Текст книги "Доминика и Бовалле"
Автор книги: Джорджетт Хейер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)
Глава 14
Дон Диего, сопровождавший своих родителей и кузину на прием в дом дона Луиса де Новели, заподозрил, что кузина идет туда только затем, чтобы встретиться с шевалье. Его матери смертельно надоели все эти подозрения, и она не желала их слушать.
– Мой дорогой Диего, – сказала она, когда они еще были дома, – шевалье скорее шокирует Доминику, нежели очаровывает. Меня гораздо больше беспокоит приезд Тобара.
– К тому времени мы увезем ее в Васконосу, – возразил он, – и узел будет крепко завязан еще до того, как Тобар сможет действовать. Я не допущу, чтобы она назло всем нам сбежала с этим игривым французом. Говорю вам, сеньора, он провел возле нее большую часть вечера вчера у де Чинчона, ухаживая за ней.
– Как хорошо вы играете роль ревнивого любовника! – восхитилась его мать. – Я никогда не предполагала, что вы способны так ненавидеть кого-нибудь, как вы ненавидите этого неотразимого иностранца. Это весьма забавно.
Несомненно, молодой человек питал к сэру Николасу Бовалле очень сильную неприязнь, которую теперь уже почти не пытался скрывать. Возможно, в синих глазах была слишком явная издевка. Дон Диего считал себя изысканным кабальеро, а сэр Николас явно не придерживался подобного мнения. У сэра Николаса была презрительная усмешка, он смеялся без всяких видимых причин и вел себя так, словно считал очень немногих достойными внимания. Его глаза смотрели беззаботно и лукаво, как будто говоря: «Вы хотите со мной сразиться? Что же, я к вашим услугам, но как бы вам не пожалеть об этом». Он расхаживал повсюду легкой, небрежной походкой, чувствуя себя как дома, и даже посадка его красивой головы была высокомерной. Дону Диего не терпелось выпустить немного этой гордой крови.
Он почувствовал, что все его подозрения подтверждаются, когда увидел шевалье в числе присутствовавших в доме Новели. Так как мать не придавала его подозрениям никакого значения, дон Диего решил следить за Доминикой сам и оставался поблизости от нее весь вечер. Она терпела это, как могла, и надеялась, что Бовалле не подойдет к ней. Он был вполне способен поступить так из чистого озорства, подумала она, и, когда их глаза встретились, девушка постаралась предостеречь его взглядом. Бовалле скорчил гримасу, но подчинился. Когда они виделись накануне вечером, она выбранила его за поведение в Каса Карвальо, сказав ему, что от такой опасной игры у нее мурашки бегают по коже, и он, целуя ей пальцы, признал, что плохо себя вел. Тем не менее донья Доминика уже поняла, что ее возлюбленный не только своеволен, но ему доставляет какое-то странное удовольствие испытывать долготерпение Провидения. Однако ее слова, по-видимому, возымели какое-то действие, так как теперь Бовалле держался поодаль от нее. Он был в самом веселом расположении духа, и она не могла не следить за ним, так как опасалась несчастья.
У нее было дурное предчувствие. Возможно, виной тому было несносное соседство кузена и сознание того, что он тоже следит за Бовалле взглядом, в котором читается ненависть. Она попыталась избавиться от его общества, но он не отходил ни на шаг. Доминика поняла, что Диего заподозрил ее в стремлении оказаться рядом с Бовалле. Наконец ее спасла тетка, подведя к ней жеманную девицу, которая сказала, что ей очень хотелось познакомиться с дамой, побывавшей в плену у знаменитого пирата.
Сэр Николас был в пределах слышимости, а жеманная девица задавала бесконечные вопросы об Эль Бовалле. Донья Доминика отвечала как можно короче, опасаясь, что в любую минуту чувство юмора сэра Николаса может одержать верх над благоразумием. Уверяя свою внимательную слушательницу, что этот дьявол-пират не обращался с ней жестоко, она краешком глаза видела, что на губах его играет улыбка, и понимала, что он слушает.
– О, сеньорита, это чудо! – пылко заявила жеманная девица. – Но расскажите мне, какой он, этот ужасный человек?
– Сеньорита, мне нечего особенно рассказывать, – в нетерпении заявила Доминика. – Он такой же, как все люди. Я не заметила в нем ничего особенного.
– Я слышала, – сказала девушка, несколько разочарованная, – что Эль Бовалле очень красив. Кроме того, мы знаем, что он бесстрашен.
– Он недурен, – ответила Доминика. – Но думаю, что в Испании из него сделали слишком грандиозную фигуру. Он самый заурядный человек.
Черноволосая голова повернулась к ней, и, к своему ужасу, она заметила, что брови Бовалле удивленно взлетели вверх. Господи, сделай так, чтобы собеседник Бовалле ничего не заподозрил! Разве сейчас время бросать на нее шутливые взгляды?
Жеманная девица, захлебываясь от волнения, заговорила о Сантьяго, продолжая задавать множество вопросов. Наконец Доминику выручил дон Родригес, который, взяв ее за руку, улыбнулся своей извиняющейся улыбкой и сказал:
– Тут присутствует один человек, мое дорогое дитя, с которым, возможно, вам было бы приятно познакомиться. Он недавно побывал в Сантьяго, и, я думаю, вы его знаете. – Сеньор таинственно понизил голос. – Увы, он сейчас в немилости, но не обращайте на это внимания, – продолжал он, ведя ее через зал. – Он потерял свой корабль – впрочем, вам это известно, ведь это случилось, должно быть, до вашего возвращения домой. – Дон Родригес направился к группе, стоявшей у дверей, не замечая, что у его племянницы все внутри сжалось от дурного предчувствия. – Этот сеньор вызывает сочувствие, но ему многое ставят в вину. Он в немилости при дворе, моя дорогая, так что будьте осторожны, касаясь этой темы.
Доминика похолодела.
– Кто это? – ровным голосом спросила она.
– Разве я не сказал? Это дон Максия де Перинат, дитя мое. Тот, кого послали преследовать Бовалле и кто… потерпел поражение. Он сообщил мне, что знал вас и вашего бедного отца. – Дон Родригес кашлянул и торопливо продолжал: – Конечно, вы не станете упоминать об этом несчастье.
Перинат! Перинат в Испании, в этом самом доме! Когда Доминика видела его последний раз, он с безумными глазами, заикаясь, бессвязно рассказывал об английском дьяволе, смеющемся и отпускающем остроты в самый разгар боя. Она еле удержалась, чтобы не крикнуть Бовалле, призывая его бежать от надвигающейся опасности. Девушка непроизвольно повернула голову, отыскивая его в толпе, но увидела только затылок черноволосой головы и плечи. Мысли ее неслись вскачь, и тут она заметила Перината, склонившегося над ее рукой и выражавшего ей соболезнования по поводу кончины отца.
Доминика поборола одолевавшую ее немоту и заставила себя ответить, а затем вступила с ним в беседу, чтобы любой ценой удержать подле себя, вдали от сэра Николаса, который находился на другом конце зала, ничего не подозревая. Она едва сознавала, что говорит. Ум ее лихорадочно искал способ предупредить Бовалле. Она стояла перед Перинатом, лелея слабую надежду отвлечь его внимание от Бовалле, и впервые в жизни обрадовалась появлению кузена. Она сразу же представила его Перинату, надеясь, что они заведут разговор и ей представится возможность ускользнуть к сэру Николасу.
Дон Диего поклонился, и Перинат обратился к сыну старого знакомого с любезными словами. И тут, как раз когда в беседе возникла небольшая пауза, до них долетел веселый голос Бовалле, звонкий и, к несчастью, весьма звучный.
Перинат сразу же вскинул голову, прервавшись на середине фразы.
– Пресвятая Дева, я знаю этот голос! Что за дьявольщина? – хрипло вымолвил он.
Доминика лихорадочно заговорила, но на нее не обратили внимания. Перинат сделал быстрый шаг вперед и замер, уставившись на профиль Бовалле и не веря своим глазам.
Сэр Николас беседовал со своим приятелем из Андалусии. Онемев от ужаса, Доминика увидела характерное движение, которым он закинул голову, и услышала веселый смех, который невозможно было забыть.
– Ах! – издал дон Максия звук, похожий на выдох. Рука его нащупывала эфес шпаги. – Пресвятая Дева, в своем ли я уме? Не снится ли мне это? Эль Бовалле!
Он прокричал это имя. Сэр Николас инстинктивно обернулся, но в этом не было ничего особенного. Все присутствующие резко обернулись при звуке этого ужасного имени, прозвучавшего в зале.
Доминика увидела, как сэр Николас быстро скользнул взглядом по группе у двери. Он заметил мертвенно-бледного Перината, не сводившего с него глаз, но ничем не выдал, что узнал его.
Дон Родригес был так же сбит с толку, как и другие, но опомнился прежде остальных.
– Что вы говорите, Перинат? Вы сошли с ума! Кто… что такое?
– Это он! Это Бовалле!.. Бовалле собственной персоной, я вам говорю! Страсти Господни, мне ли его не знать? Разве у меня нет для этого причин? Разве я когда-нибудь позабуду это лицо или этот смех, о Господи! Ах, собака! Ах, негодяй! Наконец-то, наконец!
Пораженный шепот: «Эль Бовалле! Эль Бовалле!» разнесся по комнате. Дрожащая рука Перината указывала прямо на сэра Николаса. Люди в изумлении вглядывались в Бовалле; те, кто был рядом с ним, внезапно отступили; руки нащупывали эфесы шпаг. Только сэр Николас спокойно стоял, приподняв брови в легком удивлении, и на лице его застыл вопрос.
– Но это… это же шевалье де Гиз! – послышался чей-то недоверчивый голос. – Как мог Эль Бовалле оказаться в Испании?
– Говорю вам, это он! Я, Максия де Перинат, сражавшийся с ним лицом к лицу! – Казалось, слова Перината наскакивают одно на другое. – Хватайте его! Неужели вы позволите ему сбежать? Клянусь на Распятии, что это Эль Бовалле!
– У Перината помутился от горя разум, – прошептал андалусец.
Доминика выступила вперед.
– Что такое вы говорите, дон Максия? Это не Бовалле! – Ее голос был неестественно спокоен. – Кому же знать, как не мне? Конечно, этот человек не он.
Позади нее возникло движение. Дон Диего схватил ее за запястье.
– Ах, распутница, наконец-то все прояснилось! – яростно воскликнул он. – Этот наглый шевалье – Эль Бовалле, и он ваш любовник!
По залу пронесся взволнованный шепот. Кто-то подошел к дверям, чтобы охранять их. Голос Бовалле перекрыл разноголосый шум.
– Клянусь всеми святыми, я польщен! – сказал он, и несмотря на охвативший ее смертельный ужас, Доминика не могла не восхититься хладнокровной насмешкой в его тоне и железной выдержкой, позволявшей ему беззаботно шутить в такой момент. – Вы приняли меня за Бовалле, сеньор?
– Ах, ты еще шутишь, пиратская собака! И ты смеешь смотреть мне в лицо и заявлять, что ты – не он?
– В чем дело, сеньор? Вы или помешались, или сильно пьяны. Если бы я был Бовалле, на что бы я мог надеяться, находясь здесь?
– Я верю ему! – Дон Диего оказался возле Перината. – Мы не все еще знаем об этом шевалье де Гизе. Я тебе скажу, пират, на что ты надеешься! Ты собираешься похитить мою кузину. Теперь я все понял! Но сначала тебя настигнет моя шпага! – Он вытащил шпагу из ножен и сделал прыжок вперед.
Засвистела сталь, и мерцание свечей отразилось в синем клинке. Бовалле тоже выхватил шпагу – подлинное произведение Саагома из Толедо. Удар дона Диего был моментально отбит. Бовалле отскочил к стене и стоял против своего противника. Доминика увидела, как его белые зубы сверкнули в улыбке.
– Ну как, сеньор? Я жду вас! Не придет ли кто-нибудь на помощь дону Диего? Если я – Бовалле, то понадобится очень много народу!
– Отойдите, отойдите, он мой! – вскричал Перинат, отталкивая дона Диего. – Ну-ка, пират, скрести еще раз свою шпагу с моей! Помнишь, какой липкой была палуба у нас под ногами? Ха, ты помнишь, собака?
Со шпагой в одной руке и кинжалом в другой он бросился к Бовалле.
– Уберите этого сумасшедшего, – сказал сэр Николас. – Я могу случайно поранить его. Так-так, сеньор! Ну что же, в таком случае защищайтесь!
Он увидел, что сбоку к нему приближается дон Диего, и обернулся, сдерживая Перината.
Новели, хозяин дома, наконец вышел из оцепенения и кинулся к ним, на ходу выхватывая шпагу.
– Как, еще один? – сказал сэр Николас. – О, храбрецы! У меня действительно достойные противники.
– Прекратите, прекратите! – закричал Новели и развел шпаги. – Вы что, с ума сошли, Перинат? Остановитесь, молодой сеньор, остановитесь, говорю я вам! Как, в моем доме! Позор! Стыдитесь, вы оба!
– Хватайте его! – задыхаясь, кричал Перинат. – Неужели вы позволите ему уйти, дураки? Это Бовалле!
Бовалле стоял, легко опираясь на шпагу, и посмеивался, как будто находя ситуацию чрезвычайно забавной.
– Спокойно, сеньор Седобородый, я все еще здесь!
– Он смеется над нами! Смотрите, как он издевается! – вопил Перинат, окончательно обезумев. – Поверьте моим словам! Позовите стражу!
Диего поднял вверх шпагу.
– Да, пусть позовут стражу, – согласился он. – Мы все тщательно проверим. Эй, там! Позовите стражу!
Новели быстро обернулся:
– Вы отдаете приказания в моем доме, дон Диего?
Но многие поддержали дона Диего.
– Да, нужно вызвать стражу! Пусть это дело рассмотрят, Новели! Если Перинат ошибся, шевалье нас простит. А если он говорит правду…
Новели нерешительно взглянул на Бовалле, разрываясь между долгом хозяина дома и своими подозрениями. Позади Бовалле стояло несколько человек, наблюдавших за ним на случай малейшей попытки к бегству. А Бовалле держал в руках шпагу и смеялся.
– Сеньор, я бы послал за стражей, – посоветовал он.
– Шевалье, вы извините вынужденную неучтивость, – обратился к нему Новели, который совсем растерялся.
– От всего сердца, сеньор, – беспечно ответил Бовалле. Он перевел взгляд на лицо Доминики, выражавшее отчаяние, потрогал себя за бородку, на секунду приложил палец к губам и увидел, что она опустила глаза в знак того, что поняла.
Кто-то отправился за стражей. Сэр Николас повернул голову, и его явно позабавило, что между ним и дверями скопилось столько народу.
– Однако вы считаете этого Бовалле отчаянным человеком, не так ли, сеньоры? – спросил он.
Перинат поднял вверх шпагу. Его первый бешеный порыв улегся, и теперь он заговорил спокойно, но с большой горечью.
– Вы, должно быть, действительно отчаянный, раз осмелились появиться в Испании. Вы подшутили надо мной и остальными, Бовалле, но хорошо смеется тот, кто смеется последним.
Глаза Бовалле блеснули.
– Сеньор, последним, несомненно, буду смеяться я, – ответил он. – Вы говорите, что я Бовалле, но той даме, которая утверждает, что это не так, вероятно, виднее.
– Да, ей виднее! – вставил дон Диего, не обращая внимания на предостерегающий взгляд матери. – Тебе не удастся одурачить нас, собака!
– Хватит! – снова вмешался Новели. – Это не вам решать, дон Диего. Успокойтесь, я вам приказываю! Если мы к вам несправедливы, шевалье, надеюсь, вы будете снисходительны и только посмеетесь над нами.
– Можете быть уверены в этом, сеньор, – ответил сэр Николас. – Мы все посмеемся. – Его взгляд снова скользнул по лицу Доминики. – Пусть никто не беспокоится. У этой истории будет счастливый конец, не сомневайтесь в этом. – У дверей возникло движение и послышался звон шпор. – Ага, стража! Однако вы действительно считаете Эль Бовалле опасным малым! Честное слово, кастильская стража, и никак не меньше дюжины!
Его окружили. Лейтенант, на лице которого было написано неподдельное изумление, церемонно поклонился.
– Сеньор, весьма сожалею, но я должен попросить у вас шпагу. – Она была вручена ему эфесом вперед. – Будьте так любезны следовать за нами.
– С величайшим удовольствием, сеньор лейтенант, – ответил Бовалле. Он взглянул на андалусца: – Дон Хуан, я, по-видимому, не смогу сыграть с вами завтра партию в trucos[13]13
Испанская карточная игра.
[Закрыть] и, возможно, не выполню и другие обещания. Примите мои извинения. Однако что касается прочих обещаний, связанных с более поздними датами, все они, разумеется, будут выполнены. Сеньор, ведите меня!
Бовалле вышел, окруженный стражей, но голос его продолжал звучать у Доминики в ушах: «Что касается прочих обещаний, связанных с более поздними датами, все они, разумеется, будут выполнены… разумеется, будут выполнены».
Глава 15
Джошуа Диммок, укрывавшийся в тени возле Каса Новели, видел достаточно, и даже более чем достаточно, чтобы схватиться за кинжал. Конечно, ему очень хотелось его вытащить, но он сказал себе:
– Спокойно, старина, спокойно! Один человек на воле лучше, чем два за решеткой.
У него вошло в привычку сидеть в засаде возле того дома, в котором находился сэр Николас. Его за это высмеивали, но он только почесывал нос.
– Я сам ищу неприятностей, – говорил Джошуа Диммок. – Я не дожидаюсь, пока мне о них сообщат.
И, судя по всему, он был прав. Человек, отправившийся за стражей в казармы, понятия не имел, как близок он был к смерти. Кинжал показался, зловеще блеснуло лезвие, длинное и острое, как бритва. Джошуа, понявший по шуму в доме, что случилось неладное, догадался также о характере поручения этого спешившего господина. Воткнуть ему кинжал в шею возле плеча было бы проще простого. Ну а что потом? Джошуа вложил кинжал в ножны. Нет, этим не поможешь сэру Николасу.
Диммок подумал, что, возможно, поспешил с выводами, и, забравшись в более густую тень, стал ждать. Он увидел, как появилась стража. Они прошли так близко, что он мог до них дотронуться. Войдя в дом, они скоро вышли вместе с сэром Николасом Бовалле.
– Да, я все правильно учуял, – пробормотал Джошуа. – Что же теперь будет? – Он увидел, как сэр Николас бодрым шагом идет между стражниками, и услышал, как тот что-то сказал лейтенанту и рассмеялся. – Хозяин отправляется на смерть, зубоскаля! – простонал Джошуа. – Ах, насмешник, насмешник! Неужели вы не взглянете в лицо своей судьбе и не поймете, что наконец погибли? Однако хватит терять время. – Он взял себя в руки. – Ну-ка, пораскинем мозгами! Не время раскисать. – Диммок взглянул на раскрытые двери дома, в которых стояли два лакея, возбужденно беседуя. – Итак, вот первое, что я сделаю. Надо разговорить этих чурбанов.
Он немного отошел в сторону, выбрался из тени и бодрым шагом направился к Каса Новели.
– Что случилось? – крикнул Джошуа. – Стража в вашем доме! Кто это такой? Странные дела у вас творятся! – Он был воплощенным любопытством.
– Пресвятая Дева! – ответил один из лакеев. – Говорят, это пират, Эль Бовалле.
– Иисус! – Джошуа отступил и перекрестился. – Этот благородный господин? Вы шутите надо мной? Как же это может быть, спрашиваю я вас?
Первый лакей безнадежно покачал головой, и за него ответил второй, уже собираясь войти в дом:
– Там у нас адмирал Перинат, у него пена идет изо рта, как у бешеной собаки. – Он показал пальцем через плечо: – Это он стал кричать на шевалье.
Джошуа узнал достаточно. Лакеи ушли, вспомнив о своих обязанностях, а Джошуа устремился к Пуэрта-дель-Соль.
Он пришел вовремя: стража еще не добралась до «Восходящего солнца», чтобы обыскать комнату его господина. Диммок проскользнул черным ходом, подождал, пока судомойка повернется к нему спиной, и таким образом пробрался наверх незамеченным.
Там Джошуа проворно принялся за работу. Он вытащил из сундука колеты, трико, туфли, рубашки и часть их связал как попало в узел, а часть оставил валяться на полу.
– Мы разыграем роль вороватого слуги, – подбадривал себя Джошуа. – Вот что значит иметь голову на плечах! – Он нашел шкатулку с деньгами и раскрыл ее кинжалом. – Вот так, мы возьмем деньги и кое-что из бумаг, а шкатулку оставим, чтобы видно было, что деньги мы украли. Ха, а это что такое? – Он развернул пропуск шевалье де Гиза. – Спокойно, Джошуа, вот это пусть они найдут – нам он больше не нужен, а сэру Николасу может помочь. Пусть думают, что мы его тщетно искали. – Он огляделся вокруг и, увидя брошенный плащ, подобрал его. – Мы положим тебя в карман, и лежи там, пока тебя не найдут. – Он положил пропуск во внутренний карман и повесил плащ на заднюю стенку шкафа. – Да, мы его искали и не нашли. Он еще может вам послужить, хозяин. – Диммок отошел от шкафа. – Бодрей, Джошуа! Все еще образуется! А теперь уложим эту одежду.
Он упаковал те вещи сэра Николаса, которые мог унести, спрятал за пазуху драгоценности и захватил самое необходимое из своих собственных пожитков. Все еще не слышно было стражи, которая должна была прийти за бумагами Бовалле. Джошуа выглянул в окно, прислушался, но снизу доносился только голос трактирщика. Он вернулся к прерванной работе и устроил в комнате настоящий кавардак: запер маленький сундук, из которого все было вынуто, и взломал его, потом швырнул в него старый колет, сапог для верховой езды, пару чулок.
– Да, вот так хорошо. Подлый слуга обворовывает своего господина! Хозяин, вы должны благодарить Бога за то, что у вас такой слуга, как я! – Он отступил назад и оглядел комнату. – Да, честное слово, настоящий хаос! Что еще? Боже правый! А шпага? – Джошуа хлопнул себя по лбу и извлек из стенного шкафа шпагу работы Феррары, с тонким и гибким клинком и чашкой в виде двух раковин, отделанных золотом. – «Я жалю наверняка!» – прочел Джошуа. – Да уж, не сомневайтесь!
Внизу в гостинице все стихло, так как был уже поздний вечер. Джошуа мог ускользнуть незаметно, но он предпочел наткнуться на сонного трактирщика и, притворно вздрогнув, выругался по-французски.
– Страсти Господни! – Он сунул в руку трактирщику дукат. – Вы меня не видите, – сказал Джошуа. – Не так ли?
– Я вас вижу очень хорошо, – возразил удивленный трактирщик.
– Так дело не пойдет. Послушайте меня! – Он взял трактирщика за ухо двумя пальцами и прошептал: – Я услышал, что моего хозяина арестовали. Теперь вы меня понимаете? Ну, я думаю, его скоро отпустят, но меня здесь к тому времени не будет. – Джошуа хитро подмигнул. – В Пикардии есть маленькая ферма и аппетитная девчонка – все это можно заполучить, если у человека есть средства. – Он погладил мешочки для денег, висевшие у него на поясе, делая вид, что шатается под их весом. – Уж я не упущу случая, Пресвятая Богородица!
Кабатчик был ошеломлен. Он освободил ухо.
– Что такое? Вашего хозяина арестовали?
– Да болтают какую-то ерунду, будто он Эль Бовалле! Хо-хо, ну и сказки они рассказывают! Думается мне, их сочинил его враг – ведь вся Франция знает, что он Гиз. Но мне до этого нет дела. Я отправляюсь к границе – и слава Богу, что удалось отделаться от никудышного хозяина.
Трактирщик остался стоять, разинув рот. Он покачал головой, ничего не поняв из этих загадочных речей, и стал соображать, который может быть час. Пока он размышлял, Джошуа счел за благо исчезнуть.
Был еще один человек, которого тоже касался этот арест и которому также надо было сыграть свою роль и вести себя с осторожностью. Прием в доме Новели быстро закончился, но перед тем, как разойтись, многие гости столпились вокруг Доминики, чтобы послушать, что она скажет.
В сердце ее царило отчаяние, потому что сокол угодил в ловушку, но нужно было попытаться помочь ему. Девушка собрала все мужество и принялась обмахиваться веером. На ее бледных губах появилась недоверчивая улыбка.
– Сеньоры, мне нечего добавить к тому, что я уже сказала. Если этот человек – Эль Бовалле, то он действительно сильно изменился с тех пор, как я видела его в последний раз. Я признаю, что у него похожий цвет волос и глаз, но что до остального… Пресвятая Дева, если бы вы только видели этого пирата и слышали его чудовищный испанский! – Она звонко рассмеялась и, почувствовав, что рядом стоит ее тетка, повернулась к ней: – Итак, сеньора, вашему шевалье сильно не повезло. – Доминика понизила голос. – Перинат… – Она многозначительно взглянула и дотронулась до лба. – Потеряв корабль, он помешался на этой почве.
Дон Диего хотел заговорить, но вмешалась его мать.
– Я давно так не веселилась, – сказала она. – А сейчас я отправляюсь спать. Полагаю, утром мы узнаем что-нибудь новое. Пойдемте, дорогая. Вы с нами, дон Диего?
Он простился с ними жестом. Ему еще нужно было многое сказать, и он сгорал от нетерпения.
– Я скоро буду, сеньора. Не дожидайтесь моего возвращения.
Донья Беатриса повела племянницу проститься с хозяйкой дома.
Доминика прекрасно понимала, что сейчас ей предстоит гораздо более трудная битва, чем та, которую она выдержала. Пока они тряслись в карете по дороге домой, дону Родригесу было позволено высказываться, сколько душе угодно. Донья Беатриса откинулась на подушки и не мешала ему болтать всю дорогу. Он восклицал, удивлялся, предполагал в свое полное удовольствие, а племянница вставляла слово, когда ей это удавалось.
Так они доехали до Каса Карвальо. Донья Беатриса поднялась наверх вместе с племянницей и последовала за ней в ее комнату. Доминика прекрасно владела собой. Итак, в бой! Сейчас они померяются умом!
Донья Беатриса опустилась в кресло у окна.
– Теперь все ясно! – весело сказала она. – Какой у вас отважный возлюбленный, моя дорогая! Да, меня провели. Должно быть, я старею.
Она покачала головой.
– Боже мой, сеньора, значит, вы тоже одурачены? – презрительно спросила Доминика.
– Не заблуждайтесь, дорогая, – спокойно ответила донья Беатриса. – Я желаю ему успеха. Диего был в великом волнении, не правда ли? Да, многие из них сегодня здорово струсили. Браво, Эль Бовалле! Но я думаю, вас непременно надо увезти в деревню. – Она улыбнулась. – Очаровательный роман, моя дорогая. Как жаль, что из него ничего не выйдет.
Доминика прижала руки к вискам.
– У меня от вас просто голова раскалывается! – пожаловалась она. – Я люблю пирата? Сохрани вас Бог, сеньора, что еще вы про меня выдумаете?
Донья Беатриса кивнула.
– Прекрасно сыграно, дорогая. Вы умнее, чем я предполагала. Однако сейчас вам не надо так осторожничать. Я вовсе не желаю, чтобы ваш герой погиб. Уверяю вас, это так. Я не могу не уважать человека, столь бесстрашного. Интересно, как ему удалось пробраться со своими бумагами? Не сомневаюсь, это весьма любопытная история. Увы, я ее вряд ли услышу. – Она вздохнула. – Что касается вас, дитя мое, то вас надо как можно скорее увезти отсюда.
– Почему? – Доминика взглянула на нее с недоумением. – Неужели мне грозит опасность только из-за того, что ваш бесчестный сын обвиняет меня в том, будто мой возлюбленный – пират?
– Да, как глупо с его стороны! Безумие! – согласилась тетушка. – У него нет головы на плечах. Он наговорил достаточно, чтобы привести к нам в дом инквизицию. Это одна из причин, моя дорогая, по которой вас надо увезти и немедленно обвенчать. Мы опровергнем обвинение вас в ереси. Несомненно, если бумаги Эль Бовалле в порядке – а я не удивлюсь, если это так, – его выпустят на свободу. А человек, который, рискуя жизнью, пробрался в самое сердце Испании, вполне может похитить вас у меня из-под носа! Ну что же, дитя мое, честь ему и хвала, если он на это способен, но вы не можете ожидать, что я стану ему помогать.
– Если его бумаги в порядке, – сказала Доминика, – и он окажется тем человеком, за которого себя выдает, чего бояться?
– О, у меня тоже есть мозги. Теперь я вижу многое из того, что, признаю, прежде ускользнуло от меня. – Донья Беатриса пригладила тяжелый шелк своего платья. Она все еще улыбалась и была, как обычно, невозмутима. – Такой привлекательный мужчина – и пират. Я вовсе не виню его, моя дорогая. Вы прекрасно провели время на борту корабля, не так ли? Должно быть, это было чудесно. Допускаю, что вы немного погрустите. Это пройдет, и вы будете помнить, что на вашу долю выпало больше приключений, чем на долю чуть ли ни всех женщин в этом скучном мире. Но мы уедем из Мадрида, непременно уедем.
– Как вам угодно, сеньора. Однако вы не привели ни одного разумного довода.
Донья Беатриса взялась за свой веер.
– Я приведу вам довод, который, возможно, покажется вам разумным, дитя мое. Если вы останетесь здесь, вас могут допросить. Мне бы этого не хотелось.
– А мне бы очень хотелось, тетя. Я могу только повторить то, что уже сказала.
– У короля Филиппа и его Святой инквизиции не очень-то деликатные способы получения сведений, – мягко заметила ее тетка. – Достаточно вреда наделано и без того, чтобы вас заподозрили в ереси. – Она поднялась и своей томной походкой направилась к дверям. – Мы выдадим вас замуж, дорогая, чтобы вы были в безопасности, и придумаем какую-нибудь историю. Насколько я понимаю, дитя мое, лучше всего вы поможете своему смелому возлюбленному, если подобным образом солжете тем, кто подозревает вас и его.
На следующий день атака возобновилась, теперь со стороны дона Диего, еле сдерживавшего ярость. Он добивался, чтобы кузина вышла за него замуж, намекая, что его отец может походатайствовать за Эль Бовалле, и заверял в своих намерениях ему помочь.
Это была неправильная тактика, и Доминика презрительно скривила губы. Она прекрасно знала, что, если будет доказана личность Бовалле, его не спасет ничто на свете. Вмешается Святая инквизиция и потребует его себе. Дону Диего было вовсе не обязательно говорить, что она увидит, как ее возлюбленный горит на костре, – она это знала и, уже пережив эту ужасную картину в воображении, теперь даже не изменилась в лице. Отчаянное положение придало ей мужества и обострило ум. Девушка не колебалась, не бледнела и все еще могла презрительно смеяться.
– Это очень мило с вашей стороны, кузен! – насмешливо заметила она. – Если бы этот несчастный шевалье действительно был Эль Бовалле, я бы непременно воспользовалась вашим предложением.
О, у нее и теперь был острый как бритва язык! Она увидела, как он вспыхнул и закусил губу, и присела в реверансе.
– Но шевалье де Гиз меня не интересует, мой милый кузен, к тому же я не сомневаюсь, что он не нуждается в моей помощи.
Дон Диего схватил ее за запястье и встряхнул.
– Вы думаете, что перехитрили меня? По-вашему, я не знаю, кто такой этот малый? Ничего, вы увидите, как он будет гореть!
Доминика пренебрежительно улыбнулась:
– В самом деле? Я думаю, кузен, вы очень скоро поймете, что вы – глупец. Отпустите мою руку. Вы ничего не добьетесь подобным поведением.
Дон Диего оставил ее и отправился к матери, в раздражении кусая ногти. Спокойствие матери еще больше вывело его из себя, и он стал требовать, чтобы девушку немедленно увезли.
Донья Беатриса ласково взглянула на него. По-видимому, ее забавляло волнение сына, и она сразу же разгадала, в чем дело.
– Похоже на то, мой дорогой Диего, что вас изрядно напугал этот англичанин.
– Я не боюсь ни одного человека, сеньора, но этот дьявол… – Он перекрестился. – Тут замешано колдовство! Вы не беседовали с Перинатом. Дон Максия мне сказал, что Эль Бовалле в союзе с дьяволом. А иначе как бы он смог попасть в Испанию и потопить так много наших славных кораблей? Мы знаем, что Эль Дрейк использует черную магию, а это его ученик.
– Колдовство? – переспросила донья Беатриса, пожимая плечами. – Интересно, поможет ли ему его искусство освободиться из тюрьмы?
– Ваши слова очень легкомысленны, сеньора. Вы, вероятно, не понимаете всю опасность нашего положения. Пока этот человек жив, а моя кузина не замужем, у нас не будет ни минуты покоя! Его даже могут в любую минуту освободить! Вы об этом подумали? Перинат не пользуется доверием. Его слова может оказаться недостаточно против бумаг этого дьявола. Неужели он будет разгуливать на свободе среди нас, а вы – только сидеть и улыбаться?
