Текст книги "Вспышка. Книга вторая"
Автор книги: Джудит Гулд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 26 страниц)
– Ты говоришь так, как будто речь идет о долгом пребывании, – проговорил Наджиб. – Я не могу остаться здесь надолго, и ты это знаешь. Если я не буду постоянно следить за делами, вся моя империя может рухнуть. – Он помолчал и, нахмурив брови, стал барабанить пальцами по подлокотникам. – Но, если в моем распоряжении будет самолет, полагаю, я мог бы внести изменения в свой распорядок и курсировать между Нью-Йорком и этим местом.
Абдулла в свою очередь нахмурился. Затем кивнул головой.
– Значит, внеси изменения в свой график, – не допускающим возражений голосом проговорил он. – Но ты обязан быть здесь к моему возвращению из Триполи. Я должен обсудить с тобой и Халидом важные вопросы.
– А почему бы нам не обсудить их завтра, после того как Халид привезет сюда эту женщину?
Абдулла покачал головой.
– Завтра у нас будет мало времени. А кроме того, многое из того, что я собираюсь предложить, зависит от моей встречи с полковником Каддафи.
– Отлично, – сдаваясь, проговорил Наджиб. – Я буду здесь, когда ты вернешься.
– Надеюсь, – ответил Абдулла с полуулыбкой. – Обещаю тебе: то, что я тебе предложу, сотрясет мир до самого основания.
Негромкие смешки и призрачный шепот пробудили ее ото сна, а чьи-то шершавые руки привели в сидячее положение.
Открыв глаза, Дэлия в ужасе отпрянула. Она попыталась освободиться от пут, но веревки, которыми были связаны ее запястья, не поддавались.
При свете поднятой вверх керосиновой лампы ей показалось, что три привидения в черных одеяниях исполняют вокруг нее дьявольский танец. Узловатые пальцы испытующе дотрагивались до нее, до слуха доносились приглушенные разговоры и смешки. Длинные колдовские тени зловеще извивались на стенах палатки.
Ледяной ужас внезапно сковал ее, взгляд заметался по сторонам, стараясь не выпустить из виду ни одну из трех призрачных фигур. Черные одеяния скрывали их с головы до пят, видны были только блестящие глаза. Это были глаза без лиц, как у хирургов перед операцией, или у преступников, одетых в маски.
Одна из таких голов наклонилась к ней совсем близко. Дэлия слышала дыхание и чувствовала кисловатый запах пота. На нее смотрели темные, блестящие и на удивление добрые глаза.
От облегчения она глубоко вздохнула и почувствовала, как по телу пробежала дрожь облегчения. Это никакие не призраки, привидевшиеся ей в жутком кошмаре, и не бандиты, скрывающие свои лица, поняла она. Это всего лишь женщины-бедуинки из плоти и крови, а причина, по которой они выглядели так устрашающе, заключалась в том, что нижнюю половину лица каждой из них скрывала чадра – кусок ткани, украшенный яркой вышивкой и увешанный рядами позвякивающих золотых монет, символов благосостояния их мужей.
От радости она едва не потеряла сознание.
Неожиданно стоящая рядом с ней женщина протянула руку и нежно погладила Дэлию по мягким, шелковистым волосам. Две других женщины захихикали и, ахнув, закопошились у нее в ногах. Их внимание привлек перламутровый лак, которым были покрыты ногти на ее ногах, и они принялись внимательно разглядывать их, дотрагиваясь до лака руками и громко восклицая от восторга. Тут она заметила, что была заботливо накрыта тяжелым колючим одеялом. Уже настала ночь, стало холодно, и кто-то предусмотрительно прикрыл ее, пока она спала.
– Мы принесли тебе воды, – произнесла по-арабски женщина, которая трогала ее волосы. – Ты, должно быть, хочешь пить. Фадия! – Она щелкнула пальцами и сделала жест в сторону одной из двух других женщин. – Муех!
Женщина перестала рассматривать ноги Дэлии и принялась за дело. Опустившись рядом с ней на колени, она приподняла бурдюк из козьей кожи, поднеся его к губам Дэлии.
– Мин федлак, – сказала она. – Пожалуйста.
Дэлия скривила губы. Она чувствовала исходящий от бурдюка отвратительно-кислый запах разложения, при свете лампы ей было видно, что горлышко покрыто коркой грязи. На мгновение волна отвращения накатила на нее, но ей удалось подавить приступ дурноты. Не хватало только, чтобы ее вырвало. В теле не было ни капли лишней влаги.
– Мин федлак, – повторила женщина, покачав бурдюк. Внутри него заколыхалась вода. – Муех.
Дэлия послушно открыла рот. Женщина стала ловко поить ее, не пролив при этом ни капли драгоценной влаги. Дэлия сомкнула губы, задержав воду во рту, затем медленно проглотила ее. Она почти задыхалась от удовольствия. Вода была теплой, илистой, с привкусом затхлости, но все же это была вода. Чудесная, драгоценная, живительная влага, которая показалась ей вкуснее, чем самая дорогая минеральная или родниковая вода.
Она открыла рот в ожидании второго глотка, но женщина отрицательно покачала головой и поставила бурдюк вниз. Дэлия отвела глаза, почувствовав вдруг смущение из-за проявленной ею жадности. Она должна быть признательна за полученный глоток воды, и ей следует подождать, пока предложат другой, а не выпрашивать его. Для бедуинов вода дороже золота.
– Шукран, – хрипловатым голосом проговорила она, поднимая глаза и благодаря женщину.
Женщина просияла, услышав, что к ней обращаются на арабском.
– Мин федлак, – умоляюще проговорила Дэлия на языке, который она учила много лет назад и помнила довольно смутно. – Пожалуйста, добрый друг. Веревки причиняют мне боль. Не могли бы вы развязать меня?
Приглушенный чадрой голос женщины звучал мягко и сочувственно:
– Нет, нет, мы не можем этого сделать, госпожа, – ответила она.
В глазах Дэлии стояла мольба.
– Но тогда не можете ли вы, по крайней мере, сказать мне, где мы находимся?
– Нет, нет. Очень сожалеем, очень сожалеем. – В глазах женщины промелькнул страх, она покачала головой и помогла Дэлии лечь обратно, осторожно подоткнув со всех сторон колючее одеяло. – Очень сожалеем, – искренне повторила она. – Скоро мы принесем вам еще воды и вареной баранины. Очень сожалеем…
С этими словами женщина подхватила керосиновую лампу, и все трое поспешно попятились к выходу из палатки и, приподняв полог, бесшумно выскользнули в черную ночь.
Дэлия содрогнулась. Как жаль, что она успела увидеть, какая темная стоит ночь. Снаружи было совершено темно, такой кромешной темноты ей прежде никогда не доводилось видеть.
Она устало уронила голову на устилавшую пол кошму из козьей шерсти. Затем закрыла глаза.
Надо постараться снова заснуть.
Прошло восемнадцать часов.
Квартира на улице Хаяркон по-прежнему была празднично убрана – никто не потрудился снять украшения, а плакат с надписью: «Добро пожаловать домой, Дэлия!», казалось, насмехался над ее отсутствием. Внизу под ним беспокойно расхаживал Дэни, и от создаваемого им движения воздуха плакат шевелился.
Тамара с серым лицом и полными слез глазами сидела в кресле с подголовником, чувствуя себя совершенно разбитой. Сисси и Ари, прижавшись друг к другу и держась за руки, сидели на кушетке, обитой цветастым ситцем. На их белых как полотно лицах застыло напряженное и измученное выражение. Шмария, чей гнев разросся до совершенно немыслимых размеров, топал по комнате, тяжело припадая на искусственную ногу.
– Клянусь Богом, это наша вина, черт возьми! – бушевал старик. Он с таким грохотом ударил кулаком по серванту, что все подпрыгнули. Их нервы, и без того натянутые, были настолько расшатаны из-за напряжения и недосыпания, что в любую минуту все они могли сорваться. – Эти затишья между войнами сделали нас такими самодовольными, что мы ужасаемся, когда происходит нечто подобное! Знаете, что я вам скажу, мы заслуживаем всех бомб, и пуль, и похищений, если не станем лучше защищать себя! Но как мы можем сделать это, – продолжал он, оседлав своего любимого конька, – когда Neturei Karta, будь прокляты их ортодоксальные души, отказываются даже признать Израильское государство? Я спрашиваю вас! Они желают жить здесь как евреи, извлекая из своего положения максимальную пользу, но станут ли они жить здесь в качестве граждан Израиля? Нет! Они не желают даже признавать Израиль в качестве суверенного государства! Так как же мы можем ожидать, что будем в состоянии отразить наших внешних врагов, если мы сами разрываем себя изнутри? – Он покачал головой, вновь и вновь ударяя кулаком по серванту.
Трое незнакомцев, находящихся в комнате, двое – из Шин Бет,[9]9
Служба Общей Безопасности, израильский аналог ФБР. – Прим. пер.
[Закрыть] и третий, некий мистер Кан, которого из-за его невозмутимости и вкрадчивой манеры поведения подозревали в принадлежности к Моссад, не обратили никакого внимания на тираду старика и спокойно продолжали подсоединять магнитофоны к телефонной линии, установив два параллельных телефона для прослушивания входящих звонков.
Начав, Шмария уже не мог остановиться:
– Сколько раз я пытался вдолбить этим тупоголовым идиотам в кнессете, что, если мы не будем постоянно выступать объединенным…
– Господи, отец, сделай милость, замолчи! – несчастным голосом воскликнула Тамара. Ее лежащие на коленях руки беспрестанно двигались. – Мы и без того нервничаем, а тут еще ты разошелся! Нам сейчас вовсе не до твоих лекций о том, что мы могли сделать и что должны были сделать, чтобы предотвратить все это! Если ты не перестанешь заниматься пустословием, бесноваться и размахивать кулаками, я просто закричу! – Ее голос неожиданно надломился. – Я не понимаю, почему кто-то может захотеть причинить зло моей дорогой, любимой Дэлии, знаю только, что она исчезла, а она мне так нужна. Она так мне нужна. – Тамара с такой силой прикусила губу, что на ней выступила капля крови. Затем закрыла лицо руками и разрыдалась. Вытерев глаза носовым платком, она продолжила: – Просто… если бы нам хотя бы что-то было известно, требования выкупа… что угодно… если бы мы получили хоть какое-то известие! Ведь так всегда бывает в таких случаях, правда? – Она повернула голову в сторону, интуитивно и безошибочно адресуя свой вопрос Кану, хотя сама не знала, почему выбрала именно его.
Почувствовав, что она говорит с ним, Кан поднял глаза, оставив на время подсоединение телефонных проводов.
– В случаях обычных похищений, да, все происходит именно так, – кивнул он.
– Но ведь прошло уже восемнадцать часов, – с ужасом проговорила Тамара. – Мы уже должны были получить какие-то известия, ведь правда? Я хотела сказать… О Господи! – Она вдруг широко раскрыла рот и выпрямилась, повернувшись в другую сторону. Рука ее рванулась к Дэни, прервав его беспокойные метания, и яростно затрясла его за рукав. – Нашего номера телефона нет в справочнике! Возможно, причина именно в этом! О Господи, Дэни! Возможно, они пытались позвонить, но…
– Миссис Бен-Яков, – послышался голос Кана, по-прежнему бесстрастный и невозмутимый. – Если ваша дочь была похищена с целью получения выкупа, похитители без сомнения найдут способ поставить вас в известность относительно своих требований. Вероятно, они уже знают ваш номер телефона. Или смогут узнать его у вашей дочери. Или послание будет отправлено вам по почте. – Он пожал плечами. – Существует множество способов связаться с вами. Если у них нет вашего номера телефона, они смогут позвонить в справочное бюро, где этот номер телефона зарегистрирован на ваше имя.
Вместо того чтобы успокоить Тамару, его слова произвели на нее прямо противоположное действие.
– Вы все время говорит об «обычных случаях» и повторяете «если она была похищена ради выкупа»! – В голосе Тамары послышались истерические нотки. С каждым часом достоинство, с которым она держалась первое время, иссякало, и в конце концов она превратилась в сплошной комок обнаженных, кровоточащих нервов. Эмоциональное напряжение сказалось и на ее наружности: она выглядела постаревшей и сдавшейся. – Разумеется, это обычное похищение, – отрезала Тамара. – Что же еще? Кто-то похитил Дэлию, потому что им что-то надо.
– Верно, – согласился Кан. – Но я хочу предупредить вас, что это не обязательно деньги.
– Дэни! – Она повернулась в сторону мужа. – Что он хочет этим сказать? Разумеется, это деньги. Может, нам надо начать их собирать?
Дэни бросил на нее взгляд, полный сострадания.
– Возможно, мистер Кан прав, дорогая, – спокойно проговорил он. – Бесполезно собирать деньги до тех пор, пока нам не известны их требования. – На его лице появилось страшное выражение, он отвел глаза. – Если такие требования вообще будут.
– Дэни! – Тамара помолчала. – Что ты пытаешься сказать?
– Мы в Израиле, дорогая. Случаи похищения с целью получения выкупа здесь крайне редки. Можно даже сказать, что их почти не бывает.
– Ты хочешь сказать, – дрожащим голосом прошептала она, – что оно может иметь… политические цели?
– Послушай, дорогая, сейчас уже далеко за полночь. Давай попытаемся заснуть. Все входящие звонки будут фиксироваться. Здесь оставят дежурить кого-то из службы безопасности. Если кто-нибудь позвонит, они нас разбудят. – Он подошел ближе к ее стулу и положил руки ей на плечи. – Нам остается только ждать.
– Ждать, – глухо проговорила она, вздыхая. – О Господи! – Она подняла вверх руки и, схватив его за запястья, запрокинула назад голову, чтобы видеть его лицо. – Мне так страшно, Дэни. Они не причинят ей вреда, правда? – и, не получив ответа на свой вопрос, еще глубже вонзила ногти в его запястья. – Правда?
Казалось, дороге не будет конца, вот и сейчас они снова были в пути.
На завтрак женщины дали ей несколько ломтей черствого пресного хлеба, две скудные полоски жесткой, сушеной баранины, три глотка тепловатой воды и крошечную чашечку горького и горячего черного кофе. Затем переодели ее в одежду бедуинок: в тяжелый черный балахон и чадру с треугольным отверстием для глаз, через которое она могла лишь смутно видеть окружающих, а ее лица не мог видеть никто. Она узнала в ней самую строгую из многочисленных видов чадры, которые носили мусульманские женщины, и все надежды на то, что кто-то вдруг узнает ее и освободит, померкли в тот самый миг, как она увидела предназначенный для нее наряд. Даже родителей нельзя было бы винить, если бы они не узнали ее, окажись она перед ними. Дэлия превратилась в совершенно бесполое, бесформенное существо, некое ходячее нагромождение безликих тряпок.
При одной мысли о том, насколько ужасно она выглядит, ее передернуло.
Во избежание возможных подозрений две другие женщины были одеты точно так же.
Дэлия насчитала в их группе шестнадцать человек, включая ее саму. Двенадцать из них были бедуины, остальные трое – мужчины, которые участвовали в ее похищении. Они тоже сменили европейскую одежду на наряд бедуинов. Перемена была столь разительна, что она с трудом узнавала их.
Главным был человек по имени Халид. Это он, восседая на одном из шести верблюдов, снова и снова сверял маршрут с маленьким немецким компасом, и именно он принимал решения, когда и где им делать привал для отдыха или еды и когда снова отравляться в путь. Он руководил ими, не погоняя, но и не позволяя снизить темп, поэтому они продвигались вперед с равномерной скоростью.
Они тронулись в путь в кромешной темноте, когда было еще прохладно, а небо усеяно огромными звездами. Халид усадил ее на одного из верблюдов – по-прежнему со связанными руками – и вдобавок привязал к седлу ее ноги; чтобы не дать верблюду отстать и скрыться в ночи вместе с ней, рядом ехал другой человек, держа поводья ее верблюда.
Наверное, Дэлии следовало быть благодарной за то, что не пришлось идти пешком, однако седло было неудобным, а от постоянных раскачиваний из стороны в сторону ее начало подташнивать. Руки, лишенные возможности двигаться, ныли, судорога сводила их от плечевых суставов до самых запястий; ноги, крепко-накрепко привязанные к седлу, вскоре затекли и начали неметь. Очень скоро все ее тело закололо, как будто в него вонзили тысячи иголок. Она закрыла глаза, позволив мыслям унестись далеко отсюда, представив, что находится не верхом на верблюде, а покачивается в лодке: все лучше, чем оказаться лицом к лицу с суровой действительностью.
Остальные члены группы шли пешком либо впереди нее, либо по бокам.
Когда взошло солнце и Дэлия больше не могла незаметно скрыться в темноте, они заставили верблюда опуститься на колени и развязали ее. Затем поставили ее на ноги, но у нее так сильно закружилась голова, что она рухнула на колени.
Одна из женщин инстинктивно бросилась ей на помощь.
– Ла! – остановил ее резкий приказ Халида.
– Самахни, – послушно прошептала женщина и, повернувшись, пошла прочь.
Халид поставил Дэлию на ноги.
– Ты пойдешь пешком, – грубо проговорил он по-английски. – Если попытаешься бежать, тебя снова свяжут. Поняла?
– Да, – дрожащим голосом ответила Дэлия и кивнула, не поняв, слышал ли он ее слова сквозь толстые слои окутывавшей ее одежды. Должно быть, слышал, поскольку острым кинжалом перерезал веревку, которой были связаны запястья, и ее руки наконец получили долгожданную свободу. Но рук она не чувствовала. Они совершенно онемели. Она попыталась хлопнуть в ладоши, но не смогла пошевелить пальцами. Наверное, пройдет немало времени, прежде чем в них восстановится кровообращение. От ходьбы Дэлия почувствовала себя немного лучше. Она так долго находилась в связанном состоянии, что ходьба, хоть и медленно, но восстанавливала циркуляцию крови. Пеший переход, однако, имел и обратную сторону. Ноги у нее заплетались, она то и дело спотыкалась. Дорога была неровной: шла то вверх, то вниз, наклонялась то в одну сторону, то в другую. Ноги все время натыкались на камни и булыжники; случалось, она по самые щиколотки проваливалась в плотный песок, и от этого идти становилось труднее.
Дэлию держали поодаль от женщин-бедуинок, которые время от времени оборачивались в ее сторону и бросали на нее сочувственные взгляды. Разговаривать ей разрешали только в случае крайней необходимости. Когда требовалось справить естественную нужду, одна из женщин по имени Фадия отводила ее в сторонку, вырывала в песке ямку и помогала приподнять одежды. Унизительность этой процедуры порождала одновременно стыд и злость.
По положению солнца Дэлия догадывалась, что они движутся на юг, но не имела ни малейшего представления ни о том, откуда начался их путь, ни о том, куда они направляются, ни где находятся сейчас.
Голые, высушенные и бесцветные холмы, окружавшие их со всех сторон, покрывала накаленная добела дымка пыли, серовато-коричневая пустыня состояла сплошь из песка и камней. Избегая дорог, троп и известных путей, они шли по нехоженой пустыне, предусмотрительно обходя деревни или обжитые места. Время от времени Халид вместе с одним из бедуинов отправлялся вперед, взбираясь на любой холм, откуда открывался простор взгляду, чтобы разведать, что лежит впереди. Иногда Дэлия оглядывалась вокруг, но не видела ничего, кроме однообразных, выжженных на солнце холмов, неровных валунов и бесплодных участков песка. И над всем этим голубой купол неба и нещадно палящее солнце. Ничто не говорило о том, где именно они находятся: это могли быть Синай, Негев или любая другая из близлежащих местностей. Коричневые холмы были все похожи один на другой и запомнить маршрут не представлялось возможным.
Ближе к полудню они сделали привал; женщины приготовили трапезу, состоявшую из того же пресного хлеба, чашки кислого козьего молока и двух жилистых полосок сушеной баранины. Затем они снова тронулись в путь, но теперь Дэлия ощущала какое-то напряжение и настороженность. Такую неожиданную перемену в поведении их группы она объясняла тем, что им предстояло что-то важное. Она подняла глаза: судя по положению солнца, было примерно два часа дня. Все молчали, беспрестанно озирались по сторонам и вглядывались вдаль.
И вдруг напряжение исчезло. Халид даже сменил головной убор Дэлии на обычную чадру, оставлявшую открытыми ее глаза. Должно быть, они переправились через границу или подошли близко к населенной местности, догадалась она, но, когда спросила об этом, ей не ответили.
Несколько часов спустя они снова сделали привал, на этот раз – чтобы напиться чаю. Халид сверил маршрут с положением солнца, картой и своим компасом. Затем вытащил из навьюченного на верблюда баула коротковолновый передатчик, выдвинул антенну и с кем-то коротко переговорил. После этого еще раз сверился с компасом, взглянул на карту, и они снова тронулись в путь.
Не прошло и получаса, как они вдруг вышли к заброшенной летной полосе, где их поджидал желтый двухмоторный аэроплан. Халид с двумя своими людьми поднялись вместе с ней на борт, и пилот, ожидавший их прибытия, завел двигатели. Пропеллеры взметнули вверх облако пыли.
Несколько минут спустя они были в воздухе, держа курс на юг. На западе великолепный солнечный закат возвещал наступление ночи.
Выглянув в одно из занимавших всю стену окон в апартаментах Саида Элмоаида, расположенных на третьем этаже дворца, Наджиб заметил, как на взлетно-посадочной полосе неподалеку от дворца зажглись яркие огни. В пустыне, там, где мгновение назад была кромешная тьма, теперь на целых полмили тянулось двойное ослепительно-белое ожерелье.
Он щелкнул выключателем, погрузив комнату в темноту, затем отодвинул в сторону одно из огромных стекол и стал ждать приближения самолета. Если заход на посадку будет таким же, как и при его полете, самолет должен будет показаться откуда-то из-за дворца, затем пролетит над ним на высоте не более трехсот футов и на его глазах пойдет на снижение по направлению к посадочной полосе.
Заслышав отдаленное завывание, напоминавшее звук циркулярной пилы, он вытянул голову. Звук становился все громче, и вдруг над головой показались расплывчатые очертания самолета с мерцающими огнями на крыльях, выруливающего на посадку.
Наджиб отошел от окна и снова включил свет. На его губах появилась невеселая улыбка.
Вот и все. Прошлое наконец сомкнулось с настоящим. Десятилетия сжались. Час пробил. Дэлия Боралеви упала с неба, чтобы прибыть на свидание, подготовленное судьбой много, много лет тому назад. Вероятно, именно в эту минуту она выходила из самолета, на котором – сразу после заправки – Абдулла полетит в Ливию.
Сдвинув брови, Наджиб подошел к встроенному бару, принадлежащему Саиду Элмоаиду, и щедрой рукой налил себе виски. Подняв стакан в молчаливом приветствии Дэлии Боралеви, он залпом проглотил его содержимое.
Каким скорым переменам подвержены человеческие настроения, подумалось ему. Вплоть до этой минуты он был бы счастлив устраниться от всего этого и выбросить все из головы. А сейчас внезапно почувствовал радость, оттого что находится здесь. Он понял, что его присутствие было в той же степени предначертано судьбой, как и ее. Вероятно, осуществив эту кровную месть, он, по крайней мере, наконец-то сможет разобраться с прошлым и освободиться от пут, связывающих его с ним все эти долгие годы.
Готовясь к встрече с ней, он надел свежий балахон и официальный белый головной убор с черными и золотыми полосами. В этом наряде он выглядел внушительно и властно, как и подобает истинному сыну пустыни.
Он прошел сквозь большие двери и вышел в коридор, который украшали скульптуры. Затем неторопливым шагом направился к антресолям восьмиугольного фойе, но, дойдя туда, не стал спускаться ни по одной из широких лестниц. Он подождет здесь, наверху – отсюда сможет наблюдать за тем, как она будет подниматься.
Наджиб медленно расхаживал вдоль доходящих ему до пояса стеклянных перил с блестящими латунными поручнями, шурша балахоном. Во дворце стояла такая тишина, что, казалось, он был здесь единственным живым существом: слышалось лишь журчание воды, стекавшей вниз по розовой мраморной стене. Где-то в глубине сознания мелькнула мысль: будет ли оно напоминать ему этот затерянный в пустыне дворец и потом, когда все закончится.
Ему пришлось ждать минут пятнадцать, прежде чем они наконец прибыли. Тишина внезапно была нарушена: высокие бронзовые двери в нижнем этаже с шумом распахнулись и внутрь вошли Халид, Хамид и немка, грубо толкая перед собой черную бесформенную фигуру.
– Шевелись! – грубо покрикивала внизу Моника. – Schnell! Туда! – резко приказала она, показывая винтовкой дорогу. – В ту дверь.
– Оставьте ее, – раздался сверху суровый голос Наджиба.
Вздрогнув, они подняли глаза к антресолям. Мужчины подчинились и немедленно отошли в сторону, но Моника стояла на своем, крепко вцепившись левой рукой в пленницу.
Наджиб неторопливо сошел вниз по широкой лестнице. Сейчас, после всех этих долгих лет ожидания, он не спешил. С высоко поднятой головой он приближался к женщинам. Подойдя, знаком приказал немецкой террористке отойти в сторону.
Моника упрямо отказывалась подчиниться. Выпятив вперед грудь и важно расправив плечи, она проговорила, на военный манер отрывисто глотая слова:
– Абдулла дал мне четкие указания! Я отвечаю за нее головой!
– Полагаю, с этим я справлюсь сам, – холодно ответил он. В его голосе явно прозвучал приказ. – Все уходите!
Моника густо покраснела. Затем резко повернулась кругом и двинулась в сторону двери.
Тяжелые бронзовые двери с глухим стуком захлопнулись.
Они были одни. Весь мир сузился до размеров этого фойе.
Он повернулся к Дэлии, и в тот миг, когда встретились взгляды, что-то внутри него сжалось. Все чувства, испытываемые им ранее, померкли. Фойе поплыло перед глазами.
Пройдет немало времени, прежде чем он почувствует, что снова обрел дар речи.
А пока он мог лишь безмолвно смотреть на нее.
Глаза Дэлии.
Одного взгляда на них было достаточно, чтобы у него голова пошла кругом.
Есть лица, которые заставляют двигаться корабли; губы, которые вызывали крушение империй; что же касается него, достаточно было пары глаз. Стоило ему заглянуть в их глубины, он понял, что надкусил запретный плод и теперь все изменилось.
Эти глаза завораживали, как два сверкающих алмаза, ради обладания которыми на протяжении многих столетий магараджи и короли шли на убийства. И чары их казались тем сильнее, что они оставались единственным, что было открыто его взору.
Впервые в жизни Наджиб был совершенно загипнотизирован, как будто его вдруг сковала чья-то колдовская сила. Мурашки побежали по его телу.
Эти глаза.
Эти глаза напоминали чистейшие изумруды с темно-зелеными вкраплениями богатого сибирского малахита и бликами светлого жадеита – два одинаковых сверкающих кабошона. Их форма была немного миндалевидной, закругленной возле переносицы и приподнятой у висков, отчего их разрез казался экзотическим, почти кошачьим. Длинные черные ресницы, пушистые, как соболиный мех, и черные, как самый черный бархат, казалось, принадлежат сказочному существу.
Он едва не застонал.
Ему выпала червонная дама. Пиковый туз. Все старшие козыри.
Как два титана, приготовившиеся к поединку, стояли они напротив друг друга в этом восьмиугольном фойе. Он – в белоснежном одеянии, она – в черном. Наджиб не сомневался, что под чадрой скрывается подбородок, вздернутый с таким же негодованием, которое он читал в ее горящих глазах.
Казалось, прошла вечность. Затем он услышал глубокий изумленный вздох, от которого резко колыхнулась ее накидка. Ее ресницы быстро затрепетали, когда она узнала его, и совершенно неожиданно из-за чадры послышался вызывающий серебристый смех.
Ему показалось, что его ударили. Он тревожно отшатнулся назад; смех свел на нет все его самообладание, причинил ему такую боль, как если бы он получил удар ножом прямо в сердце. Затем циничное веселье достигло и ее глаз и запылало там, обдав его жаром другой не менее жестокой пощечины: звонкой, причиняющей боль, невыносимо унизительной.
Наджиб смущенно смотрел на нее.
И тут она заговорила.
– Так, так, так! – Ее голос, такой же язвительный, как и смех, был гортанным и притягательным. – Кто бы мог подумать, что знаменитому Наджибу Аль-Амиру приходится прибегать к услугам белых рабынь!
– Вы меня знаете? – На его лице невольно отразилось удивление, и он выругал себя за эту слабость. Ну, конечно, она не могла не узнать его! Как глупо, что он не подумал об этом раньше. Его лицо появлялось на страницах газет и журналов и экранах телевизоров всех пяти континентов с гораздо большей регулярностью, чем ему бы этого хотелось.
– Даже в этом дурацком наряде в духе Рудольфо Валентино, – сурово ответила Дэлия.
– Вы удивлены.
– А разве может быть иначе? Чего я никак не ожидала, так это того, что в конце всей этой цепочки выйду на вас. На кого угодно, только не на Наджиба Аль-Амира, самого богатого человека в мире! – с гадливостью передразнила она и снова разразилась ядовитым смехом.
Его щеки дрожали от усилий, которые он предпринимал, стараясь держать себя в руках, но голос не дрогнул.
– Я вовсе не самый богатый человек в мире, – холодно проговорил Наджиб. – И никогда не претендовал на этот титул.
Дэлия махнула рукой.
– Самый богатый. На втором месте. На десятом. Какая разница?
Он молчал.
Смех в ее глазах угас, они сузились, став похожими на рысьи.
– Что вам от меня надо? – ядовито прошипела она.
Он не отвечал.
– Зачем вы привезли меня сюда? Отвечайте, черт бы вас побрал! Вы что, играете в какую-то извращенную сексуальную игру?
От этих злых слов Наджиба передернуло.
– На вашем месте я бы придержал язык, – посоветовал он с напускным спокойствием.
И в этот момент его взгляд упал на ее руки. Она держала их перед собой, не замечая, что мягко массирует запястья. Он вздрогнул, заметив содранную кожу и глубокие следы, оставленные тугими веревками, и быстро отвел глаза в сторону.
Все шло не так. Даже в страшном сне он не мог представить, что ему доведется испытать такое чувство вины и угрызения совести. Всякий раз, когда он представлял себе эту минуту, все казалось таким ясным, таким определенным и простым. Ничего похожего на те чувства, что обуревали его сейчас, – такие сложные, запутанные и смятенные.
Все было не так.
Будь прокляты эта чадра и эта накидка! Вместо того чтобы придать ей бесполый вид, они создали мучительно-изысканный ореол таинственности, который проник сначала в его чресла, а затем глубже, в самое его естество.
Наджиба охватило безумное желание сорвать эту оскорбительную тряпку и тем самым низвести ее до уровня обычного человека, на которого он мог бы выплеснуть свою ненависть.
– Мне жаль, что в силу необходимости нам пришлось встретиться при столь печальных обстоятельствах, – не придумав ничего лучшего, наконец проговорил он. – Если в моих силах сделать ваше пребывание…
– Полагаю, здесь все в ваших силах! – зло прорычала Дэлия, в праведном гневе взмахнув руками. – Вы можете немедленно освободить меня и отправить из этой Богом забытой дыры, вот что вы можете сделать!
Наджиб закрыл глаза и постарался вытеснить ее образ из своего сознания и своей памяти. Он совершил ужасную ошибку. Ему не следовало спускаться вниз, чтобы увидеть ее. Но она должна была олицетворять собой все, что он приучил себя ненавидеть, все, что он поклялся уничтожить, посвятив этому всю свою жизнь. Так что странного в том, что ему захотелось разок взглянуть на нее?
