Текст книги "Вильгельм Завоеватель"

Автор книги: Джорджетт Хейер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 28 страниц)

   – Нет, не боюсь.

   – Ты лишил меня всех земель и просишь остаться в Нормандии. Благодарю тебя, Вильгельм.

   – Я не прошу тебя ни оставаться, ни уходить. Ты свободен и можешь делать что угодно.

Не говоря ни слова, граф ещё долго шагал по комнате. Его охватило леденящее чувство полного поражения. Он вдруг почувствовал себя очень постаревшим и очень уставшим. Смотря на уверенного в себе герцога, он понял, что грудь его болит от ненависти. Вильгельм был прав. Теперь ему нечего бояться. Жизнь графа скоро окончится, амбиции его так и остались неудовлетворёнными. Их место заняла усталость. Вильгельм же ещё не достиг своего расцвета, перед ним была вся жизнь и множество битв, из которых он будет неизменно выходить победителем. Графа охватила дрожь. Внутри закипала ревность – ревность к молодости и силе, ревность к могуществу другого человека. Он с усилием распрямил плечи, ближе подошёл к столу, у которого стоял Вильгельм, и проговорил:

   – Я не смогу жить спокойно рядом с тобой. Разреши мне уехать из Нормандии.

Герцог кивнул:

   – Я думаю, ты правильно решил. В Нормандии не хватит места для нас двоих.

   – Ты благороден.

Глава 5

Известия о происшедшем достигли и Фландрии. Но после мрачных событий в Лилле герцог Нормандский словно не существовал для двора графа Болдуина. После свадьбы Джудит Матильда поняла, что ей придётся расстаться с сестрой. И очень скоро она проводила её на корабль, отплывающий в Англию.

   – Видит Бог, – пробормотала она, глядя на Тостига, – я бы никогда не вышла замуж за такого человека.

Графиня Аделия резко заметила:

   – Да уж конечно ты закончишь свои дни вдовой, моя девочка.

   – Мадам, лучше пусть будет так.

   – Не говори со мной таким тоном, дочь! – проговорила графиня. – Я слишком хорошо знаю, что у тебя на уме.

Матильда замолчала, опустив глаза. После того «свидания» с Вильгельмом она стала задумчивей и молчаливей. Поэты прославляли её замороженную красоту. Великое множество бездарных стихов восхваляло её колдовские глаза. Девушка слушала искренние речи поклонников с такой загадочной улыбкой в глазах, что многие мужчины сходили с ума от желания овладеть ею. Певец из Франции разливался у её ног страстной песнью и бледнел от безнадёжной любви. Она позволила ему поцеловать её руку, но позже не могла вспомнить, какого цвета его глаза – голубые или карие. Матильде было жаль поклонника, но, пока он пел, она думала о страстном и жестоком герцоге Вильгельме. Молчание норманна после столь бурной последней встречи она пыталась объяснить себе разными способами, но не могла. Поэт ушёл опечаленным. Прошло несколько дней, и леди Матильда начала скучать по нему. Но когда она узнала, что теперь он поёт при дворе графа Булонского, то только вздохнула с удивлением и сожалением.

Первые новости из Нормандии привёз странствующий торговец из Ренна. Два раза в год он совершал своё путешествие во Францию и Нормандию, а затем через Понтье и Булонь добирался до севера Фландрии. На этот раз караван торговца приехал в Брюссель позже обычного. Он привёз и прекрасные ткани, и затейливые украшения из драгоценных камней в золотой оправе, а также диковинки с Востока, безделушки из Испании, посуду из Лиможа. Но торговец не мог показать свой товар нетерпеливым горожанкам, прежде чем обитатели дворца не выберут что-нибудь себе по душе. Он разложил вышивки перед графиней и её дочерью. Служанки вскрикивали от восторга, но Матильда расправила ткань и отложила её в сторону.

   – Я вышиваю гораздо лучше, – проговорила она.

Графиня выбрала кое-что для себя и сказала, что управляющий заплатит за это. Она ушла, а торговец стал показывать Матильде зеркальца в серебряной оправе, шкатулки филигранной работы, вилки с двумя зубцами, драгоценные духи из Аравии. Матильда перебирала всё это своими нежными пальчиками, пока торговец расхваливал товар и пытался заинтересовать её.

   – А что покупают леди в Нормандии? – спросила она.

Торговец был рад поговорить. Он оказался в Нормандии как раз во время мятежа Аркеса и знал о том, что волновало сейчас её жителей.

   – В Нормандии сейчас неспокойно, миледи. Для честного торговца опасно выходить на дорогу. В Гесмесе я потерял два каравана. Одна из моих лошадей была угнана разбойником. Но герцог скоро наведёт там порядок.

Торговец разложил перед Матильдой ковёр.

   – Миледи, я приберёг его для вас! У меня их было два, когда я выехал из Реймса, но один купил герцог. Не сомневаюсь, он не отказался бы и от второго, но я не стал ему показывать его.

Торговец что-то долго говорил о достоинствах этого ковра, но Матильда прервала его нетерпеливым вопросом:

   – Неужели герцог Вильгельм придаёт какое-то значение таким вещам?

   – Он – великий правитель, выбирает только самое лучшее и диковинное; если бы не его благоразумие, купил ещё больше без сожаления. Граф Булонский... – торговец недоговорил, состроив гримасу и пожав плечами. – Герцог Вильгельм совсем не таков. Ему сложнее угодить, но он никогда не торгуется из-за цены. В этом году, увы, торговля шла не очень хорошо, так как герцог был занят своими делами, но обещаю вам, миледи, Нормандия вновь обретёт своё величие.

Так Матильда узнала о восстании Бюсака. Раскрыв рот она слушала торговца; сердце, казалось, вот-вот вырвется из груди.

   – Он победил? – едва слышно спросила она.

   – Не сомневайтесь, миледи. Он неуловим для врагов. Великий правитель, мудрый и жестокий лорд. Миледи, взгляните на бирюзу, она достойна королевы.

Матильда выбрала ещё кое-что, потом отпустила торговца и долго сидела, перебирая в уме только что услышанное. Насколько она могла судить, герцог выбросил её из головы. Он занялся куда более интересными делами. Образ Вильгельма стоял перед её глазами. Она хорошо знала, с каким самозабвением он может посвятить себя целиком проблеме, волнующей его в данный момент, забыв обо всём остальном. Подогнув колени, она положила на них голову. Вспомнит ли о ней Вильгельм, когда дело будет закончено? Матильду терзали сомнения, она не находила ответа. Он должен вспомнить о ней. Он должен помнить о ней даже тогда, когда не видит её лица.

* * *

Прошли месяцы. Из далёкой и холодной Нортумбрии от Джудит доходили иногда весточки. Но из Нормандии не было ни слова. Дрожа от нетерпения, Матильда сумела надеть на себя маску спокойствия. Почему-то она была уверена, что Вильгельм повторит попытку в ответных действиях. И всё же герцог молчал. Делал он это для того, чтобы возбудить интерес Матильды или она стала ему безразлична?

Во Фландрию снова приехал торговец. Матильда спросила его, что слышно из Нормандии, и получила хорошие новости в ответ, хотя они мало утешили её. Герцог был в отличном настроении, когда торговец видел его в последний раз. Он купил несколько драгоценностей, способных украсить любую женщину. Торговец с видом знатока поднял бровь:

   – Дело идёт к свадьбе.

Однако, когда Матильда попыталась расспросить его поподробней, он мало что сумел рассказать. В Нормандии считали, что герцог собирается жениться, при этом назывались разные имена, но никто не мог сказать точно, какая из женщин будет осчастливлена.

Матильда с обезумевшими глазами смотрела на торговца. Служанки испугались за госпожу. В такие моменты действия её могли быть непредсказуемыми. Но она не обратила на них никакого внимания и очень скоро смогла овладеть собой. Не стоило показывать окружающим, какая буря разыгралась в её душе. Пока Матильда считала, что Вильгельм всё ещё желает её, она могла сохранять спокойствие. Но весть о предстоящей свадьбе подействовала как удар хлыста, разбудивший в ней чувства собственницы. Матильда сжала кулаки. Если бы он был сейчас здесь, если бы она могла добраться до той женщины! Матильда ненавидела их обоих. Тщательно пряча свой гнев, она прислушивалась к каждой новости, приходящей из Нормандии.

Прошёл ещё год. Если герцог молчал, чтобы наказать Матильду, то он преуспел. Неизвестность не давала ей спать по ночам. Она была груба со служанками, нетерпелива с певцами, восхвалявшими её достоинства. Один благородный фламандец положил к её ногам своё сердце. Она улыбнулась. Он опустился на колени, чтобы поцеловать подол её платья, называя её замороженной принцессой, возвышенной, неприкасаемой. Матильда не смотрела на него. Бедняге не на что было надеяться. Этой женщины невозможно было добиться, распластавшись у её ног и восхваляя её в песнях. Мужчина должен был бороться за предмет своего обожания, брать её сердце без спроса, а не вымаливать её руки, действовать решительно, а не стоять в немом благоговении. Несчастный претендент был отпущен. Вряд ли Матильда вспоминала о нём, когда он ушёл.

Когда Матильда снова услышала о Нормандии, речь шла не о свадьбе герцога, а о войне и победах. Граф Болдуин, знавший о событиях в Аркесе, поведал о поражении короля Франции, о бегстве графа Хью из Молина ещё до того, как герцог приехал туда, чтобы вернуть то, что ему принадлежало.

   – Я ещё не встречал человека, который бы умел так управлять своей судьбой. Дочь моя, ты прогадала, когда отвергла герцога Вильгельма Нормандского.

Матильда ничего не ответила, но внимательно прислушивалась к разговорам о победах герцога, которые велись при дворе отца. Те, кто знал о Нормандии, говорили, что граф Аркес несколько лет назад был самым опасным врагом Вильгельма. Они рассуждали о том, что было бы, если бы герцог приехал в Аркес позже Генриха или если бы он не смог ввергнуть в панику отряд графа. Граф Болдуин, слушая все эти рассуждения, сухо заметил:

   – Господа, в этом мире есть два человека, которые не полагаются на «если», – это герцог Вильгельм и я.

Получив отпор, придворные замолчали. Граф Болдуин задумчиво смотрел в окно.

   – Мы ещё услышим о Нормандии, – проговорил он. Отведя взгляд от окна, он повторил: – Да, мы ещё услышим о ней. Вал-ес-Дюн, Молин, Алансон, Домфрон, Аркес – он набирает силу. Он всегда победитель. – Граф печально покачал головой.

Его сын, Роберт Фризский, многозначительно улыбнулся:

   – Ты думаешь, что король Генрих был бы доволен твоими словами?

   – Сомневаюсь, сомневаюсь, – вздохнул граф Болдуин. – Я очень удивлюсь, если вскоре Франция не вступит в Нормандию, чтобы отомстить ей.

   – Да, прольётся немало крови.

   – Ты мастер предвидения, сын мой, – проворчал граф.

Из известий, доходивших до Фландрии, стало понятно, что спокойствие в Нормандии восстановилось. Отрывочные новости о политических шагах герцога, таких, как подписание мирного договора между противниками, изгнание из страны недовольных и появление при дворе герцога новых проверенных людей, доходили до Брюсселя разными путями, и встревоженные люди своими рассказами, казалось, напоминали леди Матильде, как далёк от неё стал Вильгельм. Он грезился ей летящим навстречу великим делам, сметая всё на своём пути и оставляя её далеко позади. Матильда протягивала руки, словно пытаясь задержать его, заставить его поймать её и нести в своё великое будущее. Она так хотела, чтобы он снова был рядом с ней. Спрятанное Сердце дрожало как колосок на ветру. Герцог всё же заставил её бояться. Она боялась неизвестности.

Дела приняли скверный оборот. Матильда пыталась выяснить хоть что-то о намечающейся свадьбе герцога. Его молчание угнетало её. Она теряла последнюю надежду. Заставляя себя спокойно выслушивать вести об обручении Вильгельма, она задрожала как листок, когда услышала о приезде в Брюссель нормандского посольства.

Отец велел ей прийти, и она вошла в его покои с лицом, ничего не говорящим о буре, разыгравшейся в её душе.

   – Дочь моя! – проговорил граф Болдуин. – Господин Рауль де Харкорт снова здесь, и его сопровождают высокопоставленные сеньоры. Они прибыли с предложением ко мне. Герцог пожелал вернуться к делу двухлетней давности, и это очень пугает меня. – Граф посмотрел на дочь свирепым взглядом. – Я сдержу своё слово, Матильда. Я не заставлю тебя снова выходить замуж, но, если ты ценишь свою жизнь и мою честь, постарайся, чтобы с твоих губ не слетело ни одного неосторожного слова.

   – Что я должна сказать? – прошептала Матильда.

   – Ты лучше меня знаешь своё сердце, – проговорил отец.

– Видит Бог, я его не знаю.

Граф Болдуин с минуту смотрел на неё в молчании.

   – У тебя было два года, чтобы узнать его, – сухо заметил он.

Матильда теребила косу.

   – Дайте мне ещё час, милорд, – попросила она.

   – Дитя моё, у тебя есть ещё время. Но как только посланцы придут ко мне, ты должна будешь дать ответ. И, ради Бога, позаботься о том, чтобы мне не пришлось отвечать за тебя во второй раз.

Матильда ушла, но ей не пришлось долго ждать приказа графа прийти в тронный зал.

Сердце её готово было выпрыгнуть из груди, пальцы судорожно перебирали складки платья. Матильда украдкой взглянула из-под длинных ресниц и увидела Рауля де Харкорта, с тревогой смотревшего на неё. Только сейчас она почувствовала, что всё в её руках, всё зависит от неё, и её губы дрогнули в улыбке. Вот чего она желала всю свою жизнь. Матильда прошла на своё место рядом с троном отца и села.

Граф Болдуин обратился к ней, не тратя времени. Он сообщил, что герцог Вильгельм просит её руки, будто такое предложение никогда ей не делалось и не было ею же отвергнуто. Матильда едва разбирала его слова. Сейчас перед ней стояла другая проблема. Мысли прерывались обрывками слов графа. Он говорил о разрешении на брак католической церковью. Матильда мельком заметила какие-то свитки. Граф что-то упомянул о епитимье. Леди Матильда должна была построить церковь на свои средства, если выйдет замуж за Вильгельма. Она смотрела на отца таким невидящим взглядом, что граф терялся в догадках – о чём же она может думать в эту минуту.

Наконец поток слов прекратился. Матильда выпрямилась на стуле, держа руки на коленях. Тишина была такой плотной, что, казалось, обволакивала зал как туман. Леди Матильда чувствовала, что все эти люди ждут её ответа. Но за всё это время она так и не придумала, что ей сказать.

Она провела языком по пересохшим губам. Опустив глаза, она увидела голубые вены, выступавшие на её руках. «Сын горожанина, выродок дубильщика!» Матильда заметила, что подол её шёлкового платья смят, и разгладила его. Если она отвергнет герцога во второй раз, сможет ли она снова видеть его лицо? Матильда не была уверена, хочет ли она этого. Перед глазами её стоял образ герцога в последний его приезд, смотревший на неё из-под нахмуренных бровей. Жестокий любовник, ужасный жених! На одном из ногтей Матильды была белая чёрточка. Она стала смотреть на неё, и казалось, для неё нет ничего важнее. Спрятанное Сердце! Затаённая Крепость! Матильде почудилось, что она снова видит синяк, который был на её руке два года назад. Отказать ему? Она боялась его, ненавидела, она была не для него.

Граф Болдуин заговорил:

   – Дочь моя! Мы ждём твоего ответа.

Матильда услышала собственный голос:

– Милорды! Я с радостью даю своё согласие.

Матильда плохо помнила, что происходило потом. Позже Рауль подошёл к ней и поцеловал её руку. Видя непонимание и растерянность в глазах Матильды, он попытался её утешить:

   – Миледи, не унывайте. Вы будете счастливы в этом союзе!

Доброе выражение его глаз успокоило Матильду.

– Господи, я не знаю, почему сказала это! – призналась она. – Мне страшно.

   – Мадам, выбросьте эти мысли из головы. Если вы и столкнулись когда-то с жестокостью моего хозяина, то скоро узнаете его совсем с другой стороны. Вы ничего не хотите ему передать через меня?

– Нет, – ответила она. – А что он передал мне?

   – На словах ничего, миледи. Лишь это.

Рауль раскрыл ладонь, и миледи увидела на ней массивный перстень.

   – Он просил меня надеть от его имени этот перстень на вашу руку, но я сделаю это, лишь когда мы останемся наедине, поскольку мне кажется, что здесь, в этой зале, на нас обращают слишком много внимания. – Рауль улыбнулся. – Идемте, миледи.

Матильда позволила ему взять её руку. Она успела заметить, что на перстне были выгравированы львы, символ Нормандии. Как только она почувствовала этот перстень на своём пальце, её охватила дрожь. Ей казалось, что она ощущает присутствие герцога и его класть над ней. Так брошенная перчатка сохраняет запах духов её владельца. Дрожащим голосом Матильда проговорила:

   – Он мне слишком велик, слишком тяжёл.

Рауль рассмеялся:

   – Мадам! Я передам герцогу, что он послал вам перстень, который плохо смотрится на вашем маленьком пальчике.

   – Да, передайте ему это, пожалуйста, – согласилась Матильда.

Больше она не видела этого посланника. На следующий день они были в пути. Единственное, что могло напомнить ей о недавнем визите, был только мужской перстень, чересчур массивный для женского пальчика.

Очень скоро служанки Матильды начали хлопотать о свадебном наряде. Подбирали ткань, нитки, выбирали фасон. Всё это происходило без участия Матильды, которая была как во сне. Храня молчание, она безучастно смотрела на приготовления к свадьбе, теребя в руках перстень Вильгельма.

Матильда думала, что герцог сам приедет в Брюссель. Но он лишь посылал ей подарки и высокопарные письма на латинском языке с подписью: «Ego Willelmus cognomine Bastardus»[17]17
  «Ego Willelmus cognomine Bastardus» – «Я, Вильгельм, прозванный незаконнорождённым» (лат. фр.).


[Закрыть]. Увидев первый раз эту подпись, Матильда вспыхнула. Почему он так написал? Чтобы её подразнить? Позже она узнала, что это была его настоящая подпись. Она рассмеялась, подумав, что это было вполне в его духе – напоминать лишний раз людям о своём прозвище. Больше о Вильгельме не было известий. Так как он держал себя холодно, Матильда со всеми основаниями предположила, что страсть его угасла. Такое отношение уязвляло Матильду. И когда наконец свита невесты направилась к нормандской границе, во главе её ехала холодная, опасная, умеющая держать себя в руках женщина.

Герцог послал навстречу невесте свиту, которая должна была поехать в О, где и намеревались сыграть свадьбу. Выглядывая из окна кареты, леди Матильда видела блеск украшений и стали. Кортеж графа Болдуина затмило великолепие нормандской кавалькады. Леди Матильда была поражена эскортом, посланным Вильгельмом. Сам он мог оказаться холодным при встрече невесты, но демонстрировал своё величие и великолепие своего двора, как павлин демонстрирует красоту своего оперения, чтобы произвести впечатление на самку. В О кортежу графа был оказан помпезный приём. Матильда скрывала лицо под вуалью и вела себя очень скромно. Однако ничто не ускользало от её внимания. Замок кишел благородными лордами, их жёнами, рыцарями, пажами и камердинерами. Всё плыло перед глазами Матильды, поэтому она с благодарностью откликнулась на предложение пройти в покои, которые были для неё приготовлены.

Здесь её собственные служанки, до этого искоса поглядывавшие на придворных дам, приставленных герцогом к миледи, искупали её и одели для первой встречи с женихом. Матильда очень терпеливо переносила все приготовления и предоставила служанкам возможность одеть себя так, как им нравилось. Затем она подошла к узкому окну и стала смотреть на серые долины, лежащие внизу. Она думала о том, как бесцветна и уныла была Нормандия.

К ужину её проводила графиня Аделия, которая поднялась в покои дочери, чтобы удостовериться в том, что служанки справились со своей задачей. Графиня любезно разговаривала с нормандскими дамами. Легкомысленная болтовня матери заставляла леди Матильду трепетать в ожидании чего-то ужасного.

Женщины шли по бесконечным галереям, украшенным гобеленами. Графиня вела дочь под руку. Перед ними и позади них шли придворные дамы. И шаги гулко отдавались в каменных стенах.

В первую минуту Матильде показалось, что банкетный зал залит светом тысяч свечей. Маленькие огоньки ослепляли её. Она видела лишь жёлтые языки пламени, пока шла по залу к возвышению. Наконец Матильда преодолела весь этот путь и услышала голос отца, а затем более низкий голос, который заставил её вздрогнуть как от удара. Она узнала его. Руку Матильды кто-то сильно сжал, но пожатие это не было уверенным. (Сквозь пелену Матильда смутно увидела лицо герцога, наклонившегося, чтобы поцеловать её руку. Он проговорил одну или две официальные фразы и тут же отпустил её руку. Матильда сидела за столом рядом с ним. Но разговор вела с Фиц-Осберном, сидевшим напротив. Казалось, герцог был занят беседой с графом Болдуином и графиней. Когда же он обращался к Матильде, то говорил с ней так, будто она была всего лишь знакомой, и всё же не отводил от неё глаз.

Матильда начинала приходить в себя, взгляд её прояснился, и она начала замечать всё, что происходит вокруг. Она была благодарна Фиц-Осберну, который вёл себя очень сдержанно по отношению к герцогу. Заметив, что ей принесли золотой поднос с разными изысканными блюдами, Матильда попробовала всего понемногу, выпила глоток вина и вскоре вышла из зала с матерью и своей свитой.

Графине очень понравился О, и она с нетерпением ожидала поездки в Руан, где после свадьбы герцог обещал устроить большой праздник. Графиня была очарована великолепием герцога и надеялась, что дочь будет счастлива с таким благородным человеком.

Матильда лежала на огромной кровати с балдахином. В ответ на слова матери она тихо проговорила:

   – Я вполне довольна, мадам.

Она проводила её взглядом до дверей и снова начала думать о том, что означает холодность герцога. Сон пришёл не сразу да и не дал ей покоя, и Матильда несколько раз в ужасе просыпалась.

Весь следующий день она не видела герцога и встретила его лишь на свадебной церемонии в кафедральной церкви Нотр-Дам-де-О. Её сопровождал отец. Замок О был переполнен любопытными, съехавшимися из окрестных городов и деревень, чтобы поглазеть на свадьбу герцога. Граф был одет в длинное платье, украшенное драгоценными камнями; длинный подол платья Матильды несли несколько человек. Когда она вошла в церковь, то нашла глазами герцога, ждавшего её у ступени алтаря. Рядом с ним был сводный брат Мортен и несколько лордов, которых она видела впервые. Герцог был одет в пурпурное платье, прошитое золотыми нитями, на поясе висел меч, а шлем окаймляло золотое кольцо. Его мантия свисала до пола красивыми складками. Золотые узоры блестели при каждом движении Иильгельма.

Церемонию венчания проводил Одо, епископ Байо. С ним были ещё два епископа. Несмотря на тот факт, что Матильда была вдовой, а не девушкой, в первый раз выходящей замуж, четыре рыцаря держали над её головой фату.

После того как молодожёны обменялись клятвами верности и были благословлены, в замке устроили пир е акробатами и менестрелями. По залу на длинной цепи водили медведя и обезьянку, скакавшую на задних чипах. Медведь под звуки тамбурина что-то пританцовывал. Затем в зал вбежали акробаты, и менестрель исполнил великолепную оду герцогине, играя на арфе и рожке.

На рассвете слуги графа О развесили гирлянды из цветов, устлали пол свежим тростником и поставили на стол множество изысканных блюд, которые личные повара герцога готовили в течение трёх дней. Они предназначались не для того, чтобы их ели, а для того, чтобы ими восхищались. Все они были выкрашены в разные цвета, украшены позолоченными листьями и серебряными узорами. Перед герцогиней стоял свадебный пирог. Кремом на нём была выведена фигура женщины, ждущей ребёнка. Ведь таков был желаемый результат брака герцога. На одном из столов стоял павлин и полном оперении. Никто не мог даже предположить, что под этими перьями была настоящая птица, искусно приготовленная мастерами.

В зал вошёл лакей, держа на вытянутой руке поднос с головой дикого кабана, украшенной лепестками диких роз. Из его рта торчал свиток, на котором было написано стихотворение, восхвалявшее невесту. Затем было внесено фирменное блюдо Вильгельма – оленина в бульоне и соус, при виде которого раздались радостные возгласы гостей. Повара сделали из фольги эмблемы Фландрии и Нормандии и соединили их печатью, на которой было написано: «Будьте счастливы на этом празднике. Да поможет Бог герцогу и герцогине».

Пажи не переставали бегать от стола к столу с флягами вина. Мужчины произносили тосты за герцогиню, и в воздух поднимались сотни кубков. Матильда сидела на троне рядом с герцогом, улыбалась, говорила ничего не значащие фразы и снова и снова бросала украдкой взгляд на человека, сидевшего рядом, чьё лицо ничего не выражало. Однажды, почувствовав на себе её взгляд, Вильгельм посмотрел на Матильду. Глаза его блестели, а на лице появилась жестокая улыбка победителя.

   – Теперь ты моя жена, – проговорил он сквозь зубы.

Матильда отвернулась, чувствуя, как кровь прилила к её щекам. Наверное, он женился на ней, чтобы отомстить. Умерла ли в нём любовь? Матерь Божья, не допусти этого!

Матильда постаралась взять себя в руки. Она вдруг поняла, что граф Роберт что-то говорит ей:

   – Миледи, как же вы решились дать согласие на брак с моим кузеном, после того как он столь жестоко обошёлся с вами?

Матильда ответила:

   – Мне показалось, что человек, осмелившийся избить меня во дворце моего отца, должен обладать большой смелостью и подходит мне, как никто другой.

   – Браво, герцогиня, – зааплодировал граф.

Матильда подняла глаза и увидела, что герцог смотрит на неё. Он слышал её ответ графу Роберту, и в его взгляде было не что иное, как восхищение. Он протянул к ней руку, но тут же сдержал себя и вместо этого сжал подлокотник своего кресла. Сердце забилось в груди Матильды. Наконец-то она стала понимать его. Она продолжала разговор с графом О и Робертом Мортеном, которые смотрели на неё с нескрываемым восхищением. Обед длился ещё много часов. Застолье становилось весёлым. Постепенно женщины обступили Матильду со всех сторон и повели в покои невесты. Она шла улыбаясь. Последнее, что она видела, были мужчины, поднимающие кубки за её здоровье, и Вильгельм, стоявший у стола и провожавший её взглядом из-под густых чёрных бровей.

Придворные дамы раздели Матильду и положили рядом с кроватью тяжёлый наряд невесты. Они расплели её тугую косу и расчёсывали её до тех пор, пока волосы не стали блестящими и шелковистыми. Матильду положили в постель герцога с шёпотом и прибаутками. За дверью послышались чьи-то голоса и шаги. Служанки подкрались к двери и распахнули её. На пороге стоял жених с друзьями, отпускавшими весёлые шутки. Служанки вышли из комнаты, и дверь за герцогом была закрыта.

Голоса становились всё тише, шаги затихали вдали. Несколько мгновений Вильгельм стоял, молча глядя на невесту. Глаза его горели каким-то странным светом, губы были плотно сжаты, и весь он казался сжатым как пружина. Он подошёл к кровати.

   – Итак, жена, – проговорил он с торжествующей ноткой, – как теперь твои укрепления?

Глаза Матильды засветились. Всё былое её желание отомстить ему куда-то исчезло. Улыбнувшись, она проговорила:

   – Милорд! Вы взяли меня, чтобы любить или чтобы ненавидеть? Я должна знать это!

Вильгельм сложил руки на груди.

   – Я взял тебя, потому что поклялся завоевать тебя, а я всегда сдерживаю свои обещания. И не отпущу тебя до тех пор, пока ты не признаешь во мне господина.

Матильда выскользнула из-под шкурок горностая, которые служили одеялом, и встала перед Вильгельмом. Стройная, с белоснежной кожей, она была похожа на сказочное существо.

   – Я думаю, тебе это не доставит удовольствия, – проговорила она, не сводя с Вильгельма глаз. – Мои укрепления разрушены, но доберёшься ли ты до Спрятанного Сердца?

Матильда стояла так близко к герцогу, что ей казалось, она чувствует битву, происходившую в его сердце. Схватив Матильду за плечи, Вильгельм неуверенно проговорил:

   – Видит Бог, я поклялся, что ты не увидишь моей доброты и мягкости.

Матильда ничего не ответила. Она лишь улыбалась, и улыбка эта смягчала сердце Вильгельма. Он взял её на руки, грубо прижал к себе и начал целовать её ресницы, глаза и губы до тех пор, пока она не стала вырываться, так как ей не хватало воздуха. Матильда прижалась к нему, и лёд её сердца растаял, а тело горело в огне. Покачиваясь на волнах его страсти, она услышала, как Вильгельм шепчет: «Я люблю тебя! Видит Бог! Любовь моя так сильна, что заполняет всё моё сердце».