Текст книги "Вспышка. Книга вторая"
Автор книги: Джудит Гулд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)
– Они становятся нетерпеливыми, – обеспокоенно сказала Тамара.
Из кухни вышел Шмария. «Тяжелое испытание сказывается на всех нас», – подумала Тамара, увидев, как сильно он хромает.
– Я спущусь вниз, – угрюмо сообщил старик, – скажу, чтобы они попридержали лошадей. – Он, хромая, вышел из квартиры, захлопнув за собой дверь.
Тамара посмотрела ему вслед. Она впервые видела, чтобы он дома ходил в ермолке. Еще недавно она задавала себе вопрос, что он все это время делает на кухне, теперь же знала ответ. Он молился.
Подойдя к окну, она чуть-чуть раздвинула шторы. Там, внизу, качая головой, стоял Шмария, подняв вверх руки и прося тишины. Через мгновение он повернулся к полицейскому, что-то коротко сказал ему, сильно жестикулируя, затем показал в сторону входных дверей. За этим снова последовала жестикуляция, и наконец он вернулся в дом.
Услышав, как в замке поворачивается ключ, Тамара пошла ему навстречу, не сводя с него вопросительного взгляда.
– Им здорово не терпится, – проворчал Шмария, – но я велел подождать. Мы сказали в одиннадцать, значит, так тому и быть. Не думаю, что они снова станут звонить в дверь, – в его голосе слышались удовлетворенные нотки. С этими словами он отправился на кухню, хромая еще сильнее, чем прежде.
Без четверти одиннадцать Тамара направилась в спальню. Ее остановил Дэни. В его взгляде читалось беспокойство.
– Ты куда?
На ее лице появилось удивленное выражение.
– Как это куда? Поправить макияж и переодеться, разумеется. – Она показала на себя. – Я же не могу появиться перед камерами в таком виде.
Он невольно улыбнулся.
– Как Суонсон в «Бульваре заходящего солнца»? Вновь перед камерой после долгого перерыва?
Она даже не пыталась улыбнуться, и Дэни мгновенно осознал свою ошибку; для шуток сейчас было неподходящее время.
– Прости меня, – запинаясь, произнес он.
– Тебе не за что извиняться, – ответила Тамара. – Я просто хочу хорошо выглядеть, чтобы привлечь на нашу сторону репортеров. Мне кажется, что я вызову и у них, и у публики больший интерес к этому делу, если дам им то, что они жаждут увидеть.
Дэни взглянул на нее с еще большим уважением. Интуиция, как всегда, ее не подводит. Он поцеловал ее в щеку.
– Ступай, надень убитое горем лицо, – с нежностью проговорил он.
Тамара кивнула.
– Я скоро.
И сдержала слово. Когда она вернулась, перед ним предстала совершенно другая женщина. Благодаря дорогим кремам и лосьонам морщинки разгладились, тонкий, незаметный слой румян скрывал бледность. Разумеется, напряжение не покинуло ее, но оно было замаскировано – и не только благодаря косметике. Тамара, которая входила в спальню, выглядела сломленной и небрежно одетой, а спустя десять минут оттуда показалась холеная, собранная, исполненная достоинства женщина. По этому случаю она надела свой лучший наряд: кремового цвета костюм от Шанель с синей отделкой, три нити очень крупного искусственного жемчуга и элегантную белую соломенную шляпу.
– Ты выглядишь прекрасно, – сказал Дэни.
У нее в руках был его лучший летний пиджак, и она помогла ему надеть его. Затем, встав перед ним, застегнула среднюю пуговицу и положила в нагрудный карман носовой платок.
– Ну вот. – На ее лице появилась ласковая, хотя и несколько натянутая улыбка. – У тебя очень галант…
Она замолчала на полуслове, удивленно подняв брови: часы начали бить одиннадцать.
Из кухни, хромая, вышел Шмария, что-то угрюмо бормоча себе под нос.
– Готовы? – Дэни окинул взглядом их обоих.
Тамара взглянула на Шмарию.
– Отец?
– Готов, как никогда.
Тамара вопросительно посмотрела на Дэни.
– Заявление для прессы?
– Оно у меня здесь. – Он показал на внутренний карман пиджака. – Внизу у входной двери стоит целая коробка с копиями для распространения.
Тамара решительно вздернула подбородок, хотя глаза ее лихорадочно блестели.
– Ну что же, – с напускной легкостью проговорила она, – пошли. И помните, никаких слез, никакой демонстрации горя. Мы должны держаться с достоинством и выдержкой… – Она прошептала дрогнувшим голосом: – Давайте поскорее покончим со всем этим.
Они вышли на лестничную клетку и, взявшись под руки, так что Тамара оказалась в центре, начали спускаться вниз по лестнице, всем своим видом демонстрируя единство и черпая силу от близости друг друга.
Стоило им показаться, затворы камер разом защелкали, репортеры рванулись навстречу. Дэни почувствовал, как напряглась Тамара, но им со Шмарией удавалось прикрывать ее с двух сторон, когда они протискивались сквозь толпу. Глядя невидящими глазами поверх толпы и не обращая никакого внимания на обрушившийся на них неразборчивый шквал вопросов, они направились в сторону леса микрофонов, выросшего на автостоянке. Полицейские, сцепив руки, сдерживали натиск толпы.
«Смахивает на премьеру, – подумала Тамара. – Если сейчас мне кто-нибудь сунет книжечку для автографов, я закричу».
Дэни наклонился к микрофону.
– Прежде всего я хотел бы зачитать подготовленное заявление, – ровным голосом проговорил он. – После этого у нас будет время ответить на ваши вопросы. Я был бы признателен вам, если бы до тех пор вы воздержались от них…
Опустив глаза на документ, он слово в слово зачитал его:
– Леди и джентльмены, господа журналисты. С глубоким прискорбием мы вынуждены сообщить, что наша дочь, актриса Дэлия Боралеви, пропала, как мы предполагаем, в результате похищения. – Толпа задвигалась и зашумела. Он поднял вверх руку, прося тишины. – Она прибыла два дня назад в аэропорт Бен-Гурион рейсом El Al 1002, где была перехвачена каким-то неизвестным или неизвестными. Требования выкупа пока не поступали, полиция и Шин Бет проводят расследование. Есть мнение, что ее исчезновение, возможно, связано с убийством Эли Левина, представителя пассажирской службы авиакомпании «Эль Аль»…
Тамара не отрываясь смотрела на Дэни, который продолжал зачитывать заранее заготовленные сведения, а также новый номер телефона и номер полиции. Она восхищалась его выдержкой. Невозможно было догадаться, что этот человек находится на грани нервного срыва. Перед лицом обращенных к нему камер он собрался с силами и держался просто молодцом.
– Благодарю вас, дамы и господа, – говорил Дэни. – Прежде чем вы уйдете, пожалуйста, пройдите в фойе. Представитель полиции раздаст всем вам копии настоящего заявления. А теперь, если у вас имеются какие-то вопросы…
Начавшееся светопреставление помешало ему продолжить. На него обрушилась такая лавина вопросов, что разобрать что-либо было совершенно невозможно.
Дэни взглянул на Тамару. Она кивнула и, глубоко вздохнув, выступила вперед. Удивительно, но репортеры разом замолчали.
– Леди и джентльмены, – негромко заговорила она своим незабываемым экранным голосом. – Думаю, мне нет необходимости представляться.
В толпе оценивающе зацокали языками.
– Мне остается только добавить, что я нахожусь здесь не в качестве экс-кинозвезды. Я просто мать. Дэлия – моя дочь, – продолжала она, и голос ее дрогнул от еле сдерживаемого волнения, – и, как и всякая мать, оказавшаяся в подобной ситуации, я страшно волнуюсь. Я прошу вас обратиться к вашим читателям и телезрителям с просьбой сообщить нам или полиции любые имеющиеся у них сведения, любые, какими бы незначительными они им ни казались. У нашего телефона установлено круглосуточное дежурство, и мы гарантируем полную анонимность всякому, кто что-то сообщит нам. Каждый, кто сообщит какую-то информацию, которая поможет освободить Дэлию, получит вознаграждение в пятьдесят тысяч долларов без всяких вопросов. – Она помолчала. – Мы будем вечно благодарны вам за вашу помощь в распространении настоящего заявления. – Губы ее задрожали, кончики пальцев утерли слезу. – Благодарю вас.
Посыпались новые вопросы. Как и ожидалось они были адресованы Тамаре.
Прилагая все усилия, чтобы ее голос не дрожал, она отвечала:
– Нет, к сожалению, нам не известно, кто мог это сделать… Нет, насколько нам известно, у нее нет врагов… Да, иногда я задумываюсь о том, какой ценой достается слава. На свете столько психически неуравновешенных людей, а известность… Но, честно говоря, я не думаю, что это мог быть какой-то умалишенный поклонник. Поклонники никогда бы… Нет, мы не имеем ни малейшего представления…
По мере того как Дэни смотрел на нее, он все больше поражался. От волнения она раскраснелась, глаза сияли тем живым блеском, который, он знал, так хорошо получался на пленке. Несмотря на переживания и солидный возраст, в этот, вероятно, самый страшный момент своей жизни, она блистала, отличаясь той же фотогеничностью, что и в свои лучшие времена.
– Разумеется, мы не ожидали ничего подобного, в противном случае у нас были бы телохранители. Но это ведь такое насилие над стремлением человека к уединению. И, как я уже говорила, нам никогда и в голову не приходило, что нечто подобное может случится.
Удивление Дэни все возрастало. Хотя Тамара, очевидно, по-прежнему находилась в состоянии глубокого стресса, напряжение понемногу начинало ослабевать. Из уважения к ней и репортеры, и фотографы давали ей время обдумать свои ответы. Они даже между собой стали вести себя более цивилизованно, перестав толкаться и напирать друг на друга.
«ТАМАРА УКРОЩАЕТ ПРЕССУ», – мысленно озаглавил происходящее Дэни.
– Мы, безусловно, сделаем все, что в наших силах, чтобы вернуть Дэлию, – говорила Тамара. – Я согласна поменяться с ней местами, но не уверена в том, что идея получить такую старую женщину, как я, приведет похитителей в восторг.
Дэни переглянулся со Шмарией и понял, что это не плод его фантазии. Тамара буквально веревки вила из всех этих репортеров.
– Вы спрашиваете, что будет после ее возвращения? – задала вопрос Тамара. – Я не могу советовать ей держаться подальше от людей, не так ли? Я хочу сказать, что это ведь ее работа, так же, как когда-то она была моей. Разве среди вас найдется хоть один репортер, который отказался бы от своей профессии только потому, что она опасна? – Она окинула взглядом толпу. – Нет, думаю, таких среди вас нет. Поэтому отвечу вам: да, я посоветовала бы ей продолжать жить той жизнью, что она вела до сих пор.
Тамара продолжала свой исполненный достоинства монолог, следя за тем, чтобы ни один вопрос не остался без ответа. Она разговаривала с ними так, будто все они были ее друзьями. Истерических ноток, появившихся в ее голосе, когда они были наверху, не было и в помине.
«Клянусь Богом, – изумленно подумал Дэни, – она играет роль! Создаст образ по мере появления импровизированного сценария».
– Какой совет я бы дала ей, если она сейчас смотрит этот репортаж? – Тамара помолчала, выжидая, пока сердце неслышно сделает два удара, и, безошибочно рассчитав эффект, театрально усмехнулась и проговорила: – Если ты не можешь придумать, как сбежать от них, лягни их туда, где им действительно будет больно! – Затем она слегка поклонилась. – Благодарю вас, дамы и господа.
Никто не произнес ни звука.
Наклонив голову, Тамара сделала шаг назад от микрофонов и, взяв под руки Дэни и Шмарию, исполненной достоинства походкой торопливо направилась к дверям.
Войдя в дом, Дэни недоверчиво покачал головой, во все глаза разглядывая жену. Она была просто бесподобна. Вместо того чтобы предстать перед ними в облике сопящей и проливающей слезы мамаши, Тамара казалась твердой как скала. Тем не менее все репортеры там, снаружи, разглядели снедающий ее страх и беспокойство, которые она пыталась скрыть за невеселой бравадой и исполненной достоинства позой.
За счет искренности она вышла победительницей.
Ее актерская звезда засияла вновь.
Только когда они вошли в квартиру, ее внешний лоск дал трещину. Казалось, пресс-конференция уничтожила всю оставшуюся надежду на то, что похищение было только кошмаром.
Тамара рухнула в кресло и разрыдалась.
Дворец братьев Элмоаид был оборудован по последнему слову телекоммуникационной техники; установленная на крыше одного из вспомогательных строений спутниковая антенна позволяла принимать телевизионные программы со всего мира.
Со дня своего пребывания здесь Наджиб несколько раз в день смотрел программы новостей: немецкие, израильские, американские, британские или саудовские – в зависимости от времени суток. Он понимал, что сообщение о похищении Дэлии было всего лишь вопросом времени, и не хотел пропустить его.
По правде говоря, когда и два дня спустя о ней по-прежнему не было сказано ни слова, он испытал одновременно и облегчение, и разочарование. Без сомнения, думал он, ее исчезновение должно быть замечено. Человек такого общественного статуса не мог просто так, без всякой шумихи, раствориться в воздухе. В поисках Дэлии власти должны перерыть весь Израиль.
Разумеется, нельзя исключать возможность того, что они будут разыскивать ее тайно, и, поскольку никто не взял на себя ответственность за похищение и требований выкупа пока тоже не поступало, вполне вероятно что поиски ведутся негласно и без лишнего шума.
С другой стороны, отсутствие новостей устраивало его. По крайней мере, на Абдуллу не будет оказываться давления, способного принудить его к принятию скороспелых и неправильных решений.
Но теперь все внезапно переменилось.
Хотя Наджиб был готов к тому, что рано или поздно это непременно должно случиться, сообщение о похищении Дэлии застало его врасплох. Первым о нем сообщила одна из американских телекорпораций.
На мгновение экран заполнила заставка теленовостей нью-йоркской корпорации Си-би-эс, сменившаяся изображением комментаторской студии, и камера крупным планом показала красивого ведущего с мальчишеским лицом.
– Добрый вечер, – отрывисто проговорил профессионально поставленный голос. – Передаем вечерний выпуск новостей телекомпании Си-би-эс. В студии Норб Сиверт. Что это – еще один акт терроризма или результат действий отдельной преступной группировки? Этот вопрос занимает сейчас полицию Израиля в связи с предполагаемым похищением актрисы Дэлии Боралеви…
Наджиба, как ножом, полоснуло. Лицо у него помертвело, а волосы на затылке – он физически ощущал это – встали дыбом. В сообщении о ее похищении было нечто настолько сюрреалистическое – особенно если учесть, что она находилась на другом конце дворца, – что он пропустил большую половину первой части репортажа. Слова, казалось, влетали в одно ухо и вылетали из другого, не улавливая никакого смысла.
– Известная кинозвезда Тамара, мать мисс Боралеви, нарушила свое обычное молчание, обратившись к представителям прессы с просьбой помочь в розыске дочери.
Видеозапись тель-авивской пресс-конференции была не слишком четкой, и изображение слегка дергалось. Наджиб наклонился вперед, не отрывая глаз от экрана, на котором бывшая королева экрана, поддерживаемая под руки двумя мужчинами, направилась к скоплению микрофонов. Затем камера крупным планом показала ее застывшее лицо. Наджиб увидел едва заметные круги под глазами и обратил внимание на то, что ее волосы были не столь ослепительными, как в дни киномолодости. Однако, если не считать этой малости, она почти не изменилась. Конечно, стала более зрелой, но красота ее была неоспорима. Несмотря на отсутствие улыбки, ее лицо излучало какой-то внутренний свет, а голос звучал обманчиво мягко и спокойно.
– Нет, нам пока не предъявляли никаких требований, – осторожно говорила Тамара, тщательно выговаривая каждое слово. – Мы все страшно обеспокоены. Мы также скорбим вместе с родными Эли Левина.
Картинка резко поменялась, на экране появился черно-белый снимок подтянутого молодого человека лет тридцати, и голос ведущего за кадром пояснил:
– Эли Левин был служащим авиакомпании El Al. Он должен был встречать рейс, которым прибыла мисс Боралеви.
Картинка снова изменилась, на этот раз на экране появилась черно-белая фотография из полицейского архива, на которой было изображено распростертое тело.
– Как сообщила израильская полиция, вскрытие обнаружило у мистера Левина перелом шейных позвонков. По всей вероятности, после убийства один из людей, принимавших участие в похищении мисс Боралеви, встретил ее у трапа самолета. Находящаяся здесь, в Нью-Йорке, Пэтси Липшиц, агент мисс Боралеви, возможно, лучше всех выразила гнев и возмущение друзей и родных всех жертв похищения.
Экран заполнило лицо, как две капли воды похожее на лицо Шелли Уинтерс, и с такими же русыми кудряшками.
– Это просто возмутительно! Минуту назад у тебя все в порядке и ярко сияет солнце, а потом ты понятия не имеешь, что, черт возьми, происходит!
Камера снова переключилась на ведущего.
– Повторяю главное событие сегодняшнего дня: согласно поступившим из Израиля сообщениям, Дэлия Боралеви, всемирно известная кинозвезда, была похищена… К другим основным событиям относятся: военное правительство в…
Нажав кнопку на пульте, Наджиб выключил телевизор.
Его охватило ощущение какой-то странной раздвоенности, он не знал, что и думать. Хорошо это или плохо? Он понятия не имел, какие последствия может иметь это сообщение. С одной стороны, пресс-конференция была блестящей задумкой. Он не сомневался в том, что туристы, которые в день похищения Дэлии находились в аэропорту Бен-Гурион, начнут припоминать разные мелочи, свидетелями которых они оказались, но которым тогда не придали никакого значения, и связывать их с похищением. Очень скоро в полицию начнут поступать конкретные сведения. С этой точки зрения пресс-конференция, вероятно, была очень умным ходом.
С другой стороны, Наджиб опасался, что для Дэлии она могла иметь самые пагубные последствия. Нельзя исключать возможность того, что это известие, напугав Абдуллу, вынудит его переправить ее в другое место – и, возможно, такое, о котором даже Наджибу ничего не будет известно. Или же его дядя может впасть в один из приступов гнева, которыми он так славился, и прикажет убить ее на месте.
Но хуже всего было то, что пресс-конференция легко могла пробить брешь в его собственном плане спасения Дэлии.
С каменным лицом, положив руки на бедра, Наджиб застыл посередине комнаты.
Он просто не знал, что и подумать.
В тысяче двухстах милях к северо-западу от дворца начали надрываться телефоны.
– Я против того, чтобы вы сами отвечали на звонки, – с жаром говорил Дов Кохен из Шин Бет. Это был мужчина лет сорока с лицом, будто высеченным из гранита, его крупное тело явно не помещалось в слишком тесном для него пиджаке. В огромной фигуре и умных глазах было нечто успокаивающее. – Наши люди специально обучены тому, как поступать в подобных ситуациях. Я, конечно, понимаю, что вам хочется самим…
– Пожалуйста, мистер Кохен, – прервала его Тамара, быстро поднявшись с кресла. – Для нас крайне важно делать что-то.
Он окинул ее долгим взглядом.
– Вы можете пожалеть об этом, – предупредил он ее. – Невозможно предугадать, что за подонки могут сюда позвонить. На случай, если вы все-таки передумаете, я оставлю здесь двух своих парней, утром их сменят другие. И сам задержусь у вас на несколько часов.
– Благодарю вас. – Тамара попыталась улыбнуться, глядя, как он усаживается на стул и надевает наушники. В эту секунду пронзительно зазвонил телефон. – Подождите! – закричала она, рванувшись к параллельному телефону, в то время как Дэни нажимал кнопку записи на магнитофоне, подсоединенном к основному аппарату. Положив руку на вибрирующую телефонную трубку, он кивнул ей через комнату. Она кивнула в ответ, и они оба одновременно подняли трубки.
– Алло, – проговорил Дэни, с трудом сдерживая волнение. – У телефона Дэни Бен-Яков.
– Я звоню по поводу выкупа, – прорычал грубый голос.
Сердце Дэни, казалось, на мгновение остановилось, затем застучало как сумасшедшее. Он переглянулся с Тамарой. Она во все глаза смотрела на него из другого конца комнаты.
– Кто вы? – напряженным голосом спросила она.
– Не важно, кто я такой! – угрожающе произнес голос. – Слушайте внимательно. Мне нужен миллион долларов двадцатидолларовыми купюрами. Понятно?
– Да. – Дэни обеими руками сжимал телефонную трубку.
– Положите деньги в чемоданчик и принесите его на главный почтамт. Там внутри прямо у входа со стороны Яффа-роуд есть мусорный ящик. Его нельзя не заметить. Положите чемоданчик в ящик и уходите. Жду вас завтра в полдень!
– А как мы узнаем, что она…
– Делайте то, что вам сказано! – рявкнул голос. – И приходите один. Если мы заметим полицию, она будет убита.
– А как я… Алло! Алло! – Дэни отчаянно нажимал на рычаг, но связь оборвалась.
Трясущимися руками он положил трубку и обернулся к Дову Кохену.
– Не знаю, – с сомнением проговорил тот, пожимая плечами. – Вполне возможно, что это какой-то жулик.
Лицо Дэни пылало от гнева.
– Вы не думаете, что нам пора собирать деньги…
– Нет. Будем ждать. – Выражение лица Дова Кохена было мрачным, глаза смотрели жестко. – Вы же не можете раздавать по миллиону долларов каждому Абраму, Давиду или Мойше, который вам позвонит. Если это не блеф, они обязательно перезвонят. И тогда им придется представить доказательства того, что Дэлия у них и что она жива. В противном случае они ничего не получат.
– Алло. Говорит Дэни Бен-Яков.
– Это вы разыскиваете Дэлию Боралеви? – спросил незнакомый голос.
Дэни почувствовал, как железные тиски сдавили его грудь.
– Да, – напряженно ответил он. – Вам что-то известно?
– Я знаю, где она находится.
Дэни еще крепче вцепился руками в трубку.
– Вы можете сообщить мне, где она?
– Она у них.
– У них? У кого у них?
Голос перешел на шепот.
– Ну, знаете, у зеленых человечков. Тех, что прилетели на летающей тарелке. Они забрали ее на свою планету.
В трубке затрещало, послышался щелчок, и разговор прервался.
Звонивший повесил трубку.
– Проклятье! – Дэни швырнул на рычаг трубку и закрыл глаза.
Протянув вперед руки ладонями вверх, Дов с мольбой воздел к потолку глаза.
– Господи, помоги нам, – пробормотал он. – Не надо было предавать это дело гласности. Мы сами напросились на то, чтобы все сумасшедшие звонили нам.
– Алло. Говорит Дэни Бен-Яков.
– Я смотрела по телевизору вашу пресс-конференцию, – в голосе женщины слышалось едва сдерживаемое возбуждение. – Я звоню по тому номеру?
– Да, у вас есть какая-то информация?
– Я должна поговорить с Тамарой. Об этом буду разговаривать только с ней.
– Мне очень жаль, но ее сейчас нет. Могу я ей что-нибудь передать?
– Нет. Я буду говорить только с ней самой.
Вздохнув, Дэни кинул вопросительный взгляд на другой конец комнаты. Тамара кивнула.
– Алло, – любезно проговорила она. – Тамара у телефона.
Возбуждение в голосе женщины сменилось пронзительным визгом.
– Только потому, что ты богата и знаменита, ты можешь по телевидению просить помощи? А как быть нам, простым людям? Когда моя дочь болела, а у меня не было денег, доктора не сказали мне правду, и она умерла! Надеюсь, твоя Дэлия тоже умрет! А если это не произойдет, я сама ее убью!
Уронив трубку, Тамара с широко раскрытыми от ужаса глазами отпрянула назад. Комната с бешеной скоростью завертелась перед ней.
– Дорогая, дорогая. – Рядом с ней стоял Дэни, обхватив руками ее голову и укачивая, как ребенка. – Любимая, забудь обо всем, постарайся забыть…
– О, Дэни, Дэни, – простонала она, внезапно ощутив, насколько устала. – Как могут люди вести себя так ужасно? – Она подняла на него вопросительный взгляд. – Может быть, мистер Кохен прав? Возможно, будет лучше, если на звонки будут отвечать люди из Шин Бет. – Она содрогнулась и еще крепче прижалась к мужу. – Пойдем спать, Дэни. Сегодня был такой длинный день.
Кивнув, он помог ей подняться на ноги.
– Слишком длинный, – со вздохом согласился он, крепко держа ее. На его щеках заходили желваки. – Мне кажется, единственное, чего мы добились этой пресс-конференцией, это открыли ящик Пандоры.
Вода струйками сбегала с него вниз, когда Наджиб вылез из бассейна и бросился на стоящий под зонтиком шезлонг. Хотя еще не было и половины десятого, от жары уже нечем было дышать. Наджиб одновременно испытывал потребность размять напряженные, как у пантеры, мышцы, и ощущал страшную усталость; его пьянила и возбуждала мысль о том, что ему предстоит перехитрить Абдуллу и стать причиной его падения, но в то же время он чувствовал странную отстраненность от него. Наджиб весь дрожал, как шахматист, сделавший несколько ходов, каждый из которых сам по себе был настолько блестящим, что, по его предположению, исход партии был предрешен. Сражение, к которому он готовился, по-прежнему неясно вырисовывалось вдали, предстояло решить еще много проблем, прежде чем будет произведен первый залп.
Одна проблема казалась особенно неразрешимой.
Ему надо было выйти на Шмарию Боралеви или Дэни Бен-Якова, но этого нельзя было делать обычным путем. Не мог же он просто так снять трубку и набрать их номер прямо из дворца; он бы не удивился, если бы Абдулла приказал прослушивать или записывать на магнитофон все входящие и исходящие звонки. Не мог Наджиб и прилететь в Израиль, не привлекая к себе ненужного внимания. Пресса внимательно следила за всеми его передвижениями по свету. Известность имеет свои преимущества, но она имеет и много недостатков.
Эта проблема не давала ему покоя. Разумеется, он мог бы позвонить им откуда-то еще – даже находясь в воздухе, из своего самолета. Но после пресс-конференции на семью Дэлии, вероятно, хлынула лавина сумасшедших звонков, и поэтому каждый звонок тщательно проверяют, – а это слишком долгий и опасный процесс для него. Ему необходимо прорваться сквозь все красные флажки, нужна какая-то вещь, принадлежащая Дэлии, которую они сразу бы узнали, некое неоспоримое доказательство того, что его звонку можно верить. Более того, поскольку он не может встретиться с ними в Израиле – а ему необходимо встретиться с кем-то из них лично, – то, чем он собирался привлечь их внимание, должно быть достаточно впечатляющим, чтобы заставить их выехать из Израиля и встретиться с ним где-то еще. Возможно, в каком-нибудь отдаленном уголке в Греции или на Кипре. Если бы у него было что-то, принадлежащее ей! Водительское удостоверение или паспорт… сгодилось бы даже любое из ее украшений.
Но она прибыла во дворец в одежде бедуинки, с пустыми руками, у нее забрали абсолютно все. Не мог же он просто подойти к Халиду и попросить его одолжить ему ее кольцо или паспорт.
Но что-то же должно быть…
И тут его осенило. Схватив полотенце и стараясь по возможности придерживаться прохладной тени, он направился к стоящему на возвышении дворцу, где сразу же прошел в свои апартаменты. Там он двадцать минут перерывал шкафы и ящики, прежде чем нашел то, что искал.
Фотокамеру «Поляроид».
Он просто сфотографирует ее. Потом вызовет самолет, отдаст фотографию капитану Чайлдсу и прикажет лично доставить ее. Осталось найти кассету.
На ее поиски ушло еще пятнадцать минут.
Наджиб зарядил камеру, проверил и улыбнулся.
«Даже странно, насколько удачно все складывается, – подумал он. – Стоит мне столкнуться с какой-нибудь проблемой, как решение приходит само собой. Если так будет и дальше…»
Натянув слаксы и рубашку и морально готовя себя к предстоящей схватке льда и пламени, он отправился прямиком в ее апартаменты.
– А где же ваш балахон?
Наджиб удивленно заморгал глазами. Дэлия говорила совершенно ровным, нормальным голосом, в котором не было и тени ехидства. Не было ни льда, ни пламени, и даже ее слегка нахмуренные брови выглядели абсолютно искренними.
– Принадлежащие к некоторым слоям арабского общества мужчины часто носят принятую на Западе одежду, – объяснил он, – а женщины следуют парижской моде. За закрытыми дверями, разумеется. Я думал, вам это известно.
Она окинула взглядом его элегантную рубашку фирмы «Салка» с распахнутым воротом и темные, сшитые в Милане слаксы.
– Другими словами, когда до этого я дважды видела вас в наряде шейха… вы делали это из-за меня.
На его губах появилась слабая улыбка.
– Боюсь, шейх не стал бы носить такую заурядную одежду.
– Понятно. – Дэлия с сомнением посмотрела на него, но, заметив нежный взгляд его глаз, в смятении быстро отвернулась, переключив свое внимание на дорогие антикварные безделушки, стоящие на серванте. Она принялась переставлять с места на место круглые японские коробочки, девять янтарных шариков, индийские кубки из слоновой кости, витые свечи и миниатюрные глобусы. – Мне… мне бы хотелось, чтобы вы ушли. – Ее хрипловатый голос дрожал.
Наджиб устремил на нее любящий взор, испытывая неодолимую потребность объяснить ей все, заставить понять, что он не желает ей зла, что не хочет доводить до конца этот безумный план. Данный им много лет назад обет верности больше не имеет для него никакого значения, и он, так же, как и она, всего лишь пленник, увязший в паутине прошлого. Но больше всего ему хотелось сказать ей, что он найдет способ вытащить ее отсюда, даже если для этого ему придется перевернуть небо и землю.
Он открыл было рот, но не смог выговорить ни слова и был этому даже рад. На фоне ее переживаний они звучали бы неуместно.
Наджиб печально наблюдал, как она переставляет с места на место вещицы. Дэлия была так близко – всего в нескольких шагах. И все же с таким же успехом их могли разделять сотни световых лет.
Если бы только она смогла понять…
– Мне нужна ваша помощь, – мягко проговорил он.
При этих словах она замерла.
– Пожалуйста, я не причиню вам никакого вреда. – Он было шагнул к ней, но вовремя опомнился. Если он подойдет слишком близко, она может испугаться или рассердиться. Их и без того слишком многое разделяет; не стоит подливать масла в огонь. – Пожалуйста, – тихо повторил он.
Она вздохнула, и надетый на ней полосатый хлопчатобумажный халат легонько заколыхался.
– Дэлия, – начал он, – если бы вы толь… – Наджиб резко оборвал себя на полуслове. Он никогда не обращался к ней по имени и то, что оно бессознательно и так неожиданно сорвалось с его губ, удивило ее не меньше него самого. При звуке своего имени Дэлия вздрогнула, и плечи ее под халатом распрямились. Она так резко развернулась, что волосы завесой упали на ее лицо. Ногтями, как расческой, она откинула их прочь, и Наджиб невольно отступил назад. Она снова превратилась в огнедышащую ведьму, и гнев ее был ужасен. Минуту назад Наджиб почти поверил в то, что перед ним разумное существо, способное понять его. Сейчас перед ним стояла сущая дьяволица. Ненависть загнула вниз уголки ее губ, глаза извергали белое пламя.
– Убирайтесь! – завопила Дэлия.
Он немного отступил.
– Это займет не больше минуты, – спокойно проговорил он. Затем поднес к глазам фотокамеру и взглянул в объектив.
– Вы что, не поняли? – рычала она. – Я не желаю вас видеть!
Он подошел ближе, чтобы она поместилась в рамку, и, нажав кнопку, подождал, пока встроенный световой счетчик приспособится к царящему в комнате полумраку. Внезапно полыхнула голубая вспышка, и аппарат с жужжанием выплюнул молочно-белую картинку.
