Текст книги "Я не твоя собственность-2 (ЛП)"

Автор книги: Джорджия Ле Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

31.
Зейн

Кома! Слово раздается в комнате, и моя голова дергается от ужаса. У меня такое чувство, что она попала в клетку, из которой нет ни одного выхода, словно все двери закрываются и опечатываются. И конец будет совсем не хорошим, вернее, с ней не будет все хорошо. Она в... (я даже не могу поверить в это) коме.

– Кома?! – эхом повторяю я.

– На самом деле в ее нынешнем состоянии все не сосем так плохо, как кажется, – осторожно объясняет доктор Медхи. – По сути ее мозг переформатирует сам себя. В бессознательном состоянии сто миллиардов разрозненных клеток смогут снова найти друг друга. И если это произойдет ее мозг проснется. Человеческий мозг – удивительная вещь, должен вам сказать.

– Если? – спрашиваю я опаской.

– Конечно, имеется шанс, что она никогда не проснется.

У меня отвисает челюсть.

– Есть шанс, что она никогда не проснется?!

Доктор Медхи всплескивает руками.

– По коматозной шкале Глазго, ее кома равна 3.

– И что это значит? Это хорошо или плохо?

– Шкала оценивает степень повреждения мозга или травмы, и функционирования мозга пациента на данный момент. Ответы получаются в результате открывания глаз, словесных и двигательных реакций. Ответы ранжируются по шкале от 3 до 15, 3 низшая степень, 15 -самая высокая.

Я смотрю на него в полном ужасе.

– Ну, на самом деле кома при такой оценке совсем не означает шанс на выздоровление, потому что некоторые пациенты, находясь в глубокой коме, восстанавливаются лучше, чем другие, хотя у них кома более легкой формы. Многие факторы воздействуют на конечный результат – тяжесть травмы, время, сколько человек находится в коме, – он разводит руками, словно продавец подержанных автомобилей, пытающийся меня убедить, что он просто честный парень. – Мы до сих пор не очень хорошо изучили этот вопрос.

– И каковы шансы на ее пробуждение?

– Не могу сказать, но могу лишь добавить, что исследования Королевской Лондонской больницы в неврологическом отделении показало, что почти пятая часть обследованных пациентов, находившихся в необратимой коме, в конце концов, проснулись. И многие из них помнят, что происходило вокруг них все это время, хотя они и не могли воздействовать на происходящее.

– И сколько по времени займет этот процесс?

– Никто не знает. Он может занять несколько дней, недель, месяцев, даже лет. Самый длинный период вегетативного состояния составлял сорок два года. Она может находится в таком вегетативном состоянии длительное время или может выйти из него в ближайшие дни.

– Что подразумевается под выздоровлением? В один прекрасный день она откроет глаза и все будет о’кэй?

Он морщится.

– Восстановление обычно проходит постепенно. В первые дни пациенты бодрствуют всего лишь несколько минут, постепенно продолжительность времени увеличивается. Некоторые пациенты никогда не продвигаются дальше чего-то простого, например, односложных ответов и движений. Другие же продолжают жить совершенно нормальной жизнью.

– А может все вернуться к худшему и... она может умереть?

– Наиболее частой причиной смерти человека в вегетативном состоянии являются вторичные инфекции – пневмония, очень распространена у лежачих больных.

Чем больше он говорит, тем больше я чувствую холод, закрадывающейся мне в душу.

* * * 

Я помню, как мы вышли из маленького кабинета. Помню, как шел по коридору, нажал кнопку вызова лифта. В кабине присутствовали и другие люди, но они напоминали мне тени. Двери открывались на первом этаже. Я вышел вместе с ними, пошел по другому коридору к стойке регистрации, у которой толпился народ. И тут я замечаю Стеллу, спешащую ко мне.

– Что сказал врач? – спрашивает она, ее голос слышится приглушенно, словно из-под воды.

Я отрицательно качаю головой и иду от нее прочь.

– Что сказал врач, ублюдок? – кричит она мне в спину.

Я оборачиваюсь, она выглядит настолько нелепо с рыжими волосами, в помятой одежде. Она смотрит на меня умоляюще, соединив руки в молящем жесте, почти библейском. Далия всегда со смехом говорила, что Стелла королева драмы высшего порядка.

– Он сказал, что она в коме и может никогда не проснуться, – отвечаю я. Голос звучит спокойно, как всегда.

Отупело, вижу, как она опускаться на пол. Мужчина кидается ей на помощь, я отворачиваюсь и выхожу из больницы. И останавливаюсь. Ной должно быть замечает меня, у него в руках парковочный талон.

– Куда? – спрашивает он.

– Не знаю, – отвечаю я.

Мы садимся в машину.

– Хочешь, я отвезу тебя домой?

– Нет.

– Может ты хочешь поесть?

– Нет.

– Выпить?

Десять часов утра, я не спал всю ночь.

– Ага.

К моему удивлению, он везет меня к себе домой. У него большая квартира в Кенсингтоне с видом на парк. Если бы я был в другом состоянии то, однозначно оценил бы роскошный декор и порадовался бы его вкусу. Я был бы рад, что он прошел свой путь, не продув все на женщин и пьянки. Но я не в том состоянии, чтобы задумываться над такими вещами. Я заморожен с головы до ног, и не чувствую ничего. Я сажусь на его диван и наблюдаю, как он наливает большой стакан бренди. Он подходит ко мне и кладет его мне в руку.

Я выпиваю залпом.

– Мать Далии и сестра прилетят в восемь вечера. Если хочешь, я могу сам забрать их из аэропорта, – говорит он.

Все твои грехи вернуться и будут преследовать тебя.

– Нет, – отвечаю я. – Я поеду с тобой.

Мы пьем в полной тишине, не произнося не единого слова. Бутылка кончается, и Ной открывает другую. Я чувствую заторможенность, и это облегчение. Облегчение попасть в какое-то место, где нет не меня, не Далии. Там просто ничего нет и это очень хорошее место.

– Ты разбудишь меня, когда нужно будет выезжать? – спрашиваю я, глядя на него затуманенными глазами.

На Ноя, кажется алкоголь совершенно никак не действует.

– Да, босс. Ложитесь спать, я разбужу вас.

Со вздохом я погружаюсь в блаженный сон.

* * * 

Дейзи совсем не похожа на Далию. У нее темно-русые волосы и веснушки, мальчишеская фигура и голубые глаза. Я могу даже представить, как она улыбается, по ее лицу видно, что она любит улыбаться. Хотя сейчас у нее нет улыбки. Она бережно поддерживает мать и с тревогой оглядывается по сторонам. Мать Далии выглядит совершенно потерянной и испуганной.

Я приглаживаю еще немного влажные от душа волосы и направляюсь к ним.

– Миссис Фьюри, – говорю я.

Она поворачивается ко мне, широко распахнув глаза.

– Да, – шепчет она.

– Я Зейн.

– Оооо, – выдыхает она. – Это вы заботитесь о моей дочери?

Внутренне я весь сжимаюсь от ее слов.

– Она по-прежнему в больнице. Пойдемте, я отведу вас к ней, после того, как вы разместитесь и немного отдохнете в гостинице.

– Да, это было бы хорошо, – говорит она, хотя ее глаза смотрят на меня с замешательством и нерешительно. Теперь я понимаю, почему Далия так защищает свою мать и относится к ней, как к маленькому ребенку.

– Нет, я хочу увидеть Далию сейчас, – говорит Дэйзи. Она поворачивается к маме. – Нам сначала нужно увидеть Далию, мама.

Ее мать энергично кивает в ответ.

– Да, да, это действительно лучше.

Я поворачиваюсь к сестре.

– Хорошо, рад наконец-то познакомиться с тобой, Дейзи.

Она медленно кивает.

– Да. Спасибо, что заботитесь о моей сестре.

– Ладно, пойдемте, – отвечаю я, поднимая чемодан и показываю на рюкзак Дейзи. – Давай я тебе помогу?

– Нет, мне не тяжело, – отвечает она.

Мы выходим из здания аэропорта, Ной забирает у меня чемодан и рюкзак у Дейзи. Пока Ной укладывает их багаж, я открываю дверь, сначала садится в машину Дейзи, а потом ее мать. Я закрываю дверь и опускаюсь на переднее сиденье рядом с водителем. Мы едем в полном молчании. Единственный звук, наполняющий салон, раздается из стереосистемы.

Я жду их в коридоре, пока они в палате Далии. Их нет уже около пятнадцати минут, выходят обе в слезах.

– Я не могу до сих пор поверить, – плачет ее мать.

– Мне очень жаль, миссис Фьюри, – автоматически говорю я. – Мой водитель отвезет вас в отель, – добавляю я им.

– Не могла бы я поговорить с тобой наедине? – спрашивает Дейзи.

– Да, конечно. Мы можем пройти туда, – я показываю ей на дверь, ведущую к лестницам.

– А почему охранник дежурит у палаты моей сестры? Она все еще в опасности?

– Нет, всего лишь предосторожность.

Она хмурится и смотрит на меня с подозрением.

– Предосторожность от чего?

– Ничего. Я параноик в этом смысле.

Она обнимает себя руками и слегка поеживается.

– Бомба предназначалась для тебя, не так ли?

У меня перед глазами все чернеет. Если бы она только знала, настолько чувство вины сжирает меня заживо. Я молча киваю.

– Почему? – спрашивает она с любопытством. – Ты не просто бизнесмен?

– Нет. Я преступник, – категорично признаюсь я. Я на самом деле именно так о себе и думаю, потому что не смог уберечь Далию.

Ее глаза распахиваются от удивления.

– Что?

– Криминальный авторитет. Я управляю крупной, успешной преступной организацией.

Она глубоко вздыхает.

– И чем ты занимаешься? – спрашивает она.

– Это не столь важно. Твоя сестра знает, кем я являюсь и чем занимаюсь.

– И она была согласна с родом твоих занятий? – недоверчиво спрашивает она.

– Нет, – выдыхаю я.

– Тогда почему же ты все еще этим занимаешься?

– Потому что я хорош в этом, – На самом деле, я слишком чертовски хорош в этом. Я настолько хорош, что со стороны может показаться, что это легко. Ленни не мог ничего с собой поделать. Ему казалось, что он сможет занять мое место и руководить моим шоу, если избавится от меня.

Дейзи пристально смотрит мне в глаза.

– Разве ты не видишь, что пожинаешь те плоды, которые посеял. Своей деятельностью ты вредишь другим и испытываешь от этого боль. Ты должен остановиться, иначе боль тебя будет преследовать вечно. Ты должен сказать ей, что ты остановился. Это ты отправил ее в небытие, и ты должен вернуть ее назад.

Я даже не могу ничего сказать, я полностью заиндевел.

– Или ты не любишь мою сестру?

– Люблю, – тихо хрипло отвечаю я.

– Тогда пойди и сделай так, чтобы ее состояние улучшилось. Постой, ты куда?

Она делает ко мне шаг, но я, подавив желание, отступаю. Я сохраняю над собой очень тонкий контроль, я почти уже на грани. Ее невинность и наивность грозит разрушить меня окончательно.

– Нам нужно идти, – резко отвечаю я.

– Да, беги. Можешь нагрузить себя работой по самые уши, но ты никогда не сможешь убежать от мысли, что мог бы сделать для нее что-то большее – совсем другое. Ты смог бы вернуть ее назад.

Я открываю дверь и пулей выскакиваю. Да, я убегаю. Мне необходимо от нее убежать. Я не могу больше слушать ее слова. Просто не могу. Она не знает: во мне нет ничего. Во мне нет ничего ценного, чему бы стоило довериться и любить. Я причина того, что Далия лежит забинтованная, молчаливая, с жизнью на волоске, которую поддерживают аппараты.

32.
Дейзи Фьюри

– Мама, ты не будешь возражать, если я побуду наедине с Далией? – спрашиваю я.

– Конечно, нет. Я пойду выпью чашечку кофе, – отвечает мама, и суетливо выходит из палаты.

Я сажусь рядом с Далией, у нее очень серьезные травмы и в основном внутренние. Ее лицо выглядит таким спокойным и умиротворенным, как у ангела, всю картину портит трубка, торчащая из рта. Глядя на нее, я до сих пор не могу поверить в случившееся. Первой раз проснувшись и еще плохо соображая ото сна, у меня возникает чувство, будто все, что произошло с Далией – взрыв бомбы – всего лишь продолжение кошмарного сна.

– Мне с мамой придется возвратиться домой сегодня вечером, Далия, – произношу я, нежно двигая пальцами по ее коже. – Я же говорила тебе о повышении, помнишь? Ну, оказывается, быть менеджером означает, что ты не можешь брать отгул, если не оговорила его заранее. Мне было сказано, что если я не вернусь на рабочее место в ближайшее время, то потеряю работу. А нам нужны деньги, особенно сейчас, когда ты больна и не можешь больше посылать нам деньги. Мне следует поддерживать маму, зарабатывая самой.

Я прочищаю горло.

– Мне настолько плохо, очень плохо, Далия, но Стелла (кстати она мне очень понравилась) сказала, что нет смысла нам торчать здесь, даже не смотря на твою кому, или если бы ее не было. Ты бы сама не захотела, чтобы я просиживала здесь штаны и ничего не делала. И со слов Стеллы: «Тебе лучше будет здесь». Она смешная, твоя Стелла.

На самом деле, смеяться не над чем, но я фактически одна в палате.

– Стелла сказала, что как только ты выйдешь из реанимации, она отнесет принесет телефон к тебе в палату, и либо через FaceTime или Skype, я или мама сможем увидеть и поговорить с тобой.

Я делаю паузу.

– Мама очень хотела побыть с тобой наедине, но она выглядит такой растерянной и испуганной, Далия. Если она останется здесь с тобой, то окончательно впадет в панику, поэтому я забираю ее с собой. Я боюсь, что она может впасть в глубокую депрессию. Мне кажется для нее будет лучше, если она окажется дома.

Лишь аппарат, подающий кислород, является мне ответом.

– Кроме того, как сказал Зейн, мы можем вернуться в любое время, он согласился даже оплатить нам дорогу к тебе.

Я наклоняюсь к ней и целую ее в прохладную щеку.

– Я буду молиться за тебя. Хорошенько за тебя помолюсь, сестра. С усердием, ты получишь все самое лучшее, хотя знаю, что ты не веришь в это.

Далия так и не отвечает.

Я наклоняюсь близко к ее уху и шепчу:

– Я поняла, что меня похитил Зейн и прощаю его. Поэтому ты не должна беспокоиться на этот счет и чувствовать себя виноватой передо мной. Я люблю тебя всем сердцем, ты же знаешь?

Мне кажется, что после моих слов, Далия обязательно должна открыть глаза, но она не открывает. Я выпрямляюсь и с трудом сдерживаю рыдания, готовые вырваться наружу, мне не хочется оставлять ее.

– До свидания, Далия. Я так тебя люблю, – говорю я, скользя пальцы по ее коже.

Я выхожу из палаты, и вижу мать, стоящую посредине коридора.

– Мне казалось, что ты хотела сходить за кофе, – произношу я ей.

– Я передумала, – тихо отвечает она, и я понимаю, что она слишком напугана, и не рискует пойти за кофе, боясь заблудиться в лабиринте коридоров. Она никогда раньше не была в Англии. И все здесь чуждо и пугает ее. Увидев ее, стоящую по середине коридора, заставляет меня почувствовать себя немного лучше по поводу принятого решения – не оставлять ее здесь одну.

Я верю в любовь Зейна, по крайней мере, на данный момент, именно в это только мне и остается верить.

Я подхожу к Ною.

– Я хотела бы увидеться с Зейном, перед тем как мы сегодня улетим, – говорю я ему.

– Конечно. Я договорюсь с ним и перезвоню тебе.

Зейн

– Веришь ли ты в чудо? – спрашивает Дейзи.

Я медленно отрицательно качаю головой.

Она улыбается своей улыбкой, которая словно светиться изнутри.

– Я верю. Я верю, что чудеса случаются постоянно. Само мое спасение было чудом.

Я сохраняю совершенно нечитаемое лицо. Ее спасение было чудом. Это была ужасная авантюра, произведенная жестоким методом, чтобы заполучить Далию.

Она подходит ко мне ближе и снова у меня возникает неприятное ощущение, мне хочется отвернуться от нее. Возможно из-за того, что она слишком чиста, слишком невинна. Такое ощущение, что я недостойный грешник, стоящий перед алтарем.

– Я тут порылась во всевозможных исследованиях, имеющих отношение к коме и даже не сомневаюсь – чудеса случаются. Есть множество отчетов о пациентах, чудесным образом вышедших из комы, несмотря на длительный период. Некоторые люди рассказывают, как они проснулись после долгих дней, недель и месяцев, но некоторые рассказы действительно напоминают чудо. Парень по имени Терри Уоллис вдруг не с того не с сего начал говорить после девятнадцати лет, проведенных в бессознательном состоянии.

Она говорит очень быстро и с волнением.

– И представляешь его состояние, когда этот польский парень увидел одиннадцать внуков, родившихся, пока он был в коме! И не смотря не на что, он проснулся после стольких лет. И есть еще один парень, который находился в вегетативном состоянии семь лет. Он очнулся именно в тот момент, когда вся его семья собралась у него в палате и затеяла спор – стоит ли дать разрешение на операцию, чтобы удалить скопившуюся жидкость у него в легких или же дать ему просто спокойно умереть. Существует слишком много случаев, когда люди выходят из комы, например, когда рядом звучит музыка. Одна девушка, когда поставили ей диагноз, что она никогда не проснется, стала улыбаться, как только слышала арию Адель, а через два дня она проснулась от долгого сна.

Ее глаза сияют от возбуждения.

– Есть и другой случай, когда человек проснулся и сказал: «Пепси». Многие из очнувшихся говорили именно о том, что им очень помогало участие и забота близких. Они говорили, что несмотря на то, что не могли двигаться, все слышали.

Она хлюпает носом и у нее на глазах выступают слезы.

– Причина, по которой я все это тебе говорю – я увидела великую силу, скрывающуюся в тебе, когда мы разговаривали на лестничной площадке. Слабый человек бы стал врать и изворачиваться, но ты сказала мне правду... ты признался мне, кем являешься и чем занимаешься, хотя сфера твоей деятельности жестока.

Слезы бегут у нее по щекам, но она даже не обращает на них внимания.

– Знаю не имею права просить тебя об этом, очень большом одолжении, но я прошу тебя здесь и сейчас, прежде чем улечу, используй свою силу, чтобы помочь моей сестре. Пожалуйста, Зейн, не отказывайся от нее, каким бы тяжелым не было ее состояние. Она где-то там, и возможно, даже слышит нас. Ей просто нужно время, чтобы найти свой выход. Она выйдет из комы, я знаю… я просто чувствую это.

Я не отмахиваюсь свирепо от ее слов, которые попадают в мою черную клетку, в которой находится взаперти моя душа, и сияют, озаряя все вокруг, как золото или ложное золото. Но я покупаюсь на все, что она говорит.

Время течет так медленно, разрывая нас на части. 

Исход не наступает, и это становится больше похожим на древнюю пытку.

Джанкарло Синьорини

33.
Зейн

После того, как Дейзи с матерью оставляют меня, я впадаю что-то сродни с безумием. Я становлюсь нервным, беспокойным, склонным к приступам ярости и бешенства, теряя весь интерес к бизнесу. Вся работа не вызывает у меня не удовольствия и делаю я ее нехотя. Я все время задаю себе вопрос: «Зачем я вообще все это делаю?» У меня и так полно денег, которые я не могу применить с пользой, у меня пропадает всякое желание что-либо делать. Я начинаю скрываться от общества, прячась от всех и ненавидя всех вокруг.

Я даже перестаю играть на пианино.

Каждый раз дергаюсь, как только звонит телефон и сердце заходится в груди, пока не понимаю, что вопрос не касается ее, только тогда выдыхаю. Стоит мне приехать в больницу, я останавливаюсь перед ее дверью, замирая, нервы вибрируют и дрожат внутри, прежде чем вхожу в палату. Я боюсь входить, я боюсь увидеть ее бездыханное тело.

Боже, я так бл*дь боюсь потерять свою маленькую рыбку.

Для меня мой дом превратился в тюрьму, по ночам я брожу в одиночестве по этому огромному дому, чувствуя себя оболочкой, такой же, как изобразил Микеланджело. Пустой, испытывающей муки и бесконечные страдания.

Как-то я даже решился пойти на исповедь.

Священник сказал: «Покайся, сын мой».

Я спросил: «А это вернет ее?»

«Нет, но это спасет твою душу».

Мне плевать на мою гребаную душу, она уже безвозвратно проклята. И то, что я до сих пор нахожусь в здравом уме, говорит мне о том, что мой конец не будет легким. Покаяться и стереть всю боль, страдания, которые я причинил? Нет, нет и еще раз нет. Это дурацкая затея. Ее сестра права – это мое наказание, сущий ад. Я вышел из храма еще более отчаявшимся, нежели, когда вошел в него.

В конце концов, именно Ной протягивает мне руку помощи, чтобы вытащить меня из глубокой тьмы. Он подговаривает отправиться с ним во Францию, встретиться с очень мужественной француженкой Бернадетт. Она живет в доме, который был построен по ее специальному заказу и назван Mas du bel athléte dormant – Дом Прекрасного Спящего Спортсмена.

Ее история начинается, когда ее муж, Жан-Пьер Адамс, знаменитый футболист, решил сделать плановую операцию по восстановлению коленного сустава после перенесенных спортивных травм. После операции он так и не проснулся от наркоза, тогда ему было тридцать четыре года, и это событие произошло тридцать три года назад.

Одна часть меня не хочет встречаться с этой женщиной. Я отказываюсь верить в то, что Далия не проснется в ближайшие несколько дней или недель, но другая часть хочет чему-то научиться у нее, и я знаю, что она сможет научиться меня многому. Далию в ближайшее время переведут из реанимации, я не хочу оставлять ее в больнице ни дня. Я точно уверен, что высококвалифицированные сестры, которых я найму, смогут гораздо лучше ухаживать за ней дома. Я очень боюсь, что ее ослабленный организм, подхватит один из этих вирулентных штаммов устойчивых к антибиотикам бактерий, которыми заражены больницы. Предупреждение доктора Медхи о пневмонии по-прежнему вызывает у меня дрожь во всем теле.

Бернадетт семьдесят два года, но на ногтях у нее красный маникюр, макияж безупречен и светлые волосы красиво колорированы. Если бы я встретил ее на улице, подумал бы, что она самая обыкновенная женщина, не та, которая посвятила тридцать три года своей жизни заботе о коматозном муже, с надеждой, что в конце концов он когда-нибудь проснется.

Она рассказывает, по-доброму улыбаясь от воспоминаний, что они встретились на танцах в 1960-е годы.

– Он был таким жизнерадостным, – мечтательно говорит она.

Сейчас ее муж чувствует, ощущает запахи, слышит и подпрыгивает, когда лает собака, но не может видеть, шутить, смеяться или танцевать.

Ее день начинается раньше семи утра. Она завтракает в одиночестве, переодевает, бреет его, готовит ему еду, кормит, помогает сходить ему в туалет. Иногда, когда у него выдается беспокойная ночь, она проводит ночь рядом с ним.

Она ведет меня в его комнату и что-то внутри меня умирает. За все эти годы он совершенно не состарился, всего лишь несколько седых волосков. Однако, он напоминает всего лишь оболочку от того яркого, жизнерадостного мужчины, фотографии, которого она мне показывала. Он лежит неподвижно, словно труп, но только дышащий. Я не могу себе даже представить, чтобы Далия жила такой жизнью.

– Он узнает мой голос, – говорит она, посматривая на мое шокированное выражение лица.

Я с удивлением поворачиваюсь к ней.

– Правда?

– Да, – подтверждает она.

– Откуда вы это знаете?

– Когда вы любите кого-то, вы просто это чувствуете, – убежденно отвечает она.

– Понятно, – вежливо говорю я.

– Да, именно поэтому вы должны с ней разговаривать. Любовь способна исцелить многое.

В конце нашей встречи я беру ее за руку, благодаря за то, что она согласилась меня принять, она хватает меня за руки и говорит: «Важно поддерживать ее жизнь, Зейн. Медицина развивается и наступит такой день, когда они поймут, как ее можно вывести из комы, и тогда вы будите готовы. Однажды она очнется».

* * * 

В два часа дня я возвращаюсь в Англию и прямиком направляюсь в больницу. Я захожу в палату, медсестра обмывает Далию, мне слишком больно смотреть на это, видя ее прекрасное тело, руки и ноги, которые были полны жизни и энергии, а теперь они обездвижены и ее омывают, как куклу. Медсестра с улыбкой поднимает на меня глаза, в которых светится надежда.

– Я собираюсь умыть ей лицо, часто именно эта процедура стимулирует и заставляет открыть глаза, также как и выполнение совершенно интимных вещей – чистка зубов или бритье для мужчин.

Я придвигаюсь ближе к кровати и наблюдаю за медсестрой – она выжимает воду из желтой губки и начинает нежно проводить вокруг кислородной маски, закрывающей половину ее лица. Я задерживаю дыхание, как только она начинает массировать ей брови, а потом виски, проходясь губкой по закрытым векам. У меня сжимается сердце от надежды.

Вот оно – она откроет глаза.

Но конечно же она не открывает.

Медсестра поднимает на меня взгляд, наполненный разочарованием и удовлетворением.

– Это может случится в любой момент. Самое лучшее, что вы можете сделать для лежащего любимого человека, находящегося в коме, разговаривать с ним. Она слышит вас. Говорите ей, что вы ее любите. Она должна знать, что вы не покинете ее, а останетесь с ней, тем самым вы не предадите ее, а наоборот предоставите ей надежду.

* * * 

На следующий день я принимаю все необходимые меры, чтобы перевести Далию домой.

Я нанимаю двух медсестер на круглосуточное дежурство, которые будут по очереди следить за ней и передвигать ее каждый час, чтобы у нее не появились пролежни и не возникло никаких других кожных проблем. Я также связываюсь с кинезиологом, рекомендованным мне доктором Медхи, чтобы обеспечить функционирование ее легких и мышц, необходимые меры предосторожности для избежания удушья и атрофирования.

Я также нанимаю профессионала, который появляется у меня в доме и составляет целый список всего, что необходимо сделать, прежде чем пациент сможет прибыть сюда. Он отдает мне исписанный листок, в котором перечислены все необходимые меры. Начинается все с ванной комнаты для медсестер с горячей и холодной водой и заканчивается резервным генератором – аппаратом жизнеобеспечения в случае любых сбоев в электросети, из более очищенных углеродов, на основе воздушных фильтров, это лучшее, что существует на данный момент на рынке.

Следуя его рекомендациям, я решаю расположить Далию на первом этаже в гостиной с французскими дверями. Как только я окончательно принял решение по поводу места ее пребывания, мой ассистент договаривается с бригадой рабочих, которые строят ванную комнату. Я так же дал им указания передвинуть пианино в новую комнату Далии. Она хотела услышать, как я играю, так теперь она услышит мою игру.

Поскольку я готов за все тут же заплатить и доставить все, что требуется из самого далекого уголка мира, дом готов к приему Далии за пять дней.

Завтра мой лисенок возвращается домой.