Текст книги "Соучастие в убийстве"

Автор книги: Джуда Уотен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

39

К вечеру того же дня Браммел узнал, что Уоллес Ли вернулся на квартиру своей матери. Инспектор немедленно отправился к нему. Вызвав Ли к машине, он сказал:

– Даю вам последний шанс, Уоллес. Бы должны немедленно покинуть Австралию. Навсегда. Иначе вас арестуют и отдадут под суд за шантаж и покушение на убийство. Я помогаю вам только ради вашей матери. Она хорошая и достойная женщина. Для нее было бы страшным ударом, если бы ее единственный сын получил пятнадцать лет тюрьмы…

Ли не знал, радоваться ему или огорчаться.

– Бет убил Хобсон, – сказал он. – Вы арестуете его?

– Он клянется, что она была жива, когда он уходил, – сказал Браммел. – Как вы думаете, кому поверит комиссар – вам или ему?

Ли отвел взгляд.

– Дело ваше, Уоллес, выбирайте: либо вы отправитесь сейчас со мной, либо покинете Австралию. Даю вам два дня на сборы.

– Я уеду, – сказал Ли. Опустив голову, он пошел к дому.

Браммел вернулся в управление и соответствующим образом доложил Филдсу о своих беседах с Ли и Хобсоном.

– Думаю, что дальнейшее расследование бесполезно, – сказал Браммел, – никаких убедительных улик мне не удалось найти. Я до сих пор уверен, что либо тот, либо другой – убийца. Скорее всего Хобсон, – добавил он, чтобы обезопасить себя. Никто никогда не сможет обвинить его в том, что он скрыл от Филдса свои догадки. – Фрэнк, – сказал он в заключение, – я с этим делом покончил. Ставлю точку.

Как и ожидал Браммел, Филдс просиял от удовольствия и с облегчением вздохнул. Он только того и хотел, чтобы у Браммела хватило мужества признаться в своей ошибке и согласиться, что Сим арестован правильно. И что только Браммел вбил себе в голову эту глупость? Почему из всех людей именно Хобсон должен был убить миссис Тайсон? Все это его профессиональное тщеславие и только. Разве он может честно признаться, что в чем-то ошибся!

Теперь Филдс окончательно убедился в виновности Сима. Исход дела не вызывал у него никаких сомнений. Правда, как раз сегодня государственный обвинитель Энтони Коутс предостерег его от излишней уверенности. Коутс считал, что в большинстве дел об убийстве, исключая убийства маленьких детей патологически ненормальными типами, обвинение принуждено бороться с каким-то подсознательным сопротивлением присяжных. В глубине души у присяжных всегда кроется неприязнь к представителям власти и недоверие к полиции – быть может, эти чувства восходят к тем далеким временам, когда Австралия была местом ссылки английских каторжников. Народ может требовать ареста преступника, но лишь только его поймают, те же самые люди начинают симпатизировать ему. Мистер Коутс привел несколько примеров из недавней судебной практики. Поэтому ни в чем нельзя быть до конца уверенным. Дело должно быть подготовлено очень тщательно и веско обосновано.

– У нас исключительно сильная позиция, Стюарт, – сказал Филдс, пытливо вглядываясь в Браммела. – Конечно, как сказал мистер Коутс, надо не только свершить правосудие, но свершить его так, чтобы всем было ясно, что оно свершилось. Вот что важно. Мы должны постоянно помнить об общественном мнении…

40

В следственном отделении городской тюрьмы в присутствии охранника Сим беседовал со своим адвокатом Морисом Стэммерсом – одним из самых известных в штате специалистов по уголовным делам. Вид у Сима был неважный: изможденный, с лихорадочно блестящими глазами, он походил на святого праведника.

– В сотый раз говорю вам, мистер Стэммерс, я до нее не дотрагивался, – сказал он.

– Но нам придется опровергнуть признание, подписанное собственноручно вами.

– Я не знал, что подписывал. Филберт избил меня до полусмерти.

– Да, да… Все это мы расскажем присяжным. Но поможет ли это? В конце концов вы же признаете, что первым ударили Филберта… Признаете и то, что проникли в дом с преступной целью. Вы украли ее драгоценности – это вы тоже признали… Все это очень сложно… Послушайте, Сим, у меня есть вопрос, который я вам еще не задавал: когда вы были в комнате, вы видели миссис Тайсон?

– Нет, не видел.

– Разве вы не осветили комнату фонариком и не поинтересовались, есть ли там кто-нибудь? – спросил мистер Стэммерс в полной уверенности, что Сим лжет.

– Да, кажется, осветил.

– И вы никого не увидели на диване? Миссис Тайсон была одета.

Сим колебался.

– Сейчас я вспоминаю, что вроде и правда кто-то лежал на диване, – сказал он.

– Почему же вы не сказали этого полиции? – спросил мистер Стэммерс. – Тогда они, быть может, поверили бы, что вы не нападали на нее.

– Не знаю, – удрученно ответил Сим. – Им я сказал, что не видел ее.

Теперь он понял, что тем самым только еще больше осложнил дело: эта ложь завела его в ловушку.

Мистер Стэммерс что-то пробурчал, полный недоверия к своему клиенту.

– Между прочим, Сим, – проговорил он, – я встретил одного человека, который сказал, что знает вас. Некто мистер Фогг. Вы о нем слышали?

Сим неопределенно мотнул головой. Он был настороже даже с мистером Стэммерсом, хотя тот пользовался репутацией человека, которому можно доверять.

– Мне показалось, что мистер Фогг очень интересуется вашим делом, – продолжал адвокат.

– Еще бы!

– Я сообщил, что у нас есть шанс выиграть дело, если вы признаете себя виновным в непредумышленном убийстве.

– Что он сказал?!

– Мистер Фогг согласился со мной.

– Согласился, да?

– Очень умный человек этот мистер Фогг.

– Просто мудрец! – отпарировал Сим. – Хочет, чтобы меня вздернули. Ужасно умный.

Морисс Стэммерс был шокирован.

– Не считаете ли вы, что я тоже этого хочу, Сим?

– Если я признаю себя виновным в непредумышленном убийстве, – упрямо сказал Сим, – я пропал. Тогда, выходит, я признаю, что наложил на нее руки. Но я не трогал ее. Да и зачем было трогать? Она спала на диване.

Адвокат взглянул на него с сочувствием, словно тот страдал серьезным умственным расстройством. Он был бы рад помочь этому бедняге, убедившему себя в том, что он невиновен в убийстве миссис Тайсон… Мистер Стэммерс решил сделать еще одну попытку.

– Послушайте, Сим, – сказал он. – Я ведь не говорю, что вы совершили непредумышленное убийство, я говорю только, что если вы признаетесь в непредумышленном убийстве, мы сможем выиграть дело… Ну, скажем, если бы изложили обстоятельства так: вы случайно столкнулись с ней, когда выбегали из комнаты, и сбили ее с ног. Она упала на пол и разбила лицо. От сильного ушиба у нее случилось кровоизлияние в мозг, которое и послужило причиной ее смерти. Мы можем, например, доказать, что она часто получала повреждения, что у нее были очень тонкие кости черепа. Думаю, что мы сможем получить подтверждение от другого патолога. Конечно, все зависит от вас, Сим. Я вовсе не хочу, чтобы вы говорили неправду. Даже если мы проиграем дело, вас не повесят. Правительство смягчит наказание. Таким образом, у нас есть два шанса. Подумайте хорошенько, Сим.

– Я поговорю с мистером Муром, когда он придет завтра, – сказал Сим, давая понять, что беседа закончена.

Три дня спустя в уголовном суде под председательством его чести судьи Растера началось слушание дела Нормана Сима.

На четвертый день, после того как были заслушаны показания патологоанатома, судебной экспертизы, старшего инспектора сыскной полиции Фрэнка Россера Филдса, старшего сыщика Брюса Филберта и сыщика Джозефа Макгарри и просмотрены фотографии, королевский адвокат Патрик Мур от имени защиты заявил, что он не будет вызывать свидетелей, а сразу обратится к присяжным. Он не отрицал, что Сим проник в дом миссис Тайсон с преступной целью, не стал он отрицать и того, что, стараясь вырваться из дома, Сим столкнулся с миссис Тайсон. Но вот что важно: у Сима и в мыслях не было убивать ее. Вся беда в том, что, к великому сожалению, она родилась с очень тонким черепом…

В доказательство своих слов он обратился к Симу, который со скамьи подсудимых, без присяги подтвердил его слова.

Государственный обвинитель, мистер Энтони Коутс, оспорил доводы защиты, заявив, что даже если Сим случайно столкнулся с миссис Тайсон и смерть явилась следствием этого столкновения, он все же виновен в убийстве, поскольку, по общему признанию, он проник к ней в дом с преступной целью. Однако версия, будто Сим лишь просто столкнулся с хозяйкой дома, нелепа, если вспомнить жуткое описание вида убитой, которое представили суду патологоанатом и фотографы.

Судья Растер резюмировал дело с обычной скрупулезностью, и, когда присяжные удалились на совещание, было уже около восьми часов вечера.

Сима окружили полицейские и в наручниках отвели обратно в камеру. Когда щелкнул ключ в двери камеры, Сим почувствовал себя одиноким, как никогда. Он был уверен, что его признают виновным в убийстве, он пропал, это ясно. И все-таки он никак не мог с этим примириться. Ведь убил не он. Сим терзал себя за то, что позволил этому краснобаю адвокату уговорить себя изменить показания. Он не должен был соглашаться на эту ложь. Быть может, адвокаты искренне верили, что убеждают его сказать правду, но ведь это неверно – он даже не прикоснулся к миссис Тайсон… Сим долго смотрел на стальную дверь, на зарешеченное окошечко высоко в углу камеры. За ним был мир – черный мир.

Присяжные спорили три часа, прежде чем сообщили, что достигли решения. После этого Сима снова привели в зал суда. Один за другим прошли на свои места присяжные. Зал был битком набит представителями прессы, юристами, сыщиками, свидетелями, родственниками подсудимого и просто любопытными. Каждый старался по лицам присяжных угадать приговор, и даже репортеры утратили свое обычное равнодушие.

Помощник судьи попросил старшину присяжных сообщить их решение.

Тот медленно провозгласил:

– Виновен в убийстве!

На какое-то мгновение все это показалось Симу невероятным. Ведь он не убивал! Сим вопросительно смотрел на судью Растера.

– Присяжные признали вас виновным в убийстве, – сказал судья. – С моей точки зрения это единственно возможный вердикт.

И, согласно закону, он вынес смертный приговор Норману Симу.

– Но я не убивал ее! – закричал Сим. – Это ошибка! Все неправда! – Он вцепился в прутья решетки, огораживавшей скамью подсудимых. – Я был без сознания, когда подписал признание. Адвокаты погубили меня своими советами!..

– Ваш адвокат провел дело с большим умением, – сказал судья Растер.

Сим не хотел уходить из зала суда. Он цеплялся за прутья решетки и кричал, что невиновен. Полицейские и охранники оттащили его от решетки. Сим бешено сопротивлялся, он хотел рассказать, как все было. Судья неодобрительно кашлянул, приподнял подол мантии, как если бы это была женская юбка, и поспешно удалился. Полицейские пытались усмирить Сима. Когда он обессилел и больше не мог отбиваться от них, они подняли его и поволокли в камеру. Сим кричал:

– Это все фараоны подстроили!

Элф, брат Сима, бросился за ним следом, но полицейские преградили ему путь.

– Я тебя не брошу, Норм! – крикнул он и зарыдал, как ребенок.

Сыщики наблюдали эту сцену с каменными лицами. Старшему инспектору Филдсу было немного не по себе, хотя на лице его не дрогнул ни один мускул. Инспектор Браммел внутренне сопротивлялся очевидному, как все циники. Он считал, что приговор Симу будет смягчен и в конце концов он получит не больше пятнадцати лет – примерно столько же он отсидел бы и за кражу драгоценностей, даже если бы ему не приписали убийства. «Если он не убил тогда, теперь уж, во всяком случае, ему убивать не захочется», – твердил себе Браммел. Эту фразу он часто слышал от своих коллег. Поистине, люди, привыкшие видеть зло, санкционировать или просто не замечать его, кончают тем, что сами начинают творить зло. Эту истину Браммел знал очень хорошо.

Один только старший сыщик Филберт был вполне доволен собой. У него не было ни малейших сомнений в том, что Сим виновен. Сим, говорил он себе, злостный преступник. Он получил по заслугам. Жаль, если власти смягчат наказание… Старший сыщик Филберт был ярым сторонником смертной казни.

41

В тот же день, несколько позднее, в привилегированном клубе, где нередко делают министров, судей и полицейских комиссаров, независимо от того, какое правительство находится у власти, состоялся небезынтересный разговор, в котором приняли участие влиятельнейшие в городе фигуры.

– А неплохо сегодня Коутс обошел Мура, – сказал бывший адвокат, ныне директор банка.

– Кстати, есть вакантное место судьи, – отозвался член парламента.

– Что ж, из обвинителей иногда получаются неплохие судьи, – заметил газетный магнат Фредерик Джемисон.

Это соображение было единодушно одобрено.

– Старший инспектор Филдс тоже отлично показал себя, – заметил председатель ассоциации ювелиров, он же глава страховой компании.

– Очень способный человек, – сказал сэр Фредерик. – Правительство должно серьезно подумать о его кандидатуре на пост комиссара.

– Только не комиссара, а помощника комиссара, – поправил его директор нефтяной компании и пустился в рассуждения о том, что комиссаром должен быть человек, не связанный с полицией. – Независимому человеку будут меньше завидовать. А Филдс станет прекрасным помощником… – Он назвал нескольких видных правительственных чиновников, которые, по его мнению, вполне подходят на роль комиссара. В их числе был постоянный секретарь ведомства генерального атторнея…

– Отличное сочетание: государственный чиновник и полицейский, – заметил бывший адвокат.

Сэр Фредерик Джемисон поддержал это мудрое соображение, и сильные мира сего принялись обсуждать, кто из чиновников, названных директором нефтяной компании, лучше подойдет на пост комиссара. Вскоре выбор был сделан. При поддержке Фрэнка Филдса новый комиссар должен был стяжать полиции новые лавры.

Так Норман Сим осчастливил многих людей и обеспечил им продвижение по службе.

42

В тот день, когда Фрэнк Россер Филдс был назначен помощником полицейского комиссара, Стюарт Александр Браммел ушел в отставку.

– Но если помощник комиссара был огорчен тем, что лишился одного из лучших сыщиков, короля осведомителей, которого вряд ли кто сможет заменить, то Брюс Филберт, только что назначенный на пост начальника сыскной полиции, был этому очень рад. Ничего, кроме неприязни к этому вкрадчивому светскому болтуну, к этому интригану и проныре, он не испытывал. Даже теперь Филберт не мог отделаться от подозрений: где, черт побери, Браммел добыл денег на отель? Однако только что назначенный грузный шеф сыскной полиции не имел намерения копаться в этой истории; он и в самом деле был слишком благодарен Браммелу, чтобы ломать голову над тем, что не входило в его сферу – задержание нарушителей закона… Когда помощник комиссара Филдс предложил ему принять участие в организации достойных проводов Браммела, Филберт охотно согласился и так постарался, что проводы удались на славу.

Банкет состоялся в одном из залов городской ратуши. Приглашено было триста человек, и почти все они явились. Большинство гостей были в вечерних костюмах, как на собрании масонской ложи. Сыщики из всех отделов и высшие полицейские чины сидели за столами рядом с бизнесменами, политиканами, адвокатами, спортсменами, владельцами баров и репортерами, исправно поглощая вино и закуски, по-дружески болтая друг с другом.

Председательствовал на банкете новый комиссар, бывший постоянный секретарь ведомства генерального атторнея. Он сказал, что считает за честь возглавить полицию, которая могла создать такого умного и проницательного человека, как Браммел. Затем от имени всех присутствующих он преподнес Браммелу адрес в знак признания его заслуг перед обществом.

Помощник комиссара Филдс, предложивший тост за Браммела, выразил сожаление, что сыскная полиция лишилась одного из самых талантливых работников. Стюарт Браммел был не только непревзойденным сыщиком, но и подлинным джентльменом. Помощник комиссара привел несколько примеров джентльменских поступков Браммела, которые были встречены бурными аплодисментами. Полиция много потеряет с его уходом, сказал помощник комиссара, но тем не менее от себя и от всей полиции пожелал Стюарту удачи на новом поприще.

Филдс сел, довольный произведенным успехом и собой. В этот вечер он не мог не поддаться человеческой слабости – тщеславию. Он уже почти достиг цели своей жизни. Только одно обстоятельство порой омрачало его счастье: его дочь все еще встречалась с молодым доктором, а дальше дело не шло. Как только он улучит свободную минуту, он наведается к этому доктору. Помощник комиссара Филдс не потерпит никаких глупостей ни от кого. И если этот молодой повеса думает, что может одурачить его дочь, то скоро ему придется передумать. Впрочем, по словам жены, доктор – довольно безобидный парень и не таит зла. Помощник комиссара надеялся, что так оно и есть.

Новый начальник сыскной полиции, теперь уже инспектор Брюс Филберт, поддержал тост Филдса. Произнося речь, он заметно нервничал: уткнув в грудь мясистый подбородок, он заикался и довольно невнятно бормотал что-то сквозь свои торчащие зубы. Но все-таки он выдавил из себя, что это торжество, на котором присутствует так много видных особ, – дань уважения Браммелу.

Те, кто хорошо знал Браммела, утверждали, что он никогда не выглядел лучше, чем во время своей ответной речи. На нем был кремовый пиджак, тогда как все остальные явились в вечерних костюмах.

– Я должен поблагодарить предыдущих ораторов за их доброе отношение, которое меня глубоко тронуло, – начал Браммел… – Годы службы в сыскной полиции были лучшими годами моей жизни… Я не могу не высказать особую благодарность Фрэнку Россеру Филдсу, нашему новому помощнику комиссара, которому я обязан всем, чего достиг… Фрэнк более чем заслужил это повышение. Он не только успешно распутывал преступления – быть может, наиболее успешно, чем кто-либо за все существование полиции, – но всегда являл собой образец честности и беспристрастности. Фрэнк неизменно следовал своему руководящему принципу: у полицейского не должно быть личных интересов, а только общественные. Он сам служил тому образцом и прививал этот принцип своим подчиненным… На мой взгляд, – под шумные аплодисменты закончил Браммел, – нет более честных и смелых людей, чем в нашей полиции.

Остальная часть вечера была посвящена обильным возлияниям и музыкальным номерам. Несколько отрывков из легкой классической музыки исполнил полицейский оркестр, а хор полицейских спел «Однажды чарующим вечером».

Под конец банкета, когда Браммел, прощаясь, пожимал всем руки, Годфри Беттери тоже потянулся к нему.

– Жаль, что вы уходите, Красавчик, – сказал он. – Хоть было с кем поговорить. Даже если мы не сходились во взглядах. А уж эти Филдс и Филберт – тьфу!..

С тоской на лице Беттери направился к выходу. Бывший полицейский инспектор не мог не пожалеть заслуженного репортера уголовной хроники, с его рыхлой женской фигурой, тонкой шеей, беспрестанно двигающимся адамовым яблоком, унылым носом и большими ушами, торчащими из-под шляпы. «Какой робкий, напуганный человечек, – подумал Браммел. – И чего он только не сделает, если начальство прикажет!..»

А Беттери, бочком выбираясь из зала, завидовал свободе Браммела. Как раз сегодня днем сэр Фредерик Джемисон сообщил Беттери, что тот не будет переведен в отдел «Жизнь и книги». Пусть еще немного поработает в отделе уголовной хроники. Вот если он, помимо своей обычной репортерской работы, успешно справится с несколькими особыми заданиями, тогда, может быть, он и заработает повышение. В эти задания входила серия литературных портретов именитых горожан и еще две статьи: о введении телесных наказаний за половые извращения и о форме смертной казни. Он должен был убедительно доказать, что казнь через повешение лучше всех других способов казни: она более человечна, более чистоплотна. Это последнее задание не очень-то нравилось Беттери, но серию литературных портретов именитых горожан он напишет с удовольствием. Неплохая компенсация за все его несчастья! Он снова встретится с сильными мира сего. Кроме того, наконец-то у него будет возможность продемонстрировать свой блестящий стиль.

Садясь в редакционную машину, Беттери сам удивился, как он легко утешился. Неужели правду говорят, что настоящий журналист всегда сумеет найти оправдание своим поступкам. Конечно, приходится делать очень много неприятного, даже лебезить перед людьми, которых презираешь.

– Ладно, – решил Беттери, – есть профессии и похуже.

Жить-то надо… А ему еще нужно содержать жену, которая вращается в свете, и дочерям надо дать образование да прилично выдать их замуж…