Текст книги "Доминика и Бовалле"
Автор книги: Джорджетт Хейер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
Бовалле подошел к окну и заглянул за портьеру.
– Светает, дитя мое. Мне нужно идти. – Он вернулся к ней и взял за руки. – Предоставьте мне найти выход, дорогая. Только позвольте мне видеться с вами, чтобы переговорить в случае необходимости. Если я вам понадоблюсь, то я остановился в «Восходящем солнце», и со мной Джошуа, который может передавать весточки. Я побывал повсюду в этом городе, но нигде не встретил вас. А вы, оказывается, живете совсем рядом.
– Я никуда не выходила. Но теперь с этим покончено. В понедельник мы с тетушкой собираемся к дону Алонсо де Алеперо. Вы там будете?
– Я могу это устроить, – ответил Бовалле. – У вас в доме я тоже еще появлюсь, как только будет можно. Ваша тетушка, кажется, расположена ко мне. – Он наклонился и поцеловал ей руку. – А сейчас до свидания, моя любимая, и ничего не бойтесь.
– Только за вас, – ответила Доминика.
– Бойтесь за меня, когда услышите о моей смерти, не раньше, – улыбнулся Бовалле и прижал ее к груди. – Держите Диего на расстоянии, – добавил он, блеснув глазами, – а то у меня может явиться искушение проткнуть его шпагой.
– О, вы должны быть благоразумны! – воскликнула она. – Обещайте мне! Диего вас уже ненавидит. Сегодня вечером он это ясно дал понять.
– Боже, пощади его юность! – беззаботно отозвался сэр Николас. – Неужели я буду дрожать от страха перед мастером Модный Чулок? Мы с ним еще схватимся – он сам напрашивается. – Бовалле нагнулся, чтобы поцеловать ее в губы. – Последний поцелуй на прощанье.
Она ответила на поцелуй, прильнув к нему.
– Вы должны идти! О, мой милый, я вас люблю!
Глава 13
Пожалуй, неудивительно, что за такой короткий срок веселый шевалье де Гиз наделал в городе шуму – он это хорошо умел. По-видимому, затаиться и вести замкнутый образ жизни не входило в его планы. У него были надежные документы, покровительство Лосы открывало ему любые двери, куда бы он ни пожелал отправиться, и он вовсю пользовался этими обстоятельствами. Вряд ли в Мадриде нашелся бы кто-нибудь, не слыхавший о шевалье, и почти не было таких, кто бы никогда его не встречал. Двор короля не подавал признаков жизни. Филипп должен был обдумать ответ, снабдить депешу примечаниями и отложить в сторону, чтобы еще раз все обдумать. Те, кто тщетно пытался поторопить его католическое величество, приходили в отчаяние. Филипп ничего не делал, не взвесив все тщательнейшим образом. Если его мозг работал медленно, то сам он, по крайней мере, это не сознавал. Он был методичен, усидчив, бесконечно добросовестен и гордился своими продуманными решениями.
Медлительность Филиппа в данный момент вполне устраивала сэра Николаса, так как, насколько он понимал, пока Доминика находилась в Мадриде, ничего нельзя было предпринять. Однако, если бы Филипп слишком затянул дело, ему пришлось бы передать свой ответ Гизу с другим посланником. Сэру Николасу, конечно, очень хотелось получить этот ответ в собственные руки, так как он обещал быть интересным для английского протестанта. Уолсингем бы очень ему обрадовался, но у сэра Николаса не было ни малейшего желания услужить государственному секретарю в ущерб своим собственным планам. Для Уолсингема было достаточно пищи для размышлений в зашифрованном письме Гизов, копия которого находилась у Бовалле. Оно касалось некой Марии Стюарт, несчастной леди, в настоящее время томящейся в заточении в Англии, и некоторых планов касательно ее будущего, составленных его величеством королем Филиппом и герцогом де Гизом. Хорошенькие дела тут творятся! У государственного секретаря волосы дыбом встанут.
Пока что сэр Николас слонялся по городу, между делом собирая важные сведения, представлявшие интерес не только для Уолсингема, но и для сэра Фрэнсиса Дрейка, а также для лорда Хауарда Эффингема. В гавани Кадиса строился флот. Сэр Николас запомнил множество ценных данных о размерах и оснащенности этих высоких галеонов и даже подумывал съездить на юг, чтобы посмотреть на все самому.
Его поведение в тот период вызывало нервные приступы у Джошуа Диммока, который объявил себя «боязливым существом» и время от времени дрожал. У него были все основания для появления нервных судорог, так как ему было хорошо известно, что когда Бовалле играл с опасностью, он бывал беспечен как никогда.
– Хозяин, – спросил Диммок, – неужели никто ничего не подозревает?
– Французский посол, – ответил сэр Николас. – Один из его приспешников был подослан ко мне с вопросами – весьма хитроумными, как ему казалось.
– Боже мой! Да ведь это все погубит! А что вы сказали, хозяин?
– О, я ответил ему весьма пространно, будь спокоен.
Вот все, чего он добился от сэра Николаса.
В понедельник вечером Доминика должна была появиться в доме Алеперо, неподалеку от Калье-Майор. Когда сэру Николасу удалось сбежать от ее приветливой тетушки, он подошел к ней, оттеснив какого-то кабальеро, рассыпавшегося в любезностях, и, по всей видимости, принялся за ней ухаживать.
Дон Диего, бдительно следивший за Доминикой издалека, сразу же приблизился, но ничего не добился.
– А, мой друг-жених! – весьма учтиво приветствовал его сэр Николас. – Вы как раз вовремя, сеньор. Донья Беатриса осведомлялась о вас. Мы не смеем вас задерживать.
– Моя мать, сеньор? – свирепо глядя на него, недоверчиво переспросил дон Диего.
– Да, мой дорогой друг. Я понимаю, вам не хочется нас покидать, и я был бы этим польщен, если бы не подозревал, что истинной причиной являются чары этой дамы. – Он поклонился Доминике.
– Не могу себе представить, сеньор, чтобы я так срочно понадобился моей матери, – еще более холодным тоном сказал дон Диего.
– Я уверен, что вы себя недооцениваете, – возразил сэр Николас.
У дона Диего был разъяренный вид, но он не находил предлога остаться.
– Весьма вам признателен, шевалье, – сказал он саркастическим тоном. – Я не позволяю себе забывать, что вы гость Испании.
Эти слова были исполнены особого значения. Доминика беспокойно зашевелилась и бросила быстрый взгляд на сэра Николаса.
Бовалле выказал удивление: он ждал. Дон Диего на минуту встретился с ним взглядом, затем церемонно поклонился и отошел. Они прекрасно поняли друг друга: то, что им не позволено было выразить словами, сказали взгляды.
– О, это безрассудство! – тихо сказала Доминика. – Зачем его злить? Что это даст?
Сэр Николас наблюдал, как дон Диего пересекает комнату.
– Я уверен, что не покину Испанию до тех пор, пока мы с этим попугаем не скрестим шпаги, – задумчиво промолвил он.
– Сеньор Николас, думаю, что я никогда ничего не боялась, пока не встретилась с вами, – промолвила Доминика. – Зачем вы это делаете?
Бовалле взглянул на нее:
– Как, вы боитесь за меня? Оставьте, дитя мое, в этом нет нужды.
– Вы испытываете судьбу! – настаивала она.
Он рассмеялся.
– Я скорее буду ее испытывать, чем бегать от нее, любовь моя, – сказал он. – Какие для меня новости?
Ее лицо затуманилось.
– Вышло не так, как мы рассчитывали, сеньор Николас. Король откладывает свой отъезд в Вальядолид, а мы должны явиться к нему. До тех пор мой дядя не имеет права уехать. Правда, я тут кое-что замышляю. – Она вопросительно взглянула на него.
В глазах Бовалле заискрился смех.
– Расскажите же мне ваш план, маленькая заговорщица.
– Тогда не смейтесь надо мной, разбойник, – отплатила она ему той же монетой. – Дон Мигель де Тобар приезжает в город, а он – мой дядя по материнской линии. Я совершенно уверена, что он хотел бы выдать меня за своего сына Мигеля. – Она глубокомысленно кивнула и поджала губы.
– Как ее домогаются! – восхитился сэр Николас. – Да, чтобы ее завоевать, нужен разбойник.
Ямочка на щеке девушки задрожала.
– Возможно, сеньор. Итак, я не думаю, что моей доброй тетушке придется по вкусу мысль отдать меня под покровительство дона Мигеля, так как он пользуется влиянием при дворе и легко может получить разрешение забрать меня у Карвальо. Мне кажется, сеньор Николас, что, если я немного поразглагольствую на эту тему, они поторопятся увезти меня в Васконосу, подальше от дона Мигеля. Там меня, конечно, попытаются обвенчать, но рядом будете вы.
– Можете не сомневаться в этом. Плетите ваши сети, дорогая, но будьте осторожны – я подозреваю, что у вашей тетушки зоркий глаз.
Ее взгляд сделался насмешливым.
– Я отвечу вашими собственными словами, сеньор пират: доверьтесь мне.
Оказавшись возле матери, дон Диего не особенно удивился, зато сильно разозлился, когда она не могла припомнить, чтобы спрашивала о нем. Ее явно позабавил рассказ о том, как его отослали.
– Мошенник! – сказала она и хихикнула.
– А моя кузина, которая и думать не хочет о замужестве! – сказал дон Диего. – Она с удовольствием позволяет этому французскому хвастуну нашептывать себе на ухо сладкие речи! Заметьте это!
– Ну конечно, позволяет, – согласилась донья Беатриса. – Я не сомневаюсь, что он весьма ловок. Если бы у вас был его темперамент, вы бы добились от нее большего.
На следующий день дон Диего попытался добиться большего, предложив Доминике руку и сердце, причем в самых страстных выражениях. Она поняла, что ей представился удобный случай, и ухватилась за него. Девушка посоветовала дону Диего предложить руку и сердце в другом месте, после чего он еще больше воспламенился и сделал попытку поцеловать ее. Вырвавшись у него из рук, она исполнилась истинно королевского гнева и ринулась на поиски тетки.
Перед доньей Беатрисой предстало само Пламенное Негодование, исполненное очарования, и она прикрыла глаза.
– Сеньора! – воскликнула Доминика, тяжело дыша. – Я должна пожаловаться на кузена! Я думала, вы меня вполне поняли, когда я заявила, что не собираюсь за него замуж. Однако сегодня он просил моей руки, и мало того! – Ее глаза метали молнии, а голос дрожал от ярости. – Ваш сын, сеньора, осмелился до меня дотронуться! Ко мне приставали, как к какой-то судомойке! Ко мне! Заявляю вам, сеньора, что это возмутительно, и я этого не допущу! Я не позволю так с собой обращаться! Запомните, сеньора, и ваш сын пусть запомнит вместе с вами, что я этого не потерплю! А если вы не запомните, тогда обо всем узнает мой дядя Тобар. Как, меня – Рада и Сильва – пытаются покрывать бесстыдными поцелуями и тискать в мерзких объятиях! Нет, сеньора, нет! – Ее щеки пылали, а руки сжались в кулаки.
Донья Беатриса отложила томик стихов, который читала, но продолжала обмахиваться веером. Ее глаза под усталыми веками внимательно наблюдали.
– Да, вы очень разгорячились, – заметила она. – Но к чему все это? Если вам не нравятся поцелуи Диего, мой совет – поскорее выйти за него замуж, потому что он мой сын и, следовательно, очень скоро перестанет желать того, о чем достаточно попросить.
Теперь Доминика пришла в неподдельную ярость и, казалось, стала выше ростом – настоящая богиня.
– Вы хотите оскорбить меня! Отвратительные речи, сеньора! Постыдные речи! Ну что же, я слышала, что мой дядя скоро будет в городе – и как раз вовремя! Вы думаете, сеньора, что он одобрит ваши планы относительно меня?
– Нет, не думаю, – терпеливо ответила донья Беатриса. – Я полагаю, дорогая, что у него на вас свои собственные виды, но, поверьте, от моих они отличаются лишь именем жениха.
– Сеньора, не сомневайтесь, что любой жених менее отвратителен для меня, чем ваш сын! – заявила Доминика.
– Вы не видели молодого Мигеля де Тобара, – напомнила ей тетка. – Конечно, Диего – не шевалье де Гиз, но он гораздо предпочтительнее Мигеля.
– Шевалье де Гиз! – горячо воскликнула Доминика. – А кто такой для меня шевалье де Гиз? Вы не собьете меня, сеньора! Я хочу услышать от вас прямой ответ на свой вопрос: вы будете искать моему кузену другую невесту?
– Я думала, моя дорогая, что мы лучше понимаем друг друга, – сказала донья Беатриса. – Конечно, не буду.
– Тогда об этом узнает мой дядя, сеньора. Вы меня к этому вынуждаете. Если он полагает, что я готова служить интересам семьи Карвальо, то узнает, что это не так.
Донья Беатриса, продолжая обмахиваться веером, улыбнулась еще шире.
– Как глупо с вашей стороны предостерегать меня, дорогая! – заметила она. – Вам бы не следовало так поддаваться чувствам. Вы показали мне свои козыри, а это большая оплошность. Боюсь, вам не переиграть меня там, где требуется ум. А вот если бы вы сдержались, моя дорогая, вам бы удалось тайно осуществить свой план и сильно расстроить меня. Тогда бы вы, безусловно, заслужили мое уважение. – Она снова взяла в руки томик стихов и принялась искать место, на котором остановилась. – Разумеется, вы будете далеко от Мадрида в то время, когда Тобар в него въедет.
Доминика знала, что эти сонные глаза все еще наблюдают за ней. Трудно было сказать, что именно донья Беатриса подозревает и какие расставляет ловушки. Девушка опустила глаза, покусала губы и стала теребить кружева на груди, притворяясь, что сильно взволнована. Ее ум против ума тетки? Она с удовольствием померяется с ней умом, искусно разыгрывая свою маленькую комедию.
– Тетя! – Доминика сделала вид, что подыскивает слова, подняла глаза и вскинула голову. – А я все-таки найду средство дать ему знать, как вы со мной обращаетесь! – выкрикнула она. – Можете поступать, как вам угодно, сеньора, но вам не удастся выдать меня за дона Диего!
Девушка решила, что этого достаточно: голос ее был по-детски капризен, что должно было удовлетворить тетку. Она резко повернулась на каблуках и выбежала из комнаты.
Донья Беатриса продолжала читать стихи. Несколько часов спустя, за обедом, она обратилась к мужу, медленно и лениво выговаривая слова и насмешливо поглядывая на Доминику:
– Я нахожу, сеньор, что эта жара очень меня утомляет. Мадрид становится невыносим.
Дон Родригес сразу же засуетился, озабоченно обсуждая, как помочь жене. Она перебила его.
– Сеньор, у меня есть более простое средство, чем те, которые вы предлагаете. Я поеду в Васконосу раньше вас. – Она прервалась и придвинула к себе блюдо со сладостями. – Сегодня вторник. Скажем, через неделю?
Диего бросил на нее настороженный взгляд. Доминика не поднимала глаз. По ехидному тону тетки она поняла, что той удалось выяснить дату приезда Тобара в Мадрид.
Ей бы хотелось, чтобы это случилось скорее, так как каждый день, который сэр Николас оставался в Мадриде, увеличивал для него опасность. Пока он находился в городе, она не могла быть спокойна. Ее терзал беспрерывный страх; каждый день она боялась услышать, что его схватили; каждый раз, когда она видела Бовалле, у нее сердце уходило в пятки от его бесшабашности. Вот какой дорогой ценой должна была платить дама, которую любил Бешеный Николас.
В тот вечер Бовалле явился с визитом к донье Беатрисе. Очевидно, они заранее условились о встрече: он взял почитать рыцарский роман, пришел вернуть книгу и теперь сидел возле тетушки, беседуя с ней по-французски.
«Его дерзость переходит все границы», – подумала Доминика. Она отошла к окну и сурово взглянула на него в ответ на комплимент, который Бовалле бросил ей как вызов. Доминика вела себя как чопорная девица, которую шокирует его поведение, но он должен был знать, что она укоряет его взглядом за безрассудство, а не за галантность.
Девушка раздумывала, как бы сообщить ему, что на следующей неделе уезжает из Мадрида. Пока она придумывала фразу, которая была бы достаточно невинной, тетка опередила ее с этим сообщением.
Узнав то, что хотел, сэр Николас вскоре откланялся. Слушая его праздную болтовню с доньей Беатрисой, Доминика закусила губу, чтобы не улыбнуться. Сэр Николас до слез насмешил донью Беатрису, нашептывая ей на ухо рискованные остроты, которые та благосклонно выслушивала. Он весьма недвусмысленно показал своей бдительной даме, что прекрасно умеет обращаться с ее полом. Но даже почтительно целуя большую белую руку доньи Беатрисы, Бовалле бросил жалобный и смеющийся взгляд на Доминику, как бы умоляя ее не гневаться.
Наконец он подошел к ней проститься. Доминика, сидевшая как на иголках, не зная, что может выкинуть этот безумец, чопорно присела в реверансе. Не глядя на сэра Николаса, она протянула руку, и он задержал ее, не сразу поцеловав, и тон у него был озорной и насмешливый.
– О, как она холодна! – промолвил Бовалле.
Она попыталась отнять руку. Ей хотелось надавать ему пощечин.
– Мой дорогой шевалье, вы шокировали мою племянницу, – весело сказала донья Беатриса. – Она не привыкла к вашим французским манерам. У нас в Испании не ведут себя так смело.
– Я шокировал ее? И она не взглянет на меня и не улыбнется мне так, как она это умеет?
В ответ Доминика подняла глаза, но не улыбнулась, взглянув на него с негодованием. Она увидела, что в его глазах танцуют веселые искры, и вновь потупилась.
– Боюсь, что ваша племянница очень сердита на меня, – печально сказал сэр Николас. – Увы, она хмурится! Я думаю, если бы у нее в руках был… ну, скажем, кинжал, со мной было бы покончено.
Ее рука дрогнула.
– Сеньор, вы любите шутить.
Он наклонился и поцеловал ей пальцы.
– Сеньорита, мое сердце у ваших ног.
– Шевалье, шевалье, вы повеса! – сказала донья Беатриса. – Минуту назад я считала, что оно у моих ног.
Доминика наконец высвободила руку. Сэр Николас повернулся к донье Беатрисе.
– Ах, мадам, – ответил он, – вы жестоки. Но у меня так много сердец!
Она рассмеялась:
– Как это негалантно! А интересно, есть ли среди них хоть одно верное? О, эти французы!
– Только одно, мадам, – коротко сказал сэр Николас.
Донья Беатриса приподняла брови, ожидая, что ее рассмешат.
– Вот как? Кому же оно верно?
– Моей невесте, мадам, – ответил сэр Николас. – Оно целиком принадлежит ей.
Она пожала плечами.
– Ну что же, сеньор, это весьма похвально. Однако интересно, что вы скажете через год?
Доминика повернулась к ним спиной и смотрела через окно в сад.
– О, мадам, оно такое преданное! Я уверен, что через год повторю свои слова. Но у меня все равно найдется сердце, которое я в знак восхищения положу к вашим ногам.
После этого он удалился. «Давно пора», – подумала Доминика.
Ее тетка заговорила о предстоящей поездке в Васконосу.
Но туда же собирался отправиться еще один путешественник, о котором она не подозревала. Вернувшись в «Восходящее солнце», сэр Николас занялся изучением тех карт, которые ему удалось раздобыть. При виде этого Джошуа Диммок снова приободрился и загадочно сообщил плащу, который складывал, что чем скорее они отправятся в это путешествие, тем лучше для них.
– Да, – сказал он, стряхивая пыль с колета, – я должен спросить себя: а что, если там нет «Отважного»? Когда на борту нет командира, неизвестно, что с ним сталось в испанских водах. Да, тут-то и загвоздка. – Джошуа бросил взгляд на сосредоточенный профиль своего господина и вздохнул. – Мы можем делать отметки на карте и сколько угодно бормотать о почтовых станциях, но, помяните мое слово, мы не можем быть уверены в счастливом исходе. Я не пожалел бы и пятидесяти фунтов, чтобы оказаться сейчас дома. Меня не нужно убеждать, что мы доберемся до порта контрабандистов, – возьму на себя смелость утверждать, что мы там будем, несмотря на всех этих дурацких испанцев. Но вдруг мы приедем в порт, а корабля нет? Тогда нам крышка! Мы проведем остаток наших дней в Испании, а их останется немного, не сомневаюсь в этом! Все зависит от «Отважного», а «Отважный» плавает без своего командира! Да, все это предприятие очень рискованное.
Бовалле оторвался от карт:
– Тише, ты, трещотка! Что тебя беспокоит?
– Меня беспокоит, хозяин, отсутствие гарантии, что «Отважный» находится в этих водах.
– Разве мне так часто не подчиняются?
– Нет, я этого не говорю, сэр, и не сомневаюсь в добросовестности мастера Данджерфилда, но он не сэр Николас Бовалле и может не справиться.
– Да не каркай ты! Вечно придумаешь сто возражений. Тебе за каждым углом мерещится опасность. Диккон достаточно хладнокровен, и у него есть мои распоряжения, как действовать. Тут мне нечего опасаться. Разве мои люди когда-нибудь меня подводили?
– Нет-нет. Но вы сказали, хозяин, что тут вам нечего опасаться. Тогда где же?
– По правде говоря, – ответил Бовалле, – мне не нравится вид этого французского посланника.
– Что до меня, сэр, то мне не нравится этот щеголь – кузен вашей дамы. Если он не собирается затеять с вами ссору, то уж не знаю, кто тогда собирается.
– В таком случае, да поможет ему Бог! – сказал Бовалле и снова склонился над картой. – В следующий вторник сеньора едет в Васконосу. Я решил, что мы будем сопровождать ее в этом путешествии.
– А что потом, хозяин?
– Черт побери, откуда мне знать – ведь я еще не видел этого места. Мы похитим ее и доберемся до побережья. Больше я пока ничего не знаю.
– Я боюсь несчастливой случайности, – грустно сказал Джошуа. – Все идет слишком гладко, сэр.
Бовалле сложил карту и убрал ее. На лице у него появилось выражение, которое Джошуа видел всего раз или два.
– Бойся чего хочешь, – сказал сэр Николас, – и будь что будет. Говорю тебе, что я доберусь до Васконосы и увезу свою даму, не успеет она там провести и две ночи!
