Текст книги "Йоханнес Кабал, Некромант (ЛП)"

Автор книги: Джонатан Л. Ховард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Кабал ответил, чтобы тот затолкал себе кое-что другое, причём полностью, и ушёл.

Он оказался в центре бесконечной игры в крокет. Игроки остановились, столкнувшись с

неприятным явлением – принятием тактического решения. Один из них каким-то образом выиграл

крокировку и не знал, как действовать дальше. Он поставил ногу на мяч, снова убрал её, сделал вид,

будто собирается вернуть её на место, пошатнулся. Ситуация необычная, и изменения в привычной

процедуре заставляли игроков думать.

– Позволь мне, – сказал Кабал, взяв молоток у нерешительного игрока, когда звук

мучительного мыслительного процесса стал невыносим. Тот, похоже, был благодарен за то, что его

освободили от бремени делать крокировку, хотя тот факт, что незнакомец ни с того ни с сего завладел

его молотком, был также волнующе новым. Бестолково моргая, он смотрел на Кабала,.

– Сложный удар, – бодро заявил Кабал.

Он взглянул на мяч, осторожно поставил на него ногу, а затем одним мощным ударом по

черепу вышиб недотёпе мозги. Остальные игроки на миг оцепенели. Затем неуверенно

зааплодировали – вспомнить, по правилам ли это, они уже были не в состоянии.

– Хороший ход, сэр, – похвалил один.

Кабал не обращал на них внимания. Он уже опустился на одно колено возле тела и проверял

его пульс. Пульса не было, удар убил игрока наповал, как и должно быть.

Он подождал. Когда сердце трупа пришло в движение, снова забилось, и его ритм

стабилизировался, ёкнуло сердце у самого Кабала. Разумеется, далее последовала скорая регенерация

разбитого черепа жертвы и предположительное восстановление растёкшегося внутри мозга. К тому

времени, когда глаза бывшего мертвеца распахнулись и он сказал "Ой", Кабал уже потерял всякий

интерес. Итак, смерти здесь тоже не было.

Он медленно шагал под дождём – воротник поднят, поля шляпы опущены. Отчаиваться

нельзя. Вместе с отчаянием приходит смирение, а смирение притупляет его умственные способности.

Недотёпа уже вернулся в игру; совсем недавно он был одной ногой в могиле – да что уж там, с

головой в неё залез – но от этого ничего не поменялось. Кабалу ни в коем случае нельзя позволить

подобному случиться с ним самим. Он настолько погрузился в раздумья, что чуть не наступил на

солнечные часы.

Он с горечью улыбнулся при виде такой нелепицы. Солнечные часы там, где никогда не

светило солнце. Это просто смешно. Капли дождя скапливались на гравированном бронзовом диске

или спускались по стрелке. Он заметил, что по краю диска что-то написано. Кончиком пальца стерев

капли, он прочитал:"TEMPUS". Только и всего. Рядом с этим словом металл будто бы вздулся,

образовав смутно узнаваемый узор, словно ещё одно слово пыталось прорваться наружу. Медленно и

задумчиво он снова достал часы и посмотрел на циферблат. Стрелки ни на секунду не сдвинулись.

"Время, – подумал он. – Всё упирается во время". В печи его воображения начала выплавляться

идея. Конечно, она могла не сработать, и всегда существовала вероятность того, что ему придётся

расстроить или ранить кого-нибудь из этих жалких пародий на людей. Так что дела не так уж плохи.

– Не желаете ли чая? – спросил знакомый голос.

– Спасибо, – сказал Кабал, взяв прохладный фарфор. Блюдце он вернул и, вылив содержимое

чашки на землю, положил её в карман. – Большое спасибо.

Он зашагал прочь, оставив создателя и первого узника этого сада смотреть на блюдце, на чуть

более мокрый участок травы, куда попала жидкость и на то, как удаляется Кабал.

– У вас моя чашка, – жалостливо сказал создатель.

Недотёпа всё примерялся, чтобы сделать крокировку. Оттого, что он столько раз в

нерешительности на него наступал, его шар уже слегка погрузился в дёрн.

– Позволь мне, – бодро сказал Кабал, забирая у него молоток.

Игрок немедленно отшатнулся, защищая голову. Кабал нагнулся и вытащил из земли воротца.

– Вам они всё равно ни к чему – сказал он и отошёл.

По пути к беседке в псевдовосточном стиле он очистил от листьев и потянул вниз ветку плюща,

обвивавшего статую задумчивого человека в тоге. В беседке он вмешался в прерывистую партию в

"Толкни полпенни" и взял один из медных дисков. При ближайшем рассмотрении Кабал обнаружил,

что они и вправду задумывались как полпенни, но выглядели незаконченными. Наспех сделанными,

что ли? На выходе ему встретился создатель.

– У вас моя чашка, – возмутился он. Резкость, прозвучавшая в его голосе, возможно

свидетельствовала о том, что к нему возвращается рассудок. В нём слышалась какая-то обида.

– Ты совершенно невнимателен к мелочам, – ответил Кабал, показывая ему диск. – И вот

ещё, – он показал создателю лист плюща – прожилок нет. Небрежно, могло быть и лучше.

– Знаете, это не так просто. Запоминать все эти мелочи.

– А я этого и не говорил. Но если работа того стоит...

– Самодовольный ублюдок! – создатель отшвырнул блюдце и уставился на Кабала.

– ...её надо делать хорошо, – раздражённо сказал Кабал. – Оглянись вокруг. Все мы здесь,

потому что ты сделал самую банальную и самую смехотворную ошибку. Забыл про выход. Полагаю,

ты допустил ещё одну нелепую оплошность. Мне нужна твоя чашка, чтобы доказать мою гипотезу и,

между прочим, вытащить нас отсюда. Так что, поможешь мне или будешь стоять тут и обзываться?

– Помочь? Чем помочь? – спросил создатель.

Его любопытство превзошло злобу. Ему стало любопытно, зачем Кабал с помощью ветки

плюща привязывает чашку к рукоятке молотка.

– Главным образом тем, что постоишь в сторонке, – сказал Кабал.

Он привязал кружку и пытался удержать молоток на ребре ладони. После некоторой

регулировки молоток лишь слегка покачивался вверх-вниз.

– Тебе не кажется, что центр тяжести – здесь? Мне вот кажется.

Отметив нужное место большим пальцем, он сделал в дереве зарубку краешком диска. К его

разочарованию дерево начало медленно восстанавливать форму. Очевидно, бессмертием здесь

обладают не только живые объекты.

– Это ничего. Долго ей сохраняться и не надо. Сделаю новую зарубку, как только она мне

понадобится.

Кабал вышел из беседки и посмотрел в небо. Никаких признаков того, что интенсивность

дождя изменится.

– Идеально, – сказал он вслух.

Он приставил воротца к балке на уровне головы и уже собирался вбить их молотком, как вдруг

вспомнил, что на другом конце привязана чашка.

– Проклятье! – выругался он. – Надо было сделать это заранее. Становится трудно

планировать наперёд. Ты! – Он указал на одного из игроков в крокет. – Дай мне свой молоток!

Женщина непонимающе на него смотрела.

– Вы ведь уже забрали молоток у него.

Несколько широких шагов, и Кабал уже стоял перед ней. Он вырвал молоток у неё из рук.

– А теперь забираю у тебя.

Пока он забивал воротца над дверным проёмом беседки, вокруг него собралась небольшая

толпа. Он заново определил точку равновесия у приспособления из молотка, плюща и чашки и начал

лихорадочно делать зарубку в рукоятке. Он ощущал, что его способность планировать выветривалась

вместе с тем, как испарялось чувство времени. Кроме того, у него возникло неприятное предчувствие,

что если эксперимент не увенчается успехом, ему крышка. Его ждёт вечность, проведённая за одним

и тем же занятием, как и остальных здешних обитателей. Собственно, он вообще забудет о роскоши

что-то предчувствовать.

Зарубка была готова. Её рваные края уже начали сглаживаться, когда он вставил непонятную

конструкцию в петлю воротец. Она слегка покачнулась и остановилась.

– Мне нужен мой молоток, – сказал недотёпа, и шагнул вперёд, чтобы его забрать.

Создатель оттолкнул его.

– Идиот! – рявкнул он. – Не понимаешь, что это такое?

Он посмотрел на ничего не выражающие лица.

– Ей-богу, это же водяные часы! Разве не видите?

Он с тревогой смотрел на фарфоровую чашку, опасаясь как бы её не задеть. Струйка воды,

сбегавшая с крыши беседки, быстро наполняла чашку.

– Время, – с благоговением сказал он. – Здесь есть время.

По мере того, как чашка заполнялась водой, а центр тяжести смещался, рукоятка молотка, к

которой та была привязана, начала медленно опускааться, постепенно набирая скорость. Внезапно

чашка перевернулась, и её содержимое начало выливаться.

– Прошёл один "кабал", – нараспев произнёс Кабал.

Чашка поднялась и начала наполняться вновь.

Где-то в причинно-следственном механизме этой маленькой вселенной – впервые за долгое

время – закачался маятник.

– Думаете, это сработает? – спросил создатель.

– Уже сработало, – ответил Кабал. Так оно и было: тучи начали расходиться, изменялся свет.

– По всей видимости, погода будет хорошая.

– Солнце! – Смеясь, воскликнул создатель. – Солнце!

Они подошли к солнечным часам. Дождь превратился в лёгкую морось, которую освещали

лучи солнца, прорвавшие облака. Они подождали, пока солнце не осветит часы.

Создатель низко наклонился, чтобы рассмотреть пластину, на которую падала тень от стрелки.

– Почти три часа, – сказал он.

Затем, с улыбкой обращаясь к Кабалу:

– Самое время пить чай.

Кабал ничего не ответил, только стёр капли дождя с надписи по краю пластины. Вздувшийся

металл, разумеется, обратился в слово "FUGIT" [3]3
  TEMPUS FUGIT (рус. «время бежит») – лат. выражение, часто используется в качестве надписи на часах.


[Закрыть].

– Время будет... – начал говорить создатель, но Кабал прервал его.

– Время уже... – поправил он.

* * *

– Было время, когда люди думали, что могут противостоять нам! – проревел Руфус.

– Ура! – ликовали солдаты Малефикара, которые всё принимали на веру

– То время прошло! Узрите, наши враги преданы забвению! – он показал на саквояж Кабала,

который до сих пор стоял там, где тот его поставил, чтобы высморкаться.

От самого Кабала не было ни слуху ни духу. Солдат очень вдохновило проведённое Руфусом

исчезновение Кабала.

– Узрите, сопротивление рассыпается перед нами в прах! Сегодня же вон тот город будет

нашим!

– Ура!

Публика не на шутку воодушевилась. Продавец попкорна уже нажил бы состояние.

– А скоро и вся страна! Весь континент! Вся плане...

Армия дружно охнула, уставив взгляды на саквояж за его спиной. Самые продвинутые

показывали туда пальцами. Руфус глянул одним глазом через плечо и ошарашенно вздрогнул,

затрепетав при этом шароварами. Кабал вернулся. Странно, но за полминуты, что его не было, он как

будто успел попасть под ливень, хотя на небе ни облачка. Он отряхнулся, снял шляпу, причесался

пятернёй, надел шляпу снова.

– Привет, Руфус. Ты, наверное, удивлён.

– Но... но я... я предал тебя...

– Да, забвению. У меня не было на это времени. Хотя, в некотором смысле, было. – И он

улыбнулся одной из своих фирменных улыбок. Самые впечатлительные солдаты Малефикара

заскулили от страха.

– Что, впрочем, не важно. Как я уже говорил, этот город – мой, Руфус. Продолжай на свой

страх и риск.

– Ты вкусил лишь ничтожную малость моей силы, Кабал! Приготовься испытать всю её мощь!

Руфус опять склонил голову, положил пальцы на виски, и начал бормотать под нос.

– Должен признать, перемещение застало меня врасплох. Чародей из тебя довольно слабый, но

случается, и тебе везёт. Поэтому, – Кабал поднял саквояж и открыл его, – больше я с тобой

рисковать не готов.

Руфус его не слушал, бормоча что-то на забытом языке древней неведомой цивилизации,

которая творила великие колдовские свершения, но так и не изобрела ни единого гласного. Кабал

продолжал свою речь, шаря рукой в саквояже.

– Твоя проблема, Руфус Малефикар, в том, что ты никогда не понимал, почему наука

вытеснила магию. Послушать ведьм да старых печальных волшебников у них в логовах, так всё

потому, что эльфы и лепреконы покинули этот мир. Или в том, что цинизм не даёт чудесам добраться

до наших сердец. Или в том, что дети в фей не верят. Чепуха. Я объясню почему: наука удобнее. Я

занялся некромантией только потому, что по-другому добиться того же невозможно. А когда дело

доходит до прикладных наук и технологий, любой зануда с учёной степенью и в халате сможет

творить чудеса похлеще Мерлина.

Руфус не на шутку рассердился. Его заклинание могло сработать в любую секунду. Кабала это

по-прежнему не волновало.

– Ты впустую потратил свою жизнь и свои способности. Ты это понимаешь? Наука позволяет

делать что угодно дешевле, проще, и гораздо...

Огоньки заплясали вокруг головы Руфуса, когда колдовство достигло максимальной силы.

Кабал вздохнул. Его никто не слушал.

– И гораздо, – продолжил он, – быстрее.

Он достал из саквояжа револьвер и быстро сделал три выстрела. Хоть Руфус и крупный

мужчина, в него попало столько свинца, что можно было отряд солдатиков сделать. Первый же

выстрел прекратил все бормотания, и когда его подхватили, он только кряхтел.

С возрастающим ужасом при мысли, что умирает, он посмотрел на Кабала. Моргнул, не веря,

что жить ему оставалось считанные секунды. Он сделал странное умоляющее движение – прижал

руки к груди и протянул ладони к Кабалу – как будто тот мог повернуть время вспять и как-нибудь

спасти его. Затем тело Малефикара предало его, и он тяжело рухнул головой вперёд, как не смог бы

ни один живой человек. Огоньки плясали вокруг трупа, пока и им не пришло время исчезнуть.

– Итак, – сказал Кабал, – что же мне со всеми вами делать?

Армия Малефикара всей толпой переминалась с ноги на ногу. Они тоже не знали. Послышался

крик:

– Наш новый лидер!

Крик быстро подхватили и разнесли по пустоши.

– Наш новый лидер, Кабал! Кабал! Наш новый лидер, Кабал!

Кабал убрал оружие.

– Так и быть, – сухо сказал он. – Можете работать у меня на ярмарке. За мной.

Армия выстроилась позади него, а он зашагал к городу.

– Только учтите, – бросил он через плечо. – Придётся заполнить кое-какие бумаги.

Огромный Спрутоглав на дне ведёт веков учёт,

Конец всех нынешних времён планируя вперёд,

Когда для полчищ своих слуг врата он отопрёт

Под звуки песни Тчо-Тчо.

Айе! Фхтагн! Фхтагн! Шаб-Ниггурат!

Мы будем с ними, чтобы посмотреть на этот ад,

Начисти сапоги, нас ждёт дорога, брат.

Конец времён, встречай нас!

Конец времён, встречай нас!

Конец времён! Встречай! На-а-а-а-ас!

– И никаких песен!

[3] Классический пример предложения грамматически верного, но семантически бессмысленного.

Уверен, вы и так это знали.

ГЛАВА 8

в которой Кабала обучают коммерческому делу, и принимаются некоторые меры

Добрые жители Мёрсло встретили своего спасителя с почестями и в знак своей

признательности шли в его балаган толпами. У Йоханнеса Кабала в школьной тетрадке в клеточку, о

существовании которой, как он думал, не догадывался Хорст (он ошибался, Хорст находил это чтиво

бесконечно забавным), имелся график. Ось Х представляла собой шкалу времени длиной в один год, а

вертикальная ось У была проградуирована от 0 в исходной точке до 100 на верхнем конце. Это был

"график добычи душ", и он демонстрировал вполне уверенные темпы. Поставив деревянную линейку

на ребро, Кабал мог определить на нём среднюю прямую, и эта прямая пересекала отметку сотой

души на две недели ближе назначенного срока. Риск отсутствовал, но его грань была близка. Любое

маленькое препятствие могло привести к проигрышу. Даже самое маленькое. Раздался стук в дверь.

Это был мистер Костинз.

– Босс, это... к тебе босс, – сказал он.

Кабал убрал свою тетрадь и откинулся на спинку стула.

– В твоих словах нет никакого смысла.

– Ну, понимаешь? Босс этого городка.

Кабал тут же выпрямился.

– Хочешь сказать "мэр"? Пусть войдёт.

По ходу своей научной деятельности Кабал редко имел дело с политиками на каком бы то ни

было уровне. Разве что на уровне подопытных. За последние недели он, однако, выяснил, что мелкие

политики обладают ограниченными полномочиями и раздутым самомнением. Малейшее проявление

неуважения, подлинного или мнимого, и они сразу же начинают, энергично и с выдумкой, эти

полномочия применять.

Два месяца назад одному члену муниципального совета почти удалось закрыть ярмарку за

несоблюдение техники безопасности и угрозу здоровью посетителей. Кабал не счёл нужным

заметить, что руководство ярмарки – Преисподняя – приемлет только те меры касательно здоровья

и безопасности, которые гарантированно представляют угрозу и для того и для другого. Он, не без

оснований, сомневался в том, что это как-то исправит их положение. Чтобы замять дело, понадобился

"пряник" – объёмистый коричневый конверт, полный потёртых банкнот и "кнут" – полуночный

визит Фобоса, Человека-Кошмара (который трогательно поблагодарил за командировку из Тартара:

"Как же хорошо порой выбраться, встретиться с клиентами. Помогает, знаете ли, не отстать от

жизни"). А началось всё, когда указанного члена совета оскорбило заявление Кабала о том, что

последний раз, когда он видел тело столь же обрюзгшее, как у жены чиновника, из этого тела

вылезали опарыши. Тот факт, что наблюдение было справедливым, не имело никакого значения.

Мэр Мёрсло был человек весёлый и энергичный, и в лучшем мире его вполне могли знать по

фамилии Феззивиг, как старика из "Рождественской истории" Диккенса. Он, однако, представился как

Браун, что служило веским доказательством того, что этот мир далёк от совершенства.

– Господин мэр, – сказал Кабал, – что за удовольствие с вами познакомиться. К сожалению,

не было времени нанести вам визит.

– Ничего, ничего, деловой человек вроде вас, целыми днями работа, ничего страшного.

Он улыбался, очевидно, ожидая ответа.

Кабал бросил попытки найти в этом предложении глагол.

– Итак, чем могу помочь? Я, разумеется, к вашим услугам и к услугам вашего прелестного

городка.

– Да-да, конечно, изумительно же! Малефикар! Дыщ! В мгновение ока! Изумительно!

По непонятной причине он изобразил, будто бьёт крикетной битой по мячу, и затем смотрит,

как тот исчезает вдали.

– Первоклассно!

– Ах вот оно что, я понял. Вы о том, как я уладил это маленькое недоразумение с Руфусом

Малефикаром? Ерунда, честно говоря. Одно удовольствие, – честно добавил он.

– Ерунда? Отнюдь! Вполне определённо достойно внимания! Во всех отношениях. Во всех,

друг мой. Великое дело, великое. – Проникнувшись драматизмом сказанного, он закачал головой. —

Местный герой.

Мгновение он печально глядел в пол, сделал глубокий вдох, затем вновь улыбнувшись, сказал:

– Занятой человек! Пора!

И был таков.

Кабал некоторое время разглядывал дверь, которую мэр только что за собой закрыл.

– Да уж, – сказал он наконец. – Если когда-нибудь получу черепно-мозговую травму, надо

иметь в виду, что карьера мелкого политика для меня всегда открыта.

* * *

Два хмыря, толстый и не очень, разглядывали палатку.

– И чё делать надо? – спросил толстый хмырь.

– Нужно просто попасть шариком от пинг-понга в любой аквариум, – просияв, сказал

Шпулькинз.

– И выиграешь приз? – спросил толстяк.

– И выиграете приз, – ответил Шпулькинз. Снова просияв. Он был создан по чуть

подправленной Кабалом стандартной формуле: "тряпка, кость, волос моток (да сала шматок)". В его

случае, Кабал добавил баночку полироли "Брассо". В результате чего, Шпулькинз, что бы ни делал,

всегда сиял, будто бы от радости.

– Ясно, – сказал толстый хмырь, а просто хмырь тихо повторил то же самое. – Сыграю,

наверно.

Монеты и шарики сменили владельцев. Не целясь ни секунды, толстяк бросил шарик в сторону

аквариумов. Шарик ударился о краешек одного из них, высоко отскочил и упал точно в соседний.

– Отлично, сэр! – просияв, сказал Шпулькинз. – Вы выиграли!

Толстяк и его спутник как-то странно смутились.

– Эндерс, ё-моё, – сказал толстяк. – Я чё, с первого раза выиграл?

Эндерс совсем растерялся.

– Ё-моё, Кроул. Ты реально выиграл. И чё теперь?

– Вы выиграли золотую рыбку! – встрял сияющий Шпулькинз.

Кроул никак не отреагировал.

– Да сделаем всё, как обычно. Ясно? – ответил он Эндерсу.

– Ясно, – сказал тот.

Затем, воскликнул как в театре:

– Чтоб я сдох! Вот так жульё! Да здесь же людей дурят.

– Ещё как! – подхватил Кроул. – Дурят! На деньги разводят!

– Но... вы же выиграли, – сказал Шпулькинз. Он выглядел уже не таким радостным.

Как по волшебству, из собравшейся перед павильоном толпы вышло восемь здоровых мужиков

– у каждого по черенку от кирки.

– Подстава, – кричали они. – Лохотрон! Ломаем!

– Как же так? – произнёс Шпулькинз, когда мужики начали громить палатку. От былой

радости почти не осталось и следа.

Новость о беспорядках достигла ушей Кабала, когда тот устанавливал в каллиопу ленту с

безымянной композицией. По пути к месту происшествия он остановился у входа в "Туннель любви".

Там Хорст вовсю раздаривал комплименты молодой привлекательной девушке.

– Хорст! Там проблема. Неплохо бы вмешаться!

Хорст хотел было что-то возразить, но его отвлёк аквариум, который пролетел над тоннелем и с

глухим всплеском погрузился в воду.

– Похоже, и правда проблема, – признал он. Затем, обернувшись к молодой особе, произнёс,

– Сожалею, моя дорогая, но моё присутствие требуется в другом месте. Побудьте здесь. Я скоро

вернусь.

Когда он отошёл в сторону, Кабал заметил, что она продолжала смотреть на то место, где

секунду назад стоял Хорст.

– Нельзя гипнотизировать женщин, а потом бросать где попало! – заворчал он. – Это... ну я

не знаю, негигиенично, что ли!

– Это же ярмарка. Люди привыкли видеть всякую всячину, – отозвался Хорст. – К тому же,

я умираю с голоду. Несколько дней не ел. Съедобнее её, я сегодня никого не нашёл, и убежать ей не

дам. А теперь пошли!

Он растворился в темноте между аттракционами.

Кабал огляделся, увидел мистера Костинза и щёлкнул пальцами, чтобы привлечь его внимание.

– Костинз! Сделай что-нибудь с той женщиной!

Костинз вопросительно взглянул на оцепеневшую фигуру.

– Типа чего, босс?

– Что-нибудь. Одеялом накрой, например, – огрызнулся он и сломя голову последовал за

братом.

К тому времени как они прибыли на место, там уже завязалась массовая потасовка. Разорение

первой палатки повлекло за собой несколько драк, которые перекинулись и на соседние павильоны.

Хорст за шиворот поднял человека, который пытался поджечь павильон "Сбей кокос", сказал ему, что

тот плохо себя ведёт, и швырнул его на соседнее поле, а находилось оно по ту сторону реки.

Отчаянный крик несчастного, уносящийся в ночное небо, заметно помог успокоить остальных. Кабал

прохаживался мимо и завершал процесс успокоения с помощью своей трости. Несколько минут

прикладной физической дипломатии, и потасовка обратилась в толпу усталых, побитых, угрюмых

людей, преимущественно мужского пола. Кабал с явным отвращением на них смотрел.

– Кто первый начал? – спросил он.

У всех старше школьного возраста возникло неприятное желание сказать как раньше "Это не

я". Все молчали. Он начал расхаживать перед толпой, сжав руки за спиной.

– Я просто хочу узнать правду. Никто не будет наказан.

Никто не вёлся на его слова.

– Они убежали, – послышался слабый голос из-под обломков палатки – слабый,

измученный, но по-прежнему угодливый, можно сказать, радостный.

– Кто-нибудь! Помогите ему выбраться, – сказал Кабал, и несколько человек со сбитыми

кулаками и расквашенными носами немедленно взялись за дело, желая показать, что уж они-то люди

порядочные и в драку не полезут ни за что на свете.

Шпулькинза поднесли Кабалу как победный трофей и бросили ему под ноги.

– Что значит, ушли?

Он с трудом поднялся и посмотрел по сторонам.

– Двое их было. Один – хмырь хмырём, а второй – тоже хмырь, только жирный. Пришли

поиграть, выиграли. И вдруг съехали с катушек. Стали говорить, мол, надули их.

– Но они выиграли?

– Да. Я пытался отдать им приз, а тут другие парни повыскакивали и начали крушить всё

вокруг. Я пытался их остановить, – с сияющим лицом взмолился он. – Их было слишком много.

Хорст разглядывал обломки. Он опустился на колени и вытащил устрашающего вида

деревяшку. Показал её Кабалу.

– Это черенок от кирки. Обычные люди для самозащиты такое не носят.

Кабал взял её и взвесил в руке.

– Хочешь сказать, всё было заранее спланировано? Но кем? И зачем?

– Одного звали Кроул! – просияв с новой силой, прервал его Шпулькинз. – Так его называл

второй. Энди. Или Эндерс. Или как-то так.

– Но кто они? И зачем они это сделали? И почему ты ухмыляешься?

Хорст выглядел до отвращения самодовольным.

– Не много же ты знаешь о ярмарках и людях, которые ими владеют.

– Тебе и так известно...

Кабал заметил, что повинившиеся дебоширы всё ещё стояли вокруг и грели уши.

– Что встали?! Убирайтесь! Представление окончено!

Те потихоньку разошлись.

– Тебе и так известно, что не знаю. Поэтому давай, наслаждайся звёздным часом и посвяти

меня в эти тайные знания.

– Никаких секретов и нет. В чём основная функция ярмарки? Не этой, само собой. Я имею в

виду обычной.

– Дать людям... повеселиться, – ответил Кабал, как будто испачкал этим словом рот.

– Как ни странно, нет. Это лишь способ выполнять основную функцию. Попробуй ещё раз.

Кабал ненавидел, когда с ним общались снисходительно, и начинал закипать.

– Чтобы делать деньги. Я не дурак. Но нас они не интересуют. Не понимаю, что… – Правда

ударила его в лицо, будто брошенная мёртвая треска. – Я дурак. Это же очевидно.

– Конкуренты. Они не знают, что нам нет дела до денег. Это касается только нас с тобой да

мистера "С".

С некоторым удовлетворением он смотрел, как Кабал, не веря своим ушам, с отвращением

качал головой.

– Полагаю, это значит, нам придётся убить их, – сказал наконец Кабал. – Какая шумиха

поднимется. Нет, они ведь бизнесмены. Мы заключим сделку. Поверь мне, они прислушаются к

голосу разума.

* * *

Не пришлось проводить особых расследований, чтобы выяснить, что в соседний городок

приехала ярмарка на колёсах "Бродячие увеселения Батлера". На следующее утро Кабал нанёс им

визит с целью во всём разобраться, прихватив с собой пачку денег на случай, если они будут

благоразумны, и Джоуи Гранита – "Человека с каменной головой" – на случай, если нет.

Когда они прибыли, на ярмарке было тихо. Большая плохо нарисованная вывеска над входом

гласила: "Бродячие увеселения Билли Батлера! Лучшие аттракционы! Лучшие представления!"

– Выглядит отталкивающе, – сказал Джоуи.

– Да уж, – ответил Кабал. – Кстати говоря, мистер Гранит, хорошо бы, чтобы ты

предоставил вести переговоры мне.

– Как скажешь, кемосабе.

– Это значит, говорить буду только я.

– Конечно. Ты же, в конце концов, босс. Можно, хотя бы, узнать почему?

– Откровенно говоря, ты мне нужен в качестве мышечной массы. Какие-то психологические

проблемы не дают людям поверить, что человек может быть одновременно и умным и

умопомрачительно сильным. Либо одно, либо другое.

– То же самое с красивыми женщинами и наличием у них мозгов. Я понял твою мысль.

Неожиданная проницательность с моей стороны может разрушить мой угрожающий образ, и ты этого

не хочешь. Хорошо, пусть это будет наш секрет.

Надеясь, что приостановил на время выдающуюся болтливость Джоуи, Кабал повёл его к

самому большому и самому безвкусному из фургонов. Постучал в дверь и стал ждать.

Наконец, она открылась, показав невысокого и неопрятного человека, одетого в трусы и в

претенциозную красную домашнюю куртку. Несмотря на все признаки того, что он едва поднялся с

постели, укладка его крашеных чёрных волос была безупречна, как будто он их прямо сейчас

налачил.

– Чё надо? – прохрипел он, морщась от дневного света.

– Вы владелец? Уильям Батлер?

Человек сощурился и уставился на Кабала. Затем на Джоуи. Затем опять на Кабала – так у

него шея меньше затекала.

– А кто спрашивает?

– Меня зовут Йоханнес Кабал. Я пришёл вернуть вам вашу собственность. – Лицо человека

немного удлинилось. – Полагаю, вам знакома эта вещица

Он кивнул Джоуи, тот достал из-под пальто черенок от кирки и, зажав между большим и

указательным пальцами, начал крутить ею, что твоей зубочисткой.

– Ничё ты не докажешь, – сказал человек. – Отродясь этого не видал. Клянусь могилой

матери.

Кабал качал головой.

– Постойте, мистер Батлер. Потом будете отнекиваться. Для начала, ответьте: мистер Уильям

Батлер из "Бродячих увеселений Батлера" – это действительно вы?

Человек приосанился, и Кабал вдруг поймал себя на мысли, что всё идёт не так, как

планировалось.

– Тока мамка моя меня Уильямом звала. Билли Батлер я. Владелец ярмарки и антро-... антра...

антрепренёр. И нельзя вот так вот без доказательств врываться к приличным законопослушным

гражданам и обвинять их в том, что кто-то твою ярмарку разгромил, ясно?

– Вы неправильно меня поняли, мистер Батлер. Не вижу причин обвинять вас в чём бы то ни

было, мы оба и так знаем, что рыльце у вас в пуху. Так что, давайте без драм. – Красное лицо

Батлера быстро приобретало свекольный оттенок. – При необходимости присутствующий здесь

мистер Гранит с радостью перевернёт ваше заведение вверх дном, пока не найдёт мистера Кроула и

его задиристого приятеля. Уверен, что перед лицом вот этого доказательства, – Кабал похлопал по

черенку, – они охотно признают своё участие во вчерашней заварухе, а в вас – заказчика.

– Или проглотить их его заставлю, – с хрюкающим смехом заявил Джоуи, демонстрируя

неожиданную и нежелательную склонность к театральной самодеятельности. Кабал зыркнул на него,

и тот заткнулся.

– Да валяй, – неблагоразумно ответил Батлер.

* * *

И восьми минут не прошло, как Кабал указал пальцем на Батлера и задал вопрос:

– Этот человек послал вас устроить драку в моём балагане?

Кроул и Эндерс могли только согласно кивать. С половинками разломленного черенка от

кирки, торчащими изо ртов говорить им было сложно. Оба болтались в огромных руках Джоуи, не

завидуя своей участи.

– Драные мослы, – прорычал Батлер.

– Во всём этом нет необходимости, мистер Батлер. Я хочу лишь, чтобы мы пришли к

взаимопониманию. Вы и ваши люди держитесь подальше от моей ярмарки, а я, в свою очередь, не

буду вас убивать и посылать ваши души экспресс-доставкой в самое глубокое пекло Ада.

– А ты попробуй, тада и пасморим, – не подумав, пробормотал Батлер.

Кабал едва успел не позволить Джоуи смять Кроула и Андерса в нечто со множеством

конечностей и без голов.

– Послушайте, удовольствие вы что ли получаете от пререканий? Постарайтесь понять. От вас

ничего не зависит. Вы либо делаете, что говорят, либо дело обернётся так, что мало вам не покажется.

– Держись подальше от моей ярмарки!

Кабал повернулся к Джоуи.

– Положи этих двоих и пошли.

Джоуи уложил Кроула на Андерса и пошёл за Кабалом в сторону дороги.

Когда Батлер с оравой недружелюбных работников остался позади, Кабал произнёс:

– "Или проглотить их его заставлю".

– Вы дали мне роль, а я просто импровизировал, – беззастенчиво ответил Джоуи. —

"Молчаливый здоровяк" – это вчерашний день.

– А "тупица-здоровяк" значит – последний писк театральной моды? Ладно, забудь. Вроде

сработало, пусть и не так, как я задумал. Ещё и денег сэкономили, – он похлопал по карману с

неиспользованной взяткой. – Хотя, откровенно говоря, у нас этого добра и так куры не клюют.

* * *

Хорста рассказ об утренних событиях не порадовал.

– Ты не знаешь этих людей. Ты его не на место поставил, ты выставил его на посмешище