Текст книги "Фулгрим: Палатинский Феникс"

Автор книги: Джош Рейнольдс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– Беллерос…

Тот опустил плечи.

– Нам больше не о чем говорить. Как-никак, вы правите миром, а я – канцлер без полномочий. Возможно, скоро лишусь даже чина.

Коринф проскользнул мимо Фениксийца, который не стал его останавливать. Задержавшись на пороге, визасец спросил:

– Почему вы отказались? Они могли бы вам помочь.

Фулгриму не требовалось уточнять, кто имеется в виду.

– Они просто дети, а у меня нет времени на игры с малышами. – Примарх сдвинул брови. – Визас нужно привести к Согласию.

– Таково ваше желание, но не предназначение^[11].

– И то и другое.

– Если вы так думаете, значит, определенно ничего не понимаете.

– Тогда ответьте: почему вы отказались от власти в тот первый вечер? Все могло бы сложиться иначе, прими вы венец из моих рук.

Не говоря ни слова, Беллерос вышел.

Фениксиец едва не бросился за ним – примарха трясло от ярости, ему хотелось сломать что-нибудь. Крутнувшись на месте, Фулгрим ударил тренировочную куклу предплечьем и разнес ее в щепки.

– А, черт, – буркнул он, глядя на разбитый манекен.

Канцлер ошибался: Фениксиец прекрасно все понимал, ясно видел путь к цели. Пандион – лучший выбор из худших вариантов. Он обеспечит стабильность и преемственность власти в неспокойные времена. Губернатор – известная величина. Свергнуть его, заменить советом из незнакомых персон или, хуже того, группой людей, ненавистных простым жителям Визаса, – значит спровоцировать глобальное восстание. Патриции, возможно, приняли бы Коринфа в роли регента, но они никогда не согласятся на то, чтобы планетой руководил выборный орган каких-то фрондеров. Точно так же аристократы не смирятся с правлением кого-то одного из их числа. Нет, оставить Пандиона – самое приемлемое решение.

Если Беллерос не признаёт этого, значит, в нем больше идеализма, чем здравомыслия. Изменения, которых жаждет канцлер, можно провести и в рамках действующей системы – вот только Коринфу не хватит терпения.

Фениксиец грубо усмехнулся. Как будто у него есть право осуждать других людей за торопливость!

Чего нетерпеливость стоила ему в прошлом? Как дорого она обойдется примарху в дальнейшем, если тот не будет осторожен? Фулгрим стиснул кулаки. Ему тяжело давалось общение со смертными – они размышляли так же медленно, как двигались. Им требовалось недопустимо много времени, чтобы прийти к очевиднейшим выводам и увидеть, что нужно сделать. Именно поэтому Фениксиец вынужден был принимать решения за людей, сглаживая их недостатки, чтобы из-за этих изъянов не пострадали они сами или кто-нибудь другой.

Примарх сжал кулаки еще крепче, и под латными перчатками захрустели костяшки.

Однажды Фулгрим уже совершил промах: позволил смертным самим искать дорогу к цели, и они показали, что неспособны следовать верным путем. Закрыв глаза, Фениксиец вновь ощутил треск шоковой дубинки, врезавшейся ему в ладонь, и услышал, как хрустит позвоночник смотрителя, из которого он только что вытряхнул жизнь. Во время бунта рабочих в Каллаксе примарх впервые понял, к чему приводит анархия. Нестабильность порождает насилие, насилие заканчивается смертью. Умирают при этом не влиятельные или богатые люди, а труженики заводов и полей. Значит, долг сильных – защищать слабых от их собственного безрассудства.

Беллерос не сознавал этого. Он принимал необходимую твердость за угнетение. Принудительная стабильность казалась ему не вынужденным злом, а клеткой, не дающей человечеству расти. Но Коринф еще поймет. Фениксиец научит его и всех остальных. Он ведь Просветитель, и в его сиянии каждый увидит дорогу в будущее.

Но сквозь броню убежденности Фулгрим ощутил укол неуверенности. Известно, что умелый дуэлист принуждает оппонента делать невыгодные для того маневры. Примарх заставил Сабазиево Братство раскрыть карты, но лишь время покажет, не сыграл ли он на руку адептам.

Пол вдруг задрожал. Фениксиец обернулся и прислушался. Издали донесся гулкий хлопок, потом приглушенные крики. Барабанные перепонки Фулгрима завибрировали от пронзительного воя сирены. Бросившись к стене, он распахнул окно и увидел в небе параллельные красно-оранжевые полосы. На фоне солнца виднелись силуэты маловысотных аэролетов, величественно кружащих в воздушных дуэлях. Примарх разобрал стрекот стабберных пушек, и на его глазах одно из судов, накренившись, сбросило на город разрывные снаряды.

Неприятель бомбил армейские верфи и уже уничтожил пару-тройку остававшихся там аэролетов. Буцефол поступил разумно: теперь, когда его войска окружат столицу, она будет полностью отрезана от мира.

Отступив от окна, Фулгрим расплылся в предвкушающей улыбке. Просветитель отступил на задний план, и Фениксиец, отринув все сомнения, изготовился к бою.

Началось.

Мутант ворчал, пока Фабий брал у него образец тканей из загривка. Под балахоном тело малорослого создания покрывали опухоли и пересекали бандольеры с боеприпасами старинного вида. Его сородичи, ждавшие неподалеку, наблюдали за процедурой с чем-то вроде благоговения.

– Вот так… Все хорошо… Я вам не наврежу… – монотонно повторял апотекарий через равные промежутки времени. Он не представлял, понимают ли его существа, но это и не имело значения, поскольку их успокаивал тон легионера.

Операция проходила в болотистом оазисе на северном рубеже Стеклянистой пустоши, где топи пограничья сменялись лугами Халкидонских низин. Несколько бесплодных деревьев склонялись над большим темным прудом, из которого жадно пили шелудивые скакуны мутантов. Эти длинноногие эквоиды^[12] лишь отдаленно походили на терранских лошадей, хотя и были близкими родичами копытных. На их мускулистых телах с плотной кожей пучками росла переливчатая шерсть, а ороговелые ступни с растопыренными пальцами напоминали Фабию ладони.

По дисплею его шлема ползли предупреждения о высоком уровне опасного излучения в атмосфере. Радиация пропитывала всю Стеклянистую пустошь: воздух, воду, землю, даже редких животных и людей, выживающих здесь. Обитатели этой зоны медленно, но верно сползали к полному генетическому распаду. В каждом новом поколении мутации усиливались, а число новорожденных сокращалось. Тем не менее жители пустоши становились все устойчивее к одолевавшим их недугам.

Континентальное правительство почти не контактировало с малочисленным населением юга, если не считать эпизодов, когда группы отчаявшихся мутантов в поисках еды совершали набеги на внешнюю границу аграрного пояса. У визасцев ушли недели, чтобы убедить одно из наиболее цивилизованных племен встретиться с гостями из Империума. Апотекарий считал, что время они потратили не напрасно – выслеживать обитателей пустоши пришлось бы месяцами.

Когда Фабий закончил, существо потерло шею и взглянуло на медика мутными глазами, после чего пробормотало что-то на невнятном диалекте. Апотекарий кивнул: речь мутантов деградировала, как и ее носители, но легионер понял вопрос.

– Теперь дети, – сказал Фабий. – Только мальчики.

– Зачем ты вообще с ними разговариваешь?

На дисплее с писком возникла идент-руна воина, обратившегося к медику. Алкеникс, Флавий. За ней потянулись строчки информации, но апотекарий проигнорировал ее. Фабия не особо интересовало даже имя глупца, однако с невежеством следовало бороться.

– Врачебная этика, – Боксировал он ровным голосом.

Алкеникс рассмеялся. Алкеникс все время смеялся.

От звуков его хохота мутанты вздрогнули и крепче стиснули оружие. Апотекарий раздраженно зашипел.

– Так ты это называешь? – продолжил Флавий. Видимо, счел, что медик беседует с ним.

Фабий развернулся. Алкеникс перестал смеяться.

Апотекарий внимательно смотрел на брата-легионера, будто препарируя его взглядом. Как только Флавий неосознанно опустил руку к мечу, медик улыбнулся и вернулся к работе. Первого ребенка ему поднесло нечто шаркающее – вероятно, родитель.

– Да. Важно, чтобы они без боязни относились к нам и к процедуре. – Дитя захныкало, когда апотекарий начал брать образцы. Ничего неожиданного. – Страх ведет к возмущению, из возмущения рождается сопротивление. Если они начнут сопротивляться, возникнет серьезный риск утраты.

– Утраты чего?

– Генетического материала, – терпеливо, как малышу, объяснил Фабий.

Когитаторный модуль в его наруче тихо загудел. Местные материалы пройдут сравнение с пробами, взятыми у остального населения, и апотекарий узнает базовые параметры визасцев. Определив средние показатели, он начнет отделять исключительных особей от малоценных. Это долгий неблагодарный труд, но его следует исполнять с надлежащим усердием. Сбившись хотя бы на мгновение, ты рискуешь потерять ценный ресурс.

– Генети… что? Ты серьезно? – выпалил Алкеникс. – Эти твари – ходячие опухоли!

– Если они еще ходят, то обладают определенной выносливостью, не так ли? – Фабий жестом подозвал следующую группу мутантов. – Именно то, что нам нужно.

– Нам ничего не нужно от этих… животных.

Апотекарий закрыл глаза, чувствуя, как чаша его терпения переполняется с каждым словом воина. Они не понимают. Никто из них. Видят, но не хотят осмысливать. Даже легионеры вроде Абдемона, которые помнят хворь, не осознают всей чудовищности проблемы.

– Брат, ты здесь не затем, чтобы указывать, в чем мы нуждаемся. Твоя единственная задача – вернуть меня в Нову-Василос целым и невредимым. Думаю, с этим ты можешь справиться молча. Кстати, почему бы тебе не подождать в «Грозовой птице»? Я скоро приду. – Фабий указал на штурмовой корабль чуть поодаль.

Отворачиваясь, Флавий бросил:

– Как пожелаешь, Паук.

Апотекарий застыл. Ребенок в его руках заскулил – визгливее, чем предыдущие. Опустив взгляд, медик выпустил мальчика, и тот помчался к сородичам. Фабий повернулся к Алкениксу:

– Как ты меня назвал?

Легионер, стоя в расслабленной позе, покосился на него.

– Касперос бросил тебе вызов.

– И что?

– Ты не принял его.

– Почему я должен был?

– Вопрос чести.

Фабий усмехнулся:

– Невелика честь – прикончить глупца.

Флавий побарабанил пальцами по рукояти меча.

– И кто же из вас глупец?

– Мы оба, – отвернулся апотекарий. – Тельмар – потому что вызвал меня, я – потому что вывел его из себя.

Медик покачал головой.

– Для тебя все так просто. Для тебя и остальных. Ваш противник всегда ждет на поле сражения, но моему врагу не так легко навязать битву. Он прячется в нашей крови и костях, атакуя то здесь, то там, где я меньше всего ожидаю удара.

– Но ведь хворь ушла.

Большинство новобранцев знали об эпидемии только по рассказам. Она случилась однажды, может произойти вновь. Просто поучительная история. И все же рекруты могли бы выяснить факты, если бы захотели. Им следовало взглянуть на морщины горя и отчаяния, прорезавшие лица Двух Сотен. Трещины в мраморе. Изъяны, видимые лишь тому, кто знает, куда смотреть.

Фабий мог смотреть только на них.

Он снова рассмеялся, напугав сбившихся в кучу мутантов.

– Так ты считаешь? Значит, ты еще дурнее, чем я думал! – Резко повернувшись, медик хлопнул себя по наручу. – Мы несовершенны, Алкеникс. Каждый из нас. Наш генетический код настолько же ущербен, как у этих созданий, походя названных тобою «животными». Но они каким-то образом выживают, а мы – нет!

Апотекарий шагнул вперед, заставив Флавия отступить.

– Почему же мы такие хрупкие, брат? Не тот поворот в спирали ДНК, и мы ломаемся, как веточки! – Он щелкнул пальцами для наглядности. – Сумеешь ответить, а? Ну, вытащи свой шикарный меч и проруби мне дорогу к истине!

– Фабий.

Голос Фулгрима, внезапно раздавшийся в вокс-канале, рассек гнев апотекария, подобно клинку. Мгновенно успокоившись, он отозвался:

– Здесь, мой господин.

– Немедленно возвращайся в Нову-Василос. Ситуация обострилась.

– Но… – начал Фабий. Повернувшись, Алкеникс наклонил голову и перебил его:

– Чуешь?

Апотекарий разобрал низкое гудение эфирного двигателя. Мутанты бросились врассыпную – они понимали, что означает этот звук. Выругавшись, Флавий вскинул болтер.

– Пора забираться в корабль, Паук. – Он схватил медика за руку, тот вырвался и сам зашагал к «Грозовой птице». Алкеникс поспешил за ним.

– Фабий?

– Исполняю, мой господин. Но… к нам приближается аэролет.

– О. Поступайте, как сочтете нужным, сыны мои. Не дайте задержать вас.

Апотекарий взглянул на Флавия:

– Ты слышал примарха?

– Пошевеливайся, – буркнул тот.

Из облаков, словно разъяренная оса, вырвалось несущееся на юг воздушное судно. В небольшом узком корпусе хватало места лишь для одного пилота. Высокая скорость аппарата объяснялась простыми реактивными турбинами. Фабий знал, что континентальное правительство располагает горсткой истребителей, но раньше не видел их в деле.

– Низко летит, – заметил он.

– Системы наведения убогие, – пояснил Алкеникс. – Ему нужно оказаться прямо над нами, иначе из стаб-пушек в цель не попасть. – Он энергично махнул рукой: – Не останавливайся, я сейчас догоню.

– Что ты задумал?

– Меня уже дважды пытались убить на этом комке грязи. Я хочу объяснить, что мне такое не по вкусу.

– Не глупи! Один удачный выстрел, и…

– Значит, я постараюсь, чтобы мне повезло раньше, ага?

Флавий широко зашагал навстречу истребителю. Под корпусом машины вспыхнули огоньки, и апотекарий услышал глухой перестук орудий. Из сухой земли перед носом аппарата, устремившегося к воинам, взметнулись клубы пыли. Летчик явно собирался срезать противников до того, как они поднимутся в «Грозовую птицу».

План мог бы сработать, если бы мишенями были простые смертные. На деле же Фабий достиг десантной аппарели корабля и, обернувшись, застал ключевой момент дуэли Алкеникса с истребителем.

Воздушное судно снижалось, паля из всех стволов. Расставив ноги для устойчивости, Флавий прицелился. Пара случайных снарядов оцарапали доспехи легионера, но тот даже не дернулся. Болтер взревел, и истребитель содрогнулся, как раненый зверь. Пока аэролет проносился над Алкениксом, тот с неизменной точностью всаживал в корпус один болт за другим. Разрывные бронебойные заряды с легкостью пронзали обшивку примитивной машины. Вслед за приглушенными хлопками из подбитого судна повалил дым. Космодесантник побежал за ним, не прекращая стрелять – он твердо решил уничтожить врага.

Отвернулся Флавий лишь после того, как истребитель, врезавшись в землю, исчез в вихре огня и грохота. Перезарядив болтер, воин направился к «Грозовой птице».

– Вот, не так уж и сложно, – сказал он Фабию.

Апотекарий указал на север, где пронзали облака еще несколько стройных «ос». Неприятельский пилот был не один.

– А, – хмыкнул Алкеникс, – ошибочка вышла.

– Лезь на борт, – недовольно произнес медик. – У меня такое чувство, что наши услуги понадобятся Фениксийцу еще до конца дня.

– Это Буцефол, – заявила Пайк.

Отзвуки ее голоса разнеслись по громадному залу, служащему оперативным центром дворца. Вдоль стен тянулись ряды устаревших когитаторов, хранилищ данных и мерцающих помехами экранов, на которых отображались картины происходящего в городе. Штабисты – в основном люди Голконды, хотя нескольких специалистов прислали Архитские Палатины, – бесшумно ходили вокруг установленного Фулгримом гололита, обновляя инфокарту в соответствии с докладами о развитии ситуации.

Конечно, он. – Подавшись вперед, примарх коснулся трехмерной схемы и внимательно прочел возникшие строчки. – Еще кто?

– Мелкие сошки, – четко произнесла Пайк. Говорила она без единой нотки волнения или тревоги. Железная женщина. – Определенно патриции Глабас, Макремболит и Аксуш. Еще пара десятков малозначительных аристократов, по большей части из аграрного пояса. Судя по всему, патриций Фокас ведет им на помощь несколько тысяч своих силовиков. Когда они доберутся сюда, у врага появится внушительное войско. Далее, противник занял ближайшие к столице вокзалы и аэропорты. Следовательно, отозванные нами армейские части задержатся или не прибудут вообще.

– Братство проявило себя?

– Нет, но это не означает их неучастия в мятеже. Мои источники утверждают, что Буцефол и его союзники поступили так от безысходности. Кто-то спровоцировал их на полномасштабное выступление. Бомбардировка верфей была всего лишь объявлением войны. Кроме того, из западных провинций поступают сообщения о бунтах, причем восставшие враждебны как патрициям, так и континентальному правительству.

– Также они напали на Фабия и Алкеникса, – добавил Фениксиец. – Я знал, что неприятели сделают ход, поэтому превратил столицу в мишень – и они услужливо прицелились в нее.

Фулгрим довольно улыбнулся. Его всегда радовало, когда противник поступал в полном соответствии с ожиданиями.

Гололитическая карта Халкидона делилась на множество секторов разных цветов. Патриции готовились к бою, но пока что немногие из них открыто поддержали ту или иную сторону. Примарх и этого ожидал. Однако же, если мятеж затянется, аристократы могут присоединиться к Буцефолу или, хуже того, начать собственные кампании. С восстанием следовало покончить быстро и решительно.

Абдемон жестами подсветил на схеме несколько участков неподалеку от Новы-Василос.

– Войска движутся по древним торговым путям с запада и севера. Пехота и артиллерия с минимальной воз-душной поддержкой – часть этих аэролетов мы уже видели сегодня. Местные патриции перекрывают все дороги, ведущие в город и из него, стараясь успеть до прибытия Буцефола. Видимо, намерены что-то получить за право прохода.

Примарх взглянул на Фрейзера:

– Лорд-командующий?

Старший офицер Архитских Палатинов нахмурился.

– Стены не выстоят под сосредоточенным огнем, но орудия на внешних площадках расквасят нос любому, кому не хватит ума держаться от них подальше. – Коснувшись карты, он выделил секцию городских укреплений. – Я бы на месте врагов доставил солдат по воздуху сюда, ближе минимальной дальности пушек. Мы не сумеем противостоять им в небе после атаки на верфи… Кстати, до сих пор не понимаю, как можно было допустить подобное. – Он сверкнул глазами на Пайк, но посланница лишь пожала плечами.

– Не я здесь командую, Геродот, так что не смотрите на меня. Я исполняла приказы.

– Необходимая жертва, лорд-командующий, – спокойно произнес Фениксиец. – Пусть думают, что у них есть шанс на победу. Иначе никакого веселья не выйдет.

Фрейзер и Голконда обменялись взглядами, тогда как легионеры понимающе усмехнулись.

Геродот откашлялся.

– Вам лучше знать, мой господин. – Вновь повернувшись к гололиту, он продолжил анализировать обстановку. – Захватив фортификации, неприятель либо откроет огонь по столице из ее же орудий, либо будет выжидать, пока паникующие жители не сделают за него всю работу.

Фулгрим одобрительно кивнул – предположения Фрейзера почти совпадали с оценкой самого примарха.

– Ждать они не станут, – сказал Фениксиец. – Помните, времени у них не больше, чем у нас. В интересах каждого завершить этот конфликт как можно скорее. Если противнику быстро удастся принудить правительство – а значит, и нас – к капитуляции, патриции смогут навязать нам свои условия. Если же мы выстоим, их коалиция почти наверняка развалится из-за внутренних разногласий.

Он изучил карту.

– Я приложил огромные усилия, чтобы у этой гидры осталась только одна голова. Теперь необходимо снести ее, пока опять не выросли другие. Но для этого потребуется выманить тварь на открытое место. – Фулгрим повернулся к Нарвону: – Мне нужно, чтобы ты удержал орудийные позиции. Справишься?

Квин ударил себя кулаком по нагруднику.

– Если понадобится – в одиночку, мой господин.

– Возьми с собой Флавия, просто на всякий случай, – улыбнулся примарх. Затем он указал на Фрейзера: – Вы должны удержать стены – а с ними весь город – и не допустить критического поражения. Не страшно, если мы потеряем несколько районов; главное, чтобы не дошло до атаки на дворец. Пока губернатор под нашей охраной, мы обладаем моральным превосходством и самой выигрышной позицией.

Геродот кивнул.

– Это несложно. К счастью, еще до того, как дела пошли скверно, паранойя заставила Пандиона разместить в столице значительный гарнизон. – Офицер задумчиво постучал пальцем по кобуре с лазпистолетом на поясе. – Разумеется, нельзя рассчитывать, что лояльными останутся все подразделения, даже после вашего… наглядного урока пару дней назад.

– Данный вопрос уже решен, – сдержанно проговорила Пайк. Когда Фрейзер посмотрел на нее, главный итератор улыбнулась и подняла бокал. – Несколько суток назад я окончательно зачистила офицерскую касту от наиболее ненадежных представителей. Столько несчастных случаев… Просто беспрецедентно, как мне сказали. – Она допила вино. – Но я уверена, мы выдержим и без почивших.

Лорд-командующий резко усмехнулся.

– Думаю, вы начинаете мне нравиться, госпожа Голконда.

– Я знала, что вы поменяете мнение.

Фениксиец взглянул на Абдемона:

– Ты с Тельмаром и Торном остановишь патрициев, которые выдвигаются к столице, но еще не вступили в союз с Буцефолом.

– Как? – сдвинул брови легионер.

– Напомни им о присяге и о том, что ждет людей, плюнувших на дружбу с Императором. – Фулгрим помолчал. – Всех не убивай, если получится. Их войска потребуются мне для атаки на Буцефола.

Разве это разумно? – спросила Пайк, когда Абдемон и другие воины отбыли выполнять задания. – На месте Буцефола я сбежала бы при первом намеке на то, что бывшие союзники повернулись против меня. Вам не удастся схватить ни его, ни остальных главарей. Или вы планируете точечный удар прямо в сердце их армии?

Примарх ухмыльнулся.

– Да, что-то вроде, но позже. У нас есть недруги помимо Буцефола и его отступников, не забыли? – Он показал на карту. – Пролог, конечно, занимательный, но главная сцена еще впереди.

– Вы говорите об этом вашем Сабазиевом Братстве. – Посланница нахмурилась. – По-вашему, они… что? В последний момент полезут из всех щелей? Услужливо подставят головы под клинок?

– Именно так я и думаю, госпожа Голконда. У них нет выбора. Особенно с учетом того, что я приказал отозванным в столицу армейским частям вернуться в западные провинции, как только на верфь упали первые бомбы.

Пайк медленно кивнула. Если женщину и раздосадовало, что Фулгрим не уведомил ее об изменении в планах, она ничем этого не выказала. Впрочем, от итераторов и требовалась гибкость.

– Вы хотите выманить их. Ухудшая положение, вы искушаете сабазитов воспользоваться моментом.

– И тогда я выпущу им кровь. Войска получат распоряжение содействовать патрициям, готовым поддержать континентальное правительство. Их командирам дано право карать на месте любого, кто восстанет против власти аристократов и наследного губернатора. Между прочим, здесь все еще распинают на крестах.

– Жестокие меры, – поморщилась Голконда.

– Но необходимые. Нужно прояснить нашу позицию, причем твердо. – Фениксиец помрачнел. – Я должен стать врагом для всего Визаса, чтобы Визас объединился против меня.

Грустно улыбнувшись, он продолжил:

– Когда это наступление провалится и начнутся казни, Сабазиеву Братству придется устроить встречу с Буцефолом и другими лидерами патрициев, чтобы предложить им альянс. Армейские соединения в западных провинциях и аграрном поясе потеснят части мятежников, поэтому Буцефол, не желая получить войну на два фронта, вынужденно пойдет на переговоры с сабазитами. Тогда я и покончу с ними.

– Вы уже знаете, где состоится эта предполагаемая встреча?

– О да! – рассмеялся Фулгрим. – Они сами мне показали.

14: Ввосьмером против Визаса

– Вы собрали силы, – произнес Грифан Торн.

Стоя на одном колене в жесткой траве, он бережно почесывал длинную сплющенную голову канида^[13]. Животное, наслаждаясь лаской, стучало лохматым хвостом. Легионер бросил взгляд на хозяина пса, который сидел в седле эквоида, выпрямив спину и положив карабин на бедра.

– Верно, – сказал патриций Фокас.

Визасец был напряжен; Грифан видел испарину у него на лбу, слышал неровное биение сердца. Точно так же нервничали полсотни спутников аристократа: младшие сыновья, кузены и прочая родня. Перед началом битвы все они выехали на утреннюю охоту.

Торн прекрасно знал людей такого типа. Он сам был такого типа. Третий сын администратора из малозначимого клана, отданный примарху в обмен на… что? Влияние, пожалуй, или уважение.

Армия Фокаса оказалась небольшой. Пара тысяч бойцов, в основном принужденные к службе землепашцы. Немного орудий, устаревших даже по меркам этого мира. Несколько тяжелых гусеничных грузовозов с припасами и снаряжением. Так себе воинство, но под хорошим руководством может принести пользу.

Грифан повел правой рукой, расслабляя мышцы. Еще раз почесав канида, он поднялся. Скакун патриция, услышав жужжание сервоприводов, фыркнул и отступил. Другие эквоиды взволнованно забили копытами.

Ранее легионер застал аристократов врасплох, появившись словно из ниоткуда. Визасцы помыслить не могли, что настолько крупное создание способно двигаться так тихо и грациозно. Правда, воин какое-то время поджидал охотников в нужном месте, рассчитав их вероятный маршрут.

По меркам смертных, они находились в суточном переходе от Новы-Василос. Достаточно близко, чтобы курьеры регулярно скакали к надвигающимся армиям и обратно. Вероломные патриции вели переговоры и присягали один другому в обмен на будущие уступки. Любой из них мог попытаться лично захватить столицу, если бы захотел, но каждый понимал, что затем станет мишенью для остальных. Чтобы избежать подобных затруднений, аристократы старались заранее выбрать из своих рядов нового монарха. Почти цивилизованное поведение.

– Для кого? – поинтересовался Торн.

Вопрос как будто озадачил Фокаса, и Грифан улыбнулся. У него была приятная улыбка; по крайней мере, так ему говорили. Торн практиковался в мимике не менее истово, чем Тельмар и Кирий – в фехтовании. Хорошая улыбка всегда полезна, как и острый клинок, но, если первая не сработает, неплохо иметь при себе второй.

Легионер положил руку на эфес чарнобальской сабли – одной из шести существующих. Ее подарил ему в знак уважения Фениксиец. Грифан проводил каждый день так, чтобы оправдать оказанную ему честь.

– Итак? – надавил Торн. Не услышав ответа, космодесантник улыбнулся еще шире. Господин Фулгрим был прав, хотя Грифан и так не сомневался в нем. С момента высадки Фениксиец направлял события к тому, что происходило сейчас и случится в будущем. Великий дирижер, маэстро старой школы. – Говорите же, вы среди друзей.

– Мы не друзья, – огрызнулся Фокас. – Вы… Я не знаю, кто вы такие, но уж точно не друзья Визаса.

Торн вздохнул:

– Так ведь и вы тоже. – Обнажив саблю, легионер упер ее острием в землю. – У вас, друг мой, есть два варианта. В первом случае ваша история закончится здесь. Во втором… Увидим.

Тот же самый выбор Касперос и лорд-командующий Абдемон сейчас предлагали другим патрициям, наступавшим на город с востока и юга. Дети Императора нанесут поражение трем армиям, пользуясь лишь силой вежливого убеждения и намеками на безудержное чудовищное насилие. Если враг сдается после того, как ты просто дал ему понять, что можешь сотворить с ним, – не идеальный ли это способ добиться победы?

Бывает, впрочем, что люди не поддаются уговорам.

Фокас нервно сглотнул.

– У меня есть армия.

– Да, маленькая. – Оставив клинок торчать в земле, Грифан надел шлем, до этого висевший на поясе. Как только защелкнулись фиксаторы, на визоре вспыхнули прицельные метки. Всадники вокруг Фокаса отступили, смердя страхом.

До всех аристократов, даже из самого убогого захолустья планеты, уже дошли слухи о том, на что способен даже один-единственный космодесантник. Честно говоря, легионеров несколько перехваливали. Например, Торн никак не сумеет прикончить тысячу человек в одиночку – кто-нибудь наверняка сбежит, пока он будет разбираться с остальными.

– Конечно, я не стану убивать всех ваших солдат. Мне пригодится часть войска.

Положив руки на затыльник сабли, Грифан взглянул на Фокаса:

– Пора вам выбрать сторону, патриций. Решайте с умом.

Нова-Василос содрогалась под ударами молота войны.

Аристократы-отступники быстро мобилизовали силы и перешли в наступление через несколько часов после первых ударов с воздуха. Аэролеты разрушили баррикады на дорогах и мостах, что позволило отрядам патрициев без помех приблизиться к артиллерийским позициям во внешних районах.

Поскольку большая часть континентальной армии еще не прибыла в столицу или направлялась на другие участки, командиры мятежников были уверены, что встретят минимальное сопротивление. Тем не менее сами орудия имели полный штат канониров, и неприятеля ждала жаркая встреча. Во тьме заблистали радиевые лучи, пневматические бомбарды загрохотали в сокрушительном ритме. Завращались электрические пушки, с оглушительным визгом извергая сверхскоростные снаряды. Солдаты гибли сотнями, сметенные залпами артиллерии, которая веками безмолвно ждала своего часа.

Но врагов было слишком много. Их атаки захлебывались, но бойцы, отступив, приходили в себя и начинали новый штурм – словно волны, накатывающие на берег. Воздушные налеты не прекращались, и, хотя время от времени горящие бомбардировщики устремлялись к земле, в небе оставалось почти бессчетное множество судов.

Нарвон Квин посмотрел на клубы дыма, что вздымались над внешними округами – там пылали трущобные поселки, выросшие вокруг железнодорожных развязок, – и удовлетворенно вздохнул. Тут он чувствовал себя в своей тарелке. Не в тихих залах, где играет легкая музыка, а здесь, где воин может воспользоваться всеми своими навыками. При виде того, как пламя разрисовывает небо оттенками золотого и красного цветов, легионеру захотелось сохранить изображение. Затем он изучит запись и воплотит свои впечатления в картине маслом или, возможно, сонете.

Кто-то громко позвал Квина, развеяв его грезы. Космодесантник обернулся:

– Да, капрал, в чем дело?

– Мой господин, они прорвались на восточном фланге, – доложил человек с обмякшим от ужаса лицом под маской из крови и гари. Его когда-то роскошный мундир утратил блеск, раненое предплечье туго обтягивала грязная повязка. В дрожащей руке визасец сжимал допотопный револьвер, позолоченный тросик-темляк которого болтался, блестя в свете пожаров. – Что нам делать? Какие будут приказания? Нам отступать?

– Сражайся или умирай, капрал, – произнес Нарвон, включив силовой топор. – Третьего варианта нет. – Он повернулся к полю битвы, и авгуры доспеха подсветили ближайший отряд противника. – Но, что бы ты ни выбрал, следуй за мной.

Не дожидаясь ответа, легионер зашагал вперед.

Квин грузно прошел через разгорающееся пламя, ведя губернаторских солдат на неприятеля. Космодесантник не знал, кто их враг, и не интересовался этим. Любой, кто дерзнул приблизиться к Нарвону с недружественными намерениями, заслуживал смерти. Недопустимо, чтобы подобные глупцы портили генофонд планеты.