Текст книги "Соучастие в убийстве"

Автор книги: Джуда Уотен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

19

Поговорив с Филдсом, Браммел сел завтракать. После смерти отца мать и незамужняя сестра перенесли все свои заботы на Стюарта, которого они обожали. Он давал им тщательно отредактированные и вполне пристойные отчеты о своих делах, о том, чем он занимался накануне. Сегодня он рассказал им о налете на клуб Руни, однако ни словом не обмолвился о визите к тетушке Милли. Может быть даже бессознательно, он всегда изображал себя храбрым, благородным и умным. А они просто восторгались им. Мать и сестра день-деньской сидели в четырех стенах, и весь смысл их жизни был в Стюарте. Тот в свою очередь был добр к ним и поставлял не только пищу для ума, но и большую часть семейного дохода. Эту роль Браммел унаследовал от отца, очень умного человека, который был агентом по продаже недвижимости, обанкротился во время большой депрессии и умер вскоре после того, как его сын начал работать в полиции. Браммел старший не оставил сыну денег, но наделил его острым, циничным умом и умением разбираться в пружинах общественной жизни, что очень помогло его продвижению в полиции. Возможно, лучше, чем кто-либо другой в сыскной полиции, Стюарт Браммел знал, как «борьба за шиллинг» может изуродовать человека, разрушить дом и семью. Часто он втайне даже сочувствовал злоумышленникам: он понимал, почему они ступили на этот путь. Но цинизм подчас сковывал его чувства.

Пока Браммел пил кофе и болтал с матерью и сестрой, он мысленно все время возвращался к тайсоновским письмам, которые прочитал ночью, вернувшись от тетушки Милли. Письма окончательно подтвердили его правоту. Ключ к опознанию убийцы – в этих письмах, в этом он уверен. Он снова их прочтет, быть может, он что-то упустил…

Покончив с завтраком, Браммел ушел в свою комнату и сел за письменный стол. Перед ним лежали три пачки писем. Письма родственников не представляли интереса. Филдс был прав. Другое дело письма от «Малыша» и от «Папочки». Удивительно, почему все-таки Филдс не придал им значения. А может быть, он нарочно их не замечает? Браммел не стал раздумывать над этим вопросом, а снова углубился в изучение писем, выписывая в записную книжку все, что в них было примечательного. «Малыш» писал более длинные письма; время от времени ему, видно, приходилось туго: он часто благодарил миссис Тайсон за одолженные деньги и подарки. Но, несмотря на все ее великодушие, «Малыш» без конца упрекал ее, а иногда бросал ей самые дикие обвинения. Причина, видимо, заключалась в том, что она не хотела принимать его у себя дома. Браммел решил, что «Малыш» никогда у нее не был; встречались они в общественных местах, на углу улицы, в парке – и большей частью проводили время в его машине. К нему домой она тоже не желала прийти и не хотела, чтоб их увидели в кафе. «Малышу» не нравилось, что она ведет себя так, будто до сих пор замужем. В одном из последних писем он писал:

«Больше не могу этого выносить. Я не сомкнул глаз, после того как расстался с тобой. Ты была холодная и чужая. Я требую, чтобы ты мне прямо сказала: есть у тебя кто-то другой?»

«Да, другой был», – усмехнулся Браммел. Видимо, «Папочка» и был тем солидным джентльменом, которого так часто видела мисс Грейс Типпет, экономка из соседнего дома. Он чувствовал себя хозяином. Его письма были уверенными, деловито лаконичными. Чаще всего он отправлял их из столиц других штатов, куда ездил по делам. Иногда он просто сообщал ей день своего возвращения. И только время от времени он позволял себе расчувствоваться и говорил о своей любви к ней. В одном из таких писем он напыщенно заявлял, что до тех пор, пока не встретил ее, он не знал, что ум и красота могут сочетаться столь гармонично. Но «Папочка», видимо, замечал и других красоток. В нескольких письмах он оправдывался, отрицал, что поглядывает по сторонам. В ответ на ее упреки, что он завел интрижки в других штатах, он не только превозносил ее красоту, но и не скупился на подарки, деньги и драгоценности.

Вывод был неизбежен: миссис Тайсон имела двух любовников. И, очевидно, один из них давал, а другой брал. Для Браммела это открытие не было неожиданностью: банковская книжка миссис Тайсон со странными изъятиями и вкладами с самого начала возбудила его подозрения. Скорее всего давал деньги «Папочка», который, судя по всему, был богат. Если мисс Типпет правильно определила его возраст, он был старше «Малыша» лет на двадцать, а то и больше – тому, судя по манере его писем, было лет тридцать.

На первый взгляд оба имели основания для убийства, думал Браммел. Но как до них добраться? Ни один не обнаружил себя, ни один не прислал венок в похоронное бюро, куда доставили останки миссис Тайсон.

Браммел снова связал письма в пачки и решил, что он сейчас же отправится в домик миссис Тайсон и еще раз обыщет каждую комнату. Он позвонил в управление, попросил прислать машину. Потом посмотрел на себя в зеркало, поправил галстук, взял шляпу и вернулся на кухню, чтобы попрощаться с матерью и сестрой.

– Надеюсь, вы скоро поймаете этого изверга, – сказала мать.

– Ни одна женщина не может чувствовать себя спокойно в своем доме, пока он на свободе, – встревоженным тоном добавила сестра.

– Вам совершенно не о чем беспокоиться, – сказал Браммел. К сожалению, он не мог им сказать, что убийца вовсе не грабитель и не собирается ни на кого нападать.

– Пожалуйста, будь осторожен, Стюарт, – напутствовала его мать.

Полицейская машина быстро доставила его на Дарлингтон-авеню. Прежде всего Браммел направился в гардеробную. В спальне все еще стоял запах тления, хотя ее уже прибрали. Мебель покрылась пылью, и комната выглядела заброшенной. «Как быстро сказывается отсутствие любящих рук, отсутствие жизни даже в таком новом и красивом доме», – подумал Браммел. На секунду ему стало грустно, но только на секунду. К смерти он привык; за время службы в полиции он всего насмотрелся. Браммел вспомнил, как вскоре после поступления в полицию его послали расследовать пожар в деревянном коттедже, где старик сгорел прямо в постели…

Браммел брезгливо повел плечами и приступил к делу. Прежде всего он снял с вешалок все платья, костюмы и пальто и начал разглядывать имена портных на торговых марках. Наряды миссис Тайсон, казалось, еще хранили ее красоту и элегантность. Браммел взял золотистое муслиновое платье с розовым кушаком, сколотым розами, потом алое шерстяное платье и такое же пальто, подбитое белым мехом. Он записал названия нескольких фешенебельных ателье мод. Но большинство платьев было из одного дома модели.

Браммел вернулся в спальню и позвонил в справочный отдел. Он подождал, пока ему назвали имя хозяйки ателье. Это была некая миссис Эдвина Саммерс. Браммел записал ее имя в свою книжечку.

Он продолжал поиски. Теперь он искал письма, поздравительные рождественские открытки, записки. Его проворные руки обшарили все гардеробы, стенные шкафы и ящики. Он вытряхнул все вазы, проверил, не спрятаны ли письма между страницами книг. Просмотрев все письма и все надписи на книгах, он наконец наткнулся на карточку, которая, видимо, была приложена к какому-то подарку. На ней было написано: «Если бы только я мог всегда быть так близко к тебе, как эта безделица. Всегда твой…» Подпись была неразборчива. Браммел никак не мог прочитать ее, хотя почерк был явно «Папочкин». Ну что ж, пусть попробуют разобрать эксперты… Если бы бывший муж миссис Тайсон был в городе, Браммел показал бы ему образцы почерков обоих любовников. Но что толку об этом думать: Тайсон за океаном. А может быть, стоит показать образцы почерков отцу Тайсона? Путь окольный, но попробовать стоит.

Браммел остался доволен результатами поисков. Он уже шел к машине, как вдруг остановился и решил зайти к соседке, мисс Грейс Типпет. Через боковую калитку он прошел к черному входу соседнего дома. Да, действительно домик миссис Тайсон стоял пониже и был очень хорошо виден отсюда. Не удивительно, что экономка могла наблюдать, как приходили и уходили миссис Тайсон и ее солидный друг.

Браммел легонько постучал, и немного погодя дверь открыла худенькая, проворная пожилая женщина. Она внимательно оглядела стоявшего перед ней мужчину. Несмотря на то, что он был хорошо одет и выглядел джентльменом, он все-таки не принадлежал к кругу знакомых ее хозяина – председателя правления банка и многих других концернов. Уж ей ли было не знать – она служила у этого хозяина почти сорок лет, еще в Англии, откуда и была родом. Что-то в этом господине было не то. Может быть, снова репортер? Ну что ж…

– Вы уверены, что не ошиблись домом? – осторожно спросила она.

– Мисс Типпет здесь живет?

– Да, это я… Вы из газеты?

– Нет.

На лице ее мелькнуло разочарование.

– Я из полиции, – сказал он. – Инспектор Браммел.

– Я уже все рассказала молодому человеку от вас.

– Вы дали нам чрезвычайно ценные сведения, уверяю вас, – сказал Браммел. – Между нами говоря, – он понизил голос, – именно эти сведения помогли нам напасть на верный след. Когда мы окончательно все распутаем, только вас будем благодарить.

Мисс Типпет засияла от удовольствия. Хоть она и ворчала, но после этого убийства жизнь ее стала гораздо интереснее: с ней все время беседовали репортеры и сыщики и все, что она говорила, записывали в свои книжечки. Со вчерашнего вечера она вообще стала очень важной особой, на нее даже показывали в магазинах, куда она ходила заказывать продукты. Она не могла удержаться и снова повторила весь свой рассказ Браммелу, который выслушал ее с самым серьезным видом. Когда она кончила, он спросил:

– А вы не видели, в тот вечер этот джентльмен входил в дом?

– Нет, я целый день вообще никого не видела.

– Почему вы так точно помните, мисс Типпет?

– Очень просто, инспектор: я не видела миссис Тайсон весь следующий день. Так я ее больше и не увидела. И тогда я припомнила, что не видела, когда она вернулась домой в тот последний день – а это уж я всегда замечала.

– Я должен сделать вам комплимент, – сказал Браммел, почтительно склоняя голову, – у вас отличная память и великолепная наблюдательность.

– Спасибо, сэр, – ответила она серьезно.

Этот сыщик, который, пожалуй, скорее всего был похож на солидного английского лакея, прогуливавшегося в выходной день, произвел на нее большое впечатление.

– Вы только что сказали, мисс Типпет, что не видели, когда она вернулась домой в тот вечер. Не значит ли это, что миссис Тайсон возвращалась домой в более или менее определенное время?

– Именно так, сэр. Около половины пятого. Иногда в шесть.

– А утром она тоже уходила в одно и то же время?

– Да, но только не утром, а днем.

– Видно, она так уставала, что утром ей трудно было подняться, – пошутил он. – До поздней ночи веселилась…

– Она очень редко принимала гостей, сэр. Это была весьма достойная дама.

– Да, да, конечно, – сказал он. – Мисс Типпет, а не догадываетесь ли вы, куда она могла ходить каждый день?

– Я слышала, что у нее были какие-то дела в ателье мод, – ответила экономка.

– Она работала в ателье?

– Не могу вам сказать, сэр. Я не запомнила название ателье. Слышала, но не обратила внимания.

– Вы помните, кто вам сказал об этом?

Она не помнила точно, но обещала разузнать и сообщить ему.

– Еще один вопрос, – сказал он, – не помните ли вы марку машины, на которой приезжал тот солидный джентльмен?

В машинах она не разбиралась, но могла описать ее вид: широкая, с низкой посадкой, серебристая.

– Все ясно, – сказал он, – я знаю эту марку.

Это была та марка, которую он купил бы себе, будь у него деньги.

20

Филдс пребывал в прекрасном настроении, когда Браммел вошел к нему в кабинет. Шеф откинулся в кресле, заложив руки за голову.

– Дела идут на лад, Стюарт, – объявил он. – Насчет тех, задержанных на дровяном складе, все выяснено… Трое молодчиков из другого штата, которых мы взяли у Руни, раскололись тут же. Брюс припер их к стенке…

Он подался вперед и облокотился на стол.

– Теперь мы доберемся и до Бирюка, – сказал Филдс. Энергия била в нем ключом.

– Еще станете героем джемисоновских газет, – сказал Браммел.

– Недавно в вестибюле вертелся Беттери, – продолжал Филдс. – Вид у него уже не такой уверенный, как раньше.

– Может быть, он обдумывает хвалебную статью о вас, – улыбаясь, сказал Браммел.

– Скорее всего Джемисон просто выгонит его.

– Не думаю, – покачал головой Браммел. – В конце концов Джемисону все равно, кто победил, а кто проиграл. Главное для него – поддеть правительство. А повод всегда найдется.

– Это его право – критиковать правительство, – напыщенно изрек Филдс. – Но когда он наскакивает на полицию, тут он играет с огнем, – добавил он, строго глядя перед собой.

– Мы его одолеем, – поддакнул Браммел.

– Надеюсь, – сказал Филдс. – С комиссаром я говорил. Он сказал, что кабинет министров очень доволен ходом следствия. Я заверил его, что преступник будет арестован, вероятно, в ближайшие двадцать четыре часа. Если, конечно, все пойдет как надо… – Филдс опустил глаза. – Говорил с ним насчет вашего визита к Руни. Он целиком полагается на вас. Это большое доверие…

– Значит, он не против сделки с Руни?

– Да, но только в разумных пределах.

– Отлично, Фрэнк, – ответил Браммел и невольно задал себе вопрос: неужели Филдс просто притворщик и все его высокие моральные принципы только маскировка?

– Итак в ближайшие двадцать четыре часа мы, возможно, покончим с этим делом, – довольно потирая руки, снова сказал Филдс.

– Так уж и покончим?

– Вы до сих пор не уверены?..

Филдс не окончил фразы, словно боялся затевать спор. А вдруг Браммел обнаружил какие-то новые улики и скрывает их?

– Я очень внимательно прочитал все письма, – сказал Браммел. – Там много интересного, Фрэнк. И у «Малыша», и у «Папочки» были основания для убийства.

Филдс снисходительно улыбнулся. Он был абсолютно убежден, что в этих письмах ничего нет, чепуха, которую мужчины пишут своим любовницам. Мнение Браммела нисколько его не смутило: это просто ничем не подтвержденные догадки. Филдс твердо верил, что убийство совершил похититель драгоценностей. Но он все-таки сказал:

– Может, вы и правы, Стюарт, однако у вас нет никаких объективных доказательств. – И снисходительно добавил: – Тем не менее мы еще можем вернуться к вашей теории.

Браммела это разозлило: Филдс не только отметал его версию, но и обращался с ним, как с простачком.

– Боюсь, что мы зря теряем время, Фрэнк, – раздраженно отрезал он.

Филдс переменил тему.

– Я сделал кое-какие приготовления для вашего визита, Стюарт, – сказал он и объяснил, где будут расставлены сыщики. Он, как всегда, предусмотрел все неожиданности. Не зря он славился организаторским талантом и заботой о своих работниках.

Браммел взглянул на часы.

– Пойду повидаю старину Бертона, – сказал он. – У Руни я буду ровно в четыре.

21

Ровно в четыре Браммел вошел в калитку особняка Руни. Он незаметно оглянулся: к калитке медленно приближались двое мужчин, на тротуаре напротив еще один мужчина делал вид, что читает газету. Браммел уверенным шагом направился к подъезду.

Парадная дверь была широко распахнута. Он вошел. В холле никого не было. Какая-то подавленность и уныние царили в клубе, хотя в нем снова был водворен полный порядок: пол натерт, в вазах свежие цветы.

Браммел взглянул на распределительный щит над конторкой дежурного, которую никто не охранял. Потом подошел к двери кабаре. Она была чуточку приоткрыта. Он заглянул внутрь. Официанты начищали серебро и накрывали столы. Они шепотом переговаривались между собой, словно в доме лежал мертвец.

Браммел снова отошел на середину холла, раздумывая, как ему быть: самому поискать Руни или подождать, пока кто-нибудь появится и доложит о нем.

Он уже стоял минуты две-три, как вдруг дверь из коридора, ведущего к кабинету Руни, распахнулась, и в холл вошла Юнис Грэхем. Она шла к Браммелу легким, грациозным шагом манекенщицы. Он подумал, что никогда еще не видел таких золотых волос, как у нее, таких мягких темных глаз, такой очаровательной фигуры и такой белой шеи в мелких веснушках. Лицо его просияло.

– Хэлло! – сказал он. – Вот не думал, что встречу вас так скоро.

Ей эта встреча, по-видимому, – не доставила удовольствия. На лице Юнис застыло суровое выражение.

– Что вам еще тут нужно? – спросила она.

– По делу, как всегда. Пришел поговорить с хозяином… – Он сделал паузу и добавил: – А вечерком наведаюсь к вам.

– По делу?

– Не только, если захотите, – сказал он, почему-то уверенный, что она не осадит его. Браммел был из тех мужчин, которые в глубине души убеждены, что они неотразимы. – Мало ли о чем мы можем поговорить, – продолжал он. – Уверен, у нас найдутся общие интересы.

– Я вижу, вы не любите время терять, – сказала она своим резким, хрипловатым голосом.

– О да, особенно если дело касается вас.

Она посмотрела на него с неожиданным дружелюбием.

– Чарли не понравится, если он услышит, как вы со мной разговариваете, – сказала она.

– Вы его боитесь?

– Может быть, и боюсь!

– Напрасно. Он не так страшен, как старается показать.

– Вы не знаете Чарли.

– Очень хорошо знаю. Видел его не раз. – Браммел нагло посмотрел на нее в упор. – Я даже знаю, когда он завел роман с вами.

Он припомнил, что впервые увидел ее с Руни на дерби.

– Это было ваше первое появление, – добавил он.

– У вас хорошая память, – сказала она.

– На такое лицо, как ваше, да.

– На лица вы особенно натренированы, – съязвила она, но тем не менее была польщена.

– Где Руни вас нашел? – спросил он.

– Все-то вам надо знать!

Она не хотела рассказывать ему о себе, но незаметно они начали сплетничать, словно давние и близкие друзья. Оба чувствовали, что между ними возникает та взаимная близость и доверие, которые служат залогом дружбы, когда у людей много общего во взглядах и характерах. Тем не менее на протяжении всего разговора Юнис Грэхем задавала себе все тот же вопрос: не втягивает ли он ее во что-то? Во что именно, она сама не знала. Но у нее была азартная натура, а этот ловкий красивый сыщик был так привлекателен. Где-то в глубине души она жаждала освободиться от Руни. Правда, не так, сразу… Браммела она пока поводит за нос… А Руни она скажет, что нарочно завела с ним знакомство. Он еще похвалит ее за это…

– Если вы хотите поговорить о так называемом деле, – сказала она, – заходите ко мне сегодня вечером.

– Вы серьезно?

– Испугались?

Он жадно смотрел на нее, а она продолжала дразнить его, бросая неясные намеки – на это она была мастер.

Парадная дверь отворилась. Браммел обернулся и увидел, что в холл вошел Санни Андерсон.

– Хэлло, Санни, – приветствовал он его. – Значит, вас не задержали?

– Зачем им меня задерживать? – сказал Андерсон. – Меня? Да я невинен, как младенец. Что я знаю?

– Не скромничайте, Санни, – сказал Браммел.

Андерсон даже нравился ему. После изнурительных часов, проведенных в полиции, а затем с Руни, он был все такой же: уверенный, щеголеватый, как с иголочки.

– Сегодня он у Чарли не в почете, – заметила Юнис.

– Чарли не прав, – сказал Браммел. – Нам бы никто не помешал войти. Куда нам надо, мы всегда войдем.

Андерсон бросил на Браммела хитрый взгляд.

– Берегитесь, Юнис, – сказал он, уходя. – Он к вам подберется, как змея.

– Мне нравятся змеи, – бросила она ему вслед.

Браммел добродушно усмехнулся, однако он не забывал об осторожности.

– Я тоже должен идти, – сказал он. – Чарли у себя?

– Ну, так как – увижу я вас сегодня вечером? – спросила Юнис.

– Я еще не знаю, – ответил он. – Вечером я могу оказаться в другом конце города.

Юнис мгновенно нахмурилась.

– Я позвоню, прежде, чем прийти, – сказал Браммел.

– Как вам угодно, – холодно бросила она.

Юнис не стала дожидаться его ответа и быстро, с подчеркнуто высокомерным видом пошла к двери, злясь на себя. Браммел не сводил с нее глаз и неизвестно чему улыбался. Он смотрел ей вслед до тех пор, пока ее стройная фигурка не скрылась из виду. Улыбка долго не сходила с его лица.

Все еще думая о Юнис Грэхем, он направился к кабинету Руни. Несмотря на профессиональную подозрительность, он чувствовал, что ее интерес к нему вполне искренен. Ему хотелось быть рядом с ней, вырвать ее из рук Руни. И даже желание интимной близости отступало перед более глубоким чувством – искренним человеческим интересом к этой женщине.

Телохранители Руни, стоявшие на своем посту перед кабинетом, вернули Браммела к действительности. Они явно насторожились и угрожающе нахмурились. Но тем не менее в них чувствовалась какая-то нерешительность, будто они готовы были сбежать при первых же признаках опасности. Так по крайней мере показалось Браммелу.

– Хэлло, Дарки! – сказал он одному из стражей. – Когда вышел?

– Еще чего, стану я отвечать каждому фараону! – огрызнулся Дарки.

– А я было подумал, что ты удрал из казенного дома, – продолжал Браммел. – Спутал тебя с одним парнем – тому еще отсиживать лет десять.

Дарки повернулся к своим товарищам.

– Сейчас прикончу этого фараона, – в ярости прошипел он.

Но его дружки отрицательно покачали головой – они только что побывали в полиции и были измучены и подавлены.

Дарки стих и мрачно поглядывал на Браммела. Тот постучал в дверь. Руни впустил его и быстро затворил дверь.

Король баккары уже утратил легкость и грациозность походки. Он устало опустился в кресло за письменным столом и сразу же перешел к делу.

– Какая гарантия, что вы не надуете меня, Браммел? – спросил он хриплым голосом, с трудом сохраняя спокойствие.

– Никакой.

Руни вскочил.

– Тогда нам не о чем больше разговаривать.

Браммел спокойно разглядывал длинное осунувшееся лицо Руни, неприятный кривящийся рот. Он не чувствовал к нему ни малейшей жалости.

– Лучше сядьте и не горячитесь, мистер Руни.

Руни медленно опустился в кресло и уставился на бювар, лежавший на столе.

– Вы не в том положении, чтобы торговаться, мистер Руни. Никто и пальцем не пошевельнет, чтобы помочь вам, и вы это знаете.

Да, он знал это очень хорошо. Министр отпрянул от него, как от гадюки; он не хотел рисковать своим министерским креслом ради какого-то Руни.

– Впрочем, у вас есть выход, – продолжал Браммел. – Можете предстать перед судом. Больше десяти лет вам не дадут.

– За что это? – спросил Руни, злобно сверля инспектора глазами.

– Вам лучше знать.

– А я не знаю, – упрямо ответил Руни. – К нему на мгновение вернулась его прежняя твердость духа. – Хотите меня подловить? Эти штучки мне знакомы!

– Нам незачем ловить вас, – веско сказал Браммел. – И так все яснее ясного. У нас достаточно улик, чтобы упрятать вас на всю жизнь. Кое-кто из ваших дружков проговорился.

Руни знал об этом. Конгер сообщил ему. Но кто эти предатели, которые выдали его? Даже Конгер и тот не знал. Погодите, Руни еще посчитается с ними, как он посчитался со всеми, кто вел двойную игру.

– Не думаю, что вам там будет весело, – сказал Браммел. – Этот молодчик Билли Бурк ждет вас не дождется. Он сказал, что сделает из вас отбивную.

Но таких угроз Руни не боялся; с Бурком он и сам может справиться. Он боялся тюрьмы. Еще мальчишкой Руни провел несколько месяцев в городской тюрьме и до сих пор помнил, как они дрались из-за вонючих мясных обрезков, которые им ставили в тазу посреди двора, помнил омерзительный запах камеры, где он сидел почти безвыходно, – этот запах словно въелся ему в ноздри. Не забыл он и грязных, кишевших блохами одеял, которыми они накрывались ночью.

В его глазах блеснул страх.

– Хотите стукача из меня сделать? – спросил он.

– Ну, что вы, – возразил Браммел. – Я хочу узнать лишь одно имя, больше ничего.

– Если я назову его, вы от меня век не отстанете, – сказал Руни. С минуту он молчал. – Нет, не выйдет, – сказал он, ударив кулаком по столу.

– Дело ваше, мистер Руни, – сказал Браммел. – Мы живем в свободной стране, – добавил он, презрительно глядя на Руни.

Снова наступило молчание.

– Что вы обещаете, если я дам сведения?

– Вот это другой разговор, – сказал Браммел. – Во-первых, мы не станем предъявлять вам никаких обвинений. И, во-вторых, мы не закроем ваш клуб. Уговор дороже денег.

Руни смотрел на стол. Он нервно провел рукой по лицу. Через силу, словно из него вырывали каждое слово, он выговорил:

– Этот человек – Фогг.

Браммел присвистнул.

– Фогг? Известный ювелир?

– Он.

– Тогда он, должно быть, крупнейший из всех скупщиков краденого. Король скупщиков. Всем скупщикам скупщик. Почище вас, мистер Руни, вы уж не обижайтесь.

Эти слова, казалось, задели Руни за живое. Он побагровел.

– Фараон поганый! – в ярости заорал он. – Я еще с тобой разделаюсь!..

– Заткнись, Руни, – крикнул Браммел, вскочив. Он не мог сдержать свою ненависть к Руни. – Вы отличный актер, Руни. Притворяетесь, что просто в отчаянии от того, что дали сведения полиции. А сколько лет вы были осведомителем? Не знали, что мне это известно? Вы были личным осведомителем старшего инспектора Бертона. А за это он убирал всех ваших конкурентов. Тех, которых вы не укокошили.

Руни вздрогнул, словно его ударили. Он хотел что-то сказать.

– Так что помалкивайте, Руни, – прикрикнул взбешенный Браммел. – А то я могу забыться и шепнуть одному из ваших молодчиков, что вы не только крупный скупщик, но и не менее крупный доносчик. Я даже могу сказать это Фоггу.

Громко хлопнув дверью, Браммел вышел из кабинета Руни. Вид у него был такой разъяренный, что телохранители попятились.

– Хотите хороший совет? – бросил им на ходу Браммел. – Удирайте отсюда, пока целы. Не то сидеть вам за решеткой.