Текст книги "Соучастие в убийстве"

Автор книги: Джуда Уотен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

29

Филберт подошел к Симу почти вплотную. Тот прижался к спинке стула, словно хотел отодвинуться подальше от громадной фигуры полицейского.

– Слушай, Сим, – сказал он своим визгливым голосом, стараясь подавить в себе почти физическое отвращение к человеку, которого считал убийцей. – Тошно слушать твое вранье. Что у тебя, котелок не варит? Скажи правду, тебе же лучше будет. Ты ее прихлопнул – факт, глупо отпираться. Будешь и дальше врать – не миновать тебе веревки. Даже нынешнее правительство не смягчит приговора. Надо совсем спятить, чтобы самому совать голову в петлю. И люди только скажут: одним негодяем меньше. Хочешь, чтоб про тебя так говорили?

Сим хотел что-то ответить, но Макгарри крикнул ему:

– Молчать!

– Подумай еще раз, – сказал Филберт. – Сознаешься, что ты ее пристукнул, и я подведу под непредумышленное убийство. Слышал, что сказал шеф? Это не так страшно, как преднамеренное убийство, и башка твоя на плечах останется.

– Я вам все рассказал, – ответил Сим.

– Нет, не все, – сказал Филберт. – Только половину. Ты нам не рассказал, как ты набросился на женщину и ударил ее.

– Я ее в глаза не видел, – повторил Сим.

По одутловатому лицу Филберта скользнула усмешка. Терпение его подходило к концу.

– Послушай, Сим, – раздраженно сказал он, – видно, ты не понимаешь своего положения. Ты признал, что влез к ней в дом, чтобы ограбить ее. Ты все там перевернул вверх тормашками. Все это ты признал и вдруг заявляешь, что ее-то ты и не видел. А врач установил, что она умерла вскоре после твоего ухода. Что же на это скажут присяжные? Да меньше виселицы они тебе никак не дадут.

– Я не дотрагивался до этой женщины, – сказал Сим.

– Черта с два! – рявкнул Филберт, все больше распаляясь.

– Я говорю правду.

– Да только не всю, – взвизгнул Филберт. – А про платок в крови ты сказал? В чем ты был в ту ночь? Сжег костюм, да?

Сим облизнул пересохшие губы.

– Ты врешь, Филберт, – сказал он.

Филберт уставился на него сверху вниз, его бледное лицо исказила зловещая гримаса.

– Если ты скажешь мне это еще раз, я с тобой разделаюсь, Сим.

Но Сим его не боялся.

– А ты меня не запугивай, – сказал он.

– Ах ты гад, убийца! – завизжал Филберт и нагнулся, чтобы ударить Сима по лицу, но тот успел отклониться.

Филберт отступил назад.

– Ты еще сопротивляться, потаскухино отродье!

Сим вскочил. Он побледнел от ярости.

– Ты моей матери мизинца не стоишь, – закричал он и с силой ударил Филберта по лицу. Верзила сыщик пошатнулся, из носа у него потекла кровь. Но тут же он снова выпрямился. В голове у него мелькнула мысль: вот таким же образом Сим напал на миссис Тайсон – ударил по лицу.

– Так значит, – сказал Филберт, – решил кулаки в ход пустить? Думаешь, меня можно укокошить, как бедную миссис Тайсон?

И, отведя локоть, он нанес Симу быстрый, короткий удар под ложечку. Удар был мастерский, он вложил в него всю свою силищу. Сим не устоял. Схватившись за живот, ловя раскрытым ртом воздух, он повалился на стул. Но Сим был не робкого десятка. Когда-то он тоже выступал на ринге и умел постоять за себя. Едва отдышавшись, он бросился на Филберта и начал молотить его кулаками. Однако Филберт был не менее ловок и подвижен, и к тому же гораздо сильнее. Он ударил Сима в челюсть, и тот навзничь грохнулся на пол.

– Обмой ему лицо, – сказал Филберт Макгарри.

Взлохмаченный сыщик поставил Сима на ноги и поволок его к раковине в углу комнаты. От холодной воды Сим пришел в себя и сам дотащился до стула.

– Больше я с тобой нежничать не стану, – предупредил Филберт. – Либо будешь говорить правду, либо палач тебе уже не понадобится.

– Я ее не убивал, – сказал Сим слабым голосом.

– Ты ее не убивал, – с издевкой подхватил Филберт. – Она просто покончила с собой, пока ты был в ее комнате. Заколотила себя до смерти. – Он осторожно ощупал свой распухший, кровоточащий нос. – Она так себя исколошматила, что ее никто узнать не мог. А потом еще наступила себе ногой на лицо и легла умирать. Прямо как старая туземка. – Филберт все больше взвинчивал себя. – Ты ее ногой добил, да? – завизжал он. – Убил ее, как старую шлюху?

– Шьешь мне мокрое дело, гад…

Сим не успел договорить. Филберт рванул его со стула и со страшной силой ударил сбоку в челюсть. Сим рухнул на колени, потом повалился ничком.

– Не трогай его, – крикнул Филберт Макгарри, который шагнул было к Симу. Филберт не сводил глаз с неподвижной фигуры; изо рта Сима вырвалось хриплое дыхание, руки лежали безжизненно, как плети.

Затем Филберт сел за стол и придвинул к себе пишущую машинку. Сим был убийца, от которого надо избавиться навсегда. Иначе он будет снова убивать. Убийц, которые избирали своей жертвой женщину, Филберт ненавидел больше всего. На мгновение он представил себе, что грабитель убил его невесту… Филберт работал быстро. Он отпечатал длинное подробное показание, которое заканчивалось словами: «Когда я уже хотел уйти из спальни, я услышал в коридоре шум. Я осветил фонариком дверь – на пороге стояла женщина. Она спросила меня, что я делаю в ее доме. Я сказал ей: „Отойди от двери“. Она не двинулась и закричала: „Вор“. Я сказал, чтобы она замолчала. Тогда она подбежала ко мне и схватила за рукав. Чтобы вырваться, я ударил ее кулаком. Она упала, и я выбежал из комнаты. Я не хотел ее убить. Я только ударил ее, чтобы она не мешала мне уйти.

Я прочитал это показание перед тем, как подписать его, здесь все правильно.

Подпись………

Дата………»

Когда Сим открыл глаза и начал приходить в сознание, Макгарри поднял его и потащил к стулу. Сим шатался как пьяный. Он сел, обхватив голову руками. Больше всего на свете ему хотелось лечь. Голова страшно болела, ему казалось, что она стала огромной и горит, словно в огне, в горле пересохло, его мутило. Подняв глаза, он увидел, что Филберт стоит над ним с листом бумаги в руке.

– Прочти это, Сим, – сказал Филберт, всовывая лист ему в руки. – Так было дело, а? – Сыщик был твердо убежден, что именно так все и произошло и что он вправе любыми путями добиться признания.

– Я ничего не подпишу, – проговорил Сим, бросая листок на пол.

Его мучила жажда. Он поднялся со стула и еле устоял на ногах. Дорогу ему преграждала массивная фигура разъяренного Филберта. Сим, стараясь не качаться, хотел обойти его, но задел за рукав. И в тот же миг Филберт схватил его за руку у запястья и рванул к себе с такой силой, что у того кости хрустнули.

– Драться лезешь? – взвизгнул Филберт.

– Гад…

Сим не успел произнести больше ни слова: Филберт ударил его под подбородок, и Сим почти бесшумно осел на пол. Несколько минут он лежал без сознания, потом стал медленно подниматься: уперся в пол рукой, встал на одно колено. Голова у него моталась из стороны в сторону. Он еле встал на ноги и, словно во сне, побрел по комнате, как боксер, который под конец изнурительного матча забыл, в каком углу его тренер.

– Иди сюда, – позвал его Филберт.

Сим побрел к столу, и Макгарри усадил его на стул. Филберт склонился над Симом и положил перед ним отпечатанный листок.

– Подпиши, Норм, и дело с концом, – сказал он почти дружелюбно своим тонким голосом, вкладывая в пальцы Сима паркеровскую ручку. – Тебе же будет лучше, Норм.

Сим старался разобрать плывущие перед глазами строки, лист бумаги дрожал в его руке.

– Подпиши… Вот здесь… – сказал Филберт. Он взял его руку, подвел к тому месту, где было напечатано: «Подпись», и тут же отпустил. Сим расписался, потом начал снова читать бумагу, но дальше первой фразы не пошел – Филберт наклонился, вырвал листок, быстро сложил его и сунул к себе в бумажник. Сим не шевельнулся, он смотрел прямо перед собой невидящим взглядом. Филберт внимательно оглядел его: с угла рта по подбородку у Сима сочилась кровь, губы распухли, его щегольской костюм, кофейного цвета рубашка и галстук были испачканы и измяты.

– Приведи его в порядок, – сказал Филберт Макгарри.

Тот снова повел Сима к раковине, обтер ему губкой лицо, причесал волосы, словно маленькому мальчику, поправил галстук, почистил щеткой костюм. Симу стало хуже: руки тряслись, язык едва ворочался во рту, до челюсти нельзя было дотронуться. Он опустился на стул возле раковины. Макгарри сунул ему в рот сигарету, поднес зажигалку. Сим закурил, голова у него свисала вниз.

Когда ему стало чуть получше, он поднял голову и весь побагровел, увидев Филберта, – тот сидел за столом и что-то записывал в свою книжечку. Сим не сводил с него глаз, словно пытался что-то вспомнить.

– Уб-л-юдок поганый, – просипел вдруг Сим, еле шевеля распухшими губами.

Филберт поднял от книжечки мрачное, раздраженное лицо.

– Ты бы поучился прилично себя вести, Сим, – сказал он. – Теперь ты тут долго не пробудешь. Отправим тебя в тюрьму.

– Так чего вы меня держите? Хотите до смерти забить?

– Если бы ты не кинулся на меня, никто бы тебя не тронул, – ответил Филберт. – Пеняй на себя. Все вы куда какие умники. Думаете, испугаете, если умеете руками махать. Не на таковского напал.

Филберт снова принялся писать; Сим сидел молча. Он совсем обессилел, из него словно дух вышибли. Его охватило неведомое доныне горькое сознание беспомощности. Он сидел тихо, мучаясь от боли, и даже не поднял глаз, когда Филберт позвонил Филдсу.

Не прошло и пяти минут, как в комнату вошли Филдс, Браммел и еще два сыщика. Филберт важно поднялся из-за стола, на его одутловатом лице сияла торжествующая, почти злорадная улыбка. Не говоря ни слова, он протянул подписанное показание Филдсу, который прочитал его и передал Браммелу.

Браммел начал медленно читать. Ему не нравился язык заявления: писал, конечно, Филберт. Адвокат Сима без труда докажет, что его клиент не употребляет таких выражений. Возвратив подписанное признание Филдсу, инспектор стал разглядывать лицо Сима. На нем тоже виднелись явные следы приемов Филберта. Браммел не одобрял эти приемы, хотя понимал, что они – такая же неотъемлемая часть следствия, как и его собственные. Чем он лучше Филберта? Вытягивает показания разными хитростями. Разве он не вкладывает признания в уста подследственным? Недаром про него идет слава, что он самого черта заговорит. Жестокий и добрый полицейские – родные братья, винтики одной машины. И все-таки Браммелу претили методы Филберта, хотя он не чувствовал симпатии и к Симу. Грабитель сознался в убийстве миссис Тайсон… Факт есть факт. Впрочем, это еще не значит, что он, Браммел, допустил ошибку, пошел по ложному следу. И все же факт налицо: Сим признался. Симу не на кого жаловаться, что на этот раз он проиграл; он не мог даже пожаловаться, что Филберт так его отделал: все, что с ним случилось, входило в игру. Волков бояться – в лес не ходить… Браммел все еще разглядывал изуродованное, в кровоподтеках лицо Сима, всматривался в его черты. Лицо как лицо, подумал Браммел. Может быть, и лицо убийцы… Да ведь про любое это можно сказать.

Филберт приказал Симу подняться. Филдс подошел к заключенному.

– Норман Сим, вам будет предъявлено обвинение в убийстве миссис Тайсон… Вас отправят в следственную тюрьму и поместят в камеру…

Сим побелел как бумага.

– Я не убивал ее, – в отчаянии крикнул он.

– Вы подписали признание, – спокойно ответил Филдс.

– Он прочитал его перед тем, как подписать, – поспешил вставить Филберт.

Макгарри подтвердил слова старшего сыщика.

– Я ничего не подписывал в здравом уме, – взволнованно сказал Сим. – Я вообще не помню, что было со мной за последний час. Два раза я терял сознание. Этот ублюдок, который называет себя сыщиком, избивал меня, – он показал на Филберта. – На ринге он боялся драться с равным противником. Здесь ему самое место, все трусливые сволочи сюда идут…

– Довольно, – прервал его Филдс.

– Я знаю, что не могу доказать, – с горечью сказал Сим, – но он подделал мою подпись. Для того и избил меня до потери сознания.

– Сядьте и распишитесь вот здесь, – сказал Филдс, вырывая чистый листок из своей записной книжки.

– Нигде я не буду расписываться, – подозрительно сказал Сим, не двигаясь с места. – Ни на каком листке. Знаю я ваши штучки.

– Хорошо, тогда взгляните на эту подпись, – сказал Филдс, протягивая ему подписанное признание. – Это ваша подпись?

Сим взглянул на бумагу, и вдруг дикая, отчаянная мысль мелькнула у него в голове. Рванувшись вперед, он хотел выхватить бумагу из рук Филдса, но стоявший рядом Филберт молниеносно схватил его за руку и вывернул ее назад. Сим взвыл от боли. Филберт швырнул его к Макгарри.

– Ловкач! – усмехнулся Филберт.

Сим понял, что еще больше ухудшил свое положение, если только его можно было ухудшить. Он окончательно восстановил против себя Филдса и рассеял все его сомнения. Однако Сим сделал еще одну попытку убедить Филдса в своей невиновности.

– Я знаю, вы справедливый человек, мистер Филдс, – сказал он. – Вы не такой, как Филберт. Вы не пошлете на виселицу невинного… В кражах со взломом я признаюсь. Но женщину я не убивал. Я ее в глаза не видел. И не подписывал никаких показаний. Филберт избил меня до бесчувствия. Я не сознавал, что делал… Ну поймите, зачем мне лишать себя жизни ложным признанием.

Он продолжал бессвязно говорить, пытаясь убедить Филдса, и все никак не мог остановиться.

– Все это вы уже говорили, – наконец прервал его Филдс. – Тем не менее я попрошу старшего сыщика Филберта рассказать мне, как было дело.

Он внушительно поглядел на Филберта.

– Применяли вы насилие, чтобы заставить его подписать ложное признание?

– Нет, сэр, – поспешно ответил Филберт. – Но я действительно несколько раз ударил его. Так ведь он бросился на меня первый, – Филберт потрогал свой распухший, кровоточащий нос. – Он очень сильно ударил меня, сэр. Боюсь, что опять перелом. Я его на это не вызывал. Видно, привык действовать кулаками… Я только старался его утихомирить. Мне пришлось это сделать. Он был в полном рассудке, когда подписывал показание. Перед тем как подписать, он его несколько раз перечитал.

– Вы это подтверждаете, сыщик Макгарри? – спросил Филдс.

– Подтверждаю, сэр, – ответил Макгарри.

Филдс повернулся к Симу.

– Вы ударили старшего сыщика Филберта?

– Да, ударил, – горячо сказал Сим. – Он назвал меня потаскухиным отродьем. Моя мать была приличной женщиной. Я никому не позволю…

Филдс оборвал его.

– Хватит, Сим, – сказал он. – Предоставим теперь дело судье и присяжным.

– Но вы не дослушали…

– Следствие велось вполне законно, – снова прервал его Филдс.

– Если вы считаете это законным, значит, вы не знаете, что такое закон, – сказал Сим. – Этот подлюга чуть голову мне не проломил…

– Отправьте его в следственную тюрьму, – сказал Филдс.

Макгарри и двое других сыщиков схватили Сима под локти и поволокли к двери. Сим пытался вырваться. Они заломили ему руки назад чуть не до самой шеи и потащили по коридору.

Филдс молчал до тех пор, пока не стихли их шаги.

– Хитрый парень, этот Сим, – сказал он наконец. – Признаюсь, были моменты, когда я верил ему. Но под конец он выдал себя. Поздравляю, Брюс. Вы отлично справились с заданием.

– Да, теперь все яснее ясного, – сказал Браммел. – Здорово вы его прижали, Брюс.

Филдс даже удивился такой похвале, но Филберт посмотрел на Браммела с нескрываемой злобой. «Намекаешь, что я принудил его подписать…» – хотелось ему сказать Браммелу. Но он был достаточно хитер, чтобы не произнести это вслух. Плевать ему, что думает Браммел. Хлюст и пройдоха! Он его так презирает, что не станет с ним даже спорить.

А Браммел действительно изменил наконец свое мнение о Филберте. Он понял: этот урод с одутловатым бледным лицом, отвисшими щеками, кривым носом и торчащими зубами так же хитер и темен, как его жадные, маленькие, бегающие глазки. Браммел должен был это понять с самого начала. Филдс часто намекал ему.

– Должен признать, Брюс, – сказал Браммел, – вы всегда добиваетесь чего хотите.

Филберт немного смягчился. Усмешка скривила его полуоткрытый рот.

Сыщики вышли из комнаты.

– А теперь пойдемте поговорим с прессой, – сказал Филдс.

Браммел снова взглянул на часы.

– Я не смогу пойти с вами, Фрэнк. У меня важное свидание.

– Очень жаль, Стюарт, – искренне огорчился Филдс. – Мне хотелось бы, чтобы вы были с нами.

Филдс и Филберт смотрели Браммелу вслед, пока тот поднимался по лестнице.

– Злится как пес, хоть и не показывает виду, – сказал Филберт. – Беда в том, что Стюарт всех считает дураками. Только он один умный.

Филдс покосился на своего подчиненного. Эта тирада ему явно не понравилась.

– Стюарт – один из умнейших людей, с которыми мне приходилось работать, – с упреком сказал Филдс. – Правда, на сей раз он ошибся…

Однако в последнем он был не так уж уверен. Пока они шли к пресс-бюро, Филдса мучили сомнения. А вдруг прав Браммел? Филдс должен быть уверен, что они действительно схватили убийцу. Он не хотел быть причастным к судебной ошибке. «Нет, смешно сомневаться, – успокаивал он себя. – Ведь есть подписанное признание, к тому же Сим своим поведением полностью выдал себя». Филдс не отдавал себе в этом отчета, но самые его сомнения еще больше убеждали его в своей правоте: уже одно то, что он сомневается, значит, что он честен и объективен. Сим наверняка убийца.

Окончательно успокоившись, Филдс похвалил Филберта перед собравшимися в пресс-бюро репортерами и сыщиками.

– Старший сыщик Филберт с успехом распутал это очень сложное дело, – сказал он.

Ответив на несколько вопросов, Филдс торжествующе заявил:

– Надеюсь, мы с полным основанием можем рассчитывать на то, что разнузданная кампания газет против нас теперь прекратится.

Он добавил еще несколько слов о желательности и важности сотрудничества между прессой и полицией.

После того как старейшина репортеров уголовной хроники Хорэс Ист горячо откликнулся на призыв старшего инспектора, официальная часть закончилась, и между сыщиками и репортерами завязалась такая мирная беседа, словно они всегда были самыми добрыми друзьями. Ни Филдс, ни Филберт ни разу не вспомнили о недавней вражде, и репортеры тоже ни словом не обмолвились о кампании против полиции. Один Годфри Беттери стоял в стороне и молчал. Лицо его, как всегда, было унылым и меланхоличным. Радоваться Беттери было нечему. Его хозяин, сэр Фредерик Джемисон, крупнейший газетный магнат, как всякий политикан, был в высшей степени тщеславен. Журналистами он не дорожил – ему ничего не стоило выгнать того или другого. Теперь он со свету его сживет за провал кампании против сыскной полиции. Беттери был так уверен в скорой отставке Филдса, что, не колеблясь, высказывал свое мнение на редакционных летучках и на столбцах газеты. Теперь ему не только придется делать вид, что он просто шутил, но и начать хвалить сыскную полицию и ее начальство, особенно Филдса и Филберта – излюбленные мишени его насмешек. Не очень-то это ему по душе. Но у Беттери было и оправдание: ведь он обязан был придерживаться политики своей газеты. И потом в общем-то так и должно быть: полицию надо хвалить, а не ругать. Этого требует высокая политика. И все же Беттери не мог не жаловаться на судьбу. Он создан для другого: для чисто литературной работы. Вот стать бы редактором отдела «Жизнь и книги». Тогда он вырвался бы наконец из этого отвратительного, грубого мира преступлений, с которым он вынужден был соприкасаться так долго. А пока…

Он все время держался в стороне. Но когда разговор уже подходил к концу и несколько репортеров ушли, Беттери все-таки подошел к Филдсу и Филберту.

– Вы отлично поработали, мистер Филдс, – сказал он.

Старший инспектор не мог удержаться от снисходительной улыбки.

Беттери повернулся к Филберту.

– Должен поздравить вас, Филберт.

– Спасибо, Годфри, – фамильярно ответил тот. В светлом спортивном пиджаке и яркой рубашке он выглядел настоящим франтом.

Годфри Беттери изобразил подобие улыбки. Он не выносил фамильярности полицейских; отвратительная у них привычка – как почувствуют, что человек у них в руках, так начинают звать его по имени.

30

До встречи с Юнис Грэхем оставалось еще минут пятнадцать. Машина медленно ехала в теплых летних сумерках. Браммел курил сигарету за сигаретой. Его преследовала мысль о том, что следствие началось и закончилось в точности так, как планировал Филдс, – он арестовал похитителя драгоценностей и предъявил ему обвинение в убийстве миссис Тайсон. Таким образом, оба преступления раскрыты. И Филберт очень ловко помог своему шефу; он точно знал, чего хотел старший инспектор. Не то чтобы Браммел сомневался в их искренности. Очевидно, оба действительно верили, что Сим – убийца. Ну, а если они просто убедили себя в этом, потому что это было им на руку? Сам он допустил уже две ошибки, сказал себе Браммел: недооценил Филберта и очень наивно судил о Филдсе.

Нет, Браммел не мог согласиться с таким исходом дела. Чисто профессиональный интерес побуждал его довести до конца собственное расследование. Все-таки он докажет, что прав он. К тому же нельзя забывать о правосудии. Настоящий убийца должен предстать перед судом… А добиться этого будет, пожалуй, труднее всего…

Вот и место свидания. Браммел отбросил все мысли о деле и отдался приятному предвкушению встречи с Юнис. Удивительно, что он, сорокалетний мужчина, волнуется, словно юноша, ожидающий свою возлюбленную.

Он остановил машину у конечной остановки автобуса и стал ждать. За шоссе открывалось море. Солнце только что село, и небо еще светилось теплым золотисто-оранжевым светом. На волнах качалась рыбачья лодка, далеко от берега чернели головы двух пловцов, приближавшихся к бую.

Вскоре по другую сторону шоссе остановилось такси. Из него вышла Юнис и осторожно огляделась вокруг. Пока такси не повернуло и не скрылось из виду, она не двинулась с места. Выждав еще минуту-другую, она пошла к машине Браммела. На ней было голубое шелковое платье с низким вырезом, заколотое у талии дорогим клипсом. Браммелу она показалась удивительно красивой. Он любовался ее девичьей фигурой, золотыми волосами, мягкими темными глазами, которые обещали так много.

Перед тем как открыть дверцу машины, Юнис снова огляделась.

– Ну, теперь я в ваших руках, – сказала она, садясь рядом с ним.

– Вы всегда можете позвать на помощь, – ответил он. Машина быстро отъехала.

– Вы ведь не по делу хотели меня видеть?

– У меня к вам несколько важных вопросов.

– Как раз перед уходом я слышала по радио, что кого-то уже поймали, – лукаво сказала она.

– Это ничего не меняет.

Стемнело. По обе стороны тянулись освещенные витрины магазинов. Юнис откинулась на спинку сиденья; она была без шляпы. Браммел посмотрел на нее. В отсветах реклам белело ее лицо и длинная гибкая шея.

Машина остановилась возле роскошного «Гранд-отеля», славившегося своей итальянской кухней. Их провели в отдельный кабинет. Браммел заказал обед, как гурман и светский человек. Они выпили несколько коктейлей. Браммел говорил о еде, вине и хорошей жизни. Юнис молчала. Она, казалось, о чем-то раздумывала. Глаза ее не отрывались от бокалов, на губах мелькала смутная, многообещающая и вместе с тем ироническая улыбка. Браммел вдруг смутился, разговор не клеился.

Принесли устриц, затем, после супа, последовало ризотто с мясной подливкой. Вино подали белое и красное. Понемногу они разговорились, но все-таки Юнис держалась отчужденно. Это и обижало и разжигало Браммела. Отбросив подозрения, что она сговорилась с Руни, и перестав притворяться, что у него есть какое-то официальное дело, он заговорил о себе и своих чувствах к ней.

– Верьте мне, – сказал он. – Испытайте меня, если хотите.

– Вот не думала, что мне когда-нибудь приведется обедать с полицейским, – сказала она.

– Полицейские тоже люди, – ответил он. – Они умеют любить.

– Вот как! – засмеялась Юнис.

И они заговорили о любви.

Им долго не подавали следующее блюдо, и они потягивали вино, отщипывая кусочки хлеба. Разговор о любви возбуждал их. Но она была более сдержанна, чем он. Она бы и хотела поверить ему, но не могла. Он так же, как другие мужчины, которых она знала, поживет с ней и бросит. Какие у нее основания ждать большего, надеяться…

Юнис была рада, когда официант принес цыпленка.

– Вот это хорошо, – сказала она. – Лучше, чем все разговоры о любви. Всегда одно и то же – надоело.

Она с удовольствием принялась за цыпленка и выпила еще бокал вина.

– Все на свете трын-трава, – сказала она.

– Видно, вам крепко досталось, – отозвался он.

Она взглянула на него блестящими глазами и заговорила совсем непринужденно. Забывшись, она даже сказала, сколько ей лет – двадцать девять; она стареет. Несколько раз, сама того не замечая, Юнис пускалась в откровенности. Она изъездила всю Австралию позировала фотографам, была танцовщицей ревю, участвовала в конкурсе красоты…

– «Перепелочки бизнесменов» – вот как нас называли, – сказала она.

Юнис рассказывала без всякой связи, поэтому он не мог составить себе полное представление о ее жизни.

– Я все время мечтала уехать в Голливуд, – продолжала она.

– Почему же не уехали?

– Обманули меня. Кругом обманщики.

– Неужели вам не с кем было посоветоваться? А что же родители?

Она презрительно фыркнула:

– Родители!

Юнис вздохнула и начала рассказывать о своем детстве. Отец был клерком. Бедняга работал как вол, и все впустую; жена вечно была недовольна и беспрестанно его пилила. Она мечтала о такой жизни, какую показывают в кинофильмах. Голливуд был ее святыней. Юнис она определила в школу танцев, где ее обучили чечетке. Мать мечтала, чтобы она стала танцовщицей в ревю или актрисой, а лучше всего кинозвездой. Она внушила дочери, что надо постараться выйти замуж за богатого. Когда Юнис окончила школу, мать подыскала ей работу в пантомиме. Юнис привлекла внимание одного из администраторов театра, который устроил ее на постоянную работу в кордебалет. Сольных номеров ей не давали. Когда этот администратор повез ревю на гастроли по стране, он позаботился о том, чтобы она поехала с ним. Поговорил с ее матерью, и спустя несколько дней Юнис очутилась в его купе…

На лице Юнис появилось циничное и горькое выражение.

– Это было начало, – сказала она и, отвечая на недоуменный жест Браммела, добавила:

– Он был женат, а в турне выбирал себе девочек помоложе. В первую же ночь в отеле, когда я уже легла, он пришел ко мне… Сказал, что позаботится обо мне, если я буду с ним ласкова. Сказал, что надарит мне всякой всячины… Я страшно испугалась… Он сел на кровать и обнял меня. Я хотела вскочить и убежать. Но куда? Что мне было делать? Он даже сказал, что моя мать рассердится, если я потеряю работу…

Она опустила голову и замолчала.

– Так и не удалось вам пробиться, – сказал Браммел сочувственно и про себя подумал, что не раз слышал такие истории.

– Куда там! – сказала она. – Потом я поумнела. Пришлось им раскошеливаться. У меня теперь приличное гнездышко, – добавила Юнис, допивая новый бокал и подмигивая Браммелу. – Вот подвернется мне что-нибудь настоящее, сразу покончу с такой жизнью.

Браммела заинтересовало прошлое Юнис. Интересно, как она свила свое гнездышко? Скольким мужчинам она продавала себя? В нем поднялась ревность к прошлому; ненависть ко всему, чего он не знал. Он смотрел на нее, раздраженный таинственностью, которая окружала эту очаровательную головку. Хотя, по правде говоря, ему вовсе и не хотелось раскрывать тайны; он даже вдруг испугался, что она скажет ему больше, чем нужно. Но все-таки спросил ее, как она познакомилась с Руни.

– На какой-то вечеринке, – сказала она.

Она встретила Руни в те дни, когда ее только что бросил богатый бизнесмен, обещавший на ней жениться. Друзей у нее не было. Руни – человек жестокий и беспощадный, но ей жаловаться не на что. К ней он был добр.

– Исключение подтверждает правило, – раздраженно заметил Браммел, и в голове его промелькнуло неприятное подозрение. – Он никому никогда добра не делал.

Она улыбнулась.

– Забудем об этом, Красавчик, – сказала она. – Мне он безразличен.

– Вы порвали с ним? – быстро спросил он.

– Н-нет… – запнулась она. И вдруг возмутилась: – А вам-то что до этого? – Юнис с вызовом посмотрела на него. – Я своих друзей не бросаю, особенно когда они в беде. А он в беде. Вчера ночью нагрянули полицейские – из отдела азартных игр. Вы его обманули?

– Это Чарли сказал? – спросил Браммел.

– А хотя бы и он? – отпарировала она.

Она ждала ответа. Браммел вдруг стал странно спокойным.

– Чарли говорил вам когда-нибудь о своих дружках, которых он прикончил? – спросил он.

– Не понимаю, о чем вы, – сказала она, поднося к губам бокал.

– И вы хотите, чтобы я вам поверил?

Она поклялась своим покойным отцом, что Руни никогда не обсуждал с ней свои дела. Она ничего не знала о его жертвах.

– Дождется, что скоро с ним сквитаются, – зло проговорил Браммел.

– А он про вас это сказал, – заметила она.

– Меня он очень мало волнует.

Неожиданно она начала просить Браммела не рисковать.

– А вдруг вас убьют, – сказала Юнис, и голос ее дрогнул.

– Ну что ж, погибну при исполнении служебных обязанностей.

На лице ее мелькнуло беспокойство, мягкие темные глаза смотрели на него с симпатией. Она жалела, что погорячилась.

Подали десерт, затем кофе с ликерами. Теплая волна поднималась, дурманила им головы.

Покинув отель, они поехали по шоссе вдоль берега моря, минуя приморские городки. Там было полно отдыхающих. Сияли неоновые огни молочных баров, то и дело через дорогу переходили парочки и скрывались в прибрежном кустарнике.

– Хорошо бы снова стать молодыми! – сказала Юнис.

Браммел не ответил. Она сидела рядом с ним, совсем рядом, в закрытой машине, и фары встречных автомобилей время от времени освещали ее лицо. Сквозь рукав он чувствовал ее теплое плечо и не мог вымолвить ни слова; желание схватить ее, сжать в своих объятиях парализовало его рассудок.

Неожиданно он повернул машину и быстро поехал назад, к городу. Свернув с шоссе, он повел машину по тихим улочкам.

– Куда вы меня везете, Красавчик? – спросила она.

– Вам понравится это место, – ответил Браммел.

Он остановил машину не у самого домика миссис Тайсон на Дарлингтон-авеню, а проехал немного дальше по улице, и они молча пошли обратно к дому. Он бы не мог сказать, почему он привез сюда Юнис. Может быть, чтобы произвести впечатление. А может быть, потому, что Юнис была живой копией убитой женщины, которая не шла у него из головы.

Браммел открыл дверь ключом, который был в его распоряжении с начала следствия. Он не стал зажигать свет в холле. У него появилось странное желание: отвести Юнис в спальню убитой женщины, однако профессиональная осторожность взяла верх. Вместо этого он провел ее в гостиную: освещенные окна гостиной не увидят с улицы.

Войдя в комнату, Юнис замерла от восторга. Бледно-голубая портьера, прелестная мебель, мраморный камин – она словно зачарованная оглядывалась вокруг. Ничего подобного она в жизни не видела!