Текст книги "Доминика и Бовалле"
Автор книги: Джорджетт Хейер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
Глава 11
Когда Доминика впервые услышала о предстоящем бале в честь дня рождения дона Диего, она сослалась на траур и сказала, что не появится там. Она заподозрила, что этот бал, слишком пышный для дня рождения, имеет целью заставить ее покончить с уединением. Возможно, он должен послужить прологом к ее помолвке. Поэтому ее там не будет.
Это решение вызвало вздох у доньи Беатрисы.
– Моя дорогая, с вами очень нелегко, – пожаловалась она. – В Испании не принято, чтобы девушки говорили «я хочу» и «я не хочу» тем, кому должны подчиняться. Сделайте мне одолжение – не отказывайтесь.
– Но вы же не думаете, сеньора, что мне подобает танцевать так скоро после смерти моего отца?
– Я не думаю, что вам подобает хандрить в своей комнате, – ответила донья Беатриса. – Мы сошьем вам новое платье. Ничто так не отвлекает от грустных мыслей, как новое платье, поверьте мне. Однако я полагаю, вам пока не следует носить яркие цвета. Прекрасно подойдет бархат.
– Я не собираюсь на бал, – повторила Доминика.
– Или белоснежная тафта, – продолжала донья Беатриса. – Нам нужно все обдумать.
– Тетя!
– Что, дитя мое? Как, вы все еще сверкаете на меня глазами? Я нахожу, что это очень нелюбезно с вашей стороны. Окажите мне услугу, явившись на бал, и не будем больше об этом говорить.
– Мне очень жаль, сеньора, что вы считаете меня неразумной, – высокомерно произнесла Доминика. – Но если я подчинюсь вам в этом, вы будете ожидать, что я подчинюсь и в… других вопросах.
– Таких, как брак, – кивнула ее тетка. – Но это ничего не изменит, моя дорогая. Будете ли вы на балу или нет, я все равно не откажусь от мысли выдать вас замуж. Вы же не думаете, что при моей лени приятно заботиться о племяннице.
– Тогда найдите мне другого претендента! – вспыхнула Доминика.
Донья Беатриса взялась за свой веер.
– Я считала, что вы умнее, – заметила она. – Зачем же нам нужен другой претендент на вашу руку?
Карие глаза сурово взглянули на донью Беатрису.
– Короче говоря, тетя, вам нужно мое состояние! Наконец-то вы признали это!
– Разумеется, дитя мое. А вы что предполагали? – безмятежно ответила донья Беатриса. – Мы находимся в прискорбно стесненных обстоятельствах, и вы для нас – просто дар небес.
Доминика оглядела роскошно обставленную комнату.
– Ваша нищета не бросается в глаза, сеньора.
– Конечно, – согласилась донья Беатриса. – Все мы сохраняем приличный вид, но покажите мне такого человека, который бы не был беден, несмотря на показную роскошь!
– Я полагаю, – резко сказала Доминика, – что Испания – отвратительная страна, а люди здесь испорченны!
– Очень испорченны, – поддержала ее донья Доминика. – Безнравственный век. Я помню, во времена моей молодости испанская дама была образцом приличия. Сейчас все иначе, но гораздо забавнее. Мы становимся притчей во языцех.
– Удивительно, сеньора, что вас это забавляет.
– Быть притчей во языцех? Какая разница! Что до нашей испорченности, то чего вы хотите, если король не допускает своих грандов к государственным делам и поощряет их проматывать состояния? – Она пожала плечами. – Я наблюдаю, и меня это забавляет.
– Возможно, – сказала Доминика. – Однако вы готовы отвлечься от этой забавы, чтобы заняться ужасным планом моего замужества. Но я не выйду за кузена. Никогда! Вы увидите, сеньора, что я не бросаю слов на ветер.
– Моя дорогая, я в этом не сомневаюсь. Вы очаровательная девушка, к тому же неглупая. Но если вы вздумаете померяться со мной умом, то непременно проиграете.
– Когда вы увидите, сеньора, что победила я…
Ее тетка поднялась.
– Тогда я буду относиться к вам с большим уважением, моя дорогая. Итак, бархат и ваши жемчуга. Я этим займусь.
В конце концов Доминика сдалась, но причиной тому было не только чувство долга. Поведение тетки приводило ее в замешательство. Эта спокойная, улыбающаяся дама пугала ее: с ней было невозможно бороться. Доминика догадывалась, что ее появление в свете нужно для того, чтобы прекратились разговоры, будто Карвальо держат племянницу взаперти вопреки ее воле. Существовал еще дядя по материнской линии, некий Мигель де Тобар, у которого было два сына подходящего возраста и который вполне мог тоже строить планы, касающиеся Доминики. Эти претенденты были ей столь же неприятны, как дон Диего, но она подумала, что можно попытаться стравить Тобара с Карвальо. Доминика принялась размышлять, плетя свои собственные сети. Да, она боится доньи Беатрисы, но, несмотря на это, с большим удовольствием попытается с ней сразиться. Она поднесла у губам палец и нахмурилась. Тактические соображения вынуждают ее покончить с уединением. Придется выйти в свет и поискать избавителя. Тобаром можно воспользоваться, чтобы спугнуть Карвальо, но не более того – ей было совершенно ни к чему, чтобы дело зашло слишком далеко. У нее имелись письма от дяди, разумеется, довольно сдержанные, но достаточно ясно изъявлявшие его готовность устремиться к ней по первому зову.
Ну что же, конец хандре. Доминика быстро поднялась, слегка тряхнула головой, как будто сбрасывая узду. Она пойдет на этот бал, но танцевать не будет. Она наденет то, что ей предложат, и покажет, что она является жертвой тирании.
Однако бархат, банты, кружева, расшитые жемчугами, и фасон корсажа не могут оставить равнодушной молодую девушку, так что, когда портные принялись за дело, Доминика отказалась от позы мученицы и вмешалась. Вырез должен быть такой формы, юбку нужно шить из этого шелка, а воротник следует украсить хрусталиками. Она изводила портных и посылала свою служанку – не Марию, которая покинула ее, выйдя замуж за молодого, подававшего надежды грума, а женщину постарше, молчаливую, с кислым выражением лица – за каким-то особым кружевом.
Когда наступил назначенный день, донья Доминика втайне радовалась, что будет на балу. Девушка не может вечно лить слезы, и, по правде говоря, ей изрядно наскучило уединение. Доминике нравилось новое платье, жемчуга великолепно выглядели на стройной шее, а волосы, покрытые серебряной сеткой, были причесаны именно так, как ей хотелось. Правда, жаль, что щеки были бледны, но она наотрез отказалась от румян тетушки; пусть все светские сплетники увидят, что она бледна и измучена, и сделают какие им угодно выводы. Она также ни под каким видом не согласилась принять прелестный веер из розовых перьев, присланный ей кузеном с поклонами.
– Этот пустячок, – сказала Доминика весьма высокомерно, – этот веер, который мне вовсе не нравится, вы можете взять себе, Кармелита, если хотите. Мне он не нужен.
– Сеньорита, этот веер – подарок дона Диего, – напомнила ей старая Кармелита.
– Вот как? – Доминика взяла его и повертела в руках. – Он мне не нравится. Возьмите его, если хотите, или отдайте своей племяннице. – Она отбросила веер, больше не желая о нем говорить.
Вскоре Доминика спустилась вниз – ледяная статуя с обреченным видом мученицы. В большом зале она увидела свою тетку, рядом с которой стоял дон Родригес.
Он хотел взять Доминику за руку и погладить. Он всегда испытывал в ее присутствии смутное беспокойство. Ее большие глаза смотрели слишком прямо, и она никогда не пыталась прийти ему на помощь. Девушка считала его жалким созданием и соответственно презирала. Если уж он разыгрывает роль негодяя – пусть делает это смело, а не юлит! Негодяй, остававшийся мужчиной, раздражал бы ее меньше, чем этот человек, которому приходилось быть негодяем наперекор своей мягкой натуре.
Сейчас дон Родригес осыпал племянницу комплиментами и сказал, что рад видеть ее среди них в полном блеске.
Донья Беатриса, прямо-таки монументальная в желтовато-зеленом шелке, расшитом розовым, с затейливой прической, оглядела ее критическим оком.
– Да, вы прекрасно выглядите, – заключила она. – Полагаю, у вас под окном будут петь серенады.
Перед такой лестью было трудно устоять. Доминика сделала сдержанный реверанс и ответила, что рада доставить удовольствие своей доброй тетушке.
Но тут ее глаза перестали улыбаться, так как из бального зала вышел дон Диего и отвесил весьма церемонный поклон.
Доминика возмущенно взглянула на него. Поступил ли он так намеренно или нет – а она не сомневалась, что это не случайное совпадение, – но он нарядился в белое, как она. На нем было жемчужного цвета венецианское трико с затейливой бледно-розовой вышивкой и такой же колет. На шнурках красовались серебряные наконечники, а расшитый серебром стоячий воротник был таким большим, что казался блюдом, на котором покоится голова. На боку у него была шпага с эфесом, украшенным драгоценными камнями, а в ухе – рубин. В руке он держал белоснежную розу.
Доминика оглядела его с головы до ног и чуть заметно фыркнула. Позади нее раздался тихий смешок тетки.
– Какой прелестный кабальеро! – промолвила донья Беатриса. – Где вы найдете прелестнее?
Дон Диего пропустил мимо ушей этот комплимент. Он подошел к Доминике с улыбкой, которую она терпеть не могла, и поцеловал ей руку.
– Прекраснейшая кузина! Я приветствую вас! Как, неужели этот бал дается в мою честь? Нет, скорее в вашу, о самая красивая дама Испании! – Он выпустил ее руку и протянул розу. – Белая роза – под стать вам, милая кузина.
– Кузен, мне бы не хотелось лишать вас ее.
Дон Диего подошел еще ближе.
– О, вы вернете мне розу, когда кончится бал, и я буду носить ее у сердца. Позвольте приколоть ее вам на грудь. Розы должны цвести рядом.
Доминика отодвинулась, приподняв юбки и стараясь, чтобы они не коснулись его.
– Кузен, оставьте себе вашу розу. Бесполезно меня дразнить.
Он понизил голос:
– Все так же жестоки! И так же холодны! Вы та, которая воспламеняет сердца!
– Бог да пошлет ливень, чтобы потушить их, – ответила она и отошла к тетке.
Доминика оставалась возле нее битый час, пока объявляли о прибытии все новых гостей. Все они были ей незнакомы, и ее без конца представляли. Девушку раздражало, что дон Диего все время стоит рядом с ней. Должно быть, складывается впечатление, что они уже обручены, подумала она и ни разу не повернулась в его сторону.
В холле стало людно, в бальном зале уже танцевали. Нога Доминики невольно притоптывала. Заметив это, Диего приблизился с видом собственника.
– Милая кузина, смею ли я надеяться на честь потанцевать с вами? – прошептал он.
– Надеюсь, не посмеете, – отрезала Доминика. – Сегодня вечером я не танцую. – Она сделала движение, как будто хотела попросить его отодвинуться подальше. – Прошу вас, пригласите какую-нибудь другую даму.
И тут, заглушая звуки ребеков и приглушенную беседу гостей, прозвучал голос дворецкого. В дверях возникло какое-то движение.
– Шевалье де Гиз! – объявил дворецкий и поклонился новому гостю.
Доминика взглянула на двери, заинтересовавшись этим французом. Группа кабальеро расступилась, пропуская вновь прибывшего. Раздались быстрые, уверенные шаги, но это был не француз, а сэр Николас Бовалле, ступавший точно такой же походкой, как по собственному квартердеку.
Доминика чуть не выронила веер, у нее перехватило дыхание. Она стояла, не в силах отвести глаз, то бледнея, то краснея, и в мозгу мелькала только одна ясная мысль: «Он приехал! Он приехал! Он приехал!»
Бовалле прошел через весь зал грациозной, небрежной походкой, которую Доминика так хорошо знала. На нем был богатый наряд из шелка и бархата и, как всегда, узкие брыжи. Рука небрежно лежала на эфесе шпаги, а глаза смотрели прямо на Доминику. Она увидела, какие они бесстрашные. В их синей глубине читался насмешливый вызов, как будто они говорили: «Ну что, разве я не говорил, что приеду?» Все в ней откликнулось на его отвагу. Да, ее возлюбленный – настоящий мужчина! Какой смелый, смеющийся возлюбленный!
Бовалле приблизился к ним и поклонился ее тетке.
– Ах, так вы пришли, шевалье, – сказала донья Беатриса, протягивая ему руку. – Мы немного поболтаем, только попозже. Позвольте представить вас моей племяннице, донье Доминике де Рада и Сильва. Этот господин, моя дорогая, – француз, который по воле благосклонного случая забрел в Испанию. Шевалье де Гиз.
Доминика, все еще не осмеливаясь до конца поверить своим глазам, увидела, как он протягивает руку, и почувствовала на себе его взгляд. Она протянула маленькую ручку, и длинные пальцы Бовалле обхватили ее. Глядя на его черноволосую голову, которую он склонил, целуя ей руку, девушка побоялась заговорить, чтобы голос не выдал ее волнения.
Это был настоящий поцелуй, а не обычное легкое прикосновение губ. Бовалле снова выпрямился и выпустил ее тонкие пальцы.
– Сеньорита, я чрезвычайно рад, – сказал он. – Однако донья Беатриса ошиблась: я приехал в Испанию вовсе не по воле случая. Я принял твердое решение сюда приехать.
Ее длинные ресницы опустились. Она почувствовала, что краснеет.
– В самом деле, сеньор? – еле слышно спросила она.
– Какое странное решение! – заметила донья Беатриса. – Неужели вы надеялись найти здесь что-нибудь занятное для себя?
Доминика подняла глаза и увидела, что Бовалле весело прищурился. Смеясь, он обратился к донье Беатрисе:
– О, дорогая сеньора, я явился сюда на поиски приключений. – Тут он, по-видимому, заметил дона Диего, стоявшего рядом с Доминикой. – Рад вас видеть, сеньор! Примите мои поздравления с днем рождения. – Его взгляд стал еще насмешливее. – Но вы наряжены, как жених, сеньор! Настоящий жених!
Дон Диего застыл, но тут же слегка пожал плечами от этой достойной сожаления фамильярности.
– Шевалье, вам не нравится мой наряд? – презрительно спросил он.
– Напротив, – весело возразил сэр Николас, – он напоминает мне о моей собственной свадьбе, срок которой приближается.
У Доминики, которая медленно обмахивалась веером, дрогнула рука. Бовалле просто играет с огнем! О, он безумен, божественно безумен!
– Поздравляю вас, – сказал дон Диего. – Позвольте найти вам партнершу для coranto[12]12
Куранта (исп.) – старинный западноевропейский танец.
[Закрыть].
Сэр Николас обернулся.
– Я буду просить донью Доминику оказать мне эту честь, – ответил он.
Она не успела вымолвить ни слова, как за нее ответил дон Диего:
– Сеньор, моя кузина не танцует.
– Как глупо! – заметила донья Беатриса, поворачивая голову. – Позвольте шевалье пригласить вас на танец. Никто не может сравниться с французами в умении танцевать.
– Если вы танцуете, кузина, окажите мне честь потанцевать со мной, – сказал дон Диего.
Сэр Николас крепко взял Доминику за руку.
– Дон Диего, я пригласил первым, – заметил он.
Дон Диего сердито взглянул на него и сделал быстрый шаг вперед, как будто собираясь вырвать руку Доминики у сэра Николаса. Он не заметил, как его роза упала на землю.
– Кузина, насколько я понял, вы не собирались танцевать!
– Вы уронили свой красивый цветок, – учтиво заметил сэр Николас.
Дон Диего повернулся к нему с перекошенным от злости лицом, забыв долг хозяина, и встретился с насмешливым немигающим взглядом холодных синих глаз. Сэр Николас все еще держал Доминику за руку, но брови его были лукаво приподняты, как бы говоря: «Вы хотите поссориться? Только скажите!»
Донья Беатриса вмешалась, чтобы положить конец неловкому положению. Ее веер коснулся плеча Доминики.
– Послушайтесь моего совета, дорогая, и идите с шевалье. Решения принимаются для того, чтобы их нарушать.
Дон Диего, судя по всему, опомнился. К нему вернулось его хладнокровие, и он поклонился.
– Кузина, я менее счастлив, чем шевалье. Я приглашаю вас на следующий танец.
– Как вам угодно, кузен. – Доминика мельком взглянула в лицо Бовалле и снова опустила глаза. Покоряясь увлекавшей ее руке, она прошла с ним в бальный зал.
– Да сжалится надо мной Господь, я родила дурака! – вздохнула донья Беатриса. – Мой бедный сын, вы неловко беретесь за дело.
– Она сделала это, чтобы надо мной посмеяться! – горячился он.
– Даже если так, это неплохой признак, – ответила ему мать. – Но когда такой мужчина, как шевалье, просит о чем-нибудь, вряд ли найдется хоть одна женщина, которая откажет ему. Потому что, да будет вам известно, то, о чем он просит, он мог бы взять.
– Он невыносим! – заявил Диего. – Моя шпага жаждет отведать его крови.
Улыбка доньи Беатрисы стала шире.
– Смею заметить, что шевалье ловко управляется со шпагой, – сказала она. – Не думаю, что вам следует бросать ему вызов.
С минуту дон Диего стоял нахмурившись.
– Кажется, вам хотелось, чтобы она пошла с ним, – посетовал он.
– Да, хотелось, – невозмутимо ответила ему мать. – Девушка увидела очень привлекательного мужчину, в улыбке которого больше очарования, чем у кого-либо в этом зале, мой бедный сын. У нее явилось искушение нарушить клятву, и я посоветовала ей потанцевать. Если бы я сделала это ради вас, она бы вообще не стала танцевать. А теперь ей неудобно будет отказать, если вы ее пригласите.
В бальном зале у Доминики почти не было возможности поговорить с сэром Николасом. Она опасалась, что услышанная кем-нибудь фраза выдаст его, так что первое время танцевала молча, лишь красноречиво глядя ему в лицо. На секунду они приблизились друг к другу, и она прошептала:
– Вы приехали! Как вы осмелились?
– Разве я не дал вам слово, маленький скептик?
Они снова разошлись и больше не могли беседовать, так как другая пара была слишком близко. Музыка прекратилась. Сэр Николас поклонился, и тут же рукой Доминики завладел дон Диего.
Следующий час был сплошным мучением: дон Диего не отходил от нее. Девушка могла только наблюдать за Бовалле через зал, страстно желая остаться с ним наедине. Казалось, что ей не представится такая возможность, но вскоре кузена отвлекли, и ему пришлось пригласить на танец другую даму. Доминика быстро огляделась, увидела свою тетку на другом конце комнаты и спряталась за какую-то сеньору внушительных размеров. Затем она проскользнула вдоль стены, туда, где тяжелые портьеры скрывали маленькую комнату. Зная, что Бовалле за ней следит, она скрылась за портьерой и, задыхаясь от волнения, принялась ждать.
Занавес колыхнулся. Перед ней стоял Бовалле. Протянув руки, Доминика бросилась к нему со слезами счастья на глазах.
– О, неужели я вижу вас снова! – прошептала она. – Я не думала, что это возможно!
Бовалле взял ее руки и прижал их к своей груди.
– Тише, любовь моя! Это опасно. – Он говорил еле слышно, но быстро и решительно. – Мне нужно переговорить с вами наедине. Куда выходят окна вашей комнаты?
– В сад. Ах, Николас, мне так вас недоставало!
– Моя любимая! – Бовалле крепче прижал ее к себе. – Ваша служанка спит у вас в комнате?
– Нет, я одна. – Она с удивлением взглянула на него.
– Когда все в доме уснут, поставьте на окно лампу – это будет сигналом для меня. Вы можете мне довериться?
– Вы же знаете, что я могу довериться только вам. Что вы хотите сделать?
– Забраться к вам, радость моя, – ответил он и улыбнулся при виде ее изумления. – Какие еще окна выходят во двор?
– Моей служанки… гардеробной кузена… некоторых слуг.
– Хорошо. – Он поцеловал ей руку. – Ждите меня, как только подадите знак. Терпение, моя птичка!
Отпустив ее, он отступил назад. Портьеры раздвинулись, и он исчез.
Остаток вечера прошел для нее как в тумане. Доминика видела только Бовалле, но он больше не подходил к ней. Кузен снова пригласил ее танцевать, а когда она отказалась, остался подле нее, докучая ей тихой беседой.
– Кто этот француз? – спросила она. – Он принадлежит ко двору посла?
– Де Гиз? Нет, моя милая кузина, он не имеет никакого отношения к послу. Это просто праздный путешественник. Полагаю, он скоро от нас уедет. Я не хотел, чтобы его сегодня к нам пригласили. Какой-то повеса, не более того.
– Он вам не нравится, кузен? – спросила она, глядя в сторону.
Дон Диего выразительно приподнял плечи.
– Высокомерный француз, который держится с таким видом, как будто вот-вот щелкнет пальцами у вас перед носом! Нет, кузина, он мне не нравится.
В глазах Доминики появился озорной блеск.
– Будем надеяться, кузен, что он не щелкнет пальцами перед вашим носом, – очень серьезным тоном заметила она.
– У меня нашелся бы на это только один ответ, Доминика. – Он коснулся эфеса своей шпаги. – Не думаю, чтобы веселый шевалье вернулся во Францию.
Глава 12
Прошло очень много времени, прежде чем в доме все стихло и погасли огни. Доминика отослала сонную камеристку, как только вернулась с бала. Та особенно не сопротивлялась, так как у нее слипались глаза, и охотно отправилась спать. Перед тем как уйти, она расстегнула госпоже застежки и убрала ее драгоценности. Доминика надела просторное домашнее платье и подложила в огонь полено. Совсем некстати к ней зашла тетушка пожелать спокойной ночи и осталась поболтать о бале. Она заявила, что, к счастью, все позади; по ее мнению, было очень скучно, и она бы умерла с тоски, если бы не шевалье де Гиз. Доминика, которая была настороже, подавила зевок и признала, что шевалье неплох.
– Не влюбитесь в него, моя дорогая, – лениво заметила ее тетка. – Французы ужасно непостоянны, а этот, как мне кажется, уже помолвлен.
– Да, он так сказал, – ответила Доминика. Злой чертенок подсказал ей следующие слова: – Так что, сеньора, мой кузен может не ревновать к нему.
– Диего так влюблен в вас, что ревнует к каждому, кто на вас дважды взглянет, – возразила донья Беатриса, и в голосе ее послышались циничные нотки.
– А может быть, он влюблен в мои деньги? – ласково спросила Доминика.
– Очень сильно, моя дорогая. Мы все в них влюблены. – Казалось, ничто не способно поколебать невозмутимость доньи Беатрисы. Она поднялась с кресла и потрепала племянницу по щеке. – Пора кончать с вашим уединением, дитя мое. Вы немного покажетесь в свете, а вскоре, не забудьте, мы покинем этот утомительный город, чтобы немного передохнуть.
Глаза Доминики были опущены, но у нее перехватило дыхание.
– Хорошо, сеньора, – послушно сказала она. – Мы действительно уедем из Мадрида?
– Очень скоро, моя дорогая. Мы поедем на север, в Васконосу, как только сможем, и будем надеяться, что Диего в деревне понравится вам больше, чем Диего в городе.
Доминика присела в реверансе.
– Не думаю, сеньора.
– Нет? Но почему не попытаться, моя дорогая?
Донья Беатриса удалилась своей неторопливой походкой, и через минуту вдали захлопнулась дверь.
Доминика сидела у камина и ждала. Вскоре она услышала, как мимо ее двери прошла камеристка тетки к лестнице, которая вела наверх – туда, где жили слуги. Дон Родригес, поднявшись, пожелал сыну доброй ночи и проследовал к себе в комнату. Дон Диего вошел в свою гардеробную и, как показалось его нетерпеливой кузине, оставался там целую вечность. Наконец он вышел и, пройдя через зал, зашел в свою спальню. Доминика услыхала, как он резко говорит со слугой, потом со щелчком закрылась дверь. Наступила тишина, затем снова открылась и закрылась его дверь: слуга наконец-то уложил дона Диего в постель.
Шаги слуги прозвучали на лестнице, удаляясь, и в доме все стихло. Но Доминика продолжала ждать, отсчитывая медленные минуты. Через некоторое время она подошла к дверям и тихо их отворила. В коридоре было темно. Придерживая подол платья, чтобы оно, зашуршав, не выдало ее, девушка прокралась по короткому коридору в верхний зал. Полоска света под одной из дверей показывала, что дон Диего еще не спит. Доминика неподвижно стояла у стены. Через несколько минут свет погас. Она прокралась обратно в свою комнату, подложила в камин еще дров и, подойдя к зеркалу, принялась поправлять локоны. Наконец, решив, что дон Диего уже уснул, девушка снова вышла в коридор. На этот раз она подошла к дверям своей камеристки и прислушалась. Услышав храп, она успокоилась, по опыту зная, как трудно разбудить Кармелиту. Неслышно ступая босыми ногами, она дошла до зала и, затаив дыхание, прислушивалась у каждой из трех дверей. Она должна быть абсолютно уверена, что все в доме спят, прежде чем подать сигнал Бовалле, потому что, если его обнаружат, ему не миновать смерти.
Ничто не нарушало тишину. Доминика на цыпочках вернулась к себе, тихонько закрыла дверь и осторожно повернула в замке ключ. Раздался щелчок, который, как ей показалось, прогремел в тишине. Она замерла, прижав ухо к скважине. До нее не доносилось ни звука, только где-то в коридоре за обшивкой стены возилась мышь.
Затем Доминика подошла к окну и раздвинула тяжелые шторы. С лампой в руке она вышла на небольшой полукруглый балкон.
Сад был залит лунным светом, и деревья отбрасывали на землю темные тени. Одна тень выступила из темноты. Доминика увидела, что Бовалле пересекает сад, и махнула ему рукой. Он был уже под балконом, и, перегнувшись через перила, она могла увидеть его. Девушка не знала, каким образом он заберется наверх, но не сомневалась, что это ему удастся.
Бовалле проделал это удивительно легко. Цепляясь за виноград, покрывавший стену, он быстро и бесшумно вскарабкался по ней, поставил ногу на водосточную трубу, измерил взглядом расстояние и прыгнул.
Доминика невольно протянула руку, чтобы помочь, но Бовалле ухватился за перила балкона, перекинул ногу и через секунду уже стоял возле нее.
Ни один из них не произнес ни слова. Сэр Николас обнял Доминику за талию и повел в комнату, легонько прижав руку к ее губам. Пока она ставила лампу на стол, он закрыл высокие окна и задернул портьеры.
Бовалле повернулся, с минуту глядел на нее и наконец раскрыл объятия. Доминика кинулась к нему, и он крепко прижал ее к груди.
– Моя любимая! Моя голубка!
Она только смогла вымолвить:
– Вы приехали! Это вы, в самом деле вы!
– Разве я не дал вам слово?
– Как я могла поверить? Как я могла предположить, что вы осмелитесь – даже вы? О, querido, зачем вы приехали? – Ее руки вцепились ему в плечи. – На каждом углу вас поджидает смерть!
– Любимая, я играл в кости со смертью много раз и всегда выигрывал. Верьте мне.
– Бешеный! – шепнула она. – Бешеный Николас!
Бовалле поцеловал ее. Доминика замерла в его объятиях, но вскоре произнесла со вздохом:
– Безумие, настоящее безумие! Я привела вас к гибели!
– Нет-нет, я приехал сюда по собственной воле – ведь я поклялся, что сделаю из вас англичанку. – Он приподнял ее голову. – Ну как, радость моя? Вы поедете с Бешеным Николасом?
Она попыталась спрятать лицо.
– Это невозможно. Вы знаете, что это так. Одному Богу известно, как вы сюда добрались, но вам нужно быстрее уезжать. Со мной вам не сбежать – я буду обузой.
– Дорогая, ответьте мне прямо. Вы едете со мной?
Доминика ускользнула от прямого ответа.
– Я была так несчастна, – жалобно сказала она.
– Клянусь, больше этому не бывать. – Бовалле отстранил ее от себя. – Вы доверитесь мне и дальше? Вручите в мои руки свою жизнь?
Доминика взглянула ему в глаза тревожно и вопрошающе. Бовалле нагрянул как буря. Он был возлюбленным из сказки, и она тосковала по нему, мечтала о нем, но теперь, когда он так упорно требовал ответа и смотрел так проницательно, она осознала, что для нее будет значить отъезд с ним. Он чужестранец, англичанин, и, если ему удастся выбраться из Испании, ее ожидает чужая земля и чужие люди. Она любит его, но так мало о нем знает! Она дрожала от девичьих страхов и глядела на него испытующе, словно всматриваясь в будущее. Она побледнела. Он ждал ответа. Какие у него ясные и неотразимые глаза!
– Николас, вам не понять, – проговорила она нерешительно. – Я так одинока. Я не знаю…
– Я все понимаю, – быстро ответил Бовалле. – Я люблю вас. Доверьтесь мне!
Ее пальцы нашли его руку.
– Вы будете ко мне добры? – тихо спросила она.
Он улыбнулся.
– Я никогда не буду вас бить, – пообещал он.
В ответ она тоже улыбнулась, но улыбка тут же исчезла.
– Нет, не шутите, не смейтесь надо мной! – сказала она.
Сэр Николас поднес ее руки к губам и поцеловал.
– О, моя ненаглядная, у меня осталась только одна цель – любить вас.
Она прильнула к нему.
– Если бы мы могли! Если бы только мы могли!
– Что, вы все еще сомневаетесь? – поддразнил он. – Чего вы боитесь, маленькая трусиха?
– Привести вас к гибели, – ответила она. – Как я могу этого не бояться?
– Нет-нет, вести буду я, – улыбнулся Бовалле. – Верьте мне, о миледи Надменность!
– Это не так! – возразила Доминика, но губы у нее дрогнули в улыбке при воспоминаниях, навеянных этим именем.
Крепкая рука обхватила ее плечи.
– Вы любите меня? – спросил он, и глаза его требовали ответа.
Она взглянула ему в лицо.
– Разве вы не знаете, что люблю?
Бовалле поцеловал ее, не дав опомниться. Все еще обнимая ее, он спросил с шутливой ноткой в голосе:
– Ну так как же, моя птичка, буду я в конце концов делать из вас англичанку?
Доминика кивнула.
– Только увезите меня отсюда, – сказала она. – Как угодно!
С минуту сэр Николас крепко сжимал ее в объятиях, потом выпустил, подвел к камину и усадил в итальянское кресло. Он пошевелил носком сапога тлевшее полено, которое тут же рассыпалось. В камине вспыхнуло пламя.
– Они собираются выдать вас за этого красивого кузена? – внезапно спросил Бовалле.
– Я ненавижу его! – ответила Доминика. – Я заявила тете, что никогда, никогда не выйду за него, но она… О, Николас, вы ее не знаете! Тетя улыбается, кивает и соглашается со мной, но она как скала! Она пугает меня, Николас. Она такая спокойная, и она как судьба, которая меня преследует! Да, я боюсь, боюсь!
– Не надо бояться, – заверил он. – Помните, что я рядом с вами, и приободритесь. Так как же вас похитить?
– А как вы приехали? – спросила она. – На «Отважном» – через ту рыбачью деревушку?
– Нет, через границу, открыто, с письмами к королю Филиппу, – ответил он.
Она изумилась:
– Так значит, вы колдун? Расскажите, как это вам удалось?
– Очень просто, дитя мое. Мне повезло, только и всего. Я случайно столкнулся с тайным посланником к королю, потом вынужден был его убить и занял его место. Но теперь сложность заключается в том, чтобы вывезти вас на побережье. Предстоит долгий утомительный путь, а за нами отрядят настоящую погоню. Да, это будет непросто!
Доминика выпрямилась в кресле.
– Но послушайте, сеньор Николас! Мы скоро уезжаем из Мадрида – не знаю когда, но скоро. Донья Беатриса сказала мне это сегодня вечером и выразила надежду, что, возможно, в деревне Диего понравится мне больше, чем здесь. Мы едем на север, в Васконосу, это возле Бургоса. Тетя хочет уехать поскорее.
– В таком случае, да поможет ей Бог! Так что же ее держит?
– Я думаю, Диего. О нет, она его не любит, но какой смысл везти меня в деревню, если его там не будет? А у него тут еще какие-то дела, и он не поедет, не закончив их.
– Дьявол побери этого щеголя! – выругался Бовалле. – Севернее Бургоса? Это хорошо – очень хорошо.
Она взглянула на него в волнении.
– Оттуда не более суток до побережья, но они будут глядеть за мной в оба. Вам это удастся, Николас?
– Конечно, дорогая. Не бойтесь. «Отважный» будет стоять возле того порта, который вы знаете, и, если удача будет по-прежнему с нами, мы благополучно попадем туда.
