждой по охапке цветов и расцеловала каждую на прощание. Теперь она была свободна, и ее ждал Эрик.

День принадлежал ей до той минуты, когда настанет время забирать Айви и ее подружек у Валентино, и она могла провести его с Эриком. Было утро среды, а во Флоренцию ей предстояло лететь только в четверг вечером. В ее распоряжении целая вечность, если подумать об этом, как о веренице прекрасных мгновений, совершенных каждое само по себе.

Они встретились за ленчем в маленьком ресторане рядом с Форумом, и Эрик не мог отвести от Фов глаз. Она выглядела пятнадцатилетней: лицо без косметики, только немного туши на ресницах, волосы зачесаны назад и так сияют на солнце, что кажутся огненными. Она надела мягкий свитер, напоминавший цветом фисташковое мороженое, и светлосерые брюки, которые заправила в низкие темно-желтые сапожки. У Эрика от любви к ней защемило сердце. После ленча они отправились в Форум, купили билеты в совершенно обычном киоске, словно небольшого кусочка бумаги было достаточно для путешествия в глубь веков.

– Когда я впервые приехала в Рим, я тоже сюда приходила, – сказала Фов, – на другой день после экскурсии по Ватикану, и тогда же пообещала себе, что обязательно приду еще раз, если снова окажусь в Риме. Ты не против, правда? Боюсь, что здесь мало интересного для архитектора.

– Разбитые колонны, пара арок, несколько обезглавленных статуй? – предположил Эрик, оглядываясь по сторонам. – Нагромождение осколков прошлого, слой за слоем, останки столетий, упавшие друг на друга, и все увито виноградом, плющом и остролистом. Для археолога настоящий клад. – Он рассмеялся. – Почему тебя так тянет сюда?

– Это единственное место в Риме, где я по-настоящему ощущаю, насколько это древний город. Остальные монументы содержатся в таком порядке, они отреставрированы, поэтому я не чувствую связи с прошлым. А Форум позволяет моему воображению разгуляться.

Фов и Эрик двинулись по аллее кипарисов к вершине Палатинского холма, где некогда располагались дворцы правителей. Ни туристов, ни, разумеется, римлян нигде не было видно.

– Я думаю, это самое спокойное место в Риме, – негромко заметила Фов. Поэтические развалины Форума завораживали ее. Было что-то сверхъестественное в том, что они находились в этом заброшенном теперь месте, где когда-то толпы простолюдинов со всей Римской империи дрались, чтобы подобраться поближе и увидеть наиболее богатых горожан, проезжавших мимо во всем своем великолепии. Фов чувствовала легкое головокружение, словно двигалась сквозь тысячелетия в сапогах-скороходах. Она подняла ветку с темно-зелеными листьями аканта и принялась изучать их классическую форму. Ей вдруг захотелось сделать из нее венок. Она взглянула на Эрика. У него было лицо молодого римского консула, только что вернувшегося с победой. Его голова требовала венка.

Они дошли до вершины холма, взошли по истертым и потрескавшимся ступеням и оказались в маленьком заросшем самшитовом саду. Только этот скромный уголок напоминал о некогда великолепных висячих садах Фарнезе.

– Как мне здесь нравится! – воскликнула Фов. – И этот упоительный запах! Откуда он?

– Так пахнет самшит… Или это аромат веков?

– Я чувствую себя необыкновенно живой, в Риме нет больше подобного места. – Голос Фов звучал мечтательно. – Даже привидения здесь должны быть необыкновенно симпатичными.

– Да… Я тоже это чувствую… Как ты узнала?

– Я просто знаю, что ты ощущаешь то же самое.

Фов и Эрик уселись на каменную скамью и замолчали.

Эрик первым нарушил молчание.

– Ты по-прежнему увлечена живописью? Я еще не услышал от тебя ни слова об этом:

– Я больше не пишу… С того самого лета, когда мы познакомились.

– Ты оставила живопись? – Эрик не мог поверить собственным ушам. – Как это могло случиться? Ведь она так много для тебя значила?

– Эрик, дорогой, – нотка глубокого сожаления удивила Эрика, – не спрашивай меня об этом… Я ничего не могу объяснить, даже самой себе. Лучше расскажи мне, как ты живешь. Чему посвящена конференция, на которую ты приехал?

– Это и в самом деле очень важно, Фов. – Эрик встал и принялся ходить взад и вперед по усыпанной гравием дорожке, жестикулируя и сверкая глазами. – Ты помнишь все эти кошмарные типовые дома, которые появились в пригороде Авиньона в промышленной зоне Кортина?

– Еще бы, они были на редкость уродливым пятном в восхитительном пейзаже.

– А они не должны быть такими! На конференции речь пойдет о новых формах для недорогого типового жилья, о том, чтобы при той же стоимости дома выглядели красивее. Весь вопрос в дизайне… Архитектору не должно быть все равно. Я никогда не смирюсь с тем, что многоквартирные дома обязательно должны быть непривлекательными. И многие архитекторы со всего мира согласны со мной. Мы встречаемся для того, чтобы обменяться идеями и технологиями.

– А тебя интересуют только такие здания?

– Ни в коей мере. Это просто необходимость. Я специализируюсь на реставрации старых фермерских домов по всему Провансу. Ты не поверишь, сколько народу умудряется купить старые фермы, чтобы превратить их в тирольский домик или греческую виллу. Я помогаю им обрести комфортабельный дом со всеми современными удобствами, не нарушая при этом естественной красоты строения. Но больше всего я радуюсь возможности построить новый дом. Я никогда просто не копирую старую ферму, это было бы легко, но много ли радости от такой работы? Создать новый дом для провансальского пейзажа, современный дом, который радовал бы глаз, где было бы приятно жить, но при этом он не портил бы холмы и горизонт да еще пришелся бы по вкусу и соседям, разве это не наслаждение для архитектора? Я хочу показать тебе мои дома. Может быть, поедем в Авиньон, и ты сама все увидишь? Не возвращайся в Нью-Йорк.

Фов тут же сжалась от его напора.

– Никаких планов на столь далекое будущее. Самое большее, о чем я могу думать, это о том, что мы будем делать с моими девочками сегодня вечером. Я подозреваю, что они для себя программу уже подготовили. Я не должна оставлять их без присмотра, но и не представляю себе вечер без тебя.

– Почему бы мне не созвониться с другими архитекторами? Мы могли бы вместе поужинать, – предложил Эрик.

– Итальянские архитекторы?

– Эта конференция больше напоминает Олимпийские игры, здесь представлены все национальности. Многие уже приехали.

– Гм-м… – Фов задумалась не на шутку. – Любых итальянцев исключаем сразу. Шведы весьма сомнительны. Ведь не случайно в названиях многих порнофильмов присутствует прилагательное «шведский». Англичане… Нет, не годится. Помнишь старую французскую поговорку о том, что нет более сексуальных женщин, чем предположительно фригидные англичанки? А если это относится и к чопорным английским мужчинам? Я не могу так рисковать.

– Тогда финны, – решил Эрик. – Почему бы нам не попытать счастья с финнами? Они размножаются весьма умеренно.

Вечером после ужина, который войдет в анналы агентства «Люнель», Фов убедилась, что все ее подопечные заперлись в своих номерах, и только потом ушла в отель к Эрику. Огромная кровать, в которой они провели всего одну ночь, снова приняла их в свои объятия. Эрик уже начал Думать о ней, как о некоем мифическом месте. Он считал часы до расставания с Фов и остро ощущал не только быстрый бег времени, но и качество простыней, неровность матраса, янтарный свет лампы в изголовье. Все это уже становилось достоянием прошлого, продолжая существовать в настоящем.

– В нашем распоряжении только сегодняшний вечер, – сказал он, ласково касаясь лица Фов. – Завтра ты не сможешь быть со мной целый день, нашими будут только несколько часов, пока пройдет показ коллекции. А потом этот чертов самолет унесет тебя во Флоренцию. Ну почему, почему, ты должна уехать в четверг вечером?

– Не считай часы. Не считай минуты. Ты портишь наш вечер. Не заставляй меня грустить больше, чем я уже грущу, – взмолилась Фов. – В пятницу утром девочки должны появиться во всей своей красе перед новым дизайнером. И тебе это известно не хуже, чем мне. Потом все выходные будут заняты примерками у Версаче, у Армани. Я думала, ты понял.

– К сожалению, все ясно. Мне непонятно только одно: почему ты избегаешь серьезного разговора со мной с первой минуты нашей встречи в Риме. Я не настаивал, но сейчас…

– Позволь мне еще раз избежать этого разговора. Мне это замечательно удается, – прошептала Фов, покрывая поцелуями его шею и грудь.

– Согласен, если ты ответишь на единственный вопрос. Ты любишь меня, Фов?

– О, да.

– Тогда мы должны строить планы, говорить о будущем…

– Ты же сказал, что, если я отвечу, ты позволишь мне избежать серьезных разговоров, – запротестовала Фов, прерывая его. – Планы, будущее, как раз от этого я и убегаю.

– Если бы ты сказала, что не любишь меня, я бы заткнулся. Но ты меня любишь, и это все меняет. Разве ты не понимаешь? – От облегчения у Эрика даже голос изменился.

Фов вырвалась из его объятий, встала с постели и подошла к окну. Ее обнаженное тело белело в темноте. Она обхватила голову руками и раскачивалась из стороны в сторону. Это был жест смущения и отрицания.

– Прошу тебя, Эрик, только не сегодня.

– Но когда же? Ты же не собираешься уехать без… Нет, этого не может быть! Фов, как по-твоему, сколько таких шансов нам подарит судьба?

– Эрик, я просто не хочу ни о чем думать, – медленно ответила она, не поворачиваясь к нему. – Я давно просто плыву по течению. Я была так счастлива, я казалась самой себе легким мыльным пузырем. Но если мы продолжим этот разговор, все очарование исчезнет. Прошу тебя, не надо.

Эрик встал рядом с ней у окна, обнял ее, поддерживая ладонями ее груди. Он как будто защищал Фов от ударов судьбы своим крупным телом.

– Ты дрожишь. Не стой здесь, слишком холодно. Идем в постель, моя маленькая любовь. И бери с собой свой мыльный пузырь. Он так хорош и так тебе идет.

– Завтра мы поговорим, Эрик, я тебе обещаю.

– Завтра.

В четверг после ленча Эрик ждал Фов у «Розати». Он нетерпеливо посмотрел на часы. Показ коллекции Валентино уже Должен был начаться. У них с Фов будет почти два часа, чтобы все обсудить, прежде чем она отправится забирать своих манекенщиц и багаж, чтобы ехать на аэродром в Фумичито.

Он увидел ее и вскочил. Фов шла к нему в дорожном плаще, развевающемся под порывами сильного пронизывающего ветра, гуляющего по площади.

– Давай зайдем внутрь, – предложил Эрик, целуя ее. – Слава богу, что тебя не задержали.

– Как только начинается шоу, ничто, кроме бомбы в костюмерной, не помешает моим девочкам работать. Я сбежала. Мне придется вернуться к тому времени, когда все будут поздравлять Валентино, но моделей очень много.

– Эспрессо? – спросил Эрик.

– Больше всего мне хочется выпить большую чашку чая. Как ты думаешь, в Италии ее можно получить?

– Сюда давно приезжают эксцентричные англичане и остаются в городе надолго. Уверен, что здесь умеют заваривать чай. Фов, ты выйдешь за меня замуж?

– Я боялась, что ты об этом спросишь, – ответила Фов почти шепотом. Эрик посмотрел на нее, и ему вдруг показалось невозможным, что эта бледная девушка в строгом костюме, чей облик оживляли лишь медно-рыжие волосы, и та неукротимая, страстная обольстительница, которая ушла из его номера на рассвете, это одна и та же Фов Люнель.

– Почему боялась?

– Потому что я не могу.

– Почему, любовь моя? Почему два человека, если они любят друг друга, как мы с тобой, не могут стать мужем и женой? – Эрик говорил спокойно, негромко. Он знал заранее, что Фов станет сопротивляться, поняв это по упорному нежеланию заглядывать в будущее. – Тебе уже не шестнадцать. Я знаю, тогда это было бредовой идеей. Но сейчас все изменилось. Нас ничто не может остановить.

– Я не готова к браку. Почему ты решил, что после двух дней, проведенных с тобой, это станет возможным? Всего два дня, Эрик! Они были восхитительными, совершенными, но в реальной жизни нет места совершенству. И это не единственная причина, Эрик. – Фов говорила уверенно, не пытаясь подобрать слова. – Я отвечаю перед Магали, и я не могу забыть об этом. Если я уйду из агентства, ей придется снова проводить по пять дней в офисе или сдаться и даже продать свой бизнес. Она посвятила ему всю жизнь. Я училась бизнесу целых пять лет, Магали на меня рассчитывает, и у нее есть на это право. Разумеется, она никогда не встанет на моем пути, но, если мне придется уехать из Нью-Йорка, это снова изменит ее жизнь. А это будет несправедливо. Да и что я сама стану делать в Авиньоне?

– Подожди минуту! Ты привела мне уже три причины. Может быть, остановишься и переведешь дух? Выпей чаю. Молока? Лимон? Согласен, брак не похож на два дня в Риме. Ничто не похоже на два свободных дня в Вечном городе, на неделю во Флоренции или на целый месяц в Италии. Супружество – это супружество, и ни одна пара не имеет ничего общего с другими. Наш брак будет замечательным. Время от времени и ему будет недоставать совершенства, но только дети ожидают от совместной жизни совершенства. А ты уже не ребенок. Это первое. Второе. Ты много рассказывала мне о Магали, и я знаю, что она сумеет о себе позаботиться. Она бы пришла в ужас, если бы узнала, что ты приносишь себя в жертву ради нее. Третье. Твоя работа – это вопрос серьезный, но решаемый. Я могу переехать в Париж, там тебе будет легче найти себе дело. Ты сможешь открыть собственное модельное агентство, если у тебя лежит к этому душа. Мне не обязательно жить в Авиньоне.

– Прекрати, Эрик! Ты такой рациональный, ты все разложил по полочкам, получилась не жизнь, а железнодорожное расписание.

– Но ты привела мне причины, почему не можешь стать моей женой, и я доказал тебе, что ты ошибаешься. Если есть еще что-то, скажи мне!

– О… – Фов на мгновение потеряла дар речи.

– Давай поговорим о нерациональном.

– Мне страшно, я в ужасе, я напугана до смерти, – выпалила Фов. – Необходимость принимать такое серьезное решение меня просто парализует. Для меня это чересчур. У меня все внутри холодеет. Видишь ли, я не тороплюсь жить, это в моем характере. Я продвигаюсь вперед крайне медленно, все время оглядываясь назад. Мне необходимы старые привычки, все должно быть знакомо. Я в ужасе от того, что вею оставшуюся жизнь я проведу с тобой или с кем-то другим. Я совершенно не знаю тебя теперешнего, а ты не знаешь меня. У меня было мало времени для себя самой, я не могу стать женой, я не хочу планировать мое будущее. Тебе легко, тебе двадцать шесть лет, у тебя было время открыть самого себя, экспериментировать. А у меня ощущение, что на меня давят, меня торопят… Как ты можешь ожидать от меня положительного ответа?

– Это только естественно, в этом нет ничего нерационального. – Эрик взял руки Фов в свои. – Я понимаю, что еще слишком рано принимать решение. Просто приезжай и живи со мной. Мы посмотрим, как нам будет вдвоем. Ведь это не слишком серьезный шаг, правда? Интерлюдия, если ты хочешь. Поедем ко мне в Авиньон, и мы проведем эту весну вместе.

Фов не поднимала глаз от своей чашки, совершенно запутавшись. «Он не понимает. Я ему не верю. Я никому не могу верить. Я доверяла моему отцу, и чем все это кончилось? Не знаю, смогу ли когда-нибудь вообще поверить мужчине. Интерлюдия… Он назвал это интерлюдией… Но с нее и начинается все самое ужасное в жизни. Много лет назад в Париже Магали тоже переживала интерлюдию… Моя мать тоже позволила себе начать ее… За интерлюдией следует прелюдия, а что потом? Весна в Авиньоне? Нет, это опасно, слишком опасно. Если кому-нибудь веришь, опасность всегда рядом. Мне нужна моя привычная жизнь, где у меня есть рабочий кабинет, где люди нуждаются во мне, где я выросла, где я в безопасности. В безопасности!»

– Нет, – ответила Фов, не поднимая головы. – Я не могу. Я должна вернуться в Нью-Йорк. Может быть, я приеду в отпуск… – ее голос прервался.

– Не беспокойся, – Эрик встал. – Я не сразу понял, что сама мысль о браке со мной тебе отвратительна. Я бы не стал так долго докучать тебе, если бы знал. Ты говорила, что любишь меня, но ты любишь меня недостаточно. Прости, это моя ошибка.

Он положил деньги на столик и вышел.

– Я знала, что он меня не поймет, – прошептала Фов.

– Что-то не так, синьорина? – спросил подошедший официант.

– Нет, все в порядке, – ответила Фов. – Это всего лишь конец…

– Простите?

– Конец интерлюдии.