Текст книги "Дневник для Стеллы"

Автор книги: Джонатан Свифт

Письмо LXIV

Лондон 16 мая [1713]

[суббота]

Вчера я получил ваше письмо № 40. Ваш новый епископ, надобно заметить, ведет себя в высшей степени неблагодарно; я даже не могу отозваться о нем так плохо, как он того заслуживает. Я написал ему той же самой почтой, с которой были отправлены бумаги о его и моем назначениях, и попросил, чтобы он предоставил мне возможность самому распорядиться двумя приходами[1053]1053
  …мне… самому распорядиться двумя приходами… – В дополнение к деканату св. Патрика Стерн имел еще два прихода в Дублине, вернее, сначала это был один приход Сент-Николаса за городом, который он в связи с увеличением числа прихожан разделил на два, оставив оба за собой, и во втором построил на полученные доходы церковь св. Луки; получив епископат, Стерн вместе с капитулом собора св. Патрика поспешил назначить в оба прихода новых священников, чтобы английская корона не распорядилась ими по своему усмотрению, как это произошло с деканатом св. Патрика. Свифт прочил на один из этих приходов Парнела и был чрезвычайно уязвлен таким решением.


[Закрыть]… Теперь я напишу ему, в какой я на него обиде. Мне пишут из Ирландии, что я должен подумать о том, чтобы поручить [Парвисолу] или кому-то другому установить размеры десятины, полагающейся от деканата. Я, право, не знаю, как это сделать, находясь здесь, а в Ирландии я смогу быть не раньше, чем через месяц. Пожалуй, я напишу два распоряжения; одно на имя Парвисола, а другое тоже на имя Парвисола, но оставлю рядом незаполненное место для имени того человека, услугами которого в этом деле пользовался последний декан, а вас я прошу посоветоваться с друзьями насчет того, какую из этих двух бумаг пустить в ход, и если последнюю, то проставьте в ней его имя, и пусть тогда оба действуют по моему поручению. Если же остановитесь на первой, то переговорите с Парвисолом и узнайте, возьмется ли он за это. Боюсь, что это едва ли может быть хорошо выполнено одним человеком и притом совершенно никому не знакомым, как Парвисол. Сам он, возможно, готов рискнуть, чтобы укрепить тем мою заинтересованность в нем, однако в этом нет надобности, потому что я охотно сделаю для него любое доброе дело, но только без ущерба для себя. Посоветуйтесь, пожалуйста, с Уоллсом и Раймондом и немного с еп[иско-пом] Стерном, приличия ради. Скажите Раймонду, что я не в силах помочь ему в получении прихода в Моймиде[1054]1054
  …я не в силах помочь ему в получении прихода в Моймиде. – Приход находился в двух милях от Трима, и Свифт считал, что именно поэтому он должен быть отдан тамошнему священнику, то есть Раймонду, однако его хлопоты не увенчались успехом.


[Закрыть]. Этот приход расписали здесь, как завидную синекуру, и его добиваются несколько капелланов. Я до того этим разозлен, что если только буду жив, то поставлю себе целью добыть ему какой-нибудь другой приход, получше этого. От души огорчен его болезнью, во всяком случае, больше, чем неудачей с приходом. Если с десятиной можно еще месяц повременить, то попридержите пока обе мои бумаги, а тем временем посоветуйтесь получше. Если же возникнет неотложная надобность, то воспользуйтесь тогда любой из посылаемых мной бумаг, смотря по тому, что вам больше посоветуют. Я благодарю мистера Уоллса за его письмо. Скажите ему, что все, что я здесь написал, является ответом на него, а также засвидетельствуйте мое почтение ему и его супруге. Я куплю у еп[ископа] Стерна его дом, как и все его домашнее имущество. Но я либо разорюсь, либо окажусь в крайне затруднительном положении, если только кор[олева] не даст мне 1000 фунтов, а я убежден, что она должна мне значительно больше. Лорд-казн[ачей] посмеивается надо мной, но, я надеюсь, поможет мне их получить, только quando [когда (лат.)]? Мне советуют елико возможно ускорить свой отъезд, что я и сделаю; полагаю, мне удастся выехать не позднее начала июня. Не снимайте для меня никаких квартир. А ваша хозяйка, небось, по-прежнему плутует? По приезде я так или иначе найду себе пристанище, а какое и где – это меня не заботит. И, конечно же, я куплю вам яичницу с ветчиной [или очемвыменятампросите], ваши чашки и Библию. Подумайте, пожалуйста, не откладывая, какие у вас есть ко мне поручения, а уж беебдгп [по мере своих сил] постарается выполнить их. Предыдущее мое письмо должно было уйти с другой почтой двумя днями раньше, но случайность этому помешала. Увеляю вас, я оцень сожалею, что […… МД] ничего не написала декану (я имею в виду БДГП), а ведь стоило вам приписать ему хоть несколько слов, и декан был бы у вас на поводке. Я закончил нынче мой трактат, и теперь мне надо дней десять, чтобы выправить его. [Прощайте, длагоценнейшая МД, МД, Досвид, Досвид, Досвид, МС, МС, МС, тлам].

Приложите печать на обе эти бумаги, ниже моей подписи.

Лондон, 16 мая 1713.

Сим поручаю мистеру Исайе Парвисолу и мистеру……. устанавливать размеры причитающейся деканату св. Патрика десятины, а также освобождать от ее уплаты в нынешнем году, в знак чего ставлю свою подпись и печать, в день и год, указанные наверху.

Джонат. Свифт.

Лондон, 16 мая 1713.

Сим поручаю моему управляющему мистеру Парвисолу устанавливать размеры причитающейся деканату св. Патрика десятины, а также освобождать от ее уплаты, в знак чего ставлю свою подпись и печать, в день и год, указанные наверху.

Джонат. Свифт.

Письмо LXV

Честер, б июня 1713.

[суббота]

Мое путешествие длилось 6 дней; выехав из Лондона в прошлый понедельник, я добрался сюда сегодня около 11 часов утра. Славный ездок, право слово. Между тем все суда и пассажиры отплыли вчера при необычайно благоприятном ветре. Сие было мне доложено, к вящему моему утешению, как только я сюда прибыл. Отвыкши за последние 3 года от верховой езды, я чувствую себя ужасно уставшим, однако же, невзирая на усталость, решил в понедельник выехать в Холихэд. Путешествие будет на пользу моему здоровью. Приехав сюда, я обнаружил письмо МД от 26 мая, которое мне переслали из Лондона. Если бы вы отправили его хотя бы одной почтой раньше, я мог бы привезти вам какие-нибудь безделицы, но вы поленились и не удосужились послать мне свои распоряжения незамедлительно, как я вас просил. – Если, бог даст, мое путешествие завершится благополучно, то, возможно, через неделю я уже буду с вами. На дорогу до Холихэда уйдет не меньше трех дней: ехать быстрее я просто не в силах, [что бы вы там ни говорили]. Моя кобыла не из резвых. Здешняя гостиница опустела и вся к моим услугам. Я был бы не прочь, конечно, избежать путешествия в Холихэд, но здесь никаких судов в ближайшее время не предвидится, а между тем мне настоятельно необходимо быть в Дублине до 25 текущего месяца, чтобы принесть присягу, в противном случае придется дожидаться следующего собрания конвокации. С жильем я как-нибудь устроюсь, а посему не снимайте мне никаких квартир, чтобы не платить за нее в мое отсутствие: бедный декан не может себе позволить такого мотовства. Я еще раз говорил с герц[огом] Орм[ондом] касательно предоставления Раймонду прихода Моймид и, надеюсь, он еще его получит, потому что я решительно высказал герцогу все доводы и передал ему памятную записку еп[ископа] Митского. Скажите Раймонду, что я весьма огорчен тем, что у него свищ. Что касается миссис Саут, то я поговорю о ней завтра с лордом-казн[ачеем]. – Господи, совсем забыл: мне показалось, будто я все еще в Лондоне. Значит, у миссис Тиздал очень раздуло брюхо, и она вот-вот должна разродиться. Супруг у нее просто щенок. Любопытно, от его ног по-прежнему воняет? Часы отправки почты в Ирландию настолько неопределенны, что я принужден на этом закончить. – Прощайте

[МД, МЛ, МЛ, Досвид,

Досвид, Лосвид, МС, МС, МС, МС

тлам, тлам,

тлам, плоказницы,

обе леди, плаво же,

и ……………..].

[На внутренней стороне конверта]

От всей души одобряю проект БСС вздернуть слепого священника – когда по моем приезде сюда я прочитал эти слова на честерских стенах и как раз получил ваше письмо, я воскликнул громко – Приятно …[1055]1055
  Приятно… – Смысл этой приписки никому из исследователей текста расшифровать не удалось.


[Закрыть].

ДОПОЛНЕНИЕ I

В этом разделе представлены все сохранившиеся стихи Свифта, посвященные Стелле, которые он, как правило, неизменно сочинял ко дню ее рождения, начиная, по-видимому, с 1718—1719 г.; во всяком случае, более ранние стихи не обнаружены, а строки одного из стихотворений, в которых говорится, что когда Свифт стал воспевать ее, Стелла «была не так уж молода», подтверждают вероятность такого предположения. Свифт единственный раз отступил от этого правила в 1720 г., когда вместо поздравительных стихов посвятил ей два стихотворения «на случай» – «Стелле, посетившей меня в моей болезни» и «Стелле, собравшей и переписавшей стихотворения автора». Кроме того, включено еще несколько стихотворений Свифта, в том числе и посвященных Дингли, а также одно поздравительное стихотворение, приписываемое Стелле.

Мы сочли необходимым включить сюда и характеристику Стеллы, написанную Свифтом сразу же после ее кончины. Таким образом помещенные здесь стихи и прозаический портрет-эпитафия (вместе с некоторыми фактами и материалами, приведенными в статье) помогут читателю в какой-то мере представить характер отношений Свифта и Эстер Джонсон на протяжении без малого десяти лет: с начала 1719 г. и до конца 1727 г. Все эти материалы даются в русском переводе впервые.

Но сначала несколько слов об истории издания литературного и, в частности, поэтического наследия Свифта. В 1726 г., во время пребывания Свифта в Англии, он задумал вместе с Попом издать «Разные сочинения» («Miscellanies») в 3-х томах; осуществлял это издание Поп. Первые два тома были преимущественно заполнены прозой Свифта, а выпуск 3-го тома со стихами все затягивался и, когда Свифт вновь приехал в Англию в 1727 г., он в июле написал Т. Шеридану, прося его прислать стихотворение «Стелле, собравшей и переписавшей стихотворения автора», чтобы пополнить этот том материалом (Corresp., III, 221). Кроме него здесь было напечатано еще 6 стихотворений, посвященных Стелле, в том числе и самое последнее, написанное в начале 1727 г. Трудно объяснить, что побудило Свифта принять такое решение в дни, когда Стелла была при смерти. Возможно, это была своего рода моральная компенсация для Стеллы в связи с опубликованием годом раньше и вопреки воле Свифта поэмы, посвященной сопернице Стеллы, – «Каденус и Ванесса» (см. с. 587), которая тоже была включена в состав этого тома. Он вышел 28 января 1728 г. через несколько дней после смерти Стеллы. На нем было написано – «Последний том», однако издание это было продолжено 4-м томом (1732), на котором почему-то значилось «Третий том», а затем и 5, 6…; в 1751 г. вышел последний 13 том. Но третий («последний») том выделяется тем, что он составлялся при участии самого автора.

В начале 1733 г. дублинский издатель Джордж Фолкнер предпринял издание произведений Свифта; последний, хотя и выражал в письмах недовольство этой затеей, принимал участие в его подготовке: достаточно сказать, что стихи, которые были включены во 2 том этого издания, печатались с исправлениями Свифта, сделанными им собственноручно на экземпляре 3 тома «Разных сочинений». В январе 1735 г. было объявлено о выходе первых трех томов, а в 1738 г. вышел последний, 6 том, причем первые четыре тома были просмотрены и отредактированы самим Свифтом. Количество стихов здесь вдвое превышало то, что было опубликовано Попом. Это издание все дополнялось новыми томами, в 1769 г. число их достигло 20-ти; включало оно и письма.

В 1755 г. доктор Джон Хоксворт начал в Лондоне два параллельных издания сочинений Свифта (quarto и octavo), выпустив соответственно 6 и 12 томов: в 1762– 1764 гг. это издание продолжил У. Бойер, а в 1765 г. Дин Свифт, включивший еще несколько лучших стихотворений Свифта. Так обстояло дело, когда крупный издатель, хроникер и автор литературных комментариев Джон Николе дополнил это издание в 1775 г., напечатав том, куда он включил еще около 30 стихотворений, а в двух дополнениях (1776 и 1779 гг.) собрал вместе многие стихотворения Свифта и его друзей. Таким образом, издание это растянулось на 24 года, в нем приняло участие пять издателей (считая опубликованный в 1762 г. Фолкнером том с прозой и стихами, которым воспользовался Бойер). В итоге это издание содержало соответственно XIV томов (quarto) и XXV томов (octavo). В 1784 г. Томас Шеридан осуществил переиздание всего собранного материала в 17 томах, упорядочив его содержание и предпослав ему жизнеописание сатирика, а в 1789 г. Николе опубликовал еще одно «Дополнение», куда включил все, что не вошло в издание Шеридана. В 1801 г. по поручению лондонских книгоиздатель Николе вновь выпустил собрание Шеридана в 19 томах, но с присовокуплением разысканных им материалов; это собрание сочинений Свифта было повторено в 1804 и 1808 гг., а вскоре этими изданиями и плодами почти полувековых литературных поисков Николса воспользовался Вальтер Скотт, дважды (в 1814 и 1824 гг.) издавший сочинения Свифта и предпославший им жизнеописание сатирика. Так сложился канон наследия Джонатана Свифта. Постепенно возникла традиция отдельного издания прозаического наследия сатирика – лучшие из них осуществлены Темплом Скоттом и Гербертом Дэвисом, и его поэзии – последнее и наиболее полное было подготовлено Гарольдом Уильямсом в 1937; второе пересмотренное издание – 1958 г..

День рождения Стеллы
(1719)

 
Сердечный друг! Тебе пойдет
Сегодня тридцать пятый год.[1056]1056
  Тебе пойдет… тридцать пятый год. – В 1719 г. Стелле исполнилось не 34 года, как пишет здесь Свифт, а 38. Читатель должен иметь в виду, что Свифт, как правило, неточно указывает возраст Стеллы, Ванессы и своей, а также срок их знакомства.


[Закрыть]
Удвоились твои года,
Однако возраст – не беда.
 
 
Я не забуду, Стелла, нет,
Как ты цвела в шестнадцать лет,
Однако верх над красотой
Берет сегодня разум твой.
 
 
Когда бы разделить богам
Дары такие пополам,
Какой бы век для чувств людских
Явил двух юных нимф таких,
 
 
Так поделив твои лета,
Чтоб раздвоилась красота?
Тогда причуднице-судьбе
Пришлось бы внять моей мольбе,
Так разделив мой вечный пыл,
Чтобы двоим он свойствен был.
 

Стелле, посетившей меня в моей болезни
(1720)

 
Паллада, убедившись в том,
Что Стелла со своим умом,
Затмив свой пол, мужчин пленит
И потрясенья причинит,
Которых в будущем не счесть,
Малютке даровала честь.
 
 
Развратный век растлил слова.
Я честь определю сперва.
Честь – содержание всего,
Подобно вере в Божество.
Наука нам преподала,
Что согревает жизнь тела,
Душе сопутствует в тиши.
Честь – это дух самой души.
 
 
Выписывает моралист
Все добродетели на лист;
Мораль подобная скучна:
Их все включает честь одна.
Не меланхолию, не кровь,
Не желчь, не флегму, не любовь, —
Честь мы владычицей зовем,
И темперамент ни при чем.
 
 
Но если честь усмотрят вдруг
В скандальных выходках пьянчуг,
В бесчисленных рубцах на лицах
И в триумфальных колесницах,
В том, чтобы с шулером тотчас
Расплачиваться каждый раз,
В том, что красотка на свиданья
Является без опозданья,
И в том, что лорду верит рвань,
Воздав происхожденью дань,
Нам Стелла преподаст урок,
Как наилучший педагог.
 
 
Инстанций выше чести нет.
Напрасен здесь чужой совет.
Все взвесив собственным умом,
Не думай о себе самом.
Установить важнее тут,
Как поступил бы, скажем, Брут,[1057]1057
  Как поступил бы, скажем, Брут,… – Защитники республики в древнем Риме Марк Юний Брут и Марк Порций Катон (последний предпочел покончить с собой, чем сдаться на милость Цезаря), точно так же, как и древнегреческие философы Сократ (осужденный за свои убеждения афинским судом на смертную казнь и, тем не менее, отвергнувший возможность спастись бегством и тоже кончивший жизнь самоубийством) и Платон, упорно добивавшийся претворения в жизнь своих теорий общественного устройства – все они приведены здесь, как пример моральной стойкости и верности своим убеждениям.


[Закрыть]
Старик Сократ или Платон.
Кровь пролили бы свою Катон?
 
 
От бредней дух освободи!
Иначе у тебя в груди
Верх снова слабости возьмут,
Которые страшнее смут:
Гневливость, похоть, суета,
Жестокость, алчность, клевета,
Трусливый стыд и подлый страх,
Царящий в мелочных сердцах.
 
 
На небеса возносит честь,
Там для героев место есть;
И Стелла будет среди них,
Надеюсь, позже остальных.
Когда сказала Стелла «да»,
Не нужно больше клятв тогда.
Скорее целый мир падет,
Чем Стелла друга подведет.
Честь в сердце Стеллы так сильна,
Что правда ей всегда видна.
Ей отвратителен обман,
И ненавистен ей тиран.
Дурной министр, дурной король
В ней вызывают гнев и боль.
 
 
Ей предрассудок надоел,
Мол, доблесть – лишь мужской удел.
Подсказывает Стелле вкус:
Смешна трусиха, как и трус,
Хоть многих привлекла досель
Жеманным страхом Флоримель.
Столь театральная боязнь
Внушает Стелле неприязнь.
Не перебудит Стелла дом,
Крича, что видела фантом.
Шнуровку не разрежут ей,
С водою прибежав скорей,
Лишь потому, что стук не в срок
Иль в спелой сливе червячок.
 
 
Послушать Стеллу каждый рад;
Остроты Стеллы – сущий клад,
Который светится слегка,
Как солнце, скрывшись в облака,
Однако пронизать готов
Отрадным блеском свой покров.
Признайся, Стелла, Прометей
Был ослеплен красой твоей.
Лишь для тебя огонь украв,
Он дал тебе неженский нрав.
В обличье женском дух мужской
Облагородил род людской.
Черты по-женски хороши,
Чертог, но для мужской души.
 
 
Понять не трудно, я же сам
Злословью повод лучший дам,
Когда скрывать я предпочту
Ум Стеллы или доброту.
Изведав пагубную хворь,
Не различал я быстрых зорь:
Лишь призывал я день и ночь,
Всех, кто способен мне помочь;
Но прибежала Стелла вдруг
И облегчила мой недуг;
Страдала более меня,
Веселость внешнюю храня.
По воле неба был я слаб.
Мне даже самый верный раб
Не угождал бы, как она,
Лишь дружбою вдохновлена.
Целит меня за часом час
Трудами рук, приветом глаз;
Вблизи постели, словно дух,
Безмолвная, щадит мой слух.
Отвратный пробует бальзам,
Который должен пить я сам.
И стыдно мне лицо скривить.
Как Стеллу не благословить?
Пример достойный для друзей!
Спасая нежностью своей
Мне жизнь, своей рискуешь ты.
Чрезмерный подвиг доброты!
Скажи, какой глупец бы мог
Снести блистательный чертог,
Чтобы обломками потом
Чинить убогий ветхий дом?
 

Стелле, собравшей и переписавшей стихотворения автора
(1720)

 
Когда роскошный дом возник,
Забыты каменщики вмиг;
Дивясь торжественной красе,
Иниго Джонса[1058]1058
  Джонс Иниго (1573—1652) – архитектор, один из первых представителей Ренессанса в английском зодчестве.


[Закрыть] хвалят все.
Так, если выстоит чертог
Из этих рифм, из этих строк
Не только в наши времена,
Хвалы достойна ты одна.
 
 
Тебе я начал петь хвалы
Без купидоновой стрелы;
Ты, Стелла, помнится, тогда
Была не так уж молода;
Я страсти в сердце не впустил,
Тебя я, Стелла, слишком чтил.
 
 
Привычкам верные своим,
Разнообразия хотим;
Подругу, друга и жену
Мы ценим лишь за новизну
И утешаемся подчас,
Мол, наилучшее при нас.
Жизнь как заманчивый базар:
Отбросив хлам, найдешь товар.
С кем дружит Стелла, счастлив тот,
Не ведая таких забот.
Какой-нибудь поэт чердачный
Сидит, как попугай невзрачный;
Он всех и вся воспеть готов
За неименьем башмаков;
А если муза под шумок
Ему заштопает чулок
Или попотчует певца
Котлетой с кружкою пивца,
Иль раздобудет уголька
Для стынущего камелька,
Поэт превыше звезд парит,
Любовь свою боготворит,
Вознагражденный за труды,
Не чая в будущем беды.
 
 
Нет, Хлою, местную сильфиду,
Филлиду, Сильвию, Ириду,
Искать не будут в небесах,
Спросив об этих адресах.
Разыщут Хлою поскорей,
А с нею пьянствует лакей.
Филлида штопает белье,
Забыв прибрать свое жилье.
Лен треплет Сильвия одна,
В кровоподтеках вся спина.[1059]1059
  Лен треплет Сильвия одна, В кровоподтеках вся спина. – То есть, Сильвия находится в тюрьме, где заключенных заставляли работать и где их жестоко избивали надсмотрщики.


[Закрыть]
Ирида потеряла прыть:
Болезнь дурную трудно скрыть.
Дочь не узнал отец-мерзавец
Среди других таких красавиц.
Подвластны были до сих пор
Поэту слава и позор.
Претит угодливая лира,
Как непристойная сатира.
Отвергнем авторов плохих!
Одною правдой блещет стих.
Тем выше вымыслу цена,
Чем лучше правда в нем видна.
Когда бы пел я красоту
В недолговременном цвету, —
Заемный, праздничный наряд,
Как стоики нам говорят, —
Я прививал бы черенок,
Который, зеленея в срок,
Встречал бы солнце летних дней,
Чтобы засохнуть без корней,
Как будто громкая хвала
Насмешкой горькою была.
 
 
Так Мевий[1060]1060
  Мевий – бездарный римский поэт, упоминаемый его современником Вергилием в «Буколиках» (III, 90).


[Закрыть], не жалея сил,
Воспеть блудницу норовил;
Он брал приемы напрокат,
Сравнениям избитым рад
И самым пошлым небылицам
Из посвящений разным лицам.
Покуда лавр подобный рос,
У нимфы провалился нос.
 
 
Лишь добродетель при тебе
Благодаря самой судьбе.
Не скажет, Стелла, злобный свет,
Что лжет пристрастный твой поэт.
 
 
Мои стихи переписав,
Признаешь ты, что был я прав;
При этом слабостей твоих
Не скроет мой правдивый стих.
Грешишь ты вспыльчивостью, да!
 
 
Вот главная твоя беда.
Твой лучший друг не промолчит,
Тебя в ошибке уличит,
А ты даешь ему отпор
Всем доводам наперекор.
Ты сердишься, не разобрав,
Кто заблуждается, кто прав.
Себя не помнишь ты почти,
И твой рассудок взаперти.
В непримиримости твоей
Ты нападаешь на друзей,
Являющих тебе пример
Пристойных сдержанных манер.
 
 
Твой друг тебя не подведет.
Разоблачив твой недочет,
Не чуждый, судя по всему,
И высочайшему уму,
Как пламень Этны, чей размах
Нас восхищает, вызвав страх;
Подземным жаром с вышины
Долины обогащены.
Южанин жалуется нам,
Как солнце жжет по временам,
При этом сам он первый рад,
Когда созреет виноград.
В твоих глазах увидев гнев,
Я сокрушаюсь, пожалев
О том, как часто может страсть
Впустую вспыхнуть и пропасть.
Остроты часто страсть родит,
Но чаще сердце бередит.
Полезен лозам жгучий зной,
Но портит он вино порой.
Однажды гнев Аяксу в грудь
Паллада вздумала вдохнуть.[1061]1061
  Однажды гнев Аяксу в грудь Паллада вздумала вдохнуть. – Герой «Илиады», могучий воин Аякс Теламонид, притязавший на доспехи погибшего Ахилла, которые достались Одиссею, воспылал гневом против допустивших такую несправедливость греческих воинов и покровительницы Одиссея – Афины Паллады; в отместку богиня поразила его безумием.


[Закрыть]
Он мог бы Трою взять в бою,
Отвагу доказав свою.
Однако, гневом одержим,
Грозил соратникам своим.
 
 
Ты заставляешь кровь кипеть,
Надеясь в этом преуспеть,
Когда, застой преодолев,
Закваской крови служит гнев.
Но ты при этом не права.
Когда закваска такова,
Со временем прокиснет кровь.
Нет, Стелла, ты не прекословь:
Гнев не приносит нам добра.
За гневом следует хандра.
Смиришь ли, Стелла, ты свой нрав,
Подобный текст переписав?
Запишешь ли своей рукой
Упрек мой с этою строкой?
Иль будешь ты перечить мне,
Пылая в низменном огне,
Позволив подтвердить огню
Все то, в чем я тебя виню?
 

День рождения Стеллы
(1721)

 
Влечет гостиница гостей
Красивой вывеской своей,
А если там хороший стол,
Уютный зал и чистый пол,
Мы помним ангельский отель.
Туда вернуться – наша цель.
Пусть блекнет живопись потом,
Не понесет убытка дом;
В накладе конкурент коварный,
Старался зря маляр бездарный,
Служить кабатчику готовый, —
Нас не заманит ангел новый;
Мы хоть за тридевять земель
Узнаем ангельский отель.
 
 
Поблекла Стелла лишь чуть-чуть.
Художнику виднее суть:
И после тридцати шести
Бывают ангелы в чести.
Такая внешность хороша,
Поскольку в ней видна душа;
Блеск добродетели в очах,
И нет нужды в других лучах.
Все кавалеры день за днем
Стремятся к Стелле на прием;
И Стелла, занимая всех,
Имеет истинный успех,
Блистает множеством щедрот,
Советов, шуток и острот.
Расход без прибыли почти.
Концов с концами не свести,
Но подтверждает наш визит:
Банкротство Стелле не грозит!
Нам, Долли, вовсе не нужны
Черты заемной новизны:
Стоишь напрасно у окна,
Где всем прохожим ты видна.
Мы скажем Хлое без прикрас:
Объедки не прельщают нас!
 
 
Ты скажешь, Хлоя, нам в ответ,
Что Стелле тридцать восемь лет:
Ответишь нам дешевой сплетней
О красоте сорокалетней,
Которая, прельстясь птенцами,
Болтает с разными юнцами.
Ты хочешь Стелле повредить?
Позволь тебя предупредить:
Пускай проносятся года,
Пусть будет Стелла вся седа,
Пускай грозит ее чертам
Морщина тут, морщина там,
А ты, бог весть какой ценой,
Блистая мнимою весной,
Сумеешь сохранить черты
Неомраченной красоты,
Не скроешь, сколько ни греши,
Своей морщинистой души,
И Стелла в восемьдесят лет
Тебя затмит, чаруя свет.