Текст книги "Неоконченное расследование"

Автор книги: Джорджетт Хейер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)

– Я, по крайней мере, считаю, что инспектор не только имеет право, а просто обязан докопаться до правды. И, откровенно говоря, ни для кого не секрет, как большинство соседей относилось к Уоренби. А если и секрет, то лишь для ослепленной любовью племянницы.

– С этим трудно не согласиться, – кивнула мисс Патердейл. – Но глупо утверждать, что Мэвис была настолько слепа, чтобы не понимать истинного положения вещей. Я имею в виду реальное отношение людей к Уоренби. Уверена, что Мэвис это прекрасно знала. Безусловно, она была в шоке, но не настолько, чтобы позабыть все на свете. Она никогда не выносила сор из избы и не жаловалась на деспотизм Уоренби, но несколько раз была со мной очень откровенна.

Гевин, с интересом слушавший все, что говорилось о Мэвис, нарушил молчание.

– Как хорошо, что я заглянул сюда. Полностью согласен с вами. Со своей стороны могу заметить, что для меня эта фальшь всегда была очевидной.

– Еще бы! – ухмыльнулась Абигайль.

– Эбби! – одернула ее мисс Патердейл.

– Да, это и впрямь деликатная тема, – тоже с ухмылкой проговорил Чарльз.

– Так, хватит! – оборвала присутствующих мисс Патердейл. – Это дурной тон – ехидничать над случившимся. Мэвис все это говорила, потому что не считала возможным говорить дурно о погибшем.

– Интересно, в каких выражениях она говорила бы об Адольфе Гитлере? – съязвил Гевин.

– Это совсем другое дело, – отрезала мисс Патердейл.

– Ну что ж, – резюмировал Пленмеллер, поднимаясь с кресла. – Если мне не позволяют подозревать Мэвис, то я останусь при своем изначальном мнении.

– И кто же это, по-вашему? – поинтересовалась Эбби.

– Миссис Мидхолм. Отомстила за кровь своей Улитки. Мне куда больше по душе подозревать миссис Мидхолм, хотя у нее наверняка найдется нерушимое алиби. У Мэвис же, как я понимаю, его абсолютно нет. Теперь мы и начнем развлекаться по-настоящему: станем выяснять у кого есть алиби, а у кого оно вовсе отсутствует. Как я понимаю, у вас троих алиби железное, что делает процесс скучным, – подытожил Пленмеллер.

– А как насчет вашего собственного? – решительно спросила Эбби.

– Абсолютно никакого. По крайней мере, я на это надеюсь. Если же хозяин «Красного льва», куда я зашел перекусить, станет утверждать, что во время убийства я был именно там, то я это решительно опровергну. Полиция уж точно удовлетворит мои притязания на роль злодея. Я пишу детективные рассказы, довел до самоубийства братца, у меня хромая нога. Что еще надо полиции, чтобы возвести меня в ранг главного подозреваемого? Все дьявольские черты налицо.

– Вы знаете, – начал Чарльз, – я вполне допускаю, что если брать в расчет время убийства, то очень у многих не будет прочного алиби. Скажем, сквайр, Линдейл, майор, старик Драйбек – все они в то же время возвращались домой после вечера в Седарах.

– Не забудьте меня и супругу пастора, – добавил Пленмеллер.

– А как насчет самого пастора? Где был он сам в это время? – спросила Эбби.

– Насколько я помню, он отправился проведать кого-то из больных прихожан. Как бы то ни было, он вне подозрений.

– Так же, как и майор с мистером Драйбеком, – добавила Эбби. – Мы с Чарльзом отвезли их домой.

– Скорее наоборот. Я высадил майора по его просьбе на перекрестке и абсолютно не ручаюсь за его последующие действия. Не то что я вношу его в список подозреваемых, но факты остаются фактами, – резонно заметил Чарльз. – А что касается Драйбека, то он вышел из машины напротив собственного дома, но лично я не видел, как он туда вошел.

– А ведь это и в самом деле так! – взволнованно проговорила Эбби. – И именно он может стать реальным кандидатом в подозреваемые!

– Я думаю, достаточно, – вмешалась в разговор мисс Патердейл. – Подобные разговоры до добра не доведут.

– Вы правы, тетушка Мириам. Бьюсь об заклад, что бедный Драйбек вовсе не единственный потенциальный подозреваемый, – согласился Чарльз.

– К тому же, дорогой мой, нет ничего проще, чем перемывать кости старику Драйбеку. Что, интересно, ты сказал бы, если в подобном духе злословили бы о твоем отце? – спросила Чарльза мисс Патердейл.

– О моем отце? Но с какой стати, если его там не было? – возмутился Чарльз.

– Безусловно, его там не было. Но что бы ты сказал, если бы принялись гадать, где он мог быть в это время? Так что не будь столь категоричен в высказываниях, Чарльз. Не суди, да не судим будешь, как сказано в Писании… Сперва установи, а потом уж обвиняй.

Чарльз рассмеялся:

– Отец! Чудесная мысль! Я обязательно поинтересуюсь у него, не он ли укокошил бедного Уоренби.

Глава 5

В полдень следующего дня старший констебль округа – полковник Скейлс – слушал доклад сержанта Карсфорна, который провел утро в безуспешных поисках новых улик. Доклад явно не порадовал полковника обилием информации по делу, и Скейлс сказал, что ему потребуется некоторое время, чтобы обдумать положение. Минут через пятнадцать, взвесив имеющиеся у него факты по делу об убийстве Уоренби, старший констебль с ехидной усмешкой сообщил Карсфорну, что инспектор Фроптон очень вовремя подхватил корь и не вляпался в это, по его мнению, почти безнадежное дело.

– Да, сэр, – только и сказал сержант, разрываемый желанием получить застуженное повышение после удачного расследования и пониманием сложности свалившегося на него дела.

Около четырех часов Карсфорну, находящемуся в растрепанных чувствах, представили светлоглазого веселого человека, который буквально влетел в кабинет старшего констебля. Вслед за ним вошел высокий мужчина с жестким выражением лица.

– Старший инспектор Хемингуэй? – спросил полковник Скейлс, вставая из-за стола и протягивая вошедшему руку. – Рад приветствовать вас. Премного наслышан о вашей работе. Я сообщил наверх, что нам потребуется опытный профессионал, и, как вижу, меня не подвели.

– Благодарю вас, сэр, – поблагодарил Хемингуэй. Он пожал полковнику руку и представил своего коллегу: – Инспектор Харботл, сэр.

– Приветствую вас, инспектор. А это детектив, ведущий дело, – сержант Карсфорн.

– Буду рад работать с вами, – сказал старший инспектор, пожав руку сержанту. – Не стану утверждать, что уже вник в дело, но оно кажется мне интересным.

– Что? – переспросил полковник, который, как и мисс Патердейл, не ожидал от следствия ничего хорошего. – Я не ослышался? Вы сказали – интересное дело?

– Да, сэр. Я бы даже сказал – неординарное, – уточнил старший инспектор.

– Возможно. В некотором смысле. Правда, само по себе это убийство не дает нам никаких зацепок, все сделано весьма тривиально, – заметил полковник.

– Да, ничего из ряда вон выходящего, – согласился Хемингуэй. – Обыкновенный выстрел, из обыкновенного оружия.

– Человека застрелили в его собственном саду, – почти равнодушно проговорил полковник. Ему почему-то показалось, что старший инспектор отнесся к делу недостаточно серьезно. Друг полковника, служивший в Скотленд-ярде, рассказывая ему про старшего инспектора, предупредил, что тот может показаться человеком не слишком похожим на полицейского.

– Прошу садиться, – предложил полковник всем присутствующим, закуривая трубку. Затем вынул из ящика стола коробку с сигаретами и протянул коллегам. – Хочу рассказать вам о случившемся.

Старший инспектор и его помощник взяли по сигарете и протянули коробку Карсфорну, но тот отказался, вполголоса проворчав, что не курит.

Раскурив трубку, полковник начал излагать имевшиеся у него факты, которых оказалось не так уж много. Гораздо больше времени ушло на перечисление всех обитателей Торндена. В отличие от старшего инспектора, внимательно слушавшего полковника, его помощник, казалось, не проявлял никакого интереса и сидел, вперив остановившийся взгляд в противоположную стену.

– Доктор Ротерхоп, – заключил полковник, – провел сегодня утром вскрытие трупа. Возможно, вам лучше самим ознакомиться с заключением, но в данном случае причина смерти не вызывает никакого сомнения.

Хемингуэй взял со стола полковника листок и начал внимательно читать.

– Единственная информация, – подытожил он, – которой мы до сих пор не располагали, это то, что выстрел был произведен из ружья двадцать второго калибра, и еще кое-что из малозначимых для следствия сведений. Ну что ж. Думаю, что в округе не наберется более сорока-пятидесяти ружей этого калибра. Предстоит работенка для моих ребят – проверить каждое из них. А гильзу преступник оставил?

– Да, сэр, – не без гордости подтвердил Карсфорн. – Мы нашли ее на месте, обозначенном на карте.

– Неплохая работа, – одобрительно проговорил Хемингуэй и, взяв лупу, тщательно изучил гильзу. – Отчетливо видны насечки, характерные для конкретного ствола. Не надеялся на это, честно говоря. В девяти случаях из десяти устаревшие ружья двадцать второго калибра не оставляют на гильзе никаких следов. Теперь мы просто обязаны определить ружье, которое выстрелило этой штуковиной. Хотя хорошее начало не всегда оборачивается успешным концом. Но, как бы то ни было, это удача.

– Надеюсь на ваш успех, – с уверенностью в голосе проговорил полковник.

– Судя по вашим словам, в Торндене проживает довольно своеобразная публика, сэр. Иногда свидетели сильно усложняют следствие.

– Вы полагаете? – хмыкнул полковник.

– Да, сэр. Именно так, – подтвердил Хемингуэй, переворачивая страницу доклада медицинского эксперта. – С одной стороны, люди, о которых вы мне говорили – сквайр, пастор, мистер Драйбек, майор, – стоят друг друга. Я ни в коем случае не обвиняю их, – добавил он, взглянув на полковника. – Но уж больно они не любят, когда назойливые полицейские суют нос в их дела. Они к этому не привыкли. С другой стороны, они, безусловно, куда более образованны и интеллектуальны, чем обычные преступники. К счастью, с подобными типами не так уж часто приходится сталкиваться, но кажется мне, что работенка предстоит не из легких, – со вздохом добавил старший инспектор и отложил в сторону рапорт. – Вижу, у вашего доктора Ротерхопа есть некоторые сомнения по поводу точного времени смерти. Что вы об этом думаете?

– К сожалению, доктор Ротерхоп прибыл на место преступления несколькими часами позже происшедшего. Молодой Хасвел прежде позвонил Уоркопу, домашнему врачу покойного. Ротерхоп, поверьте мне, человек исключительно пунктуальный и не любит говорить расплывчато. Так что в силу упомянутых обстоятельств, устанавливая время смерти, мы, прежде всего, исходим из показаний мисс Уоренби.

– Мне кажется, у вашего Ротерхопа просто взыграла профессиональная педантичность, – предположил Хемингуэй.

Главный констебль рассмеялся.

– Вам не откажешь в проницательности. По это не совсем так. Уоркоп, безусловно, неплохой знаток своего дела. Он давно практикует в Белингэме, но молодые коллеги считают его методы, ну… не то что неверными, а скорее старомодными.

– Все понятно, сэр. А известно хотя бы, кому могла быть на руку эта смерть?

– Прямая наследница – его племянница, мисс Мэвис. Есть, правда, еще какая-то дальняя родня. Завещание хранится в сейфе его офиса. Если вы хотите подробней ознакомиться с делами Уоренби, вам лучше всего поговорить с его помощником – Купдандом. Простой такой парень, всю жизнь прожил в Торндене.

– У них были хорошие отношения? – осведомился старший инспектор.

– О да, в этом я не сомневаюсь. Он всегда хорошо отзывался о Уоренби. Ему причиталось по завещанию небольшое наследство, что-то около пары сотен футов. Не больше. Парень был потрясен его смертью. Сержант может подтвердить это.

– Да, сэр. Я говорил с ним. Сам Купланд – человек уважаемый в округе. Кстати, не так уж легко найти хорошего помощника-управляющего, тем более в таком городке, как Белингэм. У мистера Драйбека, например, его управляющий прослужил тридцать пять лет.

– Драйбек, – повторил Хемингуэй, – это тот господин, которого, как вы сказали, после теннисного турнира подвезли домой? Где он живет?

Сержант указал дом Драйбека на карте Торндена.

– Здесь, сэр. Его подвезли до дома и высадили из машины в семь часов. Максимум – несколькими минутами позже. В половине восьмого, по словам его экономки, он сел ужинать. Что он делал в получасовом промежутке, она не знает, так как не видела его.

– А что он делал, по его собственным словам?

Сержант достал свой блокнот.

– Он сообщил нам, что, придя домой, сразу поднялся наверх и принял душ. После этого вышел в сад полить цветы. Всем этим он занимался, пока его не позвали ужинать. Экономка утверждает, что ей пришлось звать его дважды, так как в первый раз он не услышал.

– А где все это время была сама экономка?

– Курсировала между кухней и гостиной, готовила ужин и сервировала стол. Кухня и гостиная не смежные, и между ними довольно просторный холл, в котором нет окон, и она не могла видеть, чем занят на улице Драйбек.

– А из окна на кухне хорошо просматривается сад?

– Нет, сэр. Из-за высокой живой изгороди большая часть сада остается вне поля зрения, если смотреть из кухонного окна.

– Ну что ж, хорошо, – вздохнул Хемингуэй. – Из всего этого вытекает, что эти полчаса мистер Драйбек мог находиться где угодно. Судя по вашему плану, между домами Уоренби и Драйбека не больше полумили.

– Да, сэр. Но он не мог дойти до дома Уоренби, минуя дом мисс Патердейл.

– А что, он не мог обойти, что ли?

– Трудно сказать, сэр. Наверное, мог, – признал сержант.

– Нет, судя по всему, он не будет основным кандидатом на главную роль в этой драме. В каких отношениях он был с Сэмпсоном Уоренби?

Сержант в нерешительности глянул на полковника Скейлса. Но тот смотрел прямо перед собой на тлеющий в трубке пепел.

– Думаю, сэр, было бы несправедливо назвать их отношения хорошими, – помолчав, проговорил сержант. – Прежде всего – конкуренция на профессиональном поприще. Мистер Драйбек человек в годах, и методы его работы тоже не отличаются новизной. А Уоренби гораздо моложе, и удача явно сопутствовала ему в последнее время.

– Понятно, – проговорил главный инспектор, переходя к дальнейшему обсуждению. – Расскажите немного об остальных участниках этих событий. Не будем останавливаться на племяннице Уоренби, забыл ее имя, на этой вашей мисс Патердейл и молодом Хасвеле. У них, как я понял, железное алиби.

– У вас блестящая память, сэр, – сделал комплимент Хемингуэю главный констебль.

– Да, в этом патрону и впрямь не откажешь, – подтвердил инспектор Харботл, с гордостью посмотрев на шефа.

– Дар Божий! – заскромничал Хемингуэй. – А поляк – что это за фигура, сержант? Если бы мне сказали, что этот тип как-то замешан в деле, мое подозрение наверняка пало бы на него. Забыл его фамилию. Напомните, пожалуйста.

Сержант опять заглянул в свой блокнот.

– Замагориски, – по слогам произнес сержант. – Его обычно называют мистер Ладислас. Христианское имя.

– Ну что ж, и мы будем звать его именно так. Хотя, по-моему, более нехристианского имени я не слышал, – сделал вывод Хемингуэй. – Как бы то ни было, чем быстрее мы определимся с этим типом – тем лучше. У меня как-то по делу, помнится, проходило два поляка, и они чуть было не довели меня до нервного срыва. Этого Ладисласа, между прочим, видели после пяти тридцати разъезжающим на своем мотоцикле возле дома Уоренби. Что он мог там делать?

– В Торндене говорят, сэр, что он бегает за мисс Уоренби, а ее дядя не переносил одного его вида. По профессии он какой-то инженер и работает у Бейбсайдов. Комнату снимает у миссис Докрэй, как раз за домом мистера Драйбека. Вот здесь. – Сержант указал место на карте. – Приятной внешности молодой парень. Говорят, немного вспыльчивый. В Польше у его отца крупный бизнес, связанный с недвижимостью. Как я выяснил, до войны они процветали. В Торндене он мало с кем общается, а с мисс Уоренби познакомился в доме пастора, и девушка, похоже, всерьез им увлеклась. Мисс Уоренби очень добра, и она говорила мне, что ей жаль бедняжку, с которым никто не дружит. Она откровенно призналась, что ее дядя был категорически настроен против Ладисласа и запретил ей встречаться с ним. Но все же они постоянно виделись, особенно когда Уоренби был в отъезде. Его, кстати, заметила недалеко от Фокслейна миссис Кингстон. У нее там небольшой магазинчик, и она как раз в то время вышла на улицу проветриться. По ее описанию, это был он. Впрочем, его невозможно с кем-либо перепутать: приятное лицо, шатен и явно иностранец.

– Больше она не видела его?

– Она закрыла магазин и отправилась домой.

– И какова его собственная версия?

– Поначалу он клялся, что его и в помине не было возле дома Уоренби, но я не придал этому особого значения, потому что к этому времени вся округа уже знала, что Уоренби убит, и поляка можно было понять. Свою ложь он объяснил тем, что соседи настроены против него, и он боялся, что первым попадет в список подозреваемых. Потом все же сказал, что приходил в Фокслейн в надежде встретиться с мисс Мэвис. Он не знал, что она ушла на теннисный турнир к Хасвелам. Так как была суббота и Уоренби должен был находиться дома, молодой человек тихонечко прошел через боковую калитку, ведущую к кухне, чтобы выяснить у служанки, дома ли Мэвис. Он говорит, что постучал в дверь, но ответа не последовало и он сразу же ушел. Клянется, что вернулся в дом миссис Докрэй до шести и больше не высовывался. Но так как миссис Докрэй была в это время в кино, то она не может подтвердить его слов.

– А у этого поляка есть оружие? – спросил Хемингуэй.

– Он говорит, что нет, сэр. Улик же, свидетельствующих о противоположном, я не обнаружил. Миссис Докрэй сказала, что как-то видела у него ружье, но это было несколько недель назад и, как выяснилось, оно принадлежало мистеру Линдейлу и Ладислас давно вернул его хозяину. Сам Линдейл подтвердил это. Он владелец фермы в Рашифорде, по дороге на Хоксхед.

– Ну что ж, давайте поговорим об этом самом Линдейле, – предложил Хемингуэй. – Я смотрю, его ферма расположена как раз в начале дороги, ведущей в Фокслейн. Есть у вас какие-либо соображения насчет того, что он мог иметь что-то против Уоренби?

– Абсолютно никаких, – вступил в разговор полковник. – Он новый человек в здешних местах. Купил ферму около двух лет назад, а перед этим был биржевым брокером. У него очаровательная супруга и годовалый ребенок. Он совсем недавно обзавелся семьей.

– Да, сэр, все именно так, – подтвердил сержант. – Не думаю, что есть какие-либо мотивы для подозрения в их причастности к убийству, несмотря на то что мистер Линдейл недолюбливал Сэмпсона Уоренби. Это связано с назначением в Речной комитет, а Уоренби претендовал на это место. Но, насколько мне известно, никто в Торндене не хотел, чтобы их представителем в комитете был Уоренби.

– Кто не хотел? Кого вы имеете в виду? – спросил Хемингуэй. – Честно говоря, не очень-то я разбираюсь во всех этих комитетах, но, чувствую, придется этим заняться.

– Думаю, это не слишком важно в нашем случае. Членство в комитете было лишь приятным добавлением к его делам. Думаю, для Уоренби это могло стать лишь вопросом престижа. А он был человеком пробивным и настойчивым. Что же касается назначения на должность в комитете, то это целиком зависело от сквайра, Гевина Пленмеллера, Генри Хасвела и Линдейла. Все они владельцы прибрежных земель. Ранга протекает по территории сквайра и Линдейла, а у Хасвела и Пленмеллера на этих землях находится частная собственность. Не вижу во всем этом какой-либо связи с убийством. А что касается Линдейла, то не будь он членом этой компании, то его вообще можно было бы вычеркнуть из дела.

– Понятно, сэр. И все же вернемся к Линдейлу. У нас нет ни одного свидетеля, который мог бы дать показания о его действиях между шестью пятидесятью и семью тридцатью.

– Да, Карсфорн, вы были совершенно правы, что допросили его, – сказал полковник сержанту.

– И что он говорит? – спросил Хемингуэй.

– В шесть пятьдесят или около того, – начал сержант, глядя в блокнот, – он покинул Седары вместе со сквайром, и они пошли по дорожке, ведущей от Хасвелов. Миссис Линдейл ушла той же дорогой четвертью часа раньше. Женщина, которая помогает им ежедневно по хозяйству и присматривает в их отсутствие за ребенком, не готова с точностью сказать, во сколько пришла на ферму миссис Линдейл, но к семи, когда служанка обычно уходит домой, она уже точно вернулась. Миссис Линдейл всегда старается появиться дома пораньше, так как очень волнуется за девочку. Сквайр, пройдя часть пути с мистером Линдейлом, свернул в сторону своего дома, а Линдейл отправился дальше в Рашифорд один. По его словам, в дом он вошел не сразу. Отправился проверить, закончили ли рабочие ремонтировать изгородь. Это в нескольких минутах ходьбы от его дома. Но рабочие к этому времени уже ушли, и он никого не встретил. По его словам, он вернулся домой ровно в семь тридцать, что и подтвердила его супруга.

– Что ж, звучит неплохо, – подытожил Хемингуэй. – Расскажите теперь мне о сквайре – мистере Айнстейбле.

– Итак, мистер Айнстейбл, – начал сержант. – Пройдя часть пути с мистером Линдейлом, он свернул в сторону, чтобы посмотреть свои земли, и не появлялся дома до семи сорока пяти. Его жена, я должен заметить, чувствовала себя неважно и уехала от Хасвелов в шесть тридцать. Это подтвердил мистер Пленмеллер. Он встретил ее в воротах, возвращаясь с нужными сквайру бумагами. По его словам, она выглядела болезненно и, похоже, сильно нервничала. У нее действительно не все в порядке с нервами. Раньше других ушел еще один человек – пастор. Он откланялся сразу же после чая, чтобы успеть навестить одного из своих заболевших прихожан. Я, честно говоря, не проверял, но, думаю, в этом не было необходимости…

– А можно было бы и проверить, – заметил Хемингуэй. – А что вы можете сказать про его жену?

– Супруга пастора и мисс Уоренби последними покидали Седары, сэр. – Сержант был несколько смущен последней репликой старшего инспектора. – Они обе ушли в десять минут восьмого. Мисс Уоренби вышла через главные ворота и направилась по тропинке, ведущей в Фокслейн, а миссис Клайборн – вниз по дороге в Вудлейн. Это я проверил. Ее видел старик, живущий на Хай-стрит. Он сидел на скамейке в саду и заметил, что она проходила мимо. Он не может назвать точного времени, но говорит, что с ней перебросился несколькими словами. Он также видел мистера Пленмеллера, который, по его словам, зашел в закусочную «Красный лев». Никакого ружья у него с собой не было. Уж за это старик ручается.

– Видимо, миссис Клайборн можно вывести из игры и остановиться на этом странноватом типе Пленмеллере. Я вроде бы слышал о нем, но не имел удовольствия видеть лично, – отметил Хемингуэй.

– Вполне вероятно, что вы могли о нем слышать, – подтвердил полковник. – Он пишет детективные рассказы. Я не читал, но говорят, что они очень занимательны.

– Не все золото, что блестит, – философски заметил Хемингуэй. – Похоже, мы столкнулись с одним из этих криминалистов-любителей, не так ли, сэр? Кстати, как обстоит дело с его алиби?

– Здесь имеются некоторые сомнения, – сухо ответил полковник. – Расскажите сержант, что он вам наплел.

– Хорошо, сэр. Про него говорят, что он и мечтать не мог ни о чем более занятном, чем быть замешанным в деле об убийстве. Сегодня утром я застал его и майора Мидхолма в «Красном льве». Пленмеллер был просто душой компании, попивал себе пиво и уверял всех присутствующих, что Уоренби убил не кто иной, как жена майора – миссис Мидхолм – за то, что покойный грубо обошелся с одной из ее собачек. Он, понятно, шутил, но это явно не нравилось майору. Затем Пленмеллер принялся рассуждать, как бы действовал он, если бы задумал стать убийцей. Когда я представился и сказал, что хочу поговорить, он просиял, словно всю жизнь только и мечтал вляпаться в подобную историю. Я не собирался вести с ним подобный разговор в баре и предложил пройти к нему домой, но его это не устроило. «Вы, конечно, хотите знать, где я был во время совершения преступления. Могу вас порадовать: у меня нет никакого алиби», – заявил мне Пленмеллер. Майор же уверен, что Пленмеллер пошел именно домой, тогда как остальные, а именно: сам майор, мистер Драйбек и мисс Дирхэм – поехали дальше на машине молодого Хасвела. «А откуда вы знаете, что я пошел именно домой? Может, я отправился вовсе в другое место. И Крелинг – владелец бара – поклянется, что я не заходил сюда вчера до закрытия». Однако Крелинг этого не подтвердил, а, наоборот, сказал, что видел Пленмеллера в баре, но не может с точностью назвать время. Майору надоели его выкрутасы, и он рявкнул: «Прекратите строить из себя дурака и превращать трагедию в фарс». А Пленмеллер расхохотался и объявил, что давно мечтает испытать истинные ощущения подозреваемого в убийстве. Однако потом он сообщил, что перед «Красным львом» успел зайти домой, но доказать это невозможно, так как домохозяйка, миссис Блайндберн, не могла его видеть, потому что была на кухне, и не могла слышать его шагов, так как глуха как тетерев, что действительно правда.

– Понятно, – мрачно хмыкнул Хемингуэй. – Встречались мне подобные типы. Ну что ж, при определенном везении убийство можно будет легко повесить на него.

Полковник усмехнулся, а сержант застыл с отвисшей челюстью и вылупив глаза.

– Я готов допустить, что он мог совершить это убийство, но не осмелюсь с уверенностью сказать, что это и впрямь именно он, – проговорил Карсфорн.

– Успокойтесь, сержант. Старший инспектор просто пошутил, – попытался успокоить коллегу полковник.

– А что у нас есть на Хасвела-старшего? Или он, как жена Цезаря, вне подозрений? – спросил Хемингуэй.

– Его там не было, сэр. Он в полдень уехал в Вудхол и вернулся только к половине девятого. Вудхол находится в добрых пятнадцати милях от Торндена. Там большое имение, и мистер Хасвел ищет на него покупателя. Он агент по недвижимости, и, надо отдать ему должное, в бизнесе у него все в порядке.

– Он был в хороших отношениях с мистером Уоренби?

Сержант поколебался с ответом.

– Затрудняюсь сказать наверняка, но, думаю, ничего такого, если вы меня правильно понимаете, между ними не было. Они оба были членами комитета, и, возможно, в чем-то их мнения расходились.

– Расскажите мне что-нибудь еще, – предложил Хемингуэй. – Например, о тех, кто был в хороших отношениях с погибшим.

Сержант ухмыльнулся.

– Вы попали в яблочко, господин старший инспектор, – проговорил полковник. – Он был изрядным мерзавцем, и местные жители его на дух не выносили. Я, конечно, не имею в виду себя, но он был из тех, кто ложки мимо рта не пронесет и, кроме того, всегда стремился стать хозяином положения. Я бы сказал, такой мини-Гитлер. Амбициозный выскочка, желавший стать царьком местного значения. Он совал нос во все дела, включая те, к которым не имел ровным счетом никакого отношения. Даже умудрился влезть в благотворительный комитет, организованный леди Бинчестер год тому назад. Он надеялся, что это укрепит его влияние. Да только ничего не вышло!

– У меня складывается впечатление, сэр, что он нажил себе врагов не только во время своего пребывания в Торндене. Мы фактически проверили все возможные торнденские версии. А как насчет людей из Белингэма, он ведь раньше вел дела здесь?

– Мы, безусловно, допустили и такую возможность, но из опрошенных Карсфорном жителей Торндена никто не видел там кого-либо из Белингэма. Хотя, не скрою, что большинство из нас облегченно вздохнули, когда он переехал из Белингэма в Торнден. Пожалуй, к нему относились хуже, чем к кому-нибудь другому, но для того чтобы прикончить человека, недостаточно просто его не любить. Я уверен, должен иметься более серьезный мотив. И именно поэтому, сэр, счел необходимым немедленно позвонить именно в Скотленд-ярд, так как не находил реального основания для серьезного обвинения кого-либо.

– Так вы говорите, значит, что этот поляк неровно дышит к его племяннице, не так ли? – вкрадчиво спросил Хемингуэй. – Кроме того, он, кажется, пользуется взаимностью. А если ей достанется наследство, то это само по себе достаточный мотив!

– Я вам советую самому познакомиться с мисс Уоренби, – усмехнулся полковник.

– Непременно воспользуюсь вашим советом, – пообещал старший инспектор.