Текст книги "Плохо быть богатой"

Автор книги: Джудит Гулд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 36 страниц)

71

Эдвина ошибалась. Внезапно наступившая темнота таила в себе гораздо большую опасность, нежели неверный призрачный свет и резкие тени, так путавшие ее еще минуту назад. Она мгновенно почувствовала свою незащищенность: глаза еще не привыкли к темноте, а света из окон дома было явно недостаточно. Что же делать? Вернуться? А может, сначала попробовать открыть входную дверь и уже потом обойти вокруг?

Опять где-то хрустнула ветка, на этот раз слева.

Она вздрогнула и повернулась в ту сторону.

– Кто здесь?

И опять в ответ она услышала лишь шум деревьев, шорох листьев и океанский прибой. Да еще насмешливое стрекотание сверчков и цикад на пруду где-то по другую сторону улицы.

Судорожно сглотнув, она решила попробовать еще раз.

– Мистер Руди, перестаньте играть со мной в прятки. Это уже не смешно.

Она подождала.

Ничего.

Пожав плечами, она медленно пошла по темной неровной дорожке, стараясь не оступиться. Дважды споткнулась и едва не упала.

Вскоре ее глаза привыкли к ночной темноте, и на чуть более светлом фоне она уже различала казавшиеся угольно-черными силуэты деревьев и кустов. Дорожка из плиток кончилась, и она ступила на еще не совсем затвердевший асфальт недавно проложенной подъездной дороги. Положив руки на бедра, она постояла с минуту, оглядываясь по сторонам.

Так, что дальше?

Найти полицейских Билли Дон, ответила она себе.

Но куда они могли поставить машину? Конечно, не против входа, это ясно: слишком открытое место для тех, кто, хочет оставаться незаметными. Чуть дальше, ближе к концу дороги. Возможно. Да. Стоит начать оттуда.

Изогнутая дугой подъездная дорога была короткой, метров двадцать – двадцать пять.

Эдвина уже почти дошла до конца, когда ей показалось, что здесь кто-то есть, даже почудился тихий смех.

Она остановилась и повернулась. Перед ней возвышался куст. Налетел легкий порыв ветра, и листья тихо зашелестели.

– Мистер Руди? – голос ее дрогнул.

В ответ – лишь вздох ветра. Лишь шорох листьев. Лишь пронзительное стрекотание цикад.

– Я же сказала вам! Перестаньте шутить! Все тихо.

Сердце Эдвины бешено колотилось, ее охватил страх. Она не помнила, чтобы когда-нибудь ей было так страшно. Он проник в сознание, в кровь, во все тело. Она ощущала его каждой клеточкой.

Ее охватило непреодолимое желание бежать, и в то же время она не понимала, почему возникло такое желание, почему в нее вселился такой ужас. Этому не было логического объяснения. Но страх оставался. Что произошло? Ну, какой-то вскрик, ну, погасло наружное освещение. Захлопнулась входная дверь. Отключился телефон. И все же желание бежать было всепоглощающим. Инстинкт говорил ей, нет – кричал! – об опасности.

Бежать! Бежать немедленно! Пока еще есть возможность!

Нет, твердо сказала она себе. Ты не должна быть трусихой. Ты не позволишь испугать себя. Ты обязана довести начатое дело до конца.

Как ей хотелось увидеть хоть какое-нибудь движение на дороге! После большого шумного города такая уединенность и тишина действовали угнетающе. Как вообще люди могут здесь жить? Ну, если большая семья, достаточно прислуги и друзей… что ж, может быть. Но в одном она была уверена: она бы в таком месте жить не хотела. По крайней мере, одна. И не в этом доме. Нет уж, дорогие мои, большое спасибо.

Дойдя до конца дороги, она посмотрела сначала направо, потом налево. Напряженно вгляделась в темноту. А не машина ли это? Там, справа у обочины? Или опять тень?

Это можно узнать только одним способом, старушка, подумала Эдвина и пошла вперед.

По мере того как она приближалась к темному пятну, шаги ее непроизвольно ускорились. Это действительно была машина. И не одна: припаркованные друг за другом, стояли две машины.

Почти подойдя к ним, она уже слышала, что двигатель первой машины работает на холостых оборотах; странной формы тень на крыше другой оказалась выключенной мигалкой.

Так значит, это все-таки Руди! Да она просто убьет его за то, что он до смерти напугал ее! Она готова задушить его голыми руками! И вообще…

Эдвина подошла к первой машине и забарабанила ногтями по стеклу водительской дверцы. Решив, что ее не слышат, она прижала лицо к холодному стеклу и, сложив козырьком руки, попыталась заглянуть внутрь. От работы двигателя стекло слегка подрагивало. В темном салоне она с трудом различила силуэты двух мужчин, они спали, слегка откинув головы.

Так вот, значит, те, кто должен охранять Билли Дон? Да разве на них можно положиться?! Не хотела бы я доверить им свою жизнь!

Она постучала снова, на этот раз сильнее. Но они не просыпались.

Что это с ними?

– Эй, вы! – закричала она, барабаня руками по крыше. – Просыпайтесь!

Никакой реакции. Тогда Эдвина попробовала открыть водительскую дверцу.

Она оказалась незапертой, и, когда Эдвина распахнула ее пошире, в салоне зажегся свет. Она уже наклонилась, чтобы потрясти сидящего за рулем полицейского, но тут же отпрянула назад: весь салон был залит кровью. В лицо ей ударил смрадный, отдающий медью запах кровавой бойни.

– О Господи!

Под подбородком одетого в штатское полицейского, от уха до уха, словно огромный рот в зловещей ухмылке, зияла рваная рана. Все было забрызгано и пропитано свежей липкой кровью – человек, сиденье, приборная панель. Еще не засохшие вязкие темно-красные пятна покрывали внутреннюю поверхность лобового стекла, продолжая стекать тягучими багровыми струйками.

Эдвина заставила себя взглянуть на сидящего рядом напарника.

Тоже мертв. Убит тем же зверским способом.

Она попятилась, захлопнула дверь и несколько раз судорожно глотнула воздух. Ставшие словно ватными ноги дрожали, в ушах стучала кровь. Живот свело судорогой, и Эдвина старалась побороть подступившую тошноту. Вдруг она почувствовала, что больше не может сдерживаться, и согнулась. Ее тут же вырвало.

Наконец это кончилось. На спотыкающихся ногах она с трудом добралась до багажника и бессильно оперлась о него. После того как ее вырвало, ей трудно было дышать, во рту оставался кислый привкус, саднило горло. Из глаз лились слезы.

Взгляд ее упал на капот патрульной машины.

Руди. Надо проверить…

Нет! Только не это! У нее нет сил.

Она должна.

Спотыкаясь, она обошла капот и дернула дверцу. Ей пришлось отскочить в сторону: к ее ногам, уткнувшись головой в траву, выпало тело офицера Руди.

И в этот момент включилось скрытое освещение вокруг дома. Несколько секунд Эдвина молча смотрела на освещенный особняк и лужайку. Теперь она знала, что означает этот свет. Это приманка.

Кто-то играет с ней, играет, как хищник со своей жертвой, подумала она. И этот кто-то смертельно опасен.

Она не хотела возвращаться в этот дом. Все в ней кричало о том, что надо бежать, бежать, не останавливаясь, бежать в город, в полицию.

Но в доме была Анук. И не только Анук. Билли Дон. Но главное – Ал.

Она застонала, ее убивал страх.

Вдруг ее сознание наполнилось твердой решимостью. В глазах появился характерный стальной блеск. Ах ты, ублюдок!

– Только через мой труп! – произнесла она сквозь зубы.

Не задумываясь, она опустилась на колени и, преодолевая отвращение, попыталась достать револьвер Руди, молясь всем богам, чтобы он был заряжен. Схватив револьвер, она побежала. Но не в полицейский участок.

Быстрее назад, в дом!

Стоя на опустевшей стоянке перед торговым центром в Куинсе, Фред Кочина наблюдал, как принадлежащий телепрограмме „Айуитнес ньюс" вертолет фирмы „Белл", чуть опустив носовую часть, плавно приземлился на асфальт. Втянув голову в плечи и пригнувшись, чтобы не попасть под вращающиеся лопасти, он побежал к вертолету.

Через секунду боковая дверь открылась, и оттуда высунулось знакомое лицо с копной рыжих, отливающих медью волос. Это была журналистка из отдела происшествий и преступлений.

– Эй, Кочина! А может, ты зря так торопишься? – заорала она, чтобы перекрыть рев двигателей.

– Какого черта, Бебс, ты меня знаешь, – проорал он в ответ – Разве я когда обманывал?

– Бывало. – И она в упор посмотрела на него своими зелеными глазами. – Ну что там на этот раз?

– Расскажу по дороге. Она замотала головой.

– Говори сейчас, или мы летим в гавань, там кого-то спасают.

О, Боже Всемогущий! Сейчас, когда на счету каждая секунда, он должен тратить время и рассказывать про это дело, черт возьми! Ох уж эти репортеры! Он их терпеть не может. Но и без них тоже нельзя. Иногда. Особенно в таких случаях, как сейчас.

– Какой-то маньяк убивает манекенщиц, – прокричал он.

Бебс Петри не колебалась.

– Так что ж ты сразу не сказал? Шевели задницей и вперед!

Входная дверь была широко распахнута, словно и не закрывалась. Ступеньки заливал треугольник желтого света, падавшего из дверного проема.

Он напоминал блевотину.

Эдвина бежала не останавливаясь. Она бежала прямо к раскрытой двери, даже не задумываясь о том, что может ожидать ее. В ней горел неиссякаемый огонь материнской любви, и по мере приближения к дому он лишь усиливался. Она задыхалась от усталости и напряжения, сердце готово было выскочить из груди.

Она хотела закричать, чтобы Аллилуйя знала, что она уже здесь, но решила этого не делать: все силы надо вложить в действия, а не в слова.

Когда она подбегала к ярко освещенному проему, ей казалось, что он растет на глазах, а фойе позади него расширяется и увеличивается в размерах, все сильнее разгораясь зловеще-желтым светом. Она с разгону влетела в дверь навстречу этому слепящему потоку. Резко остановившись, она быстро огляделась. Потом побежала через холл в бальный зал. Оглушительно гремела мелодия босановы. Слишком громко. Ал и Билли никогда бы не включили так громко.

Только бы вы были здесь! – беззвучно молилась она. Ну пожалуйста, я хочу, чтобы вы были здесь! Я спасу вас! Мама спасет тебя, родная моя! Мама обнимет тебя, и все пройдет. С тобой ничего не случится, доченька…

Зал был пуст.

От отчаяния у нее брызнули слезы.

Куда могли исчезнуть Ал и Билли? Эдвину охватила паника. Может, они спрятались? Но где? Господи, дом такой огромный! Можно искать сто лет. Итак, все по порядку.

Она подбежала к магнитофону и выключила музыку.

Ее обступила странная тишина. Как в могиле.

– Ал! – крикнула она. Голос гулким эхом прокатился по комнатам. – Ал! Билли!

Эта тишина словно насмехалась над ней.

Отчаявшись и не зная, что делать, она принялась метаться по соседним комнатам, затем бросилась обратно в фойе. Перепрыгивая через две ступеньки, взлетела вверх по спиральной лестнице, украшенной бронзовыми светилами.

– Ал! Билли! – надрывалась Эдвина.

Задержавшись на площадке второго этажа, она услышала какой-то жалобный крик. Только невозможно было понять, откуда шел этот крик.

– Ma!

– Ал! – закричала она в ответ. – Ал, детка, где ты?

– Ма-а…

Голос звучал справа. Да, это там! И она рванулась туда.

– Ma!

Эдвина тут же остановилась: теперь крик слышался сзади! Ну, конечно, она бежала не в ту сторону! В замешательстве она посмотрела вокруг.

– Ma! – теперь крик действительно звучал где-то справа.

– Ma! – послышалось из дальнего конца холла. От страха у нее все сжалось внутри и перехватило дыхание. Но Ал не может одновременно находиться в разных местах! Это значит, что только один голос принадлежит ее дочери. А кто-то другой всего лишь имитировал.

Нет, это не просто кто-то.

Это убийца!

О Господи! Она сжала револьвер.

– Ma! – послышалось справа.

– Ma! – теперь слева.

Эдвина поворачивала голову на каждый крик.

– Ал! – что было силы закричала она. – Где ты?

– Здесь, мама!

– Нет, я здесь! Здесь!

Эдвина не могла понять, откуда звучит голос ее Ал. Возможно ли это? Неужели два голоса могут быть так похожи?

Сначала иди к тому, что ближе! – приказала она себе.

Со всех ног она бросилась через холл. Она должна спасти Ал, спасти ее от…

Нет! Не думай об этом! Она ворвалась в библиотеку и чуть не упала, споткнувшись о…

… Анук! Все вдруг поплыло перед глазами. В ужасе Эдвина отпрянула назад, не в силах поверить тому, что увидела. Анук! Боже мой! Нет! Это невозможно! Где ее волосы? Боже Милосердный…

Что же это чудовище сделало с ее волосами?

– Ал! – закричала она и уже метнулась обратно, как вдруг в дверях мелькнула какая-то тень, и в следующую секунду безжалостный удар в грудь сбил ее с ног. Со сдавленным стоном она отлетела назад, револьвер выпал из рук.

„Ал!" – хотела она крикнуть, но не могла вздохнуть, не могла даже прошептать это имя. С усилием набрав в легкие воздуха, Эдвина сделала попытку встать на ноги.

И в ужасе опять упала.

Рядом, прямо над ней стояло нечто совершенно чудовищное. Одетое во что-то из черного нейлона, с размазанным по лицу гримом и с ног до головы покрытое засохшими пятнами крови, а на голове – о Боже! – был окровавленный скальп Анук!

Глядя вниз на Эдвину, мисс Кровь произнесла голосом Аллилуйи:

– Ты готовишься к Олимпийским играм, ма?

В отчаянии, Эдвина пыталась глазами отыскать на ковре выпавший револьвер, но он, должно быть, отскочил слишком далеко. Она его не видела.

Упираясь локтями в пол, она попробовала отползти назад.

Последнее, что она помнила, это визгливый безумный хохот, и на голову ей обрушилось что-то тяжелое. Глаза ее закатились. Все провалилось в черноту. Она так и не услышала внизу рев „харлея", когда Змей, перепрыгнув на нем через порог, въехал в дом.

72

– Пока, Джонни! – произнес вслух Р.Л. и, направив на телевизор пульт дистанционного управления, нажал кнопку.

Сидящий за столом Джонни Карсон, улыбающийся зрителям своей мальчишеской улыбкой, пропал вместе со вспышкой.

Р.Л. бросил пульт на ночной столик и взглянул на полированный латунный будильник от „Тиффани". Он показывал первый час ночи. На этой огромной кровати в колониальном стиле для одного слишком много места! Он чувствовал себя одиноким и покинутым. Почему она так задерживается?

Р.Л. уставился в потолок и вздохнул. Он специально договорился с одним из сослуживцев, что тот даст ему этот дом на выходные; приехав сюда, он надеялся, что они с Эдвиной смогут хоть немного отдохнуть здесь во время подготовки к демонстрации моделей. Очевидно, он ошибся.

Повернув голову и взглянув на телефон, он решил позвонить в особняк, но тут же передумал: нет, звонок лишь напомнит о его нетерпении и создаст дополнительные сложности, а это как раз то, что Эдвине сейчас меньше всего нужно. И потом, разве она не предупреждала его, что может задержаться допоздна?

Да, конечно. Но так поздно? Уже за полночь?

От нечего делать он снова взял пульт и включил телевизор. Посмотрел, что идет на разных каналах Реклама, какая-то поздняя телеигра, опять реклама, ток-шоу, снова реклама. Рок-звезды, производящие какафонию звуков, царапая ногтями по доскам, которые они называют гитарами, и скачущие под эту „музыку".

Развлекательные программы для подростков. Ничего интересного. Да что ж такое? Ни одного старого фильма.

Р.Л. выключил телевизор. Несколько минут лежал, уставясь в потолок. Господи, как тихо! Ему безумно недоставало Эдвины.

Почему она так задерживается, черт возьми? Какая жестокость! Она нужна ему. Очень нужна.

Если она сейчас не придет, он оденется, поедет в особняк и будет просто ждать, пока она не выйдет. И потом отвезет ее сюда. Пусть это будет для нее сюрпризом.

Но он даст ей еще сорок пять минут. Нет, от силы полчаса.

Самое большее.

Змей решил въехать прямо в дверь. Отбросив шлем в угол, он искусно маневрировал мощным „харлеем", точно направляя его через комнаты и холлы первого этажа. Шины царапали инкрустированный пол, на дорогие ковры капало масло, на импортном мраморе оставались следы горелой резины.

Огромный руль едва проходил в двери, обдирая косяки, но это не смущало его. Он – это сила. Да если надо, он тут все в бараний рог свернет. Будьте уверены.

Смрад выхлопных газов заполнил комнаты.

Подняв переднее колесо в воздух, он проехал по бесконечно длинному коридору.

На первом этаже никого не оказалось. Это его не обескуражило – надо только хорошенько поискать, и дичь найдется.

Дав газу, Змей с ревом вылетел в фойе и юзом проехался по всей окружности. Затем, нацелив переднее колесо на ступеньки спиральной лестницы, он включил первую передачу, отпустил сцепление и дал газ.

Это было все равно, что въезжать на поднимающуюся уступами каменную гору.

Низ рамы и выхлопная труба задевали за каждую ступеньку, нещадно царапая их, и от этого металлического визга и скрежета разрывались барабанные перепонки.

Но Змей не обращал внимания ни на ступеньки, ни на мотоцикл. Дорогой интерьер не имел для него никакой ценности, а мотоциклы он никогда не покупал. Он их просто угонял. Если один ломался – ну что ж, он его выбрасывал и „заменял" на другой.

Наконец с неимоверным грохотом „харлей" тяжело перевалился через последнюю ступеньку и выехал на площадку. Змей остановился и несколько раз газанул, затем посмотрел в одну сторону коридора, в другую.

Куда все подевались? – недоумевал он. Они что, не слышат его?

Он выключил мотор. Наступила напряженная тишина, а потрескивание остывающего двигателя напоминало часовой механизм бомбы замедленного действия.

Змей сложил рупором грязные ладони.

– Шерл! – взревел он. – Я знаю, что ты здесь! Давай выходи, или я сам найду!

Он поднял косматую голову и прислушался. Дом молчал. Черт! Подозрительно тихо, а дверь была распахнута настежь.

– Ну погоди, сука проклятая! – орал он. – Я до тебя доберусь! Ты еще пожалеешь!

Чуть приподнявшись на сиденье, он ногой включил стартер. От внезапного рева треснули два зеркала в позолоченных рамах.

Отжав сцепление, он помчался в дальний конец холла и, снизив скорость, круто свернул вправо, в первую комнату. Он начнет свои поиски отсюда и пусть медленно, но доберется до конца, не пропуская ни одного угла и закоулка, ни одной щели.

Это страшнее, чем кошмар, думала Билли Дон; вселяющий ужас мотоциклетный рев неумолимо приближался. Она с трудом подавила стон. Наверное, это и есть ад. Страшнее этого ничего нет.

Они с Аллилуйей тесно обнялись, ища друг у друга поддержки и сил. До появления Змея они успели перебежать на второй этаж в детскую и сейчас, съежившись, прятались за трехстворчатой ширмой, закрывающей угол. В соседней комнате, ломая и разбрасывая мебель, ревел мотоцикл Змея.

– Мне страшно, – прошептала Аллилуйя и посмотрела на Билли. – Билли, что же нам делать?

Та сильнее прижала ее к себе.

– Тс-сс, – и закрыла ей рот ладонью. Рев мотоцикла уже слышался в холле. Их комната была следующей.

Почти в ту же секунду в дверь с грохотом въехал „харлей". В рамах задрожали стекла.

Затаив дыхание, Билли осторожно наклонилась к ширме, приложив глаз к тонкой щелке между створками.

Стоя посередине и медленно поворачивая голову, Змей оглядывал комнату. Внешне он ничуть не изменился, все тот же, каким она его знала раньше. Такой же отвратительный, грязный, вонючий, в той же старой одежде. Что она могла в нем найти? Боже мой, тогда, наверное, это была моя последняя надежда!

Вдруг она вся напряглась: теперь он повернулся к ширме и смотрел прямо на Билли. У нее перехватило дыхание. Затем его взгляд скользнул в сторону, и она почувствовала огромное облегчение. Но неожиданно он вернулся на прежнее место и вновь сосредоточился на ширме. Змей не отрываясь смотрел в ее направлении, зрачки сузились и превратились в точки, подозрительный взгляд, как бурав, казалось, проникал сквозь тонкую перегородку.

Билли застыла на месте, не смея шевельнуться. А что, если через щелку он заметил тень? У него всегда было исключительное зрение. Краем глаза он видел малейшее движение.

Эти несколько секунд превратились в целую вечность. От нервного напряжения на лбу у нее выступили капельки пота. Ну почему он не уходит? Она жалела, что спряталась именно здесь, за ширмой. Это так очевидно. Но больше всего она жалела о том, что вообще когда-то встретила Змея.

Змей…

От одного его вида у нее сжималось сердце и мутилось сознание. Память иногда ведет себя очень странно. Она уже почти забыла, каким сильным было это грубое животное; его большое, массивное тело, казалось, заполняло собой всю комнату. Но она не забыла, насколько он опасен, это она помнила хорошо. Где бы он ни появлялся, он окружал себя ненавистью и жестокостью.

– Шерл! – заорал Змей. – Ты здесь?! Вздрогнув, Билли отпрянула от ширмы и вцепилась Аллилуйе в руку.

Еще никогда Аллилуйя не видела такого страха, таких обезумевших, затравленных глаз.

– Черт тебя подери! – завопил Змей. – Отвечай мне! – Послышался удар, и со стола с грохотом упала и разбилась лампа.

Билли и Аллилуйя еще теснее прижались друг к другу Змей дал полный газ.

– Шерл! – орал он, перекрывая то нарастающий, то затихающий рев мотора. – Я знаю, что ты здесь, черт возьми! – Ударом кованого ботинка он перевернул детскую колыбельку.

Билли сильнее вцепилась в Аллилуйю. И вдруг Змей расхохотался:

– Ох, Ширли! Ну Ширли!..

Все внутри Билли сжалось. Он знает! – стучало в голове. Он знает, что я здесь! О, Боже Милосердный, он поймал меня!

Змей отпустил сцепление и, взревев двигателем, медленно поехал вперед. Переднее колесо коснулось ширмы, и она зашаталась. Затем он отвел мотоцикл на несколько шагов назад и опять медленно поехал вперед.

Он играл с ней.

Тот же город, то же время

ВТОРЫМ ПЛАНОМ: МИСС КРОВЬ

Мисс Кровь встревожился, губы плотно сжались, в глазах вспыхнул безумный огонь. Он поспешил в коридор, насколько позволяли ему туфли без задников. Непонятно, откуда вдруг появился этот мотоциклист, но в одном он был твердо уверен: Воин Сатаны не посмеет омрачить праздник Мисс Крови!

Вид его внушал ужас. Резать, колоть и не посадить ни пятнышка? Пропитанный кровью скальп Анук, который он надел на голову, перекосился, тщательно наложенный грим размазался по лицу, засохшие кровяные пятна покрывали всю одежду, от чего она приобрела ржаво-коричневый оттенок. Спустившиеся петли образовали на черных чулках „дорожки".

Пальцы плотно сжимали нож, в любую секунду готовый взметнуться вверх и колоть, резать, пускать кровь. Каждый раз он тщательно вытирал лезвие, и теперь оно, отражая свет настенных ламп, сверкало, как полоска серебристого зеркала.

Рука Мисс Крови еще сильнее сжала рукоятку. Нет, он не позволит какому-то мерзкому неотесанному громиле, ворвавшемуся в дом на своем вонючем мотоцикле, испортить ему этот день. Уж будьте уверены! Какая наглость! Как смеет это животное вторгаться на его личную территорию! Да еще так дерзко посягать на самую желанную добычу! Нет, это слишком! Его распирало желание подкрасться, прыгнуть сзади и впиться зубами в шею.

Но Мисс Кровь никогда не убивает сзади. Мисс Кровь любит нападать спереди, чтобы жертвы видели его; удовольствие состоит в том, чтобы заставить их извиваться, а потом смотреть, как вываливаются внутренности.

О да, лучше всего спереди. Убить, глядя в лицо и чувствуя теплую кровь – это наслаждение. Единственное наслаждение.