Текст книги "Плохо быть богатой"
Автор книги: Джудит Гулд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 36 страниц)
63
Эдвина обвела взглядом свой офис. Вдоль стен стояли стойки с одеждой, их было столько, что часть пришлось придвинуть даже к окну. Для всех собравшихся едва хватало места.
Она сидела на диване, справа от нее – Лео Флад, слева – Р.Л. Шеклбери. Впервые в жизни ему удалось уговорить Эдвину позволить ему посмотреть коллекцию. На стульях напротив расположились Джек Петроун из рекламного агентства и ее пресс-агент Уильям Питерс. За ширмой в углу переодевалась Билли Дон, ей помогала костюмерша. Позади Эдвины с ручкой и блокнотом стояла Лиз.
По знаку Эдвины она включила портативный магнитофон, и загремела аранжированная специально для показа мелодия босановы. Из-за экрана вышла Билли Дон, и все взгляды устремились на нее. На ней было очень короткое черное платье, декорированное большими аппликациями в форме глянцевых красных сердец, черные колготки в мелкий красный горошек и черные туфли; туалет дополняли красные перчатки и пластмассовые серьги-сердечки. В руке – красная, блестящая, также в форме сердца, табличка, прикрепленная к палочке, как леденец. Грациозно пройдя между стульями и диваном, она дважды повернулась, демонстрируя модель со всех сторон, и затем направилась обратно к экрану.
– Вырубите музыку, – резко распорядилась Эдвина. Лиз выключила магнитофон, и Билли остановилась, ожидая дальнейших указаний.
– В чем дело? – поднял брови Джек Петроун.
– Даже я говорю, что модель потрясающая, – заявила Эдвина, – а Билли Дон не просто манекенщица, она – динамит. На ней все выглядит великолепно. Она может завернуться в туалетную бумагу, и женщины помчатся в магазин за рулонами. То же относится и к остальным находящимся здесь моделям.
– Но? – продолжил Джек.
– Но такие, как Билли Дон, созданы, чтобы демонстрировать высокую моду. Неужели вы не видите? В моделях Живенши и Оскара де ла Ренты они будут чувствовать себя так же непринужденно, как и в моделях Эдвины Джи.
– Да, конечно, – нахмурился Джек, – но я пока не понимаю, к чему вы клоните.
– Я хочу сказать следующее. Моя одежда выходит за традиционные возрастные барьеры. Эти вещи может носить и поколение подростков „новой волны", и их матери.
– Верно, – кивнул Джек. – Именно это мне всегда и нравилось.
– Тогда почему, – спокойно продолжала Эдвина, наклоняясь к нему, – мы не приглашаем манекенщиц, в которых сегодняшняя молодежь увидит сходство с собой? Безусловно, масса женщин хотят выглядеть, как Билли Дон, но молодежь из Ист-Вилледж – наверняка нет.
– Молодежь из Ист-Вилледж? – откашлялся Лео Флад. – С каких это пор они покупают дорогую одежду?
– Они, может, и не покупают, – со знанием дела начала объяснять Эдвина, – но их обеспеченные ровесники, принадлежащие к среднему классу, покупают. Вспомните всех этих подростков, которые еще так недавно подражали Мадонне, надевая побрякушки, рваные кружева и тому подобное.
– И что же? – осторожно поинтересовался Лео.
– Забывая о них, мы игнорируем целый пласт потребителей, имеющих возможность тратить деньги на свои прихоти. Нравится вам это или нет, ребята, но они – поколение нашего видеовека. Одному Богу известно, откуда у них деньги, но имеете ли вы хоть какое-нибудь представление о том, сколько тратят современные тинэйджеры? Посмотрите, чем благодаря им, стал „Рибок". Да, и еще вот что. Вспомните тех, кто были малышами, когда впервые появилось массовое телевидение. Что я хочу сказать? Сегодня они стали или становятся взрослыми, которые покупают! Имеют наличные и кредитные карточки. Давайте поговорим об открывающихся возможностях, ведь мы же ничего не знаем! Во всяком случае, об этом нельзя забывать, тем более, если мы хотим, чтобы „Эдвина Джи" завоевала как можно более широкий спектр населения.
– Как же я об этом не подумал? – удивился Лео.
– Потому что ваше общение ограничено Верхним Ист-Сайдом и Уолл-стрит. Я не предлагаю ничего экстраординарного. Просто необходимо действовать в соответствии с тем, что происходит вокруг нас.
Едва сдерживаясь, Джек возбужденно кивал головой.
– Вы знаете, Лео, возможно… может быть, Эдс начинает что-то очень большое. Не просто большое – колоссальное. И самое потрясающее в том, что „Эдвина Джи" отбрасывает традиционный демографический подход. Черт возьми! – закончил он уже восхищенным шепотом и, все больше осознавая услышанное, изумленно смотрел на Эдвину. – Если тщательно проанализировать, что это означает, то в финансовом выражении результаты будут просто ошеломляющими.
– Я твердо уверена, что так и будет, – подтвердила Эдвина, небрежно махнув рукой, словно показывая, что давно поняла это и глядит уже далеко вперед. – Но, чтобы привлечь и заинтересовать будущих покупательниц, нам нужна очень молодая манекенщица, одна из „них". Говоря одна их „них", я имею в виду именно это. Настоящая. Современная молодежь слишком умна, чтобы клюнуть на того, кто только притворяется. Нам нужен кто-то, кто выглядит именно так и любит этот образ, образ „раскованных новой волны", вызывающий и броский настолько, чтобы привлекать больше, чем естественная элегантность Билли Дон.
По мере того как она говорила, ее голос зазвучал громче; она встала и начала возбужденно ходить по офису.
– Вы понимаете? Мы сможем охватить всех – от четырнадцати до сорока! Разве вы уже не видите, как в кассу поступают деньги? Я лично вижу, – и, довольно улыбнувшись, продолжала, – но основная прелесть в том, что этого можно достигнуть с помощью всего одной коллекции! Только задумайтесь! – Она сделала паузу и обвела взглядом присутствующих. – Так как? Что вы думаете? Ну давайте, говорите! Высказывайтесь! Сейчас самое время.
– „Раскованные новой волны", – пробормотал Лео Флад и задумался. – „Вызывающий и броский". – Затем широко улыбнулся. – Мне это нравится!
– Должно нравиться. Ведь чтобы увеличить и расширить наш рынок настолько, насколько мы планируем, потребовалось бы минимум три совершенно разные коллекции!
Лео повернулся и взглянул на Лиз.
– Садитесь на телефон и звоните Олимпии, в другие агентства и узнайте, есть ли у них кто-то, кто нам нужен.
– Да, сэр! – с деланной готовностью ответила Лиз, явно давая понять, что подчиняется не ему, а Эдвине, но все же направилась к двери.
– Подожди, Лиз, – окликнула ее Эдвина и, подбоченясь, вновь обратилась к собравшимся. – Господа, мне кажется, я уже нашла то, что нам нужно, так что звонить нет необходимости.
– Кто это? – тут же поинтересовался энергичный пресс-агент Билл Питерс. – Ее уже знают? Или нам надо действовать по полной программе.
– О, все должно быть от начала и до конца, это наверняка, – ответила она неопределенно. – А кто – вы сейчас увидите. Достаточно сказать, что все это время она была у нас буквально под носом, – и, загадочно улыбнувшись, закончила: – А теперь, господа, позвольте, так сказать, достать кролика из шляпы.
Мужчины молча смотрели, как, сняв трубку, она набрала номер.
– Вэл, ко мне уже пришли?.. Хорошо. Направьте ее прямо в офис.
– Все нетерпеливо смотрели на дверь. Эдвина знала, что разожгла интерес, иначе они бы так не ждали. Тем лучше. Что ж, разочарованы они не будут, это точно. – Она вот-вот войдет.
Через секунду в дверь постучали.
– Войдите, – крикнула Эдвина. Дверь распахнулась, и в комнату влетела запыхавшаяся Аллилуйя.
– Ma! Ну что, все в порядке? А то прихожу из школы, а Руби велит мне прямиком дуть к тебе в оф… – Тут она резко замолчала, увидев, что все сидящие в комнате пристально разглядывают ее, как группа антропологов – только что открытую особь. – Ой! – И она смущенно втянула голову в плечи.
На какое-то мгновение все буквально застыли, как будто в прямом смысле увидели ее впервые. На ней была водолазка „Кит Хэринг", очень короткая мини с обтрепанным подолом, тигровой раскраски лосины и безрукавка – укороченный вариант ее любимой мотоциклетной куртки. Покрашенные в три цвета, как у панков, волосы торчали пиками, а на шее, запястьях и в ушах было огромное количество стеклянной бижутерии – воплощенная мечта изготовителя такого товара.
– Извините, вообще-то я не хотела мешать. Давай, мам, продолжай. Я подожду в коридоре. Потом увидимся! – И, выдув из жвачки огромный розовый пузырь, Аллилуйя повернулась и исчезла за дверью так же молниеносно, как и появилась.
– Ал! Не так быстро. Вернись, пожалуйста. Аллилуйя нерешительно просунула голову в дверь.
– Серьезно? Да ничего, я подожду.
– Серьезно, – ответила Эдвина с улыбкой Моны Лизы. Аллилуйя знала, что такая улыбка может означать либо самое лучшее, либо самое худшее.
– Да будь я… – тихо простонал Джек Петроун. – Это она! Это действительно она! – В голосе его звучало неподдельное изумление. – Как манна небесная!
– С ума сойти, Эдс, – вмешался Лео Флад. – Вы так вели себя, словно собирались продемонстрировать нам самое последнее достижение со времен открытия лазерной технологии, и показываете свою дочь!
– Лео, но Ал и есть последнее достижение со времен лазерной технологии, сам дух сегодняшних тинэйджеров в погоне за модой.
– А в чем дело, ма? – Аллилуйя с беспокойством прищурилась. Подобный приступ красноречия настораживает. Может, старушка перетрудилась. Но, видимо, здесь что-то другое. Все это очень подозрительно. Она чувствует, точно.
– Просто мистеру Фладу… очень понравился… твой стиль, – объяснила Эдвина, а потом, уже мрачно, – не так ли, Лео?
– Конечно, понравился! – Джек Петроун вскочил на ноги и, подойдя к двери, вывел Аллилуйю на середину комнаты. Затем взял ее за руки.
– Ты хочешь демонстрировать модели? Ее лицо вспыхнуло.
– Ух ты! Я? Вы серьезно? Что, по-настоящему демонстрировать?
– Да. Для рекламы и на показах.
С минуту она смотрела на него с благоговейным восторгом, затем повернулась к матери.
– Ты слышала, – с лица Эдвины не сходила улыбка. – Ты будешь манекенщицей, как Билли Дон.
– Ну вы даете! – Но вдруг она вновь подозрительно прищурилась. – А что я должна сделать? Остричь волосы?
– Боже упаси, детка! Ничего не меняй. Если ты это сделаешь, нам придется найти кого-нибудь другого.
Аллилуйя ушам своим не верила.
– Ух ты! Придется?
– Придется, – повторил Джек. – Сейчас ты абсолютно то, что надо!
– Я умираю! – взвизгнула Аллилуйя. – Отлично! Ma! Ты слышала? Нет, я люблю его!
– Ты полюбишь меня еще больше, когда узнаешь, что тебя ожидает. Реклама вместе с Билли Дон. Отдельно твоя персональная реклама для центральных журналов, масса интервью.
Уильям Питерс, все это время пристально изучавший Аллилуйю, вскочил с банкетки и подошел к ним.
– Мы начнем большую рекламную кампанию: устроим пресс-конференцию, выпустим музыкальные видеоклипы, обязательно участие в „ток-шоу" и, конечно, включим в показы моделей „Эдвины Джи"…
– …и составим представительству „Водка „Абсолют" кое-какую конкуренцию, – рассуждал вслух Джек, у которого уже заработала творческая фантазия, – тем, что поместим в журналах целую серию рекламных вкладок во всю страницу – картонные куклы „Аллилуйя" и микромоделей „Эдвины Джи", которые можно вырезать и…
– Полегче, полегче, ребята, – решительно вмешалась Эдвина. – Понимаю ваше нетерпение, но подождите. На всякий случай напомню: это мое дело и руковожу им я, но не забывайте и то, что перед вами несовершеннолетняя девочка, а точнее – моя собственная несовершеннолетняя дочь. Поэтому – остыньте, давайте сядем и, пока вас окончательно не занесло, подробно все обсудим. Есть веши, которые надо уточнить. Во-первых, мы не намерены эксплуатировать мою дочь.
– Ма-а-а! – заныла Аллилуйя и умоляюще посмотрела на мать. – Но я хочу, чтобы меня эксплуатировали. Я требую!
– Если я не возражаю, а я возражаю, – твердо произнесла Эдвина, и ее серебристо-серые глаза стали такими же непроницаемо-холодными, как корпус эсминца в пасмурный день.
– М-а-а-ам, ну не наезжай на меня. А то сначала просветили, а потом что? Ладно?
– Хорошо, моя дорогая, – успокоила ее Эдвина. – Доверяй мне. Я забочусь только о тебе. Если вовремя не уследить, то эти ребята выжмут из тебя все соки. Поверь, они только выглядят как люди.
– Ну и что? Я готова делать это бесплатно.
– Нет, дорогая, нет. Если ты собираешься по-настоящему работать, то тебе будут и по-настоящему платить. В соответствии с расценками. И еще. Надо учесть и такие мелочи, как школа. Насколько мне известно, занятия еще идут?
Аллилуйя теребила кончик ремня от безрукавки.
– Знаю. Но ведь не будет трагедии, если я пропущу день или два?
– Я прошу, чтобы ты меня просто выслушала. Прежде всего, ты ничего не знаешь об этой работе.
– Ну и что? Я понятливая. И Билли Дон может помочь! – Аллилуйя с надеждой взглянула на Билли. – Вы ведь поможете, правда? – В ее темных глазах была мольба и отчаяние.
– Конечно, помогу, милая! – Билли ласково обняла ее за плечи. – Я сама буду учить тебя.
– Я умираю! – Аллилуйя глядела на нее с обожанием.
– И мы должны объяснить тебе все, что включает эта работа, причем до того, как она начнется, – продолжала Эдвина.
– Да-да, конечно, – бубнила Аллилуйя, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
– Ты и в самом деле не представляешь, во что ввязываешься. В отличие от распространенного мнения, быть моделью совсем не так прекрасно. Это чертовски тяжелая работа.
– Ну и что? Кто боится работы?
– Я знаю, ты не боишься, но если тебя берут на работу как модель, то прежде всего тебя должно представлять агентство. Нам не нужно никаких конфликтов, верно?
– Думаю, что нет.
– Прекрасно. Поэтому завтра, сразу же после школы ты должна быть в агентстве „Олимпия моделз". Я взяла на себя смелость договориться о встрече.
– Ну ты даешь, ма! Ты самая-самая! – От возбуждения Аллилуйя даже подпрыгнула. Она уже рисовала себе картину: показы мод! Музыкальная видеореклама! Слава!
64
Девушки, девушки, девушки… Они стояли, прохаживались, сидели на обтянутых серой шерстью банкетках.
Стены, также затянутые серой тканью, были увешаны фотографиями манекенщиц в стальных искусно подсвеченных рамках, ими же пестрели и страницы многочисленных журналов, грудами наваленных на всех столиках, которые стояли в приемной.
Золотистого цвета дверь постоянно открывалась и закрывалась, впуская и выпуская жаждущих славы, но, попавшись на глаза, их обыкновенные лица тут же стирались из памяти. Девушки сидели за огромным круглым столом, заставленным телефонами, подносами с бланками и компьютерами.
„Олимпия моделз" поистине являла собой гарем.
При виде такого количества стройных красавиц, заполнивших приемную, Аллилуйя невольно спасовала и остановилась. Обернувшись, она неуверенно посмотрела на Эдвину. Мать ободряюще улыбнулась и, взяв ее за руку, подвела к регистрационной стойке. Там стояла еще одна красавица, бывшая фотомодель, которой было за тридцать: возраст и жесткое требование неувядающей молодости переместили ее в приемную. Подняв голову, она взяла со стойки большой конверт из плотной бумаги и протянула Аллилуйе.
– „Срочная доставка" заслуживает своего названия. Вы работаете все быстрее и быстрее. Отнесите это на 6-ю авеню, 1301. И ради Бога, не помните! Там фотографии.
Улыбнувшись красавице, Эдвина откашлялась.
– Извините, но вы ошиблись. Моя дочь не рассыльная, она пришла, чтобы встретиться с мисс Арпель.
Женщина на секунду растерялась. Слегка покраснев, она медленно положила конверт на стойку.
– О, понимаю. Боюсь, что сейчас нам пока не нужны… э-э-э… девушки такого типа. И потом мисс Арпель очень занята. С ней можно увидеться только по предварительной договоренности.
– Я знаю, и у нас она есть, – заявила Эдвина. – Это Аллилуйя Купер, а меня зовут Эдвина Дж. Робин…
– О, Боже! Извините. Я не знала… понимаете, к нам так часто заходят просто так и…
– Все в порядке, – мягко сказала Эдвина. Женщина нажала несколько кнопок.
– Долли? Пришла мисс Купер. – Положив трубку, она приветливо улыбнулась. – Сейчас придет секретарь мисс Арпель. А вот и она.
Эдвина и Аллилуйя обернулись.
Женщина, которая вышла им навстречу, едва ли была моделью, даже в прошлом, но глаза за круглыми стеклами очков без оправы говорили о том, что она знает свое дело. Представившись, секретарь сказала:
– Я провожу вас в кабинет. Пожалуйста, следуйте за мной.
Эдвина и Аллилуйя пошли за ней по коридору, устланному серым ковром; и здесь на стенах висели подсвеченные фотографии манекенщиц. Секретарь остановилась перед еще одной дверью золотистого дерева и дважды постучала.
– Войдите, – послышался голос Олимпии.
Открыв дверь, Долли посторонилась, пропуская Эдвину и Аллилуйю в просторную ярко освещенную комнату.
– Вам что-нибудь принести? – спросила она, стоя в дверях.
Олимпия разговаривала по телефону. Прикрыв трубку рукой, она жестом пригласила их войти, послав каждой воздушный поцелуй.
– Сейчас освобожусь. Сегодня у нас маленький сумасшедший дом, но это для вас не в новинку. Садитесь. Хотите чаю? Кофе? Содовой?
– Нет, спасибо, – ответила Эдвина, Аллилуйя покачала головой.
– Пока все, Долли, – распорядилась Олимпия, не отрываясь от трубки. – Просто принеси три копии контракта мисс Купер, который ты готовила, и ни с кем не соединяй.
– Одну минуту, – откликнулась Долли и, повернувшись, чуть не столкнулась с разносчиком из соседнего кафе.
Олимпия приглашающе махнула ему рукой, и парень положил на стол завернутую в фольгу небольшую коробку.
– Долли вам заплатит, – и таким же жестом отправила его из комнаты.
– Послушай, – продолжала она уже в трубку, – тебе не нравятся цены? Можешь препираться хоть до посинения, мне все равно. Моим девушкам нужно есть… Конечно, семьсот долларов в час это много. Тогда приходи и посмотри сам. Посмотри, сможешь ли ты найти еще одну Кики Вестерберг за такую цену. – Не прерывая разговор, она развернула фольгу и выбросила крышку в корзину. – Не обращайте внимания, – прикрыв трубку, обратилась она к Эдвине и Аллилуйе. – Я еще не успела поесть сегодня. – Поковырявшись в подносике с тунцом и творогом, она вытащила морковную палочку и, откусив кусочек, закурила сигарету. – Да, Стэнли, ты начинаешь понимать… верно. Я несговорчивая. Сделай, как я сказала. Посмотри, а потом вернемся к нашему разговору, если тебе это будет нужно. Да. Пока, – и положила трубку. – О Господи! – воскликнула она с отвращением. – За всю жизнь не слышала столько даканья. – Она посмотрела на мать и дочь, сидевших перед ней на стульях знаменитого дизайнера Майса ван дер Роэ. – Можно подумать, что я требовала его крови. Извините, что заставила вас ждать.
– Ничего, старые друзья для этого и существуют, – ответила Эдвина.
Погасив сигарету, Олимпия откусила еще кусочек морковки, вскинула голову и окинула Аллилуйю оценивающим взглядом.
– Боже мой, если бы я не знала, что это ты, никогда бы тебя не узнала, – удивленно улыбнулась она.
Аллилуйя хихикнула.
– Вот новость, с ума сойти. Ну? И что вы думаете?
– Что я лично думаю – не важно, – язвительно ответила Олимпия, закуривая новую сигарету. – По крайней мере, здесь. Если ты хочешь услышать мое мнение, я его выскажу. Но вне этого здания.
Аллилуйя возликовала. Слава Богу, лекции не будет!
В дверь постучали, и в кабинет вошла Долли с тремя копиями контракта. Передав их Олимпии, она поспешила выйти, прикрыв за собой дверь.
Один экземпляр Олимпия передала Эдвине, второй – Аллилуйе, третий оставила себе. Погасив сигарету, она надела очки, сдвинув их на кончик своего похожего на клюв носа.
– Как вы видите, – начала она, глядя на Эдвину и Аллилуйю поверх стекол, – типовой контракт. В основном он защищает фотомодель и агентство.
– А как насчет клиента? – язвительно усмехнулась Эдвина.
– Я здесь не для того, чтобы представлять интересы клиента, – отрезала Олимпия, переключаясь на деловой тон, исключающий всякие шутки. – Прежде всего я защищаю интересы фотомодели.
– Да имей же сердце! – воскликнула Эдвина. Олимпия пристально взглянула на нее.
– Я его имею, и, поверь, оно открыто только для моих девушек. А так как Аллилуйя становится одной из них, я несу ответственность только перед ней.
– Так и надо! – вставила Аллилуйя.
Эдвина посмотрела на нее, и в ее взгляде сверкнул металл.
Аллилуйя. Ее Аллилуйя. Единственная. И вдруг – против собственной матери! Вот уж действительно – все признаки бунта налицо.
– Итак, – продолжала Олимпия, не обращая внимания на возмущение Эдвины, – если вы посмотрите на первую страницу, то увидите, что параграф номер один дает мне право вступать в переговоры с любыми лицами, желающими воспользоваться услугами Аллилуйи как фотомодели…
Эдвина кивала головой, внимательно читая контракт.
– …В параграфе втором говорится, что Ал, как совершеннолетняя, может работать только ограниченное количество часов в день, что является компетенцией ее юридического опекуна. Другими словами, – здесь Олимпия бросила взгляд на Эдвину поверх очков, – твоей компетенцией.
– Спасибо хоть за это, – пробормотала Эдвина.
– Параграф три страхует агентство от обязательств, ущерба и так далее в случае нарушения условий… – Она подождала, пока Эдвина не дочитает до конца. – Ты со всем согласна?
– Пока все выглядит приемлемо.
– Хорошо. Тогда перейдем к параграфу четыре – оплата. Ты прочтешь, что по контракту агентство получает 20 процентов за комиссию, такова действующая сейчас норма. Также обрати внимание на то, что размер выплаты определяется с учетом всех видов доходов. – Тут она снова подождала, пока Эдвина внимательно читала параграф. – Здесь есть вопросы?
– Нет, все совершенно ясно.
– Далее. Параграф пять – расчеты. Подпункт А уполномочивает агентство получать все деньги, причитающиеся Ал, за вычетом комиссионных, конечно. Поскольку она несовершеннолетняя, я решила внести уточнение: деньги поступают на счет специального фонда, который будет тобой для этого учрежден.
– Прекрасно, я и сама хотела это предложить.
– Теперь относительно пункта Б данного параграфа, в котором говорится о финансовой отчетности агентства. Если у тебя есть вопросы – задавай.
Медленно читая, Эдвина время от времени кивала головой.
– Все нормально, – сказала она и перевернула страницу.
– Итак, последний параграф – номер шесть. Срок действия контракта. В пункте А говорится, что все любые выплаты, полученные за выполнение любых вышеупомянутых работ, данных агентством, будут проходить через агентство без ограничений.
– Справедливо, – согласилась Эдвина.
– Пункт Б, в случае желания Ал, дает ей возможность уйти или сменить агентство. Как ты видишь, окончание действия контракта возможно при представлении письменного заявления и вступает в силу через год, считая с даты подачи заявления. Полагаю, ты находишь это приемлемым?
– Конечно! – встряла Аллилуйя, ее карие глаза блестели от возбуждения. – Пожалуйста, дайте ручку, – и потянулась через стол.
– Не торопись, – посоветовала Эдвина. – Не торопись делать то, о чем можешь пожалеть позже. – Взглянув на Олимпию долгим пристальным взглядом, она покачала головой. – Нет, боюсь, что это совсем неприемлемо.
– Ma! – свистящим шепотом произнесла Аллилуйя. – Ты что хочешь сделать? Все погубить?
– Напротив, – повернулась к ней Эдвина. – Просто отстаиваю твои же интересы. – Откинувшись на спинку стула и небрежно положив ногу на ногу, она посмотрела на Олимпию. – Пока что я могу быть единственным клиентом Ал. Но это, – добавила она с присущей ей проницательностью, – не означает, что она не будет работать манекенщицей у кого-то еще, не так ли? Если так случится и если ей здесь не понравится, то я не хочу, чтобы контракт связал ее на целый год. Ал совсем юная, ей только тринадцать лет. И я не допущу, чтобы она оказалась в ловушке. Извини.
Олимпия выудила из подносика кусочек сельдерея и с хрустом откусила.
– Это стандартные условия агентства.
– Возможно, но мы обе знаем, что контракты для того и составляются, чтобы потом переделываться. Поэтому мы сейчас и разбираем его. – Олимпия молча ждала. Эдвина не торопясь продолжала: – Учитывая, что Ал несовершеннолетняя, считаю, что если мы изменим год на три месяца, то это будет нормально.
Олимпия вздохнула.
– До чего же я не люблю создавать прецеденты! Это опасно. Если об этом станет известно, – она многозначительно посмотрела на Эдвину, – то половина моих девушек захотят прервать контракт.
– Да, но об этом не должно быть известно, – с ударением подчеркнула Эдвина. – И потом, посмотри, что ты получаешь: модель, уже гарантирующую тебе основного клиента. – Она сделала паузу. – Меня.
Олимпия сменила сельдерей на сигарету и, обдумав слова Эдвины, вздохнула.
– Хорошо, – Она щелкнула зажигалкой и выпустила клуб дыма. – На этот раз, но только на этот, я сделаю исключение. – Наклонившись и прищурив глаза, она добавила: – Только запомни: ни слова об этом, никому.
– Не беспокойся.
– Хорошо. Что-нибудь еще?
– Да. Я также хочу внести дополнение о том, что за Ал остается последнее слово относительно работы, на которую ее посылает агентство.
Олимпия слегка зажмурилась, чтобы не попал дым.
– Иными словами, ты хочешь, чтобы она имела право отказаться? Так?
Эдвина кивнула:
– Именно.
Тяжело вздохнув, Олимпия загасила сигарету.
– Ну вот, опять снова-здорово. Еще один опасный прецедент.
– Может быть. Но Ал несовершеннолетняя, и я не хочу, чтобы ее эксплуатировали. Например, если у нее появится другой клиент, кроме „Эдвины Джи", и, упаси Бог, конечно, какой-нибудь извращенец вздумает обидеть ее? Или если ей что-то не понравится? Не забывай, у нее переходный возраст. Если она будет недовольна работой, то по мне пусть она уж вовсе не работает.
– Ладно. – Олимпия откинулась на спинку стула и сложила пальцы пирамидкой. – Мне это не нравится, но я тебя понимаю.
– Значит, мы договорились, – улыбнулась Эдвина. – Как только ты внесешь все изменения, отправь контракт прямо ко мне в офис. Я прослежу, чтобы он был тут же подписан и немедленно вернулся к тебе.
Улыбаясь в ответ, Олимпия приподнялась со стула и энергично пожала Аллилуйе руку.
– Ну вот, нашего полку прибыло, – произнесла она грубовато-насмешливо. – Тебя ждут великие дела.
– Вы правда так считаете? – вытаращила глаза Аллилуйя.
– Я так считаю? Нет, я так не считаю. Я знаю. Попомни мои слова. И если я не ошибаюсь, а я редко ошибаюсь, то для сегодняшнего поколения ты будешь тем же, чем Бруки Шилдс – для своего. Подожди и увидишь.
– Вы смеетесь! – У Ал отвисла челюсть. Она возбужденно посмотрела на мать. – Ma! Представляешь, мои фотографии – повсюду? Нет, я просто умираю!
– Кстати, коль уж мы пришли к соглашению, – вмешалась Олимпия, – уместно сказать, что Ал будет стоить дорого.
– Надеюсь, что нет, – возразила Эдвина. – Поэтому я и привела ее сюда. Я уже говорила, что не хочу, чтобы ее эксплуатировали.
– Ну, конечно. Ни в коем случае. Даю честное слово.
– Очень рада.
– Полагаю, ты будешь рада узнать ее ставку.
– Которая составит?..
– Думаю, для начала – тысяча долларов.
– В день?
– В день! – фыркнула Олимпия. – В час.
Эдвина едва не лишилась дара речи.
– Что? Я, наверное, ослышалась. Ты действительно сказала: тысяча долларов? В час?
– Да, действительно, – невозмутимо ответила Олимпия. – И это относится ко всем, кто хочет воспользоваться ее услугами. Ты просто сделала это раньше. Мой инстинкт говорит, что все, начиная от „Гесс" и кончая „Эспри", готовы будут перегрызть друг другу глотку, чтобы получить ее. Ал – настоящая сенсация.
– Ты хочешь сказать, – тут голос Эдвины дрогнул, – что мне тоже придется выкладывать тысячу долларов за час? За мою… за услуги собственной дочери?
– Именно это я и хочу сказать, – бесстрастно подтвердила Олимпия. – Ты ведь сама говорила, что не хочешь, чтобы ее эксплуатировали.
– Тысячу долларов в час! – эхом отозвалась Эдвина, не в силах поверить словам Олимпии, и затем, повернувшись к дочери, сказала:
– Ал, самое меньшее, что ты можешь сделать для своей мамаши, которую ободрали, как липку, это по дороге домой угостить ее стаканчиком вина. А еще лучше – не одним.
– Мам, на какие шиши? Мне что, нальют за голубые глаза? Я ведь еще ничего не заработала.
