Текст книги "Боеприпасы на зиму (СИ)"

Автор книги: Джордж Локхард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Глава 3

В лучах утреннего солнца, на фоне слепяще-яркого белесого неба, скалистые шпили Дегелена казались трещинами самого мироздания. Здесь ничего не росло, безжизненную пустыню скрашивали лишь удивительные круговые россыпи каменной крошки – с высоты, пейзаж напоминал застывшие волны. В детстве Гюрза слышала, будто такие следы остаются от подземных ядерных взрывов, когда земля действительно расплескивается от эпицентра твердой водой. Верилось с трудом, ведь сама Гюрза испытаний уже не застала: объект «Дегелен» был закрыт и обнесен колючей проволокой задолго до рождения ее прадеда.

Дозиметр на приборной панели трофейного пикапа давно упирался в красную зону. Селевиния с тревогой поглядывала на сына, молча сидевшего в пассажирском кресле; она, конечно, заставила малыша выпить целый глоток кумыса, но материнское сердце, как известно, с разумом дружит редко. Лапки самостоятельно давили на акселератор, выжимая из старенького пикапа все соки.

Утесы нависали над головой, резкие переходы между светом и тенью жалили взгляд. Кое-где в трещинах виднелись хищные стволы пулеметов, зловеще поворачивавшихся вслед внедорожнику. Если б Гюрза не переставила на пикап опознавательный маячок «свой-чужой» из тягача, городская охрана давным-давно расстреляла бы «бандита».

Очереди на Западном пропускном пункте не оказалось; редкая удача в это время года. Пограничники с плохо скрытым недоверием выслушали рассказ о керчаке, высадили Гюрзу с ребенком из машины и, добрых полчаса, обыскивали пикап. Ускорить процесс не помог даже знакомый офицер, помнивший, как неделю назад Гюрза отправилась сопровождать караван с этого самого пропускного пункта.

Пока все формальности, наконец, были улажены и пикап оформили на новую владелицу, селевиния уже была готова кусаться. Грубо хлопнув дверцей, она затянула ремень безопасности на мышонке и вдавила газ до пола. Взревев двигателем, внедорожник прянул с места и нырнул в главный транспортный туннель.

Чтобы не попасть в пробку на жилом ярусе, Гюрза свернула на служебный, где движение было не таким напряженным. Обгоняя неуклюжие грузовики, она вела машину вдоль рядов отработанных гидропонных цистерн, ожидавших дезактивации. Света в Дегелене хронически не хватало, почти все электричество от замаскированных в пустыне солнечных батарей пожирали фермы. Большинству горожан, впрочем, это проблем не создавало – они принадлежали к подземным видам и чувствовали себя в Дегелене, как в родных норах.

Селевинии тоже считались ночными зверьками, но за годы работы в шахтах Гюрза получила устойчивую боязнь темноты и, с тех пор, ненавидела Дегелен. В поисках лучшей доли завербовалась в спецназ, прошла интенсивную боевую подготовку в Кушмуруне, но покинула отряд, когда командир, проведав о прошлой «работе» пулеметчицы, попытался… Больше не попытается, криво усмехнулась Гюрза, вспомнив прыжки и вопли мерзавца. Пришлось переехать с едва родившимися мышатами в пограничный городок Нэнэке-Улус.

Имя вновь, как и всякий раз, пустило вдоль спины холодок. Селевиния до сих пор не понимала, каким чудом выжила в ночь гибели города. Вернувшись с единственным уцелевшим сыном, сумела скопить деньги на покупку «Саранчи», стала наемницей, пару раз успешно водила караваны мимо Жаровни. Даже поверила, что в жизни наступает белая полоса… Ага, щас…

Гюрза стиснула зубы. Бросила короткий взгляд на сына, тихо сидевшего в соседнем кресле.

– Ничего, малыш, – пробормотала селевиния, яростно дергая кончиком хвоста. – Мы еще выберемся на поверхность. Все изменится, мой милый, клянусь. Все изменится…

Она резко свернула в другой туннель и помчалась вниз по спиральному пандусу. Город Дегелен был построен в старом советском бункере, уцелевшем при ядерных испытаниях, но получившим достаточно радиации, чтобы навсегда отбить у людей желание его посещать. Новые обитатели, зверяне, за много лет превратили гигантскую искусственную пещеру в довольно уютное жилище, воздух в котором очищался мутировавшими водорослями, не нуждавшимися в солнечном свете.

Главным сокровищем новых хозяев Дегелена был кумыс – молоко самок сурков-мутантов, по привычке звавшихся байбаками. Тучные и малоподвижные, начисто лишенные разума, байбаки не прожили бы в дикой природе и суток, поскольку их мутация не являлась полезной. Эволюция быстро вычеркнула бы неудачный опыт из истории. К счастью для всех обитателей полигона, молоко байбаков обладало фантастическим свойством: даже один глоток кумыса наделял иммунитетом к жесткому излучению на несколько дней, а уже облучившимся – моментально восстанавливал здоровье. Такое свойство, очевидно, появилось у байбаков в процессе адаптации к зараженной среде полигона.

Большую часть пространства бывшего бункера занимали многоэтажные фермы, где десятки тысяч байбаков непрерывно производили драгоценный кумыс. Жизнь всего полигона зависела от бесперебойности поставок, но гигантскую орду зверей приходилось кормить, а растить зерно для байбаков было негде – зараженная земля полигона оставалась бесплодной.

Зверянам пришлось разработать уникальную подземную гидропонику, для поддержания которой требовались бесконечные, разветвленные, проклинаемые всеми шахты. Каждая штольня, как правило, служила не дольше полугода – радиоактивные грунтовые воды быстро уничтожали плантации, и все приходилось начинать заново. Не помогали даже столь экстремальные меры, как подмешивание кумыса к воде гидропонных баков…

Знакомая вывеска над улицей прервала невеселые мысли. Спохватившись, Гюрза ударила по тормозам. Натужно воя мотором, старенький пикап с трудом взобрался по крутому пандусу и остановился у дверей мастерской «Хладнокровный кузнец».

На звук из окошка на втором этаже выглянул хозяин – одна из исключительно редких в Дегелене разумных рептилий, глазчатая ящерка-самец по имени Иосиф. В свое время Гюрза познакомилась с ним на рынке гидратированной саранчи – подавляющее большинство жителей Дегелена питались растениями и зерном, а селевиния, как и красивая серо-бурая ящерка с отороченными черным голубыми пятнами на боках, в пищу употребляли только насекомых. Это делало их «чем-то вроде хищников», обеспечивая весьма косые взгляды со стороны растительноядных видов.

– Оторвите мне хвост… – пробормотал Иосиф, открыв от удивления пасть. – Гюрза-джан! Какие покрышки! Ты уже вернулась? Ох, вернулась, я-то о чем, я-то… Оппаньки, да еще и с ребенком, в кои-то веки… – гибкий ящер выскользнул из окна и прямо по вертикальной стене сбежал вниз. Гюрза заглушила двигатель.

– Привет, Изя, – буркнула она, выходя из машины.

Ящер торопливо оббежал пикап по кругу, изучая колеса.

– Оторвите мне хвост, оторвите хвост… – Иосиф внезапно сильно вздрогнул и, рывком, обернулся к подруге: – Ты же не собираешься оставить такое чудо на этой ржавой развалюхе, да? Ты ведь для этого приехала, да? Да?

– Да, Изя. – устало отозвалась Гюрза. – Мне нужен пескоход. И солярка.

Ящер понимающе закивал:

– Проблемы с нанимателями?

– Это еще мягко сказано, – пробормотала селевиния и кратко поведала свою историю. Иосиф осуждающе пошипел.

– Значит, тягач замаскирован в пустыне, да… – он прикрыл внутренние веки и весь изогнулся, с надеждой уставившись на гостью. – А что мне за помощь? Ты ведь отдашь покрышки старому другу? А? Отдашь?

Гюрза развела лапками.

– Отдам. Мне сейчас не до роскоши.

Иосиф просиял, его длиннющий хвост ракетой взмыл к своду.

– Гюрза-джан! О спасительница! Вай-ме, вай как хорошо! Дам лучший пескоход, два-шестнадцать, оторвите мне хвост если вру, а то!

– Два-шестнадцать? – недоверчиво переспросила Гюрза. – Очумел? Мне нужно багги, а не мотоцикл!

– А багги сейчас нету, – моментально отозвался ящер. – Э, дорогая, какое сейчас время для багги?! Они знаешь, сколько бензина жрут? Ох! Не напасешься! Я соберу такой два-шестна…

Селевиния молча провела лапкой вдоль губ в жесте «закройся». Давно привыкший к ее манере общения, Иосиф послушно умолк и навострил хвост.

– Я не собираюсь таскать сына на мотоцикле, – резко заметила Гюрза. Открыв дверцу пикапа, она расстегнула ремень безопасности и взяла Сая на руки, мышонок сразу обнял мать.

– Нужен закрытый четырехколесный пескоход, как минимум восемь-семьдесят, а лучше восемь-сто десять. С фильтрацией.

Ящер приоткрыл пасть и вновь захлопнул. Помолчал, опустив внутренние веки.

– Не хватит, – заявил он, наконец. – Покрышки хорошие, не вру. Но столько не стоят.

– Бери в придачу пикап.

– Такую рухлядь бесплатно не возьму, Гюрза-джан! Обижаешь, да?

– Тебя обидишь, как же… – пробормотала селевиния. – Ладно. Давай так: сейчас бери пикап вместе с покрышками, а когда я вернусь на тягаче – мы его продадим и поделим кумыс поровну.

Иосиф помолчал, раздумывая над предложением.

– Нынче на машины с большими моторами спроса нет… – протянул он после паузы.

– Даже на шахтах?

– А там дизель не возьмут, у них нормативы на выбросы, Гюрза-джан.

Селевиния стиснула зубы.

– Волосатый Ори, об этом я позабыла…

– А я помню, – вздохнул Иосиф. – В общем, Гюрза-джан, не могу. Прости, родная, как сестру люблю, но – не могу. Семью кормить надо, понимаешь, да?

Гюрза моргнула.

– Семью? Какую семью? Вы ж яйца откладываете да и забываете про них!

Ящер оскорбленно вскинул голову:

– Ай-ай-ай, темное ты существо, Гюрза-джан. Даже не знаю, обидеться, что ли? А?

– Ты обижаться не умеешь, чешуехвостый.

Иосиф усмехнулся.

– Смотря на что, драгоценная, – тихо отозвался он совсем другим тоном, но тут же вновь встрепенулся: – Как не знаешь, а? Мой вид живородящий. Только два вида ящурок так умеют.

Гюрза гневно свернула ушки:

– Ладно, живородящий ты мой, только вот для семьи обычно еще и самочка требуется…

– А что мы все про семью, да про семью? – поспешно оборвал Иосиф. – Тоже мне, тема! Ладно, закроем тему… Гюрза-джан, в общем так. Отдавай пикап, отдавай тягач как есть, получишь восемь – сто десять с фильтрацией.

Селевиния прищурила глаза.

– Тягач стоит семь-восемь литров. Не жирно будет, а?

– А солярка? А риск? А если не смогу продать? А если он в плохом состоянии?

– Ты ж его сам мне толкнул, прохвост ты этакий!

– Но как ты с ним обращалась! Кто знает? Гюрза-джан, как сестру люблю, но в таких делах я и сестре не доверяю, оторвите мне хвост, если вру.

– Че-то мне подсказывает, не врешь, – процедила селевиния сквозь зубы. Помолчала, раздумывая над ситуацией.

– Я могу подать в суд на Матушку Мирту за невыполнение контракта? – спросила угрюмо. Иосиф с грустью покачал головой:

– У тебя нет свидетелей.

– Но они же…

– Они скажут, что ты ночью похитила канистры и бросила караван в пустыне. Четверым поверят скорее, чем одной бывшей наложни… – ящер запнулся, – …наемнице.

Гюрза понимающе усмехнулась.

– Ясно. Все животные равны, но некоторые более равны, чем другие.

– Знаешь классику, Гюрза-джан? – удивленно спросил Иосиф. Селевиния скрипнула зубами.

– Я умею читать, Изя. И говорю на трех языках. Я не всегда жила… так.

Ящер встрепенулся:

– Погоди, бриллиант моей души, погоди. Говоришь на трех языках? А английским владеешь?

– Свободно.

– Оппаньки… – Иосиф ошалело посмотрел на собственный хвост. – Откуда?!

– Не важно, – угрюмо отозвалась Гюрза.

– А все-таки?

– Сказала, не важно! – огрызнулась селевиния. Ящерка озадаченно попятилась, Гюрза вздохнула. – Ну… На моей прошлой работе… До спецназа… Иногда приходилось, м-м-м, общаться, да, общаться с иностранцами.

– Оу… – протянул Иосиф.

– Угу. Селевинии – самый редкий вид грызунов, вот и… Пользовалась успехом, – Гюрза яростно стиснула коготки. – Доволен? Все выведал? Не желаешь меня заценить? Ты, вроде, самец…

– Зачем так, Гюрза-джан? – ящер обернул хвостом ноги. – Друзей обрести трудно, потерять легко, знаешь… Эх… Бриллиант мой, истинно говорят: пусть алмаз неграненый, да под верным углом и он заблестит. Хочешь подзаработать?

Гюрза встрепенулась:

– Как именно?

– Да есть одно дело… – ящер огляделся и понизил голос. – Ко мне вчера клиент заходил, из контрразведки, да ничего такого не думай, у него пескоход сломался. В общем, разговорились…

Гюрза насторожила ушки.

– Да-да?

– Позавчера человечья ПВО сбила беспилотник, летевший из Акбарнистана. Плюхнулся километрах в тридцати от Дегелена, рядом как раз был патруль, – Иосиф многозначительно подмигнул. – Они решили поскорее осмотреть машину, авось удалось бы свинтить пару деталей до появления людей, да только беспилотник оказался, гм… Не совсем беспилотным.

– Это как? – не поняла Гюрза. Ящер помахал длиннющим хвостом.

– По словам разведчика, на борту был контейнер, залитый баллистическим гелем, а в нем – какой-то странный бесхвостый бурундук. Американец.

Глаза селевинии загорелись:

– Подопытный!

– Вот именно, – согласился Иосиф. – А сейчас главное: у них в отделе с английским туговато. Парень меня даже просил навести справки, есть ли в городе переводчики… Сечешь, чем пахнет, Гюрза-джан?

Селевиния сглотнула.

– Работа в органах!

– Вай, как повезло, да, родная? Как сестре рассказал, ничего не утаил, видишь теперь?

Гюрза нервно дернула хвостом и, отрывисто, кивнула:

– Спасибо. За мной не пропадет. У тебя тут есть, кому приглядеть за ребенком? Не хочу брать с собой, мало ли… К тому же он и так, за последние дни, навидался всякого.

Иосиф перевел взгляд на тихо прижимавшегося к матери мышонка. Улыбнулся.

– Редкостный окрас, да. Раньше почему не водила ко мне детей? Красивый малыш.

Гюрза подозрительно воззрилась на ящера, но в его глазах не было и тени насмешки.

– Спасибо…

– А где остальные? – осведомился Иосиф. – Твой вид, я помню, рожает не менее трех?

Гюрза сильно вздрогнула. Перед глазами, как наяву, встали языки пламени, сирены, боль в обожженных до мяса лапках. Жуткие, чудовищные силуэты на горизонте. Люди в противогазах. Огнеметные тележки. Запах, запах горелой плоти…

– Остальные в Нэнэке-Улусе, – мертвым голосом отозвалась селевиния. Ящер отпрянул.

– Прости.

– Все нормально, – Гюрза сглотнула, с трудом успокаивая сердце. – Так иногда случается. Чаще, чем хотелось бы, но… Все нормально.

Ее лапка ласково коснулась шерстки сына.

– С той ночи Сай не разговаривает.

Иосиф стиснул коготки.

– Мы поквитаемся за Нэнэке-Улус, – сказал он тихо, совершенно непохожим на обычный тоном. – Рано или поздно, мы поквитаемся за каждый разрушенный город, Гюрза-джан.

– Только не забудь пустить мне звонок, – усмехнулась селевиния. – Пропустить такой день будет обидно. Ну? Приглядишь за ребенком?

– Сейчас, я только освобожу ему комнатку… – Иосиф проворно взбежал по вертикальной стене и скрылся в окне. Гюрза присела на корточки и поставила перед собой испуганного сына.

– Сай, тебе придется немного побыть одному.

Мышонок вздрогнул, беспомощно прижал ушки. У Гюрзы екнуло сердце.

– Не бойся, я буду совсем рядом! Маме нужно попробовать устроиться на работу, а ты пока поиграй с милой ящеркой. Да? Нарисуй ее! Ты ведь любишь рисовать, малыш. Видел, какой у нее длинный хвостик?

Сай замотал головой и вцепился в лапку Гюрзы. Та потрепала его по шее.

– Ну же, не бойся. Я никому не дам тебя в обиду. Да? Побудешь с маминым другом, пока я не вернусь?

Мышонок в отчаянии замотал головой, в уголках глаз показались слезы. Гюрза, помолчав, тяжко перевела дух и опустила голову.

– Ладно. Обещаешь не шалить и сидеть тихо?

Сай лихорадочно закивал. Селевиния, лизнув его в нос, выпрямилась и обернулась к подошедшему Иосифу:

– Малыш боится без меня оставаться.

– Ну так бери с собой, в чем загвоздка, родная?

– Нет, ни в чем… – Гюрза вздохнула. – Куда идти?

– Едем на твоей машине, – ящер хлопнул внедорожник по капоту. – Пешком далековато выйдет. Да, и еще… – он снял с ремня флягу и протянул Гюрзе. – Глотни.

– Зачем? – селевиния с опаской принюхалась. – Кумыс?

– Ты облучилась.

– Справлюсь сама, не впервой…

– Глотни, говорю! – Иосиф нахмурился. – У тебя уже глаза красные. Ну?

Повторять просьбу не пришлось. Жмурясь от наслаждения, Гюрза жадно припала к фляге, чувствуя, как божественный нектар наполняет тело новыми силами. Ящер терпеливо ждал, пока кумыс вычищал гостье кровь.

– Лучше стало?

Гюрза с огромной признательностью ткнулась носом в плечо Иосифа.

– Спасибо… С чего это ты такой щедрый?

– Родная, от степных повадок-то отвыкай, – невесело буркнул ящер. – Деньги деньгами, а жизнь, ее, знаешь, монетами не измерить.

Гюрза промолчала, хотя ей очень хотелось спросить «даже на шахтах?». Но это было бы грязно и нечестно по отношению к Иосифу. Поэтому, лишь благодарно кивнув, она забралась на водительское сидение и усадила рядом Сая. Ящер занял правое кресло.

Дорога отняла минут десять и завершилась на заднем дворе невзрачного цилиндрического строения в рабочем квартале Дегелена. Над обшарпанной дверью висела покосившаяся табличка «Мышгорвнешстрой фил. № 7», ниже мелом была нарисована большая стрелка и приписано от руки – «филиал переехал на ул. Мышкевича, 15а».

– Здесь? – удивленно спросила Гюрза, выбираясь из пикапа. Иосиф ухмыльнулся.

– А ты ожидала вывеску «Контрразведка»?

Селевиния прикусила язык. Следом за ящером, ведя Сая за лапку, она вошла в пустое прохладное фойе, освещенное целой россыпью новомодных светодиодов.

– Подожди пару минут, я все разузнаю… – Иосиф скрылся за одной из дверей. Немного растерянная, Гюрза улеглась на коврик для посетителей, к ее боку тут же приткнулся мышонок. Селевиния механически потрепала его по голове.

– Странно, да, малыш? – спросила вполголоса. – Сначала чокнутая птица… Теперь ящерица…

Сай преданно смотрел в глаза матери. Гюрза, улыбнувшись, дернула его за ушко.

– Ничего, малыш, прорвемся. Настанет день, вот увидишь, и нам не придется прятаться под землей. Жить в ядовитых степях, терять детей в огне… – Гюрза запнулась и гневно свернула уши трубочками. Помолчала. – Ты не голоден?

Сай закивал. Селевиния, вздохнув, вытащила из поясной сумки горсть молотых жуков и протянула мышонку:

– Ешь аккуратно, это последние.

Радостный малыш вгрызся в лакомство. Гюрза устало закрыла глаза, но долго отдыхать ей не дали – вернулся Иосиф. С ним пришла худенькая, щуплая домовая белая мышь в столь же белом халате.

– Я в мастерскую, – сказал ящер, кивнув на мышку. – За вами присмотрит Айжамал Акылжан-Карлагаш из отдела кадров.

Селевиния вежливо кивнула.

– Здравствуйте. Я Гюрза. Как змея, только не кусаюсь.

Мышка слабо улыбнулась. Иосиф дольно потер лапки:

– Здорово, вот и подружились! А насчет благодарности… – он подмигнул, – …загляни в мастерскую, как тут закончишь.

– Погоди! – Гюрза подбежала к ящеру. – Блокнот есть?

Чешуйчатый кивнул:

– А что?

– Дай! – Селевиния быстро набросала схемку и добавила координаты GPS.

– Вот здесь я замаскировала тягач. Десяти литров солярки хватит.

Иосиф с усмешкой спрятал блокнот в кармашек на поясе.

– Ладно, разберемся. Ну, бывай, о бриллиант, ожидающий огранку! Потом расскажешь, что вызнала у американца… – Ящер сладко потянулся и вышел на улицу.

Гюрза и Сай остались наедине с белой мышью.

Глава 4

Первые сутки в пути пронеслись быстро. Фургон, перекрашенный в хаки по настоянию Темира, трясся по старой дороге, следопыт на своем толае скакал впереди. Эрих и Таурон сидели в машине, что же касается Тумана, тот был слишком неугомонным и путешествовал на крыше.

К вечеру третьего дня, граница полигона осталась позади. Она никак не была обозначена – ни охраны, ни колючей проволоки; местные жители и так знали, где начинается «тастамды жер» – плохая земля.

Степь здесь, до сих пор, жила своей первобытной, изначальной жизнью. Эрих и Туман могли наивно восхищаться природой, но Темир, как, очевидно, и Таурон, родились в местных степях, а потому с напряжением глазели по сторонам. Тут, на человеческой территории, одичавшие зверяне мало отличались от зверей – разве что были куда хитрей да свирепей.

– Впереди стая бурундуков, на вид дикари, много вооруженных, – негромко сказал Туман, внезапно свесившись с крыши фургона прямо перед Темиром. Толай судорожно захрипел от страха, следопыт вцепился в поводья и бросил на дварга свирепый взгляд.

– Это пограничное племя, – ответил резко, пытаясь совладать со скакуном. – Каждого из нас спросят, кто он и куда направляется. Отвечай только правду: среди дикарей есть мутанты, чувствующие ложь.

Туман вопросительно встопорщил хвост.

– Как, интересно, они ее чувствуют?

– Так же, как я опасность! – выдохнул Темир. – Это шестое чувство.

– Седьмое, – миролюбиво поправил пушистый. – Шестым считается равновесие.

– Хватит пугать толая!

Туман фыркнул.

– Попроси у Таурона мазь, – посоветовал он. – Капнешь своему зайцу под ноздри, перестанет бояться.

Темир презрительно скривил хвост.

– У этого шарлатана?

– А ты попробуй, – очень серьезно отозвался Туман. – Вдруг поможет?

Мелькнула серая шерсть, и дварг будто испарился. С трудом успокоив толая, Темир решил в этот раз – только в этот – умерить гордость и воспользоваться советом. Дорога предстояла тяжкая, а обезумевший скакун на горной тропе – …нет уж, лучше стерпеть.

Алхимик, разумеется, не спешил облегчить следопыту задачу:

– Как? Нужно мое шарлатанское пойло? – от насмешки в умных желтых глазах птицы, Темир заскрипел зубами.

– Если зверь испугается на горной дороге, погибну не только я, но и ваш драгоценный груз.

– Он и вправду драгоценный, – мгновенно посерьезнев, сказал Таурон. – Умерь цинизм хоть на час и задумайся, что стоит на кону.

Темир смолчал. Приняв от алхимика склянку, он отъехал в сторону и спешился. Толай захрапел, ощутив запах снадобья.

– Ну, н-ну… – гладя скакуна по шее, Темир незаметно промазал ему ноздри. Спустя минуту заяц слегка успокоился и вновь позволил себя оседлать; тут же, как из-под земли, появился и Туман.

К изумлению Темира, толай действительно не обратил на дварга никакого внимания и продолжил спокойно трусить позади фургона. На пушистой мордочке Тумана сверкнула улыбка.

– Видишь? – спросил он, запрыгнув в седло и устраиваясь на шее скакуна прямо перед ведуном. – Как все просто, если дать волю разуму…

– Разумом сыт не будешь, – буркнул следопыт.

– А чем еще? – удивился Туман. – Сколько продержится грызун в этой степи? Мы в самом начале пищевой цепочки, для любого встречного зверя и птицы мы даже не добыча, а закуска. Разве природа дала нам когти, зубы, скорость или силу?

Темир усмехнулся.

– Не ропщи на природу, мышонок. Всегда есть кто-то, кому повезло еще меньше.

– Например? – взвился Туман.

– Например, я.

– Ты?!

– Я мутант, – сухо сказал Темир. – У меня никогда не будет семьи. Но на природу я зла не держу.

Дварг запнулся.

– М-м-м… И почему?

– А потому, что таких, как я, создала не природа, – свирепо отозвался ведун.

Туман надолго умолк.

– Но тебе все равно повезло, – произнес он после длительной, напряженной паузы. Похлопал зайца-толая по боку. – Ты родился разумным существом. Один на десять миллионов млекопитающих.

Ведун прищурил глаза:

– Вот как?

– Я видел отчеты, статистику, – кивнул дварг. – Нас чудовищно мало, Темир. Более-менее открыто жить мы можем только в недоступных человеку регионах.

– Дети зверян всегда рождаются разумными, – возразил следопыт.

– Только если разумны оба родителя, – мрачно отозвался Туман. – И потому жизненно важно сохранить каждый безопасный оазис, каждую популяцию. Нам необходимо встречаться, жить вместе – только так есть шанс сохранить народ.

– Народ… – сквозь зубы процедил Темир. Дварг тревожно склонил голову набок.

– Да, народ, – повторил он с нажимом. – Мы народ, Темир. У нас есть история, культура, традиции. Сказки и песни.

– Не напомнишь, на каком языке мы сейчас говорим? – угрюмо осведомился следопыт. Туман жарко затряс головой:

– Это ничего не значит! Заимствование у людей неизбежно, ведь мы делим с ними планету уже тысячи лет…

– Малыш, – горько прервал Темир. – Прости, но есть вещи, в которых мутанты разбираются лучше. Можешь верить, Туми, я знаю, о чем говорю. Все разумные звери Земли – точно такие же мутанты, как я.

Он скрипнул зубами.

– Ошибка в генах наделила меня чувством опасности. Когда-то, в далеком прошлом, группа зверей внезапно научилась мыслить. Вся разница в том, что я так и подохну одиночкой, а им удалось подыскать себе пары…

– Это чушь, Темир, – спокойно отозвался пушистик.

Они посмотрели друг другу в глаза. Туман слабо улыбнулся.

– Ты просто не сознаешь, как сильно отличаешься от простой степной песчанки. Какого цвета твой скакун?

Следопыт вздрогнул.

– Рыжий?

– Рыжий… – Туман вздохнул и разве лапками. – Ты сейчас в одном слове уместил почти все недоступные простым песчанкам понятия. Грызуны не различают цветов – раз. Неспособны издавать сложные звуки, тем более «Р» – два. Не умеют сопоставлять абстрактные описания с реальными – я ведь сказал не «заяц», а «скакун». Вдобавок песчанка не поймет слов, не различит вопросительную интонацию и даже не догадается, к кому я обращаюсь.

Он подался вперед:

– Никакая мутация, никогда не сумеет за раз поменять в организме такое чудовищное количество функций, и при этом сохранить зверю жизнеспособность и плодовитость. Это все равно, как случайно уронить пескоход с обрыва, да так, что после удара из него получится аквариум с живыми рыбками. Кстати, сколько тебе лет?

Темир молчал. Так и не дождавшись ответа, дварг ткнул себя в грудь.

– Мой вид в «дикой форме» живет не более года. А мне сейчас девять, и я считаюсь детенышем.

– Ну и откуда ж мы тогда взялись, по-твоему? – хмуро спросил следопыт.

Туман улыбнулся.

– Не знаю. У нас, в Европе, есть куча теорий, легенды, исследования. Общепринятая гипотеза – зверяне происходят из мира-за-спиной.

– Как-как?!

– Сложно, – дварг вздохнул. – Я тоже не до конца понимаю… Но общая идея такая: вот ты сейчас смотришь на меня. Ты не видишь, что происходит за твоей спиной. Конечно, разумом ты знаешь, что ничего особенного там не происходит, но проверить это невозможно – куда бы ты ни обратил взгляд, всегда останется область за гранью видимого.

Темир почесал ухо.

– Погоди, но ты-то ведь видишь, что за моей спиной ничего не происходит?

– Ошибаешься, – заметил Туман. – Я часть поля твоего зрения, поэтому, естественно, не могу служить доказательством. А если я существую только в твоем воображении? Если меня попросту нет, пока ты смотришь в другую сторону?

Темир, усмехнувшись, обернул голову вправо и позвал, не глядя на дварга:

– Туми-и…

– Не-а, не выйдет, – мышонок фыркнул. – Голос тебе тоже мерещится. Пока не позовешь – его и вовсе нет.

Он вздохнул.

– Но главное-то в чем… Проверить эту гипотезу невозможно, а значит, ее нельзя и опровергнуть. Я читал, что никогда не выйдет определить – существует ли объект, на который никто не смотрит.

– Очуметь… – пробормотал Темир. – Вот так, незаметно, он и подкрадывается…

– Кто? – не сразу понял Туман, а когда сообразил, звонко рассмеялся. – Ясно. Ну, в общем, академики еще много чего там напридумывали, но самое замечательное следствие из их гипотезы – мы. Зверяне.

Следопыт почесал второе ухо.

– Э-э-э… А пояснить?

– Запросто, – ухмыльнулся Туман. – Вот задумайся: человек смотрит на мышь. Кого он видит?

Темир нахмурил брови.

– Мышь.

– Именно! – Туман потер лапки. – Но что происходит с мышью, на которую человек НЕ СМОТРИТ? Откуда ты знаешь, что она так и остается мышью? А что, если все звери, пока на них НЕ СМОТРЯТ, умеют мыслить?

Темир открыл рот и, некоторое время, ехал молча. Затем резко сжал челюсти.

– Погоди. То есть, если сейчас рядом с нами проедет человек, мы превратимся в животных, пока он не отвернется?!

Туман покачал головой.

– Нет. Ты не понял. Мы, зверяне – те самые звери, которых НЕ УВИДЕЛИ. Вроде пузырьков в хрустале. Когда-то, на заре истории, в тканях самого мироздания возникли неоднородности, и редкие объекты, которые не должны существовать в отрыве от наблюдателя – стали «закрепляться», то есть переходить в категорию наблюдателей. Я людей в пример привел просто потому, что они доминируют, но в точности такой же механизм работает и для нас. Ведь мы тоже разумны. Только представь, – Туман азартно распушил шерсть, – А вдруг камни, мимо которых мы едем – камни лишь для нас? А что, если пока на них не смотрят, камни превращаются в динозавров? Динозавров ведь никто не видел. Может, они и не вымирали вовсе?

Темир яростно почесал за двумя ушами разом.

– Знаешь, что, пушист? Мне вести экспедицию через перевал, и если я начну размышлять, не исчезнет ли под ногами земля, пока я гляжу в небо – перевал мы не одолеем.

– А еще есть йети, что обитают среди гор, сирены на тайных атоллах Бермудского треугольника, единороги из заповедных лесов Палены… – мечтательно протянул Туман. – Представляешь, вдруг мы существуем лишь потому, что на нас не смотрит ни один единорог?

– Хватит! – Темир раздраженно взъерошил мех. – Оставь единорогов в покое. Не хватало еще… – он запнулся, – …в общем, довольно. Меняем тему.

Дварг удивленно встопорщил хвост:

– Ты не любишь единорогов? – он погладил толая по мощной, увитой мускулами шее. – Они же самые прекрасные создания фанта…

– Туми, довольно, – жестко оборвал следопыт. – Да, Звездные Кони похожи на саму Красоту во плоти. Я как-то видел картину… До сих пор на душе тепло… Но их не существует! Понятно?! – его передернуло. – В какую сторону ни смотри… – Темир запнулся, поскольку дварг неожиданно привстал и закрыл ладошкой его рот.

– …в какую сторону ни смотри, ты увидишь красоту, – очень тихо и серьезно сказал Туман. – Это наследие единорогов, Темир. Замечать красоту мы научились у них. Крохотная, во многих давно погасшая, искорка изначального света до сих пор тлеет. Красота… – мышонок развел лапками. – Разве ты не знаешь, что красоту изобрели Звездные Кони, самая древняя и мудрая раса нашего мира? Все переняли это понятие у них. Когда, в непостижимой древности, первые звезды зародились среди огня, пожравшего Око Ночи, единороги уже тысячи лет слагали поэмы о красоте жизни, а над ними, в кристально-бездонном небе парили Лунные Драконы, еще одна раса, что древнее звезд… – пушистый вздохнул. – Ну, давай, скажи, что их тоже не бывает. Притуши свою искру сильнее.

Темир помолчал.

– Ясно… Надо будет нам, как-нибудь, продолжить беседу. А сейчас не волнуйся, и отвечай только правду. Отряд пропустят, я не чую опасности.

Туман рывком обернулся: посреди дороги, преграждая путь, стояло несколько вооруженных ассагаями бурундуков в ярких, утыканных перьями боевых одеяниях.

Передний властно поднял лапу. Эрих послушно отключил двигатель, Темир спешился. Юркий дварг моментально оказался на крыше фургона. Выглянул и Таурон:

– Что случи… О! – сычик заметил дикарей и поспешно спрыгнул на землю. Его примеру последовал Эрих; путешественники встали плечом к плечу напротив коричнево-полосатых воинов. Спустя мгновение, к ним присоединилcя и Туман.