Текст книги "Вильгельм Завоеватель"

Автор книги: Джорджетт Хейер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)

Глава 2

Под звуки фанфар и барабанов, с развевающимися знамёнами, расшитыми серебряными, золотыми, красными и лазурными нитями, король Генрих вступил в Нормандию. В его армии был весь цвет французского рыцарства. Наступление французов сопровождалось грохотом барабанов, цокотом лошадиных копыт, скрипом лафетов и кибиток.

По призыву короля под его знамя встали вассалы из всех уголков Франции. Здесь был Тибор, великий граф Шампани, и юный герцог Аквитании. Ветер трепал знамёна графов Неверского, Оверна и Ангулема. Конные и пешие, лорды и рыцари, а также простые солдаты переходили через границу, опустошая всё на своём пути. Их целью был Руан, а наградой – разгром и унижение герцога.

Против Вильгельма выступили правители земель от Вермандуа до Пиренеев. В течение семи лет они наблюдали за тем, как Нормандия превращалась в единое государство, верное Вильгельму. Герцог с силой вырвал у Мартелла его города в Майене, настроив против себя своего сюзерена, и понемногу расширял свои границы. Люди, подобные Джеффри Гасконскому и Вильгельму из Оверна, посылавшие четыре года назад Вильгельму подарки и клявшиеся герцогу в верности, сегодня направляли в Нормандию вооружённых людей. Восхищение Нормандией сменилось страхом перед растущей властью Вильгельма и завистью её успехам. И если Анжуйский Молот не решился участвовать в сражении против Вильгельма, то на его место нашлись другие претенденты. Правители практически всех французских провинций готовы были перерезать нормандцу горло.

   – Господа! Где же прячется этот выродок? – кричал Рено из Невера. – Затравим этого волка!

Лицо Генриха было какого-то болезненного цвета.

   – Вильгельма всё ещё не видно? – бормотал он себе под нос и поглаживал бороду. – Странно, очень странно! Почему же он не встретил меня на границе? И это он, такой гордец!

   – Он сбежал в Руан, сэр, – со знанием дела сказал граф Сент-Поль, – не решившись встретиться с нашей армадой. Если принц Эд поторопится и попытается побыстрее добраться до Руана, то мы сможем раздавить войска Вильгельма, сжав его нашими двумя армиями.

Но и в Руане не оказалось армии герцога, чего опасался король. На правом берегу Сены расположился старый Хью де Гурней со своим войском, наблюдая за пожарами, которые говорили о медленном приближении принца Эда. Граф О ежедневно получал сведения о французской армии от своих шпионов. Он не торопился действовать, хотя его люди проклинали его за выжидательную политику и держали наготове свои мечи. Принц Эд вброд переходил попадавшиеся на его пути реки. Его армия была перегружена награбленным и оставляла за собой кровавый и огненный след.

На западном берегу Сены, понемногу продвигаясь вперёд, герцог Вильгельм ждал приближения короля. Французы уже были опьянены своими удачами. Они насиловали женщин, заставляли вступать в свою армию тех, кто не успел укрыться в лесах, или просто убивали их. Неудивительно, что бароны Вильгельма пытались вырваться из-под контроля герцога. В мирное время мало кто заботился о жизни простых крестьян, но, как только на них стали покушаться французы, нормандцы выхватывали из ножен мечи и были готовы защищать свою собственность до последнего вздоха. Они могли использовать своих крепостных крестьян как им заблагорассудится, но ни один француз не мог дотронуться пальцем до раба или свободного человека в Нормандии, а французский король сделал это. Везде погибали мирные люди, и даже виконт Котантена поклялся, что пойдёт за герцогом хоть в ад, считая безумием его план сдерживать войска.

– Сеньор! – в отчаянии воскликнул он, – Люди назовут вас трусливым.

   – Неужели?! – мрачно проговорил герцог. – Зато они не назовут меня нетерпеливым ослом.

   – Мы разобьём его, они перегружены награбленным. Их люди уже неуправляемы, командиры беспечны, они уверены в своей победе.

   – Как ты считаешь, скольких мы потеряем в сражении с Генрихом? – спросил Вильгельм.

Нил непонимающе посмотрел на него:

   – Какое это имеет значение! Сражение не обходится без жертв. Что значат жертвы по сравнению с возможностью выдворить короля из Нормандии?!

   – Прекрасный совет, – грубо отрезал Вильгельм. – Подумай о будущем, виконт. Поглядел бы я, что ты запоёшь, когда король получит свежее подкрепление, а половина моих людей уже останется лежать на этих равнинах.

Сент-Совер замолчал, чувствуя себя оскорблённым, а герцог продолжал:

   – Поверь мне, Нил. Я выбью короля из страны, но в той решающей битве потери понесёт он, а не я.

Их глаза встретились. Нил, подняв руку в салюте, воскликнул:

   – Милорд! Правы вы или нет, но я навеки остаюсь верен вам.

Несколько позже Рауль Тессон из Тюренна, соединившись с герцогом после того, как отрезал французов от подкрепления, везущего продовольствие, повторил эти слова, но он считал, что время атаки наступило.

   – Милорд! Мои люди почувствовали вкус крови, – объяснил он. – Мне уже не остановить их.

Герцог знал Тессона.

   – Ты не можешь справиться с ними? – мягко спросил он.

   – Конечно же могу, – ответил лорд Тессон.

   – А я могу справиться с тобой и приказываю тебе держаться подальше от короля Генриха.

Тессон рассмеялся:

   – Я получил ответ. – Он пошёл к выходу, но, увидев на пороге Рауля, кивнул ему: – Как видите, я вернулся. Этой ночью король недосчитается человек шестидесяти.

   – Я слышал, – улыбнулся Рауль. – Смотри ненароком не уничтожь всю армию Генриха.

   – Вы едете на восток, мой друг? Вам не нужно сопровождение?

Рауль покачал головой.

   – Что ж, храни вас Господь, – пожелал Тессон. – Надеюсь, вы привезёте нам хорошие новости от Роберта О.

Тессон вышел и задёрнул за собой вход в палатку.

Рауль покинул лагерь в сумерках. Путь его лежал на северо-восток, к Сене. Уже не в первый раз он ехал по поручению Вильгельма к командирам в восточную армию, но его отец втайне желал, чтобы на его месте был кто-то другой. Неизвестно, что могло случиться со всадником, скачущим по опустошённой, захваченной врагом земле. Хьюберт не мог отделаться от мысли, что именно Рауль может попасть в лапы врага. Он провожал сына взглядом, пока тот не скрылся из виду, и, нехотя отвернувшись, увидел, что рядом стоит Гилберт де Офей. Хьюберт не хотел, чтобы кто-то узнал о его беспокойстве за сына. Поэтому он расправил плечи и пошутил, что надеется, Рауль не заснёт на полпути к лагерю графа О.

Гилберт поддержал шутку де Харкорта и с улыбкой проговорил:

– Странное он создание, этот Рауль. Всем говорит, что ненавидит сражения, но, когда кто-то должен выполнить подобное поручение герцога, он откликается первым. Почему-то только он мог поехать во Францию и добыть какие-то сведения о приготовлениях короля. Признаться, я не думал, что он вернётся. Что же касается Эдгара, то он никогда не верил в то, что невысокий человек на что-либо способен, и с самого начала поездки стал оплакивать Рауля как погибшего.

Хьюберт был горд за сына:

   – Иногда Рауль рассуждает, как юнец. Но нельзя отрицать того, что голова на плечах у него есть. Он знает, как за себя постоять.

   – Как никто другой, – согласился Гилберт. – Хотя с первого взгляда этого не скажешь. После разговора с ним кажется, что он никогда не держал в руках меч и не совершил ничего особенного в своей жизни. – Гилберт помолчал. – Возможно, поэтому его все так любят. Он не хвастлив, как все мы, и хотя говорит, что ненавидит крыс, в случае необходимости он будет сражаться так же яростно, как и все остальные. Я однажды видел, как он отсёк кому-то голову, и я бы сказал, что сделал он это достаточно хладнокровно, – рассмеялся Гилберт.

   – Правда? – польщённо спросил Хьюберт. – Где это было, сеньор?

   – В прошлом году при Сент-Обене, когда мы преследовали французов. Мы с ним пробрались к самому лагерю короля и в темноте наткнулись на часового. Рауль воткнул в него нож прежде, чем я смог что-нибудь сообразить.

Хьюберт был так ободрён услышанным, что вернулся к себе в палатку в отличном расположении духа и мог представить, как Рауль ловко перерезает горло всем, кто осмелится напасть на него в этой поездке.

Тем временем французы неторопливо продвигались к северу. С продовольствием было плохо, зерна нигде не было, а отряды, пытавшиеся найти спрятанный в лесах скот, пристыжённо возвращались ни с чем. Дома, монастыри были полны богатств по представлению французов, поэтому даже страх быть отрезанными от подкрепления нормандцами не мог остановить людей короля.

Нормандская армия всё ещё находилась на достаточном удалении от врага, но небольшие отряды постоянно наблюдали за французами, выводя их из терпения, как стая мошкары.

Советники Генриха считали, что нет оснований бояться герцога, и набеги его немногочисленных отрядов не слишком их волновали. Они были уверены, что своим приближением всё больше оттесняют нормандцев в глубь страны и что удастся втянуть их в сражение, только когда они зажмут герцога между армиями короля и принца Эда.

Но Генрих, не забывший блеск в глазах Вильгельма, был очень осторожен. На ночь он выставлял сильные дозоры, каждый день ожидая внезапной атаки, которыми был так известен герцог.

От своего брата, возглавившего вторую часть армии, он получал лишь отрывочные сведения. Генрих не раз посылал своих гонцов в лагерь Эда, но ни один из них не вернулся обратно. Все депеши французов перехватывались людьми Вильгельма.

В лагере нормандцев трое людей были чем-то обеспокоены. Но король Генрих ничего не знал об этом. И даже если бы ему сказали, что один нормандский рыцарь не подавал известий в течение пяти дней, он не придал бы этому большого значения. Но герцог Вильгельм, открывая глаза, каждое утро первым делом спрашивал, не вернулся ли Рауль. Когда ему отвечали: «Ещё нет, милорд», – герцог никак не проявлял своего волнения, а лишь ещё сильнее сжимал тонкие губы и погружался в свои заботы полководца. Казалось, что он больше не думает о своём любимце.

Но отец и друг Рауля не могли так легко скрывать своей тревоги. Хьюберт ходил с мрачным лицом, и в груди его закипала ненависть. Гилберт молчал, а ночи проводил на отдалённых постах лагеря. Однажды, когда Хьюберт по какому-то делу пришёл к герцогу, Вильгельм проговорил:

   – Я послал гонцов в Дримкорт.

   – Как это может помочь моему сыну? – спросил Хьюберт.

Вильгельм сделал вид, что не заметил мрачного тона Хьюберта.

   – Я хочу знать, что произошло?

Хьюберт что-то проворчал. Угрюмый, он посмотрел на Вильгельма, и ему показалось, что за маской самообладания герцог скрывает такое же волнение, как и он сам. Хьюберт понял, что Вильгельм тоже был другом Рауля. Он отвернулся, прокашлялся и пробормотал:

   – Я надеюсь, он в безопасности.

   – Дай Бог! Он дорог мне. У меня не так много Друзей.

   – Я уверен, что он в безопасности, – твёрдо проговорил Хьюберт. – И не собираюсь не спать ночами из-за Рауля. Наверняка в то время, когда мы думаем, что он убит, он нежится в тёплой постели у графа Роберта.

Но, несмотря на своё заявление, Хьюберт всё же не спал ночами. В ту ночь он не пошёл к своим друзьям, решившим скоротать время за игрой в кости. Вернувшись к себе в палатку, он лёг на тюфяк, накрылся плащом и пролежал так довольно долго, прислушиваясь к звукам, доносившимся снаружи. Это были обычные ночные звуки: где-то в лесу завывал волк, на улице кто-то храпел, покашливая и ворча во сне, кто-то приглушённо разговаривал, борясь со сном, потрескивали дрова в кострах, время от времени лошади били копытами. Как напряжённо ни вслушивался Хьюберт, ничего необычного не было, пока вдруг ему не показалось, что кто-то скачет к лагерю. Топот копыт становился всё громче и громче. Хьюберт приподнялся на локте, вслушиваясь. Теперь он безошибочно угадывал этот звук. Хьюберт вскочил с тюфяка, и в этот момент послышался оклик часового на одном из постов.

Впопыхах Хьюберт надел плащ наизнанку и побежал в сторону, откуда слышались шаги. По дороге он встретил Гилберта де Офея и юного Ральфа де Тени, которые играли в шахматы при свете факела.

   – Вы слышали оклик часового? – спросил Гилберт. – Это французы или Рауль?

Они побежали к палатке Вильгельма и вдруг почувствовали всю глупость своего поступка. Хьюберт остановился и проговорил:

   – Боюсь, не имеет смысла спрашивать у часового, кто это был. – Он удручённо посмотрел на Гилберта.

   – Но мы могли бы подождать здесь и увидеть сами этого человека.

Палатка Вильгельма распахнулась, и в проёме показался герцог.

   – Кто это был? – резко спросил он.

   – Не знаю, милорд, – начал Гилберт, – но мы подумали, что вы знаете.

   – Немедленно узнайте, кто это.

Он увидел при свете луны, что рядом с Гилбертом стоит Хьюберт, и поманил его пальцем. Заметив, что старик надел плащ наизнанку, он проговорил:

   – Если это Рауль, то я жду его здесь. А впрочем, давайте подождём вместе и узнаем, кто это.

Хьюберт прошёл с Вильгельмом в его палатку, где был граф де Мортен, и начал оправдываться, что вовсе не вскакивал с постели, чтобы узнать, приехал ли Рауль, а просто оказался рядом с палаткой Вильгельма, когда услышал оклик часового. Он не успел договорить, как на улице послышались чьи-то шаги, и, пошатываясь, вошёл Рауль, держась одной рукой за стену и щурясь от света факелов. Лицо его было серым от усталости, под глазами синели мешки и кровоподтёки, а левая рука висела на перевязи, наспех сделанной из шарфа.

   – Господи Боже мой! – выдохнул герцог.

Он подошёл к Раулю и посадил его в кресло.

   – Друг мой, я думал, что ты мёртв вот уже три дня.

Он легонько сжал плечо Рауля и, взглянув на сводного брата, нетерпеливо воскликнул:

   – Вина, Роберт.

Мортен уже наливал вино в рог герцога. Хьюберт поднёс рог к губам Рауля, как будто у того не было сил держать его.

Рауль взял рог с усмешкой и выпил его до дна. Затем он глубоко вздохнул и изумлённо посмотрел на всех троих, в ожидании склонившихся над ним. Гилберт, проводивший Рауля до палатки, увидел, что сквозь повязку сочится кровь, и, вскричав: «Я позову врача!» – выбежал.

   – Мне не нужен врач, – хриплым от усталости голосом проговорил Рауль. Он посмотрел на герцога. – Я не смог приехать раньше.

   – Какие новости ты привёз мне? Где сейчас принц Эд?

Рауль откинул волосы со лба.

   – Бежали, все бежали, – он содрогнулся. – В Мортемере десять тысяч погибших. Я остался там ненадолго, чтобы узнать всё поподробнее.

Рауль достал из кармана запечатанный пакет:

   – Это от графа Роберта.

   – Боже мой! – воскликнул Мортен. – Десять тысяч погибших!

Герцог взял пакет и вскрыл его. Пока он читал послание, Мортен и Хьюберт засыпали Рауля вопросами, а Гилберт привёл врача. Увидев руку Рауля, тот скорчил гримасу и начал обрабатывать рану.

Осмотрев руку сына, Хьюберт проговорил:

   – Ничего страшного. Где тебя угораздило? Не при Мортемере?

   – Эта царапина? О нет. Я не был в Мортемере. В тот момент я находился примерно в пяти милях от него, – Рауль посмотрел на руку, которую обрабатывал врач. – Забинтуйте её поскорее! Я не хочу заляпать кровью палатку герцога.

Герцог вернулся к столу, держа в руках донесение.

   – Не глупи, Рауль, – проговорил он. – Не думаешь же ты, что я боюсь вида крови? – Сев на стул, он сказал: – Роберт пишет, что разбил армию Эда и взял в плен Гюи де Понтье. Расскажи мне, как всё это произошло.

   – У меня в голове всё перемешалось, – пожаловался Рауль. Он снова содрогнулся. – Не могу отделаться от запаха крови, – с отвращением проговорил он.

   – Не обращай внимания, – сказал Хьюберт. – Герцог ждёт твоего рассказа.

Рауль улыбнулся Вильгельму:

   – О да. Когда я приехал к графу Роберту, лагерь его стоял близ Анделе, и от Ральфа де Мортемера он получил известие о том, что принц Эд вступил в Мортемер и расположился там. Но нельзя ли об этом попозже? Если мне не дадут что-нибудь поесть, то я ничего вам не скажу. Со вчерашнего дня я мчался, не останавливаясь ни на секунду.

   – О, да ты, наверно, умираешь от голода! – воскликнул Мортен, сам не любивший оставаться голодным. Вскочив со стула, он принёс Раулю остатки ужина герцога, которые всё ещё стояли на столе.

   – Даже если бы я и надумал перекусить, я бы ничего не нашёл, потому что крестьяне разбежались кто куда в ужасе от французов.

Рауль взял кусок хлеба и мяса и принялся за еду.

   – Я передал графу ваши письма, милорд. Вскоре вернулись его разведчики и рассказали, что Эд уже в Мортемере. Роберт, узнав, что французы не мешкая принялись грабить город, решил, что в эту ночь они будут либо пьяны, либо разбредутся по борделям. Поэтому он немедленно отдал приказ захватить ночью город и послал гонца в Дримкорт сообщить о своём наступлении де Гурнею и лорду Лонгвиллю.

Рауль отхлебнул из рога и кивнул Вильгельму:

   – Вы бы тоже так сделали, милорд?

   – Это было три дня назад? – спросил герцог, сверяясь с посланием.

   – Да. По дороге мы встретились с де Гурнеем и были у Мортемера ещё до рассвета. Поэтому у нас хватало времени окружить город. Ральф де Мортемер был с нами. Он сказал, что замок всё ещё укреплён, но это ничего не значит. Эд и другие командиры: Понтье и Мондидье, лорд Херберт из Вермандуа и граф Суассон и конечно же Клермон, наверное, сладко спали. Всё так и оказалось. Они либо спали, напившись до беспамятства, либо гуляли с женщинами, и не было выставлено ни одного дозора. Мы вошли в город незамеченными.

   – Роберт последовал моему совету? – прервал Рауля герцог. – Пьяные они или нет, но их армия насчитывала пятнадцать тысяч человек.

Рауль поморщился, когда врач накладывал на руку повязку.

– Не беспокойтесь, сеньор. Роберт не потерял ни одного человека. Всё было сделано, как мы и задумали. Роберт поджёг дома на окраинах города и с помощью баллист стал перебрасывать через стены замка горящие головни.

Рауль замолчал. Казалось, перед его глазами всё ещё стоял тот кошмар.

– Хорошо придумано! – вскричал Мортен. – Клянусь, город отлично горел!

Рауль вздрогнул и отрешённым взглядом посмотрел на Мортена.

   – Да! – сказал он, глубоко вздохнув. – Он сгорел очень быстро.

   – А что потом? – нетерпеливо спросил Хьюберт. – Они что, все так и сгорели заживо или всё-таки вступили в бой?

   – Одни, чересчур пьяные, чтобы пошевелиться, сгорели, другие же, а их было большинство, спаслись от пламени. Люди Роберта стояли на улицах, но французы дрались как одержимые. И всё же командирам не удалось собрать своих людей. Мы перекрыли им все выходы. Понтье, наверное, убит. Я видел его падающим. Граф Ральф де Мондидье был взят в плен, Эд бежал. Я думаю, Рене де Клермон тоже, хотя я не уверен. К полудню от Мортемера осталось лишь пепелище, обугленные тела и обломки зданий. Хватит! Я не желаю больше говорить об этом! – гневно вскричал он.

   – Можно подумать, что ты не хотел расправиться с французами! – недоумённо воскликнул Хьюберт.

   – Конечно же хотел. Я бы с радостью поджёг город своими руками, но они сражались как герои, поэтому у меня не вызывало радости слышать крики людей, горевших в огне.

   – Иди спать, – проговорил герцог. – Мы знаем, что ты можешь отчаянно драться с врагом.

   – Я не устал! – резко вскричал Рауль. – Мы разбили французов, и мне плевать на всё остальное.

Выходя из палатки, он остановился и бросил через плечо:

   – Я убил двоих. Это было так противно. Тех, которые явились причиной вот этого. – Он дотронулся до раненой руки и мрачно усмехнулся.

   – Ты перерезал им горло? – с надеждой спросил Хьюберт.

Рауль с удивлением посмотрел на отца:

   – Нет. Из одного я вышиб мозги, а другого переехал лошадью. Гилберт, я очень устал и еле держусь на ногах. Можно, я обопрусь на твою руку, чтобы не опозориться перед всем лагерем?

Рауль вышел, опираясь на плечо Гилберта, и, пока они шли, не произнёс ни слова. Лишь лёжа в постели, он сонно заметил:

   – Жаль, что Эдгара не было там. Он бы справился со своей горячностью гораздо лучше, чем я.

   – Полагаю, пока ты был там, тебе некогда было задумываться над этим, – заметил Гилберт.

Рауль, который засыпал, открыл глаза и с сомнением посмотрел на Гилберта:

   – Да, ты прав. Но иногда это было просто ужасно. Некоторые из французов не успели даже одеться, выбегая из горящих домов. Они теряли по дороге своё оружие и поэтому не могли сражаться, иногда даже бросались в огонь на верную смерть. Тебе бы это тоже не понравилось. Тебе бы не понравилось слышать крики женщин, а из одного дома выбежал малыш. Боже мой! Война есть война, но мне всё равно жаль этого ребёнка.

   – Если бы французы победили, то они убили бы не одного нормандского малыша, – заметил Гилберт.

   – Конечно, поэтому я рад, что мы постояли за себя. Французы грабили и сжигали всё на своём пути в Мортемер. Я ненавижу их, но всё же когда видишь, как они умирают, не имея возможности даже сражаться, то их немного жаль.

Рауль снова открыл глаза и поморгал на свет.

   – Я думаю, мои братья были правы. После всего этого мне надо идти в монастырь.

Рауль повернулся на бок и тут же заснул.

Он был единственным человеком, который спал в эту ночь.

Рассвет только занимался, а французский лагерь был разбужен горном. Прислушиваясь к нему, часовые ещё крепче сжали оружие. Звук раздался ещё. Судя по всему, горнист был рядом, но из-за тумана его не было видно. В лагере послышались голоса. Люди спрашивали, что случилось. И не нормандцы ли это. Граф Неверский, встревоженный неожиданной суетой, вышел из палатки, накинув плащ поверх туники.

   – Горн, милорд, – объяснил один из часовых. – Кто-то приблизился к нашим постам.

К Неверу своей раскачивающейся походкой подошёл граф Ангулемский.

   – Что случилось?– попытался выяснить де Ангулем, но Невер сделал ему знак помолчать.

Снова раздался клич горна, закончившийся победной нотой.

   – Господи, кто бы это мог быть?– пробормотал Невер, вглядываясь в туман.

Вдруг послышался чей-то звонкий голос:

   – Моё имя Ральф де Тени. Я привёз вам известия.

Французов охватило волнение. Невер вышел вперёд, пытаясь что-то разглядеть. Но тут ветер развеял туман, и люди увидели всадника. Он продолжал кричать:

   – Берите свои лафеты и скорей спешите в Мортемер собирать мёртвых. Французы заранее объявили о победе над нашими рыцарями. Теперь они поплатились за это. Эд, брат короля, бежал, Гюи де Понтье взят в плен, остальные убиты, взяты в плен или бежали. Королю Франции об этом сообщает герцог Нормандский. – Эти слова завершил идиотский смех. Что-то стало развеваться на конце копья всадника. Должно быть, знамя. Он развернул коня и исчез в тумане. Очень скоро стук копыт затих.

Несколько солдат бросились вслед, тщетно надеясь поймать его. Их фигуры исчезли, и вдруг один из них в ужасе закричал.

Невер бросился вперёд.

   – Что там?– вскричал он в страхе перед неизвестностью.

Человек, который кричал, вернулся. Он был в ужасе.

   – Из-под моих ног выскочил заяц и пересёк тропинку. Плохое предзнаменование! Плохое предзнаменование!

Солдат перекрестился в страхе, а люди стеснились в кучу.

* * *

Солнце уже было высоко, когда Рауль вышел из палатки. Он увидел, что лагерь к чему-то готовится. Зевнув, он пошёл к герцогу, чтобы узнать какие-нибудь новости. Вильгельм сидел за столом в окружении военачальников, и по заляпанной одежде одного из них, Хью де Монфора, было ясно, что он только что приехал, видимо с известиями.

   – И что теперь?– спросил Рауль у Грантмеснила, стоявшего у входа.

   – Король уже отступает, – сказал Грантмеснил Раулю. – Ральф де Тени объявил ему о поражении Эда. И Монфор говорит, что французы оставили лагерь и идут на юг.

   – Какая отчаянная смелость, – рассмеялся Рауль.

Он подошёл поближе к столу как раз вовремя, чтобы услышать слова Тессона Тюреннского:

   – Позвольте нам атаковать его тылы, милорд. Очень скоро мы расправимся с ним.

   – Оставьте его в покое. У него и так много проблем, – ответил герцог.

Увидев разочарование в глазах друзей, он сказал:

   – Я не хочу настраивать против себя весь христианский мир, нападая на собственного сюзерена. Мы проводим его до границы, Тессон. Отрежем его от подкреплений. Но без моего приказа никто не посмеет вступить в бой с Генрихом. – Увидев Рауля, Вильгельм взял со стола пакет. – Как ты себя чувствуешь? Сможешь ещё раз исполнить моё поручение?

   – Конечно, милорд.

Глаза герцога смеялись. Он многозначительно посмотрел на Рауля и сказал:

   – Тогда отвези это в Руан и передай герцогине Матильде, что наследство Роберта не стало меньше ни на один клочок земли, ни на одну приграничную крепость!