Текст книги "Дикие орхидеи"
Автор книги: Джуд Деверо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)
С улыбочкой он в точности описал мне весь процесс приготовления круассана с маслом между слоями.
Ненавижу повторяться даже в мыслях, но в голове настойчиво вертелось одно: Форду это не понравится.
– Значит, так. Поройся тут, поищи все, что нужно, и принимайся за выпечку. Чем жирнее и слаще, тем лучше. Надо умаслить босса.
И еще потребуется обмен информацией, подумала я. Если что-то Форд и любит больше, чем калорийную еду, то это информация. Я знала, что он догадывается, что я в последнее время что-то от него скрываю, и если хочу уговорить его оставить Ноубла и Тудлса, мне придется совершить с ним сделку.
Поднимаясь по лестнице в кабинет Форда, я думала об абсурдности всего происходящего. Я собиралась раскрыть ему свои личные секреты в обмен на то, чтобы он позволил членам своей собственной семьи жить с ним под одной крышей. Нелогично как-то. Но у его двери я вдруг подумала: кому ты пудришь мозги, Джеки? Я сама умирала от желания рассказать кому-нибудь о Расселе. А так как Форд – лучший друг, какой у меня когда-либо был, я жажду рассказать именно ему. И я не согласна с Расселом: Форд ничего не выболтает Десси. Прошло уже много дней после их свидания, и, насколько мне известно, с тех пор они не общались. Ах да, и я нажала на его телефоне клавишу, которая отображает все входящие звонки за месяц. Ни одного от мисс Мейсон!
Я постучала.
Глава 15
Форд
Я хотел сказать им, чтоб они сейчас же убирались из моего дома. Я хотел сказать Ноублу, что он мне никогда не нравился, что я всегда видел в нем врага, что с этим жизненным этапом покончено, так что он может садиться в свой ржавый «крайслер» и валить отсюда. Я хотел сказать отцу, чтоб он тоже сваливал. Он для меня никто.
Но я не мог этого сделать.
Даже зная, чего они от меня хотят, я не мог вышвырнуть их на улицу.
Я мог бы разглагольствовать о том, какой я герой, что позволяю им остаться, но, по правде говоря, отец вызывал у меня любопытство, а Ноубл... ну, я в некотором роде скучал по нему. Может, все дело в том, что я старею, или в том, что у меня нет больше семьи Пэт, которой я старался заменить свою, но факт остается фактом: в последние пару лет я все чаше подумывал о том, чтобы снова их навестить. Потом, правда, я вспоминал всю эту чушь типа «ты, конечно, этого не помнишь...» и гнал от себя подобные мысли.
И вот теперь человек, которого я знал только по фотографиям, и двоюродный братец, от которого я все детство терпел измывательства, заявились ко мне «в гости». И я прекрасно понимаю, что идти им больше некуда. Никто не сообщил мне, что отца моего освобождают за много лет до истечения срока (хорошо себя вел? получил докторскую степень по энтомологии?), но Ванесса, старшая дочь Ноубла, писала мне по электронной почте о проделках своего папаши. Она в ярости и готова отречься от родного отца, но меня, скажу честно, эта история развеселила. Дядя Зеб женился на девушке, которая в три раза его моложе, и оставил бедняжку рыдать в одиночестве. А Ноубл как раз вышел из местной каталажки, куда его упекли на месяц за то, что он угрожал застрелить чью-то там вечно лающую собаку. Может, Ноубл и не загремел бы в тюрьму, если б его не застукали на чужой охраняемой территории с заряженным ружьем. Хуже того, Ноубл оказал жестокое сопротивление при аресте и хотел застрелить собаку уже после того, как приехал шериф. Его с трудом повалили на землю и повязали. Он кричал, что если уж его посадят, то пусть сажают за совершенное преступление, а не за то, что он только собирался сделать.
Как бы там ни было, Ноубл тридцать дней провел в тюрьме, предположительно в воздержании, а после этого судьба свела его с сексапильной и чрезвычайно одинокой молодой женой. Ванесса писала, что отца больше и видеть не желает, но я не находил в произошедшем ничего особенного.
Предположу, что Ноубл прознал, что моего отца освобождают из тюрьмы, никому об этом не сказал, а по пути из города подобрал старика. И вот теперь они здесь – два бывших зека без работы, без денег и без крыши над головой.
О да, я понимал, чего они хотят. Уверен, Ноубл хочет «материальную помощь», и как только я дам ему достаточно денег на то, чтобы он открыл какое-нибудь дело, он слиняет – и оставит старика со мной.
И что я буду делать с этим престарелым гномом?
Джеки постучала в дверь и прервала мои размышления. Я пригласил ее войти и сразу же понял, что ей что-то от меня надо. Интересно – что? Посмотрим-посмотрим...
Она заговорила. Ну почему бы ей не избавить меня от ее нотаций? Я могу просто вытащить чековую книжку и подписать все, что нужно. Я куплю Ноублу какой-нибудь бизнес подальше от разгневанных родственников (насколько я их знаю, гневается только младшее поколение; поколение дяди Клайда, наверное, уже надорвало животики от смеха), а старика отправлю в дом престарелых.
Но, увидев лицо Джеки, я решил использовать ее чувство вины, чтобы выяснить, почему она так странно вела себя в последнее время. Однако сначала мне придется выслушать, что она скажет о моей семье.
Она говорила много: что семья нужна каждому, что с возрастом человек дорожит семьей все больше и больше, и что когда-нибудь я пожалею, что не узнал поближе родного отца, и что кто старое помянет, тому глаз вон, и...
Я видел, как мой отец крепко спит, сидя с прямой спиной и широко открытыми глазами. Между тем, как он без необходимости представился мне, и тем, как театрально появилась Джеки в образе мокрой собаки, Тесса полюбопытствовала, как он это делает. Он ответил, что там, откуда он пришел, нужно быть все время начеку. Он сказал, что такой привлекательный мужчина, как он, никогда не должен терять бдительности. Тесса хихикнула: решила, что он шутит насчет своей «привлекательности». Но он говорил совершенно серьезно.
Пока Джеки читала мне лекцию о семейных ценностях, я проверял, унаследовал я эту способность спать с открытыми глазами или нет. Когда я уже понял, что мне это вполне под силу, Джеки замолчала и посмотрела на свои руки. Ого, подумал я. Она от семьи перешла к чему-то другому, а я прослушал. Я порылся в памяти: что же такое она говорила? Ах да, фотоаппарат. Там было что-то про фотоаппарат. Может, про ее новый цифровой фотик? Или этот фантастический маленький принтер, который она недавно купила?
– Где ты его достала? – спросил я. Кажется, это безопасный вопрос.
– Я... – забормотала она. – Я встретила одного мужчину, он одолжил мне...
Даже если бы она выстрелила в меня из ружья – ей не удалось бы разбудить меня быстрее.
– Мужчину?!
– Ты... – Она пристально посмотрела на меня. – Он хотел, чтобы я тебе ничего не рассказывала, потому что ты все выболтаешь Десси. Но я думаю, ты не такой. Ты ведь правда не такой?
– Совершенно, – убежденно ответил я. Я не видел необходимости сообщать Джеки, что безумная страсть Десси была всего лишь спектаклем: она хотела заставить своего молоденького газонокосилыцика ревновать.
Внезапно Джеки выплеснула на меня такой поток информации, что я с трудом мог что-то понять. Возможно, я испытывал проблемы со слухом, но температура моя подскочила градуса на два с половиной. Что ж это за город такой? Я – богатый холостяк. Где же женщины, которым не терпится меня заполучить? Женщины, которые готовы пойти на все, лишь бы заполучить меня? Десси нужен пацан, который умеет только газоны стричь. А Джеки – моя температура подскочила еще на пару десятых градуса– «встретила мужчину».
– Секундочку, – сказал я. – Давай-ка по порядку. Его зовут?..
– Рассел Данн.
– И он?..
– Доцент истории искусств в Университете Северной Каролины.
– Верно. И он подарил тебе?..
– Одолжил мне цифровой фотоаппарат и принтер. Они его, а не мои. На пикнике он отснял пару кадров, напечатал фотографии, и я подумала...
– Этот принтер не работает на батарейках! Как же он умудрился включить его посреди леса?
– Не знаю, может, у него аккумулятор был... В его рюкзаке столько всего напихано, что он кажется волшебным.
Наверное, она хотела насмешить меня этой шуткой, но меньше всего на свете мне сейчас хотелось смеяться.
– Угу. Волшебный.
– Будешь язвить – я тебе вообще ничего не расскажу.
Я извинился. Я умирал от желания узнать, как пишется его имя – чтобы потом, когда буду искать в Интернете информацию о нем, не ошибиться с фамилией.
Я вежливо слушал ее пространный рассказ о том, какой он «милый и замечательный», но мой мозг лихорадочно работал. Должно быть, она познакомилась с ним в воскресенье. Пока я обедал у Десси и налаживал ее личную жизнь, Джеки клеила мужчин... Где?
– Где вы познакомились? Где именно? – спросил я на всякий случай – вдруг она уже говорила?
Она неопределенно махнула рукой.
– Это не важно. Я фотографировала цветы, и...
– Ты познакомилась с мужчиной в лесу?! – переспросил я, потрясенный до глубины души. – Я не думал, что ты из женщин такого рода. Но в конце концов, мы с тобой из разных поколений...
Джеки не клюнула на мою удочку.
– Он вырос в Коул-Крик... – Она снова заинтересовалась своими руками. – Он просил ничего не рассказывать тебе из-за твоих отношений с Десси.
Опять Десси. Мне что уже никогда от нее не отделаться только потому, что я с ней пообедал? Сначала Ребекка, потом Десси...
– А какое отношение к этому делу имеет Десси? – спросил я резче, чем намеревался.
– Рассел написал плохой отзыв о ее работе, и с тех пор в городе его считают парией.
Я не смог сдержать улыбки. Пария... Какое старомодное слово.
– Значит, пария, да? – Улыбка исчезла с моего лица. Тут нужна логика. – А что за дело городу до того, какие отзывы получает Десси Мейсон?
– Она же городская знаменитость...
– Правда? А мне вот кажется, что в этом городе никому нет дела до знаменитостей. Возьмем хотя бы меня. Там, где мы с тобой познакомились, мне буквально проходу не давали. А тут нас один-единственный раз пригласили на чаепитие в парке – и все. С тех пор по нулям.
– И что это значит? – Джеки нахмурилась.
– Это значит, что что-то тут не так. – Я видел, что она начинает сердиться, и улыбнулся, чтобы подсластить пилюлю. – А ты уверена, что этот парень попросил ничего мне не рассказывать не потому, что я могу помешать ему добиться желаемого?
Глаза Джеки превратились в щелочки.
– А чего, по-твоему, он хочет?
– Тебя. Затащить в постель.
– И это должно меня шокировать? Ты сам только что сказал: я человек другого поколения. Нет больше вечных девственниц вроде Дорис Дей. Я очень надеюсь, что он хочет затащить меня и постель. Очень-очень надеюсь. Правда. Но мне до сих пор не повезло.
Я не хотел, чтобы Джеки видела мое потрясение. Хотя, может, это и не потрясение вовсе? А лютая ревность?
– Слушай, давай не будем ссориться, – мягко проговорила она. – Я пришла сюда поговорить о твоих родных. Им некуда идти.
Простите, но я не в силах так быстро менять направление мысли. Какой-то человек написал плохой отзыв о скульптуре Десси – и теперь весь город его за это ненавидит? Включая мисс Эсси Ли. Она настолько же напоминает сушеную селедку, насколько Десси – сладкий вызревший плод. Знание человеческой натуры безошибочно подсказывает мне, что такие, как мисс Эсси Ли, не защищают таких, как Десси.
Я хотел подробнее расспросить Джеки об этом человеке. Первым в списке вопросов значился номер его социальной страховки – я хотел облегчить себе поиски. Но, взглянув на Джеки, я понял, что она только что задала мне вопрос. Ах да, Тудлс. Мой драгоценный папаша.
– Ты не писал об этом в своих книгах, – заметила Джеки.
Это меня озадачило. Разве есть какая-то мысль, которую я не вложил ни в одну из книг? Она заговорила снова. А-а, вот в чем дело. За что посадили моего папочку? Верно, как раз эта история не вошла ни в одну из книг. Конечно, я как-то записал ее, но та рукопись занимала тысячу страниц, и Пэт кое-что подсократила. Она сказала, что лучше опустить причину, по которой отец главного героя угодил за решетку, – это добавляет книге загадочности. Она не говорила, что не стоит этого описывать в подробностях, – Пэт умела быть такой же вежливой, как ее мать
– В младенчестве отец упал на голову и с тех пор стал... Ну, не умственно отсталым, а... – Я задумался. – Простым. Как ребенок. Мать говорила, что он все воспринимал буквально.
Я откинулся на спинку кресла. Я только однажды рассказывал эту историю – рассказывал Пэт. Часть меня не хотела оказывать Джеки такую честь и делать ее вторым человеком, который это услышит. В конце концов, пока я налаживал чью-то там личную жизнь, Джеки подцепила в лесу какого-то непонятного мужика, поверила каждому его слову и воспылала к нему животной страстью. Для меня нестерпима была мысль, что она действительно хочет лечь в постель с этим незнакомцем. Неужели я в ней ошибся? Может, она хочет вообще всех мужчин вокруг? Придется ли Ноублу отгонять ее от себя? А моему смешному папаше?
– Мои дядюшки решили грабануть банк. Все они были молоды, самоуверенны и видели в этом отличный способ разбогатеть. Конечно, они не задумывались о том, как позже будут объяснять, откуда у них взялись дома и машины, – это при том, что половина из них безработные. И они разработали надежный план: решили использовать Тудлса как приманку.
– И как же они собирались использовать твоего несчастного невинного отца, чтобы совершить преступление?
– Предполагалось, что он будет сидеть у входа в банк в машине с работающим мотором и ждать, когда они выбегут, чтобы уехать. Но его надули: на самом деле они хотели ограбить банк и сбежать через черный ход, у которого их ждала другая машина. Они прикинули, что успеют пять раз смыться, пока приедет полиция. Полицейские арестуют Тудлса, и это даст им еще фору.
– Они хотели, чтобы твоего отца арестовали?!
– Ну да. Чтобы отвлечь внимание полиции. Тудлс ведь не сделал ничего плохого, что ему могут вменить в вину? Что он сидел у входа в банк в заведенной машине? Дяди прикинули, что полиция отпустит его через пару часов, они разделят на всех награбленное добро и заживут счастливо.
– И полиция не станет искать грабителей? И не заподозрит их? – Джеки широко раскрыла глаза.
– Они были уверены, что полиция ничего не сможет сделать, потому что они обеспечат друг другу железное алиби. Кто станет спорить с одиннадцатью мужчинами, которые клянутся, что были во время ограбления банка вместе где-то еще?
– Ладно. А что пошло не так?
– Мои дяди не знали, что у Тудлса появилась девушка.
– Твоя мать?
– Именно. Она выросла в сиротском приюте. Одна на всем белом свете. Ее скверный характер отпугивал всех кавалеров, к тому же ей было уже за тридцать, и когда за ней приударил Тудлс, она решила использовать последний шанс. – Я пожал плечами. Кто знает, что двигало моей матерью? Со мной она точно никогда не делилась своими переживаниями. – Во всяком случае, мои дяди не знали, что в ночь перед ограблением мои родители пересекли границу штата и мировой судья их поженил. Тремя днями ранее мать сказала Тудлсу, что ждет меня. Уверен, это звучало примерно так: «Смотри, что ты наделал, жалкий кретин!» Но как я уже говорил, мой отец смотрит на вещи не так, как другие люди, и он очень обрадовался, что его девушка ждет от него ребенка, и предложил ей выйти за него. Одна из моих тетушек рассказывала мне, будто мать говорила, что скорее легла бы под поезд, чем согласилась на этот брак, но отец пообещал, что купит ей дом и машину и ей больше не придется доить коров.
– Значит, он был под давлением обстоятельств? – спросила Джеки. – У него на шее беременная жена – и никаких средств к существованию. И вот он сидит в машине и ждет своих братцев с добычей, но вместо этого приезжает полиция. Должно быть, он впал в отчаяние.
– Ага. К тому моменту как подоспела полиция, дяди уже скрылись через черный ход, но отец этого не знал. А его братья не знали, что у него есть пистолет. Где он его взял, так и не выяснили, я думаю – между нами говоря, – что оружие ему дала моя матушка. Полицейским она сказала, что ничегошеньки не знает, но я считаю, отец рассказал ей про готовящееся ограбление. Моя мама не из тех, кто верит кому-то на слово, поэтому если Тудлс пообещал ей дом и машину, она наверняка стала выяснять, где он возьмет столько денег. Так что скорее всего Тудлс посвятил ее в план ограбления. Она имела некоторые подозрения насчет его братьев и поэтому дала ему старенький револьвер – Бог знает, откуда она его взяла. Она хотела быть уверена, что получит то, чего хочет.
Джеки одарила меня одним из «тех самых» взглядов. – А хотела она всего лишь дом для своего малыша.
На это заявление я ничего не ответил.
– Твой отец кого-нибудь застрелил?
– Троих, двое из которых были полицейские. Когда полицейские с пистолетами наголо ринулись в банк, Тудлс думал, что его возлюбленные братья все еще внутри, и открыл стрельбу.
– Другими словами, твой отец рисковал жизнью, чтобы спасти своих непутевых, лживых, подлых, гнусных братьев?!
– Моя мать тоже видела все именно так. Тудлс никого не убил, но ранил двоих полицейских и кассиршу-истеричку – ей он отстрелил мочку уха.
Джеки откинулась на спинку кресла.
– То есть твой отец угодил в тюрьму, а мать отдала тебя на воспитание дядям, когда ты родился? – Она подняла голову. – Кстати, а что произошло с награбленными деньгами?
Я улыбнулся:
– Они не получили ни цента. Одна из кассирш – не та, которую папа ранил, а другая – узнала голос дяди Кэла и позвала его по имени. Они запаниковали и сбежали через черный ход.
Джеки встала и прошлась вдоль книжных шкафов у одной из стен. Я знал, что она не книги рассматривает, а думает о моей семье.
Я решил сменить тему разговора.
– У тебя в последнее время не было видений?
Задавая этот вопрос, я преследовал исключительно корыстные цели. Прежде всего я хотел напомнить ей, как весело было вместе спасать тех людей, которые ей являлись в видениях. Сделал бы Рассел Данн то же самое? Или он усомнился бы в ней и заявил, что это просто сон? Или отвел бы ее к врачу на обследование?
Джеки долго молчала.
– А вдруг я начну видеть зло в человеческих умах?
Ого! Откуда эта мысль? И вопрос интригующий. Такой вопрос может лечь в основу целого романа.
Я выпрямился. А не от парня ли, которого она подцепила в лесу, исходит этот вопрос? Если так, значит, Джеки рассказала ему о своих видениях. Но одно дело – переспать с кем-то другим, а другое... Если она открыла кому-то нашу с ней тайну, это настоящее предательство. Я не произнес ни слова – не мог, – и она продолжила говорить. Хорошо, что она в этот момент стояла спиной ко мне. Увидела б она мое лицо – опрометью бросилась бы из комнаты.
– Представь себе, что мы обедаем с двумя супружескими парами, и вдруг я вижу, что мужчина и женщина, неженатые между собой, завели интрижку и замышляют убить ее мужа и его жену. Как бы ты или я помешали этому?
Мне понравилось, как этот вопрос заставлял работать мой мозг, поэтому я оставил на время мысли о предательстве Джеки и задумался.
– Мы бы предупредили жертв.
Она обернулась и посмотрела на меня.
– Ах, ну да, конечно же. И они сразу же поверят, что их благоверные собираются их прикончить. Ты не подумал о том, что, если бы мужчина захотел убить жену, он был бы с ней невероятно мил? Он бы позаботился о том, чтобы все видели, как сильно он любит свою супругу и что она – самый дорогой человек в его жизни. Если бы кто-то ей сказал, что этот чудесный человек замышляет убить ее, она бы в жизни не поверила.
– Ты уже думала об этом, да?
– Ага. – Она плюхнулась в кресло напротив моего так тяжело, что, если бы оно не было таким мягким, она непременно сломала бы копчик. – Кажется, я знаю, почему убили Амарису.
Даже если бы кто-то приставил к моему затылку пистолет, я бы все равно не признался Джеки, что слышу это имя впервые в жизни. Впрочем, мне потребовалось меньше секунды, чтобы догадаться, кто это такая.
– Почему ее убили? – шепотом спросил я и не удержался – бросил взгляд на дверь. Только бы никто не постучал и не помешал нам.
– У нее были видения. Сначала – такие же, как у меня, но они становились все ярче и сильнее, и в конце концов она стала видеть, что у людей на уме. И она... не позволяла злу свершиться.
Не позволяла злу свершиться... Неужели Джеки намекает на то, что эта женщина, Амариса, убивала злодеев прежде, чем они успевали осуществить задуманное? Но как она могла быть уверенной в том, что они твердо намерены это сделать? Разве все мы не тешимся время от времени фантазиями о том, как здорово было бы кого-то убить?
– Тебе рассказал про нее этот Рассел Данн? – спросил я и разозлился сам на себя: слишком откровенная ревность слышалась в этом вопросе.
– Да. Мне не следовало тебе говорить, но...
– Это почему еще тебе не следовало мне говорить? – рявкнул я. С каких это пор я стал врагом? Чужим человеком?
Джеки пожала плечами:
– Понятия не имею. Рассел рассказал мне это все по секрету, но, может быть, если обнародовать эту историю, люди откроют то, что им известно? И это зло не будет больше висеть над Коул-Крик...
– Если историю сделать достоянием общественности, это все равно ничего не решит, – решительно заявил я и стиснул челюсти.
Джеки взглянула на меня:
– Ты думаешь, люди, убившие эту женщину, до сих пор живы?
– Нет!
– Почему ты так считаешь?
Настал мой черед раскрыть карты.
– Я покопался в Интернете и выяснил кое-что любопытное: несколько человек из Коул-Крик погибли при странных обстоятельствах в течение года после убийства.
– Насколько странных обстоятельствах?
– Ты готова это услышать? Их всех раздавило. Так или иначе, но раздавило.
– Кто это сделал?
– Это я и сам не прочь узнать. Может, твой Рассел Данн знает?
Я съязвил и ожидал, что Джеки, как всегда, меня осадит, но она просто встала и подошла к книжным шкафам.
– Я думаю, что он, вероятно, знает гораздо больше, чем рассказал мне. Это изменило его жизнь – так же, как и мою. На самом деле я думаю... думаю...
– Что твоя мать вместе с остальными завалила... Амарису камнями?
Имя это звучало странно, но очень ей подходило. Часть меня жаждала показать Джеки фото реконструированного лица, но я не мог себе этого позволить. Прежде всего Джеки наверняка увидит свое сходство с этим портретом. И я уверен, что она вспомнит эту женщину. Она помнит все, что касается этого города, почему бы ей не вспомнить и родственницу? Я слышал, что мы никогда не забываем то, что нас травмировало. Сомневаюсь, что Джеки сможет взглянуть на это фото и не вспомнить все, что увидела когда-то.
Но у меня не получалось совладать со своей обидой. С первого дня нашего знакомства я был с Джеки честен. Я рассказал ей все про свою жизнь. Ну ладно, на самом деле я записал историю своей жизни, продал ее и сколотил на этом состояние, но так или иначе, а Джеки знает обо мне все. Да, может, я и не рассказал ей всей правды про обед с Десси, но тогда я и не выяснил ничего такого, чем мог бы поделиться с Джеки. Ну разве что у Десси в шкафу заперты интересные скульптуры... И одна из изображенных женщин – наверняка мать Джеки. Тем не менее ничего сравнимого с тем, что Джеки скрывала от меня, я не утаивал. Кроме, может быть, пакета от человека из Шарлотты.
– Джеки, – мягко проговорил я, – если у тебя снова будет видение, ты же расскажешь мне, правда? Мне, а не кому-то другому, кого ты почти не знаешь.
Она посмотрела на меня так, словно решала, стоит на такое отвечать или нет. И кому первому она расскажет – мне или ему.
Чем этот мужчина заслужил такое доверие с ее стороны? Она не могла пробыть с ним очень долго, потому что в последние дни Джеки почти все время проводила со мной. И все-таки она размышляет, кому из нас – мне или этому чужаку – первому рассказать про то, что я привык считать нашей с ней тайной!
– Да, я скажу тебе, – ответила она, помолчав, и улыбнулась уголками губ. – Но что, если...
– Если ты увидишь зло в чьих-то мыслях? – Я понятия не имею, что тогда делать. Философу жизни не хватит, чтобы найти ответ на этот вопрос. Я решил разрядить обстановку. – Посмотри мне в глаза и скажи, что я думаю о Расселе Данне. – Я наклонился к Джеки и уставился на нее.
– Что ты хочешь, чтобы он переехал сюда жить вместе с твоим отцом и двоюродным братом, – быстро ответила она без тени улыбки.
Я застонал и откинулся на спинку кресла.
– Очень смешно. Тебе надо пойти в юмористы.
– Не могу – я должна присматривать за твоим домом. Так что мы будем делать с твоей семьей?
– Почему бы нам не спросить Рассела?
– До или после того, как мы спросим Десси?
Я прикусил язык и, слава Богу, не успел сболтнуть, что между нами ничего нет. В этот момент я пожалел, что, как славный малый, наладил отношения Десси и ее юного бой-френда. Надо было схватить ее и поцеловать взасос прямо перед стеклянной дверью. Тогда по крайней мере у меня сейчас была бы подружка – в противовес дружку Джеки.
Я с трудом удержался, чтобы не спросить Джеки, удастся ли заштопать ее прошлое подвенечное платье, – вместо этого я заявил, что мой отец и Ноубл никогда, ни за что, ни при каких обстоятельствах не будут жить со мной в этом доме. Как я и рассчитывал, это отвлекло Джеки от мыслей о Расселе Данне.
Мне выпала еще одна возможность потренироваться спать-сидя-с-широко-открытыми-глазами, и у меня почти получилось, когда восхитительный запах вдруг просочился сквозь рассохшийся пол.
– Это еще что такое? – спросил я и по лукавому взгляду Джеки понял, что она что-то задумала.
– А ты в курсе, что твой кузен замечательно печет?
Я заморгал. Однозначно, это день потрясений. Скажи Джеки, что Ноубл – это Спайдермен под прикрытием, она не сумела бы удивить меня больше.
– Судя по запаху, он только что вытащил что-то из духовки. Пойдем снимем пробу?
Я хотел продемонстрировать равнодушие. Я хотел сказать Джеки, что у меня много работы и я не могу отвлекаться на такие приземленные вещи, как пончики. Или рулеты с корицей. Или что там еще так божественно пахнет.
Но я пошел за ней, как пес на поводке. Стол посреди кухни был завален выпечкой, и по общему количеству ее нетрудно было догадаться, где Ноубл научился так готовить. Готов поспорить, он привык печь на много человек сразу. Может, даже на целую тюрьму.
Тудлс и Тесса уже восседали за столом, каждый со стаканом молока и с белыми «усами». Во мне снова вспыхнула ревность. Сначала какой-то незнакомец отнимает у меня личного помощника, теперь вот родной отец отнимает закадычную подругу...
Ноубл вывалил гору жирных, клейких булочек с корицей на блюдо в четырех дюймах от моего носа и хлопнул меня по плечу.
– Похоже, у вас тут идиллия.
Основная проблема с родственниками заключается в том, что они слишком хорошо тебя знают. Если ты рос среди них, то они помнят тебя еще в том возрасте, когда ты не умел прятаться под масками. Если мне удавалось скрывать свои чувства от Джеки, которая узнала меня недавно, то с Ноублом этот фокус не пройдет. Он сразу понял, что я ревную, глядя, как моя бывшая подруга Тесса чуть ли не сидит на коленях у моего папаши.
Съев пару сдобных штучек, которые испек Ноубл, я решил помолчать и обмозговать кое-что. Мне надо понаблюдать за тем, что происходит, и кое-что решить. Нет, конечно же, я не «надулся», как утверждала Джеки.
Я взял книгу, устроился в гамаке в саду и принялся наблюдать за остальными. Ладно, на самом деле я искал причину, чтобы отправить отца в дом престарелых и сказать Ноублу, чтобы он шел своей дорогой. Я охотно дал его детям путевку в жизнь, но самому Ноублу я ничегошеньки не должен.
Но почему, черт подери, все это так приятно?!
Выяснилось, что мой отец знает тысячу способов себя занять, не сходя с места. Я как завороженный следил за каждым его движением, когда он показывал Тессе, как играть в «веревочку», – свивал из завязанного петлей шнурка, надетого на руки, то качели, то гребную лодку. Легкое движение запястьями – и готово дело. Такое я видел только в книжках, в жизни – никогда.
Но по-настоящему поразили меня его слова о том, что моя мать посылала ему в тюрьму книги, в которых показано было, как делать то и это. Я точно знал, что мать никогда не навещала отца в тюрьме. Она даже на суд не пошла. Насколько мне известно, в последний раз она видела его в первую брачную ночь. Сказать, что она не вдохновила меня повидаться с отцом, – это значит ничего не сказать. Пэт когда-то уговаривала меня съездить к отцу, но я даже не потрудился ей что-нибудь ответить.
Но я слышал, как Тудлс сказал, что его жена – это слово он произнес с гордостью и любовью – посылала ему забавные книжки из серии «Сделай сам» и он научился делать множество интересных вещей.
– Она слала ему детские книжки, – тихонько пояснил Ноубл, заметив, что я таращусь на них.
Я уставился в книгу и сделал вид, что мне нет до них ни какого дела.
Ноубл всегда считался полезным человеком. С младых ногтей он обращался с инструментами так же, как я со словами. Я дошкольником воображал разные штуки, а он – мастерил их.
Первым делом Ноубл взялся за виноградные лозы, которые разрослись поверх небольшой беседки. За несколько минут он обрезал их совершенно профессионально. Нейт стоял рядом и благоговейно наблюдал за процессом.
– Где вы этому научились? – спросил он.
—Несколько лет батрачил на ландшафтную фирму, – отозвался Ноубл и пошатал старый каркас, на котором росла лоза.
– Я помогу вам это выдрать, – сказал Нейт, но Ноубл его остановил.
– В нем еще есть прок. Найдутся у тебя какие-нибудь доски, чтобы я мог это починить?
– Конечно! За домиком Джеки куча досок!
«Домик Джеки» – это, как оказалось, ее студия. Поверх книги я наблюдал за тем, как Нейт и Ноубл скрылись за студией в поисках досок, о наличии которых я даже не подозревал. Тем временем ревность снова вспыхнула во мне: я увидел, как мой папочка исчезает в тоннеле, ведущем в тайное убежище Тессы. Хотя какое оно тайное, если она водит туда всех в округе?
Спустя несколько минут Джеки вынесла из кухни на подносе высокие стаканы с лимонадом и очередную порцию выпечки Ноубла, на этот раз – остренькой, приправленной сыром, луком и колечками черных оливок. Мне досталась целая тарелка этих штучек. Я очистил от оливок две из них и взялся за третью, как вдруг услышал возглас, от которого едва не выронил все из рук.
Ноубл вышел из-за студии с большой черной папкой в руках.
– Это потрясающе! – Он пролистал фотографии и взглянул на Джеки. – Это лучшие фотки, которые я видел в жизни!
Джеки поставила Ноубла в известность, что он не имел права рыться в ее личных вещах. Однако Ноубл оттарабанил долгую историю о том, как он, поднимая доску, «случайно» открыл окно студии, «случайно» уронил доску внутрь и полез за ней, а потом «случайно» же задел папку и «случайно» увидел фотографии. Едва он успел перевести дух, как Джеки уже просила его оценки. Молила о ней.
