Текст книги "Я не твоя собственность-2 (ЛП)"

Автор книги: Джорджия Ле Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

16.
Далия Фьюри

Спустя два дня после его дня рождения я просыпаюсь утром, и Зейн вдруг говорит мне:

– Мы едем в Рим.

– Что? Когда? – спрашиваю я с глупой улыбкой, растекшейся по моему сонному лицу.

– Сегодня.

– Да? Зачем?

Он небрежно пожимает плечами.

– Наступили выходные.

– Почему ты не предупредил меня?

– Это сюрприз. Типа твоего сюрприза-вечеринки, которую ты мне устроила.

– Хорошо.

– Мы поедем инкогнито.

Моя улыбка тут же угасает.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы отправимся в путешествие в качестве мистера и миссис Живанецких.

Я ошеломлено смотрю на него.

– То есть мы воспользуемся поддельными паспортами?

Он тянется к прикроватной тумбочке и берет два паспорта. Открывает первый, потом передает мне второй. Я смотрю на страницу – моя фотография, которую Юрий сделал в целях безопасности, и рядом имя – Далия Живанецкая, 24 года.

– Я не могу даже выговорить эту фамилию, – шепчу я.

Он медленно повторяет ее несколько раз.

Я с подозрением прищуриваюсь.

– Зачем нам нужны фальшивые паспорта? Мы будем контрабандистами, переправляющими наркотики или еще какую-нибудь лабуду?

– Не наркотики. Ты переправишь бриллианты на общую сумму 15 миллионов евро.

Паспорт выпадает у меня из рук.

– Что? – резко выдыхая, спрашиваю я.

На самом деле он смотрит на меня смущенно, словно упрашивать кого-то незаконно перевести бриллианты на 15 миллионов евро – это просто глупо.

– Не беспокойся, – добавляет он примирительным тоном, – нас не поймают. Мы полетим на частном самолете, и я знаю людей в аэропорту.

Я качаю головой в недоумении. Нас? Это он про меня!

– Ты хочешь, чтобы я стала бриллиантовой контрабандисткой?

Я не понимаю, какой идиот будет перевозить бриллиант через границу, но весь это разговор даже не укладывается у меня в голове. И я начинаю злиться, причем очень сильно.

– Как ты смеешь даже предлагать мне такое?

Кажется, он несколько удивлен моей реакцией.

– У тебя, что с этим проблемы?

– Да, бл*дь, у меня очень большие проблемы… с этим.

– У других не было, – спокойно отвечает он.

Я сердито смотрю на него.

– Не знаю с какими женщинами ты встречался, но видно недалекого ума. Я не буду переправлять бриллианты даже для тебя… через границу. Ты, наверное, сошел с ума, раз думаешь, что я способна сделать такое, – но потом мне озаряет совершенно другая мысль. – И где ты себе предполагаешь, я должна спрятать эти бриллианты?

– В вагине, – медленно отвечает он.

У меня отвисает челюсть.

– О Боже мой! Я не верю в то, что ты говоришь. Ты думаешь, это нормально, попросить меня напичкать свою вагину кучей бриллиантов, которые ты сможешь забрать, когда мы перейдем границу? Я была о тебе лучшего мнения.

– Ты хотя бы подумай об этом, – просит он бархатным голосом.

Это черт побери заставляет меня взорваться.

– Черт побери, неееееет, – кричу я.

– Бл*дь. Это значит, что мне придется взять вместо тебя кого-то другого? – рассуждает он, задумчиво глядя в другую сторону.

Это удар под дых.

– Ты настоящий ублюдок! – кричу я, схватив его подушку и с силой стукнув по нему. Он начинает заливаться смехом.

– Я уже подумала ты серьезно, – говорю я, продолжая избивать его подушкой.

Он хватает подушку и отбрасывает ее в сторону. Я сразу же хватаюсь за свою подушку и начинаю лупить ею, вокруг летят перья. Я встаю на колени, чтобы произвести атаку следующего уровня, но он хватает меня и молниеносно валит на постель, придавив своим телом, улыбаясь во весь рот.

– Ты мудак, знаешь ли? – фыркаю я.

– Ты на самом деле поверила, что я попрошу тебя проделать что-то ужасное? – спрашивает он со смехом.

– Я не на столько хорошо тебя знаю, чтобы играть с тобой в такие вещи, – чопорно отвечаю я.

Он вскидывает брови.

– Ты не настолько хорошо меня знаешь?! Не настолько хорошо, несмотря на то, что я сосал твою киску!

– И все-таки это была самая ужасная шутка, – говорю я, притворяясь сердитой.

Он улыбается мне.

– Прости, я ничего не мог с собой поделать. Ты восхитительна, когда так сердишься.

Я выдавливаю из себя улыбку. Он настолько хорош, я не могу на него злиться, мне даже хочется его поцеловать.

– Так зачем мы на самом деле едем?

– Потому что стоит удушливая летняя жара, а сейчас Италия – это фейерверк цвета. Осень – сезон сбора трюфелей, каштанов и тыкв, лучшее время, чтобы поесть макароны al tartufo и ризотто с тыквой.

Я смотрю на него с любопытством.

– Я могу сделать это и здесь, но почему мы путешествуем инкогнито?

– Потому что мне так нравится. Инкогнито означает, что нет необходимости в охранниках. Мы поедем на виллу, которую арендовал Борис, заплатив наличными. Никто не будет знать, где мы находимся. Мы будем совершенно свободны – будем делать, что захотим и пойдем, куда захотим.

– Только мы вдвоем?

Он кивает.

– И никто не поедет с нами? – спрашиваю я, потому что это что-то совсем новое.

Он положительно качает головой.

– Даже Ной?

Он снова кивает.

– Ни Юрий, ни Борис?

Он опять качает головой.

– Даже водитель?

– Только ты и я, рыбка.

– Это звучит очень круто.

– Я тоже так думаю, – говорит он негромко, и снова лезет в ящик. Я поднимаю голову, чтобы посмотреть, что он оттуда достал.

– Что это? – спрашиваю я с любопытством.

Взяв мою руку, он надевает мне на палец платиновое кольцо с огромным камнем.

– Кстати это бриллиант, – небрежно, как бы между прочим, говорит он. Затем надевает поверх него простое колечко.

Я открываю рот, пытаясь что-то сказать, но не могу, меня настолько переполняют эмоции.

– Ну вот, подошло идеально, – говорит он.

– Да, – шепчу я и совершаю глубокий вдох. Мне стоит вести себя, словно ничего особенного не произошло, и не выплескивать наружу свои бешенные эмоции. Я должна оставаться совершенно невозмутимой. Возможно, стоит даже немного пошутить:

– Ты же понимаешь, что не получишь этих малюток назад после путешествия, не так ли?

– Они твои, – говорит он, со странной интонацией.

Я с трудом сглатываю. Он вообще понимает, что говорит? «Быстро смени тему, Далия».

– Ты уверен, что поездка с поддельными паспортами безопасна? Что мы будем делать, если нас поймают?

– Это настоящие паспорта. Люди с этим именем погибли в автокатастрофе, и их семья продала их имена фальсификаторам. Эти точно такой же документ, который используют агенты Моссада. Никто не сможет определить разницу, если не будут очень глубоко копать, но никому и в мыслях не придет найти подвох. Мы всего лишь собираемся провести выходные в Риме.

– Хорошо, но если мы окажемся в тюрьме... – спрашиваю я его.

Он опускает голос до шепота.

– Это своего рода приключение, рыбка.

Его руки раздвигают мои бедра, я продолжаю сердито смотреть на него.

– Я все еще злюсь на тебя.

Он скользит пальцем внутрь моего входа, конечно, же я мокрая.

– Нет, ты не злишься, – со смешком отвечает он.

Вот, черт. Трудно сердиться, когда испытываешь такое неземное удовольствие.

17.
Далия Фьюри

Я давно была в Венеции, но не в Рим, как говорит Стелла, специально поставив не там акценты, это «ужасно интересно». Мы напоминаем двух туристов, на самом деле я вжилась в эту роль. Я ловлю себя на мысли, и сама себе удивляюсь, что превратилась в Далию Живанецкую. Даже в моих самых смелых фантазиях я никогда не могла себе представить, что буду путешествовать по фальшивому паспорту с русским мафиози.

Должна признаться сердце стучит как угорелое, когда нас попросили предъявить паспорта, Зейн даже глазом не моргнул, полностью оставаясь спокойным. Мы выдохнули, в прямом смысле, после беглого осмотра таможенником наших паспортов. Адреналин сошел на нет, и в этот момент я понимаю самую суть предстоящего приключения. Знаете, сколько я нарушила международных законов при переходе границы, это известно одному Богу? Но во мне бурлит совершенно потрясающее, ни с чем не сравнимое чувство радости и возбуждения.

Скорее всего именно так чувствовали себя «Бонни и Клайд».

Как и другие туристы мы забираем свой багаж и проходим таможню. Мы не держимся за руки. Мне кажется на данном этапе наших отношений – это не столь важно, но вдруг он хватает меня за руку... и я начинаю паниковать... «Боже мой: мы держимся за руки!»

Погода в Риме прекрасная – ярко светит солнце и тепле. Мы садимся в такси, и Зейн называет адрес. Двадцать минут спустя мы оказываемся в сказочном Риме. Вау! Насколько удивительный город. Я разглядываю великолепные здания с богатой историей и неповторимые в своей красоте. Мы проезжаем мимо Колизея, и я выворачиваю шею в такси, глазея на него.

– Мы посетим его завтра, – добавляет Зейн.

Я поворачиваюсь к нему. Отлично. Я всегда хотела посмотреть на Колизей.

– Это одно из самых красивых мест на земле, – тихо говорит он.

* * * 

Вилла расположена в Формелло, примерно в двадцати километрах от Рима, и утопает в зелени. Кованые ворота открывает маленький седовласый человек, который сдержанно нам кивает, пока мы проезжаем к великолепному с желтовато-красным фасадом дому, с белой каменной балюстрадой и деревянными ставнями на окнах, окрашенных в зеленовато-голубых тонах. Возле дома стоит старая зеленая Мазда.

Мы выходим на дорожку из гравия, и крошечная женщина появляется из больших деревянных дверей, улыбаясь в знак приветствия. Человек, открывший ворота приближается к нам, таксист вытаскивает наши сумки из багажника.

– Benevenuto Senor e Senora Zhivanecskaya, – говорит женщина. Ее лицо все испещрено морщинами, карие глаза слезятся, но ее улыбка настоящая, радостная.

– Grazia, сеньора Росси, – отвечает Зейн.

Я молча улыбаюсь.

Бодрый старичок смотрит на нас, и его обветренное лицо озаряется приветливой улыбкой. Он хватает руку Зейна обеими руками. К моему удивлению Зейн бегло говорит с ним по-итальянски. Через некоторое время мужчина поднимает руки в воздух, желая нам всего хорошего, прощаясь. Женщина, скорее всего его жена, кивает, они оба садятся в старенькую машину и уезжают.

– Только ты и я, рыбка, – с улыбкой говорит Зейн.

– Я не знала, что ты умеешь говорить по-итальянски.

– Многие русские хорошо говорят по-немецки, французски и на испанском.

– Вау! Впечатляет.

Зейн берет наш багаж и идет в сторону дома. Пол, выложенный мозаикой, прохладный, стены – белые. Фойе открывает вид на очень большую гостиную с деревянными балками, большим камином и изящными старинными железными люстрами. Она с трудом напоминает стиль рококо своей итальянской мебелью, но в одном углу стоит пианино.

Гостиная выходит на улицу, где находится высокий полированный стол и таких же восемь высоких стульев. В задней части дома имеется большая кухня в стиле кантри с гораздо меньшим столом и деревянными стульями с бледно-желтыми сиденьями. Все комнаты выходят на внутренний дворик, находящийся в центре дома.

Наверху имеется три небольших спальни с двуспальными кроватями, ванными комнатами. Мы заносим наши сумки в одну из спален. Эта комната очень красивая – широкая двуспальная кровать под дамасским пологом, большой гобелен на стене и бархатная аттаманка. Я подхожу к окну, которое выходит на бассейн. К моей несказанной радости здесь есть лимонная роща.

Это высший класс, я поворачиваюсь к Зейну со счастливой улыбкой.

– Что бы вы хотели сделать, мистер Живанецкий?

– А как ты думаешь, миссис Живанецкая? – спрашивает он, приближаясь ко мне.

– Оооо, но мистер Живанецкий я…, – остальные мои слова тонут в его поцелуе.

* * * 

Я лежу на с легким ароматом подушках и размышляю о том, что несмотря на то, что все время весь наш секс был крутым, этот – безусловно лучший. Почему? Потому что Зейн здесь – другой. Его тело не было напряжено, как струна, глаза не смотрят с осторожностью, с которой я всегда ассоциирую его. Он даже помолодел.

Порыв ветра из открытого окна приносит в спальню благоуханный запах лимонов и опавших листьев, обдувая разгоряченную кожу. На улице еще светло, солнце еще не село за горизонт, и это не огни урбанизированной Англии. Я поворачиваю голову к Зейну. Прядь волос упала ему на лоб, я убираю ее. Он открывает глаза и внимательно смотрит на меня.

– Как ты думаешь, дождь будет? – спрашиваю я.

– Нет, – тихо овтечает он.

– Мне на самом деле здесь очень нравится, – говорю я, зевая и лениво потягиваясь.

Он пользуется возможностью, и перебирает по моей коже пальцами, опускаясь все ниже, пока не входит в мой проход. Мое тело начинает жить собственной жизнью, все благодаря его искусным пальцам, которые массируют такие чувствительные точки у меня внутри.

– Ох, Зейн, – шепчу я.

– Мне нравится смотреть, как ты кончаешь, – говорит он, продолжая играть со мной.

18.
Далия Фьюрия

Мы быстро принимает душ и одеваемся. Зейн одевает шелковый темно-серый, цвета угля, костюм, рубашку Oyster, а я надеваю белое платье с пышной юбкой и завязываю бледно-голубой свитер узлом на шее. Делая макияж, наблюдаю за ним в зеркало. Его волосы все еще влажные после душа, он выглядит мужественно и полон сил.

– Я подожду тебя снаружи, – говорит он.

– Я выйду, как только закончу, – отвечаю я.

Я наношу легкий макияж, и надеваю синие эспадрильи на каблуках, выхожу за дверь. Воздух постепенно становится прохладным. Я застаю его курящим сигарету на террасе. В небе еще видны последние лучи заходящего солнца, оттеняя его волосы красным. Он оборачивается, услышав мои шаги, и смотрит на меня. Я вздрагиваю, опьяненная магией этого момента.

Его глаза светятся, словно изнутри, он медленно улыбается.

– Ох, черт побери, мне придется весь вечер отбиваться от мужчин.

Я краснею и начинаю крутить кольцо, которое мысленно назвала обручальным, на пальце.

– А мне что придется весь вечер выцарапывать глаза женщинам, которые будут смотреть на тебя?

– Ты на самом деле так думаешь? – со смешком интересуется он.

– Да, думаю, потому что так и будет, – подтруниваю я над ним, но немного стесняюсь при этом. Он так отличается от всех, с кем я встречалась раньше, и я так люблю этого родного, дерзкого, шикарного мужчину.

Он затягивается в последний раз, тушит сигарету в пепельнице, стоящей на кованом столе, и подходит ко мне.

– Ты сильно голодна?

– Голодна, – признаюсь я.

Он обхватывает меня рукой за поясницу.

– Хорошо. Тогда, пойдем.

На дорожке нас ожидает ярко-желтый Fiat Cinquecento.

– Откуда он появился? – спрашиваю я.

– Он стоял в гараже, – говорит он, внимательно разглядывая меня. – Тебе не нравится?

– Нет, мило, но я не ожидала, что ты кого-то наймешь.

– Когда–то в Риме ..., – он ведет меня вперед и открывает пассажирскую дверь.

Внутри пахнет новой кожей и стоит приторный запах освежителя воздуха. Я разворачиваюсь, взглянув на Зейна, садящегося на место водителя. Он чуть-ли не сложился пополам в этой маленькой машине, и мне становится смешно.

– Рим не создан для больших автомобилей, – поясняет он.

Теперь я понимаю почему улицы такие узкие и заставлены повсюду машинами. Здесь с трудом можно найти место для парковки, но когда все же Зейн паркуется в дюймовом пространстве между двумя машина, я понимаю всю мудрость крошечных автомобилей.

Он запирает машину, и мы идем по узкой улице Рима, над головой парит крошечный кусочек неба. Мимо нас со свистом проносятся по тротуару машины и мопеды. Выстиранное белье висит на окнах, а крошечные балконы украшены цветами.

Уличные музыканты играют у входа в ресторан. На улице стоят столики, за которыми сидят люди. Они наблюдают за местными жителями, а также с любопытством поглядывают на нас. Лысеющий мужчина в белой рубашке и длинном черном фартуке выбегает нам на встречу.

– Ahhh Aleksandr, – громко восклицает он. – Che meravigliosa sorpresa.

– Он говорит, какой замечательный сюрприз, – переводит мне Зейн.

Темные глаза мужчины переходят на меня.

– E chi è questa bellezza? – спрашивает он.

Зейн смотрит на меня сверху-вниз, подмигивая с озорством.

– Эта красота, Лука, моя жена, Далия.

Сильная волна жара опаляет мою шею и лицо, но он словно невзначай назвал меня своей женой, будто бы мы не притворяемся, играя чужие роли. Словно мы на самом деле женаты, и я его жена.

Лука показывает на итальянский манер пальцами «белиссимо».

– Bellezza, – кричит он громко. – Конечно, красивый мужчина поймает красивую женщину себе в жены, – говорит он переключаясь на английский.

– Привет, – отвечаю я.

Он наклоняет голову.

– Англичанка? – спрашивает он, нахмурившись.

– Американка, – подтверждаю я с улыбкой.

Он поднимает палец вверх.

– Ах, я так и почувствовал.

– Привет, входите, – тепло приглашает он, жестом ведя к столику, накрытым черно-белой полосатой скатертью. Как только мы садимся, он говорит: «Лука сейчас кое-что сделает…», он соединяет три пальцы и целует их, с громким звуком, – «для вас».

– Хорошо, – улыбаюсь я ему одобрительно.

Он переводит взгляд на Зейна.

– Cacio e Pepe con Tartufi?

Зейн смотрит на меня.

– Не хочешь попробовать пасту, сделанную в ручную, с сыром пекорино романо, черным перцем и трюфелями?

– Звучит великолепно.

Зейн смотрит на Луку.

– Что ты можешь предложить в качестве главного блюда?

– Saltimboca.

– На римском диалекте дословно переводится, как «прыгать в рот», – говорит мне Зейн. – Это обжаренная нежная телятина, маринованная в белом вине, завернутая в пармскую ветчину с шалфеем.

– Конечно, я буду, – отвечаю я.

– Va bene, – восклицает Лука, уходя, высоко подняв голову и мурлыкая себе под нос, совершенно не обращая внимание на людей, сидящих в ресторане.

– Что он за персонаж? – шепотом спрашиваю я Зейна.

Зейн улыбается.

– Это все фарс. Он острый, как бритва. Он подсчитывает пармезан, который стругает на тарелки своих клиентов.

Я смеюсь.

Появляется официант с закусками.

– Что это? – интересуюсь я.

– Это чувство юмора Луки, – отвечает Зейн. – Он сделал тебе «Американо». (Этот вид коктейля очень популярен в Америке. И, конечно же, он не обходится без содовой. Ингредиенты: Биттер «Campari», Красный вермут, Содовая)

– «Американо» для американки. Хорошо, – я пробую. – Хммм... не плохо. Что это?

– Это «Двойной Негрони». Кампари, вернут Мартини Россо и содовая. (Наполни рокс кубиками льда доверх.Налей в стеклянную часть шейкера: кампари 25 мл, красный вермут 30 мл и джин 40 мл. Наполни металлическую часть шейкера кубиками льда. Переливай ингредиенты из одной части шейкера в другую около 5 раз. Перелей через стрейнер в рок. Укрась коктейльной вишней, дольками лимона и апельсиновой цедрой)

Бриллиант на пальце сверкает от электрического освещения, я стараюсь не поддаваться импульсу и не смотреть на него.

– Я так мало о тебе знаю, – говорю я.

– Не так уж много есть, чтобы обо мне знать.

– Зейн, я даже не знаю, какой твой любимый цвет.

– Пурпурный.

Я открываю упаковку хлебных палочек и беру одну.

– Это совсем не мужской цвет. Почему он тебе нравится?

– Не знаю, почему. Может быть потому, что он слишком яркий и сильный. А что насчет тебя? Какой твой любимый цвет?

Я ломаю палочку пополам.

– Мне очень нравится голубой, но я также люблю черный с розовым, зеленый, оранжевый, и все возможные оттенки желтого.

Он улыбается и смотрит на меня, как на ребенка – снисходительно.

– А что насчет еды? Если бы тебе пришлось питаться этим всю оставшуюся жизнь, что бы ты выбрал? – спрашиваю я, кладя палочку в рот.

– Хммм... наверное, аргентинский стейк и гонконгский французский тост.

– Что такое гонконгский французский тост?

– Два тоста, обильно намазанные арахисовым маслом, смоченные в взбитом яйце, обжаренные в масле, подаются с маслом и сиропом.

Господи, похоже этот тост – один холестерин.

Он делает глоток и смотрит на меня поверх своего бокала.

– Это очень вкусно.

– Может, я попробую когда-нибудь.

– Возможно, попробуешь, – тихо отвечает он.

19.
Далия Фьюри

Вау. Его слова вызывают у меня мурашки на коже.

– Хорошо, теперь моя очередь, – быстро говорю я. – У меня в жизни-еда-мой-релакс, шоколад, пицца, теплый брауни и мороженое, жареная курица, утка по-пекински, сыр тако, печеный картофель с сыром и фасолью…

Он начинает смеяться.

– Это попахивает настоящим обманом. Ты должна выбрать самые любимые блюда.

– Прости, но это невозможно, невозможно выбрать между ними, – отвечаю я ему.

– Понятно.

– Любимый алкогольный напиток?

– Конечно, водка, даже без обсуждений. Твой?

– Мне нравится шампанское и ... «Маргарита» и... коктейль Boozy Bubbly Sherbet Punch... и еще... Бейлис.

Он хмурится.

– Каков состав Boozy Bubbly Sherbet Punch?

– Ах, игристое вино, малина, мороженое, водка, имбирное пиво и кока-кола, и все это сверху залито шампанским.

Он улыбается.

– Насколько я помню, тебе и «Белый русский» понравился?

Я улыбаюсь.

– Да, правда, должна признаться испытала к нему слабость, – я делаю паузу. – Теперь любимый фильм.

– «Матрица».

– Правда? Поэтому ты назвал свой ресторан «Матрицей»?

– Да. А у тебя?

– Красотка.

Он смотрит на меня, не понимая, о чем я говорю.

– Ты никогда не видел «Красотку»?

– Нееет, – медленно отвечает он.

– Ну, это романтическая комедия.

– Тогда понятно, почему я не видел.

– Хорошо, поговорим о серьезных вещах. Имя лидера, которым ты восхищаешься.

– Путин, – тут же отвечает он.

У меня глаза становятся огромными.

– Путин? Владимир Путин? Президент России?

Он кивает.

– Э... да.

Я наклоняюсь вперед, махая перед ним хлебной палочкой.

– Ты издеваешься?

Он пожимает плечами.

– Он стратег.

– Ты не серьезно об этом говоришь!

– Почему? Он хорош для России.

– Он преступник, – страстно восклицаю я.

– Не думаю, что нам следует дискуссировать по поводу политики, – мягко говорит он.

– Стелла бы сказала: «А почему собственно и нет?»

Он похотливо ухмыляется.

– Если ты не хочешь в конце сражения поиметь жесткий секс.

Я вопросительно приподнимаю брови.

– Ты не в состоянии спокойно говорить о политике не сражаясь?

Он посмеивается.

– Это не я не способен, лисенок. Это ты не можешь контролировать себя.

– Вау! Мне кажется, я вполне способна себя контролировать. Скорее всего, ты боишься, что я разобью в пух и прах твое несостоятельное мнение, будто Путин чист, как свежевыпавший снег.

Он еще сильнее начинает смеяться.

– Я этого не говорил, но просто любопытно, что ты о нем знаешь?

– Достаточно, – уверенно отвечаю я. – Я читаю газеты и иногда смотрю новости по телевизору.

– Я так и думал.

– Что, черт побери, это значит?

– Это значит, что ты обладаешь не достаточной информации, чтобы рассуждать об этом.

Я запрокидываю голову назад.

– Почему это?

– Хорошо, я буду с тобой дискуссировать по данному вопросу, если ты скажешь о нем что-нибудь позитивное.

– Ну, я... Эм, я не… не могу.

– Видишь, именно это я и имел в виду. Во всем мире не может существовать человек полностью отрицательный или положительный, рыбка, – он ухмыляется. – Пока все, что ты слышала или видела о нем исключительно отрицательного характера. Это значит, что информация не совсем объективна. Ты не можешь объективно дискуссировать по этому вопросу.

Честно говоря, не знаю, что и ответить, но слава Богу, прибывает еда с божественным запахом. Я подумаю о том, что он сказал попозже, когда мое путешествие в качестве жены Зейна закончится. Сейчас главный вопрос – еда, я чувствую ужасный голод.

Сам Люка стоит рядом со мной с мини-теркой и небольшим трюфелем размером с голубиное яйцо. Он с заботой и почтением, словно ювелир обрабатывающий драгоценный камень, начинает тереть его, изредка проводя у меня перед носом, чтобы бы я ощутила запах.

Честно говоря, мне не очень нравится. Мускусный, землистый и немного пахнет чесноком. Скорее всего даже напоминает слабый запах застарелого пота, или не побоюсь этого слова, мочу. Театральным жестом он оставляет тончайшую стружку трюфеля на горке пасты.

– Bon appetito, – взахлеб восклицает он.

Мы благодарим его, и он удаляется, выглядя чрезвычайно довольным.

– Ты раньше пробовала трюфели? – спрашивает Зейн.

– Только шоколадные.

– Тогда, – произносит он и поднимает вилкой пару мелких кусочков, направляя ко мне. Не желая его подводить, я открываю рот. Вкус приятный, неповторимый, но, конечно, совершенно не соответствует всей этой суете и восклицаниям, типа «Оооо!». Я пережевываю и глотаю.

– Ну? – спрашивает Зейн.

– Необычно, – неопределенно отвечаю я.

– Теперь попробуй с пастой, – предлагает он.

Я накручиваю немного пасты на кончик вилки, стружка трюфеля тоже попадает туда, и кладу в рот. У меня расширяются глаза от удивления.

Он довольно ухмыляется.

– Хорошо?

– Чееееееерт побери, да, – говорю я смакуя необычный вкус.

Он беззаботно и радостно смеется, я никогда не видела, чтобы он так беззаботно смеялся.

* * * 

Мы выходим из ресторана и идем по улице. Жара ушла, стало комфортно и прохладно, небо все усыпано звездами.

– Куда мы идем? – интересуюсь я.

– Никуда, просто гуляем и смотрим на окружающую красоту.

Он прав. Здесь красота везде – в каменных фонтанах, в брусчатке улиц, в красивых площадях, заполненных стильной итальянской молодежью, и даже в разрушенных старинных зданиях, которые подсвечены огнями.

Мы останавливаемся, чтобы купить каштаны у пожилого мужчины, обжаривающего их на огромной круглой сковороде. Его лицо разрумянилось от огня, а руки почернели от сажи. Он наполняет бумажный кулечек горячими, с сладковатым запахом орехов, каштанами. Зейн протягивает ему два евро, и мы направляемся к каменной скамье.

– Ты напоминаешь мне мою бабушку, – говорю я ему, снимая кожицу с каштана и отправляя его в рот.

– Вау! Не входи в раж с комплиментами, хорошо? – говорит он.

Я ухмыляюсь.

– Не буду, я имела в виду, как ты ешь. Наслаждаясь вкусом всего по отдельности. Ну, ты не заглушаешь сам вкус кетчупом или соусом барбекю. Моя бабушка предпочитала раздельное питание и ела из пластикового подноса, который используют в самолетах, наслаждаясь каждым вкусом в отдельности.

– Это больше походит на больного с навязчивой идеей фикс, – говорит он.

Я толкаю его плечом.

– У нее ничего такого не было, она была ценителем еды.

Он смотрит на меня, и у него в глазах появляется внезапная нежность, у меня перехватывает горло.

– Единственную вещь, которую я ценю – это твоя сладкая киска.

Я целую его в губы.

– Ты делаешь меня настолько мокрой, но я сейчас ничего не могу здесь сделать с тобой, – шепчу я ему в губы.

Его улыбка озаряет лицо в ночи, становясь ослепительной и опасной.

– Итак, что мы сегодня выяснили?

– Ты любишь мою киску, и я мокрая?

– Мы выяснили разницу между «нравится» и искушать «до безумия», именно это ты и делаешь.

Я кокетливо с удивлением поглядываю на него.

– Докажи на практике.

– Ты не можешь подождать, пока я отвезу тебя домой и раздену?

– Здесь слишком многолюдно, да? – поддразниваю я его.

– Ты настолько сильно меня возбуждаешь, что сделала окончательно жестким, – бормочет он, чувствуя себя несколько неуютно.

Я прикусываю внутреннюю сторону щеки, чтобы удержаться от смеха, но он видит смешинки у меня в глазах.

– Тебе будет не до смеха, юная леди, когда будешь восседать на моем члене, – рычит он, его глаза горят жаждой и похотью.

Я прижимаюсь к его разгоряченному огромному телу.

– Ох, Зейн. Я хотела бы, чтобы это было настолько не смешно, я боюсь потерять тебя.

Он резко со свистом выдыхает, в защитном жесте заключая меня в объятия.

– Поехали домой, – хрипло говорит он.

Мы возвращаемся к машине, которая «заперта» другой машиной, перегородившей нам выезд.

– Мне не верится, что кто-то способен такое сделать, – восклицаю я. – Что же нам теперь делать?

– В этом – все римляне, – говорит он, открывая водительскую дверцу и нажимая на гудок. Почти сразу из окна первого этажа появляется голова мужчины, который быстро начинает что-то говорить по-итальянски.

– Он спустится через минуту, – переводит мне Зейн.

Мужчина выбегает меньше, чем через минуту, с извиняющейся улыбкой и что-то усиленно жестикулируя говорит, садится в машину и уезжает.

– Ты похоже очень хорошо знаешь этот город, не так ли?

– Как свои пять пальцев.

У вас есть еда и много изысканной.

Разве вас волнует, что мир истекает кровью и умирает у ваших ног?