Текст книги "Дикие орхидеи"
Автор книги: Джуд Деверо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
Через десять минут она перезвонила и сказала самым невинным – «ах, какая я глупышка!» – голоском:
– О, мистер Ньюкомб, вы не поверите, но мне не придется никого ни о чем спрашивать! Я только что вспомнила название городка, где случилась история Джеки.
Я затаил дыхание. Ручка наготове.
Молчание.
Я ждал.
– Двадцать седьмого вас устроит? – тем же голоском спросила она.
Я стиснул зубы и сжал ручку.
– Да. Двадцать седьмое меня устраивает.
– А не могли бы вы подарить нам сорок экземпляров?
Настал мой черед молчать. Я сломал ручку, пришлось взять еще одну.
Думаю, она почувствовала, что перегнула палку, потому что перестала косить под дурочку и сказала уже обычным голосом:
– Коул-Крик. Городок в горах, отрезанный от мира. – И добавила опять голоском маленькой девочки: – Жду вас двадцать седьмого числа ровно в одиннадцать тридцать.
Она повесила трубку. Прежде чем нажать отбой, я вспомнил самые грязные слова, какие знал. Некоторые – на староанглийском.
Спустя три минуты у меня был номер публичной библиотеки Коул-Крик, штат Северная Каролина.
Для начала, чтобы произвести впечатление на библиотекаршу, я назвался. Мой расчет оказался верен – она рассыпалась в приличествующих случаю любезностях.
Со всей обходительностью, которой я научился в семействе Пэт, я спросил ее об истории про дьявола и девушке, которую побили камнями.
– Ничего такого у нас не происходило, – сказана библиотекарша и бросила трубку.
На какое-то время я лишился дара речи. Так и сидел, слушая гудки в трубке и моргая. Продавцы книг и библиотекари не вешают трубку, когда им звонят известные писатели. Нонсенс. Не бывает такого.
Я медленно опустил трубку на рычаг. Сердце бешено колотилось в груди. Впервые за много лет меня что-то по-настоящему взволновало. Я задел эту женщину за живое. Однажды моя редакторша сказала, что, если у меня закончатся проблемы, про которые можно писать, мне надо написать о чьих-то чужих. Кажется, я нашел «чью-то чужую проблему», которая меня заинтересовала.
Спустя пять минут я позвонил своему издателю и попросил об услуге.
– Что угодно, – сказала она. Что угодно, лишь бы получить новую книгу от Форда Ньюкомба, вот что она имела в виду.
Я влез в Интернет и нашел номер риелтора, занимавшегося Коул-Крик, позвонил и сказал, что хочу снять дом на лето.
– Да вы хоть раз бывали в Коул-Крик? – поинтересовалась женщина с сильным южным акцентом.
– Нет.
– Там совершенно нечего делать. По сути, это почти что город-призрак.
– Там есть библиотека.
Моя собеседница фыркнула:
– Несколько сотен книг в обшарпанном доме. Если вы...
– У вас есть жилье внаем в Коул-Крик или нет?! – рявкнул я.
Она присмирела.
– Там работает наш агент. Возможно, вам лучше позвонить ему.
Зная, что такое маленький городок, я легко мог предположить, что сейчас наверняка весь Коул-Крик в курсе, что Форд Ньюкомб звонил в библиотеку, так что местный риелтор уже в полной боевой готовности.
Я сказал волшебные слова:
– Деньги – не проблема.
Последовала пауза.
– Можете купить старый дом Белчера. Государственная регистрация. Два акра земли. В жилом состоянии. Ну ладно, если честно, состояние не вполне жилое.
– А далеко до центра Коул-Крик?
– Из окна можно доплюнуть до здания суда.
– Сколько?
– Двести пятьдесят – за историю. Лепнинка хороша.
– Если я завтра вышлю вам гарантированный чек, когда вы сможете его закрыть?
Я почти слышал, как колотится ее сердце на другом конце провода.
– Иногда я почти люблю янки. Сладкий мой, если завтра пришлешь мне чек, я достану тебе этот дом за сорок восемь часов, даже если для этого мне понадобится выкинуть старого Белчера на улицу вместе с кислородной подушкой.
Я улыбнулся:
– Я вышлю чек и реквизиты.
Я записал имя и адрес риелтора, повесил трубку и потом перезвонил издателю. Дом в Коул-Крик я собирался купить на ее имя, чтобы никто не понял, что это я.
Я понимал, что мне не удастся уехать из города до двадцать седьмого, когда должна была состояться встреча и дамском клубе, так что я занялся сбором информации о Северной Каролине. Риелтор перезвонила мне и сказала, что старый мистер Белчер за небольшую доплату отдаст мне дом со всей обстановкой.
Это предложение застало меня врасплох. Я задумался, почему он это делает.
– Он не хочет вывозить свое добро?
– Угадал. Не советую соглашаться. Сто пятьдесят лет там копилась всякая рухлядь.
– Старые газеты? Книги с пожелтевшими страницами? Полный чердак сундуков?
Она театрально вздохнула:
– Так ты из этих! Ладно, забирай дом со всем старьем. Знаешь, я даже сама заплачу Белчеру за обстановку. Мой тебе подарочек.
– Спасибо, – сказал я.
Двадцать седьмое выпало на субботу. Три часа я отвечал на те же самые вопросы, что задавали мне везде. Я планировал выехать в Коул-Крик в понедельник рано утром. Моя мебель отправилась на склад, я собирался захватить с собой только несколько чемоданов с одеждой, пару ноутбуков и кучу любимых ручек (я боялся, что «Пилот» перестанет их выпускать). Я уже выслал риелтору книги, которые изучал, чтобы она подержала их у себя. Ящик с инструментами отца Пэт стоял под задним сиденьем в машине.
Во время ленча миссис Гунн сообщила мне, что Джеки Максвелл завтра выходит замуж. Я улыбнулся, изо всех сил стараясь казаться утонченным и интересным, и попросил ее передать Джеки, что я купил дом в Коул-Крик и собираюсь провести там лето – за работой над новой книгой, – и если Джеки ищет работу, вакансия до сих пор открыта. Она даже может выехать со мной в понедельник утром.
Миссис Книги-на-Халяву улыбнулась так, что я понял, что мой поезд ушел, но любезно согласилась передать Джеки мои слова.
В субботу после обеда я как раз запихивал носки в большую спортивную сумку, когда в дверь громко и торопливо постучали. Звук был настолько требовательным, что я поспешил вниз.
Распахнув входную дверь, я лишился дара речи.
На пороге стояла Джеки Максвелл в подвенечном платье. Фата покрывала, кажется, полтора акра темных волос. Когда я видел ее в прошлый раз, волосы едва доходили ей до уха. Неужели они так быстро растут? Может, какая-то генетическая особенность? И перёд ее платья... в общем, там она тоже выросла.
– Вам все еще нужен помощник для исследований в Коул-Крик? – спросила она таким тоном, что я не решился задать ни одного вопроса.
– Да, – ответил я.
Джеки ходила по веранде взад-вперед и зацепилась за что-то платьем. Она со злостью дернула подол – я услышал, как рвется ткань. Это звук заставил ее злорадно улыбнуться.
Я вам вот что скажу: я никогда, никогда в жизни не хотел бы разозлить женщину настолько, чтобы она улыбалась, услышав, как рвется ее подвенечное платье. Лучше б я... Честно говоря, я сделал бы что угодно, лишь бы не вызвать такого гнева, какой полыхал сейчас в глазах мисс Максвелл.
Или церемония уже закончилась и она теперь – миссис Кто-то Еще?
Так как я очень хотел жить, я не стал задавать вопросов.
– Во сколько завтра мне быть здесь?
– Восемь утра не слишком рано для вас?
Она раскрыла было рот, чтобы что-то ответить, но платье снова зацепилось. На этот раз она не стала дергать. На этот раз ее лицо исказила ухмылка, от которой мне сделалось страшно, и она очень, очень медленно потянула за подол. Звук рвущейся ткани висел в воздухе несколько секунд.
Я с радостью отступил бы в дом и запер дверь, но слишком сильно боялся.
– Я приду, – сказала она, повернулась и зашагала прочь. Ее не ждала никакая машина, а так как в радиусе нескольких миль от моего дома нет никаких церквей, то я просто не представляю себе, как она сюда попала. Она свернула на тротуар, который тянулся вдоль улицы, и пошла дальше. Поблизости не было видно ни детей, ни зевак. Никто не высунулся посмотреть на одинокую женщину в подвенечном платье. Я решил, что они все напуганы не меньше моего.
Я смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду, потом вошел в дом и налил себе двойную порцию бурбона.
Могу с уверенностью утверждать, что я несказанно рад тому, что это не я ее так разозлил.
Глава 4
Джеки
Я решила, что никогда никому не расскажу, что произошло между мной и Керком прямо перед свадебной церемонией. Органист играл марш, тот, под который я должна была идти по проходу между скамьями, Дженнифер по другую сторону двери дергала за ручку и шипела на меня, но я не двигалась с места. Я сидела, а подвенечное платье пенилось вокруг меня и, кажется, жило своей жизнью (я приминала его, а оно, как дрожжевое тесто, вновь поднималось). Я сидела и слушала слезливую историю Керка.
Слезы были его, не мои. Не знаю, чего он от меня ожидал. Неужели он и вправду думал, что я сделаю, как он просит, и «прошу» его? Что я сотру поцелуями его мужские слезы, скажу, что очень люблю его, пятое-десятое, потом пойду к алтарю и стану его женой?
Да, верно. Как его жена, я по закону буду нести ответственность за половину долгов, в которые он влез.
Нет, спасибо. Тот факт, что он пустил по ветру все мои сбережения и мизерное наследство, доставшееся мне от отца, и теперь единственное мое имущество – это одежда, камера и папины книги, кажется, совсем его не беспокоил. Керк держал меня за руки, хлюпал носом и твердил, что все вернет. Клялся в этом. Могилой своей матери. Он клялся горячей любовью ко мне, что вернет все до последнего цента.
Это одна из странностей любви. Когда твой любимый человек плачет, твое сердце тает. Но когда плачет кто-то, кого ты не любишь, ты смотришь на него и думаешь: ну зачем ты говоришь мне все это?
Именно это я и чувствовала, глядя на то, как рыдает Керк: ничего. Ничего, кроме гнева, – меня бесила его самоуверенность и то, как он обманом вынудил президента местного банка (своего двоюродного братца) помочь ему обчистить меня.
– Это все для твоего блага. Тыковка, – говорил он. – Я все это для тебя сделал. Для нас.
Интересно, когда он собирался мне рассказать? Если бы не череда случайностей, я бы узнала о том, что мой банковский счет пуст, только после свадьбы. И что бы я тогда смогла сделать?
Кстати, что я смогла бы сделать, если бы не вышла за него? Подать в суд? Отличная идея, ха-ха. Папаша Керка – судья. Мое дело угодило бы в руки моего «почти тестя». Или одного из его дружков по гольфу.
Нет. Единственное, что мне остается, – это рвать когти. Как можно дальше от Керка и его проклятой родни! Вчера мама Дженнифер со смехом рассказывала о том, что Форд Ньюкомб передавал мне, что вакансия его личного помощник до сих пор открыта, что в понедельник он уезжает в Коул-Крик и я могу отправиться с ним. Тогда я только улыбнулась и покачала головой. Сейчас, глядя на Керка, который пускал сопли и умолял простить его, я решила принять предложение Ньюкомба.
Из маленького помещения, где невестам и подружкам невест полагалось хихикать в счастливом предвкушении, вела на улицу задняя дверь. Я выскочила в нее, вытащила из газона высокую дождевальную установку и продела ее между ручками, чтобы выиграть хоть какое-то время, прежде чем Керк погонится за мной.
К тому времени как я добралась до дома Ньюкомба (такого скромного и заурядного, что в городе говорили: «Он что, прикидывается бедным? Делает вид, что такой же, как мы?»), я ненавидела это огромное пышное платье. И еще я ненавидела наращенные волосы, на которые меня подбили Эшли и Отем. И особенно я ненавидела бюстгальтер с подушечками, который они на меня нацепили.
Я видела, что Ньюкомб умирает от желания задать мне тысячу личных вопросов, но я не стала ничего ему объяснять – и в будущем тоже не собиралась. Я хотела, чтобы наши отношения остались чисто деловыми. Хорошо, что он не красавец: в отношении сексуально привлекательных мужчин Лорена Боббитт [4]4
Лорена Боббитг(р. 1970) прославилась тем, чго в 1993 г. в знак протеста против унижений, которым подвергал ее муж, отрезала ему пенис. Имел место громкий судебный 78 процесс, Лорену признали невиновной.
[Закрыть]– просто мой кумир.
После разговора с Ньюкомбом я отправилась к небольшому съемному домику, где мы раньше жили с папой. Дом принадлежал папаше Керка – собственно, так мы и познакомились. Там я наконец стянула ненавистное платье и переоделась в джинсы и футболку, распихала свои немногочисленные шмотки и другие пожитки по затертым спортивным сумкам и полиэтиленовым пакетам и упаковала драгоценную камеру. Я понимала, что время работает против меня. Моим подружкам не составит труда меня найти, а когда это случится, они окажут мне такую «дружескую поддержку», что я, может, даже соглашусь еще раз поговорить с Керком.
Конечно, сначала они скажут, что «все мужики козлы», но потом постепенно – как холодный шоколадный сироп, который стекает по горлышку бутылки – они перейдут к тому, как нехорошо получилось с церемонией венчания, и все такое... Хизер, которая скупает все книги по этикету, какие могла найти, и изучает их с таким тщанием, словно это главное руководство к жизни, будет рассказывать мне о том, как расстроились гости, и размышлять вслух, должна я или нет разослать написанные от руки благодарственные письма за все подарки, от которых мне придется отказаться, если я «брошу» Керка.
Я знала себя достаточно хорошо, чтобы с уверенностью утверждать: я пошлю все эти подарки в ж...у, и их взгляды снова скажут мне, что я нарушила неписаное девичье правило. Отем, конечно, будет плакать. И конечно, она будет ждать, что Мамочка Джеки возьмет все в свои руки и тут же уладит.
Я прекрасно знала, что ни одна из подруг не услышит – я имею в виду, по-настоящему не услышит, – как противозаконно – я уж и не говорю про «подло»! – поступил со мной Керк. Я так и представляла, как Эшли скажет:
– Ну ладно. Мужики козлы. Мы все это знаем.
Но она пропустит мимо ушей, что он сделал.
Так что я очень торопилась. Я не хотела встречаться ни с кем из них. Я вытащила из холодильника фотопленку и реактивы, написала Дженнифер записку, в которой просила ее упаковать книги моего отца и другие личные вещи и отослать по адресу, который я ей позже сообщу по телефону. Я подумала – и добавила еще девчачьей хрени про то, как мне надо побыть сейчас одной, чтобы восстановить душевное равновесие.
Я сгрудила пожитки на заднее сиденье своей старенькой машины, сунула записку между дверью и косяком и уехала. Заворачивая за угол, я мельком увидела машину Керка, которая мчалась к моему дому. Держу пари, все мои подружки сидели в том же авто. Машину украшали белые ленточки и табличка «Молодожены». Ха-ха.
Повидавшись с Ньюкомбом и убедившись, что работу я получила, я под вымышленным именем переночевала в дешевом мотельчике на шоссе. Машину я припарковала так, чтобы с дороги она не бросалась в глаза.
Утром следующего дня, ровно в восемь часов, я была у дома Ньюкомба. Накануне свадьбы я так закрутилась, что даже не удивилась, что Ньюкомб переезжает в Коул-Крик – городок, где произошла моя история про дьявола. При других обстоятельствах у меня тут же возникла бы куча вопросов, особенно после того, как мне сказали, что он купил там дом. Однако когда я увидела его в понедельник, я так переживала из-за Керка, что разговаривать не хотела.
Я уселась на пассажирское сиденье дорогущего «БМВ-700». Ньюкомб поинтересовался, все ли со мной в порядке.
– Конечно, а почему бы и нет? – ответила я.
Я извинилась за то, что слишком сильно хлопнула дверью, а он, ничего не сказав, выехал на дорогу.
На другой стороне улицы стояла моя машина. Он взглянул на нее, открыл рот, чтобы что-то сказать, но снова промолчал. Она не многого стоит, поэтому я попросту оставила ключи в салоне и решила, что, когда буду звонить Дженнифер, скажу, где ее припарковала. Если б я написала об этом во вчерашней записке, она с утра караулила бы меня у дома Ньюкомба, чтобы «образумить». То, что моих подруг тут не было, значило, что мать Дженнифер ни словом не обмолвилась о Ньюкомбе. Я в долгу у этой женщины.
Заговорила я, только когда мы выехали на шоссе. Меня мучило отчаянное желание забыть вчерашний день.
– Вас так заинтересовала моя байка про дьявола, что вы аж купили дом в Коул-Крик?
Он не сводил глаз с дороги, отвечая на вопрос, и это мне понравилось. Он смотрелся в кресле темно-синей кожи так естественно, словно задняя поверхность его тела вырастала из сиденья. Правая рука лежала на руле небрежно, будто ему в детстве давали «баранку» вместо колечка для прорезывания зубов.
Разумеется, я читала его книгу «Дядюшки»: дяди героя – протагониста – любили все машины, приспособленные для разрушения чего-либо, а он был паршивой овцой в стаде. У меня сложилось впечатление, что Форд Ньюкомб все детство прятался под деревом и читал Бальзака. Или гладил свою одежду. Он поднял много суеты вокруг того, что ему приходилось самому гладить себе вещи. Эге! Может, и мне удастся написать бестселлер: мне-то приходилось с восьми лет гладить не только свою, но и папину одежду. Во всяком случае, если бы кто-то меня спросил, я бы с уверенностью, почерпнутой в его книгах, сказала, что Форд Ньюкомб не в состоянии отличить рычага переключения скоростей от «дворника».
– Ага, я купил там дом, – кивнул Ньюкомб в ответ на мой вопрос и умолк.
Я хотела сказать, что его молчание может сделать наше путешествие очень длинным, но не сказала – просто откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.
Проснулась я, когда он остановился заправиться. Я вылезла из машины, чтобы залить бензин в бак – в конце концов, я его личный помощник, – но он первым добрался до рукоятки насоса.
– Иди возьми что-нибудь поесть и попить, – бросил он, не сводя взгляда со счетчика колонки.
Да, именно так его и описывали все бывшие секретарши: ворчливый и замкнутый. Вне зависимости оттого, что они для него делали. Ему всегда казалось мало.
– У меня есть своя жизнь, Джеки, – говорила одна моя знакомая. – А он хотел, чтобы я оставалась и всю ночь перепечатывала то, что он написал своим бисерным почерком за день. А когда я сказала, что унесу бумаги домой, он разорался на меня. – Она высморкалась в замызганный платок. – Джеки, может, ты знаешь, что я не так сказала?
Я не хотела говорить. Я хотела выразить ей «поддержку». Но для этого мне пришлось бы прикинуться дурочкой.
– Ты хотела взять бумаги домой, – услышала я собственный шепот – и не сумела заткнуться. – Не унести – взять.
От моих слов бедняжка разрыдалась еще громче. Я огляделась по сторонам и увидела, что весь ресторан смотрит на меня неодобрительно. Боже правый! Они решили, что это я довела ее до слез.
– Мужчины! – громко сказала я.
Все понимающе закивали и отвернулись. Я зашла в маленький круглосуточный магазинчик при заправке и осмотрелась. Я понятия не имела, что он любит. Впрочем, судя по его виду, он ест много жареного из пластиковых пакетиков и пьет из бутылок без пометки «Диетический напиток».
Я взяла ему три пакета хрустящих жареных сырных штучек и две колы, напичканные сахаром и кофеином, а себе – минералку без газа и два банана.
Когда он вошел, чтобы расплатиться, я выложила «трофеи» на стойку. Он посмотрел на них, но жаловаться не стал, из чего я сделала вывод, что попала в точку. Он взял еще шоколадный батончик и заплатил за все.
Когда мы вышли на улицу, я предложила повести машину. Очевидно, он собирался отказаться, но потом сказал:
– Конечно, почему бы и нет?..
Я заподозрила, что он хочет посмотреть, как я вожу, и то, что первые полчаса он неотрывно следил за мной, подтвердило мою догадку. Подумаю, экзамен я сдала, потому что в конце концов он поудобнее устроился в кресле и зашуршал своими пакетиками.
– Итак, расскажи мне историю про дьявола. Полную версию. Все, что помнишь.
– Со звуковыми эффектами или без?
– Без. По большей части. Только факты.
И вот мне снова пришлось рассказывать эту историю, но на этот раз не для эффекта, а только по факту. Проблема заключалась в том, что я на самом деле не помню, где в ней правда, а где вымысел. Вся моя жизнь изменилась после того, как мама рассказала мне эту историю. Сильная травма, после которой воспоминания могли перемешаться с выдумкой.
Вначале я ощущала некоторую неловкость, потому что раньше никто не просил меня рассказывать только факты – все хотели слышать жуткую историю, от которой мороз подирает по коже. Я начала с того, что, когда была маленькой, мама прочитала мне библейский рассказ и я начала задавать вопросы. Думаю, я спросила, существует ли дьявол на самом деле. Мама ответила, что существует, и еще как, и что его видели в Коул-Крик. Этот ответ раздразнил мое любопытство еще больше, и я стала спрашивать дальше. Мне очень хотелось узнать, как дьявол выглядит, и мама ответила, что это необыкновенно красивый мужчина – «ну, потом он все равно становится красным и исчезает в облаке дыма». Я спросила, какого цвета дым и кто его видел, и мама ответила, что дым серый и что одна женщина, которая жила в Коул-Крик, влюбилась в него. «А всем известно, что люди, которые любят дьявола, должны умереть», – добавила мама.
Я повернулась к Ньюкомбу и глубоко вздохнула. Раньше я всегда рассказывала эту историю только потому, что она пугала людей. Как-то раз в летнем лагере я даже выиграла черную ленточку – приз за лучшую «страшилку». Но Ньюкомбу я решила рассказать правду.
– Ее убили. Несколько человек увидели, как эта женщина разговаривает с дьяволом, она испугалась, попятилась, споткнулась и упала. Они уже не дали ей подняться. – Казалось бы – просто выдуманная история... Но у меня перед глазами стоял яркий образ. – Они закладывали ее камнями, пока она не умерла.
– Это твоя мама рассказала тебе все в подробностях?
Я бросила на него быстрый взгляд.
– Это не страшнее, чем «Гензель и Гретель», – порывисто заявила я, потом успокоилась. – На самом деле, думаю, я взяла за основу рассказанную мамой историю и приукрасила ее, как могла: фильмов и книг я насмотрелась предостаточно. Я уже говорила: я правда не помню, что слышала от мамы, а что присочинила сама.
Ньюкомб как-то странно на меня посмотрел, и я решила пресечь это в корне.
– И не смотрите на меня так. Я не участвовала и шабашах – и моя мама тоже. Дело в том, что в тот вечер, когда я сказала папе, что мне поведала мама, мои родители ужасно разругались, а потом отец завернул меня в одеяло, сунул в машину и увез. Матери я больше не видела. Думаю, мама рассказала мне запрещенную историю, слишком жестокую для детских ушей, и это послужило последней каплей – мой отец бросил ее. Наверное, именно этот удар – разрыв родителей – навсегда запечатлел историю в моей памяти. По правде говоря, я почти не помню маму – зато отлично помню этот рассказ.
За много лет я научилась помалкивать про родителей, но теперь мой отец мертв, а я еду в город своего детства. Кажется, рассказывая Ньюкомбу историю про дьявола без прикрас, я возвращала себе давние воспоминания. Может, все дело в том, что он так хорошо умеет слушать, но я только что открыла ему то, что держала в тайне от всех. Совладав с собой, я продолжила и рассказала, что родители мои ругались, сколько я себя помню, и всегда шепотом – предполагалось, что так я ничего не услышу. Спустя несколько дней после того как мама рассказала мне историю про дьявола, мы с папой гуляли, и я спросила его, где та леди видела дьявола. Он спросил, что я имею в виду. Я повторила мамин рассказ, он тут же подхватил меня на руки, помчался домой, отнес прямо в спальню и запер дверь. Я выросла – но я до сих пор помню их спор. Мама плакала и говорила, что они все равно умрут, так что нет уже никакой разницы. «Необходимо сказать ей правду»... Я отчетливо запомнила это предложение.
Я снова вздохнула, пытаясь унять волнение, которое пробудили детские воспоминания, и взглянула на Ньюкомба. Он хмурился – наверное, обдумывал услышанное. Я не видела нужды рассказывать ему о том, что мы с отцом постоянно переезжали. Время от времени ему кто-то звонил или он получал письмо, его лицо белело, и я знала, что в течение двух дней мы снова сорвемся с места. Мне столько раз приходилось расставаться с близкими друзьями и полюбившимися местами, что я потеряла им счет.
Я смотрела на дорогу прямо перед собой, а в голове теснились мысли. Я испугалась, что Ньюкомб станет тянуть из меня еще что-то – я и так рассказала ему немыслимо много. В конце концов, он пишет книги о собственной жизни, может, теперь он решил вытащить что-нибудь интересненькое из моей. Но мои опасения не оправдались.
– А теперь расскажите мне эту историю во всей красе, со спецэффектами, – улыбнулся он.
Всего несколько недель назад я страшно застеснялась, когда он изъявил желание услышать ее, но теперь в наших отношениях стало гораздо меньше напряжения, и я рассказала. Я выпала из реальности, я забыла о разрыве родителей, и рассказала ему страшную историю в самых ярких красках.
Никогда в жизни у меня не было более внимательного слушателя. Когда я отвлеклась от дороги и взглянула на него, чтобы узнать, не наскучила ли ему моя страшилка, я увидела широко распахнутые глаза трехлетнего малыша, жадно внемлющего рассказчику. Когда я умолкла – почти через сорок пять минут, – на некоторое время в машине воцарилась тишина. Ньюкомб, кажется, обдумывал мой рассказ.
– Истории о дьяволе очень редки, – заметил он наконец. – Я прочел уйму историй о ведьмах и призраках, но не уверен, что хотя бы слышал о том, что кто-то где-то влюбился в дьявола. Не просто увидел. А влюбился. И камни...
Он рассказал, что с древних времен женщин, считавшихся ведьмами, казнили именно так: раздавливали камнями.
Через какое-то время он разрядил атмосферу, поделившись своими успехами в расследовании истории о дьяволе. На том моменте, когда библиотекарша бросила трубку – в то время как на другом конце провода находился он, великий Форд Ньюкомб, – у меня отпала челюсть и осталась в таком положении до конца рассказа. Должна сказать, покупка дома по телефону произвела на меня впечатление.
Разве не мечтает каждый американец, гнущий спину за гроши, иметь возможность вот так купить дом за четверть миллиона долларов? Мне никогда не доводилось жить в собственном доме. Отец перевозил меня из одного съемного в другой, менял работу за работой: торговец шинами, менеджер в кегельбане, ночной продавец в десятке круглосуточных магазинов. Лет в девять до меня дошло, что мы переезжаем так часто потому, что отец не хочет, чтобы нас нашли.
Признаюсь, меня привлекала перспектива жить за счет нахальства и денег Форда Ньюкомба.
– Вы купили дом со всем содержимым?
– На следующей развилке поворачивай на юг. – Он осушил полбутылки колы. – Да. Кстати, разобрать весь хлам в доме – твоя обязанность.
Я догадалась, что он проверяет меня, и потому смиренно улыбнулась:
– С превеликим удовольствием.
– Если, конечно, твой муж...
Он умолк: хотел исподволь выяснить, сбежала я до или после супружеских клятв.
– Все еще мисс Максвелл, – усмехнулась я. – Итак вы, значит, хотите мне рассказать про оклад, страховку, рабочий график и прочее?
Уж не знаю, что я сказала такого, от чего он мог прийти в бешенство, однако лицо его стало наливаться кровью.
– Описание работы, – процедил он сквозь зубы, словно я произнесла какую-то непозволительную гадость.
За последние несколько дней я получила сполна все, что только можно получить от мужчин, поэтому мне на самом деле было наплевать, выкинет он меня из машины посреди дороги со всеми пожитками или нет. По опыту я прекрасно знала, что работу можно найти всегда.
– Ага, – подтвердила я с вызовом, сворачивая на юг. – Описание работы.
Он отвернулся и уставился в окно. Я видела его отражение в ветровом стекле, и чтоб мне провалиться на этом самом месте, если он не улыбался уголками губ. Может, он так привык, что люди падают ниц перед его великой персоной, что стал ценить тех, кто не виляет перед ним хвостом?
– Я не знаю, – сказал он в конце концов. – Я не писал книг с тех пор... – он замолчал и глубоко вздохнул, – очень давно, так что я не представляю, чего именно я хочу от личного помощника.
– Ну, множество женщин в этом с вами согласится, – брякнула я не подумав и в ужасе взглянула на него.
Но к великому моему облегчению, он засмеялся, и я засмеялась вместе с ним.
– Я не такое чудовище, как тебе, вероятно, рассказывали, – проговорил он и пояснил, что большинство дам, устраивавшихся к нему, думали не о машинописи, а о свадьбе.
Я могла бы легкомысленно махнуть рукой и сказать, что он, богатый вдовец, обречен на преследования охотниц на мужчин. Но я хорошо помнила отца в подобном положении. Не богат, зато свободен. Может, кое-кто из тех, кого Ньюкомб уволил, этого и заслуживал. Может быть...
Он молча хрустел своими сырными штучками.
– Так вы хотите предоставить мне описание работы? – спросила я и снова его рассмешила. – И кстати, где я буду жить?
Оказалось, что он – осмелюсь заявить, «как настоящий мужчина» – и не подумал о том, где будет жить его личный помощник.
– Полагаю, ты будешь жить со мной, – проговорил он в конце концов.
Я бросила на него взгляд, который выражал все, что я думала об этой идее.
Он попробовал отомстить мне: оглядел меня с ног до головы и, вероятно, нашел меня недостаточно привлекательной.
– Тебе не о чем беспокоиться, – заявил он.
Уверена, он хотел меня осадить, но я только расхохоталась. Может, он богат и знаменит, но из нас двоих в форме – я!
Он отвернулся и покачал головой, словно хотел сказать, что никогда не встречал таких, как я, потом скомкал пакетик из-под сырной отравы и заметил, что дом достаточно большой, чтобы мы не сталкивались на каждом углу.
– Я не делаю домашнюю работу, – заявила я. – Я не готовлю и не убираюсь. Я не стираю и не глажу. – Я хотела добавить, что не глажу рубашки, даже если по ним проехался трактор, но решила не перегибать палку.
Он пожал плечами:
– Если там есть неподалеку пиццерия или закусочная, я этим обойдусь. В любом случае ты выглядишь малоежкой.
– Гм, – ответила я, давая понять, что мои пристрастия в еде не его дело.
Мой опыт показывает, что, если ты заговариваешь с мужчиной о еде, он начинает думать, что ты подбиваешь к нему клинья. Мужчины как-то быстро переходят от еды к телу, а от тела к «ты меня хочешь, я же вижу».
– Так что именно мне предстоит расследовать? – поинтересовалась я.
– Понятия не имею, – честно ответил Ньюкомб. – Я никогда этим не занимался. Последние два года я читал истории про привидений и пытался скомпилировать некоторые из них. А ты понимаешь, как трудно добраться до первоисточника, тем более когда тебе никто не помогает.
Я прикусила язык, чтобы не подпустить какую-нибудь шпильку по поводу его нытья.
– Значит, вы хотите побольше разузнать об этой казни камнями? Есть идеи, где это могло произойти?
Он выразительно посмотрел на меня.
– Правильно. Ваш первоисточник – это я. Но я правда не знаю, где это случилось – и случилось ли вообще.
– Судя по реакции библиотекарши, случилось.
– Может, она устала от подобных расспросов. Вдруг это как с Амитивиллем [5]5
Амитивилль – район в городе Вавилон, штат Нью-Йорк, США, место действия романа Джся Эпсона «Амитивилльский кошмар» и многочисленных фильмов ужасов. Дом, где произошло жестокое убийство и который впоследствии стал знаменит паранормальными явлениями, реально существует, однако адрес его городские власти изменили – и надежде 8g избавиться от назойливых туристов.
[Закрыть]– местных достали любопытные туристы, снующие вокруг того дома. Или, скажем, она испугалась, что в ее прелестный, затерянный в горах городок хлынут люди со свастиками на лбу и станут разыскивать дьявола...
