Текст книги "Плохо быть богатой"
Автор книги: Джудит Гулд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 36 страниц)
8
Да, это утро для Анук де Рискаль выдалось на редкость деловым. Выпроводив Вильгельма, она почти час просидела на телефоне, мысленно благословляя того, кто изобрел кнопочный телефон вместо диска, сохранив тем самым неприкосновенными ее сверкающие ноготки. Ведь только для того, чтобы начать ликвидацию последствий случившегося, потребуется полдюжины звонков, не меньше.
Она кинула беглый взгляд на расписанный по часам день: время всех встреч вписано роскошной авторучкой аккуратным, как ее учили, изящным почерком в специальный кожаный блокнот фирмы „Гермес". Что ж, что бы ни произошло, навыки, полученные в юности, остаются с вами навечно. Анук обреченно вздохнула.
Листая странички с записями, она сухо усмехнулась: какая самонадеянность! Столько встреч на один-единственный день. 9.45 – Вильгельм. 12.00 – собрание женского благотворительного комитета в отеле „Плаза" по поводу проведения рождественского обеда с танцами. 14.00 – встреча с Лидией Земм: новое оформление гостиной. 15.30 – церемония прощания с Рубио.
И это не считая официального обеда на двадцать четыре персоны, который они с Антонио дают сегодня вечером!
Она отбросила записную книжку обратно на стол. Что ж, обед и прощание с Рубио отменить нельзя, но за этими двумя исключениями все запланированное на вторую половину дня, придется отложить. Сейчас самое главное и безотлагательное – нейтрализовать последствия поступка ее мужа. Если скандал коснется Антонио, тень его падет и на нее. Значит, нужно действовать быстро и решительно.
Анук раздраженно сжала губы, и тотчас по обеим щекам ее, от носа ко рту, пролегли тонюсенькие, в волосок, морщинки. Одна мысль о том, что на нее может быть брошена тень, выводила Анук из себя. Ну уж дудки! Не для того она билась за место под солнцем, чтобы так запросто уступить его. Она сумеет постоять за себя. У светского общества свои законы, и, если они тебе не по вкусу, дело твое. Но сделай хотя бы вид, что следуешь принятым правилам. Именно на этом строила Анук варианты защиты Антонио, тщательно выбирая ходы. Придется заняться санобработкой. О, как Анук ее ненавидела!
Она подняла трубку телефона. Звонок номер один. Вирджиния Нотон Роттенберг, вице-президент благотворительного комитета, президентом которого в этом году была избрана Анук де Рискаль.
Набирая номер, Анук мысленно представила себе Вирджинию: длинная, с лошадиной внешностью, угловатая. Унылая стареющая наследница одной из самых старых и самых унылых аристократических династий Нью-Йорка. Недвижимость. Газеты. Вложения. Власть.
Слишком много денег и слишком мало свежей крови в роду.
– Резиденция Роттенбергов, доброе утро, – раздался в трубке древний, с одышкой, мужской голос.
– Будьте любезны миссис Вирджинию Роттенберг.
– Как о вас доложить, простите?
– Анук де Рискаль.
– Одну минуту, мадам. Пожалуйста, подождите.
Ждать пришлось довольно долго.
– Привет, Анук? Что стряслось? – Голос Вирджинии Нортон Роттенберг, обожающей лошадей и выражающейся на языке тех, кто их обслуживает, звучал хрипло и гнусаво, как у Нэнси Кулп из фильма „Простаки в Беверли-Хиллз".
– Вирджиния, мы так давно не виделись… Я знаю, это моя вина, и все же… Дело крайне срочное. Не могла бы ты вместо меня провести сегодня собрание комитета?
– Переходи на галоп, Анук. Конечно, проведу. С удовольствием. Что, задать им там трепака, пусть поскачут? Ха-ха-ха!
– Э-э… Думаю, это не обязательно.
– Да ладно, не бери в голову. Все будет по высшему разряду. – Вирджиния опять хохотнула.
Анук на секунду нахмурилась, но тут же расправила лоб:
– Значит, я могу надеяться, что все будет в порядке?
– Точнехонько! Я перезвоню тебе и дам знать, что девицы решили. Эти курицы на все способны, ха-ха!
– Спасибо, Вирджиния. Я тебе так признательна. Увидимся вечером, на обеде.
– Ну пока, ха-ха-ха!
Анук быстро положила трубку, облегченно вздохнув: хотя бы этот звонок уже позади. Вирджиния не упустит возможности поиграть на чужих нервах. Вот из кого получился бы отличный армейский старшина!
Звонок номер два. Клас Клоссен, один из трех – нет, теперь, когда на стало Рубио, из двух – помощников ее мужа.
На этот раз дислокация ей ясна больше. Сильный голос Анук звучал решительно и спокойно.
– Класкин, дорогой, это Анук.
– Анук? Слава Богу, ты вернулась! – Голос Класа обволакивал, завораживая мягкой ирландской мелодичностью. – Этот город без тебя – пустыня. Как там Мехико?
– А как ты думаешь? Ме-е-хи-ко есть Ме-е-хико, – протянула Анук. – Как обычно. Вода в бутылках, но море солнечного света. Правда, я начинаю там тосковать по нью-йоркской зиме. Послушай, chéri, я увижу тебя на прощании с Рубио?
– Конечно. Уж это событие я не пропущу ни за что на свете. А в чем дело?
– Да просто я засомневалась – а вдруг ты не придешь.
Клас позволил себе довольно хохотнуть:
– А как же иначе мне убедиться, что этого типа больше нет и он не вернется, чтобы поквитаться со мной?
Анук с упреком пощелкала языком:
– Ну-ну, малыш, спокойнее. Я знаю, что между вами пробежала кошка, но, право же… Зачем же так сволочиться?
– Наверное, ты права. О мертвых либо хорошо, либо ничего.
– Вот именно, – мило подхватила Анук, тут же мастерски всаживая огромный кухонный нож в живую рану. – Особенно когда сам висишь на волоске.
Она услышала, как на другом конце провода Клас судорожно втянул в себя воздух, и жестко усмехнулась. Она прошлась по больному. Удар ниже пояса. Но что же делать, малыш? Сам напросился, Класкин, дешевка ты редкая.
Затем, безо всяких усилий Анук вернула голосу прежнюю беззаботность и легкость: переключению скоростей на полном ходу, не дав человеку опомниться, ее учить не нужно. Сначала удар поддых – затем рука помощи.
Как правило, результат равен чуду.
– Поверь мне, Класкин, я звоню вовсе не для того, чтобы тебя обидеть, – защебетала она. – Au contraire, chéri.[3]3
Как раз наоборот, дорогой (фр.)
[Закрыть] Я хочу рассказать тебе кое-что, от чего у тебя дух захватит. – Анук щедро покатала на языке последние слова.
– Уже рассказала, – ответил Клас, не пытаясь даже скрыть обиду и напряжение.
– Не-ет, нам нужно поговорить лично, наедине. Сейчас я не могу объяснить тебе, в чем дело, но поверь мне, новость просто потрясающая. Назовем это, – она весело рассмеялась, – первым рождественским подарком.
– Анук! – Клас в один момент превратился в сгорающего от нетерпения ребенка. – Это несправедливо, ты же понимаешь! Ты должна все рассказать мне сейчас.
Ага! Топазовые глаза Анук засветились торжеством. Ну наконец-то рыбка клюнула! Осталось только осторожно подтянуть ее к берегу. Однако пусть еще чуть-чуть побарахтается-посопротивляется, иначе какой же тут азарт?
– Нет-нет, Класкин. Придется несколько часиков потерпеть. Но поверь мне, ты просто с ума сойдешь от восторга. Ну, мне пора! До встречи на церемонии! Постарайся приехать пораньше.
– Значит, хорошие новости, да? – Клас никак не хотел отпускать ее.
– Превосходные, можешь не сомневаться.
– Ну так я буду там самым первым!
Анук снова рассыпалась звонким, мелодичным смехом:
– Вот и прекрасно, Класкин. Ча-ао!
Прекрасно, удовлетворенно сказала она себе. Все еще улыбаясь, Анук опустила трубку слоновой кости на рычажок. Ей удалось сыграть на его любопытстве. Наверняка в его светловолосой головке прокручиваются сейчас всевозможные образы, один соблазнительнее другого.
Итак, два звонка сделаны. Осталось еще пять.
Номер Дорис Баклин ей пришлось поискать в записной книжке. Ответила горничная:
– Квартира Баклин.
– Доброе утро. Миссис Баклин дома? Это Анук де Рискаль.
– Нет, мадам. Миссис Баклин уехала.
– Не могли бы вы подсказать мне, где я могу ее найти?
– Нет, мадам, не могу. Миссис Баклин не нравится, когда я рассказываю лишнюю информацию такого рода.
Анук едва не взорвалась от ярости. Чертовы горничные! Она просто ненавидела это племя! В тех редких случаях, когда они не воруют и не судачат о хозяевах за их спиной, тут же начинают важничать и задирать нос, считая себя чуть ли не членами семьи.
– У меня и вправду очень срочное дело, – проговорила Анук, извлекая из своего арсенала самые обольстительные голосовые модуляции. – Если б вы просто сказали мне, где я могу найти миссис Баклин в середине дня…
– Простите, мадам…
– Да поверьте же мне! Я вовсе не собираюсь вас подводить! Обещаю ни словом не выдать, что узнала об этом от вас. Хотя в данном случае она была бы только рада. – Анук оседлала одного из любимых своих коньков. Слова соскальзывали с языка легко и ясно, как самая искренняя правда.
– Ну ладно… – Долгая пауза выдавала еще остатки сомнений, и Анук представила, как в туговатом мыслительном механизме прислуги с трудом начинают вращаться шестеренки. Наконец, на другом конце трубки раздалось неохотное: – У нее встреча в ресторане за завтраком.
Анук слабо улыбнулась.
– Вы могли бы сказать, в каком именно? Последовала очередная длинная пауза, затем горничная пробормотала что-то неразборчивое. Анук уставилась на трубку. Она никогда не слышала о таком ресторане. Где это может быть?.. О Господи, да это же „Le Cirque"! Эта кукла с соломенными мозгами не может даже правильно произнести название!
– Спасибо, – любезно прощебетала Анук. Она бы с радостью добавила сейчас: тупица, но сдержалась, хотя сомнений в умственных способностях собеседницы у нее не было. – Вы мне так помогли…
В трубке зазвучали сигналы отбоя, и Анук захлестнула очередная волна ярости. Эта идиотка повесила трубку раньше нее!
Телефонный звонок номер четыре. „Le Cirque".
Этот номер Анук разыскивать не пришлось. Она быстро набрала несколько цифр, которые помнила наизусть вместе с другими из самых необходимых: размер обуви, шляп и одежды.
– „Le Cirque" – чем-могу-служить? – единым духом выпалила трубка.
– Многим, Генри, многим. Это Анук де…
– Мадам де Рискаль! – скороговорку сменил теплый и выразительный тон. – Какое счастье!
Вполне возможно, самодовольно подумала Анук. Лесть ее мало волновала, она полагалась ей по рангу, и Анук давно к ней привыкла. К тому же она обладала слишком трезвым умом, чтобы не понимать: если, избави Бог, она когда-нибудь слетит со своего пьедестала, все двери, которые сейчас широко распахнуты перед нею, тут же захлопнутся перед самым ее носом.
– Я тоже рада слышать вас, Генри, – мягко проговорила она. – Я понимаю, что требую слишком многого, но…
– Ни слова больше, мадам де Рискаль! Ваш столик будет ждать вас.
Вот это по-нашему! Анук упивалась пьянящим ощущением могущества. Кто-то из простых посетителей, заказавший столик две недели назад, в мгновение ока вылетит из списка из-за нее, Анук де Рискаль!
Теперь необходимо срочно заручиться партнером. „Le Cirque" относился к тем ресторанам, где не принято появляться без сопровождения. Да даже будь это и не так, она не могла бы явиться туда одна: Дорис мгновенно поняла бы, что Анук оказалась там ради встречи с нею. Нет, нужно сделать так, будто встреча их произошла совершенно случайно.
Интриги, интриги… Но, чтобы сохранить за собой положение на самой вершине социальной лестницы, нужны мозги стратега и математическая точность.
Пятый звонок. Дэвид Кэмберленд. Ее непременный спутник на всех приемах и светских раутах, на которых по занятости не мог присутствовать Антонио. Известен также как возлюбленный Класа Клоссена.
Очаровательный, остроумный, симпатичный Дэвид, обожающий всевозможные чудачества и экстравагантности почти так же, как коллекционирование предметов искусства. Столь же порочен, сколь и занятен. Такой же прожженный проходимец, как и она. Вдвоем с Анук они составляли превосходную пару – изысканный комплект для уничтожения репутаций и приготовления фарша из врагов.
Набрав семь цифр, Анук немного подождала. Дэвид отозвался после третьего звонка.
– Дэвид, радость моя! – Анук знала, что такое эксцентричное начало Дэвиду по душе. – Ты чем-нибудь занят? Да-да, сейчас?.. Ты знаешь, случилось трагедия, и мне необходимо срочно возникнуть в „Le Cirque" – Анук вслушивалась в резкий голос Дэвида, и на ее прекрасное лицо наползала легкая тучка. – Что значит „предположительно будешь"? – Последовала небольшая пауза. – О да, я понимаю… – Анук позволила голосу отразить подходящую случаю удрученность. – Конечно же, это срочно, сердце мое!.. О нет, даже не стоит рассказывать. Поверь, иначе я не стала бы звонить тебе в самый последний момент. – Набежавшая тучка так же внезапно исчезла с ее лица, и на устах Анук заиграла солнечная улыбка, согрев своим сиянием ее глаза. – Ты просто чудо… Полностью с тобой согласна. Значит, я заеду за тобой через час с четвертью. И помни, я твоя должница, дорогой…
Улыбаясь, она положила трубку на место. Вот за нею и еще один светский должок – наилучшая валюта в ее мире. Подчас даже более могущественная, чем расплата наличными. Что ж, это понятно: что значат деньги в высших сферах? Песок в Сахаре…
Осталось сделать всего лишь два звонка. И первым делом нужно подыскать подход к этой воинственной старухе.
Она набрала номер офиса мужа, точнее, его приемную.
– Офис мистера Рискаля, – коротко скрипнула Лиз Шрек.
Анук взялась за дело с лету. Интересно, ей показалось, или голос у секретарши сегодня и вправду более брюзгливый, чем обычно? С Лиз ничего нельзя сказать наверняка: даже в самые солнечные дни от одного взгляда на нее скулы сводит.
– Лиз, дорогая, это Анук!
Пауза показалась Анук заметно более долгой, чем обычно. Спустя какое-то время Лиз напряженно ответила:
– Да, мадам де Рискаль?
Ого, подумала Анук. Лучше слегка сбавить темп. Старая карга явно не в духе.
– Я звоню по поводу прощальной церемонии с Рубио, – заворковала она. – Она состоится в три тридцать?
– Ну разве что время изменили, не предупредив меня. – Казалось, каждое слово Лиз сочилось ядом.
Анук не могла сдержать улыбки. Похоже, картинка в кабинете Антонио произвела на старуху неизгладимое впечатление.
– Отлично, – продолжала она мягко. – Я просто звоню, чтобы уточнить. Значит, мы встретимся там. О да, Лиз…
Женщина на другом конце провода тяжело вздохнула:
– Слушаю, миссис де Рискаль.
– Вы не могли бы прийти чуть-чуть пораньше? Есть одна проблема, которую мне хотелось бы с вами обсудить.
Пауза опять значительно затянулась.
– Что ж, хорошо, – вызывающе выпалила секретарша. – Я постараюсь…
– Я так вам призна…
Связь внезапно оборвалась. Опустив трубку, Анук поежилась. Отвратительное создание!
Итак, звонок номер шесть. Лидия Клоссен-Зем.
– Мастерская дизайнера Лидии Земм, – раздалось в трубке. – Доброе утро.
– Здравствуйте. Это Анук де Рискаль. Лидия у себя?
– Секундочку, пожалуйста. – В трубке что-то щелкнуло, и долгую паузу заполнила музыка. Анук отнесла трубку подальше от уха и взглянула на часы фирмы „Картье", выполненные в египетском стиле. Нужно поторопиться, если она хочет застать Дорис в „Le Cirque". Скоро уже одиннадцать.
В трубке снова щелкнуло, и она услышала голос Лидии:
– Анук, дорогая! – Как и у Класа, приходившегося ей братом, у Лидии был легкий ирландский акцент.
– Я как раз собиралась звонить тебе, чтобы подтвердить время встречи. Все в порядке, мы будем у тебя сегодня во второй половине дня. Не спрашивай, как нам это удалось, но мы сумели заполучить эскизы и образцы для твоей гостиной. Они уже готовы. Мы едва живы, сидели чуть ли не всю ночь, но результаты того стоят. Они просто восхитительны, честное слово! И, как ты и просила, все сделано в рекордные сроки.
– О Лидия, – простонала Анук, – ты меня просто убиваешь! Я знаю, ты все вверх дном перевернула, лишь бы закончить работу к сегодняшнему дню, но я-то хотела, чтобы все было готово вчера… Послушай, а нельзя отложить нашу встречу до понедельника? Тут кое-что…
– Голос Анук постепенно стих, как бы сам собой.
– Ну, это не совсем удобно, – отозвалась Лидия с явным недовольством.
– Ах, ты так мила, – пропела Анук. – Иногда я сама удивляюсь, как ты меня терпишь… – Ни капли не удивляюсь, тут же пронеслось в мозгу, поскольку фамилия де Рискаль – главный бриллиант в твоей короне. А после оформления моей гостиной ты получишь заказы еще от десятков безмозглых подражателей, которые будут умолять тебя сделать для них что-то подобное. – Ты и вправду считаешь, что это не слишком неудобно?
– Конечно, Анук, – устало проговорила Лидия.
– Ты просто чудо, дорогая… Значит, в понедельник, в это же время?
– Договорились…
– Вот и отлично. Тогда до встречи. Чао, дорогая! Итак, со звонками покончено, пора переходить к макияжу. Забрав волосы на затылке и заколов их бриллиантовыми заколками, Анук нанесла на лицо коллагеновый лосьон и, дав ему впитаться, наложила поверх розовую пудру, а на щеки немного розово-лиловых румян. Причесала щеточкой брови, подкрасила ресницы, чуть-чуть высветлила кожу под бровями и подвела глаза лиловым карандашом. Последний мазок – немного розовой пудры по всему лицу и вишневая помада с блеском для губ.
Анук действовала быстро, уверенно и через двадцать минут была уже совершенно готова. Ее лицо – ее палитра – сияло свежими красками, как только что завершенная картина. Выразительные глаза Анук сверкали вызовом, губы обещающе приоткрылись. Она внимательно осмотрела себя: ослепительная, роскошная, сияющая красотой и богатством женщина – одна на миллион. Королева Манхэттена во всей красоте и силе.
Анук еще раз придирчиво посмотрела в зеркало: все в порядке. Неотразима.
Поднявшись, она подошла к шкафу: нужно выбрать одежду так, чтобы сразить наповал.
А разве бывает иначе?
9
Темно-синий седан сотрудников полицейского управления Кочины и Толедо, с ревущей сиреной и слепящей мигалкой, резко затормозил, не дотянув метров двести до здания. Дальше дорогу преграждали наспех припаркованные синие с белым полицейские фургоны. На многих еще крутились мигалки, а из передатчиков доносились обрывки разговоров. Машин собралось столько, что они полностью перекрыли улицу. Прямо у обочины застрял многоместный фургон бригады судебных экспертов, а все пространство перед домом контролировали полицейские в униформе, обнеся его специальной желтой лентой, чтобы немного осадить толпы зевак, бродячих псов и представителей прессы.
– Вот черт, – буркнул Кочина и раздраженно вздохнул. – Ну ладно, придется пробираться отсюда.
Кармен Толедо, сидевшая за рулем, рассеянно кивнув, скользнула со своего места наружу. Они внимательно осмотрели богатые, выстроившиеся в три ряда дома, – обычная улочка, сразу за 5-й авеню, тихий оазис внутри шумного мегаполиса.
– Эй, Фред, что там случилось? – услышали они голос репортера из „Дейли ньюс", едва приблизились к зданию.
– Пока говорить рано, Берни, – лениво бросил Кочина, ныряя под ленту, которой полиция обнесла место происшествия, и не обращая внимания на репортера.
Детектив Фред Кочина служил в полиции уже двадцать один год, причем первые восемь патрулировал этот район. В его жилах текла кровь потомственного полицейского: отец служил в городском полицейском управлении Нью-Йорка, да и все прочие Кочина, как из нью-йоркского нижнего Ист-Сайда, так и из югославского Загреба, славились своим бесстрашием, педантичностью и отчасти старомодной лояльностью. Слишком старомодной, чтобы позволить сутенерам, проституткам, жуликам, насильникам и убийцам верховодить во вверенном им районе.
За первые восемь лет службы старомодные методы Фреда Кочины снискали ему и уважение, и проклятия – в зависимости от того, как на него смотреть: как на представителя власти или как на уличного копа. Он был известен тем, что сначала стрелял, а уж потом задавал вопросы, – завидный талант, которым, увы, ни один из его прежних двух партнеров, давно уж обретших успокоение на глубине в два метра под землей, не обладал.
В конце концов комиссар полиции понял, что лучше уж двинуть его вверх по служебной лестнице, предложив престижное место инспектора уголовной полиции: расследования преступлений увлекут молодого Кочину, а значит, на улицах станет чуть меньше отважной пальбы.
Кочина к повышению отнесся серьезно, быстро доказав, на что он способен.
Красавцем он не был – жилистый и крепкий в молодости, теперь он медленно, но верно превращался в картофельное пюре. Густая когда-то шевелюра с годами превратилась в жесткую седую щетину, едва прикрывающую макушку. Да и отменный аппетит с пристрастием к югославской сливовице красоты не добавляли, сказавшись в лопнувших капиллярах на носу, как у киноактера Уильяма Клода Филда, и мясистых щеках. Бледно-голубые глаза Кочины под резкими изломами колючих седых бровей поглядывали на мир с подозрением.
Если не считать жены, у Кочины был только один друг, любивший его и безоговорочно ему веривший, – его напарник. Точнее, напарница.
Тридцатичетырехлетнюю испанку Кармен Толедо можно было бы считать привлекательной, если бы она сама не противилась этому изо всех сил. Ее черные волосы были подстрижены чуть ли не под корень, сверкающие черные глаза обдавали холодом, впиваясь в собеседника с жестким вызовом, и даже нос-пуговка не спасал положение. Постоянно нахмуренное лицо, на котором улыбка была редкой гостьей, не позволяло увидеть еще одно богатство Кармен – превосходные белоснежные зубы. Высокая, под 170 сантиметров, и стройная, она напоминала стальной прут. Плюс ко всему под смуглой кожей играли мускулы культуристки, а при первом же сигнале опасности Кармен принимала стойку быка, готового забодать трейлер.
Но правду говорят, что внешность обманчива. Кармен была замужем, вполне счастлива в браке и за одиннадцать лет супружества родила пятерых детей. Друзья считали ее прекрасной женой и прекрасной матерью.
Такова была напарница Фреда Кочины.
За четыре года совместной работы Кочина и Толедо раскрыли больше преступлений, чем любой другой из восьми инспекторов нью-йоркского городского полицейского управления. И вот сейчас, в 11 часов 3 минуты, подняв воротники своих пальто, они спешили на очередное место преступления.
– Наверх, – быстро подсказал им молоденький полицейский, когда в дверном проеме возникли их затянутые в кожу силуэты. – Третий этаж.
Кочина тяжело зашагал вверх по лестнице, Кармен Толедо устремилась следом за ним.
На третьем этаже один из членов полицейской бригады возился с дверью квартиры 3-Б, устанавливая новый замок. Напротив, в соседской квартире, насколько позволяла цепочка, была приоткрыта дверь, из-за которой с нескрываемым любопытством выглядывала древняя старушенция, держа на поводке такую же древнюю безшерстную собачонку.
Не останавливаясь, Кочина решительно прошагал вглубь квартиры. Толедо держалась чуть позади.
Они оказались в просторной, метров в двадцать с лишним гостиной, Вдоль одной стены которой тянулась стойка, переходящая в кухню, а напротив деревянные жалюзи скрывали два больших окна. В глухой кирпичной стене был выложен камин, облицованный белым мрамором, с середины потолка свисал огромный круглый светильник. Мягкая сборная мебель пастельных тонов, расставленная на роскошном ковре, образовывала уютный уголок для отдыха, центром которого являлся дубовый кофейный столик со стеклянной столешницей. За круглым обеденным столом, тоже из дуба, стояли четыре деревянных стула с узорными спинками, в подвешенной в углу клетке бился попугай, а в углу лежала груда белья, рассортированного на несколько стопок, словно для прачечной. По стенам квартиры были развешены огромные фотографии, с которых на посетителей взирали красивые женщины, судя по всему, фотомодели.
Приятное местечко, домашнее и уютное, надежное пристанище от грязи и мерзости города.
И все же его мерзкие щупальца дотянулись и сюда.
Группа экспертов из криминальной полиции, натянув перчатки, обшаривала квартиру в поисках улик преступления и отпечатков пальцев. Волосы, кусочки кожи, соскребы с пятен крови, содержимое пепельницы и двух высоких стеклянных бокалов… Увесистый пергаментный мешок постепенно заполнялся.
Не вынимая рук из карманов и слегка выставив вперед правое плечо, чтобы проложить себе дорогу, Кочина и Толедо прошли по узкому коридору в спальню, чтобы тут же застыть на пороге, в потрясении от увиденного.
– О Господи! – выдохнула женщина. – Вот дерьмо… – Зажав рот рукой, она заметалась в поисках ванной и следующие пару минут провела, согнувшись над унитазом. Даже Кочину, успевшего за годы службы привыкнуть ко всякому, прошиб холодный пот. К горлу подкатила тошнота.
На пропитанных кровью простынях раскинулась обнаженная женщина. Руки и ноги погибшей неестественно изогнуты конвульсиями ужасной смерти, лица же не было совсем. Ни носа, ни глаз. То, что раньше могло быть лицом, сейчас от самого подбородка и до макушки, представляло собой неузнаваемое месиво. Жуткое кровавое мясо.
Ну, хватит, сказал себе Кочина. Отныне и навсегда с мясными продуктами кончено. Только вегетарианская кухня. Сил больше нет смотреть на окровавленные куски мяса, особенно вот такие…
– А волосы?.. – Челюсть его отвисла, оборвав фразу на полуслове. О Боже! А он-то считал, что навидался всякого!
Девушка была скальпирована.
– Волосы мы не нашли, – отозвался Джо Рокчи, один из экспертов-криминалистов. – Ни волоска. Этот тип, похоже, прихватил скальп с собой. Аккуратно сработано. У вас там, случаем, не числится в розыске какой-нибудь маньяк-парикмахер?
– Что о ней известно? – резко оборвал его Кочина, отводя глаза от места кровавой бойни и чувствуя, как в нем закипает раздражение.
– Ее звали Вайяна Фэрроу, – ответил Джо. – По крайней мере, она известна под этим именем. Фотомодель. – Он ткнул пальцем в фотографии, вывешенные в ряд на стене спальни. – Ничего была девочка, а?
Оглядевшись, Кочина кивнул. Вайяна Фэрроу и правда была восхитительна. Что-то от Синди Кроуфорд, Кристи Бринкли и Паулины Порижковой вместе взятых. Длинные пепельные волосы, прекрасная кожа, мягкие черты лица.
Кочина нахмурился:
– Кого-то она мне напоминает. Мог я знать ее раньше?
– Конечно, мог, – кивнул Рокчи. – Это же девочка с обложки. Как раз на обложке „Вог" в этом месяце ее фото.
– Ты что, заинтересовался моделями? – Кочина хитро прищурился.
– Да нет. Просто вон там свалены новые оттиски. Для следующего номера. – Рокчи кивнул на кипу бумаг на туалетном столике.
– Отпечатки с них уже сняли?
– Сняли, не волнуйся.
Кочина взял в руки верхний снимок и принялся его разглядывать. Типичное фото для обложки, сделанное Ричардом Аведоном. Но девушка и вправду была потрясающе хороша! Нежный точеный подбородок, переходящий в высокие, чуть тронутые румянцем скулы. Серо-голубые глаза, слегка оттененные кофейно-фисташковыми тенями, или как там они называются, эти краски? Прекрасные брови, густые и естественные, нарочитая небрежность прически – длинные изумительные волосы закинуты на одну сторону. Влажные полные губы, чуть ярче натуральных, и вызывающе-розовые пластиковые клипсы, свободно свисающие из ушей.
Вайяна Фэрроу. Красавица. Топ-модель. Разрушенное, уничтоженное, мертвое мясо.
Из ванной вернулась Толедо: обычно смугло-оливковая кожа женщины сейчас приняла нездоровый бледный оттенок. Она кивнула в сторону убитой:
– О Господи, шеф. Какое чудовище способно решиться на такое? О Бог мой…
– Чудовище, точно, чудовище… – прорычал Кочина. – Красавица и чудовище. – Он обернулся к высокому седоватому чернокожему человеку в роговых очках, который брал соскреб из-под ногтей убитой. – Эй, Брасуэлл, каким оружием он воспользовался?
Брасуэлл Ляру взглянул на него снизу вверх и пожал плечами:
– Пока еще слишком рано делать выводы, Фред. Какой-то нож, по-моему.
– Изнасилована?
– Похоже. А может, и нет. Они могли лечь в постель и по обоюдному согласию.
– Ты уверен, что убийца – мужчина?
– Вскрытие скажет точнее, но судя по пятнам внизу живота… – Он кивнул. – Да, я уверен, что это сперма.
Кочина повернулся к другому эксперту.
– В квартире есть следы взлома?
– Нет. Замки на входной двери в порядке, да и домофон работает. Мы все проверили. Похоже, она сама впустила его. Может, даже пришли домой вместе.
– Кто ее обнаружил?
– Мы. Из ее агентства позвонили в службу спасения, кто-то из фирмы „Олимпия моделс". У них офис на 65-й, неподалеку от Мэдисон. Она не явилась вчера на съемки, и сегодня утром они забили тревогу. Двое наших ребят нашли домовладельца, тот открыл нам замок, ну, тут мы ее и увидели…
– Хорошо бы проверить показания этого домовладельца. А заодно допросить соседей. Они ничего не слышали?
– Мы только еще начинаем опросы.
– Когда, по-вашему, произошло убийство?
– Позапрошлой ночью. Или ранним утром. – Брасуэлл опять пожал плечами. – Что-то между полуночью и шестью часами утра, я думаю.
– Черт! Значит, прошло уже тридцать – тридцать шесть часов!
– Точно, – вмешался один из экспертов. – Я в этом уверен.
Кочина вздохнул, задумчиво потирая пальцами нос-картошку. С момента убийства прошло уже почти полтора суток. А в подобных случаях результат во многом зависит от первых сорока восьми часов. С каждым последующим часом шансов найти убийцу становится все меньше. Еще двенадцать, ну, пусть восемнадцать часов – и эти драгоценные первые двое суток с момента убийства истекут безвозвратно.
– Газетчики уже учуяли сенсацию, – мрачно проговорила Толедо.
– А ну, расскажи-ка, что ты обо всем этом думаешь? – буркнул Кочина.
Кармен Толедо медленно покачала головой.
– Ты знаешь, – медленно проговорила она, забирая оттиск журнальной обложки из рук Кочины и внимательно его разглядывая, – тот, кто это сделал, просто псих. Я хочу сказать, что обычному убийце духу не хватило бы сотворить подобное с такой красоткой. – Она задумчиво посмотрела на коллегу. – Мне кажется, его просто бесила ее красота.
– Возможно, – мрачно согласился Кочина, закрывая глаза, чтобы не видеть чудовищной сцены. – Или же он охотился за париком из натуральных волос.
