Текст книги "Доминика и Бовалле"
Автор книги: Джорджетт Хейер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
– А вы?
– Не беспокойтесь, – ответил он. Тон у него был хладнокровный и успокаивающий. – Заверните простыню вокруг своих рук, вот так, и крепко держитесь, дитя мое. Молодец! Вы готовы?
Доминика крепко вцепилась в эту импровизированную веревку и, когда Бовалле спустил ее с подоконника, повисла на конце и опустилась на руки Джошуа. Он поставил ее на землю, схватил за руку и поспешно повел через сад к изгороди, отделявшей его от леса.
– Тсс! Тише, ради всего святого! – прошептал Джошуа. – Умоляю вас, госпожа, ни звука, ради вашего спасения.
У них за спиной стража уже входила в охотничий домик. Солдаты споткнулись о тело дона Диего.
– Он был здесь, этот злодей! – закричал Круса. – Он еще здесь! Обыщите дом!
Наверху Бовалле вытащил ключ из дверей Доминики и вставил его изнутри. Он закрывал дверь, когда Круса взбежал по лестнице с обнаженной шпагой в руке.
– Приятно вас видеть, сеньор Круса! – радостно приветствовал его Бовалле, держа наготове шпагу и кинжал.
Круса издал крик, эхом отозвавшийся во всем доме:
– Ко мне! Ко мне!
Солдаты, топая, устремились вверх по лестнице.
– О, как вас много! – с усмешкой заметил сэр Николас.
– Сдавайтесь, сеньор! – воскликнул Круса. – Вы побеждены!
– Сдаваться? Черт побери, Круса, да вы знаете, кто я такой?
– Вы Эль Бовалле, и я поклялся схватить вас! Нас шестеро против одного. Сдавайтесь, сдавайтесь!
– Вам придется нарушить клятву, дорогой сеньор. Я – Эль Бовалле, так что силы у нас равные. Ну, кто же возьмет Ника Бовалле? – Он обвел их вопрошающим взглядом, прикидывая, успел ли Джошуа увезти Доминику.
– Наглый пес! – Круса ринулся на него с обнаженной шпагой. – Все сюда, и взять его живым!
Шпага сэра Николаса очертила перед ним круг. Он рассмеялся и вытер пот, попавший в глаза.
– Увы, какие тщеславные мечты! Так-так! Что, запыхались, дружище?
Стражник повалился назад с раной в предплечье. Сэр Николас отразил удар большого обоюдоострого меча и стал рукояткой кинжала нащупывать за спиной ручку двери.
Толедский клинок жалил сильно и действовал наверняка. Круса пошатнулся, когда острие вонзилось ему в плечо, но пришел в себя.
– Живой! Он нужен мне живой! – задыхаясь, твердил он.
Пальцы сэра Николаса нашли ручку двери и быстрым движением повернули ее. Дверь распахнулась, он отпрыгнул назад, расчищая себе путь. Солдат, опередивший остальных, рухнул с раной в груди, и Бовалле прикрыл за собой дверь.
Круса со всей силы бросился на нее.
– Скорее, дураки! – заорал он и услышал, как ключ поворачивается в замке. – Двое – в сад, под окно! – отрывисто приказал Круса. – Остальные – ломайте дверь!
Двое солдат сбежали по лестнице и обогнули дом, остальные налегли плечом на дверь. Замок поддался, дверь широко распахнулась, и они вошли.
Комната была пуста. У окна лежало опрокинутое кресло. Оконный переплет висел на петле, а портьера была разодрана от края до края.
Все как один последовали за Крусой к окну и вытянули шеи, пытаясь выглянуть. В это время из-за гобелена, висевшего за дверью, выскользнул сэр Николас, послал воздушный поцелуй в спину стражникам и неслышно прошел через зал верхнего этажа к лестнице.
Большими прыжками он спустился вниз, дошел до зала и, перешагнув через тело дона Диего, очутился у двери. Луч света, пробивавшийся в щелку, падал на стражника, стерегшего лошадей. Бовалле бросился к нему и ударил рукояткой шпаги в подбородок, не успел тот опомниться. Солдат упал на землю. Сэр Николас схватился за уздечку, вскочил в седло и привстал в стременах.
– Эй вы, собаки, вперед! – закричал он. – Следуйте за Бовалле, если посмеете, и помните его девиз: «Не вешать нос!»
Сэр Николас повернул коня, когда из-за угла дома выбежали два стражника, и во весь опор помчался по дороге, которой сюда приехал, на восток, к границе.
Глава 24
Лошадь, на которую вскочил Бовалле, была резвая гнедая, довольно легко подчинившаяся, когда он ударил ее каблуками в бока. Сэр Николас правил твердой рукой, слыша за собой топот лошадей, которых он освободил, внезапно напав на солдата, державшего поводья. Он пришпорил лошадь, и шум замер вдали. Теперь тишину нарушал только стук копыт гнедой по дороге.
Там, где дорога выходила к почтовому тракту, собралась толпа, глазевшая и жадно прислушивавшаяся. Новость о приезде стражи и о пирате, за которым она гналась, распространилась по всей деревне. Сейчас здесь собралось несколько крестьян, которые стояли разинув рот, и слуги из поместья Карвальо, вооруженные длинными палками. Фонари у них в руках покачивались и мигали, но, поскольку взошла луна, в них не было необходимости.
Сэр Николас понял, что его ожидает, и ворвался в эту небольшую толпу как удар молнии. Его попытались остановить, послышались взволнованные крики. Гнедую окружили. Царило смятение, некоторые бросались с дороги, чтобы не угодить под копыта, другие старались стукнуть всадника на обезумевшей лошади. Напуганная гнедая становилась на дыбы и фыркала, шарахалась в сторону, спасаясь от смертоносного удара дубинкой, пятилась прямо на крестьян, которые бросались врассыпную. Сжимая бока лошади коленями, сэр Николас молотил шпагой, как цепом. Он прокладывал себе дорогу, и люди разбегались от него, в спешке валясь один на другого и стремясь убраться подальше от этого дьявола. Наконец рука перестала натягивать уздечку, и гнедая лошадь, вырвавшись из толпы, поскакала на юг, к дороге, которая вела на восток, к границе.
На дороге тут и там встречались люди – те, кто отстал и спешил посмотреть, как схватят пирата. Они отскакивали в сторону, уступая дорогу безумной лошади, которая неслась прямо на них, закусив удила. В тусклом сером свете они видели выпрямившегося всадника с обнаженной шпагой в руке. Некоторые крестились, другие вскрикивали, но никто не пытался задержать Эль Бовалле.
Наконец сэр Николас увидел дорогу, которая вела на восток, и, придержав лошадь, свернул на нее. Судя по крикам, раздававшимся у него за спиной, можно было не сомневаться, что крестьяне покажут дорогу солдатам. Сэр Николас пустил лошадь легким галопом, проверяя дорогу. Она была довольно ровной, кое-где ее покрывал дерн. По обе стороны рос кустарник, среди которого попадались деревья.
За ними все яснее слышался приглушенный топот погони. Сэр Николас пришпорил лошадь и, съехав с дороги на гладкое пастбище, помчался галопом. Мягкая земля заглушала стук копыт гнедой. Умная лошадь слегка встряхнула красивой головой и, почуяв в воздухе опасность, закусила удила и понеслась вскачь.
Теперь деревья стали попадаться чаще – дубы, как заметил сэр Николас, – и вскоре впереди выросла черная стена леса. Дорога слегка изогнулась и свернула в дубовую рощу. Ветки, сплошь покрытые листвой, не пропускали лунный свет, и в лесу было совсем темно, только на дорогу кое-где падал серебряный луч.
Сэр Николас осадил лошадь и напряженно прислушался. Издалека донесся слабый стук копыт по дороге.
Он соскочил с седла, провел рукой по потной шее гнедой и повел ее в глубь леса.
Лошадь беспокойно переступала в волнении, но вскоре ласковая рука успокоила ее. Она опустила голову и стала подбирать опавшие листья.
Все яснее и яснее, как приближавшийся гром, слышался стук копыт лошадей, мчавшихся по дороге в отчаянной скачке. Гнедая подняла голову и навострила уши. Рука сэра Николаса скользнула к атласным губам лошади: звуки погони приближались, и длинные пальцы крепко сомкнулись, не давая лошади заржать.
Солдаты мчались мимо, они были так близко, что сэр Николас слышал тяжелое дыхание коней и скрип подпруг. Он зажимал морду гнедой и ждал, пока они проедут.
Солдаты ехали плотным строем, друг за другом, и через минуту уже промчались мимо. Вскоре замер последний звук. Они понеслись к границе, и невозможно было остановить их и отвлечь от цели, которая крепко засела у них в голове.
Сэр Николас отпустил голову лошади и рассмеялся.
– Да, безнадежные дураки! – сказал он. – Давайте, скачите вперед – вряд ли вам за это скажут спасибо.
Он снова вывел гнедую на дорогу, вскочил в седло и легким галопом направился по дороге в сторону Васконосы.
Доминика, сидевшая на лошади впереди Джошуа, ухватилась за седельную луку и хотела заговорить. Рука Джошуа властно зажала ей рот. Он шагом ехал через лес, направляясь на запад.
Наконец решив, что уже можно вернуться на дорогу, Джошуа выехал на нее примерно в четверти мили от охотничьего домика и пустил лошадь галопом.
Доминика попыталась заглянуть ему в лицо.
– Нет-нет, назад! Назад, я приказываю! Трус! О, низкий трус! Назад к нему, умоляю вас!
Джошуа, разрывавшийся от беспокойства и разозленный этим вынужденным бегством, не склонен был проявлять терпение.
– Успокойтесь, госпожа, мы должны ехать в Вильянову.
Она перегнулась вперед, чтобы дернуть за уздечку.
– Вы бросили его одного умирать! Вернитесь, вернитесь! Презренный трус, слюнтяй, подонок!
– Ха, какие изысканные выражения для дамы! – рассвирепел Джошуа. – Так знайте же, госпожа, что если бы не вы, я был бы сейчас возле сэра Николаса, и гораздо охотнее, чем здесь, видит Бог! Чтоб всем бабам пусто было! Разве я увожу вас ради собственного удовольствия? Стыдитесь, сеньорита! Так приказал хозяин, и лучше бы мне никогда не слышать таких приказов! Отпустите поводья, говорю вам!
Пальцы девушки погладили руку, державшую уздечку.
– Нет-нет, я не то хотела сказать, Джошуа! Ради всего святого, оставьте меня и возвращайтесь к нему! Я буду тихо сидеть и сделаю все, как вы скажете, только вернитесь, чтобы помочь сэру Николасу!
– И оказаться с проломленной башкой за все мои старания, – сказал Джошуа. – Моего хозяина опасно сердить, сеньорита. Нет-нет, те, кто плавает со Смеющимся Ником, должны подчиняться его приказам и в радости, и в горе. Не бойтесь, его планы хорошо продуманы, уверяю вас.
Доминика умоляла, бушевала, приказывала и уговаривала.
– Я не стою его жизни! – повторяла она снова и снова.
– Уверен, мне бы не поздоровилось, если бы сэр Николас услышал, что я с вами соглашаюсь, – заметил Джошуа. – Так что я лучше промолчу.
«Бог знает, чего только я не наболтал, пока мы скакали, – рассказывал он впоследствии. – Пожалуй, мы с моей госпожой наговорили друг другу немало резких слов, но я не держу на нее зла, да и она никогда потом это мне не припоминала. Вот что удивительно, а ведь она женщина!»
Погони не было слышно, и Джошуа поехал медленнее, а вскоре пустил лошадь рысью. Доминика затихла, но при лунном свете было видно, что лицо у нее бледное и измученное. Джошуа, у которого тоже было тяжело на сердце, растрогался и попытался ее утешить:
– Не грустите, госпожа, сегодня ночью сэр Николас будет с нами.
Она взглянула на него:
– Но как же он может один справиться со всеми солдатами?
– Помяните мое слово, он как-нибудь проведет их, – убежденно заявил Джошуа. – Возможно, вы не верили, сеньорита, что он сбежит из тюрьмы, а он сбежал. Приободритесь. – Он увидел ее затуманившиеся глаза. – С вашего позволения, госпожа, и со всем почтением позволю себе заметить, что миледи Бовалле должна всегда улыбаться.
Девушка слабо улыбнулась.
– Да, это правда, – ответила она и закусила губу. – Я видела его всего один миг!
– Терпение, госпожа. Возьму на себя смелость утверждать, что скоро он появится, да еще с каким шумом!
Они приехали в Вильянову в одиннадцатом часу ночи и остановились в гостинице.
– Придется снова врать! – сказал Джошуа. – Предоставьте все мне, сеньорита. – Он снял ее с седла и тут же поднял суматоху. – Эй, вы, там! Комнату для благородной сеньоры! Ну-ка, живее! Хозяин!
Из освещенной комнаты вышел дородный субъект и в изумлении уставился на Доминику. Она подумала, что, должно быть, выглядит довольно странно, разъезжая по дорогам в столь поздний час без плаща, капюшона и даже своей лошади.
– Приветствую вас! – воскликнул Джошуа и продолжал сыпать словами. – Да уж, помотало нас сегодня вечером! Комнату для моей госпожи и ужин – немедленно! Благородный сеньор следует за нами и скоро будет здесь.
Трактирщик медленно обвел Доминику взглядом.
– Что такое? – подозрительно спросил он.
Доминика выступила вперед. Она тоже умела сыграть роль.
– Комнату, хозяин, и немедленно, – высокомерно приказала она. – Вы что, будете держать меня на пороге?
Джошуа с поклонами ввел свою госпожу в гостиницу.
– Разбойники, хозяин, – бросил он через плечо. – Их было трое, и лошадь госпожи убили под ней. Ах, как не повезло!
– Бандиты? Храни нас Иисус! – Трактирщик перекрестился. – А как же сеньор?
– О, будьте уверены, мой господин гонится за разбойниками, – на ходу сочинил Джошуа. – «Как! – воскликнул он. – Это так и сойдет им с рук?» Негодяи увели наших вьючных лошадей, и мой господин не удержался, чтобы не отправиться за ними в погоню, а мне предоставил найти приют для благородной сеньоры. О, это отчаянный смельчак!
Доминика перебила тоном госпожи, привыкшей повелевать:
– Спальню, хозяин, да поживее, и ужин к приезду дона Томаса.
Ее тон оказал желаемое воздействие. Было ясно, что это знатная дама, и трактирщик поклонился ей. Однако он, несомненно, что-то подозревал.
«Еще бы ему не сомневаться! – говорил потом Джошуа Диммок. – Невероятная история, скажу я вам, но к тому времени я окончательно иссяк и не смог сочинить ничего более убедительного, что на меня не похоже».
Донью Доминику провели наверх в прекрасную комнату, большую и удобную. Она опустилась в кресло и сказала раздраженным тоном, предназначавшимся для ушей трактирщика:
– Это ты, Педро, должен был преследовать этих негодяев. Дон Томас слишком несдержан. Отправить меня вот так, а самому остаться. – Словно внезапно заметив озадаченного хозяина, она спросила: – Ну, что такое? Что вы хотите?
Он вышел с поклонами, заверив ее, что ужин будет подан к приезду сеньора. Вид двойного дуката, который Джошуа небрежно вертел в руках, окончательно убедил его держать свои подозрения при себе. Двойные дукаты не так уж часто водились в этой деревне, чтобы позволить себе потерять один из них.
Джошуа оживленно кивнул и со значением показал большим пальцем вниз.
– Все идет прекрасно, – сказал он. – А теперь, сеньорита, я пойду сниму узел со спины своей кобылы, с вашего позволения. Надеюсь, что сэр Николас не потеряет свой тюк, потому что там почти вся его одежда, а я уже слышу, как утром он требует свежую рубашку и брыжи.
Уверенность Джошуа, что Бовалле вернется, заразила Доминику. Она рассмеялась и взглянула на свой измятый костюм для верховой езды.
– Свежие брыжи для сэра Николаса! Интересно, а что вы предложите мне – ведь у меня всего одно платье, в котором я сейчас!
– Очень остроумный вопрос, сеньора, признаю. Об этом надо было подумать заранее. Но так бывает всегда, когда мой хозяин в подобном настроении! Боюсь, что он потерял свой узел и оставил ножны. Но с ним ведь сладу нет. «Не унывай!» Ах, разве я сам этого не знаю? Мы бросаемся в пекло, и если нам удается выбраться с целой шкурой, это чудо.
Он спустился забрать узел, присмотреть, чтобы лошадь поставили в стойло и накормили, а также заказать ужин для своей госпожи, который ей подали в комнату. Блюда, накрытые крышками, оставили на столе до приезда Бовалле. Трактирщик уже почти не сомневался, что принимает знатных гостей. Он не мог догадаться, по какому таинственному делу они едут, но был склонен подозревать похищение, и его сбивало с толку лишь непонятное отсутствие сеньора. Поведение Джошуа убедило его в том, что он обслуживает знатную сеньору. Только слуга человека, занимающего очень высокое положение в обществе, мог командовать как Джошуа. К приезду его господина должен быть приготовлен холодный каплун. Как, разве тут нет вина получше, чем эта кислятина? Пусть поспешат в подвал за бутылкой самого лучшего вина, которое у него есть. А где же молочные поросята? Что, сеньора должна ужинать такой тощей птицей и бычьим языком? Позор! Хозяину следует знать, что с такой знатной дамой, как его госпожа, не обращаются подобным образом.
Джошуа сам прислуживал Доминике и проявил суровость, когда у нее совсем не оказалось аппетита. Девушка посмотрела на него большими испуганными глазами.
– Он не едет, – сказала она.
– Терпение, сеньорита, терпение, он же не птица! – проворчал Джошуа. – Если он оттуда выбрался, ему еще нужно повести их по ложному следу к границе. Ни к чему, чтобы они гнались за нами по пятам, госпожа, – вы же не можете скакать во весь опор, а пришлось бы.
– Я очень хорошо езжу верхом, когда мне представляется такая возможность, – мягко возразила Доминика.
Время шло. Несколько человек, засидевшихся за вином, ушли домой. Свечи под лестницей погасили, и в таверне все стихло. Джошуа распорядился, чтобы приготовили комнату для его господина и разожгли камин у Доминики, весьма разумно рассудив, что приветливое потрескивание дров больше успокоит ее, чем его речи.
Она сидела у камина, пытаясь приободриться, и время от времени тревожно поглядывала на Джошуа. Она не хотела, чтобы он оставлял ее одну, и ни за что не желала идти спать, несмотря на все уговоры. Он может командовать и помыкать ею в других делах, но ему не удастся заставить ее отдыхать, пока она не будет уверена, что сэр Николас в безопасности.
– Я возьму на себя смелость сказать, сеньорита, что завтра у вас будет трудный день и сейчас вам бы лучше попробовать уснуть.
– Ни за что! – заявила Доминика, в которой снова взыграл гордый дух. Тем дело и кончилось.
Время близилось к полуночи, когда они услышали, как к гостинице приближается всадник. Джошуа поднял палец и выпятил грудь.
– Ах, сеньора! Ну, что я вам говорил? О, не сомневайтесь в Бовалле!
Подойдя к окну, он распахнул его.
Доминика вскочила ломая руки.
– Не может быть! Наверно, это какой-то солдат разыскивает меня. Я не могу поверить…
Лошадь осадили прямо под окном.
– Эй! – зазвенел голос Бовалле. Он посмотрел наверх и увидел Джошуа, выглянувшего из окна. – Какого черта, Джошуа, что ты там делаешь? А ну-ка, выйди и впусти меня!
Доминика упала в кресло, чуть не плача от облегчения. Джошуа направился к двери.
– Да-да, это на него похоже, – сказал он. – Кричит во весь голос, совершенно не думая о том, что его могут услышать. Ах, сорвиголова!
Слуга вышел, и Доминика услышала, как он спускается по лестнице и отодвигает дверные засовы, отвечая разбуженному трактирщику, что все в порядке. Затем на лестнице послышались легкие шаги, дверь распахнулась, и в следующее мгновение Доминика оказалась в объятиях Бовалле.
Глава 25
На следующий день они поднялись на рассвете и, наскоро позавтракав, отправились в долгое путешествие на север, как только им сменили лошадей.
Доминика двигалась как во сне. События мелькали с такой быстротой, что она была совершенно ошеломлена. Она проснулась оттого, что в ее дверь тихонько постучал Джошуа. Сначала ей показалось, что все происшедшее вчера – всего лишь плод ее воображения. Но голос Джошуа – а это, несомненно, был его бодрый голос – попросил ее встать, и она поняла, что это не сон.
Завтрак был подан в маленькой гостиной внизу. Там уже находился сэр Николас, как всегда подтянутый, и, внезапно смутившись, Доминика смогла только протянуть ему маленькую ручку для поцелуя и сказать, пытаясь скрыть замешательство:
– Ах, сеньор Николас, я вижу на вас свежие брыжи, о которых говорил Джошуа, так что, вероятно, вы не потеряли свой узел.
Бовалле махнул рукой.
– Ради Бога, ни слова больше об этом узле! – попросил он с шутливым ужасом. – Этот дуралей замучил меня, так как с самого моего приезда говорит только о нем.
Она оглянулась на Джошуа, который с недовольным выражением лица стоял сзади. Он подал ей стул, но его неодобрительный взгляд не отрывался от сэра Николаса.
– Да, хозяин, конечно, вам хорошо так беззаботно рассуждать, а я возьму на себя смелость сказать, что выбросить новый колет из темно-красной тафты и пару чулок с завитками на лодыжках, расшитых золотом, не говоря уже о серебряных наконечниках для шнурков и штанах, которые вы всего раз надели, – это верх расточительства!
– Хватит кудахтать! – прервал его сэр Николас и уселся за стол напротив доньи Доминики.
Его глаза улыбались ей. – Мне пришло в голову, моя любимая, что последний раз мы сидели вместе за столом на борту «Отважного». Помните, как вы не захотели принять вино из моих рук? – Он взял графин и взглянул на него, приподняв брови. – Возможно, вам не захочется принять от меня и это. Что это такое, Джошуа?
– Какая-то дрянь, – мрачно ответил Джошуа. – Отвратительное вино, сэр, но чего вы хотите?
У Доминики развязался язык. Она непременно должна была рассказать сэру Николасу о странной фантазии, которая пришла ей в голову, когда дон Диего предложил ей аликанте. Закончив свой рассказ, она почувствовала, что от ее смущения не осталось и следа.
Оседланные лошади ждали у дверей. Когда Бовалле подсаживал Доминику, она озорно взглянула на Джошуа и сказала:
– А теперь вы увидите, Джошуа, хорошо ли я скачу на лошади.
В тот день она показала, на что способна. Со страхами и волнениями было покончено раз и навсегда. Сейчас, когда она ехала рядом с сэром Николасом, уже ничто не могло встревожить ее. Она сомневалась, что он приедет в Мадрид, а он приехал; она была уверена, что ему не сбежать из тюрьмы, а он сбежал; вчера она боялась, что он погибнет, а он вернулся, целый и невредимый и, как всегда, веселый. Она никогда больше не усомнится в его поразительной способности выходить невредимым из ситуаций, по всей видимости совершенно безнадежных. Теперь, очевидно, им ничего не грозило, и, хотя Джошуа поводил носом и прислушивался, нет ли погони, сэр Николас ехал впереди них по холмам, веселый и беззаботный. Значит, так же следовало держаться и его даме.
Долгая поездка совершенно измотала Доминику, но она ни за что не призналась бы в этом. Она сидела, выпрямившись в седле, смеялась над скверной дорогой и клялась, что совсем не устала и не желает передохнуть. Они сбились с пути – ну что же, без этого не обходится ни одно приключение, и ее Николас скоро отыщет дорогу. Когда они взбирались на крутую гору, ее лошадь споткнулась и чуть не упала вместе с ней – не беспокойтесь, с ней все в порядке. Солнце сильно припекает – ничего страшного, она привыкла к жаркому климату.
Джошуа растрогался и был в полном восхищении.
– Я должен заметить, с вашего позволения, – сказал он, – что сеньорита ведет себя как англичанка.
– Дитя мое, это комплимент, – рассмеялся сэр Николас.
Доминика кивнула и тоже рассмеялась, а потом спросила, покраснев:
– Я очень скоро стану англичанкой, не так ли, сеньор пират?
– Радость моя! – Он сжал ее руку.
Дорога стала совсем плохой, и теперь они продвигались очень медленно и с большим трудом. Тени стали сгущаться задолго до того, как они добрались до моря, и Джошуа забеспокоился. Он подъехал к Бовалле и прошептал ему на ухо:
– Хозяин, нам туда не попасть вовремя.
Доминика услышала этот шепот.
– Тогда давайте поторопимся, – сказала она. – Нам непременно нужно сегодня ночью увезти сеньора Николаса.
Ее слова насмешили Бовалле, и даже Джошуа слегка улыбнулся.
– Сеньорита права, – сказал он серьезно. – Конечно, очень приятно странствовать по Испании, распевая кэтчи, словно мы в Элрестоне, но напоминаю вам, хозяин, что за вами гонятся, с вашего позволения.
– Ах ты, пустозвон! – добродушно ответил сэр Николас. – Если бы я знал дорогу получше, то, конечно, мы бы по ней поехали. Нам ни к чему ломать ноги. Сегодня ночью мы будем в этом порту.
Они действительно туда добрались, однако позже, чем рассчитывали, поскольку в темноте заблудились и изрядно поплутали, прежде чем снова нашли дорогу. Доминика шаталась в седле, но при первой возможности ее поддерживала сильная, неутомимая рука. Услышав, как Джошуа проклинает валуны, она рассмеялась, но это был усталый смех, притворно-бодрый.
Впереди показались огни крошечного порта. Сэр Николас потянул носом.
– Пахнет морем, – сказал он. – Мужайтесь, моя птичка!
Ее голова склонилась к нему на плечо. Бовалле жестом подозвал Джошуа.
– Теперь нужно ехать осторожнее, – тихо промолвил он. – Если в порты сообщили, чтобы нас не пропускали, то в Сантандере хорошо известно, где нас искать.
Джошуа вздрогнул.
– Помилуй Бог, об этом я не подумал! Да, они помнят, как вы здесь высадились.
– О да, это они не забудут, – произнес сонный голос Доминики. – Мы видели губернатора Сантандера на следующий день после того, как вы нас высадили. Слышали бы вы, что он говорил!
Сэр Николас многозначительно взглянул на Джошуа, который подавил стон и пожал плечами:
– Могу поклясться, нас будет ждать целый отряд солдат. Мне бы следовало догадаться, что мы еще не выбрались из ловушки. – Он взглянул на небо, затянутое тучами. – Который час? Хотя откуда вам знать? Не исключено, что корабля уже нет. Разве он будет ждать всю ночь? Как бы не так! Они увидят, что скоро рассветет, и уплывут.
– Рассветет, вяленая треска? – переспросил сэр Николас. – Если сейчас позже одиннадцати, можешь назвать меня болваном.
– Мне еще жить не надоело, хозяин, – с достоинством ответил Джошуа.
Они обошли стороной несколько хижин, из которых, собственно, и состоял порт, и осторожно спустились с холма, ориентируясь по шуму волн, плескавшихся о гальку. Было очень темно, и они то и дело спотыкались о бугры и огромные камни. Сэр Николас осадил лошадь и повернулся к Джошуа:
– Так у нас ничего не выйдет. Нужно привязать лошадей и идти пешком.
Джошуа кивнул и спрыгнул с седла. Сэр Николас уже стоял на земле, снимая Доминику с лошади. У нее чуть не подкосились ноги, и, пошатнувшись, она ухватилась за его руку. Он хотел взять ее на руки, но она отрицательно покачала головой:
– Нет-нет, я пойду сама. У меня просто онемели ноги.
Они пошли вперед, а Джошуа следовал за ними с фонарем, который купил в то утро в Вильянове. Где-то внизу волны мягко разбивались о берег. Земля в этом месте полого спускалась к морю. Сэр Николас остановился.
– Зажги фонарь, Джошуа, – тихо сказал он.
Джошуа опустился на корточки и посмотрел на Бовалле.
– Хозяин, дайте плащ, чтобы не видно было огня, – тихо сказал он.
Сэр Николас скинул плащ с плеч и спрятал под ним Джошуа с фонарем. Джошуа возился с трутницей. Вспыхнула искра, и фитиль загорелся.
Доминика, все еще не пришедшая в себя от усталости, опустилась на выступ и наблюдала, как Джошуа под прикрытием плаща зажигает фонарь. Шум моря звучал как колыбельная. Она размышляла о том, ждет ли где-то в бархатной темноте «Отважный». Ей в это не верилось – так одиноки они были в ночной тишине. Где-то внизу, возле хижин, суетились люди, а здесь, на каменистом склоне, царила тишина, которую нарушал лишь плеск волн.
Сэр Николас огляделся, всматриваясь в темноту. Насколько он мог видеть, поблизости никого не было. Будь что будет – надо дать сигнал. Он взял у Джошуа фонарь и высоко поднял над головой, потом быстро опустил и закутал в плащ, и так проделал еще два раза.
Наступила пауза.
– Ах, мошенники, если только вас там нет! – пробормотал Джошуа. – О, мастер Данджерфилд, я в вас не верю!
К северу от них в темноте три раза загорелся крошечный огонек: «Отважный» ответил на сигнал.
– Молодцы ребята! – Джошуа был в полном восторге. – Я бы поставил на мастера Данджерфилда против сотни!
– Да замолчи ты! – прошипел сэр Николас, крепко сжав его запястье, и поднял голову, прислушиваясь.
Джошуа замер. С запада до них донесся крик, заглушаемый шумом моря.
– О Господи, они выставили часовых! – прошептал сэр Николас и вытащил из ножен длинный кинжал.
Джошуа нырнул под плащ и задул фонарь. Тяжелые шаги приближались – кто-то бежал рысцой. Сэр Николас бесшумно исчез в темноте. Человек с алебардой показался из темноты, бросился на Бовалле и со стоном повалился, сраженный кинжалом.
– Ха, чистая работа! – шепотом похвалил Джошуа. В руке у него тоже был кинжал, который он вытащил на бегу.
Но издали послышался еще один крик: первому часовому ответили.
Сэр Николас вернулся к Доминике, вытирая кинжал.
– Там есть другие, – мрачно констатировал он. – Мои поздравления губернатору Сантандера. – Бовалле подхватил Доминику на руки. – Спокойно, любимая, пока что нечего бояться. Джошуа, скорей вниз, к воде, и ни звука!
Говоря это, он исчез в темноте. Джошуа последовал за ним, бормоча себе под нос:
– Нечего бояться, как же! Да на нас в любую секунду может накинуться целая орава! Черт побери эти камни!
Они спускались по крутому склону, скользя по камням. Сверху послышался треск аркебуз, из которых стреляли в воздух.
– Так! – пробормотал Джошуа. – Наверно, это сигнал остальным, но я голову даю на отсечение, что наши сейчас же явятся! Я еще умру в собственной постели. Не трусь, Джошуа!
Ощутив под ногой песок, он ускорил шаги и догнал сэра Николаса. Было слышно, как за ними бегут с горы люди, переговариваясь в темноте. С запада, от хижин, тоже кто-то двигался в их сторону. Огоньки покачивались на ходу. Погоня была в полном разгаре.
Доминику поставили на ноги у самой кромки моря. Сэр Николас вытащил свою неугомонную шпагу из ножен, наблюдая за движущимися огоньками, которые приближались и, спускаясь с холма, приобретали очертания вооруженных людей. Судя по всему, солдаты их не замечали. Бовалле было видно в мерцании фонарей, как они осматриваются вокруг. Их было немного, но вполне достаточно, чтобы справиться с двумя англичанами, к тому же из хижин по тропинке к ним на помощь спешили другие.
Джошуа зашел в воду и замер, пытаясь расслышать всплеск весел. Он вернулся и тронул Бовалле за руку.
– Хозяин, я думаю, справа.
Сэр Николас взял Доминику за руку и пошел за ним. Слабый плеск весел сделался явственнее, и его услышали другие. Издалека послышалась команда, и четыре-пять человек кинулись к воде.
– Гребите, дьяволы, гребите же! – стонал Джошуа, буквально пританцовывая от нетерпения.
Солдаты скользили на гальке и спотыкались. С моря донесся громкий крик, и они услышали звонкий голос Данджерфилда:
– Гребите, бездельники!
Его заглушил зычный голос боцмана, который напевал, подражая гребцам:
– Эй, дружней! Веселей!
Это были гонки между шлюпкой, отчаянно мчавшейся, рассекая волны, и солдатами, которые старались отрезать беглецов. Джошуа вглядывался в темноту, высматривая шлюпку, а сэр Николас повернулся к морю спиной и ждал с обнаженной шпагой в руке, чтобы отразить нападение с суши.
Всплески весел становились явственнее. Еще минута – и Джошуа увидел шлюпку, которая причалила к берегу. В ту же секунду солдат, бежавший первым, упал, и шпага сэра Николаса обагрилась. Но моряки уже выпрыгивали из шлюпки и по воде бежали к берегу, отталкивая друг друга, чтобы успеть первыми. Воздух дрожал от крепкой английской брани. Небольшой отряд отступил: хотя солдаты не были трусами, им недоставало командира, и было ясно, что им не выстоять против моряков, жаждавших крови. Они ретировались и закричали своим товарищам, чтобы те поспешили. Отряд, который двигался от хижин, еще не подоспел, хотя и торопился изо всех сил.
