Текст книги "Моя первая белая клиентка[ Смерть в Панама-Сити. Моя первая белая клиентка. Змея]"

Автор книги: Джордж Кокс

Соавторы: Чарльз Уильямс,Пьер Немур
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 31 страниц)

Делмер

Началось третье заседание суда. В зале не было ни одного свободного места. Мои дорогие сограждане начитались газет, наслушались радио, насмотрелись телепередач. Они узнали, что убийц Арнольда Эбинджера защищает негр, и незамедлительно припомнили, что в первые минуты в этом убийстве обвиняли «Черных пантер».

Все это не могло не пробудить огромный интерес к процессу. Сюда примчались все домохозяйки, мужья которых в это время вкалывали в поте лица, чтобы обеспечить семью до конца месяца. Среди присутствующих я заметил много моих собратьев. Снова состоялся тот же церемониал: присутствующие стоя и в молчании выслушали вступительное слово судьи Корнуоллиса, не поскупившегося на сентенции. Наконец он объявил о продолжении разбирательства и предоставил слово защите.

Передо мной сидела молодая пара с выражением опустошенности на лицах. Они знали, что в этот день решается их судьба. И уже не доверяли никому. Вчера прокурор с превеликой ловкостью делал все, чтобы им не задавали вопросы. Ему было нужно, чтобы Майк и Дебби до того, как начнут давать показания, уже восстановили против себя весь город.

Все ожидали, что Тим Форти захочет, чтобы обвиняемые выступили в роли свидетелей на собственном процессе. Но тут же последовала сенсация: адвокат заявил, что сперва он выступит сам, а потом будут заслушаны свидетели защиты.

В своем выступлении Тим рассмотрел обстоятельства, при которых было найдено тело Арнольда Эбинджера, и описал ход событий того дня.

– Уважаемые присяжные заседатели, дамы и господа! – сказал он. – Шериф О’Мэлли и лейтенант Трэнт, исполняя свой долг, немедленно прибыли на виллу Эбинджеров. Там их ждала глубоко взволнованная вдова Арнольда Эбинджера. Она показала им найденное ею накануне в письменном столе своего мужа письмо с угрозами и сказала, что это письмо было причиной того, что ее муж был расстроен и заметно нервничал в течение нескольких последних дней. И что же произошло тогда? Пресса, радио, телевидение немедленно сделали это письмо достоянием гласности! На страницах газет появились агрессивные передовицы, некоторые из них почти призывали к убийству.

В зале зазвучал неодобрительный шумок. Тим Форти спокойно ждал тишины.

Судья Корнуоллис с яростью ударил молотком по столу.

– Я попрошу защиту воздержаться от политических рассуждений! – крикнул он. – Пусть защита придерживается точных фактов, касающихся этого процесса!

– Никто не может запретить свободному гражданину свободной страны вспоминать о трагических событиях, потрясших наш город на следующий день после смерти Арнольда Эбинджера. И события эти непосредственно связаны с настоящим процессом, так как прокурор вчера обвинил моих клиентов в том, что они явились причиной беспорядков на той стороне реки. Я же считаю, что за эти беспорядки ответственны те, кто, не подумав, распространил содержание письма с угрозами, использовав средства массовой информации, хотя какая-либо связь этого письма с убийством тогда не была установлена. За эти события ответственны те, кто обвинил экстремистскую негритянскую организацию, прежде чем лейтенант Трэнт закончил расследование.

Зал заклокотал. Черные и белые злобно поглядывали друг на друга. Я вздохнул с облегчением, увидев полицейских, появившихся в зале на тот случай, если придется разнимать не в меру расходившихся противников. Судья Корнуоллис, лицо которого стало фиолетовым, пригрозил, что удалит публику из зала.

Тим Форти взглянул на скамью присяжных.

– Пожалуйста, успокойтесь, – сказал он. – С этой темой я покончил. Слава Богу, следствие проводил лейтенант Трэнт… В тот вечер, когда, как сказал господин прокурор, мы находились на краю катастрофы и когда шло погребение Арнольда Эбинджера, лейтенант Трэнт арестовал убийц этого великого человека. И вот они перед вами, уважаемые присяжные заседатели, двое молодых людей, а точнее, двое детей, которых обвиняют в убийстве.

* * *

Снимаю перед тобой шляпу, Тим. Ты выиграл. Они в твоих руках, они ловят твои слова. Женщина со скамьи присяжных смотрит на тебя со слезами на глазах. Один только негр ненавидит тебя, потому что чувствует, что ты попытаешься доказать невиновность этих двух белых. Прокурор перебирает свои бумаги, а Луциус Трэнт, шеф отдела расследования убийств, ждет, сжав руки в кулаки…

В зале тишина.

– Оказалось достаточным, чтобы Майкл Доулейн и Дебби Саймонс были арестованы, – продолжал Тим Форти, – чтобы, как по мановению волшебной палочки, в Спрингвилле воцарился мир. А вопрос времени во всем этом имел важнейшее значение. И не только потому, что ситуация угрожала взрывом, причем взрывом кровавым, но также и потому, что люди, занимающие очень важные посты, начали хмурить брови. Белый Дом поглядывал на Спрингвилл, а выборы так близки…

– Я заявляю протест, ваша честь! Защита позволяет себе недопустимые инсинуации в отношении властей!

– Протест принят, – хриплым голосом объявил судья.

– Никаких инсинуаций! – запротестовал Форти. – Я лишь констатирую, что окончание блистательного расследования, проведенного лейтенантом Трэнтом, имело место в крайне благоприятный момент и привело к миру и спокойствию по ту сторону реки. И это все. И еще я хочу добавить, что великолепно понимаю поведение властей нашего округа, которые провели расследование и поставили моих клиентов перед судом, не дождавшись даже, чтобы они признали свою вину.

– К делу, мистер Форти, к делу! – рявкнул судья Корнуоллис, вытирая платком вспотевшее лицо.

– Но, ваша честь, я как раз перехожу к делу. Мои молодые клиенты не признали себя виновными. Пришла минута, когда я в ответ на версию господина прокурора должен представить факты так, как их видят эти молодые люди. Дебби Саймонс была уволена за кражу в универмаге Эбинджера, где она работала в парфюмерном отделе. Это очень тяжелое обвинение, ваша честь. Оно означает, что, хотя дирекция универмага по просьбе великодушной миссис Мейер и не обратилась в суд, Дебби будет очень трудно найти работу… Дебби утверждает, что она невиновна. Она говорит об этом своему жениху, Майклу Доулейну. И тот принимает решение. «Если ты невиновна, то нужно пойти и пожаловаться самому мистеру Эбинджеру», – говорит он девушке. И молодые люди идут к Арнольду Эбинджеру. Их единственная цель – убедить владельца фирмы, чтобы он отменил решение, принятое в отношении Дебби. Иными словами, это означает, что как для Дебби, так и для Майкла было исключительно важно, чтобы Арнольд Эбинджер жил и мог осуществить свою волю. В результате мотив преступления, выдвинутый обвинением, попросту отпадает.

– Прошу вас извинить меня, ваша честь, – прервал адвоката прокурор, – но нам здесь рассказывают сказки. Нас желают убедить, что Дебби Саймонс – это молодая, честная девушка, которая никогда в жизни ничего не украла. Но ведь суд только что заслушал показания ее начальницы, миссис Мейер.

Тим Форти поклонился с видом иллюзиониста, готового исполнить свой коронный номер.

– Прокурор хочет, чтобы приговор был вынесен на основании улик. Но и я не желаю ничего иного. Пусть наши суждения опираются на официальные показания свидетелей и на неоспоримые доказательства! Я попрошу вас вспомнить, что Дебби Саймонс была уволена из универмага потому, что в кармане ее пальто, висевшего в шкафу, нашли флакон духов. Однако никто не видел, как она положила его туда. Прошу суд вызвать свидетеля защиты, миссис Бетти Оуэн!

*  *  *

Знаю, вы упрекнете меня, что я постоянно обращаюсь к неграм и негритянкам. Я согласен. Но ведь в моем распоряжении было всего девять дней на проведение расследования. Естественно, имей я больше времени, я мог бы найти более презентабельного свидетеля. Однако я был счастлив и тем, что мне удалось найти эту цветную молодую женщину.

Бетти тридцать один – тридцать два года. Она толстушка, а ее кожа имеет цвет кофе с молоком. В зале суда она появилась в розовом костюме, подчеркивающем все выпуклости ее тела. Бетти – щеголиха. В этом нет никаких сомнений. И к тому же очень ухоженная. Если бы вы, как я, имели случай оказаться рядом с ней и почувствовать аромат ее духов, вы поняли бы, что я имею в виду.

Бетти уселась в кресло для свидетелей и украдкой взглянула на меня. Не очень восторженно. Если бы вы знали, как я намучился, чтобы добиться ее появления в этом зале!

Судья Корнуоллис задал ей несколько вопросов – имя, фамилия, адрес, семейное положение, – потом ее привели к присяге, а после этого за дело взялся Тим Форти.

– Уважаемая миссис Оуэн, мне очень приятно говорить со столь элегантной особой, – начал он с комплимента. – Я рад поздравить с этим и вас и вашего мужа, который?..

– Он начальник почтового отделения, – ответила Бетти, стараясь придать своему лицу надлежащее выражение.

– Да, да, – продолжил мой старый друг, – и он должен гордиться тем, что его жена привлекает к себе всеобщее внимание. И этому не приходится удивляться… Покупаете ли вы время от времени заграничные духи по доступным ценам?

Пухленькая Бетти сразу взяла быка за рога.

– Но ведь я не знала, что это краденые духи! Я думала, что особа, которая мне их доставляла, получала их по конкурентным ценам.

– О, миссис Оуэн, никто не имеет к вам никаких претензий, – заверил ее Тим. – Любой на вашем месте сделал бы то же самое. Однако я попросил бы вас сообщить нам, кто продавал вам духи по ценам ниже рыночных?

Бетти колебалась. Она взглянула на меня, прекрасно понимая, что она у меня в руках. Бетти знала, что если она сейчас не признается, я вполне могу возбудить против нее дело. Что ей оставалось делать?

Она глубоко вздохнула, а потом выпалила:

– Это миссис Мейер!

Зал ахнул. Присяжные обменялись взглядами. Я оглянулся, однако среди присутствующих миссис Мейер я не заметил.

– Итак, уважаемые присяжные заседатели, – повысил голос Тим Форти, – воровкой в парфюмерном отделе была миссис Мейер! Ее преступная деятельность длилась много месяцев. И когда она почувствовала, что может быть разоблачена, она подыскала подходящую жертву. У нее под рукой была молодая, бедная девушка, проработавшая в универмаге всего несколько месяцев! Достаточно сунуть в карман ее пальто флакончик духов, и дело улажено!

Прокурор еще раз выскочил из-за своего стола, словно чертик из коробки.

– Это постыдное обвинение, которое не может быть принято во внимание!

Тим снова поклонился присяжным и сказал:

– Я очень сожалею, что здесь уже нет миссис Мейер. Тогда она могла бы сама защитить себя. Впрочем, она в любой момент может привлечь нас к суду; в этом случае мы предоставим дирекции универмагов и полиции документы, подтверждающие, что одной из причин затруднений, испытываемых магазинами Арнольда Эбинджера, были серьезные хищения, великолепно организованные. Миссис Мейер и парфюмерный отдел – это всего лишь один из эпизодов. Мои молодые клиенты рассказали об этом Арнольду Эбинджеру. Он условился встретиться с ними в среду, восьмого октября, чтобы устроить очную ставку между Дебби и миссис Мейер… Майк и Дебби не входили на территорию виллы Эбинджера. Они были вполне удовлетворены коротким разговором с Эбинджером и с нетерпением ожидали следующего дня.

* * *

Конец выступления Форти был заглушен шумом и суматохой в зале. Некоторые во весь голос заявляли, что это выдумка защиты, но большая часть присутствующих поверила доводам Тима. Судья Корнуоллис пустил в ход свой молоток. В зале снова появились полицейские, чтобы навести порядок. Прокурор в явном замешательстве совещался со своими помощниками. Лейтенант Трэнт, смерив меня ядовитым взглядом, приблизился к столу Митчелла, который принял его не очень любезно. Я заметил, что они обменялись резкими фразами. Нетрудно было догадаться, что прокурор упрекает Луциуса в том, что он как следует не разобрался с кражами в универмаге, а Трэнт спрашивает, чего от него требуют: работы быстрой или доброкачественной.

Тим Форти вытащил сигарету. Я поднес ему зажигалку. Он явно был удовлетворен тем, как развиваются события. Мы выиграли первый раунд встречи.

Особое удовольствие доставило мне то, что на лицах молодых обвиняемых появились улыбки. Майк Доулейн, кажется, начал понимать причину моего присутствия в зале. Я дружелюбно похлопал его по плечу.

А в это время газетная братия сходила с ума. Судья был вынужден объявить перерыв.

* * *

После перерыва первым взял слово прокурор. Он раскритиковал методы, используемые защитой («Это судебное разбирательство, а не рекламная кампания»), и попросил суд призвать адвоката к порядку.

Я подумал, что Митчелл на редкость наивен, если полагает, что после случившегося ему удастся добиться осуждения молодых людей лишь на основании предположений, без каких-либо улик.

Тим Форти ощущал прилив сил после утренней победы.

– Ваша честь, – обратился он к судье, – в своем выступлении я старался показать, что Майкл Доулейн и Дебби Саймонс не имели ни малейшего повода для убийства Арнольда Эбинджера. Совсем наоборот! Я утверждаю: этим молодым людям следует верить, когда они говорят, что попрощались с мистером Эбинджером, прежде чем тот прошел на территорию своей виллы, и что они не имеют ничего общего с анонимным письмом, которое миссис Эбинджер показывала частному детективу Ричарду Бенсону, а затем офицерам полиции, проводившим расследование по делу о смерти ее мужа. Я мог бы удовольствоваться этим и, обращаясь к суду, сказать: предположение за предположение, и признайтесь, что чаша весов склоняется в пользу невиновности. Однако это всего лишь чисто теоретические рассуждения. Если Дебби Саймонс и Майкл Доулен не убивали Арнольда Эбинджера, то это означает, что его убил кто-то другой! Мой долг как адвоката состоит в том, чтобы доказать невиновность моих клиентов. Но только ли потому, что они мои клиенты? Нет! Это еще и долг гражданина – гражданина нашей страны, нашего города, ответственного, как и все вы, за то, что здесь произошло после убийства Эбинджера!

В зале воцарилась абсолютная тишина. Все ждали новых сенсаций. Если так пойдет и дальше, Тим Форти уже сегодня вечером станет известнейшим человеком от Атлантики до Тихого океана.

– Мы располагаем определенными данными о том, как был убит Арнольд Эбинджер, однако нам куда меньше известны последствия этого убийства. Нам известно содержание завещания умершего. Мы знаем, что он оставил все свое имущество, за исключением виллы, оцениваемой в тридцать тысяч долларов, своей дочери, миссис Ли. Знаем также, что вилла достанется его вдове, в пользу которой мистер Эбинджер застраховал свою жизнь на сто тысяч долларов. Остается только установить, не изменились ли бы эти решения, если бы Арнольд Эбинджер прожил еще несколько дней.

– Я возражаю, ваша честь! – прервал адвоката прокурор. – Защита пытается втянуть нас в обсуждение вопросов, не имеющих ничего общего с процессом!

– Я поддержу ваш протест… или отклоню его, мистер Митчелл, когда буду знать, каковы намерения защиты, – ответил судья весьма сухо.

Бомба взорвалась! Всем присутствующим было ясно, что это означает: судья изменял свое отношение к процессу.

– Благодарю, ваша честь! – Тим поклонился судье. – Но я уже закончил и хотел бы попросить вызвать моего следующего свидетеля, мистера Натаниела Гибсона.

Гибсон был низеньким, толстым человечком с лысой головой и улыбчивой физиономией.

– Мистер Гибсон, вы были страховым агентом мистера Эбинджера?

– Именно так, – с готовностью ответил Гибсон. – Мое бюро оформляло полисы на всю его недвижимость, а также на виллу с земельным участком, автомобиль и так далее.

– А когда он застраховал свою жизнь, вы тоже оформляли этот полис?

– Совершенно верно, – подтвердил Гибсон. – Страховой договор был заключен в шестьдесят пятом году, когда мистер Эбинджер вступил во второй брак.

– Насколько мне известно, вы были в отличных отношениях с мистером Эбинджером, а полис на сто тысяч долларов – это очень неплохая сделка, не так ли? Комментировал ли ваш клиент причину, по которой он застраховался на столь большую сумму?

– Да. Он объяснил мне свое положение. Мистер Эбинджер женился во второй раз, однако он считал, что его состояние должна наследовать дочь, так как своими финансовыми успехами он в значительной мере был обязан приданому ее матери. А своей второй жене, заявил он с усмешкой, он намерен оставить страховой полис и крышу над головой. «Если я умру рано, – сказал он, – она останется хорошо обеспеченной вдовой; если же ко дню моей смерти она уже будет старой женщиной, ей много не потребуется». И он предложил ряд дополнительных условий. В частности, что сумма страховки может быть передана миссис Эбинджер в форме ренты.

– Мы знаем обо всем этом, ваша честь, и сейчас только теряем время, – прервал свидетеля прокурор.

– Терпение, мистер Митчелл, – осадил его судья. – Вы будете иметь возможность задать вопросы свидетелю.

Старый Делмер начал чуть ли не нравиться мне. Казалось, он предчувствовал, чем закончится процесс.

Тим Форти задал главный вопрос:

– Мистер Гибсон, это вы должны были подписать последний договор со своим клиентом, Арнольдом Эбинджером?

Гибсон поудобнее расположился в кресле.

– Естественно! Мистер Эбинджер позвонил мне лично в четверг, второго октября, и попросил, чтобы я приехал к нему на следующий день. Это время для меня было неудобным, так как я должен был отправиться в Денвер, в управление страхового общества, которое я здесь представляю. Мы условились, что встретимся в его офисе в среду, восьмого октября.

– Он сказал вам, в чем дело?

– Да. Он сказал мне, что хотел бы изменить некоторые условия своего страхового полиса.

– Благодарю вас, мистер Гибсон.

Тим закончил допрос свидетеля, и тот немедленно был атакован прокурором.

– Мистер Гибсон, сказал ли вам мистер Эбинджер, в каком плане он намерен изменить свой страховой полис?

– Нет, господин прокурор. Однако на данном этапе для меня наиболее интересным было не это. Речь шла о том, какое дело он хотел со мной обсудить, чтобы я мог подготовить соответствующие материалы. Только это и было для меня важным.

– Значит, мистер Эбинджер мог и повысить страховую сумму?

– Это вполне возможно. В наше время многие клиенты так поступают, опасаясь инфляции.

– Это все, мистер Гибсон, – заявил прокурор и гордо сел за свой стол.

Напряжение и нетерпение, охватившие присяжных, представителей прессы и публику, стали почти осязаемыми. И никто не мог предугадать, в каком направлении будут развиваться события.

* * *

Следующему свидетелю защиты было лет сорок. Это был высокий, очень худой мужчина с большим носом и грустными глазами. Когда наши взгляды встретились, он быстро отвернулся, как если бы опасался, что кто-нибудь заметит этот знак понимания между нами. Из-за этого человека мне пришлось провести несколько часов в самолете, а его приезд в Спрингвилл обошелся нам в солидную сумму. Но, как сказал кто-то из генералов, ничего не дается даром.

После того как свидетель ответил на предварительные вопросы и произнес формулу присяги, Тим приступил к делу.

– Мистер Роберт Мердох, вы адвокат из прекрасного города Рино в штате Невада и, если я не ошибаюсь, в основном специализируетесь по бракоразводным процессам?

Мердох скромно кивнул головой.

– Мне кажется, что вы знали Арнольда Эбинджера, жертву убийства, в совершении которого обвиняют этих молодых людей. Я не ошибся? Вот его фотография. Узнаете ли вы его?

– В этом снимке нет ни малейшей необходимости, – сказал чувствующий себя в атмосфере зала суда привычно и свободно адвокат. – Я опознал мистера Эбинджера на фотографиях, помещенных в газетах в связи с его трагической смертью.

– Когда и при каких обстоятельствах вы познакомились с ним?

– Он появился у меня двадцать пятого сентября – ему был нужен совет. По его словам, он улаживал какие-то дела в Рино и воспользовался случаем.

– По какому делу ему понадобилось посоветоваться с вами, мистер Мердох? – спросил Форти.

– Он намеревался развестись, – очень спокойно ответил Тиму его коллега.

Мои дорогие друзья, зал судебных заседаний Спрингвилла еще не видел ничего подобного! Говорили и кричали все. Газетчики сорвались со своих мест и бросились к телефонам. Несмотря на запрет фотографировать в судебном зале, тут и там замигали вспышки. Судья Корнуоллис даже не пытался восстановить в зале порядок. Он встал, прервал заседание и отступил в свой кабинет, приглашая присяжных последовать его примеру.

Перерыв в судебном разбирательстве был единственным выходом из ситуации, которая сложилась в зале. За столом прокурора Митчелла громко спорили; в лагере неприятеля царила паника. Они были вынуждены немедленно решать тактические проблемы: должны ли они просить отложить процесс на некоторое время, чтобы собрать дополнительную информацию, или продолжить разбирательство.

* * *

– Ты удовлетворен, Дик? – спросил меня Тим Форти. Он предложил мне сигарету и закурил сам.

Я глубоко затянулся и выпустил клуб дыма.

– Мне кажется, что все идет неплохо, – ответил я. – Должен признать, что ты сражаешься, как лев.

Пальцы Дебби Саймонс коснулись моей руки.

– Это правда, мистер? Ведь это вы разузнали все это, да? Майк и я снова начали надеяться!

– Это хорошо. Вы выбрали самого лучшего адвоката в мире. Поверьте, только мистер Форти мог вытянуть вас из этой западни.

Малышка пожирала меня глазами. Честное слово, у меня создалось впечатление, что, если бы я позволил, она повисла бы на моей шее. На шее негра! Знаете ли вы, что это значит?

Рядом со мной внезапно появилась Луиза Райт. Она запыхалась – видимо, бежала сюда. Бедняжка, она дежурила в бюро и, к сожалению, не могла присутствовать при интереснейших моментах процесса.

– Радио прервало трансляцию и передало информацию из зала суда! – сообщила она. – Готовится специальный выпуск газеты!

Кажется, она не ошиблась. За нашими спинами нетерпеливо жужжали представители прессы. Все уже по уши были сыты перерывами.

В зале снова появились присяжные. Единственная женщина среди них окинула Майка и Дебби взглядом, полным сочувствия. Лейтенант Трэнт присоединился к штабу прокурора. Бледный и сосредоточенный, он старательно избегал моего взгляда. Наконец появился судья Корнуоллис. Все встали. Судья прежде всего предупредил публику, что если она будет продолжать так себя вести, то дело будет слушаться за закрытыми дверями. Его слова произвели впечатление, и в зале стало совсем тихо.

Мердох заложил ногу за ногу. Он спокойно смотрел на Тима, ожидая его вопросов.

– Итак, уважаемый коллега, – начал Форти, – вы сказали, что мистер Эбинджер намеревался развестись. Не говорил ли он вам почему?

– Разумеется. Ведь для того, чтобы дать совет, я должен все знать. В том числе и причину, побудившую его начать дело о разводе.

– И что же послужило причиной, из-за которой мистер Эбинджер хотел развестись с женой?

– Он сказал мне, что жена ему изменяет.

Новая бомба! В зале нарастал шум. Фоторепортеры искали глазами Джейнис Эбинджер, но ее уже не было в зале. Судья Корнуоллис яростно стучал по столу молотком, но не пытался прервать заседание. Он, как и все остальные, умирал от любопытства и хотел без промедлений знать продолжение.

– Мистер Мердох, – спросил Тим, когда в зале воцарилось относительное спокойствие, – сказал ли вам мистер Эбинджер, с кем изменяет ему его жена?

– Нет, господин адвокат. Он сказал мне только, что хорошо знаком с этим лицом и знает о нем все. Но фамилию он мне не назвал.

– Вам не кажется это странным? – Брови Тима поползли вверх.

– Нет, не кажется. Меня это не интересовало, – сказал Мердох. – Поймите, Арнольд Эбинджер консультировался со мной по процедурным вопросам. Я сказал ему, что он должен обратиться в суд с соответствующим заявлением. Однако, чтобы оно имело силу, его следует подкрепить доказательствами. Мистер Эбинджер поблагодарил меня, выплатил мне аванс, чтобы обеспечить мои услуги, и сказал, что свяжется со мной, как только добудет доказательства, необходимые для бракоразводного процесса.

– А после этого у вас были с ним контакты?

– Да, господин адвокат. Мистер Эбинджер уведомил меня по телефону второго октября, что приедет ко мне в Рино девятого или десятого числа этого месяца. Я сказал ему, что организую свои дела так, что смогу посвятить ему один из этих дней.

– Благодарю вас, мистер Мердох, – сказал Тим Форти и вернулся на свое место.

– Желает ли обвинение задать вопросы свидетелю? – спросил судья Корнуоллис.

– Нет, ваша честь, – буркнул Митчелл. – Однако я попросил бы свидетеля не покидать город. Я хотел бы задать ему несколько вопросов на завтрашнем заседании.

– Вы слышали, мистер Мердох? – спросил судья. – Ваши счета будут оплачены судом. Пригласите следующего свидетеля защиты… Джона Бэнкрофта.

Джон Бэнкрофт, улыбающийся во весь рот мужчина, для которого Бог не пожалел ни веса, ни жира, должен был нанести решающий удар.

– Чем вы занимаетесь, мистер Бэнкрофт? – учтиво спросил Тим.

– Ну… – Он почесал в голове. – Я, можно сказать, торговец.

– А чем же вы торгуете?

– Всем. Всем, что подвернется под руку. Меня интересует все, что можно продать или купить.

– Можно ли вас назвать… оптовым торговцем старьем?

– Если пожелаете! – Бэнкрофт снова заулыбался.

– Случалось ли вам покупать или продавать пишущие машинки?

– Естественно.

– В последнее время вам попадался товар такого рода?

– Да, мистер. Я купил кучу пишущих машинок в нашем городском управлении. Они были предназначены на слом. Городские власти закупили новые машинки. Электронные.

Я закрыл глаза… И снова увидел себя в лавке этого улыбчивого старьевщика, который позволил мне осмотреть все машинки. Я печатал на каждой из них, пока не добрался, наконец, до той, у которой была слегка повреждена буква «р»… Тим подал мне знак. Я наклонился и вытащил тяжелый ящик. Поставив его на стол, я извлек из него пишущую машинку.

– Была ли эта машинка среди тех, которые вы купили в городском управлении? – спросил Тим.

– Да, мистер.

Тим упредил замечание прокурора:

– Почему вы в этом так уверены?

– Это очень просто… Человек, поставивший ее на стол, это тот парень, который пришел ко мне и купил ее, после того как опробовал все машинки, купленные мной в городском управлении.

В зале снова зашумели. Все встали, чтобы лучше видеть. Когда, наконец, судья Корнуоллис добился того, что все успокоились и каждый занял свое место, я заметил кого-то возле прокурора. И шепнул об этом Тиму, который тут же взял слово.

– Мы подошли к кульминационной точке защиты, ваша честь, – сказал он. – Чтобы не затягивать процесс, я предлагаю не вызывать других наших свидетелей, кроме… кроме мистера Ричарда Бенсона.

* * *

Напряжение аудитории росло с каждой секундой. Я занял место в свидетельском кресле и принял присягу.

– Мистер Бенсон, – сказал церемонно мой друг Тим, – вы частный детектив. К вам обратилась сперва миссис Эбинджер, а потом приход Святых последнего дня. Вы проводили расследование параллельно с полицией. Чтобы поберечь время как суда, так и ваше, я не буду задавать вам вопросы. Я попрошу вас рассказать суду, как протекало ваше расследование.

Скажу откровенно, я не очень люблю выступать публично. Но что было делать…

– Во вторник, седьмого октября, – начал я, – миссис Джейнис Эбинджер пришла в мое бюро и показала мне письмо с угрозами, адресованное ее мужу, с рисунком пантеры вместо подписи. Она сказала мне, что я, как цветной, буду иметь больше шансов вступить в контакт с авторами этого письма и передать им от ее имени, что они ошибаются, так как ее муж никогда не был расистом. Она очень нервничала. Я попросил у нее двадцать четыре часа на размышления. Миссис Эбинджер представляла для меня двойную проблему. Во-первых, она была моей первой белой клиенткой, а во-вторых, она желала от меня не больше и не меньше, как установления контакта с нелегальной террористической группой. В тот же самый вечер, когда я возвращался домой, на меня напали трое белых бандитов, которые избили меня, а потом посоветовали мне не совать свой нос в чужие дела. В тот день я пытался собрать информацию о мистере Эбинджере и о том, какие к нему могли быть претензии. Восьмого октября – суд об этом знает – было обнаружено тело Арнольда Эбинджера. Он был убит накануне вечером, как раз в то время, когда его жена находилась у меня. Миссис Эбинджер показала полиции письмо с угрозами. Об этом письме узнала пресса. Спустя два часа весь Спрингвилл был убежден, что Эбинджера убили «Черные пантеры». В тот же вечер мне удалось заполучить в свои руки главаря банды, избившей меня седьмого октября. Я расплатился с ним той же монетой, и тогда он признался, что они действовали по приказу мистера Эбинджера, который позвонил этому типу седьмого октября в восемнадцать сорок пять. Эбинджер приказал ему, чтобы мне объяснили, что для меня будет лучше, если я перестану им интересоваться. Тогда я еще не мог понять, в чем дело. В тот же вечер нападки на «Черных пантер» привели к вспышке серьезных беспорядков на той стороне реки. Я начал размышлять над этим делом и пришел к выводу, что Арнольд Эбинджер никак не мог отдать по телефону приказ некоему Скинни Домбсу, чтобы тот преподал мне урок, потому что Эбинджер в это время был мертв уже четверть часа. Кроме того, даже если бы он был жив, он просто не мог знать, что я вечером загляну в некоторые из контролируемых им ресторанов. Но если Скинни не мог позвонить Арнольд Эбинджер, это должен был сделать кто-то другой. Этот факт был причиной того, что на следующий день я согласился принять на себя миссию, которую доверил мне от имени своих прихожан пастор Борден из церкви Святых последнего дня. Пастор понимал, что «Черные пантеры» не могут быть замешаны в этом убийстве. Он поручил мне открыть истину вне зависимости от того, какова она, чтобы этим путем снять напряжение, царящее в городе. Когда я принял это предложение, были арестованы Майкл Доулейн и Дебби Саймонс.

– Но вы продолжили свою миссию, – вмешался Тим Форти только для того, чтобы дать мне возможность перевести дыхание. – Не потому ли, что вы не верили в вину этих двух молодых людей?

Я пожал плечами.

– Признаюсь, тогда у меня еще не сложилось определенное мнение. Я не знал их. Мое задание состояло в том, чтобы открыть правду. И я ее искал, прибегая к помощи свидетелей. Естественно, что в условиях политического климата Спрингвилла арест этих молодых людей был подарком судьбы. Беспорядки затихли.

– Я протестую, ваша честь! – выкрикнул прокурор. – Этот человек оскорбляет правосудие! Он пытается создать мнение, что полиция в своих действиях руководствовалась политическими мотивами!

– Протест принят, – сказал судья Корнуоллис. – Мистер Бенсон, вы не имеете права делать такие выводы из некоторых элементов вашего расследования.