Текст книги "Дикие орхидеи"
Автор книги: Джуд Деверо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)
В детстве мы собирали жуков в банки, а потом туго закручивали крышки и оставляли на несколько дней, пока жуки не превращались в черную жижу. Так вот, это местечко пахло в точности как тот «жучиный сок».
– А что на земле? – спросила мисс Эсси Ли.
Я заметил, что отец шагнул ближе к ней. Ему тут было так же не по себе, как и мне.
– Орхидеи, – ответила Джеки. – Дикие орхидеи. Венерин башмачок. Они повсюду! Как же жалко, что я не взяла фотоаппарат...
– А когда цветет венерин башмачок?
– В июне. – Джеки улыбнулась, оглядываясь по сторонам, и крепче прижала к груди свои «розы».
– А сейчас какой месяц?
– Август. – Джеки подняла голову. – Сейчас август, – тихо повторила она.
Я был бы рад сказать, что этот логический факт рассеял наваждение Джеки и заставил ее увидеть это место в истинном свете, но все пошло не так. Она медленно подошла к гнилой скамье и опустила на нее вьюнки, осторожно, как драгоценность.
Мисс Эсси Ли – отец не отставал от нее ни на шаг – подошла к Джеки и положила руку ей на плечо. Они кивнула на деревья, что росли позади скамейки плотной стеной. Как скала.
– Там живет ваша бабушка. Она очень долго вас ждала. – Мисс Эсси Ли улыбнулась Джеки. – Будучи ребенком, вы часто играли в этом саду и сейчас видите его таким, каким он был тогда. – Ее рука крепче сжала плечо Джеки. – Надеюсь, ты простишь нас...
Последние слова, кажется, застряли у нее в горле, и она отвернулась, чтобы найти утешение в объятиях моего отца.
Джеки посмотрела наверх, туда, где стоял бабушкин дом, как будто решая, хочет ли она встречаться с вновь обретенной родственницей.
Лично я хотел убраться отсюда подальше, и как можно скорее. Если Джеки видит вместо дохлых вьюнков душистые розы, какой она увидит свою бабушку? Может, она на самом деле ведьма из волшебной сказки? Или прислужница дьявола? И вообще – живая ли она?!
Я вопросительно посмотрел на мисс Эсси Ли.
– Я не могу, – сказала она. – Джеклин должна пойти одна.
Одна?! Я посмотрел на Джеки. Кажется, она решилась: сделала уже два шага к стене деревьев.
Черт подери, одна!
На третьем шаге я ее догнал. Я крепко взял ее за руку, перекрестился, хоть и не католик, и мы стали подниматься по склону вместе.
Глава 20
Джеки
Я знала: они все считают, что я на грани безумия. Мне никогда раньше не приходило в голову, но оказывается, как с тобой обращаются, тем ты и являешься. В последние двадцать четыре часа люди начали видеть во мне человека, у которого, возможно, поехала крыша, – и я сама стала считать себя чокнутой.
Форд оказал мне медвежью услугу. С самого начала он вел себя так, словно мои видения – самое обычное явление. Ничего особенного. Он выслушал мой первый «сон», а когда увидел, как он сбывается, начал действовать. После этого он ничего не выпытывал и даже ни разу не посмотрел на меня как на больную. А со вторым видением вообще получилось весело...
Однако пока Форд общался с мисс Эсси Ли, Ноубл взял меня в оборот и допрашивал с пристрастием до тех пор, пока я не почувствовала себя чем-то средним между ведьмой и вражеским шпионом. С ним я почувствовала, что сожжение на костре надо обязательно вернуть– как законную меру наказания. Он намекнул, что раз уж я переехала в Коул-Крик, я могу выяснить, какие у кого есть грязные тайны, и использовать это... Однако для каких нечестивых целей я должна использовать это знание, оставалось неясным.
Уж не знаю, как так получилось, но я оказалась главной злодейкой. Постойте-ка, разве это не Форд во всем виноват? Я ввязалась в эту чертову заварушку только потому, что мой бывший женишок украл все мои сбережения и мне позарез нужна была работа, желательно – в другой стране. Я просто приняла предложение Форда и переехала с ним в Коул-Крик. Ну да, он решил переехать именно сюда, потому что я рассказала ему какую-то там историю. Но если б он не вел себя так настырно, я бы унесла ее с собой в могилу. Так в чем же моя вина? Что у меня была пара видений? Так не у меня одной! Полмира этим страдает! Вы что, не смотрите кабельное?
А Тесса – Тесса ничуть не лучше Ноубла. Вслух она ничего не говорила, зато время от времени шептала что-нибудь Ноублу на ухо, и после этого он задавал самые каверзные вопросы. Вскоре я перестала видеть в ней невинное дитя и начала, в свою очередь, допрашивать ее. Потребовалось совсем мало времени, чтобы понять, что известно ей немногое. Мне удалось вытянуть из нее лишь то, что члены всех семей-основателей участвовали в убийстве той женщины, и в результате старший потомок каждого семейства должен остаться в городе.
– Так как же развеять чары и выбраться отсюда?
Тесса пожала плечами:
– Не знаю. Мама ничего про это не рассказывала. Она говорила только, что мне надо уехать отсюда до того, как она умрет.
– Значит, ты уедешь и больше никогда ее не увидишь? Но если ты вернешься, а она в это время умрет, ты застрянешь здесь? Навсегда?
Тесса стиснула зубы, давая понять, что ничего больше не скажет.
Между вопросами Ноубл предложил мне виски – стакан, в каких подают чай со льдом. Он и сам пил из такого же – и то и дело посматривал на дверь, словно мечтая о побеге. По книгам Форда я знала, что Ньюкомбы до смерти боятся всего сверхъестественного, и легко могла догадаться, о чем он думает.
Ноубл, боялся он или нет, дотошно выпытывал у меня все подробности видения о Ребекке. Я раз за разом прокручивала его в памяти, стараясь понять, где именно Ребекка зажжет первую спичку, но ничего не выходило. Я видела только высокую сухую траву и угол деревянной постройки. Ничего узнаваемого.
В конце концов Ноубл решил, что надо звонить Элли: пусть берет машину и приезжает сюда. Мол, они вместе объедут город – мало ли, может, удастся найти Ребекку. Я не удержалась и отпустила замечание в адрес почти пустой бутылки виски – сказала, что Ноубл сделал из себя человеческий компас и теперь без труда наведется на любого алкоголика.
Мне показалось, что моя шутка очень остроумная, но Тесса – маленькая изменщица! – напустила на себя весьма взрослый вид и сказала:
– Ты не забывай, что здесь в прошлый раз сделали с женщиной, которая влюбилась в дьявола.
Высоко задрав нос, она схватила Ноубла за руку и потащила прочь из комнаты.
Они ушли. Образ, который вызвало в моем воображении «невинное дитя», заставил задуматься, а не утопить ли мне часть проблем в спиртном. Я взялась за стакан Ноубла, однако не смогла побороть отвращение к запаху, поэтому поставила его на место и отправилась на кухню. Может, там найдется херес?
Хереса я не нашла и заглянула в холодильник. До приезда Ноубла поступление продуктов в этот дом всецело контролировала я. Не считая окорока, который так любит Форд, самым калорийным продуктом, который я покупала, был йогурт с джемом. Но с появлением в доме Ноубла и Тудлса я потеряла власть над содержимым холодильника. Каков итог? Холодильник битком набит жирным и сладким. Джем по сравнению с этим – здоровая пища! Я хотела уже пренебрежительно хлопнуть дверцей холодильника, но вдруг во мне словно что-то щелкнуло. Я считала себя одним человеком – вменяемым, трудолюбивым, разумным, – а мир видел во мне совершенно другого человека – чудного, полусумасшедшего и опасного. Женщины, у которых бывают видения, не едят здоровую пищу. Женщины, у которых бывают видения, носят фиолетовые шали, большие кольца в ушах и едят жареное.
Когда приехал Форд, я уже почти опустошила запасы сладкого в доме – и чувствовала себя намного, намного лучше.
По сути дела, я чувствовала себя настолько хорошо, что согласилась пойти на пикник с мисс Эсси Ли, Тудлсом и Фордом. Мы шли через лес – ах, буйная зелень Северной Каролины! – к тому месту, где мы познакомились с Расселом. Оно оказалось так же прекрасно, как и вдень нашей первой встречи. Однако все таращились на меня так, словно я спятила. Я решила, что, если они не могутна время забыть о тяготах своей жизни и насладиться красотой природы, это их личные проблемы. Форд даже из леса не желал выйти – и все потому, что здесь я встретила другого мужчину. Его поведение открыло мне новые грани понятия «ревность».
Мисс Эсси Ли пару раз выбила меня из колеи. Она заметила, что этот конкретный вид диких орхидей, которые я видела вокруг в изобилии, цветет в июне, а сейчас на дворе август. Меня это насторожило, но потом я подумала, что происходят события и постраннее того, что цветы цветут не в срок. Может, особые климатические условия... Если в июне бывают снежные бури, то почему бы орхидеям не зацвести в августе?
Во второй раз мисс Эсси Ли застала меня врасплох заявлением о том, что моя бабушка жива. Кажется, все они ожидали, что я тут же поскачу в лес повидаться с ней.
Ну ладно, может, «застала врасплох» – это слишком мягко сказано. Скорее уж проехалась по мне самосвалом, сдала назад и повторила свой подвиг. Так будет правильнее.
Мне хотелось сказать: эй, подождите-подождите! Может, мне не помешают какие-нибудь дополнительные сведения, прежде чем я брошусь в объятия «бабули»? Может, для начала стоит посвятить меня в тайну моего происхождения? Выяснить в конце концов, кто я такая... Кое-какие предположения у меня, правда, есть, но до конца я все равно не уверена. Зато мисс Эсси Ли это явно известно. Я перевела взгляд на Форда и сразу поняла, что он тоже знает. И только мы с Тудлсом были ошарашены.
При мысли о том, что мне сейчас придется идти в этот жуткий лес и искать там «бабушку», первое, что мне захотелось сделать, – это предложить Форду обсудить все за пончиками. Я вроде бы когда-то слышала, что есть такие сдобные штучки с вишневым желе внутри. Всегда была неравнодушна к вишням.
Я взглянула на темные, плотные, страшные тени от деревьев. Все ждут, что я пойду туда. Повидать бабушку. Но у меня почему-то не шли ноги. Мой сахарный «приход» закончился, и я, как любой наркоман, хотела его повторить. Я повернулась к Форду. Он, конечно же, поймет, если я этого не сделаю.
Но Форд пристально смотрел на меня, и у Форда было лицо героя. Я уже видела у него такое лицо: за секунду до того, как он выскочил из машины и спас четверых подростков от взрыва. Видела, когда он спас меня от гипотермии после второго видения. Видела, когда он на руках нес меня в гостиную после третьего.
Почему, нет, ну правда, почему я связалась с единственным на свете писателем-героем? Настоящим, до мозга костей героем? Кто говорил, что современные писатели наблюдают, но ни во что не вмешиваются? Хемингуэи все давно вымерли. Знаменитые писатели нынче играют в Малой лиге. Они не участвуют в корриде. Они пишут электронные книги.
Я отвернулась от Форда и посмотрела во тьму за деревьями. Если я в процессе всего этого выживу, а Форд задумает написать про наши приключения книгу, ему нужно будет назвать ее «Героиня поневоле». Героиня не хочет никуда идти. Героиня не хочет быть героиней!
Я глубоко вздохнула и подавила в себе порыв спросить Форда, не найдется ли у него шоколадного батончика. Я шагнула вперед.
И совсем не удивилась, когда Форд вдруг оказался рядом, схватил меня за руку, крепко сжал и зашагал к лесу вместе со мной.
У меня было что ему сказать. Например, мне хотелось взмолиться, чтобы он не заставлял меня этого делать... Но вместо этого я проговорила:
– Если напишешь про это книгу, пятьдесят процентов выручки – мои.
Форд рассмеялся, однако я не взглянула на него. Тени в лесу, кажется, сгустились. От тишины закладывало уши. Не стрекотали насекомые, не пели птицы.
Я вцепилась в Форда и заставила себя смотреть строго вперед.
– Может, ты напишешь роман, а я проиллюстрирую его своими фотографиями? – предложила я. – Или ты мог бы, скажем, написать про своего отца и Тессу.
Слова помогали развеять страхи.
– Да, отличная идея.
Он не поддался на мою уловку и не сказал, что уже написал про них.
Впереди царила абсолютная тьма. Казалось, она твердая на ощупь. Я существо не робкого десятка, но эта бархатистая чернота меня почти уделала. Возможно, мне стоит пересмотреть свои цели в жизни. Чем плохо, если я останусь в Коул-Крик на всю жизнь? Мне тут нравится, и вообще...
– Жалко, мы не взяли с собой пикап, – сказал Форд, и я впервые взглянула на него с тех пор, как мы двинулись в этот черный лес. – Береги ноги, детка!
Он поцеловал меня в лоб, и мы посмотрели вперед, на стену чернильной тьмы.
В следующий миг мы в один голос завопили и ринулись во тьму.
Глава 21
Форд
Все закончилось.
Ну может, и не совсем закончилось, но по крайней мере мы все теперь можем жить дальше и завязать с этой историей про дьявола. Я еще не решил, буду ли писать книгу о произошедшем. Думаю, это надо обсудить с Джеки.
Мы вернулись домой, и я сумел-таки отнести Джеки наверх и уложить в постель. Я бы хотел раздеть ее и устроиться рядом, а когда она проснется, будь что будет. Но я не стал этого делать. Я стянул с нее только туфли и джинсы, сел на стул у кровати и залюбовался ею. У нее выдался трудный день, и она спала теперь как младенец.
При этой мысли меня охватил легкий трепет. Дети. С Пэт я не задумывался о детях. Но с тех пор как я познакомился с Тессой, в мои мысли то и дело закрадывался вопрос: а что, если?.. Что, если бы у нас с Пэт были дети? Как бы они выглядели? Чьи таланты унаследовали бы? Чьи технические способности? Все это постоянно вертелось у меня в голове. Я понимал, что играю с мыслью о том, что, может быть, мы с Джеки...
Ну ладно, об этом позже.
Вчера вечером мы вывалились из леса прямо на грунтовую дорогу. На другой ее стороне стоял маленький ветхий домик. Мы остановились и молча переглянулись. Домик и дорога выглядели весьма заурядно. Наверняка сюда без проблем можно проехать на автомобиле.
Я оглянулся на лес – темный, мрачный, немой.
– И какого черта это понадобилось?
Джеки пребывала в таком же замешательстве, как и я.
– Может, короткий путь через ад? – пошутила она.
Я улыбнулся.
Держа ее за руку, я шагнул к домику, но Джеки осталась стоять на месте. Я посмотрел на нее вопросительно.
– Что ты там видел? – спросила Джеки. – Ну, ты понимаешь... где я встретила... его.
Пока мы медленно переходили дорогу, я рассказал ей все, не упуская ни одной детали.
Джеки ничего не говорила и только молча кивала. Думаю, она задавалась теми же вопросами, что и я. Почему? Почему? – спрашивал я себя вновь и вновь. Почему дьявол выбрал именно Коул-Крик? Почему Амарису? Почему Джеки?
Мы подошли к крылечку маленького домика. Джеки дрожала. Я крепче стиснул ее ладонь и постучал.
Нам открыла дородная женщина в костюме медсестры. Она впустила нас внутрь. Там, в постели, сидела бабушка Джеки.
Мэри Хетлин Коул разменяла уже девятый десяток. На мой взгляд, она, кажется, давно хотела умереть. В водянистых голубых глазах я видел одиночество, огромную боль и тоску. Она сразу же узнала Джеки и распростерла ей объятия. По морщинистым щекам обильно струились слезы.
Я смотрел, как они обнимаются – Джеки делала это охотно и без всякого стеснения, – и пытался представить, каково это, не иметь родных. У меня их столько, что я в свое время готов был на что угодно, лишь бы убраться от них подальше. А у Джеки был только отец – и больше никого.
Ни миссис Коул, ни Джеки не хотели говорить о дьяволе и женщине, которую убили горожане. Я знал, что миссис Коул в убийстве не участвовала, иначе она давно бы уже умерла. И, будучи Коул по мужу, она наверняка не страдает от проклятия.
Все, что Джеки и ее бабушка хотели, – это сидеть рядышком и разговаривать о предках. У миссис Коул имелась стопка фотоальбомов высотой фута в два. Джеки жаждала пересмотреть все фото и узнать подробности о каждом из родственников.
Я по датам на корешках выбрал один альбом и пролистал его. В конце концов мне попалась фотография женщины, чей портрет воссоздавали по останкам в судебной лаборатории в Шарлотте.
– Кто это? – спросил я.
Миссис Коул одарила меня таким суровым взглядом, что я покраснел. Может, она и очень старая, но ей удалось сохранить ясный ум. Очевидно, она знала, что я знал...
Джеки держала фото в руке и пристально его рассматривала. Я был уверен, что она тоже знает, кто эта женщина, но изо всех сил гонит от себя воспоминания о ней.
Меня распирало от желания задать кучу вопросов, но я не мог заставить себя произнести их вслух. Джеки, кажется, считала, что у них впереди целая вечность, но, судя по виду ее бабушки и приборам у кровати, осталось им не так уж и много.
Я хотел спросить, правда ли это. Правда ли, что Амариса видела дьявола. А Джеки? Почему он выбрал именно эту женщину? Кто убил людей, которые задавили ее камнями?
Выглянув в окно, я увидел, что на дворе стоит кромешная тьма. Мое воображение разыгралось не на шутку. Получается, что тьма теперь окутывает не только ближайший лес, но и сам дом? Неужели это дьявол установил вокруг дома защитное силовое поле? А может, дом вообще появляется только в определенное время на некоторый срок?
Чтобы хоть как-то успокоиться, я вышел в гостиную и позвонил по мобильному Ноублу. Он сообщил, что они с Элли нашли Ребекку в баре до того, как она успела поджечь город. Я вознес хвалу небесам. Похоже, Элли и раньше приходилось разыскивать Ребекку, так что она не стала задавать лишних вопросов.
Я вернулся в спальню и рассказал Джеки хорошие новости. Они с бабушкой вежливо выслушали меня, но я видел, что им это не интересно. Они разговаривали о магазинчике, которым управлял отец Джеки после того, как женился на ее матери.
– Скажите, как нам снять проклятие? – выпалил я. В комнате повисло молчание.
– А я думала, Эсси вам все рассказала, – проговорила наконец миссис Коул. Она посмотрела на внучку, улыбнулась, и я увидел мировую скорбь в ее глазах. Из кладовки торчало инвалидное кресло. Я вспомнил газетную заметку о смерти Генриетты Коул. Эта женщина находилась в машине, когда ее дочь разбилась. Генриетта умирала два дня. Два дня миссис Коул лежала в машине, не в силах выбраться, и смотрела, как мучается, умирая, ее дочь.
– В этом городе нам никто ничего не рассказывает, – с трудом выговорил я. От того, что я себе представил, у меня пересохло в горле. Мне вдруг пришло в голову, что мои книги так нравятся людям потому, что многие пережили столько же боли, сколько и Я. Любить кого-то так сильно, а потом потерять... что может быть ужаснее?
– Пришло время вам все узнать, – объявила миссис Коул и жестом отослала сиделку, которая начала говорить, что ее подопечная устала...
Мэри Хетлин рассказала нам то, что услышала от дочери в те два дня, что они провели под обломками разбившейся машины. Спасатели прибыли спустя несколько минут после смерти Генриетты.
Многие фрагменты этой мозаики мы уже в свое время отыскали.
Генриетта Коул – даже бабушка Джеки, ее родная мать, признала, что она была избалованной и порочной, – окрутила красивого молодого человека, который приехал в город открыть керамический завод, и выскочила за него замуж. После их свадьбы завод закрылся, и Рис Ландрет – настоящее имя отца Джеки – хотел уехать, но Генриетта отказалась. Прошло несколько лет. Супруги практически возненавидели друг друга, и только любовь к маленькой дочке удерживала их вместе. Рис был управляющим в бакалейной лавочке и пропадал на работе целыми днями, а Генриетта – с дочкой в придачу – целые дни проводила у Эдварда Белчера. Потому-то Джеки и помнит мой дом так хорошо. В детстве она играла там часами.
Когда Джеки стукнуло два с половиной, старшая сестра ее отца, Амариса, овдовела. Рис пригласил ее к себе жить. Мэри Хетлин сказала, что он действительно очень любил сестру, но, помимо этого, отчаянно нуждался в ее финансовой поддержке: в лавочке он получал мизерное жалованье, которого едва хватало, чтобы содержать семью. Амариса с радостью переехала в Коул-Крик. Насколько Генриетта была себялюбивой и взбалмошной, настолько Амариса – тихой, мягкой и доброй. Проблема заключалась в том, что малышка Джеки обожала тетю. Понятно, что Джеки больше нравилось бывать с тетей, которая брала ее на длительные прогулки и разрешала снимать цветы на свой фотоаппарат, чем с матерью, которая целыми днями просиживала у напыщенного старого Эдварда Белчера. Вскоре Генриетта возненавидела Амарису и начала винить ее во всех своих проблемах.
Мэри Хетлин рассказала, что спустя несколько месяцев жизнь Амарисы стала просто невыносимой. С каждым днем Генриетта ненавидела Амарису и завидовала ей все сильнее: ведь муж и дочь и даже жители городка очень любили ее и питали неприязнь к непорядочной, испорченной Генриетте. Как-то раз Джеки, вернувшись с прогулки с тетей, засыпала мать рассказами о том, какого замечательного человека они встретили. Генриетта взбесилась. На расспросы Амариса, заливаясь румянцем, ответила, что да, они действительно познакомились с человеком, у которого в горах красивый летний домик. Нет, он не женат...
Генриетта испугалась, что, если Амариса выйдет замуж, Рис с дочкой переедут к ней, и она развернула кампанию, чтобы помешать замужеству Амарисы. Но когда она захотела пообщаться с тем самым мужчиной и прощупать почву, он не ответил на ее приглашение. Это ее весьма озадачило. Генриетта, мучимая любопытством, решила тайком последовать за Амарисой и Джеки и воочию увидеть этого мужчину.
Однако вместо прелестной хижины она увидела только груду булыжников – все, что осталось от обвалившихся стен. Генриетта наблюдала за Амарисой и Джеки из-за укрытия: они смеялись и болтали, как будто, кроме них, там был еще кто-то. Они двигались так, словно ели и пили. Но ни еды, ни воды у них не было!
Позже Генриетта призналась матери, что, если бы все это происходило только с Амарисой, она решила бы попросту, что та сошла с ума, и все. Но ее дочь тоже видела кого-то невидимого! И это не на шутку ее напугало.
Генриетта помчалась к священнику и рассказала ему об увиденном. Это он заявил, что Амариса говорит с дьяволом. Этим же вечером он созвал городской совет, в который входили потомки всех семи отцов-основателей, из семьи Коул – даже двое, Генриетта и ее отец.
И они разработали план.
На следующий день Генриетта сказала Амарисе, что Джеки приболела и не пойдет сегодня с ней гулять.
Амариса любезно улыбнулась и отправилась на прогулку одна. Генриетта оставила Джеки у соседей и пошла за Амарисой, но она не знала, что через несколько минут Джеки выскользнула через дыру в соседском заборе и последовала за матерью и тетей.
В тот день в кустах у разрушенной хижины прятались восемь взрослых и один ребенок. Когда Амариса заговорила с кем-то невидимым, взрослые вышли из укрытия, а маленькая Джеки притихла и осталась сидеть в кустах.
Мэри Хетлин сказала, что когда люди подошли к Амарисе, то начали оскорблять ее и обвинили в том, что она путается с дьяволом, а он разгневался.
– На мгновение, – сказала Мэри Хетлин, – он явился им. Они стояли среди развалин старой хижины – и вдруг очутились подле прекрасного дома. Там стоял мужчина, очень-очень красивый мужчина. Он улыбался им так, что, как сказала моя дочь, хотелось улыбаться ему в ответ. Но завистливый Эдвард Белчер поднял камень и швырнул в него – и тогда на миг им явился дьявол, каким люди его представляют: красный, рогатый, с раздвоенными копытами. В следующую секунду он исчез в клубах дыма, а дом вновь превратился в развалины: булыжники и обугленное дерево. Моя дочь сказала, что не помнит точно, как дальше развивались события. Амариса попятилась от людей, упала, кто-то бросил в нее камень, потом еще и еще... Они впали в неистовство, и спустя несколько минут Амариса оказалась погребена под сотнями булыжников. Люди же спустились с горы вслед за священником и провели остаток дня в церкви, на коленях. Они молились.
Только поздно вечером изможденная Генриетта вернулась домой. Рис желал знать, где его дочь и сестра. Генриетта выдала ему ту ложь, которую они сочинили вместе с остальными: мол, Амарису вызвали по срочному делу родственники покойного мужа. Один из убийц ранее пробрался в дом, собрал вещи Амарисы и спрятал чемодан на чердаке в доме отца Генриетты. Что до Джеки, то Генриетта сказала, что она у соседей. Но когда она пошла к ним забирать дочку, соседка заявила, что видела, как малышка поднимается по тропе следом за матерью, и решила, что Генриетта передумала и взяла девочку с собой. Генриетта поняла, что произошло, и это испугало и потрясло ее, но ей хватило самообладания, чтобы сказать мужу, что Джеки, наверное, ушла в лес искать тетю. Рис нашел малышку в лесу, в темноте, у груды камней. Ее состояние было близко к кататонии. Прошло два дня. Джеки так и не заговорила, а Амариса так и не доехала до родных мужа, и Рис заставил жену во всем признаться.
Он пришел в бешенство. Рис хотел вызвать полицию, но он знал, что это только еще сильнее травмирует Джеки. Она потеряет мать и деда, как потеряла любимую тетю. Да и кто ему поверит? Его слово против слова нескольких человек, один из которых священник. В конце концов, больше всего Риса беспокоило выздоровление дочери.
Но вскоре после убийства Амарисы погиб священник: на него обрушился мраморный алтарь. Перед смертью – он умирал мучительно долго, люди пытались, но не могли снять с него тяжеленный алтарь – он рассказал Эдварду Белчеру, что ему являлся дьявол. Двумя днями раньше посреди заснеженного леса ему пригрезился вдруг дивный сад, где повсюду росли дикие орхидеи. Через несколько минут появился и сам дьявол – в своей красивой одежде. Он сказал, что семь семейств останутся в Коул– Крик до тех пор, пока их не простит «невинная».
Они понятия не имели, кто эта «невинная», пока Генриетта не рассказала, что ее дочь все видела. Но Джеки словно вернулась в младенчество. Она ходила в памперсах и даже не пыталась говорить. Она просто не могла сказать, что прощает их.
В ночь после смерти священника люди, забросавшие Амарису камнями, включая Генриетту, попытались покинуть город, однако не сумели. Какие бы способы передвижения они ни выбирали, дальше чем на пятьдесят миль от города никто не ушел и не уехал.
Как-то раз муж Мэри Хетлин, отец Генриетты, рассказал ей, что увидел дикие орхидеи, которые цвели в необычное время. Спустя два дня его засыпало гравием. Убийцы поняли, как каждому из них предстоит умереть.
Несколько месяцев Рис пытался жить, как будто ничего не случилось. Он проводил с дочкой столько времени, сколько мог. Но едва только Джеки вновь заговорила, только начала выходить на улицу, как Генриетта рассказала ей, что «люди, полюбившие дьявола, должны умереть».
Когда Рис об этом узнал, он понял, что его жена ни в чем не раскаивается. В ту ночь он усадил дочь в машину и увез прочь. Он боялся людей, убивших его сестру, боялся, что они воспользуются деньгами Белчера, чтобы отнять у него дочь, и поэтому сменил имя и всю жизнь провел в бегах. Раз в полгода он нанимал частного детектива, чтобы тот съездил в Коул-Крик и разведал обстановку. Если он что-то слышал, то тут же звонил Рису, и часто после этого Рис хватал дочку в охапку и перебирался в другой город.
Когда в девяносто втором нашли тело Амарисы, старик Белчер, на которого работали почти все жители городка, сказал тем, кто жил в Коул-Крик, что если они опознают женщину на фото, которое распространяла в округе полиция, то они сразу же вылетят с работы и никуда больше не устроятся. В те дни слово Белчера было законом.
Рис не знал, а если б и узнал, то не поверил бы, что люди из Коул-Крик ищут его и Джеки, чтобы она простила их и сняла проклятие, наложенное дьяволом.
Хотя в течение двух лет после смерти Амарисы все, кто укладывал на нее камни, умерли, проклятие не было снято. Старшие потомки отцов-основателей (и убийц) не могли покинуть Коул-Крик. Элли не смогла поехать с мужем, когда ему предложили работу в другом штате. Десси, приехав в Коул-Крик на свадьбу подруги, угодила в ловушку: ее тетя скоропостижно скончалась за день до венчания. Ребекка запила, когда муж, не поверив в ее историю о дьяволе, укатил посмотреть мир. Нейт «заперт» в городе с тех пор, как его мать погибла в автокатастрофе.
Миссис Коул взглянула на Джеки:
– Это все закончится только в одном случае – если ты, та, которая все видела, простишь их. Ты простишь?
– Прошу, – ответила Джеки.
Я знал, что она говорит искренне. Есть люди мстительные и злопамятные, но моя Джеки не такая. Я улыбнулся этой мысли: надо же, «моя» Джеки...
В глазах миссис Коул блестели слезы. Она трепетно пожала старческой рукой нежную руку Джеки. Трудно представить, что она чувствовала в этот момент: столько лет прожить с камнем на сердце и узнать, что кошмар вот-вот закончится.
Было уже поздно, когда сиделка, которая слышала все с первого до последнего слова, вошла и сказала, что нам с Джеки нужно уходить. Я ощутил разочарование: так много вопросов осталось незаданными! Но время истекало. Я говорил себе, что это глупо, но мне упорно казалось, что эту женщину мы больше не увидим в живых.
Я позвонил Ноублу, рассказал, где мы. Он спросил у Элли, как сюда добраться. Я слышал, как Элли удивилась, что мы у Мэри Хетлин – кажется, ее все так называют, – а Ноубл ответил, что это бабушка Джеки. И тут с Элли случилась такая истерика, что Ноублу пришлось повесить трубку.
Через некоторое время он перезвонил и сказал, что не может разобрать, что твердит Элли. Единственное, что он уловил, – «мы столько лет ее искали».
Я понял, что потом придется все объяснять двоюродному брату и отцу, и эта мысль меня удивила. С каких это пор мои родные из врагов превратились в наперсников?
В конце концов сиделка выпроводила нас, и я не удивился, выйдя на улицу и увидев на залитом лунным светом дворе потомков семи отцов-основателей Коул-Крик. Элли собрала всех. Кого-то мы знали, с кем-то еще не встречались.
Несмотря на слабость, Мэри Хетлин настояла, чтобы я помог ей перебраться в кресло-каталку, и мы все собрались во дворе для импровизированной церемонии. Джеки даровала им, одному за одним, прощение за то, что они сделали с ее тетей. Все молчали, но если бы чувства можно было услышать, трубы ангелов сегодня были бы посрамлены.
Люди расходились поздно, слишком измученные, чтобы радоваться, – впрочем, может быть, они еще не верили до конца, что их заключение окончено.
Ноубл оставил пикап, так что я смог отвезти Джеки домой. Я не удивился, когда она заснула прямо в машине .Сегодняшний день измотал ее вконец. Но она меня одурачила. Когда мы подъехали к дому, она открыла глаза и сказала:
– Я хочу увидеть то место.
Ей не пришлось уточнять какое. Она хотела увидеть место, где повстречалась с Расселом Данном.
Какой-то части меня хотелось сказать, что уже поздно, мы оба устали и вполне можем отложить это дело на завтра. Но другая, неизмеримо большая, часть меня понимала, что это трусость. Я боялся того жуткого места.
