Текст книги "Победители чудовищ"

Автор книги: Джонатан Страуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

Глава 20

Все, что мы видим вокруг, принадлежит Свейну. Не только этот чертог, этот Дом, его стены и поля, но и вся эта земля, на которой они находятся. Каждый ручей, каждый лесок, каждый утес – свидетели тому. Вспомни, как они называются: Свейнов Прыжок – то ущелье, которое он перескочил в погоне за вепрем из Глубокого дола; валун Скафти, которым Свейн убил вора, пытавшегося похитить его пояс; огромная яма Троввский Провал, которую Свейн выкопал за один день, чтобы добраться до троих троввов и сжечь их солнечными лучами; и все эти луга, дороги и тропы, которые он исходил своими ногами, чтобы наша жизнь по пути к курганам была чуть полегче.

– Это моя земля, а вы – мои люди! – частенько говаривал Свейн. – Повинуйтесь мне и моим законам, и я всегда буду защищать вас!

Эта зима выдалась особенно тяжелой для всех жителей Дома. Снега навалило вровень с троввскими стенами; несколько детей слегли с пятнистой мокрянкой. Запасы солонины и вяленой рыбы постепенно заканчивались. Колодец покрылся льдом, и даже ведра с водой, внесенные в чертог, промерзали насквозь, если их не ставили вплотную к огню.

Мало-помалу бури утихли, и ночи постепенно становились все короче. В некоторые дни можно было даже разглядеть хребет Рюрика на той стороне долины. Обыкновенно такие перемены вселяли надежду, и люди начинали с нетерпением ждать прихода весны, однако в эту зиму обитателей Дома Свейна ничто не радовало. Их вершитель, Арнкель Свейнссон, семнадцатый по счету со времен Основателя, лежал при смерти. Болезнь, которая исподтишка точила его изнутри, наконец одержала верх. По мере приближения весны силы его медленно, но верно иссякали. Мышцы усыхали, кости выпирали из-под кожи, точно скалы и утесы на склоне горы. Лицо его сделалось похоже на горный хребет, скулы торчали, точно крутые осыпи, и кровь в его жилах стала ледяной, как потоки, бегущие с вершин.

Члены семьи по очереди дежурили возле него, пока он лежал в тяжкой дремоте, временами заходясь кашлем или мучаясь одышкой. В себя он приходил нечасто, и когда он пытался что-то сказать, разобрать его слова было непросто. Ел и пил он тоже с большим трудом, брызгаясь и обливаясь, точно маленький ребенок.

Халли было нелегко находиться рядом с отцом. Свое дежурство он проводил в напряженном, тревожном молчании, боясь, что Арнкель вдруг очнется, пока он здесь. Мысленно он уносился как можно дальше от постели больного: бродил по горным пустошам, отыскивая древний путь, которым при шли сюда переселенцы. На протяжении многих часов он смотрел на падающий снег за окном, мечтая, чтобы наконец-то потеплело, и надеясь на бегство.

Скоро, уже совсем скоро придет весна! И тогда-то он наконец избавится от этого Дома. Они с Ауд уйдут отсюда при первой же возможности.

Невзирая на косые взгляды сестры, Халли на протяжении всей зимы проводил много времени с Ауд. Быть может, Астрид постаралась бы их развести, но ей было не до того: она была озабочена состоянием мужа и не обращала внимания на жалобы Лейва.

– Она отказалась сидеть со мной за столом, сославшись на головную боль! – гремел Лейв. – И что же? Закрылась в комнате у Халли, веселая, бодренькая, явно в добром здравии! Что она себе позволяет, эта девчонка?

Однако вскоре Лейву и самому стало не до Ауд. Теперь, когда Арнкель угасал, а Астрид была поглощена уходом за мужем, ему поневоле пришлось возглавить Дом. Дело не задалось с самого начала. То нерешительный, то чрезмерно властный, Лейв безуспешно пытался самоутвердиться. Когда люди собирались в чертоге и накопившееся раздражение выплескивалось то в ссорах, а то и в пьяных потасовках, он был не в силах контролировать обстановку.

Ему часто задавали вопросы о том, что делать, если на Дом нападут Хаконссоны. Лейв на это неизменно отвечал:

– Да чего вы боитесь! Даже если Хорд и попытается что-то предпринять, Совет с этим разберется задолго до того, как он минует ущелье. Когда наступит оттепель, река разольется и дороги станут непроходимы. А к тому времени, как можно будет отправиться в путь, Совет уже что-нибудь решит и Хорд одумается. Ничего такого не случится. Так что бросьте забивать себе голову всякой ерундой!

Так заявлял Лейв, но многих это не убеждало, и люди прямо говорили ему об этом. Он чувствовал себя еще неувереннее и часто искал утешения у бочонка с пивом, отчего начинал вести себя еще более бестолково.

Халли же тем временем готовился к походу за пределы долины. Они с Ауд набрали курток и запасных теплых вещей и спрятали их у него под кроватью. Кроме того, Халли раздобыл несколько старых инструментов, которые можно было использовать как оружие.

– Ну а это тебе зачем? – фыркала Ауд. – Только тяжесть лишнюю тащить!

– Я знаю. Но если мы ошибаемся и троввы все-таки…

– Ой, да ладно тебе! Даже если они существуют – а их не существует, – они все будут сидеть под землей. Мы же туда днем собираемся, а не ночью! В первый раз мы не станем задерживаться там надолго. Только глянем одним глазком – и вернемся назад еще до темноты.

– Все равно лучше быть готовым ко всему.

– Ну ладно, но тогда сам это и неси!

По вечерам, когда в Доме все затихало, они подолгу беседовали с Катлой, выпытывая у нее подробности о том, что за земли лежат по ту сторону границы. Старой няньке нравилась Ауд, и ее нетрудно было разговорить, особенно если принести ей кружечку поссета, горячего молока пополам с вином. Вот и в тот вечер она села поближе к огню, ее морщинистое лицо сияло, блестящие глазки смотрели на ребят.

– Ну конечно, – сказала она, – я Халли помню совсем маленьким, еще меньше, чем теперь. Я помню, как он, пухлый малыш, ползал голеньким у огня! Ах, видела бы ты его попку на ковре! Розовенькая, с ямочками, такая хорошенькая! Я его, бывало, вытру насухо…

– Катла, я думаю, Ауд это неинтересно! – торопливо перебил ее Халли. – Расскажи нам лучше про старину что-нибудь, а? Про Свейна, про троввов, что-нибудь такое.

– Да, пожалуйста, расскажи, милая Катла! – подхватила Ауд. Она, как обычно, сидела на полу, доверчиво прижимаясь к коленям старушки; Халли, сидевший в кресле напротив, слегка злился, когда видел это. – Расскажи еще раз про основание вашего Дома, – продолжала Ауд. – Это такая захватывающая история!

Снаружи зимняя буря сотрясала двери и ставни. Огонь метался в очаге. Старая нянька расплылась в улыбке.

– Ну как отказать такой лапочке? Значит, рассказывают так: когда Свейн был младенцем – думаю, не таким пухленьким, как Халли, – родители принесли его сюда из-за гор. Вместе с ними было довольно много переселенцев. По всей долине росли тогда густые леса. Они нашли славную поляну и остановились…

– Это же старая история про то, как Свейн придушил змею! – фыркнул Халли.

Катла сердито уставилась на него поверх очага.

– Ах так? Ну, коли ты такой умный, тогда сам и рассказывай!

– Ой, да он плохо рассказывает, – вмешалась Ауд, – у него так скучно получается, что просто никаких сил нет. Того и гляди заснешь. Ну пожалуйста, Катла!

Но Катла обиделась не на шутку. Она нахмурилась, отхлебнула из своей кружки, энергично утерла молочные усы.

– Нет-нет, а то вон, вишь, Халли скучно. Куда же это годится?

Халли пожал плечами.

– Ну и что, что скучно? Раньше ты никогда не стеснялась повторяться!

– Даже и не подумаешь, что он настоящий убийца, а? – удивленно заметила Катла. – Смотри, сам не знает, чего хочет!

Ауд гневно зыркнула на Халли.

– Ну ладно, милая Катла, не дуйся, пожалуйста! Не хочешь рассказывать – как хочешь. Но я хотела бы знать одну вещь. В прошлый раз, когда рассказывала эту историю, ты упомянула, что Дом Свейна был первым из Домов, которые основали в долине.

Нянька кивнула, отхлебнула поссета.

– Ну да, так и есть.

– А все прочие поселенцы разошлись по долине после того, как родители Свейна выбрали это место?

– Ну да, так говорится в истории. Вон, Халли должен помнить, он ведь так хорошо ее знает!

Ауд заискивающе заглянула ей в лицо.

– Да ладно, забудь ты про Халли, он просто грубиян! Я так люблю эти древние легенды! Так значит, путь, которым поселенцы пришли сюда из-за гор, должен быть где-то близко, над Домом?

Старуха склонила голову набок.

– Ну да, должно быть, так. Но конечно, все подробности давно забыты. Говорят, что великий Свейн не одобрял, когда люди болтают о том, что было до него. Ему нравилось, когда рассказывали о нем, и его можно понять, он же был такой выдающийся человек! Его собственная история началась здесь, в долине, и мы – его народ, так что наша собственная история тоже начинается с него.

– А все-таки интересно, есть ли там еще эта дорога, – с улыбкой сказала Ауд. – Перевал, путь в мир, лежащий за горами… Интересно, куда он ведет и что там?

Но теперь Катла помрачнела и насупилась.

– Что за странные фантазии, детка! С чего тебе взбрело в голову расспрашивать об этаких глупостях?

Улыбка Ауд немного угасла.

– Ну… Тут на днях Халли заговорил об этом, вот я и спросила. Но если оставить в стороне всякие глупости, как-то удивительно думать, что вот там, наверное, есть дорога, которую мы никогда не увидим. Хочешь еще вина, Катла?

– Ага, налей мне, да наливай доверху. Ну что ж, девочка, можешь поблагодарить свою счастливую звезду за то, что тебе никогда не доведется увидеть ту дорогу. Если бы ты на нее попала, то не иначе как спасаясь бегством от громадного жирного тровва, который гонится за тобой, капая слюной. Подумать только, что они могли бы сделать с такой невинной крошкой, как ты… – Старуха внезапно задумалась. – Нет, даже и помыслить страшно! Хорошо, что Свейн лежит там, наверху, со своим мечом, и не пускает их сюда. Вот чего они страшатся – его несравненного меча! С этим мечом в руке, препоясанный серебряным поясом, Свейн ни разу не проиграл ни единой битвы. Он был не из тех, кто подкрадывается к врагу с удавкой или трусливо бьет ножом в спину, как некоторые!

Она подмигнула Халли; тот насупился.

– Нет уж, если кто его разгневал, он тому сносил голову в честном бою. Жестоко, конечно, но зато с ним всегда можно было знать, на что рассчитывать. Да уж… такие были времена.

– В историях говорится, что его меч был выкован еще до заселения долины, – вставил Халли. – Он был немыслимо острый и надежный, рубил все, что хочешь.

Катла кивнула.

– Да, так оно и есть. Эх, почему же у нас нет такого меча теперь, когда Хорд Хаконссон вот-вот заявится в гости! И кто тому виной? Уж не ты, лапушка моя, – сказала Катла, потрепав светлые волосы Ауд. – И не я!

Халли, разгорячившись от негодования – а быть может, еще и от поссета в кружке, – подался вперед.

– Знаешь, Катла, – сказал он, – что бы ты ни говорила про троввов, а все равно они появляются только ночью, верно? Так почему же люди не могут ходить за курганы днем, а? Как делали Свейн и остальные герои?

Катла разразилась раскатистым хохотом.

– А я-то думала, что троввы кого хошь напугают! Даже герои опасались их когтей. Но если тебе этого недостаточно, знай, что нарушение границы Свейна сулит несчастье твоему Дому – ну и тебе самому тоже.

– Какое именно несчастье? – не отставал Халли. – Вот, скажем, если какая-нибудь глупая, упрямая девчонка возьмет и выйдет за курганы?

На лице Катлы отразилось мрачное удовлетворение.

– Такая девушка в тот же миг сделается бесплодна! Останется от нее только пустая оболочка, столь же бесполезная, как бедная старая дева вроде меня.

– Да уж, – сказал Халли, покосившись на Ауд. – Какая разумная девушка пойдет на такое?

Ауд усмехнулась.

– Катла, а что, если это будет парень?

– Парень? О, для парня последствия будут еще более ужасные! Но я даже не знаю, стоит ли говорить об этом, при вас-то…

– Да ладно, Халли переживет!

– Нет, лапушка, у меня просто язык не поворачивается.

– Ну Ка-атла…

– Ну, если хочешь знать, – продолжала Катла почти на одном дыхании, – раз уж ты меня заставила об этом рассказать, то на мужчину проклятие действует так. Поначалу его срамные части вдруг усыхают, потом сворачиваются, как подыхающая гусеница, а потом раз – и отваливаются!

Старуха жадно отхлебнула поссета и причмокнула губами.

– Ну скажи, кто в здравом уме на такое решится?

– Да уж, действительно! – Ауд наклонилась к огню и взяла кувшин с вином. – Налить тебе еще, Халли? А то сдается мне, что у тебя во рту пересохло!

Зима мало-помалу отступала. Снегопады прекратились; погода улучшалась. Старый снег за троввскими стенами лежал на полях причудливыми волнами хрустких колючих сугробов, обточенных зимними ветрами. Однажды утром, когда бледное солнце ненадолго выглянуло из-за громоздящихся на небе облаков, Халли обнаружил, что сугробы как будто сделались пониже. На следующий день их вершины начали проседать и проваливаться. Выходя на крыльцо, он чувствовал под снегом движение воды; воздух наполнился звоном капели, звуками надвигающейся оттепели.

– Отлично! – сказала Ауд. – Ну что, когда пойдем?

– Не раньше чем трава прорастет отсюда до самой вершины.

Миновала неделя. Люди вышли на замерзшие до звона поля. Снег на хребте за Домом с каждым днем все сильнее отступал, прятался в ямы, в расселины, в тень под стенами. Склоны были расчерчены грязно-белыми языками. Зеленые полосы протянулись до самых курганов.

– Ну все, – сказал Халли. – Идем.

Было еще довольно рано. Бледное солнце только-только показалось на юго-востоке, то выныривая, то прячась за клочьями облаков. Ветер, дующий с вершин, нес более чем заметное дыхание минувшей зимы, однако уже стало ясно, что сегодня будет первый по-настоящему теплый день. Они шли наверх, и пот катился у них со лба.

Они были на полпути к вершине хребта.

Халли, слегка запыхавшийся, оглянулся и посмотрел назад. Дом был все еще виден справа, за выступом холма. Свейнова дорога казалась черной веревкой, брошенной посреди полей, с которых еще не везде сошел снег. В полях кое-где трудились люди, взламывая промерзшую землю беззвучными ударами мотыг; отсюда казалось, будто они далеко-далеко.

Его взгляд упал на двускатную крышу чертога, откуда никогда больше не выйдет его отец, пока наконец – совсем скоро – не отправится в свое последнее путешествие к кургану. На миг Халли пронзила боль, но он отмахнулся от нее и набрал в грудь колючего горного воздуха. Потом поправил мешок за плечами и зашагал дальше, чувствуя, как покалывает мышцы ног и бедер. Хорошо было снова почувствовать себя живым и сильным после долгого сидения взаперти! Он задрал голову, окинул взглядом небо.

– Как ты думаешь, погода до вечера будет хорошая? – спросил он.

– Ага. А ты чего, трусишь? Остаться хочешь?

Ауд шагала впереди, выше по склону, теперь она оглянулась. Волосы у нее были спрятаны под капюшон, и она, в тунике и чулках, позаимствованных у Халли, удивительно походила на мальчишку. Она поднималась наверх куда ловчей и проворней, чем он; несколько раз демонстративно присаживалась на камень и ждала его, пока он торопился, пытаясь ее догнать.

– Ничего подобного! – Он тремя широкими шагами поравнялся с ней. – Просто склон довольно крутой, только и всего.

– Ну, это же ты решил идти именно тут! А кстати, почему не там? Там и тропа есть! – Она указала на восток, вдоль изгиба хребта. – И склон более пологий…

– Ага, и из Дома все видно как на ладони, – сказал Халли. – Тут мы скоро скроемся из виду. Просто на случай, если кто-нибудь вдруг посмотрит наверх. Не то чтобы они часто глядят в эту сторону…

– Хочешь, я пока понесу твой мешок?

Халли негодующе поджал губы.

– Нет, спасибо!

– Только потому, что я девочка? Да брось ты! Хотя ладно, тащи его сам, поделом тебе. Сам виноват, что он такой тяжелый.

Он снова поправил мешок на плечах.

– Может, они нам еще понадобятся.

– Да не понадобятся! Мы же днем идем! Ладно, пошли. Где этот твой пролом в стене?

– Тут недалеко. Мы его увидим, когда поднимемся на этот бугор.

Прошлым летом, когда он жил на пастбище, земля была усеяна голубыми и желтыми цветами, в высокой траве гудели пчелы, и нетрудно было забыть о том, что граница совсем рядом – по крайней мере, днем. Но теперь, когда они перевалили через бровку холма, представшее перед ними зрелище было куда более мрачным. На пастбище местами все еще лежали потемневшие ноздреватые сугробы; пастушья хижина стояла на склоне сгорбившись, содрогаясь от ветра, точно бездомный бродяга. А за ней тянулась неровная, извилистая полоса – стена пастбища, которая соединяла между собой небольшие выступы скалы, торчащие из снега. А еще дальше и выше, загораживая собой грязно-белое небо, вздымалась линия курганов.

Внезапно оказалось, что они совсем близко.

Халли с Ауд невольно замедлили шаг, хотя земля под ногами была почти ровная. Они шли, не глядя друг на друга.

Курганы были серые, поросшие пятнами мха, между камнями местами все еще лежал снег. Большинство из них стояли на большом расстоянии друг от друга, но некоторые сдвинулись совсем близко, как будто сговаривались о чем-то.

Халли с Ауд остановились. Ветер бил им в лицо. Кроме шума ветра, других звуков было не слышно.

Курганы тянулись вдоль вершины хребта, и пустоши отсюда не просматривались. Чтобы выглянуть на них, надо было подойти к самым курганам.

Это было совсем нетрудно. Шагов двадцать, самое большее – тридцать. Надо просто пройти эти тридцать шагов.

Но они стояли на месте.

– Ну как, нас ведь ничто не держит? – сказал Халли.

– Нет.

– Значит, надо идти.

– Надо идти.

– Мы же столько времени это обсуждали, верно? И чего же мы ждем?

– Вот именно.

– Вот именно… – Халли надул щеки, вдохнул, выдохнул. – Слушай, может, ты перекусить хочешь, а? Пошли посидим в хижине, передохнем, подумаем, как лучше…

– Я думаю, – перебила его Ауд, – что нам надо не идти, а бежать. Бегом. Чтобы сделать это как можно быстрее. Ты понимаешь, что я имею в виду? А, Халли?

Халли, который как раз вспоминал о судьбе, постигшей его овцу прошлым летом, и историю Катлы про мальчика, которому отъели половину тела, тряхнул головой.

– А? Что? Ах да… Бегом… Да, наверное. И вот это возьмем.

Он сбросил с плеч мешок, порылся внутри и достал садовый резак с деревянной рукояткой и кривым толстым лезвием. Резак был ржавый, с обломанным кончиком, но с достаточно острым лезвием. Халли взвесил его в руке.

– Просто на всякий случай. Хочешь, я тебе тоже что-нибудь найду?

– Нет! Я же тебе тысячу раз говорила, ничего не случится. Троввов не существует, Халли! Все это вранье и сказки.

– Надеюсь, что ты права.

– Ну, хочешь, я одна пойду, а ты беги домой, – ядовито заметила она. – Я пошла!

– Я разве говорил, что не пойду? Пошли!

Он сердито вскинул мешок на плечи и взял девочку за руку. Ее рука была холоднее, чем у него, и, как ему показалось, слегка дрожала.

– Ну чего, давай вместе?

– Давай!

Они задрали головы и бегом помчались наверх, к курганам.

Глава 21

Во времена владычества Свейна все разбойники, воры, грабители и бродяги, которые когда-то во множестве обитали в здешних землях, либо были изгнаны в нижнюю долину, либо дрыгали ногами на виселице во дворе. Однако троввов приходилось опасаться по-прежнему, и люди неохотно сражались с ними, хотя Свейн и научил их воевать. Когти у троввов были достаточно острые, чтобы рассекать и тело, и кость и пробивать самые прочные доспехи; зубы у них были как иголки; шкура такая прочная, что ее не брало ничто, кроме самых лучших мечей. По ночам их тощие лапы делались на диво сильными, при условии, что троввы касались мягкой земли; только если вытащить их на скалу или на дерево, сила их слабела, и тогда у жертвы появлялась возможность вырваться. Пока светило солнце, они прятались в норах или в чертоге троввского короля высоко на пустошах; по ночам же бродили по долине, ища человечьей крови.

В лицо им летела снежная крупа; по ногам хлестала трава. Они все быстрее и быстрее мчались вверх по склону. «Восемь шагов, девять…» Они перемахнули через пролом в стене. Мешок Халли лязгал и бил его по спине. «Восемнадцать, девятнадцать…» Последний склон. Он видел перед собой останки овцы, ошметки мяса между камней… Но поворачивать назад было поздно: он не смог бы остановиться, даже если бы захотел. «Двадцать три шага, двадцать четыре…» Перед ними встали ближайшие курганы, невысокие, древние, покосившиеся. Расстояние между ними было куда больше, чем казалось снизу. Курганы прыгали перед глазами, как будто живые.

«Тридцать один шаг, тридцать два…»

Ауд крепко стиснула его руку.

Они пробежали по обе стороны первого кургана, их сомкнутые руки пронеслись над ним. Еще три шага, спотыкаясь на неровной земле. Рот Халли был разинут в беззвучном крике, пальцы изо всех сил сжимали руку Ауд, ее ногти впивались в его руку.

Они бежали, бежали, и вот второй курган пронесся мимо со стороны Халли, и они очутились на гребне хребта и даже немного забежали вниз, на запретную пустошь, и все бежали, бежали…

– Халли… – Ауд дернула его за руку. – Халли, все уже… мы можем остановиться.

Он посмотрел на нее безумными глазами. Да. Да, они это сделали. Он заставил себя расслабиться, замедлил шаг и наконец остановился, одновременно с Ауд. Еще один шаг… И все. Они еще какой-то миг держались за руки, потом расцепили их.

Было очень тихо. Оба тяжело дышали. Ауд согнулась в три погибели, уперлась ладонями в колени. Халли так и стоял, занеся свой резак; потом, мало-помалу, опустил руку.

Вокруг было бескрайнее море травы и тающего снега. Огромное бело-зеленое пространство простиралось направо и налево. По нему были разбросаны странные черные скалы, крутые прямоугольные утесы, торчащие, будто домики. В остальном пустошь представляла собой унылую, необитаемую, слегка бугристую равнину. Впереди она уходила вниз, а потом снова поднималась вверх, к небольшому конусовидному холму. За холмом виднелась пропасть, а дальше – знакомое серо-белое нагромождение гор. Они как будто вовсе не придвинулись.

Халли обернулся назад. Курганы теперь казались ниже, чем прежде, – двойная линия темно-серых горбатых силуэтов на гребне холма, стерегущих голубоватое пространство – долину, которую они с Ауд так неожиданно и так легко оставили позади.

Ауд выпрямилась и рассмеялась своим лающим смехом.

– Получилось! – воскликнула она и сглотнула от облегчения. – Ох, Халли! И чего мы так боялись?

Трава у ее ног разметалась в стороны; оттуда вылетело что-то темное. Ауд взвизгнула.

Халли отпрыгнул назад, вскинул резак – и рассмеялся.

– Это же коростель! – сказал он. – Просто коростель! Не бойся: если бы он захотел клюнуть тебя в нос, я бы тебя непременно спас!

– То-то я смотрю, ты отскочил подальше! – заметила Ауд, когда перестала браниться.

– Ну извини, извини.

Он все еще смеялся – это было нечто вроде легкой истерики. Голова у него шла кругом – их внезапный поступок выбил его из колеи. Он чувствовал, что ухмыляется как идиот.

– Я и не думал, что это окажется так просто, – наконец выговорил он. – Я-то думал…

– Ага, ты думал, что из-под земли вылезет огромный страшный тровв и набросится на тебя, вот так!

Она растопырила руки, скрючила пальцы, точно когти, скорчила страшную рожу и набросилась на него, нанося удары то слева, то справа. Он со смехом отпрянул.

– Ерунда, Халли, все это ерунда! Ну что, куда пойдем сначала? Я хочу вон за тот холмик. Оттуда видны все пустоши, и идти недалеко.

Однако Халли заметил кое-что другое.

– Погоди-ка, – сказал он. – Давай сначала вон туда сходим.

Он зашагал вдоль линии границы, взрывая снег носками башмаков. Неподалеку вздымался громадный курган. Его окружали другие курганы, многие из которых были высокими и величественными и все же терялись рядом с ним. Он был округлый, горбатый, сужался с востока к западу и помещался на самой вершине горы, чтобы его было видно издалека, во всей долине. С той стороны, где его освещало солнце, пробивалась из-под снега зеленая трава.

Ауд догнала Халли, когда он, внезапно посерьезнев, остановился у кургана.

– Это он?

– Курган Свейна. Ну да, конечно. Посмотри туда. Он провалился!

Неподалеку от них, на южном склоне могильного холма, почва осыпалась, обнажив камни кургана. Некоторые камни сместились, другие попадали и теперь бугрились под снегом у подножия кургана; валуны в проломе, похоже, тоже еле держались.

Халли выпучил глаза.

– Ты погляди, какой он здоровенный! Почти как чертог!

– А чего мы шепотом-то разговариваем? – спросила Ауд.

Она порылась в снегу, нашла обломок камня и непочтительно швырнула его в пролом. Камень стукнулся о валун и затих.

– Не делай так больше, – сказал Халли. Ему пришли на ум все старинные предания, все легенды о герое, о том, как он сидит где-то там, внутри, с мечом наготове, и смотрит на пустоши.

– Пошли! – потянула его за руку Ауд. – Мы же дорогу пришли искать, ты что, забыл?

Переход через пустоши занял много времени. Местность вокруг была безмолвная и однообразная, над головой нависало низкое небо. Холм оказался дальше, чем они думали, а сами пустоши были испещрены множеством ям, не заметных под снегом. Халли не раз проваливался по пояс и вынужден был принимать помощь Ауд, чтобы выбраться наружу. Они не встретили никаких признаков жизни и ничего важного и интересного, если не считать все тех же черных скал, иногда столь же высоких, как крыша чертога.

– Нет тут никаких троввов, – сказала через некоторое время Ауд. – Разве что они очень маленькие!

Она все еще улыбалась. Время шло; мало-помалу они приближались к холму.

– В одной из историй про Свейна говорится, что он подошел к такому холму и нашел дверь, – сообщил Халли. – Это был путь в чертог троввского короля.

– Ага, знаю. Арне тоже был в таком чертоге, на нашей стороне долины. Это просто байка, Халли.

– Ну да, то-то ты так слушала Катлины байки! – заметил он. – Насчет того, что Дом Свейна был первым местом, где поселились люди, пришедшие из-за гор…

– Я просто никогда раньше не слышала эту историю. И это заставило меня задуматься.

Халли пожал плечами.

– Ну, сейчас поглядим, что там за этим бугром.

Когда они наконец добрались до холма, он оказался выше, чем они думали. К тому времени как взобрались на вершину, оба вспотели и запыхались. Вершина была усеяна валунами, и на ней еще лежал снег. В ямках хрустел лед.

– Будь осторожнее! – посоветовал Халли, пока они карабкались наверх. – Тут ничего не стоит поскользнуться. Ух ты! Погляди, какой отсюда вид!

Перед ними расстилался новый, непривычно суровый пейзаж: голые холмы, поросшие вереском, паутина замерзших рек между ними, утесы и растущая на них трава, узкие белые водопады, обрамленные бахромой сосулек, пирамиды из обломков камня на дне ущелий, промытых в подножиях гор… Это было холодное, негостеприимное место, но у Халли захватило дух от его дикого величия.

Однако Ауд недовольно хмурилась.

– Вот тебе и дорога! – сказала она наконец.

– А ты что думала, она выйдет нам навстречу и скажет «Здрасьте»? Надо ее поискать, только и всего… – Он осекся. – Что это, Ауд? – спросил он, указывая в сторону.

Она мрачно насупилась.

– Где? Ну, одно могу сказать точно: это не дорога!

– Да кончай ты ныть, погляди лучше! Видишь вон там небольшой выступ, на который как раз сейчас солнце светит? А прямо под ним – это что, пещера или просто тень?

Ауд прикрыла глаза рукой, прищурилась.

– Может, и тень… – протянула она. – Ну, есть только один способ это выяснить!

На южном склоне холма в отличие от северного не было снега и льда, зато, пока они спускались к россыпи камней у самого подножия, под ногами все время чавкало. Оба то и дело скользили и падали, чулки у них промокли насквозь, отяжелели и терли ноги. Но Халли и Ауд не замечали этих неудобств. Наконец добравшись до места, откуда непонятная тень была видна хорошо, они остановились и молча уставились вниз.

Там, среди огромных расколотых валунов, зияла трещина, узкая вверху и расширявшаяся книзу. Она висела в скале зазубренной каплей. Оттуда веяло холодным, сырым воздухом; он пах темнотой и вековой тишиной. Халли почувствовал, как у него волосы встали дыбом при мысли о том, что это может означать.

– Ауд… – произнес он довольно слабым голосом.

Девочка держалась уверенно и решительно.

– Это просто пещера! Пещера, а не вход в чертог троввского короля.

– Ну да, это ты так говоришь, но…

– Ладно, я тебе докажу! Я пойду и посмотрю!

– Не надо, Ауд. Мне кажется…

– Конечно, было бы лучше, если бы у нас было чем посветить, но могу поручиться, что у самого входа в пещеру все и так видно…

Она уже прыгала по камням, спускаясь ко входу в пещеру.

– Мне все-таки кажется, что это плохая идея, – засомневался Халли. – Возьми хотя бы резак!

– Да не нужен мне твой дурацкий резак! – Она остановилась на плоском сыром камне. – Ну вот, сейчас я войду внутрь и пройду несколько шагов. Если увижу тровва, выбегу наружу, идет?

Она хихикнула и шагнула внутрь.

– Пещера уходит в глубь холма, – донесся до Халли ее приглушенный голос. – На самом деле тут фонарь нужен…

Он смотрел, как ее стройная фигурка расплывается в темноте, на фоне холодной скалы. Потом она превратилась в бесформенное, едва различимое пятно; потом исчезла. Он слышал, как хрустят камушки у нее под ногами.

Халли ждал. Верхняя часть трещины, там, где она резко сужалась, состояла из гладкого камня, выгнутого, как застывшие драпировки. Это немного напоминало занавеси в дальнем конце чертога у них дома, за которыми находились отдельные комнаты; там лежал сейчас его отец. Он представил себе, как медленно и ровно вздымается и опадает отцовская грудь под одеялом, снова испытал так долго душившее его ощущение, что он в ловушке и не может выйти оттуда… И тут сообразил, что больше не слышит шагов Ауд.

– Ауд! – окликнул он. – Ауд!

Тишина; слышно было только биение крови в ушах.

– Ауд! – позвал он еще раз, уже громче. – Ох, великий Свейн…

Ладони у него вспотели, и он бросился вниз, скользя по осыпи.

И почти сразу услышал ее голос, очень слабый, как будто издалека:

– Халли…

– Ты где?

– Иди сюда…

В ее голосе звучал страх. Он выругался и принялся нащупывать в мешке свой резак. Спрыгнув на плоские камни у входа в пещеру, он, не раздумывая, бросился внутрь. Несколько мгновений он совершенно ничего не видел и пробирался на ощупь, все еще продолжая рыться в мешке.

– Ой!

Он на что-то наткнулся, услышал вопль Ауд, лихорадочно зашарил перед собой и нащупал ее куртку.

– Дура ты, Ауд! – рявкнул он. – Чего ты тут встала? Если бы у меня в руке был резак…

– Смотри, Халли! Смотри!

Поначалу он ничего не видел. Его глаза никак не могли привыкнуть к темноте. Потом, мало-помалу, из тьмы начали проступать смутные очертания: лицо Ауд, призрачное, парящее в воздухе, косой выступ скалы за ней, отражающий слабый свет, проникающий в пещеру через вход. И россыпь каких-то предметов под ногами, светящихся тускло-белым. Некоторые были длинные и тонкие, другие еще тоньше, изогнутые. Третьи выглядели как осколки, блестящие осколки, разбросанные по темному земляному полу.